Страница:
– Ты чего не стучишь? – дядя подтянул спадающие спортивные штаны и пропустил племянника в квартиру.
– Я стучал, – отозвался Данила из коридора, – но вы не слышали. А я чуть не описался!
Он подбежал к туалету, но, как назло, он оказался заперт изнутри. Посмотрев на выключатели, мальчик понял, что внутри засел Михайлович, старый вредный дед, который, напившись, иногда засыпал в туалете, и его приходилось вытаскивать оттуда, открывая ножом крючок, на который запиралась дверь.
– Дядя! – позвал Данила, пританцовывая от нетерпения.
Виктор подошел к дверям.
– Михалыч!
В ответ послышалось недовольное бормотание, и дядя хлопнул тяжелой ладонью так, что если бы дверь открывалась внутрь, то она бы точно слетела с петель.
– Открывай, твою мать!
Послышался шум спускаемой воды, и Михайлович вылез из туалета, продолжая недовольно бормотать, но избегая встречаться взглядом с Виктором. Тот отслужил сверхсрочную службу в Афгане, и, хотя вернулся живой и невредимый, это не могло не сказаться на его психике. На улице и в коммуналке его все справедливо опасались, и только Данила гордился тем, что у него такой дядя.
Закрыв дверь на крючок и спустив штаны, он облегчил мочевой пузырь. Затем прошел на кухню. Настежь открытое окно не могло справиться с функцией проветривания, и поэтому здесь постоянно стоял устойчивый запах готовящейся еды.
Сейчас возле плиты колдовала Светлана, по мнению Данилы, самая красивая девушка на свете, не считая, конечно, Катьки из противоположного дома. Но Катьке он в этом не признается и под пыткой.
– Как вкусно пахнет… – Он шумно втянул воздух носом, и Светлана улыбнулась.
– Угощайся. – Она протянула ему еще горячую котлету, положив ее на тарелку.
– Спасибо. – Котлета оказалась сочной и невероятно вкусной, даже не учитывая того, что он не ел с самого утра.
– Ты чего там попрошайничаешь? – раздался шутливо-грозный голос его матери, и он направился к ней.
– Ой, ну что вы такое говорите? – воскликнула Света. – Пускай ест на здоровье, вы тоже Викусю всегда угощаете.
Викуся была дочкой Светланы и Петра Зиновьевича. По мнению Данилы – ужасно капризной, некрасивой и слишком громкой. Правда, ей было всего полтора годика.
Мать сидела в маленькой кухоньке, которую отец Данилы переоборудовал из кладовки. Буквально полтора на полтора метра, она являлась предметом гордости матери и поводом для зависти некоторых соседей. Несмотря на крохотные размеры, здесь помещалось очень много вещей: стол, холодильник, шкаф с посудой, двухконфорочная плита и две табуретки. Кухня имела двери и окно, выходящее во внутренний дворик с видом на кирпичную стену.
Данила считал, что отдельный туалет был бы гораздо полезней.
Мать, как всегда, держала в руках книгу.
Повзрослевший Данила будет благодарен ей за привитую с детства любовь к чтению.
– Руки помыл?
Он молча вытянул вперед ладошки.
– Молодец, а чего такой грязный?
– Да мы с пацанами в казаки-разбойники играли.
– И кто победил?
Она всегда интересовалась его дворовыми делами, но давала достаточно свободы, чтобы он не чувствовал себя маменькиным сынком.
Но в этот раз досказать уличные приключения не удалось. На общей кухне раздался утробный кашель, и он выскочил посмотреть, что происходит.
В квартире проживало пять семей: Данила с родителями, Светлана с мужем и дочкой, дядя Витя сo своей женой Валей, родившей недавно ребенка, Михалыч и молодая пара – Толик и Марина. И сейчас именно Толик, худощавый парень лет двадцати пяти, кашлял и пускал изо рта настоящие мыльные пузыри, точно такие, как покупала в маленькой баночке Даниле мама.
Увидев очередной пузырь, мальчик рассмеялся, но тут же осекся. Толик остановил на нем зловещий взгляд и направился к нему. Из его рта пахло мылом и водкой.
Схватив мальчишку за ворот футболки, он страшно зарычал:
– Это ты сделал, паршивец?
Данила попытался вырваться, но у него, конечно, ничего не вышло. А звать на помощь он не хотел. Ему всегда почему-то было стыдно это делать, а однажды он едва не утонул из-за этого на море. Захлебываясь на глубине, он самостоятельно пытался доплыть до берега.
Из кухни стремительно выскочила мать, и хотя Толик уже разжал кулак, это его не спасло.
Трясь! В молодости она занималась толканием ядра, и рука у нее была тяжелая. Толик пролетел по кухне и, перевернув табурет, загремел по давно не крашенным доскам пола.
– Подойдешь к ребенку – убью!
Данила редко слышал, как кричит его мама, и каждый раз это его пугало. Даже больше, чем пара затрещин от соседа.
На шум прибежал дядя Витя, но, видя, что противник повержен, не стал его добивать. А увидев вылезший пузырь, расхохотался:
– Ты что бузишь, придурок? Это тебе Михалыч-террорист в борщ кусок хозяйственного мыла подбросил… Помнишь, ты у него бутылку спер?
Толик тут же переключился на менее опасного соперника:
– Михалыч, убью суку!
В глубине коридора послышались быстрые шаркающие шаги, и коварный старик скрылся за дверью своей комнаты. Два раза щелкнул поворачиваемый замок.
– Все, – продолжал смеяться Виктор. – Противник отступил на заранее укрепленные позиции.
Тут веселье, как иногда бывало, сменилось угрожающим выражением лица, глаза сузились, а челюсть выдвинулась вперед.
– И не матерись перед женщинами, понял?!
Толик закивал и пополз к своим дверям.
Витек жил с матерью, которая участия в воспитании сына практически не принимала и все чаще уходила в длительные запои. Его отец который год сидел в тюрьме, отматывая третий срок, и старший брат тоже недавно отправился следом, имея в своем активе групповую кражу. Самого Витька, по общему, да и по его же собственному мнению, ждало то же самое.
Борька был сыном профессора исторических наук Александра Борисовича Холодовского, жившего этажом выше Данилы. Только если на втором этаже в коммуналке проживало одиннадцать человек в пяти комнатах, то третий этаж полностью принадлежал семье профессора, причем квартира была с телефоном. И если требовалось срочно позвонить, все бежали на этаж выше. Впрочем, Профессор, как его все называли, никогда не отказывал.
– Здорово, пацаны, – вразвалочку подошел к ним Данила, и они пожали руки, как взрослые.
– Прикинь, Данила, – кривясь, сказал низкорослый Витек, небрежно держа одну руку в кармане, а другой подбрасывая пузырек из-под одеколона, – Толстый говорит, что если туда карбида насыпать, то получится бомба.
Борька, действительно имевший круглый животик, не обижался на данное ему прозвище, он вообще был рад, что дружит с хулиганами. Хотя если его сейчас увидит его мама, Леонора Моисеевна, то мало ему не покажется.
– Не бомба, а взрывчатое вещество.
Витька красиво цыкнул сквозь зубы, и слюна, пролетев два метра, впечаталась в каменную стену.
– Вещество-о-о! – передразнил Косоруков. – Еще один профессор… Может, тебе кликуху поменять?
– А я говорю – взорвется! – Борька тоже плюнул, но слюна не захотела отправиться в красивый полет и, повиснув на пухлых губах, упала на ворот рубашки.
– А чего спорить, давай попробуем. – Данила открутил маленькую крышечку и требовательно протянул руку: – Давай!
Оглядевшись по сторонам, Борька вытащил из кармана широких штанов кусок смятой газеты и высыпал из него небольшую горсть карбида, похожего на раскрошившийся мел. Они затолкали в пузырек с водой пару кусочков и быстро закрутили крышку. Вода зашипела и моментально покрылась белым налетом.
– Давай в подъезд! – скомандовал Косоруков, и они, оставив на тротуаре взрывное устройство, бросились в укрытие.
– А если кто идти будет? – опасливо спросил Холодовский, уже сожалевший о своем эксперименте.
– Ха, здорово будет! – обрадовался Витек, но тут же пренебрежительно скривился: – Только фули толку, если она не взорвется?
Через пять минут всем стало ясно, что затея провалилась.
– Понял, Толстый? – с видом явного превосходства спросил Витек и вышел из подъезда. – И нечего порожняки гонять!
– Это чего – порожняки? – не понял Данила.
– Пустой базар, значит. – Косоруков поднял пузырек, потряс его и прижал к уху. – Шипит.
– Стекло просто толстое, – попытался оправдаться Борька.
– Это ты просто толстый.
Данила тоже потряс пузырек и приложил к уху.
– Точно, шипит…
БАБАХ!!! Стеклянные осколки, словно шрапнель, разлетелись в разные стороны. Витек испуганно присел, а Борька шлепнулся прямо на пыльную мостовую.
Оглохший на левое ухо Данила отнял ладони от лица и с ужасом увидел на них кровь. Левый глаз нещадно жгло, а сердце ухнуло куда-то в желудок – он остался без глаза! Следующей была мысль о том, как расстроится мама, будет орать отец, а дядя скажет: «Пустяковая рана, вот у нас в Афгане…»
– Даня, ты живой? – тряс его с перепуганным выражением лица Витька. – Что с тобой?
– Глаз… – сквозь зубы ответил Данила, боясь снова оторвать руки от изуродованного лица.
Схватив за ворот рубашки, Косоруков потащил его за собой, одновременно заорав на Борьку:
– Чего стоишь?! Открывай воду!
Грозный крик вывел Холодовского из ступора, и он бросился к стене дома, из которой торчал короткий ржавый кран, и дрожащими руками повернул вентиль.
Забрызгав ноги, хлынула холодная вода, и Данила сунул голову под бьющую струю. Он промывал до тех пор, пока левый глаз наконец не раскрылся и он не увидел довольно скалящегося Витька.
– Глаз на месте, – удовлетворенно сказал Витек и авторитетно добавил: – Надо мочой промыть.
Затем он повернулся к Холодовскому и поднял руку. Подумавший, что его сейчас будут глушить, Борька испуганно вжал голову в плечи и зажмурился. Но хулиган только хлопнул его по плечу:
– Молодец, будешь теперь Подрывником!
Боря, получивший наконец авторитетное погоняло, зарделся от удовольствия.
Недавно Данила узнал, что его сосед самый настоящий фокусник, и теперь под разными предлогами напрашивался в гости, желая узнать секрет хотя бы одного фокуса.
– Это магия! – смеясь, ответил Петр, переглядываясь с улыбающейся Светланой. – Чистая магия!
Ловкие пальцы в очередной раз перемешали колоду. Со стороны могло показаться, что карты сами подпрыгивают, складываются в веера, исчезают и снова появляются в руках иллюзиониста.
Петру явно доставляло удовольствие показывать фокусы, а в лице семилетнего Данилы он нашел не только благодарного зрителя, но и слушателя.
Так Данила узнал, что МАГИЯ в переводе с древнегреческого означает волшебство, чародейство и этому искусству много тысяч лет, а первый известный документ, в котором упоминается иллюзионное искусство, – древний папирус Весткар, в котором рассказывается о фокусниках Древнего Египта, в частности о некоем чародее Джеди, выступавшем перед самим фараоном Хуфу, тем самым, который известен самой большой пирамидой.
Данила узнал, что трюк с тремя наперстками, который он видел в исполнении Витьки Косорукова, имеет более глубокие корни, чем передача по наследству от старшего брата самого Витьки. Манипулирование камешками и тремя скорлупками от орехов составляло основной репертуар фокусников Древней Греции. Да и само название профессии иллюзиониста означает «играющий камушками».
Все в детстве чем-то увлекаются. Кто-то, месяц прособирав открытки, переключается на коллекционирование марок, потом становится нумизматом, а затем с присущим в этом возрасте энтузиазмом начинает мастерить модели самолетов.
Данила, случайно окунувшийся в волшебный мир иллюзий, понял – это навсегда. Через некоторое время он уже не мог представить свою жизнь без фокусов и не мог понять, как он без этого жил раньше.
Правда, вначале Петр постарался остудить пыл юного любителя, объяснив, что за кажущейся простотой исполнения трюка и непринужденностью его показа стоят годы тренировок. И фокус, на исполнение которого уходит от секунды до минуты времени, требует нескольких недель или даже месяцев напряженной работы.
Данила попросил показать один трюк, требующий ловкости пальцев, и после этого три дня не заходил к соседям. Светлана, думая, что он обиделся, звала его в гости, но он вежливо отказывался и проводил время в своем углу возле окна.
Там он, вооружившись колодой старых отцовских карт, тренировал свои пальцы. Колода все время норовила сбежать из маленьких ладошек, разъезжаясь в стороны и падая на пол. Пальцы казались деревянными и непослушными.
И когда отчаявшийся Данила начал подумывать о том, чтобы бросить это занятие, его с колодой карт застал дядя. Вначале он нахмурился и собрался отчитать племянника, так как, по его мнению, с карт начинается дорога, ведущая в те места, где обитает родня Косорукова. Но, выслушав торопливое объяснение Данилы, оттаял:
– Тогда тренируйся, малой. Я тебе так скажу: здесь, как в любом деле, нужна практика. Ты думаешь, меня в армии научили стрелять? Ничего подобного. Дали в руки автомат, патроны, показали мишень – стреляй! А уж насколько метко ты будешь стрелять, зависит только от тебя. У меня тоже сначала не получалось, но после пары тысяч выстрелов я научился попадать точно в яблочко. Так что сделай этот трюк тысячу раз, и у тебя все получится.
Светлана кормила овощным пюре маленькую Вику, а Петр возился на полу с непонятным плоским ящиком, подсоединяя его к телевизору черными проводами, похожими на змей. Когда дверь открылась, он прервал свое занятие:
– Привет, ты куда пропал?
Данила вертел в руках старую и засаленную карту.
– Петр Зиновьевич, смотрите…
Удерживая ее в ладони правой руки, он провел над ней пальцами левой, и карта исчезла. Показав руки пустыми с двух сторон, Данила достал карту из-под рубашки. Петр переглянулся со Светланой, усмехнулся и махнул рукой:
– Садись, чай будем пить. Кстати, ты вовремя пришел, я как раз собирался идти за тобой.
Данила уселся за стол с резными ножками и выжидающе посмотрел на Светлану.
Та потрепала его по густой черной шевелюре:
– Молодец, Даня. Петр, скажи что-нибудь, наконец!
Продолжающий возиться с кабелями Петр, не оборачиваясь, пожал плечами:
– А что говорить? Я и не сомневался, что у него все получится, тем более Виктор сказал мне, чем он там занимается… Ну все, готово! – Он довольно вздохнул и уселся на ковер возле телевизора. – Сейчас я вам такое покажу…
Экран загорелся, и все увидели огромную сцену театра, освещенную приглушенным светом прожекторов, тяжелый бархатный занавес и позолоченные колонны.
– Это не Оперный, – уверенно заявил Данила, не раз бывавший с матерью в львовском театре.
– Точно, не Оперный, – согласился с улыбкой Петр, не отрывая взгляда от экрана, с которого поплыла ненавязчивая классическая музыка.
По сцене стелился голубоватый дым, придавая ей загадочный и мистический вид. Вдруг посередине сцены возникло облако дыма, и, когда оно рассеялось, все увидели появившуюся фигуру.
– Как он там… – начал пораженный Данила, но Петр приложил палец к губам:
– Ш-ш-ш… Смотри очень внимательно.
И Данила смотрел…
Молодой мужчина на сцене был строен, красив и элегантен. Одет он был в черный фрак, белую рубашку с жабо и черные блестящие туфли. Он выглядел словно граф, вышедший на минутку из своего замка, но не просто граф, а граф Калиостро!
Он поставил трость на сцену, и она превратилась в маленький столик, накрытый бархатной тканью. Элегантным движением он снял с рук белые перчатки, подбросил несколько раз их на ладони, и они превратились в белоснежного голубя, который, описав круг, уселся на столик.
Невидимый зал взорвался аплодисментами, а загадочный граф, улыбнувшись белозубой улыбкой, образовал в своей руке самое настоящее пламя. Оно горело меж его пальцев, не причиняя им никакого вреда. Легкий взмах руки – и сгусток пламени прямо в воздухе превратился во второго голубя.
Гром оваций снова прокатился по залу, а маг как ни в чем не бывало продолжал свое фантастическое представление. Быстрыми, но точными движениями он закатал рукава фрака вместе с рубашкой и продемонстрировал пустые руки с длинными и тонкими пальцами. Сняв с себя тонкий белый шарф, маг вытащил из него… горящую свечу! Затем она распалась на две части… Нет, это уже две свечи держит волшебник. Сняв с фитиля огонь пальцами, он подбросил его в воздух и достал прямо из пустоты третью свечу. Через секунду все предметы растворились в воздухе, словно их и не было, а в пустых руках материализовался очередной голубь. Маг погладил его и выпустил из рук. Голубь взлетел в воздух и в нескольких метрах над сценой превратился в белый шарф, незадолго до этого бесследно исчезнувший. Ловко поймав шарф, маг надел его на шею и с достоинством поклонился. Зал взорвался такими бурными аплодисментами, что, казалось, задрожали стены театра. Экран телевизора давно погас, а Данила все никак не мог выйти из шокового состояния, в которое его повергло выступление неизвестного иллюзиониста.
– Кто это был? – наконец выдавил он из себя.
Данила и представить не мог, что фокусы могут быть такими. Нет, он, конечно, видел фокусников и раньше, один раз по телевизору и несколько раз в цирке, но это не шло ни в какое сравнение с только что увиденным. Цирковой фокусник больше походил на клоуна, который нашел какие-то ящики и пытается сделать с ними нечто необычное. Да и был он вроде перебивки между другими, более зрелищными номерами: бесстрашными акробатами, ловкими гимнастами и смелыми дрессировщиками тигров. А этот… Он был словно настоящий волшебник на сцене. Красивый, уверенный в себе, творящий чудеса легким, изящным движением одной руки.
Но было еще что-то, поразившее семилетнего мальчугана. Публика в театре рукоплескала именно магу. Все они пришли именно из-за него!
– Его зовут Ланс Бартон, – сказал Петр, задумчиво вертя в руках карточную колоду. – Я думаю, он из последних Великих Иллюзионистов. Ну и Копперфилд еще, конечно…
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Светлана.
– Я говорю о том, как были знамениты иллюзионисты прошлых времен. Они путешествовали по разным странам, всегда были желанными гостями у королей, императоров, царей, фараонов…
Петр достал с полки книгу и отстраненно пролистал ее. Содержание он знал на память.
– Симон Маг изумлял трюками императора Нерона, Метр Гонэн был взят на службу к королю Франции Франциску Первому, Джон Ди стал доверенным лицом английской королевы Елизаветы, а Кемплен вообще объездил весь свет. Его принимали Фридрих, Екатерина Великая, Наполеон…
– Ты что, хотел бы выступить в Кремле? – шутя спросила мужа Светлана.
– Да при чем здесь… – угрюмо отмахнулся Петр. – Просто мне кажется, что раньше люди по-другому относились к нашему искусству, больше ценили, что ли…
– А при чем здесь… этот самый… – Данила забыл нерусское имя.
– Бартон? Да при том. Уже в двадцать лет он имел собственное шоу, гастролировал по разным странам, выступал перед Рональдом Рейганом и королевой Великобритании Елизаветой Второй, смотрите…
Покопавшись в тумбочке, он вытащил толстый журнал и, открыв посередине, протянул жене. Данила, встав на цыпочки, заглянул из-за плеча сидящей на стуле Светланы и увидел несколько фотографий. На одной из них тот самый Бартон пожимал руку американскому президенту, известному всему Советскому Союзу – правда, в основном по карикатурам, где Рейган с надетым на голову цилиндром изображался в обнимку с баллистическими ракетами и бомбами.
– Так он американец? – спросил Данила.
– Американец. Видишь, в двадцать два года он стал победителем чемпионата мира по магии.
Данила не знал, что его сосед умеет читать по-английски.
– А я? – продолжил Петр. – Мне уже почти тридцать, а чего я достиг? Не считать же достижением те выступления, на которые нас периодически приглашают.
– Ну почему же, – возразила Света, – на последнем нам неплохо заплатили. Помнишь, для военных?
Она посадила дочку в угол, и Викуся тут же загремела погремушками.
– Заплатить-то заплатили, – согласился Петр и, достав из серванта бутылку вина, постучал кулаком по стене, – только все эти солдатики смотрели не на трюки, а на тебя. И аплодировали, когда ты выходила из-за кулис в своем коротеньком платье ассистентки.
Дверь открылась, и появился Виктор.
– Это ты стучал?
– Я. Нужна твоя помощь.
– В чем?
– В уничтожении врага. – Петр продемонстрировал бутылку. – Ты ж десантник?
– Ну, раз такое дело… О, а где ты видеомагнитофон взял?
– У Профессора одолжил. А кассеты Васька привез.
– А тебе за кассеты ничего не будет?
– За что? – возмутился Петр. – Что там антисоветского? Одни фокусы…
– Ну, тогда ладно. Кстати, слышали новый указ? – оживился Виктор. – Постановление ЦК КПСС о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, а также искоренению самогоноварения.
– Ты серьезно, что ли?
– Я на такие темы не шучу, – ответил Виктор. – Так что наливай – новый указ отметить надо. Кстати, включи телевизор, там наши «Карпаты» с «Динамо» киевским играть будут.
– Петр Зиновьевич, – сказал Данила, поднимаясь со стула, – я тогда к вам завтра зайду.
– Хорошо, Даня.
Петр включил телевизор. На экране появился диктор в строгом костюме: «Генеральный секретарь Румынской коммунистической партии Николай Чаушеску направил с борта самолета Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву…»
– Ой, Петь, переключи его…
Петр щелкнул ручкой настройки.
«А сейчас – научно-популярный фильм о вреде алкоголизма…»
– Что я вам говорил? – Виктор угрожающе ткнул пальцем в экран. – Доиграется этот реформатор хренов…
– Петр Зиновьевич…
– Что, Даня?
– Вы этот магнитофон пока не отдавайте, хорошо?
– Хочешь еще раз посмотреть? – понял сосед.
Данила кивнул головой. Рассказы Петра и несколько показанных им фокусов уже подталкивали мысли мальчика в определенном направлении, но после увиденного сегодня он твердо решил, что будет иллюзионистом.
Петр осторожно отхлебнул горячий чай и отставил чашку.
– Ну почему же… Есть. Точнее – были.
– Кто?
– Кио, например. Эмиль Теодорович Кио. Наверное, никто не сделал для нашего искусства больше, чем он. Он придал фокусам масштабности, превратил это зрелище в настоящее шоу, почти как на Западе. Почти, – повторил со значением Петр. – Я все-таки считаю, что это эстрадное искусство, а не цирковое.
– А где он сейчас?
– Он уже умер, в шестьдесят пятом году. Правда, теперь его сыновья выступают: Эмиль и Игорь.
– Вместе?
– Да нет, – Петр криво усмехнулся, – разбежались. И хотя практически все перешло к младшему Игорю, Эмиль заново сделал свою программу. И добился успеха, за что я его и уважаю. По гастролям ездит: Германия, Япония, Швейцария… Кстати, Свет, а ты знаешь, что у Игоря ассистенткой была Пугачева?
– Ты серьезно? – удивилась Света. – Алла?
– Да. На новогоднем представлении «Аттракцион-82». Они вдвоем его вели. Но Алка молодец, там серьезный трюк был со сжиганием, а она не побоялась. И в клетку со львом тоже не испугалась залезть…
– Со львом? – ужаснулся Данила.
– Ага. У него есть такой трюк – «Девушка и лев».
– Вот бы вам такие трюки! – мечтательно сказал Данила.
Петр усмехнулся:
– Запомни, главное – это вовсе не трюк.
– А что же тогда? – озадаченно спросил юный ученик.
– Главное – это как ты его покажешь. Ведь ящики с фокусами может купить любой, а правильно преподнести сам фокус зрителю сможет далеко не каждый, понимаешь? Искусство подачи трюка, твой артистический талант, игра – вот от чего зависит твой успех.
Данила закивал головой – ему стала приоткрываться завеса над тайнами фокусов.
Петр взял карту и резким движением кисти швырнул ее в воздух. Но карта, взмыв к потолку, не упала, а, описав круг по комнате, вернулась в руку фокусника.
– Там что, нитка? – спросил восхищенный Данила.
– Какая еще нитка? Ты знаешь, что такое бумеранг? Тут похожий принцип, повторяй за мной. Возьми в руку карту и зажми ее между указательным и средним пальцами. Так… Теперь согни кисть и резким движением…
Данила бросил, но карта, не пролетев и метра, упала на пол, крутясь в воздухе, как осенний лист. Он поднял ее, и тут ему в голову пришла одна мысль.
– Я стучал, – отозвался Данила из коридора, – но вы не слышали. А я чуть не описался!
Он подбежал к туалету, но, как назло, он оказался заперт изнутри. Посмотрев на выключатели, мальчик понял, что внутри засел Михайлович, старый вредный дед, который, напившись, иногда засыпал в туалете, и его приходилось вытаскивать оттуда, открывая ножом крючок, на который запиралась дверь.
– Дядя! – позвал Данила, пританцовывая от нетерпения.
Виктор подошел к дверям.
– Михалыч!
В ответ послышалось недовольное бормотание, и дядя хлопнул тяжелой ладонью так, что если бы дверь открывалась внутрь, то она бы точно слетела с петель.
– Открывай, твою мать!
Послышался шум спускаемой воды, и Михайлович вылез из туалета, продолжая недовольно бормотать, но избегая встречаться взглядом с Виктором. Тот отслужил сверхсрочную службу в Афгане, и, хотя вернулся живой и невредимый, это не могло не сказаться на его психике. На улице и в коммуналке его все справедливо опасались, и только Данила гордился тем, что у него такой дядя.
Закрыв дверь на крючок и спустив штаны, он облегчил мочевой пузырь. Затем прошел на кухню. Настежь открытое окно не могло справиться с функцией проветривания, и поэтому здесь постоянно стоял устойчивый запах готовящейся еды.
Сейчас возле плиты колдовала Светлана, по мнению Данилы, самая красивая девушка на свете, не считая, конечно, Катьки из противоположного дома. Но Катьке он в этом не признается и под пыткой.
– Как вкусно пахнет… – Он шумно втянул воздух носом, и Светлана улыбнулась.
– Угощайся. – Она протянула ему еще горячую котлету, положив ее на тарелку.
– Спасибо. – Котлета оказалась сочной и невероятно вкусной, даже не учитывая того, что он не ел с самого утра.
– Ты чего там попрошайничаешь? – раздался шутливо-грозный голос его матери, и он направился к ней.
– Ой, ну что вы такое говорите? – воскликнула Света. – Пускай ест на здоровье, вы тоже Викусю всегда угощаете.
Викуся была дочкой Светланы и Петра Зиновьевича. По мнению Данилы – ужасно капризной, некрасивой и слишком громкой. Правда, ей было всего полтора годика.
Мать сидела в маленькой кухоньке, которую отец Данилы переоборудовал из кладовки. Буквально полтора на полтора метра, она являлась предметом гордости матери и поводом для зависти некоторых соседей. Несмотря на крохотные размеры, здесь помещалось очень много вещей: стол, холодильник, шкаф с посудой, двухконфорочная плита и две табуретки. Кухня имела двери и окно, выходящее во внутренний дворик с видом на кирпичную стену.
Данила считал, что отдельный туалет был бы гораздо полезней.
Мать, как всегда, держала в руках книгу.
Повзрослевший Данила будет благодарен ей за привитую с детства любовь к чтению.
– Руки помыл?
Он молча вытянул вперед ладошки.
– Молодец, а чего такой грязный?
– Да мы с пацанами в казаки-разбойники играли.
– И кто победил?
Она всегда интересовалась его дворовыми делами, но давала достаточно свободы, чтобы он не чувствовал себя маменькиным сынком.
Но в этот раз досказать уличные приключения не удалось. На общей кухне раздался утробный кашель, и он выскочил посмотреть, что происходит.
В квартире проживало пять семей: Данила с родителями, Светлана с мужем и дочкой, дядя Витя сo своей женой Валей, родившей недавно ребенка, Михалыч и молодая пара – Толик и Марина. И сейчас именно Толик, худощавый парень лет двадцати пяти, кашлял и пускал изо рта настоящие мыльные пузыри, точно такие, как покупала в маленькой баночке Даниле мама.
Увидев очередной пузырь, мальчик рассмеялся, но тут же осекся. Толик остановил на нем зловещий взгляд и направился к нему. Из его рта пахло мылом и водкой.
Схватив мальчишку за ворот футболки, он страшно зарычал:
– Это ты сделал, паршивец?
Данила попытался вырваться, но у него, конечно, ничего не вышло. А звать на помощь он не хотел. Ему всегда почему-то было стыдно это делать, а однажды он едва не утонул из-за этого на море. Захлебываясь на глубине, он самостоятельно пытался доплыть до берега.
Из кухни стремительно выскочила мать, и хотя Толик уже разжал кулак, это его не спасло.
Трясь! В молодости она занималась толканием ядра, и рука у нее была тяжелая. Толик пролетел по кухне и, перевернув табурет, загремел по давно не крашенным доскам пола.
– Подойдешь к ребенку – убью!
Данила редко слышал, как кричит его мама, и каждый раз это его пугало. Даже больше, чем пара затрещин от соседа.
На шум прибежал дядя Витя, но, видя, что противник повержен, не стал его добивать. А увидев вылезший пузырь, расхохотался:
– Ты что бузишь, придурок? Это тебе Михалыч-террорист в борщ кусок хозяйственного мыла подбросил… Помнишь, ты у него бутылку спер?
Толик тут же переключился на менее опасного соперника:
– Михалыч, убью суку!
В глубине коридора послышались быстрые шаркающие шаги, и коварный старик скрылся за дверью своей комнаты. Два раза щелкнул поворачиваемый замок.
– Все, – продолжал смеяться Виктор. – Противник отступил на заранее укрепленные позиции.
Тут веселье, как иногда бывало, сменилось угрожающим выражением лица, глаза сузились, а челюсть выдвинулась вперед.
– И не матерись перед женщинами, понял?!
Толик закивал и пополз к своим дверям.
* * *
Пообедав, Данила снова бежал на улицу к компании, сложившейся из проживавших в соседних домах детей. Сейчас на улице было двое: глава дворовой шпаны – Витька Косоруков и сын Профессора – Борька Холодовский.Витек жил с матерью, которая участия в воспитании сына практически не принимала и все чаще уходила в длительные запои. Его отец который год сидел в тюрьме, отматывая третий срок, и старший брат тоже недавно отправился следом, имея в своем активе групповую кражу. Самого Витька, по общему, да и по его же собственному мнению, ждало то же самое.
Борька был сыном профессора исторических наук Александра Борисовича Холодовского, жившего этажом выше Данилы. Только если на втором этаже в коммуналке проживало одиннадцать человек в пяти комнатах, то третий этаж полностью принадлежал семье профессора, причем квартира была с телефоном. И если требовалось срочно позвонить, все бежали на этаж выше. Впрочем, Профессор, как его все называли, никогда не отказывал.
– Здорово, пацаны, – вразвалочку подошел к ним Данила, и они пожали руки, как взрослые.
– Прикинь, Данила, – кривясь, сказал низкорослый Витек, небрежно держа одну руку в кармане, а другой подбрасывая пузырек из-под одеколона, – Толстый говорит, что если туда карбида насыпать, то получится бомба.
Борька, действительно имевший круглый животик, не обижался на данное ему прозвище, он вообще был рад, что дружит с хулиганами. Хотя если его сейчас увидит его мама, Леонора Моисеевна, то мало ему не покажется.
– Не бомба, а взрывчатое вещество.
Витька красиво цыкнул сквозь зубы, и слюна, пролетев два метра, впечаталась в каменную стену.
– Вещество-о-о! – передразнил Косоруков. – Еще один профессор… Может, тебе кликуху поменять?
– А я говорю – взорвется! – Борька тоже плюнул, но слюна не захотела отправиться в красивый полет и, повиснув на пухлых губах, упала на ворот рубашки.
– А чего спорить, давай попробуем. – Данила открутил маленькую крышечку и требовательно протянул руку: – Давай!
Оглядевшись по сторонам, Борька вытащил из кармана широких штанов кусок смятой газеты и высыпал из него небольшую горсть карбида, похожего на раскрошившийся мел. Они затолкали в пузырек с водой пару кусочков и быстро закрутили крышку. Вода зашипела и моментально покрылась белым налетом.
– Давай в подъезд! – скомандовал Косоруков, и они, оставив на тротуаре взрывное устройство, бросились в укрытие.
– А если кто идти будет? – опасливо спросил Холодовский, уже сожалевший о своем эксперименте.
– Ха, здорово будет! – обрадовался Витек, но тут же пренебрежительно скривился: – Только фули толку, если она не взорвется?
Через пять минут всем стало ясно, что затея провалилась.
– Понял, Толстый? – с видом явного превосходства спросил Витек и вышел из подъезда. – И нечего порожняки гонять!
– Это чего – порожняки? – не понял Данила.
– Пустой базар, значит. – Косоруков поднял пузырек, потряс его и прижал к уху. – Шипит.
– Стекло просто толстое, – попытался оправдаться Борька.
– Это ты просто толстый.
Данила тоже потряс пузырек и приложил к уху.
– Точно, шипит…
БАБАХ!!! Стеклянные осколки, словно шрапнель, разлетелись в разные стороны. Витек испуганно присел, а Борька шлепнулся прямо на пыльную мостовую.
Оглохший на левое ухо Данила отнял ладони от лица и с ужасом увидел на них кровь. Левый глаз нещадно жгло, а сердце ухнуло куда-то в желудок – он остался без глаза! Следующей была мысль о том, как расстроится мама, будет орать отец, а дядя скажет: «Пустяковая рана, вот у нас в Афгане…»
– Даня, ты живой? – тряс его с перепуганным выражением лица Витька. – Что с тобой?
– Глаз… – сквозь зубы ответил Данила, боясь снова оторвать руки от изуродованного лица.
Схватив за ворот рубашки, Косоруков потащил его за собой, одновременно заорав на Борьку:
– Чего стоишь?! Открывай воду!
Грозный крик вывел Холодовского из ступора, и он бросился к стене дома, из которой торчал короткий ржавый кран, и дрожащими руками повернул вентиль.
Забрызгав ноги, хлынула холодная вода, и Данила сунул голову под бьющую струю. Он промывал до тех пор, пока левый глаз наконец не раскрылся и он не увидел довольно скалящегося Витька.
– Глаз на месте, – удовлетворенно сказал Витек и авторитетно добавил: – Надо мочой промыть.
Затем он повернулся к Холодовскому и поднял руку. Подумавший, что его сейчас будут глушить, Борька испуганно вжал голову в плечи и зажмурился. Но хулиган только хлопнул его по плечу:
– Молодец, будешь теперь Подрывником!
Боря, получивший наконец авторитетное погоняло, зарделся от удовольствия.
* * *
– Как вы это сделали? – пораженный Данила широко открытыми глазами смотрел на своего соседа, мужа Светланы. Петр Зиновьевич был высоким худым блондином с узкими внимательными глазами и длинными тонкими, словно у музыканта, пальцами.Недавно Данила узнал, что его сосед самый настоящий фокусник, и теперь под разными предлогами напрашивался в гости, желая узнать секрет хотя бы одного фокуса.
– Это магия! – смеясь, ответил Петр, переглядываясь с улыбающейся Светланой. – Чистая магия!
Ловкие пальцы в очередной раз перемешали колоду. Со стороны могло показаться, что карты сами подпрыгивают, складываются в веера, исчезают и снова появляются в руках иллюзиониста.
Петру явно доставляло удовольствие показывать фокусы, а в лице семилетнего Данилы он нашел не только благодарного зрителя, но и слушателя.
Так Данила узнал, что МАГИЯ в переводе с древнегреческого означает волшебство, чародейство и этому искусству много тысяч лет, а первый известный документ, в котором упоминается иллюзионное искусство, – древний папирус Весткар, в котором рассказывается о фокусниках Древнего Египта, в частности о некоем чародее Джеди, выступавшем перед самим фараоном Хуфу, тем самым, который известен самой большой пирамидой.
Данила узнал, что трюк с тремя наперстками, который он видел в исполнении Витьки Косорукова, имеет более глубокие корни, чем передача по наследству от старшего брата самого Витьки. Манипулирование камешками и тремя скорлупками от орехов составляло основной репертуар фокусников Древней Греции. Да и само название профессии иллюзиониста означает «играющий камушками».
Все в детстве чем-то увлекаются. Кто-то, месяц прособирав открытки, переключается на коллекционирование марок, потом становится нумизматом, а затем с присущим в этом возрасте энтузиазмом начинает мастерить модели самолетов.
Данила, случайно окунувшийся в волшебный мир иллюзий, понял – это навсегда. Через некоторое время он уже не мог представить свою жизнь без фокусов и не мог понять, как он без этого жил раньше.
Правда, вначале Петр постарался остудить пыл юного любителя, объяснив, что за кажущейся простотой исполнения трюка и непринужденностью его показа стоят годы тренировок. И фокус, на исполнение которого уходит от секунды до минуты времени, требует нескольких недель или даже месяцев напряженной работы.
Данила попросил показать один трюк, требующий ловкости пальцев, и после этого три дня не заходил к соседям. Светлана, думая, что он обиделся, звала его в гости, но он вежливо отказывался и проводил время в своем углу возле окна.
Там он, вооружившись колодой старых отцовских карт, тренировал свои пальцы. Колода все время норовила сбежать из маленьких ладошек, разъезжаясь в стороны и падая на пол. Пальцы казались деревянными и непослушными.
И когда отчаявшийся Данила начал подумывать о том, чтобы бросить это занятие, его с колодой карт застал дядя. Вначале он нахмурился и собрался отчитать племянника, так как, по его мнению, с карт начинается дорога, ведущая в те места, где обитает родня Косорукова. Но, выслушав торопливое объяснение Данилы, оттаял:
– Тогда тренируйся, малой. Я тебе так скажу: здесь, как в любом деле, нужна практика. Ты думаешь, меня в армии научили стрелять? Ничего подобного. Дали в руки автомат, патроны, показали мишень – стреляй! А уж насколько метко ты будешь стрелять, зависит только от тебя. У меня тоже сначала не получалось, но после пары тысяч выстрелов я научился попадать точно в яблочко. Так что сделай этот трюк тысячу раз, и у тебя все получится.
* * *
Через три дня Данила постучал в дверь соседей.Светлана кормила овощным пюре маленькую Вику, а Петр возился на полу с непонятным плоским ящиком, подсоединяя его к телевизору черными проводами, похожими на змей. Когда дверь открылась, он прервал свое занятие:
– Привет, ты куда пропал?
Данила вертел в руках старую и засаленную карту.
– Петр Зиновьевич, смотрите…
Удерживая ее в ладони правой руки, он провел над ней пальцами левой, и карта исчезла. Показав руки пустыми с двух сторон, Данила достал карту из-под рубашки. Петр переглянулся со Светланой, усмехнулся и махнул рукой:
– Садись, чай будем пить. Кстати, ты вовремя пришел, я как раз собирался идти за тобой.
Данила уселся за стол с резными ножками и выжидающе посмотрел на Светлану.
Та потрепала его по густой черной шевелюре:
– Молодец, Даня. Петр, скажи что-нибудь, наконец!
Продолжающий возиться с кабелями Петр, не оборачиваясь, пожал плечами:
– А что говорить? Я и не сомневался, что у него все получится, тем более Виктор сказал мне, чем он там занимается… Ну все, готово! – Он довольно вздохнул и уселся на ковер возле телевизора. – Сейчас я вам такое покажу…
Экран загорелся, и все увидели огромную сцену театра, освещенную приглушенным светом прожекторов, тяжелый бархатный занавес и позолоченные колонны.
– Это не Оперный, – уверенно заявил Данила, не раз бывавший с матерью в львовском театре.
– Точно, не Оперный, – согласился с улыбкой Петр, не отрывая взгляда от экрана, с которого поплыла ненавязчивая классическая музыка.
По сцене стелился голубоватый дым, придавая ей загадочный и мистический вид. Вдруг посередине сцены возникло облако дыма, и, когда оно рассеялось, все увидели появившуюся фигуру.
– Как он там… – начал пораженный Данила, но Петр приложил палец к губам:
– Ш-ш-ш… Смотри очень внимательно.
И Данила смотрел…
Молодой мужчина на сцене был строен, красив и элегантен. Одет он был в черный фрак, белую рубашку с жабо и черные блестящие туфли. Он выглядел словно граф, вышедший на минутку из своего замка, но не просто граф, а граф Калиостро!
Он поставил трость на сцену, и она превратилась в маленький столик, накрытый бархатной тканью. Элегантным движением он снял с рук белые перчатки, подбросил несколько раз их на ладони, и они превратились в белоснежного голубя, который, описав круг, уселся на столик.
Невидимый зал взорвался аплодисментами, а загадочный граф, улыбнувшись белозубой улыбкой, образовал в своей руке самое настоящее пламя. Оно горело меж его пальцев, не причиняя им никакого вреда. Легкий взмах руки – и сгусток пламени прямо в воздухе превратился во второго голубя.
Гром оваций снова прокатился по залу, а маг как ни в чем не бывало продолжал свое фантастическое представление. Быстрыми, но точными движениями он закатал рукава фрака вместе с рубашкой и продемонстрировал пустые руки с длинными и тонкими пальцами. Сняв с себя тонкий белый шарф, маг вытащил из него… горящую свечу! Затем она распалась на две части… Нет, это уже две свечи держит волшебник. Сняв с фитиля огонь пальцами, он подбросил его в воздух и достал прямо из пустоты третью свечу. Через секунду все предметы растворились в воздухе, словно их и не было, а в пустых руках материализовался очередной голубь. Маг погладил его и выпустил из рук. Голубь взлетел в воздух и в нескольких метрах над сценой превратился в белый шарф, незадолго до этого бесследно исчезнувший. Ловко поймав шарф, маг надел его на шею и с достоинством поклонился. Зал взорвался такими бурными аплодисментами, что, казалось, задрожали стены театра. Экран телевизора давно погас, а Данила все никак не мог выйти из шокового состояния, в которое его повергло выступление неизвестного иллюзиониста.
– Кто это был? – наконец выдавил он из себя.
Данила и представить не мог, что фокусы могут быть такими. Нет, он, конечно, видел фокусников и раньше, один раз по телевизору и несколько раз в цирке, но это не шло ни в какое сравнение с только что увиденным. Цирковой фокусник больше походил на клоуна, который нашел какие-то ящики и пытается сделать с ними нечто необычное. Да и был он вроде перебивки между другими, более зрелищными номерами: бесстрашными акробатами, ловкими гимнастами и смелыми дрессировщиками тигров. А этот… Он был словно настоящий волшебник на сцене. Красивый, уверенный в себе, творящий чудеса легким, изящным движением одной руки.
Но было еще что-то, поразившее семилетнего мальчугана. Публика в театре рукоплескала именно магу. Все они пришли именно из-за него!
– Его зовут Ланс Бартон, – сказал Петр, задумчиво вертя в руках карточную колоду. – Я думаю, он из последних Великих Иллюзионистов. Ну и Копперфилд еще, конечно…
– Что ты имеешь в виду? – не поняла Светлана.
– Я говорю о том, как были знамениты иллюзионисты прошлых времен. Они путешествовали по разным странам, всегда были желанными гостями у королей, императоров, царей, фараонов…
Петр достал с полки книгу и отстраненно пролистал ее. Содержание он знал на память.
– Симон Маг изумлял трюками императора Нерона, Метр Гонэн был взят на службу к королю Франции Франциску Первому, Джон Ди стал доверенным лицом английской королевы Елизаветы, а Кемплен вообще объездил весь свет. Его принимали Фридрих, Екатерина Великая, Наполеон…
– Ты что, хотел бы выступить в Кремле? – шутя спросила мужа Светлана.
– Да при чем здесь… – угрюмо отмахнулся Петр. – Просто мне кажется, что раньше люди по-другому относились к нашему искусству, больше ценили, что ли…
– А при чем здесь… этот самый… – Данила забыл нерусское имя.
– Бартон? Да при том. Уже в двадцать лет он имел собственное шоу, гастролировал по разным странам, выступал перед Рональдом Рейганом и королевой Великобритании Елизаветой Второй, смотрите…
Покопавшись в тумбочке, он вытащил толстый журнал и, открыв посередине, протянул жене. Данила, встав на цыпочки, заглянул из-за плеча сидящей на стуле Светланы и увидел несколько фотографий. На одной из них тот самый Бартон пожимал руку американскому президенту, известному всему Советскому Союзу – правда, в основном по карикатурам, где Рейган с надетым на голову цилиндром изображался в обнимку с баллистическими ракетами и бомбами.
– Так он американец? – спросил Данила.
– Американец. Видишь, в двадцать два года он стал победителем чемпионата мира по магии.
Данила не знал, что его сосед умеет читать по-английски.
– А я? – продолжил Петр. – Мне уже почти тридцать, а чего я достиг? Не считать же достижением те выступления, на которые нас периодически приглашают.
– Ну почему же, – возразила Света, – на последнем нам неплохо заплатили. Помнишь, для военных?
Она посадила дочку в угол, и Викуся тут же загремела погремушками.
– Заплатить-то заплатили, – согласился Петр и, достав из серванта бутылку вина, постучал кулаком по стене, – только все эти солдатики смотрели не на трюки, а на тебя. И аплодировали, когда ты выходила из-за кулис в своем коротеньком платье ассистентки.
Дверь открылась, и появился Виктор.
– Это ты стучал?
– Я. Нужна твоя помощь.
– В чем?
– В уничтожении врага. – Петр продемонстрировал бутылку. – Ты ж десантник?
– Ну, раз такое дело… О, а где ты видеомагнитофон взял?
– У Профессора одолжил. А кассеты Васька привез.
– А тебе за кассеты ничего не будет?
– За что? – возмутился Петр. – Что там антисоветского? Одни фокусы…
– Ну, тогда ладно. Кстати, слышали новый указ? – оживился Виктор. – Постановление ЦК КПСС о мерах по преодолению пьянства и алкоголизма, а также искоренению самогоноварения.
– Ты серьезно, что ли?
– Я на такие темы не шучу, – ответил Виктор. – Так что наливай – новый указ отметить надо. Кстати, включи телевизор, там наши «Карпаты» с «Динамо» киевским играть будут.
– Петр Зиновьевич, – сказал Данила, поднимаясь со стула, – я тогда к вам завтра зайду.
– Хорошо, Даня.
Петр включил телевизор. На экране появился диктор в строгом костюме: «Генеральный секретарь Румынской коммунистической партии Николай Чаушеску направил с борта самолета Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Сергеевичу Горбачеву…»
– Ой, Петь, переключи его…
Петр щелкнул ручкой настройки.
«А сейчас – научно-популярный фильм о вреде алкоголизма…»
– Что я вам говорил? – Виктор угрожающе ткнул пальцем в экран. – Доиграется этот реформатор хренов…
– Петр Зиновьевич…
– Что, Даня?
– Вы этот магнитофон пока не отдавайте, хорошо?
– Хочешь еще раз посмотреть? – понял сосед.
Данила кивнул головой. Рассказы Петра и несколько показанных им фокусов уже подталкивали мысли мальчика в определенном направлении, но после увиденного сегодня он твердо решил, что будет иллюзионистом.
* * *
– А разве в нашей стране нет Великих Иллюзионистов? – спросил Данила.Петр осторожно отхлебнул горячий чай и отставил чашку.
– Ну почему же… Есть. Точнее – были.
– Кто?
– Кио, например. Эмиль Теодорович Кио. Наверное, никто не сделал для нашего искусства больше, чем он. Он придал фокусам масштабности, превратил это зрелище в настоящее шоу, почти как на Западе. Почти, – повторил со значением Петр. – Я все-таки считаю, что это эстрадное искусство, а не цирковое.
– А где он сейчас?
– Он уже умер, в шестьдесят пятом году. Правда, теперь его сыновья выступают: Эмиль и Игорь.
– Вместе?
– Да нет, – Петр криво усмехнулся, – разбежались. И хотя практически все перешло к младшему Игорю, Эмиль заново сделал свою программу. И добился успеха, за что я его и уважаю. По гастролям ездит: Германия, Япония, Швейцария… Кстати, Свет, а ты знаешь, что у Игоря ассистенткой была Пугачева?
– Ты серьезно? – удивилась Света. – Алла?
– Да. На новогоднем представлении «Аттракцион-82». Они вдвоем его вели. Но Алка молодец, там серьезный трюк был со сжиганием, а она не побоялась. И в клетку со львом тоже не испугалась залезть…
– Со львом? – ужаснулся Данила.
– Ага. У него есть такой трюк – «Девушка и лев».
– Вот бы вам такие трюки! – мечтательно сказал Данила.
Петр усмехнулся:
– Запомни, главное – это вовсе не трюк.
– А что же тогда? – озадаченно спросил юный ученик.
– Главное – это как ты его покажешь. Ведь ящики с фокусами может купить любой, а правильно преподнести сам фокус зрителю сможет далеко не каждый, понимаешь? Искусство подачи трюка, твой артистический талант, игра – вот от чего зависит твой успех.
Данила закивал головой – ему стала приоткрываться завеса над тайнами фокусов.
* * *
– Во-первых, – сказал Мастер, как стал называть его Данила после того, как тот взялся за его обучение, – никогда не показывай трюк, пока он не будет хорошо отрепетирован. Делай это перед зеркалом, а потом перед кем-то из близких. Взгляд со стороны необходим для тщательной отработки фокуса. И только тогда его можно показывать, когда он отработан до автоматизма, иначе можно так оконфузиться, что ого-го! Артистам ошибок не прощают, а фокусникам особенно.Петр взял карту и резким движением кисти швырнул ее в воздух. Но карта, взмыв к потолку, не упала, а, описав круг по комнате, вернулась в руку фокусника.
– Там что, нитка? – спросил восхищенный Данила.
– Какая еще нитка? Ты знаешь, что такое бумеранг? Тут похожий принцип, повторяй за мной. Возьми в руку карту и зажми ее между указательным и средним пальцами. Так… Теперь согни кисть и резким движением…
Данила бросил, но карта, не пролетев и метра, упала на пол, крутясь в воздухе, как осенний лист. Он поднял ее, и тут ему в голову пришла одна мысль.