Страница:
– Да, – согласилась Ларен, – это верно. Но пойми, Чесса, она была первой женщиной, которую Клив познал, после того как стал свободным. Он доверял ей. Он отдал ей свое тело и свое сердце. Он любил ее. А она попыталась убить его.
– Но ведь Чесса нисколько не похожа на нее, – вмешалась Мирана. – Не могу поверить, что Клив настолько слеп, чтобы не видеть этого.
– Мужчины, – сказала могучая Амма, – даже мой ненаглядный Скулла, иногда страшно возбуждаются по пустякам и теряют способность рассуждать здраво. Как раз это и случилось с Кливом. Он и впрямь вбил себе в голову, что все женщины такие же, как Сарла. Хуже того, он воображает, что шрам на лице сделал из него урода. Он убедил себя, что это так, и искренне считает себя безобразным. Мужчинам вообще свойственно видеть то, чего нет. Ко всему прочему бедняга Клив считает, что его долг – доставить Чессу к герцогу Ролло, иначе будет нарушено его твердое слово.
– Мужчины и их нерушимое слово, – со вздохом проговорила Мирана. – Сколько же войн было затеяно из-за этого проклятого нерушимого слова!
Чесса медленно произнесла:
– Я совершенно уверена, что мой отец больше всего на свете желает, чтобы я была счастлива. Он хочет заключить союз с Нормандией, это несомненно, но разве нельзя подписать договор с герцогом Ролло, не принося в жертву меня? Как же мне заставить Клива уразуметь, что мой отец не станет его проклинать, если он сам возьмет меня в жены? Ведь он в конце концов не безродный, его отец – владетель Кинлоха.
Сей вопрос остался без ответа, так как в эту минуту огромный пес Рорика Керзог с громким лаем пронесся сквозь стайку детей, сгрудившихся на тропе, что вела от пристани к дому, и радостно бросился к женщинам. Увидев стоящих бок о бок Мирану и Чессу, он остановился, посмотрел сначала на одну, потом на другую и в припадке бурного восторга прыгнул на них обеих. Чесса вскрикнула, падая с пристани в воду. Мирана свалилась прямо на нее. Старая Альна разразилась кудахтающим смехом.
– С ними что-то стряслось. Я это чувствую.
Рорик взял у нее из рук их маленькую дочку Аглиду и ответил:
– Подождем еще два дня. Если через два дня они не появятся, мы отправимся в Йорк и выясним, что случилось.
Услышав это решение, все вздохнули с облегчением, потому что утром этого дня маленькая Кири перестала есть, играть и спорить с другими детьми. Она отгородилась от всех и ушла в себя. Вид у нее был такой несчастный, что у Чессы защемило сердце.
– Это случается с ней всякий раз, когда ее отец долго не возвращается, – объяснила Ларен. – В Малверне он, бывало, отлучался на неделю, чтобы поохотиться или поторговать, но тогда Кири всегда знала, что он скоро вернется, и не отказывалась от пищи. Когда Клив стал посланником герцога Ролло, он каждый раз говорил ей, когда вернется с точностью до дня. Но несколько раз он опаздывал и по возвращении в Малверн обнаруживал, что она превратилась в маленький скелетик, бледненький, слабый, ко всему безразличный. Мы с ума сходили от беспокойства, пробовали все средства, но все было напрасно.
В этот раз Клив сказал ей, что вернется на восьмой день. Она начала считать дни. Если ты пошаришь в дальнем углу дома, то увидишь там ряд палочек. Когда она положила на пол восьмую палочку, а Клив так и не вернулся, бедная девочка потеряла веру в его возвращение. Я ее уговаривала и так и этак, но ничего не добилась: она уверена, что он уже не вернется. Я даже стащила одну из ее палочек, но она догадалась и положила на ее место другую.
Наверное, теперь тебе понятно, почему Клив взял Кири с собой. Конечно, он знал, что путешествие в Шотландию, где он родился, будет сопряжено со многими опасностями. Все мы, разумеется, в подобном случае оставили бы своих детей дома. Но Кири – другое дело. Она бы умерла, если бы Клив оставил ее в Малверне. Только посмотри, до чего она себя довела. Ее любовь к отцу слишком сильна. Никто из нас не знает, как ей помочь.
– Ларен, а что случилось с Сарлой после того, как она попыталась убить Клива?
– Ее заставили остаться в Малверне до родов. Потом, когда она родила Кири, Меррик согласился отправить ее к ее семье, у которой была усадьба в долине Берген. Ее отец прислал дюжину воинов, чтобы они сопровождали ее. И тогда она похитила Кири. Когда Клив догнал ее, она крикнула своим провожатым, что он ненавидит ее и явился, чтобы убить ее и ребенка. Пока он убеждал их, что это не так, Сарла убежала с младенцем на руках. Кири тогда едва не погибла. Ее бы не было сейчас в живых, если бы Клив в последний момент не сумел вырвать ее из рук Сарлы, прежде чем та упала с обрыва и разбилась насмерть.
Для Клива все это было ужасным потрясением, но, как мы и надеялись, он оправился. Свою дочь он любит безумно. Если в Йорке с ним приключилось что-то дурное, что не дает ему вернуться, он, должно быть, с ума сходит от тревоги, потому что знает, что без него Кири долго не протянет.
Чесса посмотрела на девочку – та сидела, прислонившись спиной к стене дома. Сухорукая Эрна, сидевшая рядом и работавшая на ткацком станке, пыталась ее расшевелить. Она разговаривала с Кири, отпускала шутки, смеялась, притворяясь, будто не замечает, что Кири ничего не отвечает и даже не смотрит в ее сторону. Муж Эрны, Гунлейк, тоже делал, что мог. Он вырезал из дуба нож и попытался подарить его Кири, но та только молча взглянула на нож, а потом посмотрела на Гунлейка без тени улыбки. Женщины уговаривали ее поесть, мужчины сажали на колени и рассказывали ей сказки. Керзог хватал ее зубами за подол и тянул к очагу, где варилась пища. Но все было тщетно.
Прошел еще один день. Корабль Меррика так и не появился на горизонте. Все ждали завтрашнего дня, чтобы отплыть в Йорк, но в середине ночи разыгралась буря. О том, чтобы выйти в море в такое ненастье, нечего было и думать.
Услышав рев бури, Кири проснулась, села на кровати и уставилась в пол. Потом она подобрала одну из своих палочек и начала разламывать ее на мелкие кусочки.
Следующей ночью Чесса не выдержала. Она вошла в спальню, где десять детей спали в ряд, тесно прижавшись друг к другу – ни дать ни взять сушеные рыбки, нанизанные на веревочку. Чесса взяла на руки спящую Кири и улыбнулась, увидев, как остальные ребятишки тотчас задвигались во сне и заняли место, где только что лежала дочь Клива. Кири не проснулась. Чесса отнесла ее в общий зал и легла с нею вместе, завернув себя и девочку в одно одеяло.
– Почему ты принесла меня сюда, Чесса? Чесса открыла глаза. Ночная темнота постепенно уступала место тусклому серому рассвету. Пока все лежали неподвижно, но скоро обитатели дома проснутся, и в зале станет так шумно, что никто уже не сможет спать.
– По-моему, хватит тебе морить себя голодом. Глядя на тебя, все места себе не находят от беспокойства. Я собираюсь положить этому конец. Пока твой отец не вернется, я буду вместо него. Я буду заменять тебе его во время всех его отлучек. Когда Утта сварит кашу, ты обязательно ее поешь. А потом мы с тобой пойдем гулять. Мы будем играть, бегать и смеяться, и я научу тебя одной веселой песне, которую любят петь ирландские крестьяне. В этой песне поется о свинье, которая спасла своего хозяина от смерти, и за это ей разрешили спать в одной постели с хозяином и хозяйкой. А потом мы с тобой расположимся на скале на восточном берегу и съедим большой-пребольшой обед.
– Ты не можешь заменить мне моего отца, потому что ты девушка.
– Ну и что? Я все равно буду тебе вместо него. Кири попыталась высвободиться из объятий Чессы, но та держала ее крепко. Тельце девочки исхудало, длинные золотистые волосы утратили свой обычный блеск. Чессе стало страшно. Как же тяжело сейчас Кливу – ведь он знает, что его дочь может умереть от истощения! Хоть бы с ним самим ничего не случилось!
– Это еще не все, Кири. Слушай, если после того, как кончится буря, твой отец не вернется, мы обе, ты и я, поплывем в Йорк. Поплывем вместе с Рориком и его воинами. Я поговорю об этом с твоим дядей Рориком, и он согласится – но с одним условием.
– С каким?
– Он согласится взять тебя, если ты будешь делать то, что я говорю.
– Мой отец никогда мною не командует!
– Еще как командует, просто ты этого не замечаешь. А теперь ложись ко мне поближе и я расскажу тебе историю про одну маленькую девочку, которой пришлось жить с мачехой, очень красивой и очень злой. Эту мачеху звали Сайра, а что до девочки, то это была я.
Глава 12
– Но ведь Чесса нисколько не похожа на нее, – вмешалась Мирана. – Не могу поверить, что Клив настолько слеп, чтобы не видеть этого.
– Мужчины, – сказала могучая Амма, – даже мой ненаглядный Скулла, иногда страшно возбуждаются по пустякам и теряют способность рассуждать здраво. Как раз это и случилось с Кливом. Он и впрямь вбил себе в голову, что все женщины такие же, как Сарла. Хуже того, он воображает, что шрам на лице сделал из него урода. Он убедил себя, что это так, и искренне считает себя безобразным. Мужчинам вообще свойственно видеть то, чего нет. Ко всему прочему бедняга Клив считает, что его долг – доставить Чессу к герцогу Ролло, иначе будет нарушено его твердое слово.
– Мужчины и их нерушимое слово, – со вздохом проговорила Мирана. – Сколько же войн было затеяно из-за этого проклятого нерушимого слова!
Чесса медленно произнесла:
– Я совершенно уверена, что мой отец больше всего на свете желает, чтобы я была счастлива. Он хочет заключить союз с Нормандией, это несомненно, но разве нельзя подписать договор с герцогом Ролло, не принося в жертву меня? Как же мне заставить Клива уразуметь, что мой отец не станет его проклинать, если он сам возьмет меня в жены? Ведь он в конце концов не безродный, его отец – владетель Кинлоха.
Сей вопрос остался без ответа, так как в эту минуту огромный пес Рорика Керзог с громким лаем пронесся сквозь стайку детей, сгрудившихся на тропе, что вела от пристани к дому, и радостно бросился к женщинам. Увидев стоящих бок о бок Мирану и Чессу, он остановился, посмотрел сначала на одну, потом на другую и в припадке бурного восторга прыгнул на них обеих. Чесса вскрикнула, падая с пристани в воду. Мирана свалилась прямо на нее. Старая Альна разразилась кудахтающим смехом.
* * *
К концу недели женщины забеспокоились. Мужчины же с раздражающей самоуверенностью повторяли, что все дело в погоде. Меррик и Клив наверняка задержались из-за бури, и не просто задержались, а еще и сбились с курса. Но почему же в таком случае буря обошла Ястребиный остров? Миновал еще один день, а корабль Меррика все не возвращался. После сытного обеда, состоящего из мяса кабана, зажаренного с морошкой, Мирана сказала:– С ними что-то стряслось. Я это чувствую.
Рорик взял у нее из рук их маленькую дочку Аглиду и ответил:
– Подождем еще два дня. Если через два дня они не появятся, мы отправимся в Йорк и выясним, что случилось.
Услышав это решение, все вздохнули с облегчением, потому что утром этого дня маленькая Кири перестала есть, играть и спорить с другими детьми. Она отгородилась от всех и ушла в себя. Вид у нее был такой несчастный, что у Чессы защемило сердце.
– Это случается с ней всякий раз, когда ее отец долго не возвращается, – объяснила Ларен. – В Малверне он, бывало, отлучался на неделю, чтобы поохотиться или поторговать, но тогда Кири всегда знала, что он скоро вернется, и не отказывалась от пищи. Когда Клив стал посланником герцога Ролло, он каждый раз говорил ей, когда вернется с точностью до дня. Но несколько раз он опаздывал и по возвращении в Малверн обнаруживал, что она превратилась в маленький скелетик, бледненький, слабый, ко всему безразличный. Мы с ума сходили от беспокойства, пробовали все средства, но все было напрасно.
В этот раз Клив сказал ей, что вернется на восьмой день. Она начала считать дни. Если ты пошаришь в дальнем углу дома, то увидишь там ряд палочек. Когда она положила на пол восьмую палочку, а Клив так и не вернулся, бедная девочка потеряла веру в его возвращение. Я ее уговаривала и так и этак, но ничего не добилась: она уверена, что он уже не вернется. Я даже стащила одну из ее палочек, но она догадалась и положила на ее место другую.
Наверное, теперь тебе понятно, почему Клив взял Кири с собой. Конечно, он знал, что путешествие в Шотландию, где он родился, будет сопряжено со многими опасностями. Все мы, разумеется, в подобном случае оставили бы своих детей дома. Но Кири – другое дело. Она бы умерла, если бы Клив оставил ее в Малверне. Только посмотри, до чего она себя довела. Ее любовь к отцу слишком сильна. Никто из нас не знает, как ей помочь.
– Ларен, а что случилось с Сарлой после того, как она попыталась убить Клива?
– Ее заставили остаться в Малверне до родов. Потом, когда она родила Кири, Меррик согласился отправить ее к ее семье, у которой была усадьба в долине Берген. Ее отец прислал дюжину воинов, чтобы они сопровождали ее. И тогда она похитила Кири. Когда Клив догнал ее, она крикнула своим провожатым, что он ненавидит ее и явился, чтобы убить ее и ребенка. Пока он убеждал их, что это не так, Сарла убежала с младенцем на руках. Кири тогда едва не погибла. Ее бы не было сейчас в живых, если бы Клив в последний момент не сумел вырвать ее из рук Сарлы, прежде чем та упала с обрыва и разбилась насмерть.
Для Клива все это было ужасным потрясением, но, как мы и надеялись, он оправился. Свою дочь он любит безумно. Если в Йорке с ним приключилось что-то дурное, что не дает ему вернуться, он, должно быть, с ума сходит от тревоги, потому что знает, что без него Кири долго не протянет.
Чесса посмотрела на девочку – та сидела, прислонившись спиной к стене дома. Сухорукая Эрна, сидевшая рядом и работавшая на ткацком станке, пыталась ее расшевелить. Она разговаривала с Кири, отпускала шутки, смеялась, притворяясь, будто не замечает, что Кири ничего не отвечает и даже не смотрит в ее сторону. Муж Эрны, Гунлейк, тоже делал, что мог. Он вырезал из дуба нож и попытался подарить его Кири, но та только молча взглянула на нож, а потом посмотрела на Гунлейка без тени улыбки. Женщины уговаривали ее поесть, мужчины сажали на колени и рассказывали ей сказки. Керзог хватал ее зубами за подол и тянул к очагу, где варилась пища. Но все было тщетно.
Прошел еще один день. Корабль Меррика так и не появился на горизонте. Все ждали завтрашнего дня, чтобы отплыть в Йорк, но в середине ночи разыгралась буря. О том, чтобы выйти в море в такое ненастье, нечего было и думать.
Услышав рев бури, Кири проснулась, села на кровати и уставилась в пол. Потом она подобрала одну из своих палочек и начала разламывать ее на мелкие кусочки.
Следующей ночью Чесса не выдержала. Она вошла в спальню, где десять детей спали в ряд, тесно прижавшись друг к другу – ни дать ни взять сушеные рыбки, нанизанные на веревочку. Чесса взяла на руки спящую Кири и улыбнулась, увидев, как остальные ребятишки тотчас задвигались во сне и заняли место, где только что лежала дочь Клива. Кири не проснулась. Чесса отнесла ее в общий зал и легла с нею вместе, завернув себя и девочку в одно одеяло.
– Почему ты принесла меня сюда, Чесса? Чесса открыла глаза. Ночная темнота постепенно уступала место тусклому серому рассвету. Пока все лежали неподвижно, но скоро обитатели дома проснутся, и в зале станет так шумно, что никто уже не сможет спать.
– По-моему, хватит тебе морить себя голодом. Глядя на тебя, все места себе не находят от беспокойства. Я собираюсь положить этому конец. Пока твой отец не вернется, я буду вместо него. Я буду заменять тебе его во время всех его отлучек. Когда Утта сварит кашу, ты обязательно ее поешь. А потом мы с тобой пойдем гулять. Мы будем играть, бегать и смеяться, и я научу тебя одной веселой песне, которую любят петь ирландские крестьяне. В этой песне поется о свинье, которая спасла своего хозяина от смерти, и за это ей разрешили спать в одной постели с хозяином и хозяйкой. А потом мы с тобой расположимся на скале на восточном берегу и съедим большой-пребольшой обед.
– Ты не можешь заменить мне моего отца, потому что ты девушка.
– Ну и что? Я все равно буду тебе вместо него. Кири попыталась высвободиться из объятий Чессы, но та держала ее крепко. Тельце девочки исхудало, длинные золотистые волосы утратили свой обычный блеск. Чессе стало страшно. Как же тяжело сейчас Кливу – ведь он знает, что его дочь может умереть от истощения! Хоть бы с ним самим ничего не случилось!
– Это еще не все, Кири. Слушай, если после того, как кончится буря, твой отец не вернется, мы обе, ты и я, поплывем в Йорк. Поплывем вместе с Рориком и его воинами. Я поговорю об этом с твоим дядей Рориком, и он согласится – но с одним условием.
– С каким?
– Он согласится взять тебя, если ты будешь делать то, что я говорю.
– Мой отец никогда мною не командует!
– Еще как командует, просто ты этого не замечаешь. А теперь ложись ко мне поближе и я расскажу тебе историю про одну маленькую девочку, которой пришлось жить с мачехой, очень красивой и очень злой. Эту мачеху звали Сайра, а что до девочки, то это была я.
Глава 12
Волны с плеском разбивались о борт корабля. Ночь выдалась темная, безлунная. “Черная, как волосы Чессы”, – сказал Рорик. И это было хорошо: ведь в такой темноте датчане не заметят появления чужаков. Дождь шел не переставая, небо обложили тяжелые, низкие тучи.
– О том, что мы здесь, их не предупредит ни одна чайка, – сказал Хафтер. – Надеюсь, что боги будут к нам благосклонны и дождь не прекратится до тех пор, пока мы не покончим с этим делом.
Гунлейк провел корабль Рорика через просторную Йоркскую гавань, обнесенную мощным палисадом, предназначенным для того, чтобы не пропустить к городу врага. Гунлейк управлял кораблем столь искусно, что караульные ничего не заметили.
Всем хотелось надеяться, что люди, приплывшие из Малверна вместе с Мерриком и Кливом, были захвачены в плен живыми. Однако в глубине души каждый воин понимал, что это маловероятно. Викинг продолжал сражаться, пока меч не выпадал из его ослабевшей руки. Тогда он брался за нож и дрался им, покуда не ослабевал окончательно. Но даже тогда он не сдавался – он ругал врага, пока ему не отказывал язык. Что же сталось с Мерриком и Кливом? Рорик не говорил о них, а просто молча делал свое дело, спокойный и невозмутимый, как всегда. Гунлейк медленно и осторожно вывел корабль из гавани и направил его в реку Уз, на которой стоял Йорк, столица Данло. К пристани было привязано по меньшей мере три десятка торговых и военных кораблей, их высокие мачты, смутно виднеющиеся в ночи, плотно обернутые парусами из темной кожи и белого холста, тихо качались в такт волнам. Воины Рорика вытащили корабль на берег, усыпанный камнями и обломками дерева, выброшенными недавним штормом. Вокруг не было ни огней, ни домов. Рорик решил, что, пробираясь назад, в город, они будут держаться поближе к кромке воды.
Затем воины постарались укрыть корабль густолистными ветвями дубов и кленов, растущих неподалеку от берега. Когда корабль был, насколько это возможно, замаскирован, Рорик тихо сказал:
– Кири, ты пойдешь с нами, но держись поближе к Чессе. Я бы хотел оставить тебя здесь, но боюсь, что это слишком опасно. Хотя идти с нами тоже опасно. О боги! – Он в досаде ударил себя кулаком по лбу, но делать было нечего – нельзя было оставить этих двоих без присмотра, значит, надо было взять их с собой. К тому же Чесса неплохо умела обращаться с ножом, и ножны с двумя острыми клинками висели на ее кожаном поясе, скрытые под шерстяным плащом.
Кири послушно позволила Чессе взять себя за руку, и все двинулись в путь.
– Мы все викинги, храбрые воины, – шепнул Рорик Хафтеру, – и идем в Йорк, чтобы вызволить своих друзей. И что же? С нами вместе идут женщина и маленькая девочка.
Хафтер пожал плечами:
– Опять ты завел эту песню, Рорик. Какой от нее прок? Если бы девочка не поехала с нами, она была бы уже мертва.
– Так утверждала Чесса, – тихо пробормотал Рорик, гадая, не солгала ли девушка: все три дня, что они добирались до Йорка, Кири охотно ела. До отплытия с Ястребиного острова она тоже не отказывалась от еды.
– Это оттого, что Кири знает: скоро она увидит Клива, – объяснила Чесса, спокойно встретив вопрошающий взгляд Рорика. – Если бы она осталась на Ястребином острове, то очень скоро уморила бы себя голодом. А с нами у нее по крайней мере есть шанс на спасение.
Двадцать два воина были вооружены мечами, ножами и секирами. В руках у них были щиты, на головах – шлемы. Они хорошо знали, как нагонять на врагов страх, внезапно появляясь из ночной тьмы или густого тумана с поднятыми мечами, с воинственными криками, в шлемах, закрывающих лица.
Но сегодня все нужно было сделать тайно и бесшумно. Гунлейк неплохо знал Йорк. Он прожил в этом городе десять лет, охраняя короля Гунтрума, старшего брата нынешнего короля, Олрика. Ему было ведомо, где содержались пленники, и он очень надеялся, что узилище по-прежнему находится на старом месте. До рассвета оставалось четыре часа – достаточно времени, чтобы вызволить Меррика и всех его людей, достаточно времени, чтобы скрыться. Достаточно времени, чтобы узнать, что они мертвы, и отомстить за их смерть.
Отряд не стал входить в Йорк, а обошел его кругом. Дворец короля Данло стоял на возвышенности, за гаванью и городом, а за ним располагались казармы королевской стражи и темница. Там будет трудно остаться незамеченными, куда труднее, чем на безлюдном берегу.
Гунлейк объяснил остальным, где расставлены часовые, надеясь, что они по-прежнему стоят на тех местах, которые он помнил. Воины и Чесса с Кири подошли к возвышенности сзади, скрываясь то за одним деревом, то за другим. Четыре стражника, попавшиеся им на пути, были убиты быстро и бесшумно. Наконец весь отряд крадучись подобрался к казармам, где жила королевская стража. В дальнем конце ряда казарм виднелось топорно сколоченное деревянное строение, окруженное кучами нечистот. Все вознесли молитву Тору, чтобы их товарищи все еще находились там, внутри, и чтобы все они были живы. Но каждый со страхом гадал, будет ли услышана эта молитва.
Кругом были видны стражники, человек двадцать. Одни из них стояли, прислонясь к дворцовым воротам, другие подпирали стены казарм, явно не помышляя о том, чтобы что-либо охранять. Никто из них не ходил дозором между дворцом, казармами и темницей, они просто праздно стояли и при этом, возможно, даже подремывали.
Незаметно подобравшись к казармам, каждый воин с Ястребиного острова выбрал себе жертву. Несколько мгновений – и королевские стражники лежали на земле. Все они были убиты.
Гунлейк махнул рукой, приглашая следовать за ним. Возле темницы, где содержались узники, стояли в ленивых позах с полдюжины стражников, тихо переговариваясь между собой.
Только один из них успел вскрикнуть, перед тем как Хафтер перерезал ему горло. Все замерли на месте, ожидая, что на крик из казарм высыпет толпа стражников, однако ничего не произошло.
Рорик тихонько толкнул дверь темницы. Она была заперта на деревянный засов. Скулла, руки которого были такие же толстые, как сучья мощного дуба, перерубил старый деревянный брус одним ударом топора.
– Теперь нам понадобится свет, – прошептал Рорик и кивнул Аслаку. Тот быстро подполз к небольшой яме для очага, где все еще рдели раскаленные угли, и зажег фитиль, плававший в масляной плошке, которая лежала рядом с ямой. Фитиль загорелся, и Аслак, освещая путь коптящей плошкой, вошел в темницу. За ним вошли и остальные. Когда Чесса увидела королевскую темницу изнутри, она едва не вскрикнула от облегчения. Клив, Меррик и все воины из Малверна были здесь. Живые! Но едва глаза Чессы привыкли к сумраку, ей снова захотелось закричать – на сей раз от ярости.
Все узники были прикованы к огромным, тяжелым чурбакам. Платье их было изорвано и покрыто грязью и нечистотами. В темнице стояло невыносимое зловоние. И все воины из Малверна выглядели такими худыми и изможденными, словно их долго морили голодом.
– Отец! – крикнула Кири. Чесса мгновенно закрыла девочке рот рукой и наклонилась к ее уху:
– Молчи, Кири. Это опасно. Мы здесь для того, чтобы вызволить твоего отца, а не для того, чтобы и нас посадили в эту темницу. Поэтому молчи и не издавай никаких звуков.
– Но отец…
– Я знаю, – перебила ее Чесса, чувствуя такой гнев, что у нее перехватило горло. Она подняла Кири на руки и бегом бросилась к Кливу. Тот глядел на нее так, словно это была не она, а некий дух из преданий викингов, и ей показалось, что в его глазах промелькнула тревога, однако было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо наверняка.
Все узники что-то шептали. Облегчение от того, что они снова видят своих друзей, явно придало им сил. Чесса опустилась на колени рядом с Кливом и принялась перепиливать ножом толстую веревку, которой он был привязан к цепи, пропущенной сквозь железное кольцо, вделанное в толстый чурбак.
– О боги, – проговорил он. – Кири, дитя мое, неужели это ты?
– Да, отец, я пришла, чтобы спасти тебя. Он засмеялся, сам не понимая, откуда у него взялись для этого силы. Ему хотелось обнять Кири, но он был слишком грязен, чтобы дотрагиваться до нее.
Он боялся, что, если прикоснется к ней, она может заболеть. В голове у него шумело. Должно быть, все это только сон и больше ничего. Он так много думал о том, как Рорик их спасет, что это спасение, наверное, просто привиделось ему в обманчивом сне. Однако почему Рорик привез с собой Чессу и Кири, ведь вся эта затея очень опасна! Клив потряс головой и снова вперил взгляд в свою маленькую дочь. Нет, это не сон, это происходит наяву. Перед ним в самом деле Кири, живая и здоровая. Если бы Рорик не взял ее с собой, она бы уморила себя голодом. Она была бы уже мертва.
– Поторопись, – тихо попросил он Чессу. Гунлейк встал на колени рядом с Чессой и тоже начал перепиливать ножом веревки. Через несколько мгновений Клив был свободен.
– Ты можешь встать? – спросил Гунлейк. Клив медленно поднялся, опираясь спиной о стену. Он чувствовал страшную слабость. И злость оттого, что Чесса и Кири видят его в таком состоянии.
Не давая им разглядеть его как следует, он свирепо прошептал, обращаясь к девочке:
– Ты опять морила себя голодом, да? Она только молча посмотрела на него. Вид у нее был сытый. Как это понять?
Чесса протянула ему мех с водой. Он осушил его до дна. Тогда она дала ему длинный, узкий кусок вяленой говядины. Он жадно засунул его в рот. Никогда еще он не был так голоден. То есть, конечно, был, но очень давно, много лет назад, еще ребенком. Тогда он недостаточно быстро принес своему хозяину кубок с вином, и тот в наказание долго его не кормил. Глупое воспоминание… Клив снова потряс головой и осушил еще один мех, наполненный прохладной водой. Чесса протянула ему еще вяленой говядины. Он подумал, что никогда не ел ничего вкуснее.
Чесса огляделась по сторонам. Все узники жадно поглощали воду и пищу. Если они слишком ослабели от голода, чтобы идти самостоятельно, люди Рорика понесут их. Хвала богам, что Меррик остался жив! Если бы он погиб, Рорик постарался бы разрушить Йорк до основания.
Через неделю все эти люди умерли бы от жажды и голода. Будь проклят Рагнор! Чессе хотелось убить его собственными руками. И Керека. И капитана Торрика.
Клив пережевывал вяленое мясо и мысленно благодарил богов за спасение. В последние дни он и его товарищи так ослабели от голода и жажды, что им даже не хотелось разговаривать друг с другом. Они молча ждали смерти. Когда ночами Керек иногда приносил им пищу и воду, они думали, что он делает это лишь для того, чтобы продлить их страдания, чтобы их конец не был слишком легким и быстрым. Он продолжал приходить, хотя и не каждую ночь, не давая им умереть от голода и жажды. Но они не доверяли ему ни на йоту. Они были уверены, что это игра, жестокая игра, которую ведет Рагнор, и в конце концов все они умрут. Только один человек верил в спасение – Меррик. Он повторял:
"Рорик нас выручит”.
И вот Рорик действительно здесь, и у них появился шанс на спасение. Каждый из воинов Рорика поддерживал одного из узников, чтобы тот не упал от слабости. Они медленно вышли из темницы, стараясь идти бесшумно и пристально вглядываясь в темноту. Клив вдохнул свежий ночной воздух и прошептал:
– Я уже не надеялся когда-либо выйти на волю. Мы все отчаялись все, кроме Меррика. Он ни мгновение не сомневался в том, что Рорик явится к нам на выручку. Спасибо.
Гунлейк усмехнулся:
– Мы еще не унесли отсюда ноги, Клив. Прибереги свою благодарность до того времени, когда мы погрузимся на корабль и отплывем от этого проклятого Данло на много миль.
Все произошло так быстро, что никто не смог ничего сделать. Из потемок вдруг выскочили двое мужчин. Один из них схватил Чессу, другой – Кири: он поставил девочку перед собой и сжал руками ее горло.
– Не двигайтесь, – крикнул он, – иначе я сверну ей шею.
"О боги!” – подумал Клив, беспомощно глядя на свою дочь. Значит, кто-то знал об их побеге и, наверное, заранее принял меры. Но почему они схватили Кири и Чессу? И где остальные воины Данло, почему они не выходят из темноты, чтобы убить незваных пришельцев?
Когда грубые руки схватили ее, Чесса сначала опешила от неожиданности, как и мужчины, но ее замешательство продолжалось только один миг. Она схватилась было за один из ножей, которые висели у нее на поясе, но, увидев, что другой враг держит Кири, решила действовать иначе. Она оставила нож в ножнах, уронила руку и обмякла.
– У нее обморок, – пробормотал схвативший ее мужчина и, пыхтя, прижал ее к себе, чтобы она не свалилась у его ног.
– Погоди, Эрик, посмотри на нее получше. Керек говорил, что она больно ушлая. Может, она…
Речь второго воина была прервана воплем Эрика. Чесса изо всех сил ударила его кулаком по кадыку. Он мгновенно отпустил ее, схватился обеими руками за шею и рухнул на колени. Она тут же выхватила нож, и, взяв Эрика за грязные космы, рванула его голову назад и приставила лезвие к его горлу.
– Вели ему отпустить девочку, – тихо сказала она, – или ты умрешь.
И она слегка полоснула его по горлу, чтобы он почувствовал, как из пореза вытекает кровь.
– Отпусти ее, Олаф. Я не хочу умирать!
– Да, отпусти ее, – сказал Клив, выступая вперед. – И отдай ее мне.
– Извини, Клив, но я еще подержу твою дочь у себя, во всяком случае пока. – Из темноты показался Керек.
– Ты… – проговорил Рорик. – Керек, зачем ты здесь?
– О боги, – промолвил Меррик. – Керек, ты же приносил нам пищу и воду! Ты не дал нам умереть. Зачем же ты здесь? Что за подлую игру затеяли вы с Рагнором?
Керек поднял руку, призывая всех к молчанию, и повернулся к Чессе.
– Я предлагаю обмен, принцесса. Если ты согласишься пойти со мной, Олаф отдаст Кири ее отцу.
– Отец!
– Успокойся, детка. Не двигайся.
– Но я не могу вырваться. Он слишком сильный.
– Я знаю. Прошу тебя, не двигайся. Клив посмотрел на Чессу. В призрачной предрассветной мгле было видно, что лицо ее побледнело, однако рука ее, держащая нож, не дрожала. Эрик стоял, не шевелясь и едва дыша.
Клив перевел взгляд на Керека:
– Ты этого хотел, не так ли? Но ты же не мог знать, что Рорик возьмет с собой Чессу и Кири. На что же ты рассчитывал?
– По пути в Йорк мы с Торриком придумали план. Когда ты отпустил его с корабля на берег, чтобы он привел к вам короля Олрика, он рассказал королю, что мы задумали одурманить вас медом с сонным зельем. Так все и произошло, и вы, сонные, оказались в темнице. Я не дал вам умереть от голода и жажды, потому что в отличие от Рагнора помню, что вы спасли нам жизнь. Я не забываю добра. Но мой долг – забрать у вас принцессу.
В тот день, когда вы проснулись в темнице, король отправил на Ястребиный остров гонца. Его предложение было очень простым: мы возвращаем вас на остров в обмен на принцессу.
– К нам не приплывал никакой гонец, – сказал Рорик.
Керек пожал плечами:
– Капитан Торрик ” я объяснили людям короля, как к вам доплыть. Но, как видно, они не смогли найти ваш остров.
– Буря, – медленно проговорил Рорик. – Она бушевала четыре дня. Мы не могли отплыть, пока она не утихла. Наверное, ваши люди утонули.
– Да, я тоже об этом подумал. А может, их просто унесло далеко в море. Я знал, что Рорик придет к вам на выручку. Рагнор требовал, чтобы вас всех убили, но король не дал ему это сделать. Вернее, не король, а… Впрочем, это не имеет значения. Да, господин мой Рорик, я знал, что ты явишься. Я расставил своих людей, чтобы они незаметно наблюдали за тобой, когда ты высадишься на берег. И когда ты ступил на землю Данло, один из них тут же доложил об этом мне. Когда я увидел среди твоих воинов принцессу и эту девочку, я глазам своим не поверил. Такая удача! Тогда я понял, что боги на моей стороне. Да, боги одобряют то, что я делаю для блага Данло. Это они послали мне принцессу и девочку.
– Ты безумен, Керек, – сказал Клив. – Чесса – всего лишь обыкновенная женщина. Напрасно ты возомнил, будто ей суждено стать спасительницей Данло. Оставь эту бредовую мысль.
Керек самодовольно улыбнулся и отрицательно покачал головой:
– Если ты влюбился в нее, Клив, то мне жаль тебя. Она предназначена для другого. А теперь, принцесса, подойди ко мне, и тогда я верну Кири ее отцу.
Меррик рассмеялся:
– Чесса, стой, где стоишь. Керек не убьет Кири. Не посмеет.
Керек увидел, как Хафтер сделал шаг вперед. Люди Меррика и Рорика придвинулись ближе, обступив Керека плотным кругом.
– Стойте, не двигайтесь с места, если не хотите, чтобы я убил девочку. Клянусь богами, я убью ее. Мне не хочется, но я это сделаю. Выбор за тобой, принцесса. Ты пойдешь со мной? Если ты согласишься, Олаф отпустит девочку.
– Если Кири умрет, то вслед за ней умрешь и ты, Керек.
– О том, что мы здесь, их не предупредит ни одна чайка, – сказал Хафтер. – Надеюсь, что боги будут к нам благосклонны и дождь не прекратится до тех пор, пока мы не покончим с этим делом.
Гунлейк провел корабль Рорика через просторную Йоркскую гавань, обнесенную мощным палисадом, предназначенным для того, чтобы не пропустить к городу врага. Гунлейк управлял кораблем столь искусно, что караульные ничего не заметили.
Всем хотелось надеяться, что люди, приплывшие из Малверна вместе с Мерриком и Кливом, были захвачены в плен живыми. Однако в глубине души каждый воин понимал, что это маловероятно. Викинг продолжал сражаться, пока меч не выпадал из его ослабевшей руки. Тогда он брался за нож и дрался им, покуда не ослабевал окончательно. Но даже тогда он не сдавался – он ругал врага, пока ему не отказывал язык. Что же сталось с Мерриком и Кливом? Рорик не говорил о них, а просто молча делал свое дело, спокойный и невозмутимый, как всегда. Гунлейк медленно и осторожно вывел корабль из гавани и направил его в реку Уз, на которой стоял Йорк, столица Данло. К пристани было привязано по меньшей мере три десятка торговых и военных кораблей, их высокие мачты, смутно виднеющиеся в ночи, плотно обернутые парусами из темной кожи и белого холста, тихо качались в такт волнам. Воины Рорика вытащили корабль на берег, усыпанный камнями и обломками дерева, выброшенными недавним штормом. Вокруг не было ни огней, ни домов. Рорик решил, что, пробираясь назад, в город, они будут держаться поближе к кромке воды.
Затем воины постарались укрыть корабль густолистными ветвями дубов и кленов, растущих неподалеку от берега. Когда корабль был, насколько это возможно, замаскирован, Рорик тихо сказал:
– Кири, ты пойдешь с нами, но держись поближе к Чессе. Я бы хотел оставить тебя здесь, но боюсь, что это слишком опасно. Хотя идти с нами тоже опасно. О боги! – Он в досаде ударил себя кулаком по лбу, но делать было нечего – нельзя было оставить этих двоих без присмотра, значит, надо было взять их с собой. К тому же Чесса неплохо умела обращаться с ножом, и ножны с двумя острыми клинками висели на ее кожаном поясе, скрытые под шерстяным плащом.
Кири послушно позволила Чессе взять себя за руку, и все двинулись в путь.
– Мы все викинги, храбрые воины, – шепнул Рорик Хафтеру, – и идем в Йорк, чтобы вызволить своих друзей. И что же? С нами вместе идут женщина и маленькая девочка.
Хафтер пожал плечами:
– Опять ты завел эту песню, Рорик. Какой от нее прок? Если бы девочка не поехала с нами, она была бы уже мертва.
– Так утверждала Чесса, – тихо пробормотал Рорик, гадая, не солгала ли девушка: все три дня, что они добирались до Йорка, Кири охотно ела. До отплытия с Ястребиного острова она тоже не отказывалась от еды.
– Это оттого, что Кири знает: скоро она увидит Клива, – объяснила Чесса, спокойно встретив вопрошающий взгляд Рорика. – Если бы она осталась на Ястребином острове, то очень скоро уморила бы себя голодом. А с нами у нее по крайней мере есть шанс на спасение.
Двадцать два воина были вооружены мечами, ножами и секирами. В руках у них были щиты, на головах – шлемы. Они хорошо знали, как нагонять на врагов страх, внезапно появляясь из ночной тьмы или густого тумана с поднятыми мечами, с воинственными криками, в шлемах, закрывающих лица.
Но сегодня все нужно было сделать тайно и бесшумно. Гунлейк неплохо знал Йорк. Он прожил в этом городе десять лет, охраняя короля Гунтрума, старшего брата нынешнего короля, Олрика. Ему было ведомо, где содержались пленники, и он очень надеялся, что узилище по-прежнему находится на старом месте. До рассвета оставалось четыре часа – достаточно времени, чтобы вызволить Меррика и всех его людей, достаточно времени, чтобы скрыться. Достаточно времени, чтобы узнать, что они мертвы, и отомстить за их смерть.
Отряд не стал входить в Йорк, а обошел его кругом. Дворец короля Данло стоял на возвышенности, за гаванью и городом, а за ним располагались казармы королевской стражи и темница. Там будет трудно остаться незамеченными, куда труднее, чем на безлюдном берегу.
Гунлейк объяснил остальным, где расставлены часовые, надеясь, что они по-прежнему стоят на тех местах, которые он помнил. Воины и Чесса с Кири подошли к возвышенности сзади, скрываясь то за одним деревом, то за другим. Четыре стражника, попавшиеся им на пути, были убиты быстро и бесшумно. Наконец весь отряд крадучись подобрался к казармам, где жила королевская стража. В дальнем конце ряда казарм виднелось топорно сколоченное деревянное строение, окруженное кучами нечистот. Все вознесли молитву Тору, чтобы их товарищи все еще находились там, внутри, и чтобы все они были живы. Но каждый со страхом гадал, будет ли услышана эта молитва.
Кругом были видны стражники, человек двадцать. Одни из них стояли, прислонясь к дворцовым воротам, другие подпирали стены казарм, явно не помышляя о том, чтобы что-либо охранять. Никто из них не ходил дозором между дворцом, казармами и темницей, они просто праздно стояли и при этом, возможно, даже подремывали.
Незаметно подобравшись к казармам, каждый воин с Ястребиного острова выбрал себе жертву. Несколько мгновений – и королевские стражники лежали на земле. Все они были убиты.
Гунлейк махнул рукой, приглашая следовать за ним. Возле темницы, где содержались узники, стояли в ленивых позах с полдюжины стражников, тихо переговариваясь между собой.
Только один из них успел вскрикнуть, перед тем как Хафтер перерезал ему горло. Все замерли на месте, ожидая, что на крик из казарм высыпет толпа стражников, однако ничего не произошло.
Рорик тихонько толкнул дверь темницы. Она была заперта на деревянный засов. Скулла, руки которого были такие же толстые, как сучья мощного дуба, перерубил старый деревянный брус одним ударом топора.
– Теперь нам понадобится свет, – прошептал Рорик и кивнул Аслаку. Тот быстро подполз к небольшой яме для очага, где все еще рдели раскаленные угли, и зажег фитиль, плававший в масляной плошке, которая лежала рядом с ямой. Фитиль загорелся, и Аслак, освещая путь коптящей плошкой, вошел в темницу. За ним вошли и остальные. Когда Чесса увидела королевскую темницу изнутри, она едва не вскрикнула от облегчения. Клив, Меррик и все воины из Малверна были здесь. Живые! Но едва глаза Чессы привыкли к сумраку, ей снова захотелось закричать – на сей раз от ярости.
Все узники были прикованы к огромным, тяжелым чурбакам. Платье их было изорвано и покрыто грязью и нечистотами. В темнице стояло невыносимое зловоние. И все воины из Малверна выглядели такими худыми и изможденными, словно их долго морили голодом.
– Отец! – крикнула Кири. Чесса мгновенно закрыла девочке рот рукой и наклонилась к ее уху:
– Молчи, Кири. Это опасно. Мы здесь для того, чтобы вызволить твоего отца, а не для того, чтобы и нас посадили в эту темницу. Поэтому молчи и не издавай никаких звуков.
– Но отец…
– Я знаю, – перебила ее Чесса, чувствуя такой гнев, что у нее перехватило горло. Она подняла Кири на руки и бегом бросилась к Кливу. Тот глядел на нее так, словно это была не она, а некий дух из преданий викингов, и ей показалось, что в его глазах промелькнула тревога, однако было слишком темно, чтобы разглядеть что-либо наверняка.
Все узники что-то шептали. Облегчение от того, что они снова видят своих друзей, явно придало им сил. Чесса опустилась на колени рядом с Кливом и принялась перепиливать ножом толстую веревку, которой он был привязан к цепи, пропущенной сквозь железное кольцо, вделанное в толстый чурбак.
– О боги, – проговорил он. – Кири, дитя мое, неужели это ты?
– Да, отец, я пришла, чтобы спасти тебя. Он засмеялся, сам не понимая, откуда у него взялись для этого силы. Ему хотелось обнять Кири, но он был слишком грязен, чтобы дотрагиваться до нее.
Он боялся, что, если прикоснется к ней, она может заболеть. В голове у него шумело. Должно быть, все это только сон и больше ничего. Он так много думал о том, как Рорик их спасет, что это спасение, наверное, просто привиделось ему в обманчивом сне. Однако почему Рорик привез с собой Чессу и Кири, ведь вся эта затея очень опасна! Клив потряс головой и снова вперил взгляд в свою маленькую дочь. Нет, это не сон, это происходит наяву. Перед ним в самом деле Кири, живая и здоровая. Если бы Рорик не взял ее с собой, она бы уморила себя голодом. Она была бы уже мертва.
– Поторопись, – тихо попросил он Чессу. Гунлейк встал на колени рядом с Чессой и тоже начал перепиливать ножом веревки. Через несколько мгновений Клив был свободен.
– Ты можешь встать? – спросил Гунлейк. Клив медленно поднялся, опираясь спиной о стену. Он чувствовал страшную слабость. И злость оттого, что Чесса и Кири видят его в таком состоянии.
Не давая им разглядеть его как следует, он свирепо прошептал, обращаясь к девочке:
– Ты опять морила себя голодом, да? Она только молча посмотрела на него. Вид у нее был сытый. Как это понять?
Чесса протянула ему мех с водой. Он осушил его до дна. Тогда она дала ему длинный, узкий кусок вяленой говядины. Он жадно засунул его в рот. Никогда еще он не был так голоден. То есть, конечно, был, но очень давно, много лет назад, еще ребенком. Тогда он недостаточно быстро принес своему хозяину кубок с вином, и тот в наказание долго его не кормил. Глупое воспоминание… Клив снова потряс головой и осушил еще один мех, наполненный прохладной водой. Чесса протянула ему еще вяленой говядины. Он подумал, что никогда не ел ничего вкуснее.
Чесса огляделась по сторонам. Все узники жадно поглощали воду и пищу. Если они слишком ослабели от голода, чтобы идти самостоятельно, люди Рорика понесут их. Хвала богам, что Меррик остался жив! Если бы он погиб, Рорик постарался бы разрушить Йорк до основания.
Через неделю все эти люди умерли бы от жажды и голода. Будь проклят Рагнор! Чессе хотелось убить его собственными руками. И Керека. И капитана Торрика.
Клив пережевывал вяленое мясо и мысленно благодарил богов за спасение. В последние дни он и его товарищи так ослабели от голода и жажды, что им даже не хотелось разговаривать друг с другом. Они молча ждали смерти. Когда ночами Керек иногда приносил им пищу и воду, они думали, что он делает это лишь для того, чтобы продлить их страдания, чтобы их конец не был слишком легким и быстрым. Он продолжал приходить, хотя и не каждую ночь, не давая им умереть от голода и жажды. Но они не доверяли ему ни на йоту. Они были уверены, что это игра, жестокая игра, которую ведет Рагнор, и в конце концов все они умрут. Только один человек верил в спасение – Меррик. Он повторял:
"Рорик нас выручит”.
И вот Рорик действительно здесь, и у них появился шанс на спасение. Каждый из воинов Рорика поддерживал одного из узников, чтобы тот не упал от слабости. Они медленно вышли из темницы, стараясь идти бесшумно и пристально вглядываясь в темноту. Клив вдохнул свежий ночной воздух и прошептал:
– Я уже не надеялся когда-либо выйти на волю. Мы все отчаялись все, кроме Меррика. Он ни мгновение не сомневался в том, что Рорик явится к нам на выручку. Спасибо.
Гунлейк усмехнулся:
– Мы еще не унесли отсюда ноги, Клив. Прибереги свою благодарность до того времени, когда мы погрузимся на корабль и отплывем от этого проклятого Данло на много миль.
Все произошло так быстро, что никто не смог ничего сделать. Из потемок вдруг выскочили двое мужчин. Один из них схватил Чессу, другой – Кири: он поставил девочку перед собой и сжал руками ее горло.
– Не двигайтесь, – крикнул он, – иначе я сверну ей шею.
"О боги!” – подумал Клив, беспомощно глядя на свою дочь. Значит, кто-то знал об их побеге и, наверное, заранее принял меры. Но почему они схватили Кири и Чессу? И где остальные воины Данло, почему они не выходят из темноты, чтобы убить незваных пришельцев?
Когда грубые руки схватили ее, Чесса сначала опешила от неожиданности, как и мужчины, но ее замешательство продолжалось только один миг. Она схватилась было за один из ножей, которые висели у нее на поясе, но, увидев, что другой враг держит Кири, решила действовать иначе. Она оставила нож в ножнах, уронила руку и обмякла.
– У нее обморок, – пробормотал схвативший ее мужчина и, пыхтя, прижал ее к себе, чтобы она не свалилась у его ног.
– Погоди, Эрик, посмотри на нее получше. Керек говорил, что она больно ушлая. Может, она…
Речь второго воина была прервана воплем Эрика. Чесса изо всех сил ударила его кулаком по кадыку. Он мгновенно отпустил ее, схватился обеими руками за шею и рухнул на колени. Она тут же выхватила нож, и, взяв Эрика за грязные космы, рванула его голову назад и приставила лезвие к его горлу.
– Вели ему отпустить девочку, – тихо сказала она, – или ты умрешь.
И она слегка полоснула его по горлу, чтобы он почувствовал, как из пореза вытекает кровь.
– Отпусти ее, Олаф. Я не хочу умирать!
– Да, отпусти ее, – сказал Клив, выступая вперед. – И отдай ее мне.
– Извини, Клив, но я еще подержу твою дочь у себя, во всяком случае пока. – Из темноты показался Керек.
– Ты… – проговорил Рорик. – Керек, зачем ты здесь?
– О боги, – промолвил Меррик. – Керек, ты же приносил нам пищу и воду! Ты не дал нам умереть. Зачем же ты здесь? Что за подлую игру затеяли вы с Рагнором?
Керек поднял руку, призывая всех к молчанию, и повернулся к Чессе.
– Я предлагаю обмен, принцесса. Если ты согласишься пойти со мной, Олаф отдаст Кири ее отцу.
– Отец!
– Успокойся, детка. Не двигайся.
– Но я не могу вырваться. Он слишком сильный.
– Я знаю. Прошу тебя, не двигайся. Клив посмотрел на Чессу. В призрачной предрассветной мгле было видно, что лицо ее побледнело, однако рука ее, держащая нож, не дрожала. Эрик стоял, не шевелясь и едва дыша.
Клив перевел взгляд на Керека:
– Ты этого хотел, не так ли? Но ты же не мог знать, что Рорик возьмет с собой Чессу и Кири. На что же ты рассчитывал?
– По пути в Йорк мы с Торриком придумали план. Когда ты отпустил его с корабля на берег, чтобы он привел к вам короля Олрика, он рассказал королю, что мы задумали одурманить вас медом с сонным зельем. Так все и произошло, и вы, сонные, оказались в темнице. Я не дал вам умереть от голода и жажды, потому что в отличие от Рагнора помню, что вы спасли нам жизнь. Я не забываю добра. Но мой долг – забрать у вас принцессу.
В тот день, когда вы проснулись в темнице, король отправил на Ястребиный остров гонца. Его предложение было очень простым: мы возвращаем вас на остров в обмен на принцессу.
– К нам не приплывал никакой гонец, – сказал Рорик.
Керек пожал плечами:
– Капитан Торрик ” я объяснили людям короля, как к вам доплыть. Но, как видно, они не смогли найти ваш остров.
– Буря, – медленно проговорил Рорик. – Она бушевала четыре дня. Мы не могли отплыть, пока она не утихла. Наверное, ваши люди утонули.
– Да, я тоже об этом подумал. А может, их просто унесло далеко в море. Я знал, что Рорик придет к вам на выручку. Рагнор требовал, чтобы вас всех убили, но король не дал ему это сделать. Вернее, не король, а… Впрочем, это не имеет значения. Да, господин мой Рорик, я знал, что ты явишься. Я расставил своих людей, чтобы они незаметно наблюдали за тобой, когда ты высадишься на берег. И когда ты ступил на землю Данло, один из них тут же доложил об этом мне. Когда я увидел среди твоих воинов принцессу и эту девочку, я глазам своим не поверил. Такая удача! Тогда я понял, что боги на моей стороне. Да, боги одобряют то, что я делаю для блага Данло. Это они послали мне принцессу и девочку.
– Ты безумен, Керек, – сказал Клив. – Чесса – всего лишь обыкновенная женщина. Напрасно ты возомнил, будто ей суждено стать спасительницей Данло. Оставь эту бредовую мысль.
Керек самодовольно улыбнулся и отрицательно покачал головой:
– Если ты влюбился в нее, Клив, то мне жаль тебя. Она предназначена для другого. А теперь, принцесса, подойди ко мне, и тогда я верну Кири ее отцу.
Меррик рассмеялся:
– Чесса, стой, где стоишь. Керек не убьет Кири. Не посмеет.
Керек увидел, как Хафтер сделал шаг вперед. Люди Меррика и Рорика придвинулись ближе, обступив Керека плотным кругом.
– Стойте, не двигайтесь с места, если не хотите, чтобы я убил девочку. Клянусь богами, я убью ее. Мне не хочется, но я это сделаю. Выбор за тобой, принцесса. Ты пойдешь со мной? Если ты согласишься, Олаф отпустит девочку.
– Если Кири умрет, то вслед за ней умрешь и ты, Керек.