Страница:
– Мы так и будем стоять на пороге?
– Ах да, входи…
Войтек заметно нервничает, но я делаю вид, что не замечаю этого. В конце концов, я не уверен, что хозяин особняка планировал кражу в собственном доме вместе с ним. Вполне вероятно, Войтек ничего не подозревает об истинной сути аферы. Но работать с ним я больше не буду.
– Вот картина.
– Як усэ прошло?
– Нормально. Вот картина… Где деньги?
Войтек суетливо протягивает запечатанный конверт, и мне это не нравится. Я уже не доверяю вспотевшему, несмотря на прохладный вечер, поляку. Разорвав бумагу, я быстро пересчитываю купюры. Все верно.
– Куда теперь? – зачем-то спрашивает он.
И это мне нравится еще меньше. Мы не настолько с ним близки, чтобы я рассказывал ему о своих планах. Хочется рявкнуть на него и поставить на место. Вместо этого я расслабленно говорю:
– Поеду в гостиницу, отосплюсь. А завтра на поезд – и привет!
– Добро… – Поляк отводит глаза, а я мысленно благодарю польскую красавицу за ее предупреждение.
Ни в какую гостиницу я, естественно, не поеду. Сумка с вещами давно лежит в камере хранения аэропорта. Через два часа рейс во Львов. Но знать об этом никому не нужно. Могут за сто тысяч страховки грохнуть ненужного свидетеля? Запросто! А такого гастролера, как я, никто даже искать не будет. Тем более в чужой стране.
– Если будет что-нибудь интересное – звони.
– Конечно, Иван, обязательно позвоню.
Мы пожимаем руки и расстаемся, напоследок еще раз солгав друг другу.
Во-первых, все дальнейшие дела Войтека меня не интересуют. Да и он звонить мне вряд ли собирался. Скорее ночью ко мне совершенно случайно нагрянули бы гости. А во-вторых, меня зовут совсем не Иван.
Глава 2
Аэропорт имени Фридерика Шопена расположен в микрорайоне Окенте, километрах в восьми на юг, если ехать от центра Варшавы. Так как пробок в такое раннее время нет, такси покрывает это расстояние за пять минут.
В зале аэропорта я забираю свою сумку из камеры хранения и быстро прохожу регистрацию, отсекая себя от возможных преследователей. Нахожу свой терминал, покупаю у сонного бармена горячий кофе и с пластиковым стаканчиком в руке с удовольствием вытягиваюсь в кресле, ожидая приглашения на посадку.
В соседнее кресло плюхается толстый парень лет двадцати шести, невысокого роста, с кучерявыми волосами. Вид растрепанный, но на его запястье я замечаю дорогие часы. Парень с тревогой спрашивает:
– Здесь на Львов?
– Угу, – бормочу я и тут же обжигаю язык. – Черт!
– Горячий? – усмехается парень. – У нас одна женщина ошпарилась горячим кофе, подала в суд и выиграла один миллион долларов! Теперь на всех стаканах пишут: «Горячий!»
Я знаю только одну страну, где возможны подобные извращения в законодательстве.
– Ты из Штатов?
– Да, из Нью-Йорка. А как вы догадались?
– Методом дедукции.
Я осторожно тру язык о зубы, возвращая его чувствительность.
– Борис. – Парень радостно протягивает мне руку, – Борис Холодовский.
– Бонд. – Я жму пухлую ладонь. – Джеймс Бонд. В смысле – Макс.
– Максим? Здорово!
Я не вижу особой причины радоваться тому, что меня зовут Максим, но, соглашаясь, киваю:
– Здорово.
Мне хочется подремать, все-таки пошли вторые сутки, как я не сплю, но у Бориса прекрасное настроение и он желает поделиться им со мной:
– В Варшаве по делам были?
– Хватит мне выкать, Боря, я не намного тебя старше.
– О’кей, Максим. В Варшаве по делам был?
– По делам, – коротко отвечаю я.
– С чем были связаны дела? – не отстает жизнерадостный Борис.
– С изобразительным искусством, – честно отвечаю я.
– Потрясающе! – восхищается Борис. – Всегда завидовал людям искусства.
– А ты чем занимаешься? – Я решаю поддержать разговор, чтобы убить время до отлета.
– Да так… – отмахивается Борис. – Ерунда. Продажа и установка сейфов.
– Серьезно? А какими сейфами ты занимаешься?
– Всеми, – отвечает Борис и тут же начинает вдохновенно перечислять: – Огнестойкие, взломостойкие, комбинированные, встраиваемые, кассовые, гостиничные, оружейные. Лучшие сейфы…
– Погоди, я не собираюсь у тебя их покупать. И как идет бизнес? – спрашиваю я.
– Неплохо, – с улыбкой пожимает плечами Борис. – По всему Восточному побережью работаем.
– А самому вскрывать приходилось?
– Конечно! Это входит в обязательства компании. Если с механизмом что-то случилось, бывает, хозяин код забыл или ключи потерял…
– И много времени это у тебя занимает?
Не буду притворяться, что вопрос был задан из праздного любопытства. Такие знакомства иногда бывают на вес золота.
– Это зависит от класса взломостойкости… Ну и, конечно, от фирмы-изготовителя. Самые надежные американские и немецкие, хотя больше покупают Тайвань и Китай – они намного дешевле.
Мой интерес к теме был неподдельным, и это не укрылось от моего нового знакомого:
– Никогда бы не подумал, что этот бизнес может вызвать столько вопросов у человека искусства.
– Я просто не рассказал про свою основную профессию.
– И какова же она?
– Я журналист.
– Серьезно? Не может быть?! Вау! А с какими журналами работаешь? Или тебя в газетах печатают?
– Да по-разному бывает…
Борис еще минут пять восхищался моим талантом, пока я не вернул его к теме:
– Теперь понимаешь, почему меня так заинтересовала твоя работа? У меня, возможно, будет одно дело, связанное с сейфом. Интересно услышать подробности из первых рук.
– Ты сказал «дело»?
– Дело? – Все-таки эта ночь меня измотала… – Конечно! Ведь мои статьи и есть дело всей моей жизни! А вообще я имел в виду тему моей новой статьи. Я ведь профессионал и не переношу, когда люди пишут о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.
Боря подозрительно посмотрел на меня, но моя искренняя улыбка зарубила его подозрения на корню.
– С ума сойти! Я так рад, что с тобой познакомился!
– А я рад за тебя. Ведь если босс тебя уволит, ты всегда сможешь построить карьеру «медвежатника»!
Я сказал это, решив проверить реакцию своего нового знакомого. В крайнем случае все можно будет свести к обычной шутке. Но Борис начал так смеяться, что у него потекли слезы. Воспользовавшись этим, я решил прозондировать почву поглубже:
– Босс хорошо платит?
– Это мой собственный бизнес, – отсмеявшись, радостно заявил Боря. – И увольнять себя я пока не собираюсь!
Я понял, что соблазнить владельца солидной американской компании выгодным «делом» у меня вряд ли получится. Но посчитав, что прерывать разговор невежливо, я задал следующий вопрос:
– А что тебя вдохновило на такой бизнес?
– Честно? – Борис вздыхает, и его глаза от воспоминаний затуманиваются. – Понимаешь, в детстве…
Его страстью с детства были механизмы. Началось все с игрушечных машинок и самолетиков, с которыми он часами возился на полу гостиной, разбирая их и собирая из получившихся деталей вертолеты и поезда. Родители, Александр Борисович и Леонора Моисеевна, с довольным видом наблюдали за кучерявым карапузом, пока он не сказал ужасающую в своем цинизме по отношению к маме фразу: «Я буду механиком». У мамы закатились глаза, она схватилась за сердце и прокричала: «Если мой сын станет механиком, то я покончу с собой!» От волнения она даже не заметила, что схватилась за сердце с правой стороны. Боря очень любил маму и не хотел ее расстраивать. Поэтому он перестал разбирать машинки в гостиной. Теперь он разбирал их в кладовке и в то время, когда никого не было дома.
Когда Боря немного подрос и ему исполнилось десять лет, он стал целыми днями пропадать у своего дяди, переехавшего во Львов из Одессы. Дядя Изя был директором магазина, в котором продавались замки, металлические шкафы и несколько сейфов. В этом магазине Боря проводил почти все свободное время. Родители не видели в этом ничего плохого. Пускай, мол, с детства видит, как нужно зарабатывать деньги. Но их сын вместо изучения финансов целыми днями копался в начинках этих самых замков и сейфов. Так же как его товарища по детским играм Данилу захватила магия фокусов, его захватила магия замков. Довольно быстро Борис научился открывать многие из замков с помощью подручных средств. Он с удовольствием оставался после закрытия магазина и на маленьком пыльном складе полностью сосредоточивался на своем любимом занятии. За вскрытием очередного сейфа его и застал однажды дядя. Покрасневший от стыда мальчик ожидал выволочки и с ужасом представлял, что будет, когда об этом узнает его мама. Но старый одессит вопреки его опасениям обрадовался неожиданно открывшемуся таланту своего племянника. Его собственные сыновья, на которых он возлагал надежды, проявляли интерес только к нажитым папой деньгам.
Дядя Изя стал обучать племянника премудростям слесарного дела и вводить его в тайны открытия самых хитроумных замков. Боря был прилежным учеником и вскоре мог открыть любую дверь с закрытыми глазами.
А потом неожиданно стало известно, что за океаном, в далекой Америке отошла в мир иной двоюродная бабушка тети его мамы, оставившая им в наследство нехилый капитал. Боря не мог понять, почему подфартило именно его семье, может, у старушки что-то с памятью случилось на склоне лет? На что мудрый дядя Изя ответил племяннику, что у старушки с памятью было как раз все хорошо, что не учли ее американские родственники, которые после оглашения завещания дружно хлопнулись в обморок.
Довольно скоро семья засобиралась в Израиль – это был тактический ход на пути к Штатам и завещанию. Боря с сестрой, мамой, папой, дедушкой, бабушкой, дядей Изей, его женой и с несколькими двоюродными братьями упаковали чемоданы и отправились в дорогу. В последний момент что-то не сложилось с документами у отца Бориса, и тот остался, пообещав приехать при первой возможности.
Но семья Бориса застряла в Италии, и понадобился еще целый год, прежде чем они попали наконец на Брайтон-Бич. Дешевый квартал на южной окраине Бруклина стал их новым домом. Бывший негритянский район, славящийся своими нищими, наркоманами и преступниками, был выбран русскоязычными эмигрантами из-за своей дешевизны. И вскоре, к удивлению коренных американцев, выходцы из Советского Союза вытеснили чернокожих, превратив Брайтон-Бич в русский район с гордым названием Маленькая Одесса.
Борина семья теснилась в маленькой закопченной комнатушке, которая постоянно сотрясалась от грохота сабвея – нью-йоркской подземки – и полуночных криков пьяных соседей.
В Америку приезжает много эмигрантов, но не все могут выбраться из болота грязи трущобных окраин, потому что, как оказалось, доллары в Америке на деревьях не растут. Это открытие разочаровало многих, думавших, что стоит только переехать в Штаты, как они сразу станут богатыми и счастливыми. Подняться удавалось немногим.
Семья Бори смогла. Знания и опыт по выживанию, полученные в Советском Союзе, помогли быстро встать на ноги в Соединенных Штатах. Поспособствовали этому и триста тысяч, оставленные дальней родственницей. Дядя Изя открыл магазин и стал заниматься тем же, чем занимался во Львове. Боря, хотя и пошел на учебу в колледж, всегда был при нем и через десять лет стал главой собственной компании, выросшей из скромного магазинчика в трущобах Бруклина в очень прибыльный бизнес. Боря переехал в богатый район Нью-Джерси. Его сестра открыла русский ресторан на Брайтоне, где собирались евреи, уехавшие от ненавистного коммунистического режима. В ресторане евреи пели русские песни и с ностальгией вспоминали о чудесных временах, прожитых в тоталитарном обществе.
И вот спустя пятнадцать лет Борис решил навестить свою родню, которой не посчастливилось когда-то умчать за океан в поисках счастья и не имевшую в заначке богатых старушек. В первую очередь он хотел увидеть своего отца, который так и не смог приехать в США, но неплохо чувствовал себя и в бывшей советской республике, а ныне – незалежной Украине.
Но незадолго до отъезда с Борей случилось непредвиденное событие – к ним в гости из Одессы приехала племянница дяди Изи, которую звали Софией. Дядя Изя давно отошел от бизнеса, но Боря по-прежнему считал себя обязанным ему. Поэтому он не смог отказать в просьбе дяди съездить с его племянницей в Одессу и покатать ее по Европе. Старый одессит осознавал, что когда-то сделал выгодное капиталовложение, и, радостно потерев руки, познакомил его со своей любимой племянницей, в глубине души надеясь, что, вернувшись, они скрепят свое знакомство более крепкими узами.
Не избалованный женским вниманием Борис не смог устоять перед напором широкобедрой одесситки и попался на хитроумный план дяди. Еще не успев сообразить, что к чему, Борис дал согласие. Вот тогда и началось…
На следующий день вся Одесса знала, что Софа приедет из Америки с женихом-миллионером, который потом повезет ее отдыхать на какие-то заграничные острова. Телефон в квартире Бориса раскалился докрасна, это было необходимо, чтобы как можно больше подружек Софы удавилось от зависти к ее счастью.
Наутро настал черед магазинов, и они поехали на Манхэттен. Хотя билеты еще не были куплены и выбор места отдыха, кроме Одессы, не был определен, новоиспеченная невеста была настроена весьма решительно. Были скуплены все модные купальники, попавшиеся на глаза Софе. Борис, скучающий возле примерочных, был напряжен, и даже вид роскошных телес, являвшихся периодически из кабинки для переодеваний, не мог его успокоить. Хмель уже выветрился из его головы, а пришедший ему на смену здравый смысл подсказывал, что происходяшее совершенно не входит в его планы. Нет, Софа была очень даже ничего: крутые бедра, объему которых могли позавидовать модели Рубенса, мощная грудь, норовившая все время выпрыгнуть из купальников, которые, по непонятному для Бориса, как, впрочем, и для всех остальных мужчин, принципу брались на несколько размеров меньше положенного… Все в порядке, все на месте. Но он чувствовал, что поездка может обернуться серьезными последствиями, к которым он был совершенно не готов. Прекрасно разбирающийся в тонкостях ведения бизнеса, он был совершеннейшим профаном в такой области, как общение с противоположным полом, и ничего не мог противопоставить энергичной племяннице дяди Изи.
А тем временем наступил черед косметических магазинов. Кремы для загара, после загара и вместо загара сметались с прилавков одним движением крепкой руки его подруги. Платил, конечно, он. Ему было не жаль денег, он никогда не был жмотом. Просто удивлялся, как можно израсходовать все накупленное за одну поездку, ведь купленными кремами можно было намазать пол– Одессы! Да и переть всю эту гору тряпок и баночек предстояло ему! От одной этой мысли непривыкший к физическим нагрузкам Борис устал. Но тут его прошиб холодный пот, когда он услышал, что «здесь товар, конечно, не тот, но вот когда они поедут в Париж…».
Еще не начавшийся отдых превращался в кошмар!
– И где сейчас твоя невеста? – с улыбкой спросил я, поднимая с пола сумку и вешая ее на плечо.
– Мне удалось ее уговорить встретиться в Одессе через три дня, – вздохнул Боря.
– Тогда у тебя есть целых три дня на отдых!
– Да какой уж тут отдых… – грустно сказал Боря, но вдруг заулыбался, озаренный идеей. – Давай я тебе свой номер телефона дам, а ты мне позвонишь… если у тебя будет время. А то у меня, кроме отца, в городе никого знакомых нет.
Я вытащил блокнот, который всегда ношу с собой.
– Говори, я записываю.
Вряд ли у меня будет время с ним встречаться, но я не хотел отказом обидеть Бориса, который, несмотря на его должность и богатство, иногда напоминал мне большого ребенка.
В салоне было много свободных мест, и Борис подсел ко мне сразу после взлета.
– Ты не против?
– Нет, конечно, – ответил я, стараясь не смотреть в иллюминатор на дрожащие от вибрации крылья многотонной махины.
Я, наверно, никогда к этому не привыкну. Когда летишь над облаками, тебе остается только уповать на мастерство пилотов и статистику, которая гласит, что полеты в тысячу раз безопасней поездок на поезде, автомобиле и мотоцикле. Но меня статистика слабо успокаивает. И я знаю почему. В воздухе ты ничего не контролируешь, отдаешь жизнь в чужие руки. Я же привык полагаться только на себя, поэтому во время перелетов нахожусь в нервном напряжении и поглядываю на часы, стрелки которых, явно желая меня позлить, начинают ползти медленней. По этой причине я был рад отвлечься разговором со своим новым знакомым.
– Завидую я тебе, – сказал Борис, – у тебя жизнь интересная. Статьи пишешь, по выставкам ездишь…
– Да, – согласился я, наблюдая краем глаза, как земля с квадратами полей далеко внизу кренится набок.
– Слушай… – Борис с заговорщическим видом понизил голос. – Ты, когда статьи на криминальную тему пишешь, наверно, с разными людьми встречаешься?
– А как же? Нам, писателям, без этого никак!
– И с настоящими преступниками тоже?
– Бывает.
– Как здорово! Ты знаешь, Максим, я в детстве мечтал стать «медвежатником»…
Неожиданное откровение заставляет меня забыть о высоте в десять тысяч метров, и я с удивлением смотрю на круглолицего Бориса.
– Вот как?
– Не веришь? Серьезно! Мы с пацанами во дворе уже собрались магазин один бомбануть, был у меня знакомый один, Витек, самый настоящий жулик!
Интересно, у каждого ли человека, умеющего открывать сейфы, возникают такие мысли?
– И что?
– Не повезло.
– В смысле?
– Так я ж в Америку поехал!
Я усмехнулся.
– Ты опасный парень, Боря!
– Да брось ты… Для меня ведь не само «дело» было главным…
– А что же?
Боря мнется, но я уже понимаю, о чем он хочет сказать. Мое поколение практически поголовно было читающим, и такие книги, как «Три мушкетера», «Айвенго» и романы Джека Лондона, не могли не повлиять на наше мировоззрение. Мы тогда, представляя свою дальнейшую жизнь, были настроены очень романтично и оптимистично. Общие дела, братство, дружба до гробовой доски… Прекрасные мысли и чудесные побуждения. Вот только несовместимые с реальной взрослой жизнью. Помню, был у меня лет в шестнадцать лучший друг, которому я доверял больше, чем себе. И вот сидим мы с ним как-то, пьем вино, которое он стащил у своего отца, а он мне говорит: «А здорово было раньше, ну, когда все эти рыцари были… когда знали, что такое дружба, честь, верность слову…» А я ответил: «Ты прав, здорово было…» А через пару лет, когда я пригласил его в придуманное мной дело, он меня предал по-крупному. Я был в шоке и не верил, что он мог сделать такое. Признаюсь честно, я тогда плакал от обиды. Но я его простил. Я слишком дорожил нашей дружбой, чтобы не дать ему еще один шанс реабилитироваться. А он предал меня еще раз. А потом еще. Так что я через это уже давно прошел, подрастеряв по дороге массу подростковых иллюзий. К моему огромному сожалению… А Борису, видимо, еще не довелось испытать на себе все прелести «общих дел», когда каждый в итоге начинает считать, что именно он сделал для этого самого «дела» больше остальных. Неужели в насквозь практичных и до абсурда материализованных Штатах он этого не понял? Даже странно как-то.
– Понимаешь…
Но договорить Борис не успел. Стюардесса попросила его вернуться на свое место и пристегнуть ремни безопасности. Самолет начало трясти. Меня начало трясти вместе с ним. Через пять минут болтанка закончилась, но отстегиваться я не спешил.
Тут мое внимание привлек пассажир, сидящий через проход впереди: парень моего возраста, спортивная фигура, прямая спина, черные, чуть вьющиеся волосы, прямой, с едва заметной горбинкой нос, дорогой пиджак… Но мое внимание привлек не его внешний вид. В левой руке он держал колоду карт, с которой проделывал такие манипуляции, каких не видел даже я. А я, поверьте мне, повидал немало. Причем самые сложные «вольты» он проделывал с легкой небрежностью, даже не глядя на колоду. Одновременно с этим он читал книгу, которую держал в правой руке. Подобная виртуозность в обращении с картами заставила меня получше приглядеться к парню. Кто знает, может, наши пути когда-нибудь пересекутся за одним из игровых столов? А мастеров экстра-класса, каким, несомненно, являлся этот пассажир, лучше знать в лицо.
– Леди и джентльмены, с вами говорит капитан корабля. Через пятнадцать минут мы совершим посадку в городе Львове. Просим всех пристегнуть ремни и оставаться на своих местах до полной остановки самолета…
Колода исчезла так неожиданно, что я не успел даже заметить! Опасный тип. Парень отложил книгу, посмотрел в иллюминатор и подкрутил стрелки своих часов, видимо, меняя варшавское время на львовское…
Каждый день нам встречаются тысячи совершенно разных людей. Они отличаются друг от друга телосложением, ростом, мимикой и десятком других признаков. Почти все они, промелькнув перед нашими глазами, исчезают из нашей жизни навсегда. Но некоторые, такие, как этот незнакомец в пиджаке, производят на нас сильное впечатление и остаются в сознании на долгое время. Почему так происходит? Что побуждает память отложить образ некоторых людей на отдельную полочку подсознания? Я думаю, главный фактор – неординарность таких людей, их непохожесть на основную серую массу. В незнакомце это было. Было что-то в выражении его глаз, манере движений, мимике… Какая-то скрытая сила… Тогда-то мне и подумалось, что наши пути еще пересекутся. Но даже я не мог представить, при каких невероятных обстоятельствах это произойдет.
Через пятнадцать минут, как и обещал капитан, самолет пошел на посадку. Я застегнул под горло замок своей спортивной куртки и поискал взглядом запасной выход. У всех есть свои фобии. И если кто-то скажет: «Я ничего не боюсь!» – значит, перед вами полный идиот.
Удар колес о бетон… Еще раз… Ну?.. Все!.. Нет? Медленней… Вот так… Молодец!
Брюнет-картежник в дорогом пиджаке захлопал, воздавая должное мастерству пилотов, и сидящий рядом с ним мужичок затрапезного вида поддержал его. Я присоединился к их аплодисментам, причем сделал это с удовольствием – почему не похлопать людям, которые сорок минут держали в своих руках твою жизнь? Но остальные пассажиры, по-видимому, так не считали, иначе как объяснить их недовольные лица? Эй, ребята, вас что, не устраивает, что вы долетели целыми?
Брюнет на миг обернулся, и я увидел взгляд его пронзительных серых глаз.
Самолет тем временем остановился, гул турбин стал стихать, и я наконец отстегнул свой ремень безопасности. За иллюминатором можно было увидеть маленькое здание львовского аэропорта с растущими по бокам куцыми елками и загорающих на тележках грузчиков.
Глава 3
Лишь миновав таможню и выйдя из здания аэропорта, я смог спокойно вдохнуть полной грудью прохладный весенний воздух. Ну, здравствуй, Львов, я снова вернулся! Очередное дело осталось позади, хотя и не обошлось без неожиданностей, от которых не застрахован даже самый крутой профессионал. Теперь предстояло встретиться с Хохлом и отдать долю, которая причиталась ему за то, что он позвонил именно мне, однако это можно сделать и завтра. Но я все равно позвонил ему и вкратце рассказал, как все прошло в Варшаве.
Взяв такси и назвав адрес, я поехал домой, если можно, конечно, назвать домом ничем внешне не примечательную квартиру на последнем этаже старого, еще польской постройки здания неподалеку от самого центра города.
Рассчитавшись с таксистом и закинув на плечо дорожную сумку, я похлопал по карманам, проверяя, не забыл ли в машине документы.
Вот и мой дом, расположенный на тихой, спокойной улочке, по которой прогуливаются туристы с фотоаппаратами и влюбленные парочки с надеждой, что уж их-то любовь будет вечной. Захлопнув решетку древнего лифта, поставленного здесь сразу после его изобретения, я нажал верхнюю кнопку, и просторная ржавая коробка нехотя поползла вверх, привычно жалуясь мне по дороге на свою нелегкую долю. Хотя, думаю, когда вам будет столько же лет, вы тоже будете кряхтеть и жаловаться, поднимаясь на пятый этаж.
На каждой площадке всего две квартиры, что сыграло не последнюю роль два года назад, когда я искал себе подходящее жилье. Напротив живет древний дед, которого я видел всего раза три за все время со дня покупки своих апартаментов. Иногда к нему приходят любящие родственники с ласковыми глазами, которые очень надеются, что старик наконец-то откинет копыта и освободит для них свою жилплощадь. Но несмотря на прожитую сотню лет, дед выглядит довольно бодро и покидать этот мир явно не собирается. У меня даже сложилось впечатление, что он принадлежит к клану Бессмертных и, словно Дункан Маклауд, собирается жить вечно, пока ему кто-то не снесет голову мечом.
– Ах да, входи…
Войтек заметно нервничает, но я делаю вид, что не замечаю этого. В конце концов, я не уверен, что хозяин особняка планировал кражу в собственном доме вместе с ним. Вполне вероятно, Войтек ничего не подозревает об истинной сути аферы. Но работать с ним я больше не буду.
– Вот картина.
– Як усэ прошло?
– Нормально. Вот картина… Где деньги?
Войтек суетливо протягивает запечатанный конверт, и мне это не нравится. Я уже не доверяю вспотевшему, несмотря на прохладный вечер, поляку. Разорвав бумагу, я быстро пересчитываю купюры. Все верно.
– Куда теперь? – зачем-то спрашивает он.
И это мне нравится еще меньше. Мы не настолько с ним близки, чтобы я рассказывал ему о своих планах. Хочется рявкнуть на него и поставить на место. Вместо этого я расслабленно говорю:
– Поеду в гостиницу, отосплюсь. А завтра на поезд – и привет!
– Добро… – Поляк отводит глаза, а я мысленно благодарю польскую красавицу за ее предупреждение.
Ни в какую гостиницу я, естественно, не поеду. Сумка с вещами давно лежит в камере хранения аэропорта. Через два часа рейс во Львов. Но знать об этом никому не нужно. Могут за сто тысяч страховки грохнуть ненужного свидетеля? Запросто! А такого гастролера, как я, никто даже искать не будет. Тем более в чужой стране.
– Если будет что-нибудь интересное – звони.
– Конечно, Иван, обязательно позвоню.
Мы пожимаем руки и расстаемся, напоследок еще раз солгав друг другу.
Во-первых, все дальнейшие дела Войтека меня не интересуют. Да и он звонить мне вряд ли собирался. Скорее ночью ко мне совершенно случайно нагрянули бы гости. А во-вторых, меня зовут совсем не Иван.
Глава 2
– Как вы можете так говорить? Медвежатник всегда остается медвежатником!
– Вы меня с кем-то путаете… Я музыкант.
Диалог из кинофильма «Ва-банк»
Аэропорт имени Фридерика Шопена расположен в микрорайоне Окенте, километрах в восьми на юг, если ехать от центра Варшавы. Так как пробок в такое раннее время нет, такси покрывает это расстояние за пять минут.
В зале аэропорта я забираю свою сумку из камеры хранения и быстро прохожу регистрацию, отсекая себя от возможных преследователей. Нахожу свой терминал, покупаю у сонного бармена горячий кофе и с пластиковым стаканчиком в руке с удовольствием вытягиваюсь в кресле, ожидая приглашения на посадку.
В соседнее кресло плюхается толстый парень лет двадцати шести, невысокого роста, с кучерявыми волосами. Вид растрепанный, но на его запястье я замечаю дорогие часы. Парень с тревогой спрашивает:
– Здесь на Львов?
– Угу, – бормочу я и тут же обжигаю язык. – Черт!
– Горячий? – усмехается парень. – У нас одна женщина ошпарилась горячим кофе, подала в суд и выиграла один миллион долларов! Теперь на всех стаканах пишут: «Горячий!»
Я знаю только одну страну, где возможны подобные извращения в законодательстве.
– Ты из Штатов?
– Да, из Нью-Йорка. А как вы догадались?
– Методом дедукции.
Я осторожно тру язык о зубы, возвращая его чувствительность.
– Борис. – Парень радостно протягивает мне руку, – Борис Холодовский.
– Бонд. – Я жму пухлую ладонь. – Джеймс Бонд. В смысле – Макс.
– Максим? Здорово!
Я не вижу особой причины радоваться тому, что меня зовут Максим, но, соглашаясь, киваю:
– Здорово.
Мне хочется подремать, все-таки пошли вторые сутки, как я не сплю, но у Бориса прекрасное настроение и он желает поделиться им со мной:
– В Варшаве по делам были?
– Хватит мне выкать, Боря, я не намного тебя старше.
– О’кей, Максим. В Варшаве по делам был?
– По делам, – коротко отвечаю я.
– С чем были связаны дела? – не отстает жизнерадостный Борис.
– С изобразительным искусством, – честно отвечаю я.
– Потрясающе! – восхищается Борис. – Всегда завидовал людям искусства.
– А ты чем занимаешься? – Я решаю поддержать разговор, чтобы убить время до отлета.
– Да так… – отмахивается Борис. – Ерунда. Продажа и установка сейфов.
– Серьезно? А какими сейфами ты занимаешься?
– Всеми, – отвечает Борис и тут же начинает вдохновенно перечислять: – Огнестойкие, взломостойкие, комбинированные, встраиваемые, кассовые, гостиничные, оружейные. Лучшие сейфы…
– Погоди, я не собираюсь у тебя их покупать. И как идет бизнес? – спрашиваю я.
– Неплохо, – с улыбкой пожимает плечами Борис. – По всему Восточному побережью работаем.
– А самому вскрывать приходилось?
– Конечно! Это входит в обязательства компании. Если с механизмом что-то случилось, бывает, хозяин код забыл или ключи потерял…
– И много времени это у тебя занимает?
Не буду притворяться, что вопрос был задан из праздного любопытства. Такие знакомства иногда бывают на вес золота.
– Это зависит от класса взломостойкости… Ну и, конечно, от фирмы-изготовителя. Самые надежные американские и немецкие, хотя больше покупают Тайвань и Китай – они намного дешевле.
Мой интерес к теме был неподдельным, и это не укрылось от моего нового знакомого:
– Никогда бы не подумал, что этот бизнес может вызвать столько вопросов у человека искусства.
– Я просто не рассказал про свою основную профессию.
– И какова же она?
– Я журналист.
– Серьезно? Не может быть?! Вау! А с какими журналами работаешь? Или тебя в газетах печатают?
– Да по-разному бывает…
Борис еще минут пять восхищался моим талантом, пока я не вернул его к теме:
– Теперь понимаешь, почему меня так заинтересовала твоя работа? У меня, возможно, будет одно дело, связанное с сейфом. Интересно услышать подробности из первых рук.
– Ты сказал «дело»?
– Дело? – Все-таки эта ночь меня измотала… – Конечно! Ведь мои статьи и есть дело всей моей жизни! А вообще я имел в виду тему моей новой статьи. Я ведь профессионал и не переношу, когда люди пишут о том, о чем не имеют ни малейшего понятия.
Боря подозрительно посмотрел на меня, но моя искренняя улыбка зарубила его подозрения на корню.
– С ума сойти! Я так рад, что с тобой познакомился!
– А я рад за тебя. Ведь если босс тебя уволит, ты всегда сможешь построить карьеру «медвежатника»!
Я сказал это, решив проверить реакцию своего нового знакомого. В крайнем случае все можно будет свести к обычной шутке. Но Борис начал так смеяться, что у него потекли слезы. Воспользовавшись этим, я решил прозондировать почву поглубже:
– Босс хорошо платит?
– Это мой собственный бизнес, – отсмеявшись, радостно заявил Боря. – И увольнять себя я пока не собираюсь!
Я понял, что соблазнить владельца солидной американской компании выгодным «делом» у меня вряд ли получится. Но посчитав, что прерывать разговор невежливо, я задал следующий вопрос:
– А что тебя вдохновило на такой бизнес?
– Честно? – Борис вздыхает, и его глаза от воспоминаний затуманиваются. – Понимаешь, в детстве…
* * *
В детстве единственным человеком, который понял и поддержал Бориса, был дядя Изя. Дядя дал ему возможность заниматься любимым делом и ничего не сказал об этом его родителям. А родители хотели, чтобы он стал врачом. Кем еще должен стать приличный мальчик из приличной еврейской семьи? К тому же его с малых лет заставляли играть на пианино, хотя пытливый ум маленького Бори так и не смог понять, зачем будущему врачу играть на пианино? И вообще он хотел другого…Его страстью с детства были механизмы. Началось все с игрушечных машинок и самолетиков, с которыми он часами возился на полу гостиной, разбирая их и собирая из получившихся деталей вертолеты и поезда. Родители, Александр Борисович и Леонора Моисеевна, с довольным видом наблюдали за кучерявым карапузом, пока он не сказал ужасающую в своем цинизме по отношению к маме фразу: «Я буду механиком». У мамы закатились глаза, она схватилась за сердце и прокричала: «Если мой сын станет механиком, то я покончу с собой!» От волнения она даже не заметила, что схватилась за сердце с правой стороны. Боря очень любил маму и не хотел ее расстраивать. Поэтому он перестал разбирать машинки в гостиной. Теперь он разбирал их в кладовке и в то время, когда никого не было дома.
Когда Боря немного подрос и ему исполнилось десять лет, он стал целыми днями пропадать у своего дяди, переехавшего во Львов из Одессы. Дядя Изя был директором магазина, в котором продавались замки, металлические шкафы и несколько сейфов. В этом магазине Боря проводил почти все свободное время. Родители не видели в этом ничего плохого. Пускай, мол, с детства видит, как нужно зарабатывать деньги. Но их сын вместо изучения финансов целыми днями копался в начинках этих самых замков и сейфов. Так же как его товарища по детским играм Данилу захватила магия фокусов, его захватила магия замков. Довольно быстро Борис научился открывать многие из замков с помощью подручных средств. Он с удовольствием оставался после закрытия магазина и на маленьком пыльном складе полностью сосредоточивался на своем любимом занятии. За вскрытием очередного сейфа его и застал однажды дядя. Покрасневший от стыда мальчик ожидал выволочки и с ужасом представлял, что будет, когда об этом узнает его мама. Но старый одессит вопреки его опасениям обрадовался неожиданно открывшемуся таланту своего племянника. Его собственные сыновья, на которых он возлагал надежды, проявляли интерес только к нажитым папой деньгам.
Дядя Изя стал обучать племянника премудростям слесарного дела и вводить его в тайны открытия самых хитроумных замков. Боря был прилежным учеником и вскоре мог открыть любую дверь с закрытыми глазами.
А потом неожиданно стало известно, что за океаном, в далекой Америке отошла в мир иной двоюродная бабушка тети его мамы, оставившая им в наследство нехилый капитал. Боря не мог понять, почему подфартило именно его семье, может, у старушки что-то с памятью случилось на склоне лет? На что мудрый дядя Изя ответил племяннику, что у старушки с памятью было как раз все хорошо, что не учли ее американские родственники, которые после оглашения завещания дружно хлопнулись в обморок.
Довольно скоро семья засобиралась в Израиль – это был тактический ход на пути к Штатам и завещанию. Боря с сестрой, мамой, папой, дедушкой, бабушкой, дядей Изей, его женой и с несколькими двоюродными братьями упаковали чемоданы и отправились в дорогу. В последний момент что-то не сложилось с документами у отца Бориса, и тот остался, пообещав приехать при первой возможности.
Но семья Бориса застряла в Италии, и понадобился еще целый год, прежде чем они попали наконец на Брайтон-Бич. Дешевый квартал на южной окраине Бруклина стал их новым домом. Бывший негритянский район, славящийся своими нищими, наркоманами и преступниками, был выбран русскоязычными эмигрантами из-за своей дешевизны. И вскоре, к удивлению коренных американцев, выходцы из Советского Союза вытеснили чернокожих, превратив Брайтон-Бич в русский район с гордым названием Маленькая Одесса.
Борина семья теснилась в маленькой закопченной комнатушке, которая постоянно сотрясалась от грохота сабвея – нью-йоркской подземки – и полуночных криков пьяных соседей.
В Америку приезжает много эмигрантов, но не все могут выбраться из болота грязи трущобных окраин, потому что, как оказалось, доллары в Америке на деревьях не растут. Это открытие разочаровало многих, думавших, что стоит только переехать в Штаты, как они сразу станут богатыми и счастливыми. Подняться удавалось немногим.
Семья Бори смогла. Знания и опыт по выживанию, полученные в Советском Союзе, помогли быстро встать на ноги в Соединенных Штатах. Поспособствовали этому и триста тысяч, оставленные дальней родственницей. Дядя Изя открыл магазин и стал заниматься тем же, чем занимался во Львове. Боря, хотя и пошел на учебу в колледж, всегда был при нем и через десять лет стал главой собственной компании, выросшей из скромного магазинчика в трущобах Бруклина в очень прибыльный бизнес. Боря переехал в богатый район Нью-Джерси. Его сестра открыла русский ресторан на Брайтоне, где собирались евреи, уехавшие от ненавистного коммунистического режима. В ресторане евреи пели русские песни и с ностальгией вспоминали о чудесных временах, прожитых в тоталитарном обществе.
И вот спустя пятнадцать лет Борис решил навестить свою родню, которой не посчастливилось когда-то умчать за океан в поисках счастья и не имевшую в заначке богатых старушек. В первую очередь он хотел увидеть своего отца, который так и не смог приехать в США, но неплохо чувствовал себя и в бывшей советской республике, а ныне – незалежной Украине.
Но незадолго до отъезда с Борей случилось непредвиденное событие – к ним в гости из Одессы приехала племянница дяди Изи, которую звали Софией. Дядя Изя давно отошел от бизнеса, но Боря по-прежнему считал себя обязанным ему. Поэтому он не смог отказать в просьбе дяди съездить с его племянницей в Одессу и покатать ее по Европе. Старый одессит осознавал, что когда-то сделал выгодное капиталовложение, и, радостно потерев руки, познакомил его со своей любимой племянницей, в глубине души надеясь, что, вернувшись, они скрепят свое знакомство более крепкими узами.
Не избалованный женским вниманием Борис не смог устоять перед напором широкобедрой одесситки и попался на хитроумный план дяди. Еще не успев сообразить, что к чему, Борис дал согласие. Вот тогда и началось…
На следующий день вся Одесса знала, что Софа приедет из Америки с женихом-миллионером, который потом повезет ее отдыхать на какие-то заграничные острова. Телефон в квартире Бориса раскалился докрасна, это было необходимо, чтобы как можно больше подружек Софы удавилось от зависти к ее счастью.
Наутро настал черед магазинов, и они поехали на Манхэттен. Хотя билеты еще не были куплены и выбор места отдыха, кроме Одессы, не был определен, новоиспеченная невеста была настроена весьма решительно. Были скуплены все модные купальники, попавшиеся на глаза Софе. Борис, скучающий возле примерочных, был напряжен, и даже вид роскошных телес, являвшихся периодически из кабинки для переодеваний, не мог его успокоить. Хмель уже выветрился из его головы, а пришедший ему на смену здравый смысл подсказывал, что происходяшее совершенно не входит в его планы. Нет, Софа была очень даже ничего: крутые бедра, объему которых могли позавидовать модели Рубенса, мощная грудь, норовившая все время выпрыгнуть из купальников, которые, по непонятному для Бориса, как, впрочем, и для всех остальных мужчин, принципу брались на несколько размеров меньше положенного… Все в порядке, все на месте. Но он чувствовал, что поездка может обернуться серьезными последствиями, к которым он был совершенно не готов. Прекрасно разбирающийся в тонкостях ведения бизнеса, он был совершеннейшим профаном в такой области, как общение с противоположным полом, и ничего не мог противопоставить энергичной племяннице дяди Изи.
А тем временем наступил черед косметических магазинов. Кремы для загара, после загара и вместо загара сметались с прилавков одним движением крепкой руки его подруги. Платил, конечно, он. Ему было не жаль денег, он никогда не был жмотом. Просто удивлялся, как можно израсходовать все накупленное за одну поездку, ведь купленными кремами можно было намазать пол– Одессы! Да и переть всю эту гору тряпок и баночек предстояло ему! От одной этой мысли непривыкший к физическим нагрузкам Борис устал. Но тут его прошиб холодный пот, когда он услышал, что «здесь товар, конечно, не тот, но вот когда они поедут в Париж…».
Еще не начавшийся отдых превращался в кошмар!
* * *
Борис оказался превосходным рассказчиком! Я смеялся от души, когда он в лицах передавал диалоги, рассказывая историю своей жизни, но тут объявили посадку, и мы поднялись из кресел.– И где сейчас твоя невеста? – с улыбкой спросил я, поднимая с пола сумку и вешая ее на плечо.
– Мне удалось ее уговорить встретиться в Одессе через три дня, – вздохнул Боря.
– Тогда у тебя есть целых три дня на отдых!
– Да какой уж тут отдых… – грустно сказал Боря, но вдруг заулыбался, озаренный идеей. – Давай я тебе свой номер телефона дам, а ты мне позвонишь… если у тебя будет время. А то у меня, кроме отца, в городе никого знакомых нет.
Я вытащил блокнот, который всегда ношу с собой.
– Говори, я записываю.
Вряд ли у меня будет время с ним встречаться, но я не хотел отказом обидеть Бориса, который, несмотря на его должность и богатство, иногда напоминал мне большого ребенка.
В салоне было много свободных мест, и Борис подсел ко мне сразу после взлета.
– Ты не против?
– Нет, конечно, – ответил я, стараясь не смотреть в иллюминатор на дрожащие от вибрации крылья многотонной махины.
Я, наверно, никогда к этому не привыкну. Когда летишь над облаками, тебе остается только уповать на мастерство пилотов и статистику, которая гласит, что полеты в тысячу раз безопасней поездок на поезде, автомобиле и мотоцикле. Но меня статистика слабо успокаивает. И я знаю почему. В воздухе ты ничего не контролируешь, отдаешь жизнь в чужие руки. Я же привык полагаться только на себя, поэтому во время перелетов нахожусь в нервном напряжении и поглядываю на часы, стрелки которых, явно желая меня позлить, начинают ползти медленней. По этой причине я был рад отвлечься разговором со своим новым знакомым.
– Завидую я тебе, – сказал Борис, – у тебя жизнь интересная. Статьи пишешь, по выставкам ездишь…
– Да, – согласился я, наблюдая краем глаза, как земля с квадратами полей далеко внизу кренится набок.
– Слушай… – Борис с заговорщическим видом понизил голос. – Ты, когда статьи на криминальную тему пишешь, наверно, с разными людьми встречаешься?
– А как же? Нам, писателям, без этого никак!
– И с настоящими преступниками тоже?
– Бывает.
– Как здорово! Ты знаешь, Максим, я в детстве мечтал стать «медвежатником»…
Неожиданное откровение заставляет меня забыть о высоте в десять тысяч метров, и я с удивлением смотрю на круглолицего Бориса.
– Вот как?
– Не веришь? Серьезно! Мы с пацанами во дворе уже собрались магазин один бомбануть, был у меня знакомый один, Витек, самый настоящий жулик!
Интересно, у каждого ли человека, умеющего открывать сейфы, возникают такие мысли?
– И что?
– Не повезло.
– В смысле?
– Так я ж в Америку поехал!
Я усмехнулся.
– Ты опасный парень, Боря!
– Да брось ты… Для меня ведь не само «дело» было главным…
– А что же?
Боря мнется, но я уже понимаю, о чем он хочет сказать. Мое поколение практически поголовно было читающим, и такие книги, как «Три мушкетера», «Айвенго» и романы Джека Лондона, не могли не повлиять на наше мировоззрение. Мы тогда, представляя свою дальнейшую жизнь, были настроены очень романтично и оптимистично. Общие дела, братство, дружба до гробовой доски… Прекрасные мысли и чудесные побуждения. Вот только несовместимые с реальной взрослой жизнью. Помню, был у меня лет в шестнадцать лучший друг, которому я доверял больше, чем себе. И вот сидим мы с ним как-то, пьем вино, которое он стащил у своего отца, а он мне говорит: «А здорово было раньше, ну, когда все эти рыцари были… когда знали, что такое дружба, честь, верность слову…» А я ответил: «Ты прав, здорово было…» А через пару лет, когда я пригласил его в придуманное мной дело, он меня предал по-крупному. Я был в шоке и не верил, что он мог сделать такое. Признаюсь честно, я тогда плакал от обиды. Но я его простил. Я слишком дорожил нашей дружбой, чтобы не дать ему еще один шанс реабилитироваться. А он предал меня еще раз. А потом еще. Так что я через это уже давно прошел, подрастеряв по дороге массу подростковых иллюзий. К моему огромному сожалению… А Борису, видимо, еще не довелось испытать на себе все прелести «общих дел», когда каждый в итоге начинает считать, что именно он сделал для этого самого «дела» больше остальных. Неужели в насквозь практичных и до абсурда материализованных Штатах он этого не понял? Даже странно как-то.
– Понимаешь…
Но договорить Борис не успел. Стюардесса попросила его вернуться на свое место и пристегнуть ремни безопасности. Самолет начало трясти. Меня начало трясти вместе с ним. Через пять минут болтанка закончилась, но отстегиваться я не спешил.
Тут мое внимание привлек пассажир, сидящий через проход впереди: парень моего возраста, спортивная фигура, прямая спина, черные, чуть вьющиеся волосы, прямой, с едва заметной горбинкой нос, дорогой пиджак… Но мое внимание привлек не его внешний вид. В левой руке он держал колоду карт, с которой проделывал такие манипуляции, каких не видел даже я. А я, поверьте мне, повидал немало. Причем самые сложные «вольты» он проделывал с легкой небрежностью, даже не глядя на колоду. Одновременно с этим он читал книгу, которую держал в правой руке. Подобная виртуозность в обращении с картами заставила меня получше приглядеться к парню. Кто знает, может, наши пути когда-нибудь пересекутся за одним из игровых столов? А мастеров экстра-класса, каким, несомненно, являлся этот пассажир, лучше знать в лицо.
– Леди и джентльмены, с вами говорит капитан корабля. Через пятнадцать минут мы совершим посадку в городе Львове. Просим всех пристегнуть ремни и оставаться на своих местах до полной остановки самолета…
Колода исчезла так неожиданно, что я не успел даже заметить! Опасный тип. Парень отложил книгу, посмотрел в иллюминатор и подкрутил стрелки своих часов, видимо, меняя варшавское время на львовское…
Каждый день нам встречаются тысячи совершенно разных людей. Они отличаются друг от друга телосложением, ростом, мимикой и десятком других признаков. Почти все они, промелькнув перед нашими глазами, исчезают из нашей жизни навсегда. Но некоторые, такие, как этот незнакомец в пиджаке, производят на нас сильное впечатление и остаются в сознании на долгое время. Почему так происходит? Что побуждает память отложить образ некоторых людей на отдельную полочку подсознания? Я думаю, главный фактор – неординарность таких людей, их непохожесть на основную серую массу. В незнакомце это было. Было что-то в выражении его глаз, манере движений, мимике… Какая-то скрытая сила… Тогда-то мне и подумалось, что наши пути еще пересекутся. Но даже я не мог представить, при каких невероятных обстоятельствах это произойдет.
Через пятнадцать минут, как и обещал капитан, самолет пошел на посадку. Я застегнул под горло замок своей спортивной куртки и поискал взглядом запасной выход. У всех есть свои фобии. И если кто-то скажет: «Я ничего не боюсь!» – значит, перед вами полный идиот.
Удар колес о бетон… Еще раз… Ну?.. Все!.. Нет? Медленней… Вот так… Молодец!
Брюнет-картежник в дорогом пиджаке захлопал, воздавая должное мастерству пилотов, и сидящий рядом с ним мужичок затрапезного вида поддержал его. Я присоединился к их аплодисментам, причем сделал это с удовольствием – почему не похлопать людям, которые сорок минут держали в своих руках твою жизнь? Но остальные пассажиры, по-видимому, так не считали, иначе как объяснить их недовольные лица? Эй, ребята, вас что, не устраивает, что вы долетели целыми?
Брюнет на миг обернулся, и я увидел взгляд его пронзительных серых глаз.
Самолет тем временем остановился, гул турбин стал стихать, и я наконец отстегнул свой ремень безопасности. За иллюминатором можно было увидеть маленькое здание львовского аэропорта с растущими по бокам куцыми елками и загорающих на тележках грузчиков.
Глава 3
Для успеха в жизни необходимы три вещи: мечта, любимое дело и вера в себя.
Крис Энджел, иллюзионист из Лас-Вегаса
Лишь миновав таможню и выйдя из здания аэропорта, я смог спокойно вдохнуть полной грудью прохладный весенний воздух. Ну, здравствуй, Львов, я снова вернулся! Очередное дело осталось позади, хотя и не обошлось без неожиданностей, от которых не застрахован даже самый крутой профессионал. Теперь предстояло встретиться с Хохлом и отдать долю, которая причиталась ему за то, что он позвонил именно мне, однако это можно сделать и завтра. Но я все равно позвонил ему и вкратце рассказал, как все прошло в Варшаве.
Взяв такси и назвав адрес, я поехал домой, если можно, конечно, назвать домом ничем внешне не примечательную квартиру на последнем этаже старого, еще польской постройки здания неподалеку от самого центра города.
Рассчитавшись с таксистом и закинув на плечо дорожную сумку, я похлопал по карманам, проверяя, не забыл ли в машине документы.
Вот и мой дом, расположенный на тихой, спокойной улочке, по которой прогуливаются туристы с фотоаппаратами и влюбленные парочки с надеждой, что уж их-то любовь будет вечной. Захлопнув решетку древнего лифта, поставленного здесь сразу после его изобретения, я нажал верхнюю кнопку, и просторная ржавая коробка нехотя поползла вверх, привычно жалуясь мне по дороге на свою нелегкую долю. Хотя, думаю, когда вам будет столько же лет, вы тоже будете кряхтеть и жаловаться, поднимаясь на пятый этаж.
На каждой площадке всего две квартиры, что сыграло не последнюю роль два года назад, когда я искал себе подходящее жилье. Напротив живет древний дед, которого я видел всего раза три за все время со дня покупки своих апартаментов. Иногда к нему приходят любящие родственники с ласковыми глазами, которые очень надеются, что старик наконец-то откинет копыта и освободит для них свою жилплощадь. Но несмотря на прожитую сотню лет, дед выглядит довольно бодро и покидать этот мир явно не собирается. У меня даже сложилось впечатление, что он принадлежит к клану Бессмертных и, словно Дункан Маклауд, собирается жить вечно, пока ему кто-то не снесет голову мечом.