Страница:
Прочитав послание, Элиза подала ему знак ладошкой с растопыренными пальцами, как бы говоря, что скоро вернется, и поспешила к въезду в порт. Довольно скоро она уже махала изнывающему от нетерпения Юрию внушительным мотком тонкого цветного каната. В ответ на это он сбросил ей заранее подготовленную ложку с просьбой привязать конец ее веревки к спущенной с балкона бечевке. Та согласно кивнула и направилась в проулок, на который и выходили балкончики общежития. Все дальнейшее не заняло много времени, и через десять минут Юрий Сорокин спрыгнул наконец на мостовую.
– Вечный Ваш должник, сударыня! – прочувствованно пожал он узкую ладонь датчанки. – С меня угощение полагается в связи со счастливым избавлением из дурацкого заточения.
– Очень кстати, – отозвалась та, озабоченно оглядывая его украшенное ссадинами лицо. – По Вашему виду можно подумать, что Вы не ели как минимум сутки.
– Вы практически угадали, – угрюмо кивнул Юрий, на всякий случай воровато озираясь по сторонам. – Если Вы не возражаете, Элиза, то я попросил бы Вас перейти в более спокойное место, – подхватил он ее под локоть, – а то здесь слишком людно.
– Да, да, конечно, – растерянно отозвалась та. – Но как же моя веревка?
– О ней я потом позабочусь, – раздраженно прорычал Юрий, увлекая свою спутницу в глубь проулка, – сейчас на это нет времени.
Проплутав некоторое время среди причалов и пакгаузов, они одновременно увидели небольшой навесик с двумя скамеечками, видимо построенный рабочими для послеобеденной игры в домино. Когда они уселись за колченогий, покрытый истертым линолеумом стол, Элиза решительным голосом потребовала:
– Юри, Вы должны немедленно рассказать, что с Вами случилось? Почему вдруг у Вас такой растерзанный вид и что Вы делали в этом заброшенном здании? Я была поражена до глубины души, наблюдая, как Вы спускаетесь по канату с пятого этажа...
– Минутку, Элиза, – перебил ее Юрий, – я сейчас все постараюсь объяснить. Понимаете, – с ходу придумывал он себе «легенду», – случилось так, что на днях меня попросили переправить весьма ценный груз в одну из прибалтийских стран, но я подозреваю, что местные бандиты что-то про него узнали и решили его перехватить.
– И Вы что же, отбивались от них совсем один, без чьей-либо помощи? – недоверчиво подергала она его за изодранную куртку. – То-то я, пока была в управлении порта, несколько раз слышала разговоры о том, что под утро отсюда вывезли несколько трупов. Неужели это Вы всех поубивали?
Произнеся эти слова, она опасливо отодвинулась от него.
– Да нет же, – досадливо сморщил лицо Сорокин, – как Вы могли об этом подумать!
При этом он повернулся к ней, но так неудачно, что замок куртки расстегнулся и ее взору предстала торчащая из-за пояса рукоять пистолета.
– А это что? – невольно воскликнула датчанка, порывисто поднимаясь и вытягивая палец в сторону оружия. – Откуда у Вас это взялось?
– Это совсем не то, что Вы думаете, – тоже вскочил Юрий, непроизвольно засовывая «парабеллум» поглубже. – И этот пистолет я сам лично выбил у одного из нападавших на одного из моих охранников, – для пущей убедительности приврал он.
– Зачем же он Вам теперь, – нерешительно произнесла Элиза, – когда все кончилось?
– Куда же мне его девать? – ответил он вопросом на вопрос. Отнести в милицию? Если я там покажусь, от меня уже не отстанут. Тем более что во всех этих передрягах я лишился заодно и документов. А Вы и по своему опыту знаете, что значит попасть под подозрение нашей славной милиции, быстро от нее не отделаешься.
– Да, это верно, – сочувственно отозвалась она. – Но все ж согласитесь, что ходить по городу с пистолетом – опасно.
– Без него еще опаснее, – раздраженно буркнул в ответ Юрий. – Кроме того, у меня нет ни малейшей уверенности в том, что те, кто сделал первую попытку нападения на меня и моих помощников, не повторят ее снова.
– Так значит весь Ваш груз захвачен гангстерами? – продолжала выпытывать у него подробности ночного происшествия Элиза.
– Да нет, – позволил себе тонко усмехнуться Юрий, – я по счастью успел его спрятать. Так что я теперь оказался совершенно в дурацком положении. Груз-то я, слава Богу, сохранил, но вывезти его теперь не смогу ни по железной дороге, ни на автомобиле. И уж тем более его невозможно будет переправить воздушным транспортом. Впрочем, что это мы все о моих невеселых делах! Вам, наверное, это все совсем не интересно. Расскажите лучше о себе. Как же это Вы сами в этой дыре оказались? – перевел он разговор на менее щекотливую для себя тему.
– О, да, конечно, – смущенно улыбнулась она, вновь усаживаясь, – для меня то, что случилось накануне, произошло совершенно внезапно. Буквально через два дня после того как мы с Вами так романтично познакомились, следователь, который вел дело об исчезновении моего мужа, абсолютно неожиданно объявил мне, что дело закрыто и я совершенно свободна в своих дальнейших действиях. Мне вернули все документы и заодно объявили, что больше не оплачивают занимаемый мною номер в гостинице. Естественно, я тут же собрала свои вещи и приехала сюда, на соседнюю с портом улицу. Я сделала это намеренно, чтобы находиться поближе к своей яхте. За последние дни мне удалось привести судно в относительный порядок, а теперь я хожу по портовым бюрократам, оформляю отход. Надеюсь, что скорый.
– И не страшно будет одной вести яхту? – совершенно искренне поинтересовался Юрий.
– Страшно немного, – непосредственно улыбнулась она. – Но я надеюсь справиться. Тем более, что до ближайшего литовского порта всего порядка восьмидесяти миль, а море в это время года довольно спокойное.
– Счастливая, – сокрушенно вздохнул Юрий, думая о своем, – домой отправляетесь.
– Вы считаете, что такая уж счастливая? – грустно произнесла Элиза, опуская голову.
– Ой, Элиза, – вскочил он на ноги, – извините ради Бога, я совсем не то имел в виду, простите меня. Простите меня, дуралея.
– Ничего, ничего, – ответила девушка, отворачиваясь и быстро вытирая платочком уголок глаза, – я понимаю. Вы не нарочно.
– Ясно, что я выгляжу как полный идиот, – продолжал объясняться Юрий, – просто события последней ночи совершенно выбили меня из нормальной колеи.
– Да, Юри, – остановила она его оправдания ласковым движением руки, – я, разумеется, понимаю Ваше состояние. Вы ведь подвергались очень серьезной опасности. Хорошо еще, что так счастливо отделались.
– Вы, наверное, торопитесь? – спросил Юрий, заметив, что его собеседница мельком взглянула на часы. – Могу Вас проводить.
– Можете не только проводить, но даже и зайти ко мне в гости.
Юрий удивленно поднял брови.
– Это естественно, – обвела она вокруг него рукой, – неужели Вы и далее можете находиться в такой ужасной одежде? Пойдемте-ка ко мне. Я попытаюсь хотя бы чуть-чуть привести Вас в благопристойный вид.
Выбравшись с территории порта через одну из многочисленных дыр в заборе, они вскоре дошли до группы приземистых домиков, вытянувшихся вдоль береговой полосы. Распахнув одну из калиток, Элиза сделала приглашающий жест рукой:
– Заходите, Юри, ведите себя как дома.
– У нас говорят не ведите, а чувствуйте себя как дома, – поправил он ее.
– А разве это не одно и то же? – удивилась датчанка, с трудом отпирая неподатливый замок.
– Естественно, не одно, – буркнул он.
В этот момент замок щелкнул, и они смогли войти. Жилище Элизы состояло из довольно просторной веранды, совмещенной с летней кухней, и крохотной темноватой комнатки, предназначенной быть и спальней и гостиной одновременно.
Выдав своему гостю большое банное полотенце, Элиза потребовала, чтобы Юрий снял с себя всю одежду. Когда он таким образом переоделся и стал похож на сильно побитого римского патриция, она сразу обратила внимание на его обнаженное плечо.
– Что это у Вас такое?
Юрий скосил глаза:
– Ссадина какая-то, саднит.
– Ничего себе ссадина, – недоверчиво покачала головой Элиза, – такое впечатление, что к коже раскаленный прут приложили!
Она подняла его куртку и повертела ее в руках.
– Должно быть, это след от пули, – произнесла она, – рукав пробит насквозь. Совершенно необходимо срочно обработать рану, пока она не воспалилась еще больше.
Элиза пошарила в висящем на стене деревянном ящичке и вынула из него пузырек йода.
– Идите сюда, – поманила она Юрия рукой к окну, – здесь светлее.
Закончив перевязку, она усадила Юрия на стоящую в углу старенькую кушетку и подошла к плите.
– Давайте попьем чаю и подумаем о том, как Вам быть дальше.
«Вот еще, – подумал Юрий, – мои проблемы она будет решать. Да что она о них знает-то? Тоже мне, спасительница отечества нашлась!»
Он недовольно засопел и принялся оглядываться по сторонам в поисках куртки.
– Я что-то не так сказала? – мгновенно уловила Элиза перемену в его настроении. – Верно, я опять что-то не так выразила. – Она обернулась и лукаво взглянула на надувшегося Юрия. – Должна признаться, что у меня была масса отрицательных примеров и с тем полицейским чиновником, что вел мое дело. Ведь хотя я и владею немного вашим языком, многие тонкости меня ставят в полный тупик. Поэтому я заранее приношу свои извинения. Если хотите, можем перейти на английский. Лично мне он ближе, и, наверное, будет проще для нас обоих.
– Нет-нет, – мгновенно остыл Юрий, – Вы прекрасно говорите по-русски. Просто я сам несколько... – он замялся, – неадекватно реагирую на все после всех этих приключений.
На некоторое время их разговор оборвался и возобновился только после того, как чай был разлит в чашки и на столе появилась тарелка с печеньем.
– Расскажите немного о себе, – попросила датчанка, усаживаясь напротив Юрия, – поскольку Вы у меня единственный доступный собеседник в этом городе. Как Вы живете в Москве, где работаете? Чем занимаются Ваши родители?
Юрий откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. Перед его внутренним взором пронеслись головокружительные события, в которых он принимал участие в последние месяцы. Натужно откашлявшись, он решил на всякий случай быть кратким.
– Что же сказать о родителях? Отец мой в начале года умер, а мама занимается домашним хозяйством. Она у меня на пенсии, – пояснил он, – не работает уже. А раньше была учительницей. Сам же я оказался в Калининграде по торговым делам. Вернее не торговым, – озадаченно закрутил он головой, – скорее по транспортно-торговым.
– Так значит, по транспортным, – насмешливо сверкнула глазами Элиза, – а как же тогда понимать ту слежку, которая явно велась за Вами во время нашего случайного знакомства?
– Но почему же обязательно за мной? – решительно запротестовал Юрий. – Может быть, как раз за Вами!
– Зачем же? – пожала плечиками Элиза. – Я и так посещала следователя полиции едва ли не каждый день. Вполне добровольно и сознательно. Но вот за Вами вполне могли наблюдать. Особенно если учитывать то, что произошло ночью. А, как Вы считаете?
Но Юрий не отвечал. Сморенный внезапно навалившимся на него сном, он бессильно свесил голову на плечо и уже ни на что не реагировал. Элиза около получаса смотрела на спящего, и из глаз ее неудержимо стекали слезы. Она только время от времени вытирала их ладонью, не решаясь даже всхлипнуть, дабы не потревожить сон того, кто был так похож на ее трагически погибшего мужа.
Сорокин очнулся от своего забытья примерно через два часа. Сквозь полуприкрытые ресницы он увидел, как она, неслышно двигаясь по комнате, собирает и укладывает вещи.
– Ой, Элиза, извините, пожалуйста, – пробормотал он, скованно потягиваясь, – я, кажется, отрубился.
– Отрубился? – удивленно повторила она поворачиваясь. Как это выражение переводится?
– Да никак не переводится, – отрицательно качнул головой Юрий, – просто я отключился не вовремя. Пожалуй, мне уже пора идти, – неуверенно произнес он, нехотя выбираясь из кресла, – спасибо за чай.
– Ваша куртка висит там, – вытянула Элиза руку в сторону вешалки, – я ее починила, насколько смогла, конечно.
– Премного благодарен, – поклонился Юрий. – Право не знаю, как Вас благодарить.
– Это ничего, – смутилась Элиза, – не стоит благодарности. Но если хотите, – она поднялась из-за стола и медленно подошла к выходящему во внутренний дворик окну кухни, – то можете очень меня выручить. А я Вас, – добавила она после минутного раздумья. – Скажите, в какую страну должны были доставить Ваш таинственный груз? – спросила она, резко поворачиваясь к нему лицом.
– Вообще-то в Эстонию, – быстро сообразил Юрий, тут же припомнивший, что именно Таллинн расположен на максимальном удалении от столь уже доставшего его Калининграда.
– Тогда есть возможность сделать так, что будет польза и мне и Вам, – облегченно вздохнула Элиза, – я помогу доставить Ваш груз по назначению, а Вы поможете мне управлять яхтой. Одной женщине трудно управиться с этим довольно большим судном, и поэтому я даже договорилась с портовыми властями о том, что меня отбуксируют отсюда. Но вдвоем мы вполне с этим справимся и без буксира. Как, – с надеждой взглянула она на затаившего дыхание Юрия, – согласны на такое предложение?
– Еще бы! – чуть ли не подпрыгнул он, – это было бы просто великолепно, но я, но мне...
Он тут же вспомнил о том, что у него нет никаких документов, и опустил голову.
– Вы же понимаете, – с досадой стукнул он кулаком по столу, – во время вчерашних событий я остался совершенно без документов, и для меня теперь любые путешествия, а особенно морские, по всей видимости, абсолютно исключены. Погранконтроль меня моментально задержит.
– А вот и нет, – сверкнула глазами его собеседница, – как раз выбраться морским-то путем и есть определенный шанс. Ведь в судовой роли моей яхты были вписаны первоначально четыре человека. Двое матросов уехали, и их вычеркнули еще тогда, вскоре после моего задержания, но двое-то остались. Я и соответственно мой муж, поскольку было неясно, где он в тот момент находился. Кроме того, я позаботилась о том, чтобы предварительный таможенный досмотр на яхте был уже проведен, а пограничники всех портов обычно только сличают фактическое количество людей с тем, которое указано в судовой роли. А если в дополнение к этому мы еще и назначим отплытие на раннее утро...
Юрий, уже совсем было собравшись уходить, остановился и задумался:
– А что, чем черт не шутит, – неуверенно прикинул он вслух, – может быть, нам повезет, и мне действительно удастся выскочить отсюда.
Элиза с явно написанной на лице тревогой ждала его более определенного ответа.
– Ну, хорошо, – кивнул он наконец, – но в том случае, если эта затея не пройдет, мне придется заявить, и Вы меня обязательно поддержите, что я забрался на Вашу яхту, угрожая Вам оружием. В противном случае Вас тут же объявят моей соучастницей, и так легко, как в прошлый раз, Вам отделаться уже не удастся. Это я вам заявляю со всей ответственностью.
– Хорошо, – тряхнула копной своих светлых волос Элиза, – пусть будет по-Вашему. Однако я надеюсь, что до таких крайностей не дойдет. А теперь, если мы в принципе обо всем договорились, предлагаю действовать таким образом...
Вечером того же дня они спустили на воду небольшую спасательную двухвесельную шлюпку и под покровом темноты, слегка подсвечивая себе большой керосиновой лампой, отправились на поиски того самого дощатого причала, где Юрий накануне припрятал свой драгоценный груз. Поскольку он примерно представлял себе, где этот самый причал расположен, то и поиски их были недолгими. Обнаружив, что почти полностью скрывшийся под водой бак цел и невредим, они привязали его все тем же тросом за кормовую доску шлюпки и навалились на весла. Дотянув до яхты, они попытались вытащить его из воды, но сил на это у них не хватило. Укрывшись после нескольких бесплодных попыток в небольшой каютке, они стали гадать, как же им теперь поступить. Предложение Юрия привязать его тросом за корму было Элизой решительно отвергнуто.
– От частых рывков во время плавания тросик этот быстро оборвется, – решительно заявила она, – и контейнер наверняка будет утерян.
Они погрузились в длительное раздумье.
– О, Юри, я, кажется, придумала, – воскликнула вдруг Элиза. – Но только в состоянии ли ты глубоко нырять?
– Ха, – гордо выпятил грудь Юрий, – я три месяца только и делал, что нырял. Говори скорее, что придумала, а я уж постараюсь сделать все, что нужно.
Идея Элизы была весьма проста и в то же время, на первый взгляд, вполне осуществима. Она предложила только еще немного притопить веретенообразный бак и прикрутить его тросами и веревками к широкому килю яхты. Однако на практике это оказалось весьма и весьма непросто. Хорошо, что на борту яхты было два комплекта ныряльщика и специально изолированная от воды мощная лампа, первоначально предназначенная для ночного лова рыбы. Еще не оправившемуся от полученных травм Юрию пришлось, выполняя эту задачу, раз пятнадцать нырять в холодные воды Калининградского залива. Наконец удостоверившись в том, что его драгоценный бак надежно прикреплен к килю, он попробовал вскарабкаться обратно по штормтрапу, но, если бы не помощь Элизы, которая буквально за шиворот втащила совершенно обессилевшего Юрия на борт яхты, он бы, наверное, так и не смог этого сделать. Передохнув и переодевшись в сухое матросское белье после чересчур затяжного купания, Юрий для поднятия тонуса сглотнул сразу две таблетки кофеина, найденного им в корабельной аптечке, и они наконец отчалили. На корабельных часах было половина четвертого ночи.
22 ИЮЛЯ 1992 г.
Глава пятнадцатая
– Вечный Ваш должник, сударыня! – прочувствованно пожал он узкую ладонь датчанки. – С меня угощение полагается в связи со счастливым избавлением из дурацкого заточения.
– Очень кстати, – отозвалась та, озабоченно оглядывая его украшенное ссадинами лицо. – По Вашему виду можно подумать, что Вы не ели как минимум сутки.
– Вы практически угадали, – угрюмо кивнул Юрий, на всякий случай воровато озираясь по сторонам. – Если Вы не возражаете, Элиза, то я попросил бы Вас перейти в более спокойное место, – подхватил он ее под локоть, – а то здесь слишком людно.
– Да, да, конечно, – растерянно отозвалась та. – Но как же моя веревка?
– О ней я потом позабочусь, – раздраженно прорычал Юрий, увлекая свою спутницу в глубь проулка, – сейчас на это нет времени.
Проплутав некоторое время среди причалов и пакгаузов, они одновременно увидели небольшой навесик с двумя скамеечками, видимо построенный рабочими для послеобеденной игры в домино. Когда они уселись за колченогий, покрытый истертым линолеумом стол, Элиза решительным голосом потребовала:
– Юри, Вы должны немедленно рассказать, что с Вами случилось? Почему вдруг у Вас такой растерзанный вид и что Вы делали в этом заброшенном здании? Я была поражена до глубины души, наблюдая, как Вы спускаетесь по канату с пятого этажа...
– Минутку, Элиза, – перебил ее Юрий, – я сейчас все постараюсь объяснить. Понимаете, – с ходу придумывал он себе «легенду», – случилось так, что на днях меня попросили переправить весьма ценный груз в одну из прибалтийских стран, но я подозреваю, что местные бандиты что-то про него узнали и решили его перехватить.
– И Вы что же, отбивались от них совсем один, без чьей-либо помощи? – недоверчиво подергала она его за изодранную куртку. – То-то я, пока была в управлении порта, несколько раз слышала разговоры о том, что под утро отсюда вывезли несколько трупов. Неужели это Вы всех поубивали?
Произнеся эти слова, она опасливо отодвинулась от него.
– Да нет же, – досадливо сморщил лицо Сорокин, – как Вы могли об этом подумать!
При этом он повернулся к ней, но так неудачно, что замок куртки расстегнулся и ее взору предстала торчащая из-за пояса рукоять пистолета.
– А это что? – невольно воскликнула датчанка, порывисто поднимаясь и вытягивая палец в сторону оружия. – Откуда у Вас это взялось?
– Это совсем не то, что Вы думаете, – тоже вскочил Юрий, непроизвольно засовывая «парабеллум» поглубже. – И этот пистолет я сам лично выбил у одного из нападавших на одного из моих охранников, – для пущей убедительности приврал он.
– Зачем же он Вам теперь, – нерешительно произнесла Элиза, – когда все кончилось?
– Куда же мне его девать? – ответил он вопросом на вопрос. Отнести в милицию? Если я там покажусь, от меня уже не отстанут. Тем более что во всех этих передрягах я лишился заодно и документов. А Вы и по своему опыту знаете, что значит попасть под подозрение нашей славной милиции, быстро от нее не отделаешься.
– Да, это верно, – сочувственно отозвалась она. – Но все ж согласитесь, что ходить по городу с пистолетом – опасно.
– Без него еще опаснее, – раздраженно буркнул в ответ Юрий. – Кроме того, у меня нет ни малейшей уверенности в том, что те, кто сделал первую попытку нападения на меня и моих помощников, не повторят ее снова.
– Так значит весь Ваш груз захвачен гангстерами? – продолжала выпытывать у него подробности ночного происшествия Элиза.
– Да нет, – позволил себе тонко усмехнуться Юрий, – я по счастью успел его спрятать. Так что я теперь оказался совершенно в дурацком положении. Груз-то я, слава Богу, сохранил, но вывезти его теперь не смогу ни по железной дороге, ни на автомобиле. И уж тем более его невозможно будет переправить воздушным транспортом. Впрочем, что это мы все о моих невеселых делах! Вам, наверное, это все совсем не интересно. Расскажите лучше о себе. Как же это Вы сами в этой дыре оказались? – перевел он разговор на менее щекотливую для себя тему.
– О, да, конечно, – смущенно улыбнулась она, вновь усаживаясь, – для меня то, что случилось накануне, произошло совершенно внезапно. Буквально через два дня после того как мы с Вами так романтично познакомились, следователь, который вел дело об исчезновении моего мужа, абсолютно неожиданно объявил мне, что дело закрыто и я совершенно свободна в своих дальнейших действиях. Мне вернули все документы и заодно объявили, что больше не оплачивают занимаемый мною номер в гостинице. Естественно, я тут же собрала свои вещи и приехала сюда, на соседнюю с портом улицу. Я сделала это намеренно, чтобы находиться поближе к своей яхте. За последние дни мне удалось привести судно в относительный порядок, а теперь я хожу по портовым бюрократам, оформляю отход. Надеюсь, что скорый.
– И не страшно будет одной вести яхту? – совершенно искренне поинтересовался Юрий.
– Страшно немного, – непосредственно улыбнулась она. – Но я надеюсь справиться. Тем более, что до ближайшего литовского порта всего порядка восьмидесяти миль, а море в это время года довольно спокойное.
– Счастливая, – сокрушенно вздохнул Юрий, думая о своем, – домой отправляетесь.
– Вы считаете, что такая уж счастливая? – грустно произнесла Элиза, опуская голову.
– Ой, Элиза, – вскочил он на ноги, – извините ради Бога, я совсем не то имел в виду, простите меня. Простите меня, дуралея.
– Ничего, ничего, – ответила девушка, отворачиваясь и быстро вытирая платочком уголок глаза, – я понимаю. Вы не нарочно.
– Ясно, что я выгляжу как полный идиот, – продолжал объясняться Юрий, – просто события последней ночи совершенно выбили меня из нормальной колеи.
– Да, Юри, – остановила она его оправдания ласковым движением руки, – я, разумеется, понимаю Ваше состояние. Вы ведь подвергались очень серьезной опасности. Хорошо еще, что так счастливо отделались.
– Вы, наверное, торопитесь? – спросил Юрий, заметив, что его собеседница мельком взглянула на часы. – Могу Вас проводить.
– Можете не только проводить, но даже и зайти ко мне в гости.
Юрий удивленно поднял брови.
– Это естественно, – обвела она вокруг него рукой, – неужели Вы и далее можете находиться в такой ужасной одежде? Пойдемте-ка ко мне. Я попытаюсь хотя бы чуть-чуть привести Вас в благопристойный вид.
Выбравшись с территории порта через одну из многочисленных дыр в заборе, они вскоре дошли до группы приземистых домиков, вытянувшихся вдоль береговой полосы. Распахнув одну из калиток, Элиза сделала приглашающий жест рукой:
– Заходите, Юри, ведите себя как дома.
– У нас говорят не ведите, а чувствуйте себя как дома, – поправил он ее.
– А разве это не одно и то же? – удивилась датчанка, с трудом отпирая неподатливый замок.
– Естественно, не одно, – буркнул он.
В этот момент замок щелкнул, и они смогли войти. Жилище Элизы состояло из довольно просторной веранды, совмещенной с летней кухней, и крохотной темноватой комнатки, предназначенной быть и спальней и гостиной одновременно.
Выдав своему гостю большое банное полотенце, Элиза потребовала, чтобы Юрий снял с себя всю одежду. Когда он таким образом переоделся и стал похож на сильно побитого римского патриция, она сразу обратила внимание на его обнаженное плечо.
– Что это у Вас такое?
Юрий скосил глаза:
– Ссадина какая-то, саднит.
– Ничего себе ссадина, – недоверчиво покачала головой Элиза, – такое впечатление, что к коже раскаленный прут приложили!
Она подняла его куртку и повертела ее в руках.
– Должно быть, это след от пули, – произнесла она, – рукав пробит насквозь. Совершенно необходимо срочно обработать рану, пока она не воспалилась еще больше.
Элиза пошарила в висящем на стене деревянном ящичке и вынула из него пузырек йода.
– Идите сюда, – поманила она Юрия рукой к окну, – здесь светлее.
Закончив перевязку, она усадила Юрия на стоящую в углу старенькую кушетку и подошла к плите.
– Давайте попьем чаю и подумаем о том, как Вам быть дальше.
«Вот еще, – подумал Юрий, – мои проблемы она будет решать. Да что она о них знает-то? Тоже мне, спасительница отечества нашлась!»
Он недовольно засопел и принялся оглядываться по сторонам в поисках куртки.
– Я что-то не так сказала? – мгновенно уловила Элиза перемену в его настроении. – Верно, я опять что-то не так выразила. – Она обернулась и лукаво взглянула на надувшегося Юрия. – Должна признаться, что у меня была масса отрицательных примеров и с тем полицейским чиновником, что вел мое дело. Ведь хотя я и владею немного вашим языком, многие тонкости меня ставят в полный тупик. Поэтому я заранее приношу свои извинения. Если хотите, можем перейти на английский. Лично мне он ближе, и, наверное, будет проще для нас обоих.
– Нет-нет, – мгновенно остыл Юрий, – Вы прекрасно говорите по-русски. Просто я сам несколько... – он замялся, – неадекватно реагирую на все после всех этих приключений.
На некоторое время их разговор оборвался и возобновился только после того, как чай был разлит в чашки и на столе появилась тарелка с печеньем.
– Расскажите немного о себе, – попросила датчанка, усаживаясь напротив Юрия, – поскольку Вы у меня единственный доступный собеседник в этом городе. Как Вы живете в Москве, где работаете? Чем занимаются Ваши родители?
Юрий откинулся на спинку стула и устало прикрыл глаза. Перед его внутренним взором пронеслись головокружительные события, в которых он принимал участие в последние месяцы. Натужно откашлявшись, он решил на всякий случай быть кратким.
– Что же сказать о родителях? Отец мой в начале года умер, а мама занимается домашним хозяйством. Она у меня на пенсии, – пояснил он, – не работает уже. А раньше была учительницей. Сам же я оказался в Калининграде по торговым делам. Вернее не торговым, – озадаченно закрутил он головой, – скорее по транспортно-торговым.
– Так значит, по транспортным, – насмешливо сверкнула глазами Элиза, – а как же тогда понимать ту слежку, которая явно велась за Вами во время нашего случайного знакомства?
– Но почему же обязательно за мной? – решительно запротестовал Юрий. – Может быть, как раз за Вами!
– Зачем же? – пожала плечиками Элиза. – Я и так посещала следователя полиции едва ли не каждый день. Вполне добровольно и сознательно. Но вот за Вами вполне могли наблюдать. Особенно если учитывать то, что произошло ночью. А, как Вы считаете?
Но Юрий не отвечал. Сморенный внезапно навалившимся на него сном, он бессильно свесил голову на плечо и уже ни на что не реагировал. Элиза около получаса смотрела на спящего, и из глаз ее неудержимо стекали слезы. Она только время от времени вытирала их ладонью, не решаясь даже всхлипнуть, дабы не потревожить сон того, кто был так похож на ее трагически погибшего мужа.
Сорокин очнулся от своего забытья примерно через два часа. Сквозь полуприкрытые ресницы он увидел, как она, неслышно двигаясь по комнате, собирает и укладывает вещи.
– Ой, Элиза, извините, пожалуйста, – пробормотал он, скованно потягиваясь, – я, кажется, отрубился.
– Отрубился? – удивленно повторила она поворачиваясь. Как это выражение переводится?
– Да никак не переводится, – отрицательно качнул головой Юрий, – просто я отключился не вовремя. Пожалуй, мне уже пора идти, – неуверенно произнес он, нехотя выбираясь из кресла, – спасибо за чай.
– Ваша куртка висит там, – вытянула Элиза руку в сторону вешалки, – я ее починила, насколько смогла, конечно.
– Премного благодарен, – поклонился Юрий. – Право не знаю, как Вас благодарить.
– Это ничего, – смутилась Элиза, – не стоит благодарности. Но если хотите, – она поднялась из-за стола и медленно подошла к выходящему во внутренний дворик окну кухни, – то можете очень меня выручить. А я Вас, – добавила она после минутного раздумья. – Скажите, в какую страну должны были доставить Ваш таинственный груз? – спросила она, резко поворачиваясь к нему лицом.
– Вообще-то в Эстонию, – быстро сообразил Юрий, тут же припомнивший, что именно Таллинн расположен на максимальном удалении от столь уже доставшего его Калининграда.
– Тогда есть возможность сделать так, что будет польза и мне и Вам, – облегченно вздохнула Элиза, – я помогу доставить Ваш груз по назначению, а Вы поможете мне управлять яхтой. Одной женщине трудно управиться с этим довольно большим судном, и поэтому я даже договорилась с портовыми властями о том, что меня отбуксируют отсюда. Но вдвоем мы вполне с этим справимся и без буксира. Как, – с надеждой взглянула она на затаившего дыхание Юрия, – согласны на такое предложение?
– Еще бы! – чуть ли не подпрыгнул он, – это было бы просто великолепно, но я, но мне...
Он тут же вспомнил о том, что у него нет никаких документов, и опустил голову.
– Вы же понимаете, – с досадой стукнул он кулаком по столу, – во время вчерашних событий я остался совершенно без документов, и для меня теперь любые путешествия, а особенно морские, по всей видимости, абсолютно исключены. Погранконтроль меня моментально задержит.
– А вот и нет, – сверкнула глазами его собеседница, – как раз выбраться морским-то путем и есть определенный шанс. Ведь в судовой роли моей яхты были вписаны первоначально четыре человека. Двое матросов уехали, и их вычеркнули еще тогда, вскоре после моего задержания, но двое-то остались. Я и соответственно мой муж, поскольку было неясно, где он в тот момент находился. Кроме того, я позаботилась о том, чтобы предварительный таможенный досмотр на яхте был уже проведен, а пограничники всех портов обычно только сличают фактическое количество людей с тем, которое указано в судовой роли. А если в дополнение к этому мы еще и назначим отплытие на раннее утро...
Юрий, уже совсем было собравшись уходить, остановился и задумался:
– А что, чем черт не шутит, – неуверенно прикинул он вслух, – может быть, нам повезет, и мне действительно удастся выскочить отсюда.
Элиза с явно написанной на лице тревогой ждала его более определенного ответа.
– Ну, хорошо, – кивнул он наконец, – но в том случае, если эта затея не пройдет, мне придется заявить, и Вы меня обязательно поддержите, что я забрался на Вашу яхту, угрожая Вам оружием. В противном случае Вас тут же объявят моей соучастницей, и так легко, как в прошлый раз, Вам отделаться уже не удастся. Это я вам заявляю со всей ответственностью.
– Хорошо, – тряхнула копной своих светлых волос Элиза, – пусть будет по-Вашему. Однако я надеюсь, что до таких крайностей не дойдет. А теперь, если мы в принципе обо всем договорились, предлагаю действовать таким образом...
Вечером того же дня они спустили на воду небольшую спасательную двухвесельную шлюпку и под покровом темноты, слегка подсвечивая себе большой керосиновой лампой, отправились на поиски того самого дощатого причала, где Юрий накануне припрятал свой драгоценный груз. Поскольку он примерно представлял себе, где этот самый причал расположен, то и поиски их были недолгими. Обнаружив, что почти полностью скрывшийся под водой бак цел и невредим, они привязали его все тем же тросом за кормовую доску шлюпки и навалились на весла. Дотянув до яхты, они попытались вытащить его из воды, но сил на это у них не хватило. Укрывшись после нескольких бесплодных попыток в небольшой каютке, они стали гадать, как же им теперь поступить. Предложение Юрия привязать его тросом за корму было Элизой решительно отвергнуто.
– От частых рывков во время плавания тросик этот быстро оборвется, – решительно заявила она, – и контейнер наверняка будет утерян.
Они погрузились в длительное раздумье.
– О, Юри, я, кажется, придумала, – воскликнула вдруг Элиза. – Но только в состоянии ли ты глубоко нырять?
– Ха, – гордо выпятил грудь Юрий, – я три месяца только и делал, что нырял. Говори скорее, что придумала, а я уж постараюсь сделать все, что нужно.
Идея Элизы была весьма проста и в то же время, на первый взгляд, вполне осуществима. Она предложила только еще немного притопить веретенообразный бак и прикрутить его тросами и веревками к широкому килю яхты. Однако на практике это оказалось весьма и весьма непросто. Хорошо, что на борту яхты было два комплекта ныряльщика и специально изолированная от воды мощная лампа, первоначально предназначенная для ночного лова рыбы. Еще не оправившемуся от полученных травм Юрию пришлось, выполняя эту задачу, раз пятнадцать нырять в холодные воды Калининградского залива. Наконец удостоверившись в том, что его драгоценный бак надежно прикреплен к килю, он попробовал вскарабкаться обратно по штормтрапу, но, если бы не помощь Элизы, которая буквально за шиворот втащила совершенно обессилевшего Юрия на борт яхты, он бы, наверное, так и не смог этого сделать. Передохнув и переодевшись в сухое матросское белье после чересчур затяжного купания, Юрий для поднятия тонуса сглотнул сразу две таблетки кофеина, найденного им в корабельной аптечке, и они наконец отчалили. На корабельных часах было половина четвертого ночи.
22 ИЮЛЯ 1992 г.
Заспанный и отчаянно зевающий пограничник на пропускном пункте Балтийска, торопливо пошарив фонарем по немногочисленным внутренним помещениям Элизиной «Солейны», забрал поданные ему документы и, грохоча сапогами, исчез в небольшом домике за высоким сетчатым забором. Потянулись тягучие минуты ожидания. Юрий нервно ощупывал рукоятку пистолета, чтобы моментально воспользоваться им, дабы имитировать захват яхты, если бы их план сорвался. Нервно покусывающая губы хозяйка «Солейны» стояла рядом с ним, не сводя взгляда с двери, за которой скрылся пограничник. Наконец дверь распахнулась, но вместо одного из домика заставы вышли уже двое офицеров.
– Что-то не так, Юри! – возбужденно прошептала Элиза, непроизвольно хватая Юрия за руку.
– Спокойно, Лизочка, спокойно, – также шепотом ответил он ей, – все будет так, как договорились. И главное, чуть что, кричи погромче. Моли о пощаде во весь голос.
Пограничники быстро приближались к причалу. Юрий сместился за спину Элизы и, расстегнув куртку, положил ладонь на рукоятку «парабеллума». Но неожиданно, не дойдя до трапа яхты всего нескольких метров, офицеры остановились и, пожав друг другу руки, двинулись в прямо противоположных направлениях.
– Привет Настюхе передай, – крикнул тот, что брал у наших беглецов документы.
– Обязательно передам, – отвечал другой, исчезая в наплывающем с суши тумане.
Юрий и Элиза облегченно вздохнули только тогда, когда старший лейтенант вернул им бумаги и, козырнув, двинулся в направлении своего теплого поста, недовольно бурча что-то вроде того:
– Мол, таскаются тут разные по ночам, людям спать мешают.
Выполняя указание Элизы, Юрий с помощью лебедки поднял основной парус, и «Солейна» как бы нехотя начала удаляться от берега. Решив, что оружие ему уже больше не понадобится, Юрий вынул пистолет и, как бы прощаясь, взвесил его на ладони. После чего ухватил его за ствол и с силой метнул в сторону медленно удаляющихся береговых огней.
«Пусть теперь кому-нибудь другому послужит, – подумал он, – а за границей он мне, пожалуй, будет только обузой».
Через пару часов по правому борту мелькнули в предрассветной мгле размытые туманом огни поселка Янтарного, и они, постоянно лавируя, стали готовиться к повороту на север, чтобы далее идти к Паланге под прикрытием Куршской косы.
– Что-то не так, Юри! – возбужденно прошептала Элиза, непроизвольно хватая Юрия за руку.
– Спокойно, Лизочка, спокойно, – также шепотом ответил он ей, – все будет так, как договорились. И главное, чуть что, кричи погромче. Моли о пощаде во весь голос.
Пограничники быстро приближались к причалу. Юрий сместился за спину Элизы и, расстегнув куртку, положил ладонь на рукоятку «парабеллума». Но неожиданно, не дойдя до трапа яхты всего нескольких метров, офицеры остановились и, пожав друг другу руки, двинулись в прямо противоположных направлениях.
– Привет Настюхе передай, – крикнул тот, что брал у наших беглецов документы.
– Обязательно передам, – отвечал другой, исчезая в наплывающем с суши тумане.
Юрий и Элиза облегченно вздохнули только тогда, когда старший лейтенант вернул им бумаги и, козырнув, двинулся в направлении своего теплого поста, недовольно бурча что-то вроде того:
– Мол, таскаются тут разные по ночам, людям спать мешают.
Выполняя указание Элизы, Юрий с помощью лебедки поднял основной парус, и «Солейна» как бы нехотя начала удаляться от берега. Решив, что оружие ему уже больше не понадобится, Юрий вынул пистолет и, как бы прощаясь, взвесил его на ладони. После чего ухватил его за ствол и с силой метнул в сторону медленно удаляющихся береговых огней.
«Пусть теперь кому-нибудь другому послужит, – подумал он, – а за границей он мне, пожалуй, будет только обузой».
Через пару часов по правому борту мелькнули в предрассветной мгле размытые туманом огни поселка Янтарного, и они, постоянно лавируя, стали готовиться к повороту на север, чтобы далее идти к Паланге под прикрытием Куршской косы.
Глава пятнадцатая
Последнее прости
– Вот, собственно, и конец моей совершенно безумной эпопеи, – проговорил Юрий, неуверенно проводя рукой над стоящими на нашем столе бутылками, видимо в поисках еще не совсем опустошенной. Не найдя ничего достойного внимания, он огорченно крякнул и продолжил:
– Поскольку в Клайпеду мы, ясное дело, сунуться не могли, то пришлось нам с Лизой тянуть до небольшого городка на границе Латвии с Литвой. Швентойск он, кажется, называется. Там мы отсыпались после фактически двух бессонных ночей в какой-то деревенской избе чуть ли не трое суток, зализывая заодно и свои раны, а потом вновь подняли паруса и, используя редкий для тех мест южный попутный ветер, дошли до поселка Колка, что километрах в ста к западу от Юрмалы. Потом, к концу недели, мы добрались и до острова Хиума, а это уже была Эстония. Оказавшись после целого вороха мытарств в административном центре, кстати, выговорить его название я до сих пор так и не могу, мы первым делом бросились на почту. Я позвонил в Москву, не домой конечно, а приятелю, чтобы тот проведал мою маму и подкинул бы ей деньжонок, если она в них нуждается. Элиза же, в свою очередь, тоже просадила долларов сто, а то и сто пятьдесят на международном телефоне, дозваниваясь до своих родных, поскольку те, оказывается, не получали от нее известий почти месяц. Заодно она связалась и с представительством своей фирмы, уведомив их о том, что она возвращается и просит содействия с их стороны для того, чтобы те ходатайствовали перед руководством Таллиннского порта о том, чтобы нам не чинили особых препятствий и помогли со швартовкой. Когда же руководство фирмы вполне резонно поинтересовалось, как же это Элиза одна справляется с управлением яхтой, та, нимало не смущаясь, наплела им про то, что супруг ее, оказывается, не погиб, как все ошибочно предполагали, а счастливо спасся. И само собой, после того как выздоровел от последствий длительного пребывания в холодной воде, он разыскал ее в Калининграде. Они решили не продолжать свой круиз, а вернуться поскорее в Турку для отдыха и полного восстановления здоровья ее мужа. Те поохали, поахали на такое неожиданное известие, но в содействии обещали помочь. Мы же, не желая больше рисковать, ибо погода портилась с каждым днем, наняли просто задешево небольшой буксирчик, который в тот же день и отволок нас на Таллиннский рейд.
Когда мы наконец-то причалили на задворках какого-то яхт-клуба в окрестностях эстонской столицы и моя совершенно неутомимая мореплавательница умчалась к портовым властям оформлять отход яхты в Хельсинки, я остался на ней один и впервые за последнюю неделю получил возможность поразмыслить над своим безрадостным положением. И чем дальше я над ним размышлял, тем более скверно себя чувствовал. Во-первых, я крайне волновался за мамино самочувствие, не зная, как здоровье, и хватает ли у нее средств на пропитание. Во-вторых, как ты сам прекрасно понимаешь, я страшно переживал за Наташку и Олега Семеновича. Ведь их я фактически сдал бандитам Селицкого, которые, как я опасался, вполне могли отыграться на них в отместку за то, что упустили меня, и которые, своими же руками засыпав единственный вход в подземелье, лишили себя последней возможности добраться до спрятанных сокровищ самостоятельно. Кроме того, я трезво понимал, что ребята из спецслужбы, потеряв массу своих людей в результате ночного боя в порту и оставшись фактически с носом, тоже будут теперь рыть землю, чтобы меня непременно отловить и любым путем вытряхнуть из меня мою тайну.
Короче говоря, я ощущал себя обложенным со всех сторон и загнанным охотниками, зверем, да еще и прижатым, в довершение всех бед, спиной к Балтийскому морю. Обуреваемый навалившимися на меня страхами и заботами, я каждые пятнадцать минут срывался с места и принимался лихорадочно собирать вещи, готовясь бежать поскорее куда глаза глядят, чтобы заодно и Лизоньку не подставлять еще раз под удар своим присутствием на ее яхте. Однако, едва начав собираться, я тут же прекращал это занятие, поскольку довольно быстро осознавал, что бежать-то мне, собственно, некуда, а поскольку у меня к тому же нет ни денег, ни документов, то мой «забег» явно был обречен с самого начала.
В общем, к вечеру, когда вернулась, казалось, не знавшая уныния и усталости моя спасительница, я сидел в каютке в полном трансе и отчаянии. Видя, что я пребываю в сильнейшем миноре, Элиза повела себя крайне деликатно. Она просто подсела ко мне на диванчик и принялась, как мать, тихонько гладить меня по голове. Тут что-то во мне лопнуло, меня прорвало, и я, как и тебе сегодня, вывалил ей всю правду-матку и про себя, и про все свои похождения в течение последних месяцев, не утаив ровным счетом ничего. Она слушала меня очень внимательно, не перебив меня за два часа моего монолога, пожалуй, ни разу. Когда я закончил и сказал, что сегодня же должен покинуть ее яхту, поскольку ей находиться рядом со мной теперь весьма небезопасно, она, вся пунцовая от волнения, вскочила со своего места и, положив свои руки мне на плечи, словно удерживая на месте, принялась страстно убеждать меня не делать этого.
– Юри, – говорила она, горячо дыша мне в лицо, – ты не можешь сейчас никуда идти. Здесь ты хотя бы в относительной, но в безопасности, а там на тебя объявлена настоящая охота, и твоя жизнь может подвергаться смертельной опасности. Ведь пока у нас все было нормально, и к тебе, по крайней мере от официальных властей, не было никаких претензий.
– Поскольку в Клайпеду мы, ясное дело, сунуться не могли, то пришлось нам с Лизой тянуть до небольшого городка на границе Латвии с Литвой. Швентойск он, кажется, называется. Там мы отсыпались после фактически двух бессонных ночей в какой-то деревенской избе чуть ли не трое суток, зализывая заодно и свои раны, а потом вновь подняли паруса и, используя редкий для тех мест южный попутный ветер, дошли до поселка Колка, что километрах в ста к западу от Юрмалы. Потом, к концу недели, мы добрались и до острова Хиума, а это уже была Эстония. Оказавшись после целого вороха мытарств в административном центре, кстати, выговорить его название я до сих пор так и не могу, мы первым делом бросились на почту. Я позвонил в Москву, не домой конечно, а приятелю, чтобы тот проведал мою маму и подкинул бы ей деньжонок, если она в них нуждается. Элиза же, в свою очередь, тоже просадила долларов сто, а то и сто пятьдесят на международном телефоне, дозваниваясь до своих родных, поскольку те, оказывается, не получали от нее известий почти месяц. Заодно она связалась и с представительством своей фирмы, уведомив их о том, что она возвращается и просит содействия с их стороны для того, чтобы те ходатайствовали перед руководством Таллиннского порта о том, чтобы нам не чинили особых препятствий и помогли со швартовкой. Когда же руководство фирмы вполне резонно поинтересовалось, как же это Элиза одна справляется с управлением яхтой, та, нимало не смущаясь, наплела им про то, что супруг ее, оказывается, не погиб, как все ошибочно предполагали, а счастливо спасся. И само собой, после того как выздоровел от последствий длительного пребывания в холодной воде, он разыскал ее в Калининграде. Они решили не продолжать свой круиз, а вернуться поскорее в Турку для отдыха и полного восстановления здоровья ее мужа. Те поохали, поахали на такое неожиданное известие, но в содействии обещали помочь. Мы же, не желая больше рисковать, ибо погода портилась с каждым днем, наняли просто задешево небольшой буксирчик, который в тот же день и отволок нас на Таллиннский рейд.
Когда мы наконец-то причалили на задворках какого-то яхт-клуба в окрестностях эстонской столицы и моя совершенно неутомимая мореплавательница умчалась к портовым властям оформлять отход яхты в Хельсинки, я остался на ней один и впервые за последнюю неделю получил возможность поразмыслить над своим безрадостным положением. И чем дальше я над ним размышлял, тем более скверно себя чувствовал. Во-первых, я крайне волновался за мамино самочувствие, не зная, как здоровье, и хватает ли у нее средств на пропитание. Во-вторых, как ты сам прекрасно понимаешь, я страшно переживал за Наташку и Олега Семеновича. Ведь их я фактически сдал бандитам Селицкого, которые, как я опасался, вполне могли отыграться на них в отместку за то, что упустили меня, и которые, своими же руками засыпав единственный вход в подземелье, лишили себя последней возможности добраться до спрятанных сокровищ самостоятельно. Кроме того, я трезво понимал, что ребята из спецслужбы, потеряв массу своих людей в результате ночного боя в порту и оставшись фактически с носом, тоже будут теперь рыть землю, чтобы меня непременно отловить и любым путем вытряхнуть из меня мою тайну.
Короче говоря, я ощущал себя обложенным со всех сторон и загнанным охотниками, зверем, да еще и прижатым, в довершение всех бед, спиной к Балтийскому морю. Обуреваемый навалившимися на меня страхами и заботами, я каждые пятнадцать минут срывался с места и принимался лихорадочно собирать вещи, готовясь бежать поскорее куда глаза глядят, чтобы заодно и Лизоньку не подставлять еще раз под удар своим присутствием на ее яхте. Однако, едва начав собираться, я тут же прекращал это занятие, поскольку довольно быстро осознавал, что бежать-то мне, собственно, некуда, а поскольку у меня к тому же нет ни денег, ни документов, то мой «забег» явно был обречен с самого начала.
В общем, к вечеру, когда вернулась, казалось, не знавшая уныния и усталости моя спасительница, я сидел в каютке в полном трансе и отчаянии. Видя, что я пребываю в сильнейшем миноре, Элиза повела себя крайне деликатно. Она просто подсела ко мне на диванчик и принялась, как мать, тихонько гладить меня по голове. Тут что-то во мне лопнуло, меня прорвало, и я, как и тебе сегодня, вывалил ей всю правду-матку и про себя, и про все свои похождения в течение последних месяцев, не утаив ровным счетом ничего. Она слушала меня очень внимательно, не перебив меня за два часа моего монолога, пожалуй, ни разу. Когда я закончил и сказал, что сегодня же должен покинуть ее яхту, поскольку ей находиться рядом со мной теперь весьма небезопасно, она, вся пунцовая от волнения, вскочила со своего места и, положив свои руки мне на плечи, словно удерживая на месте, принялась страстно убеждать меня не делать этого.
– Юри, – говорила она, горячо дыша мне в лицо, – ты не можешь сейчас никуда идти. Здесь ты хотя бы в относительной, но в безопасности, а там на тебя объявлена настоящая охота, и твоя жизнь может подвергаться смертельной опасности. Ведь пока у нас все было нормально, и к тебе, по крайней мере от официальных властей, не было никаких претензий.