Коултер Кэтрин. Нескромное предложение

   Но Сабрина тут же забыла о Мартине. Филип! Филип стоял у кровати, развязывая галстук. Его фрак небрежно брошен на спинку стула! Еще немного, и он разденется до последней нитки!
   Но тут Филип, смеявшийся над какой-то остротой Мартины, обернулся и увидел жену. Повторилось то же, что и с грумом: Филип оцепенел, недвижный, шокированный до глубины души. Ему потребовалось немало времени, чтобы прийти в себя.
   Немая сцена внезапно ожила и превратилась в поле битвы.
   — Какого дьявола ты здесь делаешь?! — загремел он.

Глава 38

   — Господи, — охнула Мартина, приподнимаясь и накидывая пеньюар, — такого я не ожидала.
   Сабрина, мельком взглянув на растерянную содержанку, закричала в ярости:
   — Жаль, что штукатурка не свалилась тебе на голову, пока ты валялся с ней в постели, ублюдок! Как ты смел явиться сюда? С каким бы наслаждением я прикончила тебя, Филип! Черт возьми, ведь ты мой муж!
   — Что ты несешь насчет штукатурки? А! Так ты подслушивала! Не очень-то подходящее занятие для леди!
   Филип осекся. Он в жизни не чувствовал себя так глупо. Проклятие, этого просто не может быть! Только не с ним! Похоже на дурацкий театральный фарс!
   — Некрасиво? — бушевала Сабрина. — Ты, грязный развратник, забыл, что отныне принадлежишь мне?!
   — Да, ты моя жена, и раз так, почему, спрашивается, не сидишь дома, как все порядочные дамы?
   — Это твой дом, вероломный подонок, не мой, и я там чужая! Временно обитаю, только и всего. Могла бы жить и она, поскольку тебе все равно.
   — Проклятие, Сабрина, остановись! Я не допущу скандала! Поезжай домой. Я поговорю с тобой позже.
   — Позже? То есть после того, как переспишь с ней? Тогда, возможно, у тебя найдется время и для меня? Мое сердце просто поет от радости!
   — Мои отношения с этой дамой тебя не касаются. По-моему, именно ты предложила мне свободу, свободу, которая, как я уже говорил, и без того мне принадлежит и будет принадлежать.
   — И ты еще смеешь обвинять меня в заигрывании с Ричардом? А сам при этом содержишь любовницу?! — Сабрина негодующе ткнула пальцем в Мартину, сидевшую на кровати. — Как ты можешь поступать со мной так? Неужели я настолько мало значу для тебя, что ты без зазрения совести унижаешь меня? Значит, наш брак всего лишь жалкая декорация?
   — Я женился на вас, мадам, чтобы дать вам дом и защиту своего имени. Ты хотела этого, разве не так? Не помнишь, как сделала мне предложение? И пообещала мне свободу!
   Сабрина подскочила к мужу, потрясая кулаками перед его носом.
   — Все это было очень давно! Теперь многое переменилось. Я люблю тебя! Ты мой муж, и я не дам тебе никакой свободы, кроме свободы быть со мной!
   Она взглянула на Мартину, и, к ее удивлению, та с улыбкой кивнула. Странно. Мартина должна бы принять сторону своего покровителя! Но ничто уже не могло остановить Сабрину.
   — Да, она прекрасна и куда лучше сложена, чем я! Но не ее репутация уничтожена, а моя! Тебе пришлось жениться не на ней, а на мне! Что сделано, то сделано, так что смирись.
   — Смириться, как тогда, когда я увидел, как ты вместе с Кларендоном заперлась в отдаленной комнате?
   — Тебе не надоела одна и та же дурацкая песня? Сам знаешь, это вздор чистой воды! — начала было Сабрина, но вдруг вызывающе вскинула подбородок. — Что же, возможно, ты не ошибся. Что, если именно Ричарду удалось ублажить меня и я немедленно отправлюсь к нему, пока ты тут развлекаешься?
   — Ты не возьмешь в любовники Ричарда Кларендона! И никого другого!
   Сабрина уставилась на него, не в силах поверить столь откровенному ханжеству. Филип рассеянно провел рукой по лбу.
   — Ах, ты доводишь меня до грани безумия. Поезжай домой, Сабрина. Больше я этого не потерплю. Убирайся отсюда. Клянусь Богом, ты не в себе. Визжишь, как последняя потаскуха из Сохо.
   — Негодяй! — истерически вскрикнула Сабрина. — Я застала тебя у любовницы, а ты имеешь наглость называть потаскухой меня?!
   Она ринулась на него и принялась колотить в грудь кулаками.
   Мартина вскочила, но тут же опомнилась и, покачав головой, снова опустилась на кровать.
   Филипу едва удалось схватить жену и оттащить в маленькую гардеробную, смежную со спальней, и захлопнуть ногой дверь.
   — Прекрати, Сабрина! Прекрати! — повторял он, продолжая трясти ее. Лишь когда Сабрина бессильно обмякла в его руках, он отпустил ее. — Твое поведение непростительно. Впредь ты не станешь подвергать сомнению мои действия. Ну а теперь спокойно удалишься, иначе мне придется серьезно поразмыслить о том, чтобы отослать тебя в Динвитти-Мэнор поучиться смирению. Может, тогда будешь знать свое место.
   — У меня нет своего места, Филип. Особенно теперь, после всего, что я видела, после того, как ты унизил меня, опозорил, лишил всякой надежды на… — Она махнула рукой. — Ах, да что говорить! Все равно ты этого не понимаешь!
   — Понимаю. Достаточно, чтобы задать тебе трепку, — процедил он, хватая ее за плечи. Но Сабрина подняла колено и с силой ударила его в пах. Филип ахнул и, обхватив себя руками, упал на колени. Сабрина в ужасе вылетела из гардеробной и, не глядя на любовницу мужа, пересекла спальню и исчезла в дверях.
   Тем временем Филип корчился от боли. Казалось, лучше смерть, чем такие муки. У него даже промелькнула мысль об убийстве жены. Наконец он, шатаясь, поднялся и, вернувшись в спальню, стал медленно надевать фрак.
   — Да ты белее простыни! Что случилось?
   — Она лягнула меня в пах, — пробормотал он, хватая пальто.
   — Нехорошо с ее стороны, но малышка очень рассердилась.
   — Ничего, скоро она об этом пожалеет! — рявкнул Филип, надевая перчатки.
   — Ты побьешь ее? Нет, Филип! Она такая крошка по сравнению с тобой! Это несправедливо! Кроме того, ты джентльмен. Джентльмены не бьют жен!
   Филип уже выходил из спальни.
   — Она любит тебя! — прокричала вслед Мартина. — Сама сказала!
   — Девичье увлечение, ничего больше! — усмехнулся он. — Она, разумеется, совершенно от него излечилась, после того как я взял ее три раза за ночь, но так и не подарил наслаждения. Да она слышать больше обо мне не желает! Я для нее ничего не значу. А после всего, что она сотворила, просто придушу. — Он взялся за ручку двери. — Я навеки сохраню свою свободу. И всегда буду делать то, что захочу. Вернусь позже, Мартина.
   Мартина откинулась на подушки, прислушиваясь к удаляющимся шагам на лестнице.
   Лэнком, увидев, в каком состоянии хозяин, счел за лучшее благоразумно промолчать. Филип прыгнул в экипаж и схватил поводья.
   Не прошло и четверти часа, как он остановил у подъезда своего дома почти загнанных лошадей.
   — Отведи их в конюшню, — велел он груму, стремительно вбежав на крыльцо. В прихожей его встретил взволнованный Грейбар.
   — Где виконтесса? — рявкнул Филип.
   — Только что вернулась, милорд, и, кажется, поднялась к себе.
   Филип подошел к спальне Сабрины и толкнул дверь. Заперто. Кровь бросилась ему в голову.
   — Немедленно открой, Сабрина!
   — Уходи, Филип, — твердым голосом ответила Сабрина. — Убирайся к Мартине. Я больше не желаю тебя видеть.
   — Я вернусь к Мартине, когда сочту нужным! — проорал он и, отступив, ударил в дверь ногой. Раздался треск. Он повторил попытку, на этот раз успешно.
   Сабрина, стоявшая у окна, без особого интереса посмотрела на мужа.
   — Убирайся, Филип. Прочь!
   Филип медленно, не спуская с нее глаз, шагнул вперед. Ярость клубилась в его душе. Но Сабрина подняла руку, в которой блеснул стек.
   — Держись подальше от меня, Филип, иначе, клянусь, плохо будет.
   — Единственное, от чего мне следует держаться подальше, — твое проклятое колено!
   — Я не шучу. Не приближайся ко мне! — И она погрозила ему своим оружием.
   — Попробуй только, маленькая ведьма!
   Он бросился на нее. Сабрина размахнулась, но Филип успел увернуться, и она лишь слегка задела его стеком. Филип метнулся вперед и схватил ее за руку повыше локтя. Сабрина попыталась вырваться, но хватка виконта была железной. Стек выскользнул из ее онемевших пальцев и упал на пол. Филип притянул к себе свою строптивую жену.
   — Не могу поверить, что ты могла поднять на меня руку, — процедил он в недоумении.
   Но, подняв глаза, Филип увидел лицо жены, лишенное всяких красок, огромные круги под глазами, в которых таился страх. Осторожно проведя пальцем по ее щеке, он покачал головой и тихо проговорил:
   — До чего мы дошли, Сабрина! Кто бы мог подумать, что я способен причинить тебе боль. Женившись, я намеревался почитать тебя, опекать, лелеять, однако вот что получилось… Господи, что же теперь делать?
   — Не знаю, — отозвалась Сабрина, — но больше мне этого не вынести. Не вынести.
   — Ты едва не превратила меня в евнуха.
   — Я себя не помнила. Прости, но если бы я снова увидела тебя с ней, сделала бы то же самое.
   — У меня были свои причины, Сабрина.
   — Полагаю, что так.
   Филип вздохнул, разжал руки и, наклонившись, поднял стек.
   — Ты знала, что я вернусь, и собиралась защищаться вот этим?
   — Больше у меня ничего не было. Помнишь, в охотничьем домике ты пообещал научить меня драться, но так и не сделал этого.
   — И слава Богу! Иначе ты бы такого натворила в доме Мартины!
   — А теперь уходи, Филип. Я уже сказала все, что хотела. Оставь меня в покое.
   — Да, — согласился он, — думаю, больше нам нечего сказать друг другу.
   Он направился к выходу, похлопывая себя по ноге стеком. Сабрина, нахмурившись, смотрела на огонь в камине. Филип прав, им не о чем говорить.
   Когда взбешенный виконт покинул дом, Грейбар, сокрушенно покачав головой ему вслед, заметил Дамблеру:
   — С милордом творится что-то неладное.
   — Верно, — согласился Дамблер. — Никогда не видел, чтобы его сиятельство так буйствовал.
   — Раньше он не был женат, — резонно возразил дворецкий и, вздрогнув, добавил: — И чем все это кончится?!

Глава 39

   Сабрина не спеша отложила перо и, отведя взгляд от письма, над которым провела целый час, выглянула из окна спальни. Тяжелые облака низко нависали над мрачным городом.
   Сабрина посмотрела на каминные часы, быстро дописала несколько строк и принялась складывать вещи в саквояж. Потом подтащила его к порогу и в последний раз перечитала письмо:
 
   «Дорогой Филип! Я возвращаюсь в Монмут-Эбби. Очень жаль, если мой внезапный отъезд поставит тебя в неловкое положение. Я также прошу прощения за все остальное, Филип, особенно за мою вчерашнюю неприличную выходку. Ты был прав: я не должна была разыгрывать оскорбленную жену и устраивать скандал лишь потому, что тебе вздумалось содержать любовницу, хотя в тот момент бешенство и злоба ослепили меня.
   Вероятно, ты посчитаешь меня редкостной лицемеркой, но больше так жить я не могу. Ты много раз твердил о том, как важна для тебя свобода, а я и слушать не желала. Теперь я все поняла и не хочу быть одной из бесчисленных женщин в твоей судьбе. Мне нужно большее. И надеюсь, что стою большего. Возможно, я ошибаюсь, но мне пора вернуться туда, где я родилась и выросла. Больше я не боюсь Тревора, поскольку, как ты выражаешься, он превыше всего ценит собственную безопасность.
   Я знаю, Филип, как ты горд, и прошу, чтобы ты в этой своей гордости не чувствовал себя связанным обетами чести, побуждающими немедленно броситься за мной в погоню. Я долго думала об этом и хочу избавить тебя от ненужного бремени. Еще раз прошу прошения за все доставленные муки и позор. Ты не заслужил их».
 
   Сабрина в последний раз оглядела спальню, запахнулась в плащ и спустилась в переднюю.
   — Экипаж прибыл? — ледяным голосом осведомилась она у Грейбара.
   — Не соизволите ли подождать возвращения его сиятельства? — в отчаянии заговорил он. — Он вот-вот явится. И разумеется, ни за что не позволит миледи сесть в наемную карету. Виконтессе не пристало путешествовать подобным образом. Это опасно! Пожалуйста, миледи, еще десять минут, не больше. Ради Бога!
   — Прощайте, Грейбар. Вы были добры ко мне. Но теперь я должна ехать. Надеюсь, вы понимаете, почему я приняла такое решение.
   Она быстро сбежала с крыльца с саквояжем в руке. Дворецкий шел следом. Садясь в экипаж, она махнула рукой дрожащему от холода и тревоги старику. Кони тронулись, и ее отбросило на спинку сиденья. Сабрина натянула на колени полсть и невидящим взором уставилась прямо перед собой.
 
   Четыре дня спустя исходившие паром лошади остановились во дворе Монмут-Эбби. Сабрина жадно всматривалась в огромное, исхлестанное ветрами и дождями каменное здание, наполовину замок, наполовину особняк; шероховатости и зазубрины стен сгладили время и непогода. Дым струился из массивных труб, возвышавшихся над крышами больше чем на двадцать футов. В зарешеченных окнах плясало отражение пламени свечей. Холод стоял ужасный, хорошо еще, что снег не шел. Уже совсем стемнело, и узкий серп полумесяца плыл по небу.
   Сабрина немного постояла перед массивными дубовыми дверями; внутренности неприятно скрутило при мысли о встрече с Тревором. Но она сильнее его. И сумеет справиться с этим ничтожеством. Да что там, просто убьет, если он хотя бы попробует притронуться к ней!
   Она взялась за огромный медный молоток.
   На пороге появился Риббл. В первое мгновение он не узнал ее, но тут же, изумленно вытаращив глаза, воскликнул:
   — Леди Сабрина! О мое дорогое дитя, наконец-то вы дома! Входите же! О чудо из чудес, как же прекрасно вновь видеть вас!
   Он порывисто обнял ее, и Сабрина едва не разрыдалась.
   — Я тоже очень рада, Риббл. Вы хорошо выглядите. Дедушка здоров? Почти неделя прошла с тех пор, как я в последний раз о нем слышала. Пожалуйста, скажите, что с ним все в порядке.
   Риббл наконец выпустил ее из объятий и покачал головой. Что сталось с леди Сабриной? Бледная, осунувшаяся, растрепанная, исхудавшая. Дворецкому страстно захотелось завернуть ее в одеяла, усадить перед камином и как следует накормить. Но он хорошо знал строптивый характер леди и поспешно заверил:
   — Будьте уверены, леди Сабрина, он поправляется. Теперь беспокоиться не о чем. Главное, вы дома, и все мы о вас позаботимся. А где же его сиятельство? Задержался во дворе?
   — Я приехала одна, — просто ответила Сабрина и ступила в гигантский холл.
   — Сабрина!
   Девушка подняла глаза и увидела Элизабет, судорожно цеплявшуюся за лестничные перила.
   — Здравствуй, Элизабет. Минутку, пожалуйста, — бросила она и, повернувшись к дворецкому, попросила: — Риббл, пожалуйста, накормите кучера и велите принести мой саквояж. Спасибо.
   Риббл принялся поспешно отдавать приказания лакеям, потрясенно глазевшим на вернувшуюся блудную дочь. Что хозяева наговорили слугам? Как объяснили ее отсутствие?
   Сабрина неспешно подошла к сестре, смотревшей на нее с таким видом, будто она увидела отвратительный призрак.
   — Вижу, ты в добром здравии, Элизабет. Надеюсь, чувствуешь себя так же хорошо, как выглядишь.
   — Почему бы нет! Ведь не я сбегала из дому и не попадала в снежный буран, рискуя умереть!
   Подумать только, она едва не раскрыла сестре объятия!
   — Разумеется. Ты всегда была благоразумной. Платье превосходно сшито. Очень модный фасон.
   Наряд действительно был хоть куда, но Элизабет словно усохла. Платье висело на костлявых плечах. Только роскошные волосы по-прежнему обрамляли густыми прядями заострившееся личико.
   Сабрина постаралась улыбнуться. Не стоит вспоминать прежние обиды!
   Элизабет спустилась вниз и приблизилась к сестре, с подозрением глядя на нее.
   — Что ты здесь делаешь? Не припомню, чтобы приглашала тебя в гости, и, уж конечно, дедушка не выражал желания видеть любимую внучку. Неужели старый дурак все-таки написал письмо? Он не позволяет ни мне, ни Тревору читать его почту.
   — Нет, дедушка ничего не писал. Я сама приехала. Решила немного пожить у вас.
   — Раз уж ты здесь, — процедила Элизабет, — то оставайся, вряд ли я решусь отослать тебя обратно среди ночи. Где твой муж?
   — Пока в Лондоне. Я хотела видеть дедушку, Элизабет. Чувствовала себя такой виноватой, что не могу быть с ним рядом!
   — Он, конечно, захочет тебя видеть. Ты едва не свела его в могилу, Сабрина. Надеюсь, на этот раз ты станешь себя вести, как подобает истинной леди.
   — Как подобает леди? Что бы это значило? Вероятно, в твоем понятии истинная леди должна скромно лежать в постели, ожидая, пока зятю вздумается ворваться к ней и изнасиловать? Ты именно это имеешь в виду? Что же молчишь? Или все еще боишься посмотреть правде в лицо?
   Глаза Элизабет вспыхнули ненавистью. Она схватила сестру за рукав и притянула к себе.
   — Ты, маленькая дрянь, не смей читать мне проповеди! — Но тут же, отшатнувшись и разжав руки, рассмеялась: — Если тебе грозит здесь такая опасность, откуда вдруг ты набралась храбрости? Коль скоро твой муж остался в Лондоне, кто защитит тебя от посягательств Тревора? Ведь ты так нуждаешься в верном рыцаре!
   — Все проще, чем ты думаешь, Элизабет. И ты, и Тревор прекрасно понимаете, что Филип живым в землю его зароет, если он хотя бы словом меня оскорбит.
   — Но мы с тобой знаем, что беспокоиться не о чем: Тревору никогда в голову не приходило домогаться тебя!
   — Иисусе, кто это? Вас ли я вижу, дорогая сестрица? Какой приятный сюрприз!
   Сабрина заметила, как нервно вздрогнула Элизабет, услышав голос мужа. Тревор лениво-грациозной походкой спускался по ступенькам. Пухлые, почти женские губы растянуты в чересчур радостной улыбке, взгляд не отрывается от лица свояченицы.
   — В самом деле, Тревор? Я приехала навестить дедушку.
   Он остановился у подножия лестницы, не делая попытки подойти ближе.
   — Вот как? А где твой восхитительно свирепый супруг?
   — Виконт остался в Лондоне, — вмешалась Элизабет. — Скоро прибудет. Сабрина же, судя по ее словам, соскучилась без дедушки.
   — В какой восторг придет старый джентльмен! Его драгоценная Сабрина вернулась в родное гнездо! Вы найдете его прискорбно изменившимся, сестрица, но все-таки живым.
   — Да, и Филип, и Ричард Кларендон заверили меня, что ты лично позаботишься о том, чтобы дедушка окончательно поправился.
   — Как же не заботиться о нашем милом старичке? Я питаю к нему истинно нежные чувства, как подобает любящему внуку. Уверен, он доживет до ста лет!
   Сабрина, небрежно кивнув, обратилась к Элизабет:
   — Если не возражаешь, я немедленно поднимусь к дедушке. Вели поварихе подать ужин наверх. Надеюсь, я не причиню вам беспокойства.
   — Попробую. Возможно, на кухне осталось что-то из еды.
   — Но, дорогая Элизабет, — вкрадчиво вставил Тревор, — ты, кажется, забыла, что мы еще не ужинали. И с удовольствием разделим с Сабриной нашу скромную трапезу. Пожалуй, я сам принесу ей поднос. Может, она даже захочет, чтобы я остался и поболтал с ней, пока она ест.
   Сабрина теперь уже не испытывала такого слепящего страха перед Тревором, как раньше. Странно, но теперь она стала намного смелее, и не только от сознания, что Тревор — низкий трус и смертельно боится Филипа. Нет, она чувствовала, что сама способна пристрелить эту мразь. Почему бы не сказать ему об этом?
   Но тут Сабрина увидела лицо сестры и прикусила язык. Лучше она все выложит Тревору наедине, если он посмеет подойти к ней.
   — Благодарю, Тревор, но мы с дедушкой прекрасно проведем время вместе и не нуждаемся в других собеседниках.
   Она кивнула супругам и, гордо вскинув голову, проплыла мимо них.
   — Спроси престарелого джентльмена, не желает ли он повидаться с Элизабет или со мной! — крикнул вслед Тревор. — Он давно лишил нас своего общества!
   — Неужели? Я его понимаю, — насмешливо бросила Сабрина, не оборачиваясь.
   Супруги безмолвно смотрели вслед внезапно объявившейся родственнице. Наконец Тревор подошел к жене, улыбнулся и нежно погладил ее по щеке.
   — Твоя сестра, разумеется, рада снова видеть меня, — заметил он, беря ее под руку, — как по-твоему? Ее визит даст нам прекрасную возможность стать хорошими друзьями, ты согласна, Элизабет?
   Элизабет, упорно рассматривавшая мыски туфель, покорно кивнула.
   — Кажется, я задал тебе вопрос, Элизабет, — масленым голоском пропел Тревор.
   Сабрина, заподозрив неладное, поспешно обернулась, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тревор с вывертом ущипнул жену за внутреннюю часть руки, где синяк будет незаметен. Кровь бросилась в лицо Сабрины.
   — Не смей, грязный ублюдок! — не выдержав, крикнула она. — Не смей ее трогать!
   — Замолчи, Сабрина, — хладнокровно обронила Элизабет. — Иди куда шла и оставь нас в покое. — И, улыбнувшись мужу, добавила: — Ты, как всегда, прав, Тревор.
   — Вероятно, — ухмыльнулся Тревор, — вполне вероятно, мы сможем вместе выпить чая, после того как Элизабет удалится спать. Ты, разумеется, захочешь посидеть со мной?
   — У меня только одно желание — чтобы ты каким-то чудом превратился в нормального человека, но чудес не бывает, не так ли?
   — В таком случае до завтра, сестричка, — прошипел Тревор, и его голос прозвучал так зловеще, что Сабрина невольно вздрогнула.
   Но мысль о пистолете, украденном у мужа и мирно лежавшем в ее ридикюле, тотчас успокоила ее.

Глава 40

   Джесперсон, камердинер графа, открыл дверь, ведущую в просторную спальню и гостиную, и всплеснул руками:
   — О небо, да это вы, леди Сабрина! Добро пожаловать домой! Какая приятная неожиданность!
   Лакей, отличавшийся необычайной серьезностью в присутствии господ, теперь широко улыбался.
   — Сейчас доложу его сиятельству о вашем приезде. Он будет на седьмом небе. Надеюсь, вы поужинаете с ним? Сабрина крепко сжала его широкую ладонь.
   — Спасибо, Джесперсон, за то, что заботились о нем и оберегали.
   Глаза камердинера на миг увлажнились, но он лишь сдержанно наклонил голову.
   — Сюда, миледи.
   Детские воспоминания нахлынули на Сабрину, пока Джесперсон вел ее в спальню. Различные «сокровища», собранные ею в былые дни, были выставлены на дедовском письменном столе красного дерева: цветные камешки из ручья, гладко отполированные быстрой водой, нитка янтарных бус, оставленная Сабрине матерью, порванный воздушный змей, обвязанный длинным тряпичным хвостом. Ничто здесь не изменилось, даже синие гардины и балдахин из Дамаска остались прежними. Плотные турецкие ковры, устилавшие паркетный пол, глушили шаги. Граф сидел в кресле перед камином, закутанный в свой любимый бархатный халат цвета старого бургундского вина. Скрюченные пальцы цеплялись за подлокотник.
   — Дедушка, — тихо прошептала Сабрина, боясь испугать старика.
   Но когда он повернулся и увидел ее, в глазах его засветилась любовь. Сабрина радостно взвизгнула и бросилась к его ногам. Он нежно гладил ее по волосам, и она прижалась теснее и положила голову ему на колени.
   Граф долго безмолвствовал, и Сабрина испугалась, что он поверил басням Тревора и Элизабет. В письмах она ни разу не упомянула о случившемся, боясь, что это приведет к ненужной вражде между родственниками.
   Прошло немало времени, прежде чем она решилась взглянуть на деда.
   — Ты так похожа на нее, — вздохнул граф, бережно обводя пальцем абрис ее лица. — Какая жалость, что ты ни разу не видела своей бабушки. Камилла была так же грациозна, изящна, добра и ласкова. И глаза ее ты унаследовала. Стала прекрасной, трепетной, полной жизни женщиной, Сабрина. Я так доволен твоим приездом и, говоря по правде, спокоен за твое будущее. Виконт здесь? Неплохо бы познакомиться с ним, хорошенько рассмотреть и убедиться, что он действительно тебя достоин.
   — Ужин подан, милорд, — объявил Джесперсон. — Миледи, не соблаговолите ли сесть в это кресло, чтобы было удобнее беседовать во время еды?
   Но Сабрина вместо этого опустилась на скамеечку для ног, где раньше любила сидеть, наблюдая, как работает граф, разбираясь с семейными бумагами и счетами поместья. Энергичный, шумный, веселый…
   — Ты прекрасно выглядишь, дедушка, — пробормотала она, глядя, как граф медленно пережевывает кусочек жареного цыпленка в знаменитом сливочном соусе поварихи. Та всегда говаривала со снисходительной улыбкой, что блюдо приготовлено на французский манер.
   — Я всего лишь старый орел, прикованный к скале, Сабрина. Душа моя устала и одряхлела.
   — Ты старый поэт, обожающий пышные фразы, и я не позволю тебе предаваться унынию!
   — Что молодая девушка может знать о старости?! — Дед нахмурился. — Ты видела сестру?
   — Да.
   Сабрина попыталась произнести это короткое слово как можно равнодушнее, но графа трудно было обмануть. Он слишком хорошо знал внучку.
   — Она стала еще более сварливой и злобной, с тех пор как вышла за этого мерзавца. Черт побери, если бы я только сумел вовремя его разглядеть! Ноги бы его здесь не было.
   — Пожалуйста, поешь, дедушка.
   Он подцепил вилкой ломтик картофеля.
   — Она несчастна, но это и неудивительно. Такой человек, как она, никогда ничем не будет доволен. Мне следовало давно это понять, а я вообразил, что, кроме мужа, ей ничего не надо. Вот и посчитал Тревора даром небес. — Он долго задумчиво глядел на танцующее пламя в камине, затем продолжил: — Какой глупец! Но стань она женой даже хорошего, доброго человека, все равно ничего бы не изменилось, потому что Элизабет прежде всего ненавидит себя. Я дал ей все, чего она желала. Теперь Элизабет хозяйка Монмут-Эбби, а со временем станет графиней. Она всегда мечтала стать знатной леди, повелевать окружающими, но что это ей дало? Горечь разочарования. Кроме того, муж не любит ее и всячески издевается. Жаль, Сабрина, но ничего не поделаешь.