* * * - Мэри, Вы очаровательны. Умер бы от скуки, не встреть я вас здесь. - Господин президент, расскажите мне о вашей планете. Наверное, это жутко интересно. - Поверьте на слово, Мэри, Новая Австралия - это серый и унылый пейзаж. - Неужели все так плохо? - Увы. Впрочем, может быть потому, что я чужой на этой планете... Так и быть, опишу, как смогу, сей обетованный край. Но ради вас. В одной руке президента был бокал, другая лежала на бедре Мэри. Они сидели вполоборота друг к другу, на высоких стульчиках; мужчина смотрел на собеседницу жадно и словно ощупывая взглядом, женщина - лишь иногда вскидывая на него глаза и тогда улыбаясь уголком рта; несмотря на все свое кокетство - в голосе, томлении, молчаливом согласии ласкам - в Мэри жила и какая-то затаенная грусть, и даже громкий нарочитый смех ее не способен был опрокинуть это ощущение. Ее красота была на любителя: вытянутое лицо с узкими скулами, с острым, чуть вздернутым, носиком, и губками, сложенными так, будто Мэри собиралась насвистеть некую-то мелодию, но зеленые глаза в сочетании с длинными черными волосами смотрелись восхитительно. Да и фигура у нее была русалки.
   Тучный, весь лоснящийся от жира, хотя и не лишенный приятности, пятидесятилетний мужчина выглядел рядом с ней отцом и, соответственно, по-отечески наставительным тоном и говорил: - Представьте, Мэри, непроходимые джунгли сталагмитов покрывают 90 процентов территории планеты. Вот тот мир, где обитает, добывает себе пищу, продолжает свой род и умирает тамошний народ. Фермы Новой Австралии - это настоящие крепости. Обычно это бункер, рассчитанный на 20-30 человек, и примыкающая к нему оранжерея. Женщины у нас в почете, поскольку в большой редкости... Хотите быть королевой, приезжайте на Новую Австралию. У вас будет трое или пятеро мужей, вас будут холить и лелеять при одном условии, что вы будете рожать детей. Много и здоровых... И через пять-семь лет превратитесь в свиноматку, утратившую всякую привлекательность и сексуальность. Нет, не приезжайте на Новую Австралию, Мэри. Не приезжайте... У нас два солнца, высокая влажность, круглый год тропики, ночи нет и в помине. А я, знаете ли, устал спать при дневном свете... Все растет и умирает столь стремительно, что порой отказываешься тому верить. Позволю себе рассказать вам, Мэри, один неприятный случай, как доказательство сказанного. Это произошло с моим телохранителем. Он отправился в однодневный отпуск навестить семью. Вылетел утром, а вечером, возвращаясь, потерпел аварию вышел из строя турборанец. Может быть, знаете - этакая штука за плечами; позволяет подняться практически на любую высоту и развивать скорость до 200 км в час. Меня никто не заставит на нем кататься. Он не разбился, был с парашютом, но приземлился неудачно - сломал ногу. От болевого шока потерял сознание, а за ночь сквозь его тело пророс кустарник... - Кажется, и на Земле есть подобные быстрорастущие растения. - Были, не осталось. Бамбук, например. Но даже он, если говорить о темпе роста, ничто в сравнении с тем, что мы наблюдаем в Новой Австралии. Большинство деревьев и кустарников плодоносят ежедневно... Президент неожиданно широко улыбнулся и с нескрываемым сарказмом заметил: - Что, впрочем, позволяет нам кормить ваш Антарекс и еще с десяток колоний. Говоря это, он оказался совсем близко к Мэри, щека к щеке. Но именно Мэри первой воспользовалась этим, мягко коснувшись губами его губ. Он словно задохнулся, жадно вобрал в себя воздух и впился в нее широко раскрытым ртом. В ту же секунду ее рука обвила его шею, затрепала волосы, тогда как другая, скользнув вдоль пояса тонкой талии, нашла на коже-костюме миниатюрный карман, расстегнула его, но обнаружить чьему-нибудь заинтересованному взгляду его содержимое не успела - словно одумавшись, президент оторвался от соблазнительных губ и даже отсел от девушки, пригубив вино. - Мэри, вы сводите меня с ума, - переведя дух, произнес он с некоторым, казалось, ему не свойственным волнением. Вокруг в красных сполохах светомузыки бушевал торнадо обезумевших людей: кто еще мог - танцевал, кто выдохся - отбивал такт руками, ногами, или раскачивая головой. И все безумно радовались, что покинули несчастную Землю и остались живы. Только четверо пассажиров здесь сохраняли полное спокойствие - телохранители президента, не пропуская к V.I.P. никого, ближе чем на десять шагов, они стояли на своем посту с каменными лицами, каменными изваяниями. Камень ожил на какое-то время, когда из беснующейся толпы вышли Дон Ричи и Луи Сантано. Дон, не поднимая глаз на Мэри, встал у президента за спиной и тихо сказал: "Господин президент, кажется, все улажено. Однако мне потребуется еще несколько минут". "Не беспокойтесь, Дон. Комфорт саркофага меня больше не прельщает. Однако делайте свое дело". Уходя, Дон подозвал к себе одного из охранников: "С девушки глаз не спускать!..".
   * * * Ник Крашпи спешил. Оставив позади переходный отсек между модулями "А" и "В", он с шага перешел на бег. Он был на полпути, когда коридор нежданно-негаданно провалился во тьму. Ник остановился. Аварийное освещение вспыхнуло через три секунды. "Ник...", - узнал он Катрин, но, не поворачивая в ее сторону головы, почувствовал, что слабеет, что тело его не слушается, а неумолимая, невидимая сила влечет за собой. Его ослепил сноп искр, а затем швырнуло о стену, разбив лицо в кровь. Он упал на спину; на грудную клетку навалилась многотонная плита; ее нельзя было потрогать, поднять, сбросить с себя, раздавить или испепелить, потому что ее не существовало, но дышать не было никакой возможности, легкие исходили кровью, тонкой струйкой, показавшейся у рта, сердце останавливалось, и, казалось, слуховые перепонки лопаются от страшного треска, за которым его ребра, его самого должны были пронзить насквозь. Потом исчез и зависший над ним ровный белый свет. Первое, что он увидел, придя в сознание, была летящая на него, казалось, с огромной высоты слезинка. Он даже вздрогнул. И понял, что жив. "Очнись, Ник! Ну, пожалуйста, не умирай!" Над ним сидела Катрин, по ее щекам катились слезы, они капали ему на лицо, и он чувствовал их солоноватый вкус. "Что произошло?" - попытался произнести он, но губы едва шевелились. Она догадалась, о чем он спрашивал. "Сама не знаю. Ты чуть не погиб. Думаю, самопроизвольно сработала "ловушка". "Ловушкой" назывался сектор активного силового поля, служивший защитой звездолета в случае попытки его захвата мутантами или террористами. Едва ли "ловушка" была способна убить кого-либо, но преградить путь - любому. - Ты чего плачешь, Кэтти? - Не знаю, - замотала головой девушка. - Ладно, неси аптечку. Сначала надо встать, а разбираться, какого черта это случилось, будем потом. Катрин быстро взяла себя в руки. Ушла и вернулась с аптечкой, и после того, как ввела Нику в вену стимулятор, помогла ему подняться. Но потом ей пришлось сделать еще один укол, так как у Ника открылось носовое кровотечение. И только тогда астронавт пришел в норму. "Очень славно, как говорит командор. Спасибо за помощь, Кэтти". Ник кинулся было догонять Луи Сантано, но остановил себя, подумав, что надо быть благодарным, и, обняв Кэтти за талию, потянул к себе...
   * * * Луи набрал на замке код, и матовое полупрозрачное стекло плавно ушло вверх. "Точно смиренное кладбище", - мысленно заметил командор, входя в пассажирский блок. В зале автоматически зажглось дежурное освещение. Луи и Дон повернули налево, чтобы двинуться левым боковым коридором. Они по-прежнему были немногословны друг с другом и шли не торопясь. Стекло, отделяющее пассажирский блок от ресторан-клуба, уже поползло обратно вниз, как вдруг юркий малыш, проскользнув под ним, вслед за астронавтом и охранником оказался в запретной зоне. Это был пятилетний сын Томаса Романо. Будучи проворнее взрослых, он через несколько секунд уже стоял у капсулы своего отца. Найдя ее пустой, он ничуть не расстроился; истекавший из саркофага, стелющийся по полу густой голубой туман не испугал его. Более того - заинтересовал. Малыш присел на корточки, попытался прижать его к полу распростертой ладонью, но разочарованный, что ничего не вышло, бросил эту затею и полез на место отца. В это время Луи и Дон поравнялись с седьмым рядом. "Командор!" - Дон Ричи обратил внимание Луи на освещенную, но пустующую капсулу, чего быть не должно было. "Вероятно, технический сбой...", остановившись, предположил командор; так ли это на самом деле, он собрался по внутренней связи выяснить в ЦУПе, но тут вспомнил: 122 место принадлежало Алэну Лаустасу. Однако что-либо предпринять Луи не успел. Оглянувшись на шаги за спиной, он увидел нагонявшего их Ника Крашпи. "Прошу прощения, Дон Ричи", - извинился Луи и пошел своему подчиненному навстречу. С полминуты Дон наблюдал, как первый пилот с сосредоточенным и взволнованным лицом о чем-то докладывал своему командиру, но затем, не дожидаясь окончания их разговора, приблизился к астронавтам. "Полагаю, вам есть, что мне сказать, командор?" - спросил Дон. Луи Сантано ответил, чуть помедлив: "Да, у нас очередные неприятности. На борту террористы "лиги". Дон Ричи, забыв обо всем, бросился в ресторан-клуб. За ним устремились Луи и Ник.
   Левая сторона восьмого ряда пассажирского блока все больше напоминала глубокий бассейн, над которым клубится пар. Светящаяся капсула в этом ряду была только одна. Ее маленький пассажир уснул скоро и крепко, как и подобает его возрасту. Смертоносному облаку для того, чтобы заполнить весь объем саркофага, достаточно было всего несколько минут.
   * * * Хон, уловив нетерпеливый жест президента, тотчас подозвал робота-официанта: "Два виски с содовой даме и кавалеру". Давая эти указания, Хон не отрывал от брюнетки взгляда. Две фигуры - мужская и женская - почти слились в одну, к тому же среди царившего вокруг полумрака разглядеть что-либо было проблематично. Хон невольно подошел ближе и сразу встретился с гневным взором Мэри и услышал ее слова: "Мы ведь не в Новой Австралии, чтобы заниматься групповым сексом". Трудно было понять, к кому обращены эти слова, но ответил на них президент: "Мэри, ну что поделать, если у них такая работа - меня охранять". Хону же, как и другим телохранителям, он сказал небрежно-дружелюбно: "Господа, десять шагов - и ни дюймом ближе". Мэри, казалось, успокоилась, но, целуясь с президентом, позволяя ему себя обнимать и ласкать, она снова и снова, бросив на охрану взгляд, раздражалась. Однако стоило телохранителям отвести от нее глаза, как Мэри пыталась завладеть содержимым кармана у ее пояса и останавливалась, едва замечала, что Хон или его коллега наблюдают за ней. Музыка вдруг сменила ритм, стала легкой и едва осязаемой; с потолка полился нежно-голубой свет, и воздух наполнился ароматом чайной розы; мужчины и женщины закружились в медленном танце. "Мэри, уйдем в оранжерею...", - настойчиво и горячо зашептал девушке президент. Она не услышала его - все ее внимание было приковано к тому, кто, словно рассекая волны, направляясь в их сторону, пробирался между танцующими парами - к начальнику президентской охраны. Внутренне напряжение ее было настолько велико, что она сорвалась, потеряла всякую осторожность. Ее рука скользнула во внутренний карман, но воспользоваться тем, что нашла в нем, не успела - Дон издал протяжный и пронзительный рык. Все, что случилось потом, произошло в доли секунды. Меняясь в лице, когда лениво-похотливая умиротворенность уступила мгновенному испугу и, тотчас, сожалению, президент отпрянул от молодой женщины, потерял равновесие и вместе со стулом стал падать, но, прежде чем он коснулся пола, Хон выстрелил. Мэри замерла, лишь ее красивые зеленые глаза распахнулись и почернели, но затем шквал огня опрокинул ее назад к стойке бара. В зале вспыхнула паника. Люди заметались в разные стороны. Завизжали женщины и заплакали дети. Командор немедленно связался с ЦУПом, отдав приказ открыть все три двери, связывающие ресторан-клуб с пассажирским блоком. Смолкла музыка, на смену растаявшим сумеркам пришел дневной свет, и громоподобный голос автомата, ненатурально идиллический, стал призывать к спокойствию. Глас вопиющего в пустыне... Двести человек в едином порыве ринулись в пассажирский блок, словно то был их, каждого, родной дом, крепость, нора, где от всего и всех и, может быть, от себя самого можно было спрятаться навсегда и надежно. Командор удивился тому, как быстро опустел зал, и брезгливо подумал, что чем старше становится человечество, чем могущественнее, тем слабее и духом, и телом становятся отдельные его особи. Впрочем, оглянувшись на V.I.P. и его, обступившее тело Мэри, окружение, он не без оснований решил, что сейчас не время для философских размышлений. Присоединившись к ним, он осторожно посмотрел на изуродованное тело. Стоявший по правую руку Ник Крашпи, созерцая малоприятное зрелище, присвистнул и пробормотал: "Черт возьми, первый раз в жизни виду 2750 в работе". В груди у девушки зияла огромная, размером с человеческую голову, дыра. Крови не было. Казалось, это искусно выполненная работа мастера-стеклодува, сумевшего покрыть живую плоть изнутри тонким слоем стекла. Дон, заметив присутствие командора, спросил: - Так вам сообщили о двоих? - Да, Дон Ричи. - Нам надо просмотреть все видеозаписи, которые сделала ваша информационная система. Возможно, у нее были контакты. - Разумеется, Дон Ричи. - Я вынужден потребовать у вас закрыть всех пассажиров в их капсулах. По крайней мере, на время. - Полагаю, сейчас это можно сделать без труда. Как только пассажиры займут свои капсулы на звездолете, будет введен режим III степени. - Тем лучше. Господа, - обратился Дон к своим людям, - вы останетесь с президентом. Максимум внимания. V.I.P., все еще не оправившийся от потрясения, тупо смотрел на останки Мэри. - Дон, надеюсь, вы не ошиблись..., - глухо и почти с угрозой произнес он. - У меня нет правила ошибаться, - уверенно сказал Дон и, наклонившись над Мэри, разжал ее руку. На ладони лежала, точно капля росы, кроваво-красного цвета бусинка. - Рос, сделайте анализ содержимого этой капсулы. - О'кей, сэр.
   Было две причины, из-за чего пассажиры, занимавшие капсулы восьмого ряда, не заметили голубого тумана. Первая - конечно, паника, вторая - слабая освещенность. Когда же все успокоилось, и пассажиры мирно заняли свои места, только один человек обратил внимание на наполненную голубым туманом капсулу №142. И этим человеком была жена покончившего с собой пассажира. Она вспомнила о сыне, о муже, повернула к ним голову, надеясь увидеть их обоих вместе, и обмерла. А потом, неожиданно показавшись из тумана, к стеклу прилепилось обезображенное личико ее малыша. Он бился, кричал, плакал. Он не понимал, что с ним происходит. И кожу его, и мышцы, и желудок, и печень, и кишечник, и сердце, и почки - словом, все его тело подменила единая субстанция - "черви Мортакса". Жили только глаза и мозг... Последние минуты. А голубой туман уже растекался по залу.
   * * * Люк в лабораторию был закрыт изнутри. Видеофон не отвечал, и Рэг Гамильтон, потрясая кулаком, трижды постучал. В конце концов, он связался с ЦУПом. "Луи, люк придется открывать тебе. Используй аварийную схему". Через минуту Рэг переступил порог лаборатории. И остановился. Он не сразу смог подавить застрявший в горле комок, на лбу выступила испарина, а перед глазами все поплыло. Пол был точно устлан голубым ковром, и, словно им накрываясь, у стойки бара полулежал Александр. Трупа на столе больше не было, и только его опустевший коже-костюм и боты свидетельствовали, что он никому не привиделся. Ослепительный свет стен и потолка, запах виски и терпкого дезодоранта, мерное дыхание спящего Александра и грустная мелодия, и яркое голубое пятно над всем этим, довлеющее, - смешалось в сознании Рэга Гамильтона в необъяснимый винегрет; он переварил его, но, словно через мгновение почувствовав, как много в нем яда, отступил назад, захлопнул люк и, прижавшись и затылком, и всем телом к холодному металлу, сомкнул веки. "Что там, Рэг?" - заговорил по связи командор. Рэг пришел в себя: "Он мертвецки пьян, Луи. Просто мертвецки пьян.".
   Между тем Луи Сантано и Дон Ричи занимались тем, что методично, мгновение за мгновением, просматривали содержимое блоков слежения информационной системы. Они не сводили глаз с зависшего в воздухе светящегося шара, являвшего в голографическом изображении те или иные уголки ресторан-клуба недавнего прошлого. На четвертой минуте своих поисков они нашли Мэри и больше не упускали ее из виду, и скоро увидели, как она подсела к Алэну Лаустасу, за его столик. - Вы знаете его? - как только Луи произнес это имя, спросил Дон Ричи. - Увы. К сожалению, у меня не было времени сообщить вам о нем. - Выкладывайте... Рассказ Луи не был долгим. Но Дона он заинтересовал. Он сразу связался с Хоном, приказал ему пройти к сто двадцать второй капсуле и с нее начать осмотр пассажирского блока. - Командор, где может прятаться Алэн Лаустас? - Вероятнее всего, в оранжерее. Если только он каким-то образом не проник в модули "В" и "С". - Что тогда? - Мы могли бы включить все "ловушки", но у нас, похоже, возникла одна техническая проблема, и ее следовало бы разрешить до того, как идти на подобные меры. - Какого плана эта "техническая проблема"? - Самопроизвольно сработала "Ловушка"..., - подал голос Ник, не удержавшись, чтобы не вмешаться в разговор, когда речь шла о "его деле". Луи Сантано никак не отреагировал на это нарушение субординации и только заметил: - Может быть..., а может, и нет. В любом случае необходимо просмотреть информационные файлы. - Командор, поручите это мне, - спросил только что вошедший Рэг Гамильтон.
   - Рэг, что все-таки ожидать нам от дока? - однако спросил Луи. - Скоро он придет в себя? - Надо полагать. Если, конечно, вы не собираетесь поставить его на ноги транквилизаторами. Луи оставил это замечание без ответа, поскольку к нему уже обращался Дон Ричи. - Запросите базу, командор. Мне необходима вся имеющаяся у службы безопасности информация, касающаяся нашей погибшей леди. Особенно меня интересует, не пересекались ли когда-либо пути ее и Алэна Лаустаса. Как скоро мы получим ответ? - Минут через десять. Кстати, вот этим вы и займетесь, Рэг. А что до "ловушек", я проверю все сам, как только будет время. Как и обещал командор, в указанный им срок с базы пришел ответ на их запрос. Мэри два года назад была на Хароне, была только три дня, но цель ее поездки осталась тайной. - Командор, кажется, самое время пояснить мне. что такое режим III степени. - Он касается только модуля "D". Общий анабиоз, а также изоляция всех его секторов друг от друга. - ...И если Алэн Лаустас, например, окажется сейчас в верхней оранжерее, то перебраться оттуда ни в ресторан-клуб, ни в пассажирский блок он не сможет? Правильно я вас понял? - Если у него нет кода. - У него может быть код? - Кодом может служить и "2750й". Но кольт не позволит ему перебраться из ресторан-клуба, например, в модуль "С". Там телепортер и силовое защитное поле. Он уничтожит весь сектор, нарушит герметичность звездолета. Надеюсь, он не самоубийца. - Как Хону перейти после пассажирского блока в оранжерею? Начнем с верхней. - Придется идти мне. Код знаю только я. Сообщать его никому другому я не имею права. - А если вы погибнете? - Электронный мозг передаст все секретные коды первому пилоту. - Тогда давайте поторопимся, командор, нас обоих ждет Хон.
   * * * Хон готов был поклясться, что кто-то кричал и звал на помощь, но так, как, может быть, плачет лес, когда его рубят, жгут и калечат, - безголосо. Он остановился. Он был напротив седьмого ряда в нескольких шагах от 122 капсулы Алэна Лаустаса. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять: ее пассажир недавно побывал здесь. "Дон Ричи, Хон на связи. Капсула переведена в вертикальное положение. Пассажира нет". "Хон, вместе с командором направляюсь к тебе. Сейчас в ЦУПе, проверяют по информационным файлам, что происходило с капсулой в последние полчаса". Хону вновь показалось, будто он слышит далекое эхо, мольбу о помощи. Он прошелся вдоль нескольких ближайших капсул, оглядывая спящих в анабиозе пассажиров, но, не дойдя до центрального прохода, повернул назад. Возвратившись к саркофагу, будто впервые принялся его изучать: внутри справа и слева к толстым стенам прилепились трубы и снаряды систем жизнеобеспечения, в голове расположился сферической формы сервис-центр, а ложе напоминало застывший студень. По внутренней связи быстро и сбиваясь, настойчиво и тревожно заговорил Ник Крашпи. Но Хон уже не слышал его. Уровень студня в ложе был выше красной отметки. Он увидел это, понял. что это означает, рука потянулась к поясу, но поймать кольт не успела. Безмолвный огненный смерч вырвался из ниоткуда, из пустующего ложа, ударился в Хона, снес ему голову и отбросил тяжелое двухметровое тело поперек прохода. В следующую секунду на ложе возникло будто северное сияние, а следом, мазок за мазком, слепок за слепком, чья-то невидимая рука создала из него человека. Алэна Лаустаса.
   * * * Капсула №143 занимала весь экран монитора. Ее пассажир - худощавая женщина средних лет, пытаясь вырваться из своего заточения, кричала и звала на помощь; ее глаза опухли от слез, длинные рыжие волосы разметались, руки были сбиты в кровь. Анабиоз не мог одолеть ее сразу - слишком возбуждена она была, и, предоставив ей отсрочку, он же привел в чувства, позволил собраться с мыслями. "Надо успокоиться. Надо сделать все так, как гласит инструкция...". Думать, что сыну она уже не поможет - не хотела. Она нашла аварийный блок, нажала на красную клавишу, чтобы прервать анабиоз, ...и ничего не случилось. Она нажала на синюю клавишу - связи с ЦУПом, но тут оказалось, что голос пропал. Оставалась только надежда, что кто-нибудь в ЦУПе обратит внимание на вспыхнувший экран монитора с изображением ее капсулы. И она надеялась... "Я дождусь сегодня незабвенного напитка?" - смеясь, спросил Ник Крашпи у Рэга Гамильтона, когда тот, отправившись в бар за коктейлями для себя и Ника, на обратном пути почти на минуту задержался у мониторов пассажирского блока. "Несу", - ответил Рэг. Однако бокалы встали на панель приборов, а пальцы пилота коснулись клавиш. Через мгновение ни женщины, ни самой капсулы №143 различить на помутившемся экране было уже нельзя. "Несу", - повторил Рэг Гамильтон.
   * * * Вновь Дон Ричи и Луи Сантано шли коридорами модулей "В" и "С", и пол, по которому они ступали, излучал все тот же ровный белый свет; вновь немного впереди был командир, а за ним следовал начальник президентской охраны, и не было слышно ни шагов, ни эха. Однако в этот раз молчание было прервано.
   - Сколько лет вы в космосе? - спросил Дон Ричи командора. - Больше двадцати. - Сколько раз летали на Антарекс? - Это второй полет. - Работали на периферии? - Нет... Вы, вероятно, неверно информированы. Служба, отвечающая за безопасность полетов, руководствуется особыми принципами в подборе того или иного звездолета на тот или иной рейс. Нас тасуют, точно колоду карт. Благо Земля сегодня связана только прямыми сообщениями с почти сотней планет. - И что же это за принципы? - Допустим, вы изо дня в день следуете одним и тем же маршрутом; разумеется, вы, и только вы знаете его как никто другой, знаете каждый поворот и каждый камень, и, наверное, могли бы пройти им вслепую. Но именно в этом таится главная опасность: все ваши действия доведены до автоматизма, вы не ожидаете неожиданности, вы стали рабом своей привычки... Тогда как окажись вы на неведомой тропе - всегда будете начеку. - Может быть; не бесспорно, но логично. - Оптимальным вариантом считаются второй и третий полеты. Конечно, это далеко не все, что берется во внимание... Учитываются психологические факторы, характеристики кораблей, профессионализм экипажа. - Вам нравится Антарекс? - На мой взгляд, он мало чем отличается от Земли. - А Харон? - Очень удаленная планета. Я не был там, как не был и на Новой Австралии... Но я был на Вероне, кажется, вы соседи, и условия жизни там сходны с вашими. - У нас нет времен года. На Вероне есть. Лето на Вероне - это Трэп, бесспорно. - Дон, если позволите, один вопрос... - Пожалуйста... - Трэп - ведь древнее имя планеты? Я слышал какую-то странную легенду, касающуюся его происхождения. Сколько в ней правды? - Сколько ее может быть в легенде. Они вышли из переходного отсека в ресторан-клуб, увидели президента, занятого бильярдом, охрану, стоявшую поодаль, и разговор оборвался. Президент играл лениво, но отменно, и Дон Ричи, подойдя к нему, наблюдая, как в одну, затем в другую лузу рикошетом друг от друга влетели два шара, счел своим долгом поздравить его с прекрасным ударом. - Дон, я устал от скуки, - проворчал Ля Кросс и, бросив кий на зеленое сукно, повернулся к начальнику охраны. - Рассказывайте, что у нас. - Сэр, у меня не было случая представить вам нашего командора, - отступил в сторону Дон Ричи. - Луи Сантано, - чинно кланялся командор. - Рад, что вижу вас на борту "Леонардо да Винчи", господин президент. - А я, знаете ли, не очень, - пожимая ему руку, мрачно усмехнулся Ля Кросс, и Луи Сантано должен был признать, что его обычный вежливый оборот в ситуации, когда на звездолете находились террористы, не совсем уместен. Однако президент тотчас извинительно произнес: - Полноте, командор. Мы здесь всего лишь гости... А вы, Дон, пожалуйста, помните об этом и не перегибайте палку. Повторю свой вопрос, господа. Что у нас плохого? Ля Кросс говорил насмешливо, и только Дон, хорошо знавший его, понял, что за этим скрывается страх, и раздражение, и бессильная ярость, и подумал: "Не на меня ли?" - Полагаю, сэр, что причин для беспокойства нет. - Хотелось бы верить... Играете в бильярд, командор? - Да, сэр. Сожалею, что не могу составить вам компании. Дела службы. - Прошу прощения, господин президент, но мы с командором вынуждены поторопиться. - Удачи вам, господа, - кивнул Ля Кросс, возвращаясь к бильярду. Однако после их ухода он гонял шары по столу лишь минуту, может быть, две, потом прервался и задумчиво, с расплывчатой усмешкой обратился к застывшему истуканом Росу. - Хотите домой, Рос? - Да, сэр. - А я, знаете ли, нет... Осточертел мне ваш Трэп. Дрянная планета. Скажете, что я не прав, Рос? ...Син, - обратился он к другому телохранителю, вернее, к его спине, - разве вы не считаете, что Трэп самая дрянная планета в обетованном космосе? Оба охранника молчали. - Нет, господа, эта планета не по мне. И все-таки я там живу. Живу, потому что власть, господа, - неплохая вещь... А планета - дрянь... К тому времени Дон Ричи и Луи Сантано уже стояли над густой, разлившейся широкой лужей бурого цвета жижицей, среди которой виднелись похожие на комья земли сгустки. Дон в который раз обернулся на капсулу №122 и произнес: - Он находился в вертикальной капсуле и стрелял в упор. - Он опередил вашего охранника? - Не думаю, что это возможно. Должно быть другое объяснение... Вероятно, Хон не видел его. - Технология "Стелс-Мэйджик"? - Не исключено. - Хорошо, но это-то - что за дрянь под ногами? - спросил Луи Сантано и осекся. "Как же я сразу не догадался. Значит, охранник ранен". От смерти, от прохода между седьмым и восьмым рядами пассажирского блока, где голубая река тумана, словно в разлив, с безмерной жадностью покрывала ранее недоступные ей чертоги, командора и телохранителя отделял только один ряд капсул.