Страница:
Слова попросил один из неизвестных духов со светящимися струями явно утекающей энергии.
– Нам не понятно, чем этот род, который вы предлагаете в качестве миссионера, является выдающимся? Он особенный своими достижениями в какой области? Расскажите подробнее о его успехах.
Натсах приготовилась к нудной констатации известной большинству присутствующих фактов.
Глава 5
– Нам не понятно, чем этот род, который вы предлагаете в качестве миссионера, является выдающимся? Он особенный своими достижениями в какой области? Расскажите подробнее о его успехах.
Натсах приготовилась к нудной констатации известной большинству присутствующих фактов.
Глава 5
Евдокия не очень представляла себе, зачем идет с группой новоиспечённых девчонок в гости к Виктору Владимировичу. Она полагалась на благоприятное развитие событий, которое само как-нибудь вынесет на нужное решение. Задумавшись о том, что полчаса назад, выдавая указания группе хвостатых в юбках относительно рационального поведения в обществе людей, подобное отношение к любой ситуации было бы охарактеризовано ей, как легкомысленное, Евдокия не сразу расслышала басистые призывы. – Мама! Мама!
Виктор Владимирович смотрел несколько удивлённо, видимо, уже с полминуты. Позади пятеро мощных дев нерешительно мялись вокруг лохматой ели. Что вызвало большее удивление спутника – низкий тембр голосов дочерей или их необъяснимое замешательство – выяснять не хотелось. Мамаша вприпрыжку поковыляла к отставшим.
– Вы что так басите? Голоса тоньше у женщин, вы же знаете. Возьмите выше, хор самодеятельный!
– Нас не пускают. Барьер почему-то поставили. Ноги болят, копыта не оторвать от земли.
– Понятно, что не пускают из зоны просто так. Маленькие, что ли, учить вас таким вещам: пообещайте, что не будете нарушать законы данной территории. Своим транслируйте, здешним и наблюдателям за зоной.
– Так, а вдруг не получится не нарушать?
– А вы постарайтесь! А там разберёмся.
– Евдокия.
– Мама! Только, мама. Вырабатывай привычку, а то ляпнешь, где не надо.
– Мама, это авантюра.
– Неужели?! А ты по-другому сможешь?
– Не знаю.
– Не знаешь, тогда слушайся. Или иди назад, в норку.
– Ты нас обрекаешь на огромный риск.
– Заметь, по вашей же просьбе, я заварила всю эту кашу. Хочешь, оставим всё, как есть?
– Нет.
– Тогда делайте, что вам говорю.
Евдокия вернулась к уже ощущающему себя неловко кандидату в друзья козлоногим. Что-то беспокоило Виктора Владимировича, занудно грызло червячком изнутри. Однако опасения интеллигента выглядеть невежливым не позволяли задавать лишние вопросы. Спутница сама объяснила ситуацию.
– Если вы не возражаете, давайте подождём пять минут моих девочек. Вон там посидим на пригорочке, а они пока свои нужды справят.
– Что, сразу всем приспичило?
– Да, с животами что-то у них.
– С животами?! А что у них с животами?
– Да слабит что-то.
– С чего это?
– Вот вы заинтересовались-то.
– Да был у меня недавно случай с одной моей знакомой. Кстати, это она здесь свои вещи забыла. Её вот тоже слабило. Но за пять минут это не прошло. Мы из-за неё в Москву на два часа позже попали. И причина расстройства желудка тоже интересная. Страх. Ваших девочек никто не напугал? Здесь в лесах дрянь какая-то водится.
– Надо у них спросить. Я не знаю.
– Пусть будут осторожнее, ходят только вместе.
На большой кочке, расположенной выше других, на которой с одной стороны восседала фея с проветривающимися зловонными ногами, торчащими из-под задранных юбок, с другой стороны в голову пытающемуся отдохнуть физику настойчиво пытались пробиться какие-то мысли. Червячок активизировался, стал грызть заметнее. От наваливающегося сомнения в правильности происходящего уже трудно было увиливать. Что-то здесь всё-таки не то. Прошло минут двадцать.
– Может, мы сходим в посёлок одни и принесём девочкам лекарство. Вдруг само не пройдёт? Я недавно был свидетелем подобного случая.
Из-за деревьев показались румяные дамы. На больных они похожи не были, скорее, все пятеро казались смущенными. Это успокоило Виктора Владимировича. Дальше пошли тесной группой рядом.
– Девочки, вы в лесу никого необычного не встречали?
– Нет.
– Вы не бойтесь, скажите мне, если что, я пойму. Не все поймут, конечно, всем говорить не надо, но мне скажите. Я вам постараюсь объяснить, что откуда берётся, и вам не будет страшно. Я старше вас, я учёный, я многое видел и всё понимаю. Могу стать вам другом, помочь, если надо.
– Правда?
– Конечно. Ваша мама помогает мне уже второй раз, я вам обязан.
– Хорошо.
Освоившиеся в юбках и в компании нового для них человека фавны ловко скакали рядом с разговорившимся на свою голову Виктором Владимировичем. Справа, подобрав неженскими руками юбки, заинтересовано заглядывая в лицо, подскакивала чрезмерно белобрысая девчонка. Очаровательная головка её странновато смотрелась на могучих плечах. «Наверное, это и есть естественная красота нашей человеческой природы, которую уж успели позабыть в городах», – думал ценитель всего прекрасного, а природного прекрасного в первую очередь, рассматривая молодую попутчицу.
– Как тебя зовут, девочка?
– А.
– Как-как?
– Миланья её зовут.
– Миланья? Красивое имя. А ты сама его стесняешься что ли?
– Нет. Забыла просто.
– Забыла! Чувства юмора не лишена ваша дочь, Евдокия.
– А лет тебе сколько?
– Сто пятьдесят.
Виктор Владимирович расхохотался.
– Артистка! И так естественно у тебя получается, Миланья! Да и правильно, не гоже задавать вопросы такие женщинам, пусть даже и юным. Поняв, что сморозил что-то не то, альбинос по имени Дирк припустился вперёд, чтобы уйти от расспросов дотошного учёного. Его место занял Певец, который уже успел приобрести некоторый опыт в общении с новым человеком.
– Меня зовут Маша. Мне двадцать лет. Я среди сестёр самая старшая.
– Ты все двадцать лет в лесу живёшь, с мамой? Или училась где-нибудь?
К таким вопросам и Маша оказалась не готова. Евдокия собралась было прийти на выручку своими комментариями, как вдруг Виктор Владимирович рывком бросился к земле.
Закрыв собой ценную находку, расставив ограждающе руки, он носом водил по самому мху.
– Вот. Вот! Это опять тот самый след, что я видел раньше! Смотрите. Почти у самого выхода из болот. Они близко подходят к человеческому жилью, ничего уже не боятся. Что творится! Что делается! Природа нам мстит за отношение к себе. Мутанты бегают рядом.
Евдокия метнула осуждающий взгляд на блондинку. Все члены группы замерли на своих местах, не желая плодить дополнительные объекты для исследования. Учёный готов был уже развернуть полномасштабную деятельность по изучению всего близлежащего пространства, как первым сориентировался самый незаметный на первый взгляд русый член квинтета, по имени Сутр, неожиданно проявив себя незаурядным психологом и артистом. Равнодушным высоким голосом он почти пропел:
– Да их полно здесь. Мы уже привыкли. Вас пугать не хотели. Сами уж почти отбоялись.
Приблизившись вплотную к мужчине, молодая дама крепко прижалась грудью к его плечу.
– С вами нам ничего не страшно. Пойдемте дальше. Я вам много интересного расскажу.
Положив свою сильную руку на спину трепетавшего ещё в припадке поискового интереса исследователя, властно и нежно одновременно Сутр подтолкнул вперед человека, здоровый рассудок которого был нужен фавнам не меньше, чем ему самому.
– Меня, кстати, зовут Ирина. Мне восемнадцать. А училась я в школе в Москве, я у бабушки там жила.
Вспоминая одновременно информацию, полученную на инструктаже от Евдокии и на курсах для желающих перемещаться в пределах земли по трём параллельным мирам, пользуясь скрытыми ранее от взглядов товарищей по команде широкими интеллектуальными возможностями и феноменальной памятью, вдохновенно войдя в роль, давно ждавший момента, чтобы поиграть на полную катушку, фавн продолжал:
– Наша бабушка – известный в своей области учёный.
– Правда? В какой области?
– Она исследователь паранормальных явлений.
– А.
Евдокия напряглась. Пружиня на заканчивающихся кочках мха, перебралась поближе к собеседникам. Сутр-Ирина продолжал:
– Сёстры родились более слабые, чем я.
– Правда?
– Да.
– Маша первая. Она ещё ничего. Прыгающий позади Певец процедил сквозь зубы:
– Спасибо.
– Я вторая. Мне повезло больше всех. На здоровье и голову никогда не жаловалась. В школе училась на отлично и бабушке успевала помогать в её работе.
– Неужели?
– Да. Миланье семнадцать. Она родилась с бронхиальной астмой и вынуждена была остаться с мамой и папой в лесу. Девочки Соня и Оля – близнецы. Им по шестнадцать.
Виктор Владимирович покрутил головой, рассматривая черноголовых и глазастых, чем-то действительно очень кстати похожих и менее крупных, чем старшие, самых молчаливых девушек.
– Близняшки вообще по статистике слабее.
– Правда?
Вдохновенно фантазирующий фавн не стал переживать из-за возможной неточности его информации.
– Кажется, да. Наши так точно слабее всех предыдущих. И ростом меньше, и умом не блещут, все болезни, что есть в справочнике, были ими опробованы. Маме с ними досталось. Она и целителем-то стала из-за них. На них и училась.
Идущие рядом давились возмущением и беспомощностью, понимая, что увязают сейчас в легенде, рождающейся без их на то разрешения. Болото тем временем закончилось. Земля под ногами стала твердой, и Сутр снял контролирующую передвижения руку со спины потенциального друга. Учёный, с интересом внимавший истории необычной семьи, испытал облегчение, будто сбросил с себя тяжёлый мешок, и подумал: «Здоров мужик-то у Евдокии, что таких девок наплодил. Чем-то ведь взяла его эдакая страшилка. Да. С лица воды не пить.»
– Бабушка, кстати тоже многое поняла, благодаря этим несчастьям, занимаясь исследованиями генетических мутаций и их связью с непроявленными мирами.
– Какими мирами?
– Непроявленными. Некоторые исследователи полагают, что на Земле существует как минимум двенадцать параллельных планов бытия разнообразных форм. Можно так сказать, что частоты, на которых образуются вихри, создающие формы, находятся в широчайшем, неподдающемся пока контролю человеческого разума в современной его форме, диапазоне. Эта бесконечная широта диапазона даёт возможность существовать одновременно на одной площади земной поверхности сразу большому количеству форм, сформированному на различных, не мешающих друг другу при наложении частотах. Идею о многообразии форм человечеству подсказывают через относительное многообразие существующих на их частоте живых организмов.
– Кто, простите, подсказывает.
– Пусть будет разум вселенский. Какая разница кто подсказывает. Важно то, что человек остаётся глух и слеп пока по отношению к очевидным информационным подаркам истины. Скупое разнообразие рас до сих пор является поводом для драк. Поэтому совсем уж необычные для человека формы, надо понимать, не торопятся быть увиденными. Только тот, кто готов, тот способен увидеть.
– Вы удивительная девушка, Ирина. Наверно, ваша мама и бабушка тоже необыкновенные люди. Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но то, что умны, это очевидно.
– Благодарю.
Лес поредел и неожиданно закончился. Уже сплотившаяся компания вышла к дому главбуха Игоря Петровича. Виктория Глебовна с немощным последнее время любовником, всё больше помощником по хозяйству и исполняющим другие обязанности мужа, Гусиком сидели на террасе, пили чай. Игорь Петрович только что закончил свой рассказ о происшествии в лесу. Виктория посокрушалась о его впечатлительности к рассказам фантазёров. Было бы очень заманчиво списать на больное воображение всё пережитое, но рыжая с хвостом шагала в компании явно себе подобных, взяв в кольцо человека.
– Вот она! Вот она! Говорю тебе, я не сумасшедший!
Истеричный шёпот и выпученные глаза говорили об обратном. Команда дружно прошествовала в направлении дома Виктора Владимировича. Главбух выбежал на дорогу и принялся, как собака-ищейка, буквально вынюхивать следы. Продуманно длинные, с запасом, чтобы исключить всякие случайности, сшитые мудрой Евдокией одеяния, волоком протащившись по пыльной дороге, сбили все отпечатки копыт. Беспомощно рыская по дороге, слабонервный по содержанию своему, хотя часто хладнокровный с виду, человек окончательно терял контроль над собой.
Виктор Владимирович, конечно же, увидел ожидавшую его на дороге супругу, почувствовал её волнение и обиду. Внутренне сжавшись от неприятного ощущения невольной вины, вторая половина пары, долженствующей бы чествовать в этот день своё безупречное бытие, искала подходящие слова, чтобы спровадить свою спасительницу с её богатым выводком поскорее и объясниться с женой.
– Благодарю вас, уважаемые. Вы очередной раз спасли меня. Я вам обязан.
– Да не стоит беспокоиться. Вы нам лишь водички налейте, а то дорога назад не близкая, да и посидеть бы, отдохнуть чуток.
Виктор Владимирович понял, что отделаться сегодня одними лишь извинениями перед женой не удастся, и обречённо сделал пригласительный жест в сторону дома.
Лаура, приготовившаяся к обличительной речи, оторопела, услышав раздающийся во дворе топот.
Евдокия свистящим шёпотом скомандовала великолепной пятёрке:
– Взлететь! Девушкам подобает передвигаться неслышно.
Фавны знали, что их давняя сотрудница в курсе относительно отсутствующих пока у них навыков в левитации, и команду поняли правильно: подобрав юбки, они начали делать шаги на цыпочках копыт. Топот почти стих. Лаура подошла к окну и увидела мужа, за которым крадучись ступали могучие молодухи. Состояние беспокойства опять взяло верх над обидой. Колонну замыкал скрючившийся, пытающийся занырнуть под юбку последней девушке, прибывающий явно не в себе, Игорь Петрович. Ощущение угрозы привычному ритму жизни отдавало абсолютной реальностью. Вдруг, откуда-то на уставшую от нервотрёпки плоть свалилось смирение. Возможно, старания наблюдателей за зоной дали свой результат. Дух получил возможность просто наблюдать.
На террасу, до этого момента казавшуюся вполне просторной, ввалились восемь тел. Первым был смущённый до полной растерянности Виктор Владимирович, второй вошла рыжая девушка с неприлично гладким и красивым лицом. Лауру утешало лишь отсутствие вкуса у молодой дамы, решившейся надеть на красивую голову похабный ситцевый платок. Далее появилась красная рожа, прибывающая явно не в репродуктивном возрасте. Следующим было опять лицо, опять до обидного красивое и чем-то необычное. Третье лицо попроще, но столь же ослепительное своим здоровьем и чистотой выкинуло Лауру на уровень чисто детского в своей беспомощности и беззаботности созерцания. Она приняла неизбежную реальность.
– Молодец. Хорошо пошло.
– И ты молодец. Без тебя бы у меня мало что получилось.
– Благодарю. Приятно и интересно с тобой работать.
Пять красавиц в платках безумной расцветки топтались, явно ожидая приглашения. Между ними терся, неприлично прижимаясь всем телом, стареющий ловелас, Игорь Петрович. Уставший учёный с мольбой в глазах смотрел на жену. Она неожиданно ласково предложила:
– Может быть, останетесь к столу. У нас сегодня праздник.
Ясные, с возбуждённым блеском глаза – пара голубых, пара серых, пара зелёных и две пары почти чёрных – обшаривали помещение и сканировали его обитателей. Лаура с дочерью опять накрывали праздничный стол, Мишка, давно запеленговавший хвосты, в десятый раз обходя стол, с интересом наблюдал за тем, как гости распоряжаются дополнительной конечностью, путающейся в одеждах, натыкающейся на спинку стула, создающей явное неудобство. Евдокия несла какую-то чушь о своих возможностях, как целительницы, предлагая услуги сразу всем членам семьи. Игорь Петрович тихо сходил с ума.
– Я вижу, милая, печень забита печалью надо прочистить её, а то неровён час камни-то в желчном ворочаться начнут, боли страшные преследовать будут.
Лаура про печаль свою ничего не знала, гневом праведным вот печень сотрясала часто, но разговором заинтересовалась, так как боли уже чувствовала не раз. Женщины нашли общий язык. Юбиляр было расслабился, но тут к нему подвинулся главбух.
– Витюша, ты меня послушай, что я тебе расскажу. Ты только не думай, я не псих, ты проверь, что я тебе скажу. Бабы-то эти – не бабы вовсе. Черти они. Ты под юбку-то к ним загляни. Там хвосты и копыта.
Виктор Владимирович устало заулыбался.
– Да нет. Я сам так думал. Нет. Успокойся. Всё в порядке. В лесу водится кто-то, но эти нормальные, я проверял.
– Что ты проверял?! Я вот видел только что, когда за тобой шёл: хвосты у них оттопыриваются, когда они на цыпочки встают, от напряжения.
– На какие цыпочки? Зачем им на цыпочки? Они и так грандиозной наружности.
– Чтобы копытами по камням не стучать. У тебя плитками дорожки выложены.
– Подожди-подожди. Я устал, дай мне отдохнуть, потом приставай, а то я сдохну сейчас.
Женщины как раз всё выставили на стол и достали дополнительные стаканы.
– Коньячок-первачок. Прошу. Самогоночка угольком очищенная, на травках и дубовой коре настоянная, ванилью сдобренная. Самолично мной всё исполнено с благословения супруги моей драгоценной. Девушки что будут пить?
– Не знаю. Мы ещё не пробовали никогда.
Певец ответил за всех. Евдокия, как мать разрешила:
– Ладно. По маленькой не повредит.
Фавны с удивлением созерцали коньячные напёрстки. Пить спиртное им до этого действительно не приходилось. Лаура сама произнесла первый тост:
– За нас!
Девчонки, неуважительно не подготовившись морально, глотнув пятидесятиградусной жидкости, онемели, выпучив глаза. Удивление, правда, быстро сменилось блаженной расслабленностью.
– Горько!
Евдокия захмелела с первой, в голодный организм попавшей рюмки. Продолжая наводить мосты с хозяевами гостеприимного в целом, как оказалось, дома, есть она не успевала.
Игорю Петровичу заметно полегчало, и он начал сам ухаживать за дамами, подливая им хозяйского зелья. Расслабившаяся рыжая приобняла своего утреннего знакомого.
– Как здоровье? Как мама?
– Нашлась, спасибо. Здоровье бывает лучше, конечно, но справляюсь как-то.
– Как же ты справляешься?
Неподдельный интерес и сочувствие побуждало к откровению.
– Хреново справляюсь… Да и вам, думаю непросто с вашими-то недугами.
– Какими это недугами?
– Рудименты там, атавизмы всякие.
– Да во всём свои плюсы есть! Силища в таком теле, знаешь какая! Хочешь, покажу?
– Не надо.
– Давай-давай!
И, разгорячённая вином рыжая дама, вместе со стулом, подняла размякшего от самогоночки мужичка. Занятые своими разговорами остальные члены застолья вынуждены были отвлечься на грохот отодвинутого резким движением фавна стула, над которым в экстазе взметнулся, чувствуя напряжение мышц всего могучего тела, победоносно сдвинув юбку, освобождённый от плена, блестящий хвост. Под задранной юбкой нарисовались роскошные шёлковые локоны, покрывающие мощные ноги.
Кирун пошла по пути интуиции и надежды. Она скомкала роль разума. Как-то сложились там, на Земле: разнонаправленные влияния судеб, по своим, особым, законам притянувшиеся в зону 2543, состояние атмосферы Земли, самочувствие сущностей астрального плана, достигнутые маловероятные успехи и поражения, все учтённые и неучтённые энергии выдали результат, высветивший массу недоработок тех, кому по статусу положено быть всевидящими и непогрешимыми.
– Как получилось, что фавнов не проинструктировали по поводу влияния спиртного на организм? Почему Евдокия этого не знала?
– Потом разберёмся. Сейчас мобилизуй все свои возможности, чтобы всех усыпить. Пусть поспят, а мы придумаем что-нибудь.
– В прошлое возвращаться есть смысл?
– Это успеется всегда. Работай пока.
– Может, привлечь отдыхающих членов рода, тех, кто не воплощён на земле.
– Это можно. Я позову.
Тел ушёл в себя, потеряв очертания, закрутился в вихрях разноцветных потоков, развеял запросы по ячейкам структуры отдыха, оставляя адрес своей рабочей ниши в Пространстве Наблюдений. Сильные и мудрые появились в нише мгновенно, младшие добирались подольше. Старейшины рода без объяснений поняли свою роль, другие просто копировали в меру своих возможностей действия более опытных.
На Земле под напором разнообразных воздействий на самые слабые места, кто, желая расслабиться от стресса, кто в надежде получить удовольствие, кто за компанию, кто от жадности, фавны, мужчины и Лаура страшно захотели выпить ещё. Самогонка была заряжена через протрезвевшую мигом Евдокию энергиями лени, слабости и сна.
Минут через пятнадцать Игорь Петрович успокаивал Виктора Владимировича словами: «Не расстраивайся, Витюша, чертихи – не чертихи, всем жить надо дружно». Учёный почти плакал в ответ: «Они меня обманули. Я доверял им, а они.»
В Пространстве Наблюдений Тел вздохнул: «Доверяй, но проверяй». Через час Евдокия с дочерью Лауры по имени Ольга растаскивали тела обмякшие, не сопротивляющиеся, согласные на всё, лишь бы выспаться, по первому этажу большого, нового строения, роняя их в местах более-менее пригодных для сна. Мишка философски поглядывал на происходящее. Когда женщины переключились на уборку стола, он без помех занялся изучением тел, разбросанных по полу в большой комнате с лестницей, уводившей на второй этаж. То забираясь на лестницу, то топчась почти по головам, то заглядывая под юбки, выбирая нужный для исследования ракурс, внук своего деда делал одному ему известные выводы относительно существующих форм жизни.
Раскидав тела спящих и недоеденные салаты по подходящим для них временным нишам, Евдокия попросила дочь хозяйки дома предоставить ей на часок-другой любое изолированное помещение. Ольга Викторовна почему-то не удивилась просьбе и, успешно лавируя между хрюкающими во сне фавнами, проводила гостью на второй этаж, в комнатку уже отделанную, но не обставленную. Фея села на пол, подобрав под себя больные ноги, и приготовилась шёпотом назвать буквенно-цифровой код, выводящий её на связь с наблюдателями. Этого не потребовалось. Перед закрытыми глазами Евдокии вспыхнул экран, через который донеслось непотребное ругательство Тела.
– Ты, мать твою, думать когда научишься?
– Я ещё не успела проанализировать свои ошибки.
– Куда тебе успеть! Поспешай, не торопясь! Ноги уже откажут скоро, а ты всё летишь, куда не надо! Что ты там делаешь? Ты зачем туда пришла? Твоя роль какая?
– В настоящий момент сложились обстоятельства, дающие большое количество новых вводных условий. Я не успеваю их переосмысливать.
– Это по твоему лицу видно.
– Не наказывай, а помоги лучше. Затюкал уже совсем. Я же не бог, что ты от меня непогрешимости требуешь?!
– Сама ты себя наказываешь. Моё дело только выдавать то, что сама просишь.
– Не поняла.
– То-то и оно, что не поняла. Пора думать больше, а дел воротить меньше. Толк тогда и выйдет. Наказывают маленьких, большие сами ушибаются. Давно тебя никто не воспитывает, сама ты всё делаешь, а осознать этого не успеваешь. Остановись. Больше размышляй, поступки тогда будут мудрее. А то, вообще на непроявленный план действиями своими перебирайся, опыта-то хватает. Что ты всё, как в яслях, работаешь?
Виктор Владимирович смотрел несколько удивлённо, видимо, уже с полминуты. Позади пятеро мощных дев нерешительно мялись вокруг лохматой ели. Что вызвало большее удивление спутника – низкий тембр голосов дочерей или их необъяснимое замешательство – выяснять не хотелось. Мамаша вприпрыжку поковыляла к отставшим.
– Вы что так басите? Голоса тоньше у женщин, вы же знаете. Возьмите выше, хор самодеятельный!
– Нас не пускают. Барьер почему-то поставили. Ноги болят, копыта не оторвать от земли.
– Понятно, что не пускают из зоны просто так. Маленькие, что ли, учить вас таким вещам: пообещайте, что не будете нарушать законы данной территории. Своим транслируйте, здешним и наблюдателям за зоной.
– Так, а вдруг не получится не нарушать?
– А вы постарайтесь! А там разберёмся.
– Евдокия.
– Мама! Только, мама. Вырабатывай привычку, а то ляпнешь, где не надо.
– Мама, это авантюра.
– Неужели?! А ты по-другому сможешь?
– Не знаю.
– Не знаешь, тогда слушайся. Или иди назад, в норку.
– Ты нас обрекаешь на огромный риск.
– Заметь, по вашей же просьбе, я заварила всю эту кашу. Хочешь, оставим всё, как есть?
– Нет.
– Тогда делайте, что вам говорю.
Евдокия вернулась к уже ощущающему себя неловко кандидату в друзья козлоногим. Что-то беспокоило Виктора Владимировича, занудно грызло червячком изнутри. Однако опасения интеллигента выглядеть невежливым не позволяли задавать лишние вопросы. Спутница сама объяснила ситуацию.
– Если вы не возражаете, давайте подождём пять минут моих девочек. Вон там посидим на пригорочке, а они пока свои нужды справят.
– Что, сразу всем приспичило?
– Да, с животами что-то у них.
– С животами?! А что у них с животами?
– Да слабит что-то.
– С чего это?
– Вот вы заинтересовались-то.
– Да был у меня недавно случай с одной моей знакомой. Кстати, это она здесь свои вещи забыла. Её вот тоже слабило. Но за пять минут это не прошло. Мы из-за неё в Москву на два часа позже попали. И причина расстройства желудка тоже интересная. Страх. Ваших девочек никто не напугал? Здесь в лесах дрянь какая-то водится.
– Надо у них спросить. Я не знаю.
– Пусть будут осторожнее, ходят только вместе.
На большой кочке, расположенной выше других, на которой с одной стороны восседала фея с проветривающимися зловонными ногами, торчащими из-под задранных юбок, с другой стороны в голову пытающемуся отдохнуть физику настойчиво пытались пробиться какие-то мысли. Червячок активизировался, стал грызть заметнее. От наваливающегося сомнения в правильности происходящего уже трудно было увиливать. Что-то здесь всё-таки не то. Прошло минут двадцать.
– Может, мы сходим в посёлок одни и принесём девочкам лекарство. Вдруг само не пройдёт? Я недавно был свидетелем подобного случая.
Из-за деревьев показались румяные дамы. На больных они похожи не были, скорее, все пятеро казались смущенными. Это успокоило Виктора Владимировича. Дальше пошли тесной группой рядом.
– Девочки, вы в лесу никого необычного не встречали?
– Нет.
– Вы не бойтесь, скажите мне, если что, я пойму. Не все поймут, конечно, всем говорить не надо, но мне скажите. Я вам постараюсь объяснить, что откуда берётся, и вам не будет страшно. Я старше вас, я учёный, я многое видел и всё понимаю. Могу стать вам другом, помочь, если надо.
– Правда?
– Конечно. Ваша мама помогает мне уже второй раз, я вам обязан.
– Хорошо.
Освоившиеся в юбках и в компании нового для них человека фавны ловко скакали рядом с разговорившимся на свою голову Виктором Владимировичем. Справа, подобрав неженскими руками юбки, заинтересовано заглядывая в лицо, подскакивала чрезмерно белобрысая девчонка. Очаровательная головка её странновато смотрелась на могучих плечах. «Наверное, это и есть естественная красота нашей человеческой природы, которую уж успели позабыть в городах», – думал ценитель всего прекрасного, а природного прекрасного в первую очередь, рассматривая молодую попутчицу.
– Как тебя зовут, девочка?
– А.
– Как-как?
– Миланья её зовут.
– Миланья? Красивое имя. А ты сама его стесняешься что ли?
– Нет. Забыла просто.
– Забыла! Чувства юмора не лишена ваша дочь, Евдокия.
– А лет тебе сколько?
– Сто пятьдесят.
Виктор Владимирович расхохотался.
– Артистка! И так естественно у тебя получается, Миланья! Да и правильно, не гоже задавать вопросы такие женщинам, пусть даже и юным. Поняв, что сморозил что-то не то, альбинос по имени Дирк припустился вперёд, чтобы уйти от расспросов дотошного учёного. Его место занял Певец, который уже успел приобрести некоторый опыт в общении с новым человеком.
– Меня зовут Маша. Мне двадцать лет. Я среди сестёр самая старшая.
– Ты все двадцать лет в лесу живёшь, с мамой? Или училась где-нибудь?
К таким вопросам и Маша оказалась не готова. Евдокия собралась было прийти на выручку своими комментариями, как вдруг Виктор Владимирович рывком бросился к земле.
Закрыв собой ценную находку, расставив ограждающе руки, он носом водил по самому мху.
– Вот. Вот! Это опять тот самый след, что я видел раньше! Смотрите. Почти у самого выхода из болот. Они близко подходят к человеческому жилью, ничего уже не боятся. Что творится! Что делается! Природа нам мстит за отношение к себе. Мутанты бегают рядом.
Евдокия метнула осуждающий взгляд на блондинку. Все члены группы замерли на своих местах, не желая плодить дополнительные объекты для исследования. Учёный готов был уже развернуть полномасштабную деятельность по изучению всего близлежащего пространства, как первым сориентировался самый незаметный на первый взгляд русый член квинтета, по имени Сутр, неожиданно проявив себя незаурядным психологом и артистом. Равнодушным высоким голосом он почти пропел:
– Да их полно здесь. Мы уже привыкли. Вас пугать не хотели. Сами уж почти отбоялись.
Приблизившись вплотную к мужчине, молодая дама крепко прижалась грудью к его плечу.
– С вами нам ничего не страшно. Пойдемте дальше. Я вам много интересного расскажу.
Положив свою сильную руку на спину трепетавшего ещё в припадке поискового интереса исследователя, властно и нежно одновременно Сутр подтолкнул вперед человека, здоровый рассудок которого был нужен фавнам не меньше, чем ему самому.
– Меня, кстати, зовут Ирина. Мне восемнадцать. А училась я в школе в Москве, я у бабушки там жила.
Вспоминая одновременно информацию, полученную на инструктаже от Евдокии и на курсах для желающих перемещаться в пределах земли по трём параллельным мирам, пользуясь скрытыми ранее от взглядов товарищей по команде широкими интеллектуальными возможностями и феноменальной памятью, вдохновенно войдя в роль, давно ждавший момента, чтобы поиграть на полную катушку, фавн продолжал:
– Наша бабушка – известный в своей области учёный.
– Правда? В какой области?
– Она исследователь паранормальных явлений.
– А.
Евдокия напряглась. Пружиня на заканчивающихся кочках мха, перебралась поближе к собеседникам. Сутр-Ирина продолжал:
– Сёстры родились более слабые, чем я.
– Правда?
– Да.
– Маша первая. Она ещё ничего. Прыгающий позади Певец процедил сквозь зубы:
– Спасибо.
– Я вторая. Мне повезло больше всех. На здоровье и голову никогда не жаловалась. В школе училась на отлично и бабушке успевала помогать в её работе.
– Неужели?
– Да. Миланье семнадцать. Она родилась с бронхиальной астмой и вынуждена была остаться с мамой и папой в лесу. Девочки Соня и Оля – близнецы. Им по шестнадцать.
Виктор Владимирович покрутил головой, рассматривая черноголовых и глазастых, чем-то действительно очень кстати похожих и менее крупных, чем старшие, самых молчаливых девушек.
– Близняшки вообще по статистике слабее.
– Правда?
Вдохновенно фантазирующий фавн не стал переживать из-за возможной неточности его информации.
– Кажется, да. Наши так точно слабее всех предыдущих. И ростом меньше, и умом не блещут, все болезни, что есть в справочнике, были ими опробованы. Маме с ними досталось. Она и целителем-то стала из-за них. На них и училась.
Идущие рядом давились возмущением и беспомощностью, понимая, что увязают сейчас в легенде, рождающейся без их на то разрешения. Болото тем временем закончилось. Земля под ногами стала твердой, и Сутр снял контролирующую передвижения руку со спины потенциального друга. Учёный, с интересом внимавший истории необычной семьи, испытал облегчение, будто сбросил с себя тяжёлый мешок, и подумал: «Здоров мужик-то у Евдокии, что таких девок наплодил. Чем-то ведь взяла его эдакая страшилка. Да. С лица воды не пить.»
– Бабушка, кстати тоже многое поняла, благодаря этим несчастьям, занимаясь исследованиями генетических мутаций и их связью с непроявленными мирами.
– Какими мирами?
– Непроявленными. Некоторые исследователи полагают, что на Земле существует как минимум двенадцать параллельных планов бытия разнообразных форм. Можно так сказать, что частоты, на которых образуются вихри, создающие формы, находятся в широчайшем, неподдающемся пока контролю человеческого разума в современной его форме, диапазоне. Эта бесконечная широта диапазона даёт возможность существовать одновременно на одной площади земной поверхности сразу большому количеству форм, сформированному на различных, не мешающих друг другу при наложении частотах. Идею о многообразии форм человечеству подсказывают через относительное многообразие существующих на их частоте живых организмов.
– Кто, простите, подсказывает.
– Пусть будет разум вселенский. Какая разница кто подсказывает. Важно то, что человек остаётся глух и слеп пока по отношению к очевидным информационным подаркам истины. Скупое разнообразие рас до сих пор является поводом для драк. Поэтому совсем уж необычные для человека формы, надо понимать, не торопятся быть увиденными. Только тот, кто готов, тот способен увидеть.
– Вы удивительная девушка, Ирина. Наверно, ваша мама и бабушка тоже необыкновенные люди. Я не совсем понимаю, о чем вы говорите, но то, что умны, это очевидно.
– Благодарю.
Лес поредел и неожиданно закончился. Уже сплотившаяся компания вышла к дому главбуха Игоря Петровича. Виктория Глебовна с немощным последнее время любовником, всё больше помощником по хозяйству и исполняющим другие обязанности мужа, Гусиком сидели на террасе, пили чай. Игорь Петрович только что закончил свой рассказ о происшествии в лесу. Виктория посокрушалась о его впечатлительности к рассказам фантазёров. Было бы очень заманчиво списать на больное воображение всё пережитое, но рыжая с хвостом шагала в компании явно себе подобных, взяв в кольцо человека.
– Вот она! Вот она! Говорю тебе, я не сумасшедший!
Истеричный шёпот и выпученные глаза говорили об обратном. Команда дружно прошествовала в направлении дома Виктора Владимировича. Главбух выбежал на дорогу и принялся, как собака-ищейка, буквально вынюхивать следы. Продуманно длинные, с запасом, чтобы исключить всякие случайности, сшитые мудрой Евдокией одеяния, волоком протащившись по пыльной дороге, сбили все отпечатки копыт. Беспомощно рыская по дороге, слабонервный по содержанию своему, хотя часто хладнокровный с виду, человек окончательно терял контроль над собой.
* * *
Лаура Сергеевна то с беспокойством поглядывала в окно, то выходила на дорогу. Топчась по дому, она суетливо делала лишние телодвижения, дёргала по пустякам дочь и внука. Так проявлялось сильное волнение. Конечно, она привыкла к тому, что муж мог задерживаться в лесу или на работе, но сегодня его опоздание к столу, накрытому по случаю знаменательной даты, не укладывалось в привычную схему их уважительных взаимоотношений. Время близилось к вечеру. Салаты, нарезанную колбасу нескольких видов, остывшую картошку и рыбу убрали в холодильник. Выйдя на дорогу в очередной раз, подняв голову к небу, подавленная женщина начала взывать к высшим силам, не имея ни малейшего понятия, кто они такие. Призыв, казалось, был услышан мгновенно: из-за поворота с соседней улицы посёлка показалась группа странных, похожих издали на цыганок, женщин и сам Виктор Владимирович в центре кольца из сопровождавших его дам. Позади трусил Игорь Петрович. «Что это ещё за маскарад?» – состояние только что подавленной женщины резко менялось в сторону раздражения и обиды: «В наш юбилей! Черти его завели, что ли, в бабью компанию?» Трусивший в конце шествия ловелас только усилил неприятные подозрения. Лаура приготовилась к бою за мужа. Собираясь с мыслями и с духом, она пошла в дом.Виктор Владимирович, конечно же, увидел ожидавшую его на дороге супругу, почувствовал её волнение и обиду. Внутренне сжавшись от неприятного ощущения невольной вины, вторая половина пары, долженствующей бы чествовать в этот день своё безупречное бытие, искала подходящие слова, чтобы спровадить свою спасительницу с её богатым выводком поскорее и объясниться с женой.
– Благодарю вас, уважаемые. Вы очередной раз спасли меня. Я вам обязан.
– Да не стоит беспокоиться. Вы нам лишь водички налейте, а то дорога назад не близкая, да и посидеть бы, отдохнуть чуток.
Виктор Владимирович понял, что отделаться сегодня одними лишь извинениями перед женой не удастся, и обречённо сделал пригласительный жест в сторону дома.
Лаура, приготовившаяся к обличительной речи, оторопела, услышав раздающийся во дворе топот.
Евдокия свистящим шёпотом скомандовала великолепной пятёрке:
– Взлететь! Девушкам подобает передвигаться неслышно.
Фавны знали, что их давняя сотрудница в курсе относительно отсутствующих пока у них навыков в левитации, и команду поняли правильно: подобрав юбки, они начали делать шаги на цыпочках копыт. Топот почти стих. Лаура подошла к окну и увидела мужа, за которым крадучись ступали могучие молодухи. Состояние беспокойства опять взяло верх над обидой. Колонну замыкал скрючившийся, пытающийся занырнуть под юбку последней девушке, прибывающий явно не в себе, Игорь Петрович. Ощущение угрозы привычному ритму жизни отдавало абсолютной реальностью. Вдруг, откуда-то на уставшую от нервотрёпки плоть свалилось смирение. Возможно, старания наблюдателей за зоной дали свой результат. Дух получил возможность просто наблюдать.
На террасу, до этого момента казавшуюся вполне просторной, ввалились восемь тел. Первым был смущённый до полной растерянности Виктор Владимирович, второй вошла рыжая девушка с неприлично гладким и красивым лицом. Лауру утешало лишь отсутствие вкуса у молодой дамы, решившейся надеть на красивую голову похабный ситцевый платок. Далее появилась красная рожа, прибывающая явно не в репродуктивном возрасте. Следующим было опять лицо, опять до обидного красивое и чем-то необычное. Третье лицо попроще, но столь же ослепительное своим здоровьем и чистотой выкинуло Лауру на уровень чисто детского в своей беспомощности и беззаботности созерцания. Она приняла неизбежную реальность.
– Молодец. Хорошо пошло.
– И ты молодец. Без тебя бы у меня мало что получилось.
– Благодарю. Приятно и интересно с тобой работать.
Пять красавиц в платках безумной расцветки топтались, явно ожидая приглашения. Между ними терся, неприлично прижимаясь всем телом, стареющий ловелас, Игорь Петрович. Уставший учёный с мольбой в глазах смотрел на жену. Она неожиданно ласково предложила:
– Может быть, останетесь к столу. У нас сегодня праздник.
Ясные, с возбуждённым блеском глаза – пара голубых, пара серых, пара зелёных и две пары почти чёрных – обшаривали помещение и сканировали его обитателей. Лаура с дочерью опять накрывали праздничный стол, Мишка, давно запеленговавший хвосты, в десятый раз обходя стол, с интересом наблюдал за тем, как гости распоряжаются дополнительной конечностью, путающейся в одеждах, натыкающейся на спинку стула, создающей явное неудобство. Евдокия несла какую-то чушь о своих возможностях, как целительницы, предлагая услуги сразу всем членам семьи. Игорь Петрович тихо сходил с ума.
– Я вижу, милая, печень забита печалью надо прочистить её, а то неровён час камни-то в желчном ворочаться начнут, боли страшные преследовать будут.
Лаура про печаль свою ничего не знала, гневом праведным вот печень сотрясала часто, но разговором заинтересовалась, так как боли уже чувствовала не раз. Женщины нашли общий язык. Юбиляр было расслабился, но тут к нему подвинулся главбух.
– Витюша, ты меня послушай, что я тебе расскажу. Ты только не думай, я не псих, ты проверь, что я тебе скажу. Бабы-то эти – не бабы вовсе. Черти они. Ты под юбку-то к ним загляни. Там хвосты и копыта.
Виктор Владимирович устало заулыбался.
– Да нет. Я сам так думал. Нет. Успокойся. Всё в порядке. В лесу водится кто-то, но эти нормальные, я проверял.
– Что ты проверял?! Я вот видел только что, когда за тобой шёл: хвосты у них оттопыриваются, когда они на цыпочки встают, от напряжения.
– На какие цыпочки? Зачем им на цыпочки? Они и так грандиозной наружности.
– Чтобы копытами по камням не стучать. У тебя плитками дорожки выложены.
– Подожди-подожди. Я устал, дай мне отдохнуть, потом приставай, а то я сдохну сейчас.
Женщины как раз всё выставили на стол и достали дополнительные стаканы.
– Коньячок-первачок. Прошу. Самогоночка угольком очищенная, на травках и дубовой коре настоянная, ванилью сдобренная. Самолично мной всё исполнено с благословения супруги моей драгоценной. Девушки что будут пить?
– Не знаю. Мы ещё не пробовали никогда.
Певец ответил за всех. Евдокия, как мать разрешила:
– Ладно. По маленькой не повредит.
Фавны с удивлением созерцали коньячные напёрстки. Пить спиртное им до этого действительно не приходилось. Лаура сама произнесла первый тост:
– За нас!
Девчонки, неуважительно не подготовившись морально, глотнув пятидесятиградусной жидкости, онемели, выпучив глаза. Удивление, правда, быстро сменилось блаженной расслабленностью.
– Горько!
Евдокия захмелела с первой, в голодный организм попавшей рюмки. Продолжая наводить мосты с хозяевами гостеприимного в целом, как оказалось, дома, есть она не успевала.
Игорю Петровичу заметно полегчало, и он начал сам ухаживать за дамами, подливая им хозяйского зелья. Расслабившаяся рыжая приобняла своего утреннего знакомого.
– Как здоровье? Как мама?
– Нашлась, спасибо. Здоровье бывает лучше, конечно, но справляюсь как-то.
– Как же ты справляешься?
Неподдельный интерес и сочувствие побуждало к откровению.
– Хреново справляюсь… Да и вам, думаю непросто с вашими-то недугами.
– Какими это недугами?
– Рудименты там, атавизмы всякие.
– Да во всём свои плюсы есть! Силища в таком теле, знаешь какая! Хочешь, покажу?
– Не надо.
– Давай-давай!
И, разгорячённая вином рыжая дама, вместе со стулом, подняла размякшего от самогоночки мужичка. Занятые своими разговорами остальные члены застолья вынуждены были отвлечься на грохот отодвинутого резким движением фавна стула, над которым в экстазе взметнулся, чувствуя напряжение мышц всего могучего тела, победоносно сдвинув юбку, освобождённый от плена, блестящий хвост. Под задранной юбкой нарисовались роскошные шёлковые локоны, покрывающие мощные ноги.
* * *
Тел и Ген висели над экраном в задумчивости. По неожиданному руслу развивались события на Земле. Тел доверял Кирун, как себе. Это была явная ошибка. Ручаться можно лишь за тех, кто много выше тебя и ответственней. Такое отношение лишь на Всемогущих влияет позитивно. Доверие нагружает, обязывает. Его необходимо уметь выносить на своих плечах. При чем замыслы творения и замыслы Творцов должны быть синхронизированы и однонаправлены.Кирун пошла по пути интуиции и надежды. Она скомкала роль разума. Как-то сложились там, на Земле: разнонаправленные влияния судеб, по своим, особым, законам притянувшиеся в зону 2543, состояние атмосферы Земли, самочувствие сущностей астрального плана, достигнутые маловероятные успехи и поражения, все учтённые и неучтённые энергии выдали результат, высветивший массу недоработок тех, кому по статусу положено быть всевидящими и непогрешимыми.
– Как получилось, что фавнов не проинструктировали по поводу влияния спиртного на организм? Почему Евдокия этого не знала?
– Потом разберёмся. Сейчас мобилизуй все свои возможности, чтобы всех усыпить. Пусть поспят, а мы придумаем что-нибудь.
– В прошлое возвращаться есть смысл?
– Это успеется всегда. Работай пока.
– Может, привлечь отдыхающих членов рода, тех, кто не воплощён на земле.
– Это можно. Я позову.
Тел ушёл в себя, потеряв очертания, закрутился в вихрях разноцветных потоков, развеял запросы по ячейкам структуры отдыха, оставляя адрес своей рабочей ниши в Пространстве Наблюдений. Сильные и мудрые появились в нише мгновенно, младшие добирались подольше. Старейшины рода без объяснений поняли свою роль, другие просто копировали в меру своих возможностей действия более опытных.
На Земле под напором разнообразных воздействий на самые слабые места, кто, желая расслабиться от стресса, кто в надежде получить удовольствие, кто за компанию, кто от жадности, фавны, мужчины и Лаура страшно захотели выпить ещё. Самогонка была заряжена через протрезвевшую мигом Евдокию энергиями лени, слабости и сна.
Минут через пятнадцать Игорь Петрович успокаивал Виктора Владимировича словами: «Не расстраивайся, Витюша, чертихи – не чертихи, всем жить надо дружно». Учёный почти плакал в ответ: «Они меня обманули. Я доверял им, а они.»
В Пространстве Наблюдений Тел вздохнул: «Доверяй, но проверяй». Через час Евдокия с дочерью Лауры по имени Ольга растаскивали тела обмякшие, не сопротивляющиеся, согласные на всё, лишь бы выспаться, по первому этажу большого, нового строения, роняя их в местах более-менее пригодных для сна. Мишка философски поглядывал на происходящее. Когда женщины переключились на уборку стола, он без помех занялся изучением тел, разбросанных по полу в большой комнате с лестницей, уводившей на второй этаж. То забираясь на лестницу, то топчась почти по головам, то заглядывая под юбки, выбирая нужный для исследования ракурс, внук своего деда делал одному ему известные выводы относительно существующих форм жизни.
Раскидав тела спящих и недоеденные салаты по подходящим для них временным нишам, Евдокия попросила дочь хозяйки дома предоставить ей на часок-другой любое изолированное помещение. Ольга Викторовна почему-то не удивилась просьбе и, успешно лавируя между хрюкающими во сне фавнами, проводила гостью на второй этаж, в комнатку уже отделанную, но не обставленную. Фея села на пол, подобрав под себя больные ноги, и приготовилась шёпотом назвать буквенно-цифровой код, выводящий её на связь с наблюдателями. Этого не потребовалось. Перед закрытыми глазами Евдокии вспыхнул экран, через который донеслось непотребное ругательство Тела.
– Ты, мать твою, думать когда научишься?
– Я ещё не успела проанализировать свои ошибки.
– Куда тебе успеть! Поспешай, не торопясь! Ноги уже откажут скоро, а ты всё летишь, куда не надо! Что ты там делаешь? Ты зачем туда пришла? Твоя роль какая?
– В настоящий момент сложились обстоятельства, дающие большое количество новых вводных условий. Я не успеваю их переосмысливать.
– Это по твоему лицу видно.
– Не наказывай, а помоги лучше. Затюкал уже совсем. Я же не бог, что ты от меня непогрешимости требуешь?!
– Сама ты себя наказываешь. Моё дело только выдавать то, что сама просишь.
– Не поняла.
– То-то и оно, что не поняла. Пора думать больше, а дел воротить меньше. Толк тогда и выйдет. Наказывают маленьких, большие сами ушибаются. Давно тебя никто не воспитывает, сама ты всё делаешь, а осознать этого не успеваешь. Остановись. Больше размышляй, поступки тогда будут мудрее. А то, вообще на непроявленный план действиями своими перебирайся, опыта-то хватает. Что ты всё, как в яслях, работаешь?