Коршунов Евгений. Под белым крестом Лузитании (Лузитания - 1)

   Проводив взглядом сутулую спину Гомеша, генерал обернулся к Майку:
   - А вам, капитан Браун, я бы посоветовал отдохнуть.
   Ди Ногейра кивнул в сторону гамака, прикрепленного к крюкам, вбитым в бетонный парапет.
   Майк, заранее предвкушая блаженство отдыха после напряженного дня, не мешкая, улегся в гамак. В тот же момент лампочка мигнула и погасла. Все растворилось во тьме. Лишь окна - бойницы блокгаузов - засветились тусклым светом свечей, да кое-где на земле мерцали догорающие угли, выброшенные из жаровен. Через несколько минут послышался звучный храп губернатора Колонии генерала Кристофера ди Ногейра.
   Несмотря на усталость, Майк долго не мог уснуть. Каждый раз, как только смыкались отяжелевшие веки, перед ним возникали восковое лицо лейтенанта Ферейры с заострившимися чертами и золотистый обломок стрелы в обнаженной груди.
   "Святой Себастьян... - вспомнились ему высокопарные слова генерала. Но Себастьян верил в то, за что шел на мучительную смерть. А лейтенант Ферейра?"
   Майк лежал на спине, подложив руки под голову и устремив взгляд в низкое, усеянное крупными мерцающими звездами небо. Невольно ему вспомнился Габерон, столица Боганы, не столь уж далекий, но, увы, недосягаемый город его детства и юности. Когда-то там Елена, Джин и он вот точно так же смотрели на яркие тропические звезды и на пари пытались отыскать в черной глубине ночи очертания созвездий, названия которых юноши зубрили на скучных уроках в школе святого Амброзия.
   Где-то сейчас Елена и Джин? Всего лишь месяц прошел с той, казавшейся теперь нереальной, ночи, когда Майк вывел отряд наемников на виллу ничего не подозревающего Мангакиса. Там был и Джин с отцом. Майк вновь увидел удивленные глаза Корнева-старшего, растрепанные седые волосы Мангакиса, отца Елены, распухшее от ударов лицо министра Гвено и вспышку очереди своего автомата, вспарывающей грудь майора Хорста. Сколько раз он просыпался в холодном поту, а затем с облегчением осознавал, что на этот раз все происходило только во сне. Что он в своей комнате, дома у отца, в Гидау, и ему не нужно будет опять судорожно махать веслом, удирая по вздымавшейся фонтанами разрывов ночной лагуне к мигающим огням далекого португальского сторожевика, подбирающего остатки разгромленного десанта.
   Что-то сейчас там, в Габероне? Каникулы у Джина еще не кончились, и он, наверное, как и прежде, катает Елену на моторке по тихой лагуне. А вечерами ходят в кино или слушают пластинки на веранде у Корневых.
   Увидит ли он когда-нибудь Елену? А вдруг она уедет с Джином в Москву, на родину Корневых? У нее ведь тоже нет родины, как и у него, у Майка. Или... нет, есть! Он родился в Богане, он вырос в ней, но вернется ли он когда-нибудь туда?
   ...Грохот ударил тугой волной. Оранжевое пламя - Майк увидел его даже сквозь сомкнутые веки - взвилось где-то внизу, и осколки стальной щеткой заскрежетали по бетону. Майк скатился с гамака и инстинктивно прижался к парапету.
   - Они начали! - услышал он над собою довольный голос ди Ногейры. - За час до рассвета, как я и ожидал!
   Генерал стоял на крыше во весь рост, широко расставив ноги, зажав под мышкой трость.
   Внизу опять грохнуло, опять завизжали осколки. Звонко застучали, перебивая друг друга, пулеметы на сторожевых башнях. Прожекторы поспешно вонзили широкие лезвия ослепительного белого света в чернильную темноту джунглей. Оттуда к форту, пульсируя, словно страшные щупальца неведомого чудовища, тянулись огненные трассы. Они отрывались от леса и неслись прямо на Майка, на генерала, а тот стоял, даже не пригибаясь.
   Яркие вспышки огненным кольцом опоясали крепостные стены. Оранжевое пламя взрывов вскидывалось то у одного блокгауза, то у другого. И вдруг стало так светло, словно над фортом засияло полуденное солнце: пятнистая туша "алуэта" подпрыгнула, разваливаясь надвое, и белый мальтийский крест, как живой, мучительно изогнулся в конвульсиях пляшущих языков пламени.
   - Они обстреливают ракетами, ваше превосходительство! Прошу вас, сойдите вниз! - Запыхавшийся от бега лейтенант Дэвид Телиш вырос из темноты рядом с генералом.
   - Вижу! - бросил тот, не оборачиваясь.
   Майк заставил себя оторваться от казавшегося таким надежным бетона крыши и встать. Но ди Ногейра не обратил на него внимания. Майку пришло в голову, что генерал любуется сейчас самим собой.
   Лейтенант Телиш нервно поправил каску, обтянутую сеткой, с привязанными увядшими ветками.
   - Комендант просит разрешения атаковать, - с ноткой отчаяния выкрикнул он, убедившись, что генерал не собирается покидать свой наблюдательный пункт. - Иначе мятежники прорвутся в мертвое пространство под стены!
   Генерал даже не взглянул на него:
   - Отставить!
   - Но...
   Телиш вдруг схватился обеими руками за горло. При очередном всплеске пламени на горящем "алуэте" Майк увидел, как сквозь пальцы лейтенанта ударил черный фонтанчик. В следующее мгновение он рухнул лицом вниз -на бетон. Темное пятно медленно поползло к ногам генерала.
   Майк бросился к лейтенанту.
   - Бесполезно, - сухо прозвучал голос ди Ногейры. - Он мертв.
   Майк, пораженный будничностью его тона, медленно выпрямился. Генерал равнодушно отвернулся. Все его внимание было опять занято боем.
   Ракетный обстрел неожиданно кончился, зато зачастили глухие хлопки ручных гранат. И тут, где-то позади цепей мятежников, разнесся пронзительный вой. Вслед за ним хором затрещали чьи-то автоматы. Огонь по форту разом прекратился: видимо, мятежники отступили в джунгли. Прожекторы на стенах погасли, И только тут Майк заметил, что уже светает.
   Генерал, даже не глянув под ноги, переступил через тело лейтенанта Телиша и неспешно стал спускаться вниз. Майк последовал за ним. Они вышли на площадь как раз в тот момент, когда в распахнутые ворота неторопливо вступил бородатый гигант в пятнистой форме. Его обожженное солнцем лицо обрамляла густая черная борода, берет был сдвинут на затылок, грудь перекрещивали пулеметные ленты. Рядом настороженно шли два африканца, держа в руках пистолеты. За ними к форту беспорядочной толпой двигались еще несколько десятков африканцев в разношерстной одежде, но все вооруженные до зубов.
   - Великий охотник, Франк Рохо, - с удовольствием, которое у него в голосе Майк слышал впервые, торжественно произнес ди Ногейра. - Рохо и его "десперадос", "отчаянные". - Он вставил в глаз свой неизменный монокль. Все идет по плану, капитан. "Колуна инфернал" подошла вовремя.
   "Огненная колонна", - перевел Майк про себя с португальского.
   Собравшиеся поодаль командос Майка и солдаты гарнизона хмуро разглядывали Рохо и его "отчаянных". Знаменитый охотник все так же неторопливо направился к ожидавшему его генералу, щурясь от косых лучей утреннего солнца.
   - Хэлло, Фрэнк! - опять-таки непривычно дружеским тоном приветствовал его ди Ногейра. - Ты точен, как дьявол, когда он приходит за душой грешника. Не зря тебя называют "болотным чертом".
   Рохо добродушно улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
   - Хэлло! - Он крепко стиснул руку генерала, который даже слегка поморщился от такого рукопожатия, и повернулся к Майку: - А это, я полагаю, Браун-младший?
   Майк, приятно удивленный тем, что великий охотник, романтический герой его детских мечтаний, помнит его, хотя побывал в доме Браунов лишь раз, немного растерялся.
   - Слышал, слышал о твоих подвигах, малыш! - Рохо дружески положил тяжелую руку на плечо смущенного Майка. - Что ж, будем считать, что тебе повезло и на этот раз. Мой друг генерал никогда не вызывает меня для пустяковых дел.
   Он снял руку с плеча Майка и шутливо вытянулся перед губернатором:
   - Итак, ваше превосходительство, я прибыл в назначенное время. Правда, - он усмехнулся, - мне пришлось немного задержаться. Зато мои "десперадос" сегодня будут довольны...
   Рохо сделал небрежный жест в сторону толпы у ворот. Оттуда бежал суетливый комендант.
   Он тяжело дышал, на бледном лице багровели болезненные пятна.
   - Я... запретил им входить в форт... с этим! - В голосе его был ужас. - Я солдат, а не палач. И я не хочу, чтобы...
   Рохо насмешливо улыбнулся.
   - Вы имеете в виду трофеи моих парней, капитан? Ничего не поделаешь, они же дикари!
   Тем временем в воротах показалась группа "десперадос". Пятеро несли на спинах небольшие джутовые мешки, из которых что-то сочилось.
   - А ну-ка, подите сюда, лети мои, покажите-ка ваши трофеи! - весели крикнул им Рохо.
   Один из "десперадос" подошел к офицерам, молча развязал мешок... и в красную пыль покатились человеческие головы.
   ЗАГАДОЧНОЕ ПИСЬМО
   В это утро Женя проснулся в отличном настроении. Он вскочил с широкого дивана, на котором спал в отцовском кабинете каждый раз, когда приезжал на летние каникулы, отдернул плотную штору и распахнул занимающее всю стену окно Было еще только начало восьмого, и с лагуны тянуло прохладой. Разминаясь с эспандером, Женя обдумывал планы на вечер. Пожалуй, сначала они сходят с Еленой в кино - она ведь говорила, что хочет посмотреть новый мюзикл, - а потом отправятся бродить по пустынному берегу мимо догорающих рыбацких костров.
   Внизу позвонили.
   Женя мгновенно натянул шорты, накинул яркую рубашку-"распашонку", не глядя подцепил большими пальцами ног петли тапочек-подошв из синей пористой резины - и сбежал по лестнице в холл. За стеклянной дверью стоял широкоплечий крепыш в защитной форме без знаков отличия. Из его густой бороды торчала дымящаяся сигара.
   Женя уже не раз видел этого человека. Его звали Кэндал, и он был руководителем "солдат свободы" - партизан, сражавшихся с португальцами в лесах соседней Колонии.
   Бородач вскинул сжатый кулак и улыбнулся одними глазами:
   - Салют, камарад! А где отец?
   - Отец? - Женя от изумления... даже забыл поздороваться. - Но он вчера уехал к вам, в Колонию. Ведь вы же сами прислали письмо мистеру Мангакису, в котором пригласили их обоих...
   Кэндал вынул сигару изо рта, лицо его напряглось. Но он тут же заулыбался:
   - Ах так... Значит, они все же получили письмо!..-Он выдохнул мощную струю дыма. - Кстати, они не говорили, куда именно они направятся.в Колонии? Боюсь, как бы им не сообщили устаревший маршрут...
   - Не знаю... - неуверенно ответил Женя. - Хотя в тот вечер, когда я был у Мангакисов вместе с папой, речь, кажется, шла о зоне форта № 7.
   - Ну что ж, спасибо, уточню в штабе.
   Кэндал дружески улыбнулся и стремительно направился к двери. Но Женя загородил ему дорогу. Он почувствовал: что-то произошло.
   - Если вам нужно письмо, поедем к Елене. Ее отец не выбросит из дома ни одной своей бумажки.
   - Хорошо! - сразу же принял решение Кэндал. - Только быстро.
   Он схватил Женю за плечо и энергично потянул за собой. Когда они выскочили во двор, шофер в форме "солдат свободы", сидевший за рулем пестро камуфлированного "джипа", включил мотор.
   - На виллу советника Мангакиса. Быстрей! - приказал Кэндал, бросаясь на жесткое металлическое сиденье рядом с солдатом.
   Через десять минут "джип" поравнялся с белоснежным домиком, наполовину скрытым в зелени сада. Решетчатые ворота были открыты, и шофер, не тормозя, свернул во двор. Тотчас из дома выбежала толстая африканка, яростно размахивая руками, словно собиралась немедленно растерзать в клочья и машину и пассажиров.
   - Лесного черта на вас нет! - возмущенно кричала она низким грудным голосом. - Беспокоить людей в такую рань! Да я вас сейчас...
   С удивительной для своего массивного тела легкостью она метнулась обратно и через мгновенье появилась на пороге с автоматом в руках.
   - Извините, мама...
   Кэндал легко выпрыгнул из машины и уверенно пошел к дому Мангакиса.
   - А... это ты... - проворчала африканка и громко вздохнула, опуская автомат.
   - Мало тебе автомата, так ты призываешь на наши головы еще и лесного черта, - укоризненно сказал Кэндал. Потом примирительно улыбнулся. - Мисс Мангакис спит?
   - А тебе какое дело до молодой леди? - Старуха посмотрела на Кэндала с подозрением.
   - Мама Иду, нам срочно нужна Елена, - вступил в разговор Женя, вылезая из "джипа".
   - И ты здесь...
   Это было сказано ворчливо, но куда более мягко. Мама Иду, как звали няньку Елены Мангакис, воспитывала девочку с пяти лет - с тех пор как ее отец разошелся с женой и уехал с дочерью в Богану экономическим советником ООН при правительстве молодой республики. Вот уже больше десяти лет в доме Мангакиса мама Иду была полновластной хозяйкой и любила иногда напомнить об этом. Несмотря на свой преклонный возраст, она обладала энергией по крайней мере средней атомной электростанции, как сказал однажды советник, тем самым несказанно польстив обожающей технический прогресс африканке.
   Из ее восьми детей в живых осталось лишь трое сыновей: один стал таможенником, второй ходил в море на маленьком рыболовном траулере, а третий после учебы в Советском Союзе получил диплом врача и теперь был начальником одного из партизанских госпиталей в Колонии. Кроме того, у мамы Иду было несчетное число племянников и племянниц и такой набор более дальних родственников, что для перечисления их имен, семейного положения, профессий и прочего не хватило бы нескольких часов.
   Ведя все хозяйство Мангакиса, мама Иду находила время еще и для общественных дел: была активисткой районного женского Комитета защиты революции, куда входили домохозяйки и рыночные торговки, такие же решительные и энергичные. Вооруженные старыми ружьями и мачете, еще месяц назад они наравне с мужчинами храбро сражались против высадившихся наемников, а потом с энтузиазмом прочесывали заросли в окрестностях города, вылавливая тех, кому удалось скрыться после разгрома десанта.
   Именно тогда мама Иду добыла трофей - маленький автомат "узи" израильского производства. Вопреки строгому приказу республиканских властей женский Комитет защиты революции решил сохранить для своих активисток захваченное оружие. Горластая делегация потрясающих могучими кулаками "мамми", разметав растерявшуюся, не знающую, то ли смеяться, то ли отбиваться, охрану, взяла штурмом министерство обороны, и майор Марио Сампайо, новый командующий армией Боганы, через полчаса был готов на все, лишь бы напористые дамы оставили его в покое.
   Официально было объявлено, что оружие женскому Комитету защиты революции оставляется... "в знак признания героизма его активисток в деле отражения империалистической агрессии и с учетом необходимости сохранения революционной бдительности".
   После этого мама Иду стала командиром отделения в одном из женских милицейских отрядов. Поэтому Кэндал благоразумно предпочел вести разговор с этой боевой особой в самых миролюбивых тонах.
   - Мама, - мягко, но настойчиво сказал он. - Нам нужно срочно поговорить с мисс Мангакис. Это очень важно!
   Мама Иду для приличия немного помедлила, а затем отступила от двери.
   - Проходите!
   В отличие от домов большинства европейцев, живущих в Габероне, холл экономического советника украшали не диковинные африканские музыкальные инструменты и шкуры экзотических животных, а большие, забранные под стекло фотографии. На них были изображены рабочие рудников, моряки с государственных рыболовецких траулеров, крестьяне на плантациях арахиса. И рядом - открытие новой школы, строительство больницы, подписание соглашения о сотрудничестве с делегацией социалистической страны... Безил Мангакис увлекался фотографией, а должность экономического советника объясняла выбор его сюжетов.
   Елена задерживалась наверху, и Женя, ожидавший ее вместе с Кэндалом в прохладном холле, нервничал. А что, если они не найдут письма, которое почему-то срочно понадобилось руководителю "солдат свободы"? Он знал от отца, что Кэндал давно предлагал Безилу Мангакису побывать в освобожденных районах Колонии и посмотреть, что можно будет сделать для их развития, Особого риска в этом не было: португальцы были заперты партизанами в немногих городах да в разбросанных по бушу фортах. Правда, время от времени они совершали непродолжительные рейды под прикрытием "алуэтов" для "усмирения мятежников", но как только возвращались обратно, власть в буше опять переходила к "солдатам свободы". Газеты даже писали, что Партия освобождения, генеральным секретарем которой был Кэндал, скоро сформирует правительство и официально провозгласит независимость Колонии. Уже сейчас в штаб-квартире Партии освобождения, которая находилась пока в Габероне, разрабатывались планы строительства независимого государства. Поэтому Мангакис и отправился сейчас в Колонию вместе с советским журналистом Николаем Корневым, отцом Жени.
   Елена вошла в холл размашистой мальчишеской походкой. Ее короткие светлые волосы были еще влажны после душа. Большие серые глаза лучились, озаряя теплым светом продолговатое лицо с узким подбородком. Полные алые губы радостно улыбались, улыбались ему - Жене.
   Но вот девушка увидела Кэндала, брови ее удивленно приподнялись, и Женя понял, что мама Иду ничего не сказала ей о визите командира "солдат свободы". Поэтому и одета девушка была по-домашнему: простая блузка с короткими рукавами, белые шорты, красные тапочки-подошвы.
   - Извините, - растерянно улыбнулась она Кэндалу. - Я не знала... что...
   Она перевела недоуменный взгляд на Женю, словно спрашивая о причине неожиданного визита.
   - Извините меня, мисс, за вторжение... - кротко произнес Кэндал. - Но я хотел бы узнать, когда обещал вернуться ваш отец?
   В голосе его не было и следа тревоги, и Женя посмотрел на руководителя партизан с откровенным удивлением.
   - Папа обещал вернуться через три недели, - ответила девушка
   - Он получил мое письмо? - как бы между прочим поинтересовался Кэндал.
   - Да...
   - Ну что ж... - он слегка поклонился Елене. - Еще раз извините за вторжение, мисс. Вы же знаете, у нас с вашим отцом кое-какие дела... Мне пора.
   Кэндал пошел к выходу из холла, но у самой двери вдруг остановился.
   - Да, чуть не забыл. Вы не знаете, не сохранилось ли случайно у вашего отца письмо, которое он получил от меня?
   - Конечно.
   Елена проскользнула мимо мамы Иду, стоявшей на ступенях лестницы, которая вела на второй этаж, и через минуту сбежала вниз с листком бумаги в руках.
   Кэндал осторожно взял его, мельком просмотрел, потом с подчеркнуто безразличным видом сложил вдвое и сунул в нагрудный карман.
   - До свидания...
   Он дружески улыбнулся всем по очереди, но ответила ему одна Елена. Дверь за Кэндалом закрылась, во дворе взревел мотор "джипа", и только тут Елена заметила напряженное выражение на лицах Жени и африканки.
   - Джин! Мама Иду! Что с вами? - тревожно спросила она.
   Мама Иду с сомнением покачала головой:
   - Нет, здесь что-то не так. Слыхано ли - из-за листка бумаги врываться в дом ни свет ни заря и без всякого стыда будить молодую леди! - проворчала она.
   Женя молчал: что он мог сказать? Что он знал? И вдруг в голову ему пришла неожиданная мысль.
   - Мама Иду, - поспешно выпалил он, боясь, что в следующую секунду у него не хватит духа поделиться казавшимся ему самому абсурдным планом. Это правда, что ваш сын работает в госпитале... в Колонии?
   Мама Иду с подозрением прищурилась:
   - Ну и что? Один раз я даже ходила туда. Но, клянусь богом грома Шанго, этот путь тяжелее, чем крестный ход Спасителя...
   - Не богохульствуй, мама Иду, - попросила Елена. - Ведь ты христианка...
   - Когда припрет, всех богов разом вспомнишь, - не сдавалась африканка. - А уж я насмотрелась тогда на святые кресты тугов - как пошли лить они сверху пламя! Ни человека, ни зверя, ни птицы не щадят. Все горит, как в преисподней. А ведь тоже христиане.
   Елена испуганно прикрыла ладонью рот.
   - Ой да что же ты меня, старую, слушаешь! - заметив это, охнула африканка. - Ты верь в то, чему тебя учили в школе святого Амброзия. Может, те туги и не христиане вовсе. Ведь не могут христиане такого творить, что они делают в Колонии...
   - Мама Иду! Послушайте, мне нужно попасть туда. Как можно скорее! - с отчаянной решимостью выпалил Женя.
   Мама Иду удивленно посмотрела на него.
   - Так вот оно что, - произнесла она вдруг упавшим голосом. - Горе! Горе нам!
   Она вцепилась толстыми пальцами в седые, жесткие завитки своей пышной шапки волос и изо всех сил рванула их.
   - Мама Иду! - крикнула Елена, с плачем бросаясь в объятия могучей африканки.
   Только теперь Женя осознал, как прав был Кэндал, когда старался показать здесь, будто он не видит ничего тревожного в отъезде отца Жени и Безила Мангакиса в Колонию!
   Однако мама Иду не могла долго предаваться отчаянию. Усадив всхлипывающую девушку в кресло, она вихрем примчалась из кухни с бутылками кока-колы, ловко открыла их, наполнила стаканы, сунула в руки молодым людям. Затем подхватила свою огромную сумку:
   - На завтрак пожарьте яйца. С беконом. Грейпфруты в холодильнике, свежие. Я принесла сегодня с рынка. А обед я приготовлю, когда вернусь. Я скоро...
   НОЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ
   Если бы утром кто-нибудь сказал Евгению, что вечером вместе с Еленой и мамой Иду ему придется трястись в кузове армейского грузовика, крытого новеньким брезентом, он бы ни за что в это не поверил. Грузовик отчаянно мотало из стороны в сторону. Шофер, знавший дорогу, что называется, на ощупь, не включал фар - они приближались к пограничной зоне, а генерал Кристофер ди Ногейра хорошо платил своим людям за каждый выслеженный и перехваченный грузовик, доставляющий "солдатам свободы" грузы из Боганы.
   Под брезентом было душно и темно. На тяжелых занозистых ящиках, которыми был забит весь кузов, тесно сидели взмокшие от жары молчаливые люди: партизаны, возвращающиеся из госпиталя, молодой директор школы с грузом книг, тетрадок, карандашей, агроном, только что получивший свой диплом где-то за границей и теперь ехавший в освобожденные районы... Изредка кто-нибудь щелкал зажигалкой, и тогда неширокий кружок тусклого света вдруг выхватывал из темноты бородатое лицо, полускрытое густой тенью длинного козырька солдатского кепи, руку, сжимающую ствол автомата, или чей-то туго набитый рюкзак.
   - Тебе не страшно? - чуть слышно прошептала Елена.
   Она сидела так близко к Жене, что он чувствовал тепло ее худенького плеча и боялся пошевелиться, чтобы она не отодвинулась. Рядом раздавался могучий храп мамы Иду. Африканка заснула сразу же, как только грузовик тронулся и она убедилась, что теперь уже никто не помешает им добраться до недалекой границы Колонии...
   Да, лишь с атомной энергией мамы Иду можно было за считанные минуты все устроить. Подобно тарану, она пробила себе дорогу в кабинет командующего армией Боганы майора Марио Сампайо и категорически заявила, что никуда не уйдет, пока он не даст ей разрешения на поездку к сыну, доктору Балла, в Колонию, ей и ее племянникам, вернее - племяннице и племяннику. Изложив свое не терпящее отлагательств дело, мама Иду принялась отчитывать командующего за бюрократизм и отрыв от народа и при этом грозно помахивала объемистой сумкой, из которой торчал ствол автомата. Трудно сказать, что сыграло решающую роль - настойчивость сердитой посетительницы или предыдущий разговор с Кэндалом, но уже минут через пять майор Сампайо молча написал на своем личном бланке разрешение активистке Комитета защиты революции, гражданке Иду Балла вместе с племянниками пересечь границу Боганы в пункте Е, поскольку вышеупомянутая гражданка направляется к своему сыну доктору Жоао Балла, сражающемуся в рядах "солдат свободы".
   Елена и Евгений уже позавтракали, когда мама Иду торжественно внесла себя в холл виллы Мангакиса.
   - Вот!
   Она вытащила из просторного кармана пестрого передника аккуратно сложенный листок бумаги.
   - Мы едем в Колонию!
   - Что?
   Женя вскочил с дивана, чуть было не опрокинув низенький столик, за которым они сидели.
   - Как что? Едем в Колонию. В полночь за нами пойдет армейский грузовик.
   Вид у мамы Иду был абсолютно невозмутимый, будто она объявила о предстоящем загородном пикнике, а не о поездке в страну, где минировалась каждая тропка, где с неба неожиданно сыпались тонны бомб, где шла жестокая война без законов и правил.
   Елена растерянно посмотрела на Евгения.
   - Это же... опасно!
   - Опасно? - мама Иду презрительно прищурилась. - Опасно для тугов. Пусть они час боятся, а мы у себя дома.
   ...И теперь, когда Елена тихонько спросила, страшно ли ему, Евгений твердо сказал "нет". Между тем в душе его одолевали сомнения: правильно ли они поступили, ввязавшись в опасную авантюру? Ведь никто, кроме мамы Иду, не знает, куда и зачем они едут. Может быть, с письмом Кэндала вышло какое-то недоразумение: в конце-то концов разница между приездом Кэндала и отъездом в Колонию отца и Мангакиса всего один день. И потом - ради чего они с Еленой вдруг так стремительно бросились по следам родителей - лишь потому, что так решила мама Иду? (Женя уже забыл, что это была его идея!)
   Расстроившись от этих невеселых мыслей, он тяжело вздохнул. Его настроение, видимо, передалось и Елене, потому что она тоже вздохнула и тревожно прижалась к плечу юноши.
   - Мама Иду поможет нам, - все так же чуть слышно прошептала она. - Ты, наверное, думаешь, что мне нужно было бы остаться -дома? - продолжала Елена, немного помолчав. - Что я вам буду только обузой?
   - Нет!
   Евгений вспомнил, что нечто подобное приходило и ему в голову.
   - Честно?
   - Конечно...
   - Это правда?! Мне всегда противно, когда меня считают беспомощной неженкой...
   Грузовик резко остановился. Снаружи под брезент ударили яркие лучи света.
   - Выходите!
   Пассажиры шумно заворочались и принялись поспешно вылезать.