Сергей Костин
Глаз дракона
(Варркан-2)
ГЛАВА 1
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
– Дзинь-дзинь-дзинь…
Дребезжащий от старости и частого употребления звонок выпихнул меня из волшебного сновидения (что-то такое легкое и прекрасное) и заставил подняться с нагретой кровати. Я нащупал стоптанные тапочки и поплелся открывать дверь, по дороге приводя в порядок шевелюру, проклиная тех, кто в выходной день шляется спозаранку и не дает спать честным людям.
Как можно было предположить с самого начала, за дверью никого не оказалось. И ничего удивительного. Вполне обычное для меня дело. Каждый выходной начинался одинаково – этот не исключение. Как всегда на дверях висел листок с чьими-то каракулями.
Выругавшись вполголоса для того, кто мог слышать, я сорвал бумажку, оставив на дверях смазанные куски пластилина. Можно бы счистить и его, но я был уверен, что завтра или послезавтра, точно такой же листок, точно с таким же содержанием появится снова. Пусть уж лучше на пластилине, чем на клею или на битуме. Всякое может прийти в голову моим таинственным посетителям.
Говоря о таинственных визитерах, я совершенно не имел в виду, что здесь и вправду кроется какая-то тайна. Наверняка этим занимается какой-нибудь шалопут, отправленный с утра пораньше за молоком в магазин. Впрочем, им мог оказаться и любой из моих многочисленных соседей. Кто-нибудь из числа любителей выносить мусорное ведро в девять часов утра выходного дня.
Не читая послания, я бросил его на письменный стол. Таких бумажек у меня скопилось достаточно. Я точно знал, что в них написано. Что-нибудь вроде: «Колдун, убирайся из нашего дома!»
Хотя изредка встречались выражения и покрепче. Люди, право, не могут выносить, когда рядом с ними живет белая ворона. А я был именно белой вороной, хотя сам себя, естественно, таковой не считал.
Ставя на плиту чайник и думая, что приготовить на завтрак – омлет или опостылевшую яичницу, я параллельно размышлял о том, что вся надуманность подобного обвинения, вообще-то, не слишком меня огорчает. И даже не раздражает. Нервные клетки не восстанавливаются. Почему? – спрашивал я сам себя. Просто я прекрасно понимал моих соседей.
Живет в подъезде, в холостяцкой квартире, странный двадцативосьмилетний парень, который в один прекрасный день приводит черную кошку и черного дога. И это в однокомнатную квартиру! Вообще-то ничего необычного, если не считать, что кошка и собака – неразлучные друзья. Почти как влюбленные, только не целуются и не производят на свет щенят и котят. Подозрительно совсем другое – этот самый сосед, то ли с горя, то ли по какой другой причине, по ночам прыгает в своей квартире, сотрясая советский панельный дом образца «хрущевка». Да при этом еще и поет странные, чужие песни, слов которых не понимает никто.
Из-за отсутствия молока я все же решил остановиться на яичнице. Впрочем, никакого выбора и не было, так как в квартире не имелось других продуктов. Разбивая яйца, я продолжал размышлять. В первый раз я услышал слово «колдун» от благообразной соседки по лестничной площадке. Я улыбнулся, вспомнив этот случай. (Так, для яичницы все, кажется, готово. Где-то еще у меня был кусочек сала, ага, вот и он.)
В тот памятный вечер старуха выловила меня во дворе, когда я прогуливался там со своими животными. Тогда-то она и пожаловалась на тараканов, которые, по ее словам, «совсем одолели, проклятые». Черт меня дернул пожалеть ее. По доброте душевной я пообещал зайти вечерком и помочь беде. Мол, есть надежное средство.
Обещания нужно выполнять. Когда я заявился к старухе часиков эдак в десять, то застал ее со шлепанцем в руке. Что ни говорите, на сегодняшний день – это самое эффективное оружие против тараканов.
Выслушав небольшую лекцию о тараканах и о том, что выгнать их – почти невыполнимая задача, я пообещал вывести их за один вечер. Соседка тут же выставила на стол початую бутылку водки и назвала меня спасителем.
На глазах у изумленной, беспрестанно крестящейся старухи тараканы, которые до этого бессовестно гуляли по стенам и полам, как по Бродвею, выбежали на середину комнаты и дружно передохли. Осталось только подмести и выкинуть.
От водки я отказался.
На следующий день, возвращаясь с работы и проходя мимо «зеленого старушечьего патруля», вечно слоняющегося вокруг дома в поисках сплетен, я услышал, как кто-то из них бросил мне в спину:
– Вон колдун пошел!
Я только усмехнулся. Потом меня еще пару раз приглашали выводить тараканов и даже один раз лечить от икоты. Я помогал, чем мог, но тучи уже сгущались. Первым вестником стал участковый, который забрел взглянуть, как живут простые люди. Как же, так я и поверил!
Ни слова не говоря, он прогулялся по комнате, понюхал на кухне, а напоследок зачем-то заглянул в унитаз. Спросил бы у меня, я бы ему честно сказал, что ничего интересного там нет. Так и не найдя никакого компромата, участковый задумчиво удалился произнеся неопределенное «хм».
В течение следующей недели мне пришлось принимать делегации от ЖЭКа, ветеринарной службы, милиции и черт-те каких организаций, включая даже общество защиты животных. Последних я попросту спустил с лестницы, так как они беспокоились насчет тараканов.
Потом со мной перестали здороваться и при моем появлении старались увести подальше детишек.
Именно в это время появилась первая робкая записка, с требованием прекратить выгуливать кошку и собаку одновременно. Мол, это дурно влияет на воспитание детей. А на следующий день на стенке подъезда моя личность была увековечена надписью белилами: «ЗДЕСЯ ЖЕВЕТ КАЛДУН».
Вот она – людская благодарность! За жильцами дома последовали друзья.
Когда меня спрашивали, откуда взялись мои черные постояльцы, я честно рассказывал о своих похождениях. Одни просто смеялись, другие откровенно крутили пальцем у виска. Но и те и другие настоятельно советовали обратиться за помощью к психиатру. Я на них не обижался. Мне и самому иногда казалось, что я, мягко говоря, не в себе. Но присутствие кошки и Джека с серебряными клыками убеждало меня в обратном. Опять же, камень – Глаза Дракона! Еще у меня остались кое-какие способности из тех, которыми удалось овладеть в прошлом.
…Слопав яичницу и запив свой нехитрый воскресный завтрак плохоньким чаем, я осторожно уселся в полуразвалившееся кресло и включил телевизор.
Слух о моих странностях достиг, наконец, и работы. Кульминацией стал вызов на ковер, где я прослушал целую лекцию о вреде алкоголя. На мое откровение, что я в рот не беру спиртного, меня под грохот командирских кулаков вышвырнули с работы. И теперь я таскал мешки на товарной станции. Чем и был вполне доволен.
Даже обладая своими ограниченными способностями, я мог стать довольно состоятельным господином, но зачем?
После той встречи на дороге с Джеком и кошкой, в своих джинсах я нашел небольшой кожаный мешочек с серебряными и золотыми монетами и кое-какими стекляшками. Но я справедливо полагал, что это богатство принадлежит не мне, а варркану Файону. И поэтому не спешил воспользоваться содержимым кошелька.
Потянувшись так, что захрустели суставы и старое кресло вместе с ними, я направился в ванную, предварительно отругав Джека за то, что он ни разу не тявкнул, когда злоумышленники наклеивали листовки, порочащие меня.
В ванной я уставился в старое, треснутое зеркало, до неприличия забрызганное зубной пастой.
М-да, что-то ты, парнишка совсем опустился!
Словно из другого мира на меня смотрело лицо уставшего человека, отчаявшегося и никому не нужного. И довольно жалкого в этой ситуации. А ведь совсем недавно целый мир трепетал от одного его имени! Приблизившись вплотную к зеркалу, я выпятил подбородок и с минуту корчил рожи своему отражению, а затем принялся соскабливать жесткую трехдневную щетину.
Внезапно из комнаты раздался вой Джека, смешанный с истеричным мяуканьем кошки. Я не обратил бы на это никакого внимания – такое случалось и раньше, – если бы вслед за этим не раздался взрыв. Выскочив из ванной, я увидел разнесенный вдребезги телевизор. Цветной. Последний. И единственно-неповторимый. Черт!
Поискав глазами животных, я нашел только Джека, забившегося в угол с бешеными глазами. Еще бы, не каждый день ящик взрывается! Кошка исчезла. (Кстати, я долго думал, как ее называть, и пришел к выводу, что именовать ее простым кошачьим именем типа Мурки не стоит, все-таки раньше она была принцессой. Поэтому я так и оставил – Кошка).
Затем раздался длинный звонок, и сразу же послышались удары в дверь ногами.
– Ногами-то зачем? – пробурчал я и направился к выходу, сочиняя на ходу историю об упавшей кастрюле.
Я предстал перед разъяренными соседями с одной намыленной щекой и с бритвой в руке. Завершали композицию шикарные, давно выцветшие, семейные трусы.
Половина многочисленной толпы отпрянула от меня сразу. Это были преимущественно женщины. С криками: «Сексуальный маньяк!», «Какой нахал!» они отскочили на безопасное расстояние и стали издалека любоваться моим торсом и волосатыми ногами. Другая половина, состоявшая из представителей сильного пола, осталась.
Сквозь выкрики о моей сексуальной ориентации послышались робкие высказывания мужчин, типа:
– Покоя от него нет, совсем, скотина, обнаглел. Колдун… е…
Я мило улыбнулся и поднял руку с бритвой, призывая граждан успокоиться и выслушать меня.
Кажется, мой жест был понят неверно, так как площадка мигом опустела. Лишь самые упорные выкрикивали в мой адрес угрозы, смело выглядывая с верхних лестничных клеток.
Пожав недоуменно плечами и послав всех подальше, я захлопнул дверь и пошел разбираться со своими несчастьями.
Телевизор теперь годился только на подставку под цветы, да и то, если его накрыть газетой. А так как у меня имелась лишь газета и не было горшков, я безжалостно приговорил телевизор к выбрасыванию.
Кошки я так и не нашел. Открытая форточка указывала на предполагаемый путь ее бегства с места происшествия. Джек успокоился и, порыскав по комнате, спокойно уселся у двери в ванную.
Постояв минуты две в задумчивости, я решил сначала все-таки привести себя в порядок, а затем уж заняться поисками кошки.
Быстро побрив оставшуюся щеку, я придирчиво осмотрел себя в зеркало. Вот, так лучше. Смыв остатки пены, я выключил воду и бросил последний взгляд на свое отражение, и в этот миг зеркало вспыхнуло квадратным ослепительным солнцем.
Отброшенный этой вспышкой, как взрывом, на стену, я долбанулся головой о трубу так, что все завертелось перед глазами. Последнее, что я помнил, была отраженная в зеркале кошка.
Дребезжащий от старости и частого употребления звонок выпихнул меня из волшебного сновидения (что-то такое легкое и прекрасное) и заставил подняться с нагретой кровати. Я нащупал стоптанные тапочки и поплелся открывать дверь, по дороге приводя в порядок шевелюру, проклиная тех, кто в выходной день шляется спозаранку и не дает спать честным людям.
Как можно было предположить с самого начала, за дверью никого не оказалось. И ничего удивительного. Вполне обычное для меня дело. Каждый выходной начинался одинаково – этот не исключение. Как всегда на дверях висел листок с чьими-то каракулями.
Выругавшись вполголоса для того, кто мог слышать, я сорвал бумажку, оставив на дверях смазанные куски пластилина. Можно бы счистить и его, но я был уверен, что завтра или послезавтра, точно такой же листок, точно с таким же содержанием появится снова. Пусть уж лучше на пластилине, чем на клею или на битуме. Всякое может прийти в голову моим таинственным посетителям.
Говоря о таинственных визитерах, я совершенно не имел в виду, что здесь и вправду кроется какая-то тайна. Наверняка этим занимается какой-нибудь шалопут, отправленный с утра пораньше за молоком в магазин. Впрочем, им мог оказаться и любой из моих многочисленных соседей. Кто-нибудь из числа любителей выносить мусорное ведро в девять часов утра выходного дня.
Не читая послания, я бросил его на письменный стол. Таких бумажек у меня скопилось достаточно. Я точно знал, что в них написано. Что-нибудь вроде: «Колдун, убирайся из нашего дома!»
Хотя изредка встречались выражения и покрепче. Люди, право, не могут выносить, когда рядом с ними живет белая ворона. А я был именно белой вороной, хотя сам себя, естественно, таковой не считал.
Ставя на плиту чайник и думая, что приготовить на завтрак – омлет или опостылевшую яичницу, я параллельно размышлял о том, что вся надуманность подобного обвинения, вообще-то, не слишком меня огорчает. И даже не раздражает. Нервные клетки не восстанавливаются. Почему? – спрашивал я сам себя. Просто я прекрасно понимал моих соседей.
Живет в подъезде, в холостяцкой квартире, странный двадцативосьмилетний парень, который в один прекрасный день приводит черную кошку и черного дога. И это в однокомнатную квартиру! Вообще-то ничего необычного, если не считать, что кошка и собака – неразлучные друзья. Почти как влюбленные, только не целуются и не производят на свет щенят и котят. Подозрительно совсем другое – этот самый сосед, то ли с горя, то ли по какой другой причине, по ночам прыгает в своей квартире, сотрясая советский панельный дом образца «хрущевка». Да при этом еще и поет странные, чужие песни, слов которых не понимает никто.
Из-за отсутствия молока я все же решил остановиться на яичнице. Впрочем, никакого выбора и не было, так как в квартире не имелось других продуктов. Разбивая яйца, я продолжал размышлять. В первый раз я услышал слово «колдун» от благообразной соседки по лестничной площадке. Я улыбнулся, вспомнив этот случай. (Так, для яичницы все, кажется, готово. Где-то еще у меня был кусочек сала, ага, вот и он.)
В тот памятный вечер старуха выловила меня во дворе, когда я прогуливался там со своими животными. Тогда-то она и пожаловалась на тараканов, которые, по ее словам, «совсем одолели, проклятые». Черт меня дернул пожалеть ее. По доброте душевной я пообещал зайти вечерком и помочь беде. Мол, есть надежное средство.
Обещания нужно выполнять. Когда я заявился к старухе часиков эдак в десять, то застал ее со шлепанцем в руке. Что ни говорите, на сегодняшний день – это самое эффективное оружие против тараканов.
Выслушав небольшую лекцию о тараканах и о том, что выгнать их – почти невыполнимая задача, я пообещал вывести их за один вечер. Соседка тут же выставила на стол початую бутылку водки и назвала меня спасителем.
На глазах у изумленной, беспрестанно крестящейся старухи тараканы, которые до этого бессовестно гуляли по стенам и полам, как по Бродвею, выбежали на середину комнаты и дружно передохли. Осталось только подмести и выкинуть.
От водки я отказался.
На следующий день, возвращаясь с работы и проходя мимо «зеленого старушечьего патруля», вечно слоняющегося вокруг дома в поисках сплетен, я услышал, как кто-то из них бросил мне в спину:
– Вон колдун пошел!
Я только усмехнулся. Потом меня еще пару раз приглашали выводить тараканов и даже один раз лечить от икоты. Я помогал, чем мог, но тучи уже сгущались. Первым вестником стал участковый, который забрел взглянуть, как живут простые люди. Как же, так я и поверил!
Ни слова не говоря, он прогулялся по комнате, понюхал на кухне, а напоследок зачем-то заглянул в унитаз. Спросил бы у меня, я бы ему честно сказал, что ничего интересного там нет. Так и не найдя никакого компромата, участковый задумчиво удалился произнеся неопределенное «хм».
В течение следующей недели мне пришлось принимать делегации от ЖЭКа, ветеринарной службы, милиции и черт-те каких организаций, включая даже общество защиты животных. Последних я попросту спустил с лестницы, так как они беспокоились насчет тараканов.
Потом со мной перестали здороваться и при моем появлении старались увести подальше детишек.
Именно в это время появилась первая робкая записка, с требованием прекратить выгуливать кошку и собаку одновременно. Мол, это дурно влияет на воспитание детей. А на следующий день на стенке подъезда моя личность была увековечена надписью белилами: «ЗДЕСЯ ЖЕВЕТ КАЛДУН».
Вот она – людская благодарность! За жильцами дома последовали друзья.
Когда меня спрашивали, откуда взялись мои черные постояльцы, я честно рассказывал о своих похождениях. Одни просто смеялись, другие откровенно крутили пальцем у виска. Но и те и другие настоятельно советовали обратиться за помощью к психиатру. Я на них не обижался. Мне и самому иногда казалось, что я, мягко говоря, не в себе. Но присутствие кошки и Джека с серебряными клыками убеждало меня в обратном. Опять же, камень – Глаза Дракона! Еще у меня остались кое-какие способности из тех, которыми удалось овладеть в прошлом.
…Слопав яичницу и запив свой нехитрый воскресный завтрак плохоньким чаем, я осторожно уселся в полуразвалившееся кресло и включил телевизор.
Слух о моих странностях достиг, наконец, и работы. Кульминацией стал вызов на ковер, где я прослушал целую лекцию о вреде алкоголя. На мое откровение, что я в рот не беру спиртного, меня под грохот командирских кулаков вышвырнули с работы. И теперь я таскал мешки на товарной станции. Чем и был вполне доволен.
Даже обладая своими ограниченными способностями, я мог стать довольно состоятельным господином, но зачем?
После той встречи на дороге с Джеком и кошкой, в своих джинсах я нашел небольшой кожаный мешочек с серебряными и золотыми монетами и кое-какими стекляшками. Но я справедливо полагал, что это богатство принадлежит не мне, а варркану Файону. И поэтому не спешил воспользоваться содержимым кошелька.
Потянувшись так, что захрустели суставы и старое кресло вместе с ними, я направился в ванную, предварительно отругав Джека за то, что он ни разу не тявкнул, когда злоумышленники наклеивали листовки, порочащие меня.
В ванной я уставился в старое, треснутое зеркало, до неприличия забрызганное зубной пастой.
М-да, что-то ты, парнишка совсем опустился!
Словно из другого мира на меня смотрело лицо уставшего человека, отчаявшегося и никому не нужного. И довольно жалкого в этой ситуации. А ведь совсем недавно целый мир трепетал от одного его имени! Приблизившись вплотную к зеркалу, я выпятил подбородок и с минуту корчил рожи своему отражению, а затем принялся соскабливать жесткую трехдневную щетину.
Внезапно из комнаты раздался вой Джека, смешанный с истеричным мяуканьем кошки. Я не обратил бы на это никакого внимания – такое случалось и раньше, – если бы вслед за этим не раздался взрыв. Выскочив из ванной, я увидел разнесенный вдребезги телевизор. Цветной. Последний. И единственно-неповторимый. Черт!
Поискав глазами животных, я нашел только Джека, забившегося в угол с бешеными глазами. Еще бы, не каждый день ящик взрывается! Кошка исчезла. (Кстати, я долго думал, как ее называть, и пришел к выводу, что именовать ее простым кошачьим именем типа Мурки не стоит, все-таки раньше она была принцессой. Поэтому я так и оставил – Кошка).
Затем раздался длинный звонок, и сразу же послышались удары в дверь ногами.
– Ногами-то зачем? – пробурчал я и направился к выходу, сочиняя на ходу историю об упавшей кастрюле.
Я предстал перед разъяренными соседями с одной намыленной щекой и с бритвой в руке. Завершали композицию шикарные, давно выцветшие, семейные трусы.
Половина многочисленной толпы отпрянула от меня сразу. Это были преимущественно женщины. С криками: «Сексуальный маньяк!», «Какой нахал!» они отскочили на безопасное расстояние и стали издалека любоваться моим торсом и волосатыми ногами. Другая половина, состоявшая из представителей сильного пола, осталась.
Сквозь выкрики о моей сексуальной ориентации послышались робкие высказывания мужчин, типа:
– Покоя от него нет, совсем, скотина, обнаглел. Колдун… е…
Я мило улыбнулся и поднял руку с бритвой, призывая граждан успокоиться и выслушать меня.
Кажется, мой жест был понят неверно, так как площадка мигом опустела. Лишь самые упорные выкрикивали в мой адрес угрозы, смело выглядывая с верхних лестничных клеток.
Пожав недоуменно плечами и послав всех подальше, я захлопнул дверь и пошел разбираться со своими несчастьями.
Телевизор теперь годился только на подставку под цветы, да и то, если его накрыть газетой. А так как у меня имелась лишь газета и не было горшков, я безжалостно приговорил телевизор к выбрасыванию.
Кошки я так и не нашел. Открытая форточка указывала на предполагаемый путь ее бегства с места происшествия. Джек успокоился и, порыскав по комнате, спокойно уселся у двери в ванную.
Постояв минуты две в задумчивости, я решил сначала все-таки привести себя в порядок, а затем уж заняться поисками кошки.
Быстро побрив оставшуюся щеку, я придирчиво осмотрел себя в зеркало. Вот, так лучше. Смыв остатки пены, я выключил воду и бросил последний взгляд на свое отражение, и в этот миг зеркало вспыхнуло квадратным ослепительным солнцем.
Отброшенный этой вспышкой, как взрывом, на стену, я долбанулся головой о трубу так, что все завертелось перед глазами. Последнее, что я помнил, была отраженная в зеркале кошка.
ГЛАВА 2
ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
Я всегда знал – что-то подобное должно произойти, поэтому ничуть не удивился, когда, очнувшись, увидел перед собой довольную морду Джека. Не того Джека, каким он был на Земле, а клыкастую морду варакуды. То, что это именно мой Джек, а не какой-то заблудившийся экземпляр, я понял по серебряным клыкам.
Отстранив морду зверюги в сторону, я огляделся.
Я сидел, прислонившись спиной к толстому дереву, а прямо передо мной убегала в заросли леса узкая тропинка. Взгляд наверх – и мое сердце запрыгало от радости.
– Не земное солнце! Это был мир, который я когда-то покинул, чтобы снова вернуться. Я вернулся!
Осмотрев себя, я убедился, что мой вид на первое время вполне сносен. Кроме семейных трусов на мне ничего не оказалось.
Стоп! Этого не может быть! Нет того, что должно остаться со мною в любом случае. Под недоуменным взглядом Джека я обшарил все кусты. Пустое. Глаз Дракона испарился, будто его и не существовало.
Исчезновение камня и полная неподготовленность к ночным холодам совершенно испортили мне радость возвращения. Я-то думал, что будет все иначе, совсем иначе.
Иногда, еще в том, земном мире я набивал рюкзак и карманы всякой необходимой и неизвестной здесь мелочью, вроде мешочков с порохом или исписанных формулами и чертежами листочков. Я сжимал Глаз Дракона и страстно желал вернуться в мир, где осталась моя принцесса. Но все тщетно.
И вот желание мое исполнилось, но кроме Джека при мне нет ничего путного. Сидеть на голой земле в одних трусах я считал нецелесообразным, тем более перед этой манящей тропинкой. Обшарив ближайшие кусты и так ничего не найдя, я обратился к Джеку:
– Ну что, хитрая морда, приехали, называется?
По рычанию Джека я понял, что в данную минуту ситуация устраивает его больше, чем меня. Ему-то что? Все его при нем, счастливчик!
– И в какую сторону нам идти? – я растерянно посмотрел на тропинку. – Только учти, Джек, я не собираюсь появляться перед людьми в этом наряде.
Джек с секунду постоял, обдумывая мои слова, а затем, что-то для себя решив, повернул направо, туда, где должно было зайти солнце. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за Джеком.
– Ну что ж, парень, если ты ошибся, то единственным твоим наказанием будет отсутствие крыши над головой. И, естественно, горячей и здоровой пищи.
Я шел по тропинке следом за обезумевшим от буйной зелени Джеком и пытался проникнуть в свое сознание. На земле почти все, что я знал, оказалось надежно закрыто от меня. Но сейчас мне казалось, что еще чуть-чуть, и все могущество, принадлежавшее мне, вернется.
Интересно, что мне нужно сделать такого, чтобы получить обратно то, что принадлежит мне по праву?
Я остановился, отбросил все посторонние мысли и налег всем своим умишком на стену, закрывавшую мои прежние знания от меня теперешнего, и почувствовал, как стена подалась.
Кирпичик за кирпичиком стена рушилась. А всем известно, что если есть трещина, то рано или поздно старательность и настойчивость свое возьмут.
То, что выплеснулось после долгого заточения, было похоже на прорвавшуюся плотину. Затапливая земные воспоминания, в меня хлынули потоки чудесной силы.
От нестерпимой боли в голове мне пришлось сначала сесть, а потом уже и лечь на землю. Лишь после того, как ментальный поток ослаб и превратился в маленький ручеек, я встал и зашагал дальше. Я уже не был уволенным шофером и грузчиком с товарной станции. По тропинке, петляющей среди леса, шел варркан. Я почувствовал, что изменилось не только мое сознание, но и тело приобрело какую-то легкость и мягкость. Разум снова руководил всеми движениями тела, сохраняя силы и одновременно напоминая о некоторых позабытых вещах, составляющих мою мощь.
Разложив все на полках своего сознания, я шел уверенный в завтрашнем дне. Что теперь могло мне грозить? Практически ничего.
Джек, почувствовав, что с его хозяином и другом произошла перемена, шел впереди, изредка поглядывая на меня умными глазами, порыкивая и давая знать всему живому, что идет царь леса, варакуда, со своим товарищем варрканом.
Джек резко остановился, принюхиваясь, но я.подогнал его:
– Вперед, Джек! Я уже чую, что мы скоро выйдем к людям.
Варакуда, обидевшись, что его способности мало кого интересуют, затрусил сзади.
– Ну, старина, не обижайся на меня! Твое время еще впереди! Или ты хочешь, чтобы я стал дрянным варрканом, который даже не способен различать запахи?
Через полчаса ходьбы сквозь деревья стал виден какой-то городок. Небольшой такой городишко, где, наверняка, была всего одна харчевня. Тропинка вливалась в широкую, хорошо утоптанную дорогу. Естественно, я не собирался идти в городок прямо сейчас. Мне хотелось окончательно собраться с духом.
– Как ты думаешь, Джек, что скажут про нас достопочтенные матушки семейств и их, надеюсь, симпатичные дочки, когда мы появимся в городе в таком виде?
Джек посмотрел на мой весьма скромный наряд, заскулил и отвернулся, всем своим видом показывая, что он-то, по крайней мере, одет вполне нормально.
– Ты как всегда прав, дружище! И посему я предоставляю тебе право отличиться.
Джек напрягся, как струна, всем своим видом показывая, что ради меня готов на любые мыслимые и немыслимые подвиги.
– Воровать, как тебе давно известно, плохо. Но! – Я поднял вверх указательный палец, и глаза варакуды поднялись вслед за ним. – Воровство не есть зло, если им воспользуется человек в моем положении. Короче, мне нужна одежда. Эй, ты куда?
Не успел я закончить, как о присутствии Джека напоминала лишь примятая трава на том месте, где он только что внимательно меня слушал. А я пытался понять, не сморозил ли я очередную глупость. Ограбит какого-нибудь честного жителя…
Устроившись в кустах, я привел остатки знаний в порядок и стал ждать своего интенданта, не забывая держать местность под контролем.
Спустя несколько минут послышался шум раздвигаемых кустов и передо мной предстал Джек с ворохом одежды в зубах и переметной сумой, закинутой за спину.
Осмотр принесенного, не решаюсь сказать украденного, привел меня к убеждению, что мой наряд все равно оставляет желать лучшего. Облачившись в принесенные лохмотья, я заметил усмешку в глазах Джека.
– Смейся, смейся, вредная собака. Хорошо смеется тот, кто смеется по делу. Сам принес, сам и будешь терпеть этот запах.
Запах, действительно, мало чем напоминал французские одеколоны.
– Ты что, спер это с помойки?
Видимо, я попал в самую точку, потому что Джек отвернулся с видом постороннего прохожего, выдавив из меня мрачное: «Ну-ну».
Но я был спокоен по крайней мере насчет того, что в городке меня не встретит вооруженная толпа жителей, разыскивающих вора.
После того как я немного притерпелся к запаху, настало время заняться сумкой. На этот раз Джек превзошел все ожидания. О чем и говорила его сияющая морда. В одном из отделений сумки оказались довольно тугой кошелек с деньгами и ржавый нож. Во втором – чистая рубаха, которую я не замедлил примерить, и кожаные штаны. К сожалению, они были мне малы, и я оставил надежды появиться в городке прилично одетым. Штаны и прочее ненужное барахло я бросил под кустом. Содержимое кошелька перекочевало в мой карман, но перед этим, видя глаза Джека, я клятвенно пообещал, что такое не повторится. Затем совершенно спокойный и довольный собой я вышел на дорогу и зашагал в сторону зажигающихся окон.
Городишко был маленький и ужасно грязный. И совершенно недружелюбный. Первый же встречный на вопрос, где находится гостиница, набросился на меня с кулаками. Пришлось преподать ему правила хорошего тона, после чего он, тут же забыв о случившемся, поплелся дальше, горланя песню о красных розах.
Так что гостиницу мне пришлось искать самому. Впрочем, гостиница, громко сказано. Притон – вот это уже ближе. Но, если честно, низкое, грязное здание как нельзя лучше подходило к моему теперешнему виду.
– Конечно, это не «Националь», но, с другой стороны, и я не во фраке. Поискав глазами Джека, я, конечно же, его не обнаружил. В данную минуту варакуда подкрадывался к какому-нибудь зайцу или, хуже того, следуя дурной привычке, воровал домашних кур. Ну да бог с ним!
С этой мыслью я и вошел в обшарпанные двери, за которыми скрывались новые приключения. М-да! Именно это я и ожидал увидеть.
Передо мной открывалась удивительная картина, за грязными столами сидели грязные горожане, а за грязной стойкой стоял грязный бармен в засаленном фартуке. Подойдя к стойке и усевшись на покачивающийся табурет, я многообещающе посмотрел на бармена.
Обычно после таких взглядов меня обслуживают по первому классу, но на сей раз то ли бармен оказался слеповат, то ли ему не понравилась моя одежонка, только я услышал:
– Сначала покажи деньги!
Я показал несколько монет.
– Тогда заказывай свое вино и убирайся отсюда к чертовой матери, грязная свинья.
Ну и ну! Такое обращение мне совершенно не нравится, и поэтому я не остался в долгу:
– Дружище, где ты достал такой белоснежный фартучек? У тебя не найдется еще одного, чтобы завернуть сало, которое я сейчас закажу?
А после того, как морда у этого нахала вытянулась, добавил тише:
– Ну, чего ты скуксился? Или тебе повторить? Бармен, не ожидавший такой наглости, захлопал глазами. После того как его хлопалка устала, он открыл рот и заорал:
– Слистер, выкинь этого оборванца! За что я тебе только деньги плачу? Слистер, здоровенный такой парень, поднялся и нехотя пошел ко мне. Эх, не хотелось начинать свое посещение с увечий.
– Надеюсь это будет платой за мои слова, – я бросил через стойку монету. Монета на ребре докатилась до кармана засаленного фартука и исчезла.
– Только за слова, – смилостивился бармен. Хозяин оказался милашкой, потому что как только вторая монета исчезла в его бездонном кармане, передо мной появилась кружка пива. Я собирался насладиться давно забытым вкусом местного напитка, как вдруг здоровенная ладонь легла мне на плечо. Это был тот самый парень, которого звали Слистер.
– Эй, приятель, ты слышал слова хозяина?
Я посмотрел внимательно на задумчивого хозяина. Ну и порядочки здесь. Лицо бармена резко переменилось, когда следующая монета, на сей раз золотая, покатилась к нему.
Золото имеет одну довольно хорошую черту – оно делает людей сговорчивыми и покладистыми.
– Ладно, Слистер, оставь его. Пусть сидит.
– Пусть сидит, – так же легко согласился Слистер.
Мне показалось, даже с радостью. Я его понимал. Работа вышибалы требует не только нервов, но и силы, а моя спина была, если не шире, то во всяком случае не уже его.
– Мне бы чего-нибудь перекусить, – очередная третья монета исчезла в кармане бармена.
Передо мной тут же появилась тарелка с рисом и жареным мясом.
– За стойкой только пьют, – голос трактирщика заметно подобрел от звона монет в кармане. – Иди, ешь за столом.
Я повернулся в зал, чтобы подыскать себе место.
– Эй, приятель, чего топчешься? Иди-ка к нам, – подал голос Слистер.
Вальсируя между многочисленных стульев, я подошел к массивному и грязному столу и, отодвинув ногой табурет, сел.
Троица, сидевшая за столом, внимательно наблюдала, как я старательно поглощаю еду, запивая ее изрядным количеством пива. Мясо оказалось приготовленным на совесть, и если бы стол, тарелка и ложка были чуть чище, то ужин считался бы просто великолепным.
Дождавшись, пока я все съем, Слистер поднялся, сходил за здоровенным бутылем какой-то мерзости и налил всем сидящим за столом полные кружки. Если угощают, отказываться не принято.
Стукнувшись кружками, мы разом их осушили и одновременно громыхнули ими об стол. Все это очень понравилось моим соседям, и они довольно рассмеялись. Это говорило лишь о том, что они нашли себе хорошего собутыльника.
Только после второй, выпитой все также молча, кружки Слистер начал разговор. Но перед этим появилась еще одна бутыль. Мне впервые стало жаль, что я не могу составить достойную компанию этим симпатичным и щедрым ребятам. Первый же вопрос застал меня врасплох.
– Спасаешься от дьявола?
Вопрос был задан таким образом, что одновременно подразумевался положительный ответ. Поэтому я, недолго думая, кивнул с согласием.
– Да-а! Трудное время настало, – обращаясь сразу ко всем, произнес Слистер. – От него все бегут.
В разговор вступил мужик, не уступающий в ширине плеч Слистеру.
– Говорят, что он захватил почти все побережье?
– А ты, приятель, часом не из Нижних Могушей? – это вопрос ко мне. Слистер получил отрицательный ответ и, огорчившись, издал многозначительную фразу:
– Жаль. Очень жаль, – и тут же пояснил, почему ему так жаль: – У меня там родственники. А ты, приятель, из каких краев?
Услужливая память быстро нарисовала карту побережья, где находились Нижние Могуши. Значит, я нахожусь где-то на западе большого континента. Теперь самое главное – не ошибиться.
– С Десяти Ручьев, – осторожно начал я. Реакции никакой – значит, все правильно.
– Как тебе удалось смыться от этого чертова дьявола?
Слистер, задавая вопрос, попутно наполнил наши кружки. Я решил вести игру осмотрительно:
– Я был в отъезде, когда узнал о нем, и решил поскорее убраться.
– Ты правильно сделал, приятель. Я бы не позавидовал тому, кто попадет в лапы этого выродка. Так как моя версия об отъезде прошла на «ура», я решил продолжать в том же духе:
– Я даже не знаю толком, что происходит на побережье? Парни рассмеялись, а третий, до этого не участвовавший в разговоре, с усмешкой произнес:
– Быстро же ты чесал пятками, коли не знаешь таких вещей. Об этом говорят на всех перекрестках.
– Своя шкура дороже, а перекрестков я избегал так же, как избегал дьявола.
Слистер опрокинул свою кружку, уж не знаю, какую по счету, и ничуть не брезгуя ни моим видом, ни запахом, наклонился ко мне и доверительно промурлыкал прямо в ухо:
– Ты мне нравишься, приятель, поэтому слушай, что я тебе сейчас скажу. До тебя, два дня назад, тоже приходил беглец. Он рассказывал страшные вещи. Какой-то варркан – я еле сдержал готовый вырваться вскрик – собрал армию, напал на приморские города и в одну неделю захватил их все. Беглец сказал, что все жители городов или убиты, или захвачены в плен. Теперь в городах нет никого, кроме ветра да этих выродков – боболоков. Они не жалеют даже стариков и детей.
Пока Слистер, не дожидаясь остальных, махом опрокидывал очередную кружку, я успел вставить:
– Откуда он взялся?
– Говорят тебе, – непонятно отчего Слистер разозлился, – откуда-то из-за Края Света.
– И чего он хочет? – не обращая внимания на недовольство, я продолжал идти напролом, выведывая интересующую меня информацию. Впрочем, недовольство Слистера испарилось сразу, как только вино дошло до места назначения. Он довольно рыгнул и ответил:
Отстранив морду зверюги в сторону, я огляделся.
Я сидел, прислонившись спиной к толстому дереву, а прямо передо мной убегала в заросли леса узкая тропинка. Взгляд наверх – и мое сердце запрыгало от радости.
– Не земное солнце! Это был мир, который я когда-то покинул, чтобы снова вернуться. Я вернулся!
Осмотрев себя, я убедился, что мой вид на первое время вполне сносен. Кроме семейных трусов на мне ничего не оказалось.
Стоп! Этого не может быть! Нет того, что должно остаться со мною в любом случае. Под недоуменным взглядом Джека я обшарил все кусты. Пустое. Глаз Дракона испарился, будто его и не существовало.
Исчезновение камня и полная неподготовленность к ночным холодам совершенно испортили мне радость возвращения. Я-то думал, что будет все иначе, совсем иначе.
Иногда, еще в том, земном мире я набивал рюкзак и карманы всякой необходимой и неизвестной здесь мелочью, вроде мешочков с порохом или исписанных формулами и чертежами листочков. Я сжимал Глаз Дракона и страстно желал вернуться в мир, где осталась моя принцесса. Но все тщетно.
И вот желание мое исполнилось, но кроме Джека при мне нет ничего путного. Сидеть на голой земле в одних трусах я считал нецелесообразным, тем более перед этой манящей тропинкой. Обшарив ближайшие кусты и так ничего не найдя, я обратился к Джеку:
– Ну что, хитрая морда, приехали, называется?
По рычанию Джека я понял, что в данную минуту ситуация устраивает его больше, чем меня. Ему-то что? Все его при нем, счастливчик!
– И в какую сторону нам идти? – я растерянно посмотрел на тропинку. – Только учти, Джек, я не собираюсь появляться перед людьми в этом наряде.
Джек с секунду постоял, обдумывая мои слова, а затем, что-то для себя решив, повернул направо, туда, где должно было зайти солнце. Мне ничего не оставалось делать, как последовать за Джеком.
– Ну что ж, парень, если ты ошибся, то единственным твоим наказанием будет отсутствие крыши над головой. И, естественно, горячей и здоровой пищи.
Я шел по тропинке следом за обезумевшим от буйной зелени Джеком и пытался проникнуть в свое сознание. На земле почти все, что я знал, оказалось надежно закрыто от меня. Но сейчас мне казалось, что еще чуть-чуть, и все могущество, принадлежавшее мне, вернется.
Интересно, что мне нужно сделать такого, чтобы получить обратно то, что принадлежит мне по праву?
Я остановился, отбросил все посторонние мысли и налег всем своим умишком на стену, закрывавшую мои прежние знания от меня теперешнего, и почувствовал, как стена подалась.
Кирпичик за кирпичиком стена рушилась. А всем известно, что если есть трещина, то рано или поздно старательность и настойчивость свое возьмут.
То, что выплеснулось после долгого заточения, было похоже на прорвавшуюся плотину. Затапливая земные воспоминания, в меня хлынули потоки чудесной силы.
От нестерпимой боли в голове мне пришлось сначала сесть, а потом уже и лечь на землю. Лишь после того, как ментальный поток ослаб и превратился в маленький ручеек, я встал и зашагал дальше. Я уже не был уволенным шофером и грузчиком с товарной станции. По тропинке, петляющей среди леса, шел варркан. Я почувствовал, что изменилось не только мое сознание, но и тело приобрело какую-то легкость и мягкость. Разум снова руководил всеми движениями тела, сохраняя силы и одновременно напоминая о некоторых позабытых вещах, составляющих мою мощь.
Разложив все на полках своего сознания, я шел уверенный в завтрашнем дне. Что теперь могло мне грозить? Практически ничего.
Джек, почувствовав, что с его хозяином и другом произошла перемена, шел впереди, изредка поглядывая на меня умными глазами, порыкивая и давая знать всему живому, что идет царь леса, варакуда, со своим товарищем варрканом.
Джек резко остановился, принюхиваясь, но я.подогнал его:
– Вперед, Джек! Я уже чую, что мы скоро выйдем к людям.
Варакуда, обидевшись, что его способности мало кого интересуют, затрусил сзади.
– Ну, старина, не обижайся на меня! Твое время еще впереди! Или ты хочешь, чтобы я стал дрянным варрканом, который даже не способен различать запахи?
Через полчаса ходьбы сквозь деревья стал виден какой-то городок. Небольшой такой городишко, где, наверняка, была всего одна харчевня. Тропинка вливалась в широкую, хорошо утоптанную дорогу. Естественно, я не собирался идти в городок прямо сейчас. Мне хотелось окончательно собраться с духом.
– Как ты думаешь, Джек, что скажут про нас достопочтенные матушки семейств и их, надеюсь, симпатичные дочки, когда мы появимся в городе в таком виде?
Джек посмотрел на мой весьма скромный наряд, заскулил и отвернулся, всем своим видом показывая, что он-то, по крайней мере, одет вполне нормально.
– Ты как всегда прав, дружище! И посему я предоставляю тебе право отличиться.
Джек напрягся, как струна, всем своим видом показывая, что ради меня готов на любые мыслимые и немыслимые подвиги.
– Воровать, как тебе давно известно, плохо. Но! – Я поднял вверх указательный палец, и глаза варакуды поднялись вслед за ним. – Воровство не есть зло, если им воспользуется человек в моем положении. Короче, мне нужна одежда. Эй, ты куда?
Не успел я закончить, как о присутствии Джека напоминала лишь примятая трава на том месте, где он только что внимательно меня слушал. А я пытался понять, не сморозил ли я очередную глупость. Ограбит какого-нибудь честного жителя…
Устроившись в кустах, я привел остатки знаний в порядок и стал ждать своего интенданта, не забывая держать местность под контролем.
Спустя несколько минут послышался шум раздвигаемых кустов и передо мной предстал Джек с ворохом одежды в зубах и переметной сумой, закинутой за спину.
Осмотр принесенного, не решаюсь сказать украденного, привел меня к убеждению, что мой наряд все равно оставляет желать лучшего. Облачившись в принесенные лохмотья, я заметил усмешку в глазах Джека.
– Смейся, смейся, вредная собака. Хорошо смеется тот, кто смеется по делу. Сам принес, сам и будешь терпеть этот запах.
Запах, действительно, мало чем напоминал французские одеколоны.
– Ты что, спер это с помойки?
Видимо, я попал в самую точку, потому что Джек отвернулся с видом постороннего прохожего, выдавив из меня мрачное: «Ну-ну».
Но я был спокоен по крайней мере насчет того, что в городке меня не встретит вооруженная толпа жителей, разыскивающих вора.
После того как я немного притерпелся к запаху, настало время заняться сумкой. На этот раз Джек превзошел все ожидания. О чем и говорила его сияющая морда. В одном из отделений сумки оказались довольно тугой кошелек с деньгами и ржавый нож. Во втором – чистая рубаха, которую я не замедлил примерить, и кожаные штаны. К сожалению, они были мне малы, и я оставил надежды появиться в городке прилично одетым. Штаны и прочее ненужное барахло я бросил под кустом. Содержимое кошелька перекочевало в мой карман, но перед этим, видя глаза Джека, я клятвенно пообещал, что такое не повторится. Затем совершенно спокойный и довольный собой я вышел на дорогу и зашагал в сторону зажигающихся окон.
Городишко был маленький и ужасно грязный. И совершенно недружелюбный. Первый же встречный на вопрос, где находится гостиница, набросился на меня с кулаками. Пришлось преподать ему правила хорошего тона, после чего он, тут же забыв о случившемся, поплелся дальше, горланя песню о красных розах.
Так что гостиницу мне пришлось искать самому. Впрочем, гостиница, громко сказано. Притон – вот это уже ближе. Но, если честно, низкое, грязное здание как нельзя лучше подходило к моему теперешнему виду.
– Конечно, это не «Националь», но, с другой стороны, и я не во фраке. Поискав глазами Джека, я, конечно же, его не обнаружил. В данную минуту варакуда подкрадывался к какому-нибудь зайцу или, хуже того, следуя дурной привычке, воровал домашних кур. Ну да бог с ним!
С этой мыслью я и вошел в обшарпанные двери, за которыми скрывались новые приключения. М-да! Именно это я и ожидал увидеть.
Передо мной открывалась удивительная картина, за грязными столами сидели грязные горожане, а за грязной стойкой стоял грязный бармен в засаленном фартуке. Подойдя к стойке и усевшись на покачивающийся табурет, я многообещающе посмотрел на бармена.
Обычно после таких взглядов меня обслуживают по первому классу, но на сей раз то ли бармен оказался слеповат, то ли ему не понравилась моя одежонка, только я услышал:
– Сначала покажи деньги!
Я показал несколько монет.
– Тогда заказывай свое вино и убирайся отсюда к чертовой матери, грязная свинья.
Ну и ну! Такое обращение мне совершенно не нравится, и поэтому я не остался в долгу:
– Дружище, где ты достал такой белоснежный фартучек? У тебя не найдется еще одного, чтобы завернуть сало, которое я сейчас закажу?
А после того, как морда у этого нахала вытянулась, добавил тише:
– Ну, чего ты скуксился? Или тебе повторить? Бармен, не ожидавший такой наглости, захлопал глазами. После того как его хлопалка устала, он открыл рот и заорал:
– Слистер, выкинь этого оборванца! За что я тебе только деньги плачу? Слистер, здоровенный такой парень, поднялся и нехотя пошел ко мне. Эх, не хотелось начинать свое посещение с увечий.
– Надеюсь это будет платой за мои слова, – я бросил через стойку монету. Монета на ребре докатилась до кармана засаленного фартука и исчезла.
– Только за слова, – смилостивился бармен. Хозяин оказался милашкой, потому что как только вторая монета исчезла в его бездонном кармане, передо мной появилась кружка пива. Я собирался насладиться давно забытым вкусом местного напитка, как вдруг здоровенная ладонь легла мне на плечо. Это был тот самый парень, которого звали Слистер.
– Эй, приятель, ты слышал слова хозяина?
Я посмотрел внимательно на задумчивого хозяина. Ну и порядочки здесь. Лицо бармена резко переменилось, когда следующая монета, на сей раз золотая, покатилась к нему.
Золото имеет одну довольно хорошую черту – оно делает людей сговорчивыми и покладистыми.
– Ладно, Слистер, оставь его. Пусть сидит.
– Пусть сидит, – так же легко согласился Слистер.
Мне показалось, даже с радостью. Я его понимал. Работа вышибалы требует не только нервов, но и силы, а моя спина была, если не шире, то во всяком случае не уже его.
– Мне бы чего-нибудь перекусить, – очередная третья монета исчезла в кармане бармена.
Передо мной тут же появилась тарелка с рисом и жареным мясом.
– За стойкой только пьют, – голос трактирщика заметно подобрел от звона монет в кармане. – Иди, ешь за столом.
Я повернулся в зал, чтобы подыскать себе место.
– Эй, приятель, чего топчешься? Иди-ка к нам, – подал голос Слистер.
Вальсируя между многочисленных стульев, я подошел к массивному и грязному столу и, отодвинув ногой табурет, сел.
Троица, сидевшая за столом, внимательно наблюдала, как я старательно поглощаю еду, запивая ее изрядным количеством пива. Мясо оказалось приготовленным на совесть, и если бы стол, тарелка и ложка были чуть чище, то ужин считался бы просто великолепным.
Дождавшись, пока я все съем, Слистер поднялся, сходил за здоровенным бутылем какой-то мерзости и налил всем сидящим за столом полные кружки. Если угощают, отказываться не принято.
Стукнувшись кружками, мы разом их осушили и одновременно громыхнули ими об стол. Все это очень понравилось моим соседям, и они довольно рассмеялись. Это говорило лишь о том, что они нашли себе хорошего собутыльника.
Только после второй, выпитой все также молча, кружки Слистер начал разговор. Но перед этим появилась еще одна бутыль. Мне впервые стало жаль, что я не могу составить достойную компанию этим симпатичным и щедрым ребятам. Первый же вопрос застал меня врасплох.
– Спасаешься от дьявола?
Вопрос был задан таким образом, что одновременно подразумевался положительный ответ. Поэтому я, недолго думая, кивнул с согласием.
– Да-а! Трудное время настало, – обращаясь сразу ко всем, произнес Слистер. – От него все бегут.
В разговор вступил мужик, не уступающий в ширине плеч Слистеру.
– Говорят, что он захватил почти все побережье?
– А ты, приятель, часом не из Нижних Могушей? – это вопрос ко мне. Слистер получил отрицательный ответ и, огорчившись, издал многозначительную фразу:
– Жаль. Очень жаль, – и тут же пояснил, почему ему так жаль: – У меня там родственники. А ты, приятель, из каких краев?
Услужливая память быстро нарисовала карту побережья, где находились Нижние Могуши. Значит, я нахожусь где-то на западе большого континента. Теперь самое главное – не ошибиться.
– С Десяти Ручьев, – осторожно начал я. Реакции никакой – значит, все правильно.
– Как тебе удалось смыться от этого чертова дьявола?
Слистер, задавая вопрос, попутно наполнил наши кружки. Я решил вести игру осмотрительно:
– Я был в отъезде, когда узнал о нем, и решил поскорее убраться.
– Ты правильно сделал, приятель. Я бы не позавидовал тому, кто попадет в лапы этого выродка. Так как моя версия об отъезде прошла на «ура», я решил продолжать в том же духе:
– Я даже не знаю толком, что происходит на побережье? Парни рассмеялись, а третий, до этого не участвовавший в разговоре, с усмешкой произнес:
– Быстро же ты чесал пятками, коли не знаешь таких вещей. Об этом говорят на всех перекрестках.
– Своя шкура дороже, а перекрестков я избегал так же, как избегал дьявола.
Слистер опрокинул свою кружку, уж не знаю, какую по счету, и ничуть не брезгуя ни моим видом, ни запахом, наклонился ко мне и доверительно промурлыкал прямо в ухо:
– Ты мне нравишься, приятель, поэтому слушай, что я тебе сейчас скажу. До тебя, два дня назад, тоже приходил беглец. Он рассказывал страшные вещи. Какой-то варркан – я еле сдержал готовый вырваться вскрик – собрал армию, напал на приморские города и в одну неделю захватил их все. Беглец сказал, что все жители городов или убиты, или захвачены в плен. Теперь в городах нет никого, кроме ветра да этих выродков – боболоков. Они не жалеют даже стариков и детей.
Пока Слистер, не дожидаясь остальных, махом опрокидывал очередную кружку, я успел вставить:
– Откуда он взялся?
– Говорят тебе, – непонятно отчего Слистер разозлился, – откуда-то из-за Края Света.
– И чего он хочет? – не обращая внимания на недовольство, я продолжал идти напролом, выведывая интересующую меня информацию. Впрочем, недовольство Слистера испарилось сразу, как только вино дошло до места назначения. Он довольно рыгнул и ответил: