Около казармы сидит старый солдат и курит трубку.
– Ну, что слышно хорошего?
– Что может быть хорошего, когда ребятишки командуют. Все патроны зря извели, пушки сломали. Нет у нас больше войска…
И бывалый солдат заплакал.
Идут дальше. У ворот фабрики рабочий с книжкой учит наизусть стихотворение.
– Ну, как дела на фабрике?
– Зайдите, посмотрите сами. Теперь туда вход свободный.
Входят. В конторе по полу разбросаны бумаги. Котел лопнул. Машины бездействуют. Несколько мальчишек снуют туда-сюда по вымершему цеху.
– Что вы тут делаете?
– Нас сюда работать прислали. Пятьсот ребят. Но ребята сказали «Нашли дураков!» – и отправились шататься по городу. Осталось человек тридцать. Станки испорчены, что делать, не знаем. Родители в школе, сидеть дома скучно, вот мы и приходим сюда – подметаем, наводим порядок. Стыдно деньги задаром получать.
Лавки почти все закрыты. Но не из-за волков: жителям известно, что опасность ликвидирована.
Заходят они в магазин. За прилавком стоит симпатичная девочка.
– Девочка, скажи, пожалуйста, отчего столько магазинов закрыто?
– Все разворовали. Нет ни полиции, ни солдат. Хулиганы шатаются по улицам и грабят средь бела дня. Что у кого было, попрятали по домам.
На вокзале поперек путей лежит разбитый состав.
– Что такое?
– Стрелочник побежал играть в футбол, начальник станции отправился на рыбалку, а машинист не знал, где тормоз. И вот – сто человек убито.
Матиуш до крови закусил губы, чтобы не заплакать.
В больнице та же картина. За больными вроде бы ухаживают дети. Доктора забегают на полчаса, когда мало уроков задано. Но толку от этого мало. Больные стонут и умирают. А дети плачут, не зная, как им помочь.
– Ну что, вернемся во дворец?
– Нет, мне надо в редакцию, с Журналистом потолковать, – спокойно сказал Матиуш, но внутри у него все кипело.
– Я не пойду с тобой. Меня могут узнать.
– Я скоро вернусь, – пообещал Матиуш и быстро направился в сторону редакции.
Печальный король посмотрел ему вслед и печально покачал головой.
Завернув за угол, Матиуш припустился бегом. Руки сами сжимались в кулаки. Как-никак он был потомком Генриха Свирепого!
– Погоди у меня, мерзавец, обманщик, мошенник! Ты мне за все ответишь!
Он ворвался в кабинет. И видит: у письменного стола развалился в кресле Журналист, а на диване лежит Фелек и покуривает сигару.
– Ага, и ты здесь, голубчик! – крикнул Матиуш, не владея собой. – Тем лучше, с обоими сразу поговорю. Что вы натворили?!
– Присядьте, пожалуйста, и успокойтесь, ваше величество, – проговорил Журналист вкрадчивым, тихим голосом.
Матиуш вздрогнул. Ясно: он – шпион! У Матиуша давно уже зародилось подозрение. Теперь он в этом не сомневался.
– Получай по заслугам, шпион! – крикнул Матиуш, целясь в него из пистолета, с которым не расставался с войны.
Журналист ловким движением схватил Матиуша за руку. И пуля ударила в потолок.
– Оружие – не игрушка! – Журналист зловеще осклабился и изо всех сил стиснул руку Матиуша. Пальцы сами разжались.
Журналист поднял выпавший пистолет, швырнул в ящик стола и щелкнул ключом.
– А теперь поговорим спокойно по душам. Что вы имеете против меня, ваше величество? Разве я не выгораживал вас всячески в своей газете, не успокаивал население, не объяснял причины временных затруднений? А Клу-Клу кто расхваливал? Итак, вместо благодарности вы обзываете меня шпионом и хотите застрелить?
– А дурацкий закон о школах – это чья выдумка?
– При чем же тут я? Так большинством голосов постановили дети.
– А о взорванных крепостях почему вы умолчали?
– Это дело военного министра, а не мое. И потом, народу не полагается знать о таких вещах. Это военная тайна.
– Ну, а насчет лесного пожара почему вы выпытывали у меня?
– Журналист должен быть в курсе всех событий и отбирать для своей газеты самый важный и интересный материал. Вот вы ежедневно читаете мою газету и не можете пожаловаться, что она неинтересная, правда?
– Слишком даже интересная. – Матиуш горько усмехнулся.
– Надеюсь, теперь ваше величество не назовет меня шпионом? – нагло глядя Матиушу в глаза, спросил Журналист.
– Зато я назову! – крикнул Фелек, вскочив с дивана.
Журналист побледнел как мертвец, бросил на Фелека испепеляющий взгляд и, прежде чем мальчики успели опомниться, очутился в раскрытых дверях.
– До скорого свидания, сопляки! – крикнул он и сбежал вниз по лестнице.
Перед домом откуда ни возьмись появился автомобиль. Журналист сказал что-то шоферу, и машина рванулась с места.
– Держи его! Лови! – высунувшись из окна, орал Фелек.
Но было поздно. Автомобиль исчез за поворотом. Да и кто мог его догнать? Уж не зеваки ли, которые собрались под окном, привлеченные шумом?
Матиуш был потрясен, Фелек с плачем кинулся ему на шею.
– Король, вели меня казнить, это я во всем виноват! Дурак, что я натворил! – восклицал он сквозь слезы.
– Погоди, Фелек, потом поговорим. Сделанного не воротишь. Сейчас главное – спокойствие и рассудительность. Надо думать не о том, что было, а о том, что впереди.
Фелеку не терпелось обо всем рассказать, но Матиуш не хотел терять ни минуты.
– Как быть? Телефоны не работают. Слушай, Фелек, ты знаешь, где живут министры?
– А как же! На разных улицах. Но это не беда. Ноги у меня что надо! Недаром я два года газеты продавал. Хочешь вызвать их во дворец?
– Да, и немедленно. – Матиуш посмотрел на часы: – Сколько тебе на это надо времени?
– Полчаса.
– Хорошо. Через два часа жду их в тронном зале. Если кто-нибудь вздумает отговориться болезнью, напомни, что в моих жилах течет кровь Генриха Свирепого.
– Придут как миленькие! – крикнул Фелек.
Он разулся, скинул шикарный сюртук с орденом, схватил со стола бутылку с типографской краской и, вымазав ею штаны, лицо и руки, босиком помчался по улицам созывать министров на экстренное заседание. А Матиуш побежал в другую сторону – во дворец. Ему хотелось перед государственным советом переговорить с Печальным королем.
– Где тот господин, с которым мы утром беседовали? – с трудом переводя дух, спросил Матиуш у открывшей ему дверь Клу-Клу.
– Ушел и оставил на письменном столе записку.
Матиуш ворвался в кабинет и, схватив письмо, прочел:
«Душе моей больней, чем пальцам», – подумал он.
Над письменным столом висели портреты его родителей.
«Бедный сирота», – посмотрев на портреты, вспомнил Матиуш слова из письма и вздохнул.
Вздохнул, но не заплакал – сдержался. Не пристало королю сидеть на троне с заплаканными глазами.
В кабинет бесшумной тенью проскользнула Клу-Клу и остановилась возле двери. И хотя Матиушу было сейчас не до нее, он ласково спросил:
– Ты что, Клу-Клу?
– Белый король скрывает от Клу-Клу свое горе. Белый король не хочет посвятить Клу-Клу в свои тайны. Но Клу-Клу догадалась обо всем сама. Она не покинет в беде белого короля.
Клу-Клу говорила это торжественно, подняв кверху обе руки, точно принося клятву. Так же клялся Матиушу в верности ее отец Бум-Друм.
– Что же ты, Клу-Клу, знаешь? – спросил растроганный Матиуш.
– Белые короли позавидовали богатству Матиуша. Они хотят победить его и убить. Печальный король жалеет Матиуша, но он слабый и сам боится могущественных соседей.
– Тише, Клу-Клу! Молчи!
– Клу-Клу будет молчать как могила. Клу-Клу узнала Печального короля. Скорей выдаст тебя этот пепел, чем Клу-Клу.
– Замолчи, Клу-Клу! Ни слова! – воскликнул Матиуш и, смахнув на пол пепел, растоптал его.
– Клу-Клу клянется: она не скажет больше ни слова.
Пора было кончать разговор. Из школы вернулись лакеи и всей оравой ввалились в кабинет.
– Что за шум? – прикрикнул на них Матиуш. – С каких это пор королевские лакеи осмеливаются вламываться в королевский кабинет с таким криком? Вы что, в школе не накричались?
– Простите их, ваше величество, – вступился за лакеев церемониймейстер и покраснел так, что у него даже кончики ушей стали пунцовыми – Бедняги с малолетства не знали, что такое детские игры и шалости. Едва они подросли, как стали служить посыльными и поварятами, а потом – лакеями. И вечно от них требовали безропотного повиновения и тишины. А сейчас они словно с цепи сорвались…
– Ну хорошо, хорошо! Приготовьте тронный зал, через полчаса заседание.
– Ой, у меня на завтра уроки! – пожаловался один.
– А мне карту надо рисовать.
– А мне шесть примеров задали и целую страницу…
– Завтра не пойдете в школу! – грозно перебил их Матиуш.
Лакеи вежливо поклонились и, как в прежние времена, бесшумно направились к двери. Но в дверях опять чуть не вспыхнула драка, один толкнул другого, и тот ударился головой о притолоку.
XLV
XLVI
– Ну, что слышно хорошего?
– Что может быть хорошего, когда ребятишки командуют. Все патроны зря извели, пушки сломали. Нет у нас больше войска…
И бывалый солдат заплакал.
Идут дальше. У ворот фабрики рабочий с книжкой учит наизусть стихотворение.
– Ну, как дела на фабрике?
– Зайдите, посмотрите сами. Теперь туда вход свободный.
Входят. В конторе по полу разбросаны бумаги. Котел лопнул. Машины бездействуют. Несколько мальчишек снуют туда-сюда по вымершему цеху.
– Что вы тут делаете?
– Нас сюда работать прислали. Пятьсот ребят. Но ребята сказали «Нашли дураков!» – и отправились шататься по городу. Осталось человек тридцать. Станки испорчены, что делать, не знаем. Родители в школе, сидеть дома скучно, вот мы и приходим сюда – подметаем, наводим порядок. Стыдно деньги задаром получать.
Лавки почти все закрыты. Но не из-за волков: жителям известно, что опасность ликвидирована.
Заходят они в магазин. За прилавком стоит симпатичная девочка.
– Девочка, скажи, пожалуйста, отчего столько магазинов закрыто?
– Все разворовали. Нет ни полиции, ни солдат. Хулиганы шатаются по улицам и грабят средь бела дня. Что у кого было, попрятали по домам.
На вокзале поперек путей лежит разбитый состав.
– Что такое?
– Стрелочник побежал играть в футбол, начальник станции отправился на рыбалку, а машинист не знал, где тормоз. И вот – сто человек убито.
Матиуш до крови закусил губы, чтобы не заплакать.
В больнице та же картина. За больными вроде бы ухаживают дети. Доктора забегают на полчаса, когда мало уроков задано. Но толку от этого мало. Больные стонут и умирают. А дети плачут, не зная, как им помочь.
– Ну что, вернемся во дворец?
– Нет, мне надо в редакцию, с Журналистом потолковать, – спокойно сказал Матиуш, но внутри у него все кипело.
– Я не пойду с тобой. Меня могут узнать.
– Я скоро вернусь, – пообещал Матиуш и быстро направился в сторону редакции.
Печальный король посмотрел ему вслед и печально покачал головой.
Завернув за угол, Матиуш припустился бегом. Руки сами сжимались в кулаки. Как-никак он был потомком Генриха Свирепого!
– Погоди у меня, мерзавец, обманщик, мошенник! Ты мне за все ответишь!
Он ворвался в кабинет. И видит: у письменного стола развалился в кресле Журналист, а на диване лежит Фелек и покуривает сигару.
– Ага, и ты здесь, голубчик! – крикнул Матиуш, не владея собой. – Тем лучше, с обоими сразу поговорю. Что вы натворили?!
– Присядьте, пожалуйста, и успокойтесь, ваше величество, – проговорил Журналист вкрадчивым, тихим голосом.
Матиуш вздрогнул. Ясно: он – шпион! У Матиуша давно уже зародилось подозрение. Теперь он в этом не сомневался.
– Получай по заслугам, шпион! – крикнул Матиуш, целясь в него из пистолета, с которым не расставался с войны.
Журналист ловким движением схватил Матиуша за руку. И пуля ударила в потолок.
– Оружие – не игрушка! – Журналист зловеще осклабился и изо всех сил стиснул руку Матиуша. Пальцы сами разжались.
Журналист поднял выпавший пистолет, швырнул в ящик стола и щелкнул ключом.
– А теперь поговорим спокойно по душам. Что вы имеете против меня, ваше величество? Разве я не выгораживал вас всячески в своей газете, не успокаивал население, не объяснял причины временных затруднений? А Клу-Клу кто расхваливал? Итак, вместо благодарности вы обзываете меня шпионом и хотите застрелить?
– А дурацкий закон о школах – это чья выдумка?
– При чем же тут я? Так большинством голосов постановили дети.
– А о взорванных крепостях почему вы умолчали?
– Это дело военного министра, а не мое. И потом, народу не полагается знать о таких вещах. Это военная тайна.
– Ну, а насчет лесного пожара почему вы выпытывали у меня?
– Журналист должен быть в курсе всех событий и отбирать для своей газеты самый важный и интересный материал. Вот вы ежедневно читаете мою газету и не можете пожаловаться, что она неинтересная, правда?
– Слишком даже интересная. – Матиуш горько усмехнулся.
– Надеюсь, теперь ваше величество не назовет меня шпионом? – нагло глядя Матиушу в глаза, спросил Журналист.
– Зато я назову! – крикнул Фелек, вскочив с дивана.
Журналист побледнел как мертвец, бросил на Фелека испепеляющий взгляд и, прежде чем мальчики успели опомниться, очутился в раскрытых дверях.
– До скорого свидания, сопляки! – крикнул он и сбежал вниз по лестнице.
Перед домом откуда ни возьмись появился автомобиль. Журналист сказал что-то шоферу, и машина рванулась с места.
– Держи его! Лови! – высунувшись из окна, орал Фелек.
Но было поздно. Автомобиль исчез за поворотом. Да и кто мог его догнать? Уж не зеваки ли, которые собрались под окном, привлеченные шумом?
Матиуш был потрясен, Фелек с плачем кинулся ему на шею.
– Король, вели меня казнить, это я во всем виноват! Дурак, что я натворил! – восклицал он сквозь слезы.
– Погоди, Фелек, потом поговорим. Сделанного не воротишь. Сейчас главное – спокойствие и рассудительность. Надо думать не о том, что было, а о том, что впереди.
Фелеку не терпелось обо всем рассказать, но Матиуш не хотел терять ни минуты.
– Как быть? Телефоны не работают. Слушай, Фелек, ты знаешь, где живут министры?
– А как же! На разных улицах. Но это не беда. Ноги у меня что надо! Недаром я два года газеты продавал. Хочешь вызвать их во дворец?
– Да, и немедленно. – Матиуш посмотрел на часы: – Сколько тебе на это надо времени?
– Полчаса.
– Хорошо. Через два часа жду их в тронном зале. Если кто-нибудь вздумает отговориться болезнью, напомни, что в моих жилах течет кровь Генриха Свирепого.
– Придут как миленькие! – крикнул Фелек.
Он разулся, скинул шикарный сюртук с орденом, схватил со стола бутылку с типографской краской и, вымазав ею штаны, лицо и руки, босиком помчался по улицам созывать министров на экстренное заседание. А Матиуш побежал в другую сторону – во дворец. Ему хотелось перед государственным советом переговорить с Печальным королем.
– Где тот господин, с которым мы утром беседовали? – с трудом переводя дух, спросил Матиуш у открывшей ему дверь Клу-Клу.
– Ушел и оставил на письменном столе записку.
Матиуш ворвался в кабинет и, схватив письмо, прочел:
Дорогой Матиуш!Матиуш зажег свечу и поднес к ней бумагу. Она стала тлеть, потом, вспыхнув ярким пламенем, свернулась в черную трубку. Сгорела. Огонь обжег Матиушу пальцы, но он даже не поморщился.
Случилось то, чего я больше всего опасался. Я вынужден тебя покинуть. Дорогой мальчик, зная твою отвагу, не решаюсь предложить тебе поехать со мной. Но на всякий случай сообщаю, что я еду по северной дороге. Если захочешь, можешь догнать меня верхом часа за два. Я остановлюсь на постоялом дворе и немного подожду. Может, все-таки решишься? Помни: я твой друг. Ни при каких обстоятельствах не забывай об этом. Я буду всячески стараться помочь тебе. Об одном заклинаю тебя: это величайшая тайна. Об этом никто не должен знать. Письмо непременно сожги. Сожги немедленно! Мне очень жало тебя, бедный сирота, и хочется хоть немного облегчить твою участь. Может, все-таки поедешь со мной? Не забудь сжечь письмо.
«Душе моей больней, чем пальцам», – подумал он.
Над письменным столом висели портреты его родителей.
«Бедный сирота», – посмотрев на портреты, вспомнил Матиуш слова из письма и вздохнул.
Вздохнул, но не заплакал – сдержался. Не пристало королю сидеть на троне с заплаканными глазами.
В кабинет бесшумной тенью проскользнула Клу-Клу и остановилась возле двери. И хотя Матиушу было сейчас не до нее, он ласково спросил:
– Ты что, Клу-Клу?
– Белый король скрывает от Клу-Клу свое горе. Белый король не хочет посвятить Клу-Клу в свои тайны. Но Клу-Клу догадалась обо всем сама. Она не покинет в беде белого короля.
Клу-Клу говорила это торжественно, подняв кверху обе руки, точно принося клятву. Так же клялся Матиушу в верности ее отец Бум-Друм.
– Что же ты, Клу-Клу, знаешь? – спросил растроганный Матиуш.
– Белые короли позавидовали богатству Матиуша. Они хотят победить его и убить. Печальный король жалеет Матиуша, но он слабый и сам боится могущественных соседей.
– Тише, Клу-Клу! Молчи!
– Клу-Клу будет молчать как могила. Клу-Клу узнала Печального короля. Скорей выдаст тебя этот пепел, чем Клу-Клу.
– Замолчи, Клу-Клу! Ни слова! – воскликнул Матиуш и, смахнув на пол пепел, растоптал его.
– Клу-Клу клянется: она не скажет больше ни слова.
Пора было кончать разговор. Из школы вернулись лакеи и всей оравой ввалились в кабинет.
– Что за шум? – прикрикнул на них Матиуш. – С каких это пор королевские лакеи осмеливаются вламываться в королевский кабинет с таким криком? Вы что, в школе не накричались?
– Простите их, ваше величество, – вступился за лакеев церемониймейстер и покраснел так, что у него даже кончики ушей стали пунцовыми – Бедняги с малолетства не знали, что такое детские игры и шалости. Едва они подросли, как стали служить посыльными и поварятами, а потом – лакеями. И вечно от них требовали безропотного повиновения и тишины. А сейчас они словно с цепи сорвались…
– Ну хорошо, хорошо! Приготовьте тронный зал, через полчаса заседание.
– Ой, у меня на завтра уроки! – пожаловался один.
– А мне карту надо рисовать.
– А мне шесть примеров задали и целую страницу…
– Завтра не пойдете в школу! – грозно перебил их Матиуш.
Лакеи вежливо поклонились и, как в прежние времена, бесшумно направились к двери. Но в дверях опять чуть не вспыхнула драка, один толкнул другого, и тот ударился головой о притолоку.
XLV
Примчался Фелек: чумазый, потный, в рваных брюках.
– Все в порядке. Обещали быть, – доложил он и стал рассказывать о себе. – В газетах писали правду: я воровал деньги и брал взятки. Когда ты вместо себя посылал меня на аудиенции, я выдавал ребятам не все подарки. То, что мне нравилось, оставлял себе. За взятки я давал подарки получше и подороже. А мои приятели, в том числе и Антек, являлись каждый день и брали что хотели. Да, все это я делал, не отпираюсь, но шпионом не был. Я действовал по указке журналиста. Это он велел, чтобы меня величали бароном. Он подбил меня потребовать орден. Прикидывался моим другом. А в один прекрасный день приказал подделать твою подпись под документом, в котором говорилось, будто ты даешь отставку всем министрам, взрослых лишаешь всех прав и передаешь бразды правления детям. Я не согласился. Тогда журналист надел шляпу и сказал: «Хорошо, я немедленно иду к королю и доложу ему, что ты воруешь деньги и берешь взятки». И я струсил: «Откуда ему все известно? – ломал я себе голову. – Наверно, такая у них профессия». Оказалось, он – шпион. Но это еще не все: он подделал одну бумагу – воззвание к детям всего мира.
Матиуш, заложив руки за спину, шагал по кабинету.
– Да, натворил ты дел! Но я тебя прощаю.
– Прощаешь? Правда? Тогда я знаю, что делать.
– Ну?
– Расскажу все отцу, а он меня так отлупит, что век не забуду!
– Не надо, Фелек. Можешь искупить свою вину иначе. Время сейчас тревожное, и мне нужны верные люди. Ты мне пригодишься.
– Их сиятельство господин военный министр! – доложил гофмейстер.
Матиуш надел корону – ох, до чего же она тяжела – и вошел в тронный зал.
– Господин министр, выкладывайте все начистоту! Только коротко, без лишних слов. Мне многое известно.
– Имею честь доложить вашему величеству: в настоящий момент мы располагаем тремя крепостями из пяти, четырьмястами пушками из тысячи и двумястами тысячами пригодными к употреблению винтовками. Патронов хватит на десять дней войны. Раньше был трехмесячный запас.
– А сапоги, ранцы, сухари?
– Склады целы, съеден только мармелад.
– Ваши сведения точны?
– Абсолютно.
– Как вы считаете, скоро начнется война?
– Я политикой не занимаюсь.
– Можно ли починить винтовки и пушки?
– Часть можно, если плавильные печи на заводах в порядке, но часть испорчена вконец.
Матиуш вспомнил фабрику и поник головой. Корона показалась ему еще тяжелее.
– Господин министр, каково настроение в армии?
– Солдаты и офицеры оскорблены. Особенно им обидно ходить в одну школу со штатскими. Когда я получил отставку…
– Ваша отставка недействительна. Мою подпись подделали, а я ничего об этом не знал.
– Когда я получил отставку, – продолжал военный министр, насупив брови, – ко мне явилась делегация с требованием открыть школу для военных. А я на них как рявкну: «Марш в школу, коли приказано! В огонь, в ад ступайте, коли приказано!»
– Ну, а если попробовать по-старому? Простят они меня?
– Так точно, ваше королевское величество! – гаркнул военный министр и выхватил саблю из ножен. – Начиная с меня и кончая последним солдатом, все, как один человек, во главе с королем-героем ринемся в бой за родину, за нашу солдатскую честь!
– Хорошо, очень хорошо!
«Значит, не все еще потеряно», – подумал Матиуш.
Министры опоздали и запыхались – отвыкли ходить пешком. Гофмейстер каждый раз докладывал: такой-то министр приехал, хотя тот на своих двоих притопал. Автомобили поломались, а шоферы корпели над уроками.
В своей речи Матиуш сказал: во всем виноват журналист-шпион, и теперь надо найти выход из положения.
Решили в экстренном выпуске газеты напечатать воззвание ко всем гражданам. В воззвании говорилось: с завтрашнего дня возобновляются нормальные занятия в школах. Кто узнает об этом поздно, пусть все равно приходит на урок. Взрослые досидят до перемены и отправятся на работу. Безработным еще месяц будут выплачивать школьное пособие, а потом, кто хочет, может поехать в страну Бум-Друма строить дома, школы и больницы. Оба парламента временно распускаются. Сначала откроется парламент взрослых. Он решит, как поступить с ребятами, которым исполнилось пятнадцать лет. Когда специальная комиссия выработает правила, откроется детский парламент. Дети могут принимать любые решения, но взрослый парламент имеет право одобрить их или отклонить. Детям запрещается командовать взрослыми. Депутатами могут быть только ребята, которые хорошо себя ведут и хорошо учатся.
Воззвание подписали Матиуш и все министры.
Во втором воззвании к солдатам Матиуш писал:
Министр торговли обратился с просьбой к ремесленникам поскорей починить и отремонтировать магазины.
Министр просвещения пообещал детям поскорее открыть парламент, если они будут хорошо себя вести и хорошо учиться.
А обер-полицмейстер поручился, что завтра с утра полицейские будут на своих местах.
– Пока это все, что можно сделать, – заявил канцлер. – Когда исправят телеграф и почту, мы узнаем, что произошло за это время в стране и за ее пределами.
– А что могло произойти? – встревожился Матиуш. Недаром ему показалось, что все уладилось как-то слишком легко и просто. Может, Печальный король преувеличил опасность?
– Неизвестно. Ничего не известно…
Следующий день прошел благополучно. На первом уроке учителя прочли вслух газету своим великовозрастным ученикам, и те отправились по домам. Чтобы вернуть детям книги и тетради, понадобилось, конечно, время. Но к двенадцати часам дня жизнь вошла в обычную колею, и все были этому рады: и родители, и дети, и учителя.
Учителя, разумеется, не признались ребятам, как им было трудно со взрослыми и как хорошо, что дети вернулись в школу. Среди учеников моложе тридцати лет нашлось немало лоботрясов, которые на уроках хихикали, шумели и мешали слушать другим. А кто постарше, жаловались, что неудобно сидеть, что голова болит от духоты и чернила слишком жидкие. Старички и старушки мирно посапывали на задних партах. И сколько учительница ни сердилась, ни кричала, с них как с гуся вода, потому что многие оказались глухими. Молодые проделывали со стариками разные шутки, а старики жаловались, что им покоя не дают. Словом, учителя привыкли иметь дело с детьми и предпочитали, чтобы все было по-старому.
В конторах радовались, что можно свалить вину на детей, когда не находили какую-нибудь важную бумагу. Чиновники тоже ведь бывают разные: у одного все бумажки в порядке, а у другого – нет.
На фабриках дело обстояло хуже, но положение спасли безработные. Они с жаром взялись за дело.
Было в тот день несколько мелких происшествий, но хорошо отдохнувшая полиция моментально их ликвидировала. Награбив и наевшись до отвала, воры вели себя тихо и смирно, боясь, как бы не выплыли наружу их темные делишки. А ненастоящие воры даже вернули краденое.
Когда королевский автомобиль проехал под вечер по улицам, город было не узнать.
Матиуш с нетерпением ждал известий.
Клу-Клу тем временем снова взялась учить негритянских детей. Матиуш посидел на уроке и поразился, как быстро они все запоминают. Но Клу-Клу объяснила ему, что вожаки – самые прилежные и способные ученики. С остальными много трудней. Бедная Клу-Клу не подозревала, как быстро и печально кончатся ее занятия.
На сей раз первым во дворец приехал канцлер. Это только вчера дал он себя опередить привычному к походам военному министру.
Канцлер нес под мышкой пачку бумаг, и вид у него был встревоженный.
– Ну, как дела, господин канцлер?
– Плохо. – Канцлер притворно вздохнул. – Этого следовало ожидать. Но может, оно и к лучшему.
– Что случилось? Не тяните, говорите скорей!
– Война!
Матиуш вздрогнул.
Тут собрались все министры, и выяснилось вот что.
Старый король отрекся от престола в пользу сына, а тот немедля объявил Матиушу войну и двинул войска по направлению к его столице.
– Значит, он перешел границу?
– Два дня назад. И уже продвинулся на сорок верст в глубь нашей территории.
Затем началось чтение телеграмм, писем, посланий. Тянулось это очень долго. Прикрыв от усталости глаза, Матиуш молча слушал.
«Может, оно даже к лучшему».
– Неизвестно, куда движется неприятель, но, вероятней всего, в направлении взорванных крепостей, – сказал военный министр. – Пойдут форсированным маршем – через пять дней окажутся у ворот столицы. Не будут спешить – через десять.
– Как?! Мы не дадим отпора врагу? – с негодованием вскричал Матиуш.
– Это бессмысленно, ваше величество. Население должно защищаться само. Несколько небольших отрядов можно снарядить, но это значит обречь их на верную гибель. Мое мнение таково: неприятеля не останавливать и дать генеральное сражение у стен столицы. И тогда либо мы победим, либо…
– А два других короля нам не помогут? – перебил его министр иностранных дел.
– Сейчас уже поздно об этом говорить, – сказал военный министр. – Впрочем, это не мое дело.
Министр иностранных дел долго и нудно докладывал, что надо сделать, чтобы привлечь на свою сторону двух других королей.
На Печального короля, конечно, можно рассчитывать. Только вот беда: воевать он не любит и солдат у него маловато. В прошлой войне он в боях не участвовал: его армия находилась в резерве. Он поступит так, как второй король. Загвоздка вот в чем: что имеет против Матиуша второй король? Кажется, Матиуш во всем пошел ему навстречу…
Тут слова попросил канцлер.
– Господа, вы можете со мной не согласиться, но, пожалуйста, не сердитесь. Вот мой совет: надо немедленно послать неприятелю ноту и со всей прямотой и откровенностью заявить, что мы не хотим войны и готовы идти на уступки. По-моему, он просто хочет содрать с нас контрибуцию. Сейчас я поясню свою мысль. Ведь не случайно он отдал задаром порт и по дешевке продал десять кораблей. Он сделал это, чтобы Бум-Друм прислал нам побольше золота. Денег у нас много, и нам ничего не стоит отдать ему половину.
Матиуш сидел, стиснув кулаки, и молчал.
– Господин канцлер, – сказал главный казначей, – мне кажется, он на это не согласится. Зачем ему половина золота, когда он может получить все! Зачем ему прекращать войну, если он рассчитывает победить! Последнее слово за вами, господин военный министр!
В ожидании ответа Матиуш с такой силой сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
– Нота, конечно, не помешает. На ноту они нам ответят, потом мы им ответим. Кажется, так принято в дипломатии, хотя я в этом не силен. А нам сейчас дорог каждый день, каждый час. За это время мы успеем починить сто, на худой конец – пятьдесят пушек и несколько тысяч винтовок.
– А если он согласится на половину золота и прекратит войну? – спросил Матиуш чужим, до странности спокойным, глухим голосом.
Стало тихо. Все взоры обратились на военного министра. Тот побледнел, покраснел, потом опять побледнел и пролепетал:
– Тем лучше. – И после небольшой паузы прибавил: – Сами мы войну все равно не выиграем. А помощи ждать неоткуда.
Матиуш закрыл глаза и просидел так до конца заседания. Министры подумали, что он заснул. Но Матиуш не спал, и всякий раз, когда, обсуждая ноту, произносили: «Нижайше просим неприятельского короля…», у него вздрагивали губы.
Когда нота была готова, его попросили подписать ее.
– Нельзя ли вместо «нижайше просим» написать «желали бы»? – спросил он.
Ноту переписали, заменив слова «нижайше просим» на «желали бы». Получилось так:
«Мы желали бы прекратить войну».
«Мы желали бы урегулировать конфликт мирным путем».
«Мы желали бы выплатить противной стороне военные расходы в размере половины имеющегося у нас золота».
Когда Матиуш подписал ноту, было два часа ночи.
Не раздеваясь, бросился Матиуш на кровать, но сон не приходил. Начало светать, а Матиуш все не спал.
– Победить или умереть! – шепотом повторял он.
– Все в порядке. Обещали быть, – доложил он и стал рассказывать о себе. – В газетах писали правду: я воровал деньги и брал взятки. Когда ты вместо себя посылал меня на аудиенции, я выдавал ребятам не все подарки. То, что мне нравилось, оставлял себе. За взятки я давал подарки получше и подороже. А мои приятели, в том числе и Антек, являлись каждый день и брали что хотели. Да, все это я делал, не отпираюсь, но шпионом не был. Я действовал по указке журналиста. Это он велел, чтобы меня величали бароном. Он подбил меня потребовать орден. Прикидывался моим другом. А в один прекрасный день приказал подделать твою подпись под документом, в котором говорилось, будто ты даешь отставку всем министрам, взрослых лишаешь всех прав и передаешь бразды правления детям. Я не согласился. Тогда журналист надел шляпу и сказал: «Хорошо, я немедленно иду к королю и доложу ему, что ты воруешь деньги и берешь взятки». И я струсил: «Откуда ему все известно? – ломал я себе голову. – Наверно, такая у них профессия». Оказалось, он – шпион. Но это еще не все: он подделал одну бумагу – воззвание к детям всего мира.
Матиуш, заложив руки за спину, шагал по кабинету.
– Да, натворил ты дел! Но я тебя прощаю.
– Прощаешь? Правда? Тогда я знаю, что делать.
– Ну?
– Расскажу все отцу, а он меня так отлупит, что век не забуду!
– Не надо, Фелек. Можешь искупить свою вину иначе. Время сейчас тревожное, и мне нужны верные люди. Ты мне пригодишься.
– Их сиятельство господин военный министр! – доложил гофмейстер.
Матиуш надел корону – ох, до чего же она тяжела – и вошел в тронный зал.
– Господин министр, выкладывайте все начистоту! Только коротко, без лишних слов. Мне многое известно.
– Имею честь доложить вашему величеству: в настоящий момент мы располагаем тремя крепостями из пяти, четырьмястами пушками из тысячи и двумястами тысячами пригодными к употреблению винтовками. Патронов хватит на десять дней войны. Раньше был трехмесячный запас.
– А сапоги, ранцы, сухари?
– Склады целы, съеден только мармелад.
– Ваши сведения точны?
– Абсолютно.
– Как вы считаете, скоро начнется война?
– Я политикой не занимаюсь.
– Можно ли починить винтовки и пушки?
– Часть можно, если плавильные печи на заводах в порядке, но часть испорчена вконец.
Матиуш вспомнил фабрику и поник головой. Корона показалась ему еще тяжелее.
– Господин министр, каково настроение в армии?
– Солдаты и офицеры оскорблены. Особенно им обидно ходить в одну школу со штатскими. Когда я получил отставку…
– Ваша отставка недействительна. Мою подпись подделали, а я ничего об этом не знал.
– Когда я получил отставку, – продолжал военный министр, насупив брови, – ко мне явилась делегация с требованием открыть школу для военных. А я на них как рявкну: «Марш в школу, коли приказано! В огонь, в ад ступайте, коли приказано!»
– Ну, а если попробовать по-старому? Простят они меня?
– Так точно, ваше королевское величество! – гаркнул военный министр и выхватил саблю из ножен. – Начиная с меня и кончая последним солдатом, все, как один человек, во главе с королем-героем ринемся в бой за родину, за нашу солдатскую честь!
– Хорошо, очень хорошо!
«Значит, не все еще потеряно», – подумал Матиуш.
Министры опоздали и запыхались – отвыкли ходить пешком. Гофмейстер каждый раз докладывал: такой-то министр приехал, хотя тот на своих двоих притопал. Автомобили поломались, а шоферы корпели над уроками.
В своей речи Матиуш сказал: во всем виноват журналист-шпион, и теперь надо найти выход из положения.
Решили в экстренном выпуске газеты напечатать воззвание ко всем гражданам. В воззвании говорилось: с завтрашнего дня возобновляются нормальные занятия в школах. Кто узнает об этом поздно, пусть все равно приходит на урок. Взрослые досидят до перемены и отправятся на работу. Безработным еще месяц будут выплачивать школьное пособие, а потом, кто хочет, может поехать в страну Бум-Друма строить дома, школы и больницы. Оба парламента временно распускаются. Сначала откроется парламент взрослых. Он решит, как поступить с ребятами, которым исполнилось пятнадцать лет. Когда специальная комиссия выработает правила, откроется детский парламент. Дети могут принимать любые решения, но взрослый парламент имеет право одобрить их или отклонить. Детям запрещается командовать взрослыми. Депутатами могут быть только ребята, которые хорошо себя ведут и хорошо учатся.
Воззвание подписали Матиуш и все министры.
Во втором воззвании к солдатам Матиуш писал:
Две наши важнейшие крепости взорваны диверсантами. Так пусть же геройская грудь каждого солдата станет неприступной крепостью, если враг осмелится напасть на землю наших отцов.Это воззвание подписали Матиуш и военный министр.
Министр торговли обратился с просьбой к ремесленникам поскорей починить и отремонтировать магазины.
Министр просвещения пообещал детям поскорее открыть парламент, если они будут хорошо себя вести и хорошо учиться.
А обер-полицмейстер поручился, что завтра с утра полицейские будут на своих местах.
– Пока это все, что можно сделать, – заявил канцлер. – Когда исправят телеграф и почту, мы узнаем, что произошло за это время в стране и за ее пределами.
– А что могло произойти? – встревожился Матиуш. Недаром ему показалось, что все уладилось как-то слишком легко и просто. Может, Печальный король преувеличил опасность?
– Неизвестно. Ничего не известно…
Следующий день прошел благополучно. На первом уроке учителя прочли вслух газету своим великовозрастным ученикам, и те отправились по домам. Чтобы вернуть детям книги и тетради, понадобилось, конечно, время. Но к двенадцати часам дня жизнь вошла в обычную колею, и все были этому рады: и родители, и дети, и учителя.
Учителя, разумеется, не признались ребятам, как им было трудно со взрослыми и как хорошо, что дети вернулись в школу. Среди учеников моложе тридцати лет нашлось немало лоботрясов, которые на уроках хихикали, шумели и мешали слушать другим. А кто постарше, жаловались, что неудобно сидеть, что голова болит от духоты и чернила слишком жидкие. Старички и старушки мирно посапывали на задних партах. И сколько учительница ни сердилась, ни кричала, с них как с гуся вода, потому что многие оказались глухими. Молодые проделывали со стариками разные шутки, а старики жаловались, что им покоя не дают. Словом, учителя привыкли иметь дело с детьми и предпочитали, чтобы все было по-старому.
В конторах радовались, что можно свалить вину на детей, когда не находили какую-нибудь важную бумагу. Чиновники тоже ведь бывают разные: у одного все бумажки в порядке, а у другого – нет.
На фабриках дело обстояло хуже, но положение спасли безработные. Они с жаром взялись за дело.
Было в тот день несколько мелких происшествий, но хорошо отдохнувшая полиция моментально их ликвидировала. Награбив и наевшись до отвала, воры вели себя тихо и смирно, боясь, как бы не выплыли наружу их темные делишки. А ненастоящие воры даже вернули краденое.
Когда королевский автомобиль проехал под вечер по улицам, город было не узнать.
Матиуш с нетерпением ждал известий.
Клу-Клу тем временем снова взялась учить негритянских детей. Матиуш посидел на уроке и поразился, как быстро они все запоминают. Но Клу-Клу объяснила ему, что вожаки – самые прилежные и способные ученики. С остальными много трудней. Бедная Клу-Клу не подозревала, как быстро и печально кончатся ее занятия.
На сей раз первым во дворец приехал канцлер. Это только вчера дал он себя опередить привычному к походам военному министру.
Канцлер нес под мышкой пачку бумаг, и вид у него был встревоженный.
– Ну, как дела, господин канцлер?
– Плохо. – Канцлер притворно вздохнул. – Этого следовало ожидать. Но может, оно и к лучшему.
– Что случилось? Не тяните, говорите скорей!
– Война!
Матиуш вздрогнул.
Тут собрались все министры, и выяснилось вот что.
Старый король отрекся от престола в пользу сына, а тот немедля объявил Матиушу войну и двинул войска по направлению к его столице.
– Значит, он перешел границу?
– Два дня назад. И уже продвинулся на сорок верст в глубь нашей территории.
Затем началось чтение телеграмм, писем, посланий. Тянулось это очень долго. Прикрыв от усталости глаза, Матиуш молча слушал.
«Может, оно даже к лучшему».
– Неизвестно, куда движется неприятель, но, вероятней всего, в направлении взорванных крепостей, – сказал военный министр. – Пойдут форсированным маршем – через пять дней окажутся у ворот столицы. Не будут спешить – через десять.
– Как?! Мы не дадим отпора врагу? – с негодованием вскричал Матиуш.
– Это бессмысленно, ваше величество. Население должно защищаться само. Несколько небольших отрядов можно снарядить, но это значит обречь их на верную гибель. Мое мнение таково: неприятеля не останавливать и дать генеральное сражение у стен столицы. И тогда либо мы победим, либо…
– А два других короля нам не помогут? – перебил его министр иностранных дел.
– Сейчас уже поздно об этом говорить, – сказал военный министр. – Впрочем, это не мое дело.
Министр иностранных дел долго и нудно докладывал, что надо сделать, чтобы привлечь на свою сторону двух других королей.
На Печального короля, конечно, можно рассчитывать. Только вот беда: воевать он не любит и солдат у него маловато. В прошлой войне он в боях не участвовал: его армия находилась в резерве. Он поступит так, как второй король. Загвоздка вот в чем: что имеет против Матиуша второй король? Кажется, Матиуш во всем пошел ему навстречу…
Тут слова попросил канцлер.
– Господа, вы можете со мной не согласиться, но, пожалуйста, не сердитесь. Вот мой совет: надо немедленно послать неприятелю ноту и со всей прямотой и откровенностью заявить, что мы не хотим войны и готовы идти на уступки. По-моему, он просто хочет содрать с нас контрибуцию. Сейчас я поясню свою мысль. Ведь не случайно он отдал задаром порт и по дешевке продал десять кораблей. Он сделал это, чтобы Бум-Друм прислал нам побольше золота. Денег у нас много, и нам ничего не стоит отдать ему половину.
Матиуш сидел, стиснув кулаки, и молчал.
– Господин канцлер, – сказал главный казначей, – мне кажется, он на это не согласится. Зачем ему половина золота, когда он может получить все! Зачем ему прекращать войну, если он рассчитывает победить! Последнее слово за вами, господин военный министр!
В ожидании ответа Матиуш с такой силой сжал кулаки, что ногти впились в ладони.
– Нота, конечно, не помешает. На ноту они нам ответят, потом мы им ответим. Кажется, так принято в дипломатии, хотя я в этом не силен. А нам сейчас дорог каждый день, каждый час. За это время мы успеем починить сто, на худой конец – пятьдесят пушек и несколько тысяч винтовок.
– А если он согласится на половину золота и прекратит войну? – спросил Матиуш чужим, до странности спокойным, глухим голосом.
Стало тихо. Все взоры обратились на военного министра. Тот побледнел, покраснел, потом опять побледнел и пролепетал:
– Тем лучше. – И после небольшой паузы прибавил: – Сами мы войну все равно не выиграем. А помощи ждать неоткуда.
Матиуш закрыл глаза и просидел так до конца заседания. Министры подумали, что он заснул. Но Матиуш не спал, и всякий раз, когда, обсуждая ноту, произносили: «Нижайше просим неприятельского короля…», у него вздрагивали губы.
Когда нота была готова, его попросили подписать ее.
– Нельзя ли вместо «нижайше просим» написать «желали бы»? – спросил он.
Ноту переписали, заменив слова «нижайше просим» на «желали бы». Получилось так:
«Мы желали бы прекратить войну».
«Мы желали бы урегулировать конфликт мирным путем».
«Мы желали бы выплатить противной стороне военные расходы в размере половины имеющегося у нас золота».
Когда Матиуш подписал ноту, было два часа ночи.
Не раздеваясь, бросился Матиуш на кровать, но сон не приходил. Начало светать, а Матиуш все не спал.
– Победить или умереть! – шепотом повторял он.
XLVI
Сын Старого короля повел войска в направлении взорванных крепостей, как и предполагал военный министр. Но войска продвигались вперед очень медленно. Тут военный министр оказался не прав.
Молодой король соблюдал величайшую осторожность. Продвигаясь вперед черепашьим шагом, он, где надо и не надо, приказывал рыть окопы, рвы, траншеи. Дело в том, что он воевал впервые и очень боялся окружения или какой-нибудь хитрости со стороны врага. Он помнил, как в прошлой войне его отец заманил Матиуша в глубь своей страны, зашел с тыла и окружил. Молодой король осторожничал потому, что боялся проиграть войну. Боялся, как бы не сказали: «Старый король лучше молодого. Пусть правит страной отец, а не сын». Поэтому он из кожи вон лез, чтобы показать, кто лучше.
«Тише едешь – дальше будешь», – рассуждал он сам с собой. К чему спешить? Да и где Матиушу воевать, когда у него солдаты за партами сидят, а мальчишки перепортили все пушки? И журналист-шпион тоже не дремлет там, в столице. Путаница и беспорядок – его рук дело. А тут еще благодаря детям или шпионам вышли из строя телеграф и железные дороги. Матиуш теперь не скоро узнает о войне, а узнав, не успеет снарядить и выслать навстречу войско.
Так рассуждал сын Старого короля и не спешил. «Пусть солдаты поберегут силы для генерального сражения у стен столицы», – думал он. Что одной битвы не избежать – это он понимал.
Идут-идут войска по неприятельской земле и не встречают никакого сопротивления. Мирные жители, брошенные на произвол судьбы, рассердились на Матиуша и не захотели воевать. Наоборот, многие радовались и приветствовали врага как избавителя.
– Ну-ка, ребята, марш в школу. Кончилось правление короля-мальчишки!
Однажды передовые посты заметили: кто-то идет навстречу и размахивает белым флагом. Ага, значит, Матиуш уже узнал о войне.
Молодой король прочел послание и злорадно захохотал:
– Ишь какой добрый, половину золота предлагает! Ха-ха-ха!
– Что передать моему государю? Если половины золота мало, прибавим еще. Прошу дать ответ.
– Скажи своему Матиушу, что с детьми переговоров не ведут – их розгами секут. И больше мне писем не носи, а то и тебе всыплем. Ну, брысь отсюда, да поживей!
С этими словами Молодой король бросил на землю письмо Матиуша и давай его топтать.
– Ваше величество, по правилам, принятым во всем мире, на королевские письма полагается отвечать, – осмелился заметить посол.
– Ладно, так и быть, отвечу! – высокомерно согласился Молодой король и на обороте смятого, испачканного землей письма написал два слова:
Возмущение было всеобщим.
– Ах ты, зазнайка! Наглец! Погоди, мы тебе покажем!
Столица стала готовиться к обороне. Все, как один человек, стали на сторону Матиуша. Никто не вспоминал про старые обиды и распри, зато о заслугах Матиуша вспомнили все. И теперь не одна, а все газеты писали о Матиуше-реформаторе и Матиуше-герое.
Фабрики работали день и ночь. Военные учения проходили прямо на улицах и площадях. У всех на устах были слова Матиуша: «Победить или умереть!»
Каждый день новые вести и сплетни будоражили столицу:
Молодой король соблюдал величайшую осторожность. Продвигаясь вперед черепашьим шагом, он, где надо и не надо, приказывал рыть окопы, рвы, траншеи. Дело в том, что он воевал впервые и очень боялся окружения или какой-нибудь хитрости со стороны врага. Он помнил, как в прошлой войне его отец заманил Матиуша в глубь своей страны, зашел с тыла и окружил. Молодой король осторожничал потому, что боялся проиграть войну. Боялся, как бы не сказали: «Старый король лучше молодого. Пусть правит страной отец, а не сын». Поэтому он из кожи вон лез, чтобы показать, кто лучше.
«Тише едешь – дальше будешь», – рассуждал он сам с собой. К чему спешить? Да и где Матиушу воевать, когда у него солдаты за партами сидят, а мальчишки перепортили все пушки? И журналист-шпион тоже не дремлет там, в столице. Путаница и беспорядок – его рук дело. А тут еще благодаря детям или шпионам вышли из строя телеграф и железные дороги. Матиуш теперь не скоро узнает о войне, а узнав, не успеет снарядить и выслать навстречу войско.
Так рассуждал сын Старого короля и не спешил. «Пусть солдаты поберегут силы для генерального сражения у стен столицы», – думал он. Что одной битвы не избежать – это он понимал.
Идут-идут войска по неприятельской земле и не встречают никакого сопротивления. Мирные жители, брошенные на произвол судьбы, рассердились на Матиуша и не захотели воевать. Наоборот, многие радовались и приветствовали врага как избавителя.
– Ну-ка, ребята, марш в школу. Кончилось правление короля-мальчишки!
Однажды передовые посты заметили: кто-то идет навстречу и размахивает белым флагом. Ага, значит, Матиуш уже узнал о войне.
Молодой король прочел послание и злорадно захохотал:
– Ишь какой добрый, половину золота предлагает! Ха-ха-ха!
– Что передать моему государю? Если половины золота мало, прибавим еще. Прошу дать ответ.
– Скажи своему Матиушу, что с детьми переговоров не ведут – их розгами секут. И больше мне писем не носи, а то и тебе всыплем. Ну, брысь отсюда, да поживей!
С этими словами Молодой король бросил на землю письмо Матиуша и давай его топтать.
– Ваше величество, по правилам, принятым во всем мире, на королевские письма полагается отвечать, – осмелился заметить посол.
– Ладно, так и быть, отвечу! – высокомерно согласился Молодой король и на обороте смятого, испачканного землей письма написал два слова:
ИЩИ ДУРАКОВ!Тем временем по столице разнеслась весть о войне и ноте Матиуша. Столица с нетерпением ждала ответа. А тут приходит такой ответ.
Возмущение было всеобщим.
– Ах ты, зазнайка! Наглец! Погоди, мы тебе покажем!
Столица стала готовиться к обороне. Все, как один человек, стали на сторону Матиуша. Никто не вспоминал про старые обиды и распри, зато о заслугах Матиуша вспомнили все. И теперь не одна, а все газеты писали о Матиуше-реформаторе и Матиуше-герое.
Фабрики работали день и ночь. Военные учения проходили прямо на улицах и площадях. У всех на устах были слова Матиуша: «Победить или умереть!»
Каждый день новые вести и сплетни будоражили столицу: