Страница:
— В отличие от твоей неповоротливой баркентины на моем клипере почти нет люков. Но, может, мы спустимся в каюту? Я оставлю на палубе только троих. Ни к чему остальным терпеть этот кошмар.
Минуту помолчав, Джинни намеренно-спокойно добавила:
— Если случится худшее, мы еще успеем выбраться наверх.
Алек зябко поежился. Но что тут можно сделать? За все годы, проведенные в странствиях по Атлантическому и Тихому океанам, он перенес немало штормов, но никогда не встречался с ураганом такой силы, способным за считанные минуты разметать по морю обломки баркентины. Он уже направился к трапу, но внезапно остановился:
— Ты велела привязать Дэниелса к штурвалу?
Джинни кивнула:
— Кто знает, как поведет себя ветер? А О'Ши тоже так сделал?
— Пока нет, но скоро, вероятно, последует примеру Дэниелса. Иди ты первая. Я после тебя, жена.
Но Джинни неожиданно замялась. Она так обрадовалась, что Алек рядом, и на минуту совершенно забыла, что ответственность за «Пегаса» лежит на ее и только на ее плечах. И не только за клипер, но и за команду, людей, перенесших вместе с ней немало тяжелых минут.
— Я капитан, Алек. И не могу оставить Дэниелса одного.
— Но что может дать твое присутствие? Чем ты поможешь?
— Поговорю с ним. Посоветую, если потребуется. Отдам приказ, если понадобится.
«Да, — подумал Алек, мгновенно сбитый с толку, — это настоящий удар ниже пояса!»
И предложил весело, почти небрежно:
— Спустись со мной в каюту, хоть ненадолго, любимая. Только, чтобы переодеться в сухую одежду.
Джинни кивнула. Алек прав, нужно сменить костюм. И по правде говоря, она хотела прижаться к нему, еще раз убедиться, что с ним все в порядке, что он цел и невредим.
Ступив в капитанскую каюту, Джинни зажгла фонарь, надежно закрепила его на крышке стола — в такой ураган не хватало только пожара на корабле! И только после этого повернулась к мужу:
— Ты слишком рисковал! Я ужасно испугалась! А если бы сломал ногу или руку?
— А ты переживала бы?
— Немножко, — лукаво усмехнулась она. — Как не бояться за рыцаря, явившегося из тьмы, чтобы быть рядом со мной?
— По правде говоря, я больше тревожился за твой клипер.
— Никто не рискует жизнью из-за вещи, Алек, — мягко возразила она, не собираясь попадаться на удочку.
— В этом ты права, жена. Но я ничего не повредил, так что об этом можно забыть, иначе я могу подумать, что ты начинаешь проявлять супружескую заботу.
— Пришлось бы пристрелить тебя, сломай ты ногу.
Теперь и Алек рассмеялся:
— Снимай-ка поскорее свои промокшие доспехи!
— А как насчет тебя?
Алек задумчиво нахмурился:
— Думаю, мне лучше залезть под одеяло. Не хочешь присоединиться?
Джинни поглядела на мужа так, будто он потерял рассудок:
— Алек, мы боремся с ураганом, а ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель?
— Почему нет? Все равно от нас ничего не зависит. Мы либо погибнем в следующие двадцать четыре часа, либо нет.
— Ты, я вижу, весьма философски относишься к перспективе близкого конца.
— Тс-с. Прислушайся, Джинни. Где ветер? Мертвая тишина.
Джинни почувствовала, как по спине пробежал озноб.
— Мы в самом центре урагана, — шепнула она, чтобы разбить это страшное молчание.
— Сколько это продлится?
— Не знаю.
Она стащила штормовку. Алек в мгновение ока освободился от одежды и оказался под восхитительно сухими одеялами. Джинни прислушалась к оглушительной тишине, стоя посреди каюты, забыв снять мокрую рубашку.
— Джинни, иди скорее, замерзнешь.
Джинни подпрыгнула от неожиданности, обернулась и, увидев, что он почти голый, взвизгнула.
— Иди сюда, — повторил Алек, смеясь. На этот раз Джинни послушалась и, сбросив сорочку, легла рядом, под откинутое Алеком одеяло:
— Только ненадолго, Алек. Мне скоро нужно быть на палубе.
Муж привлек ее к себе, стащил с головы шапку и швырнул ее на пол:
— Хочешь, я расплету тебе волосы?
— Нет, все равно придется снова заплетать. Ненавижу, когда они липнут к лицу.
Алек снова нахмурился, но решил поскорее покончить с неприятным разговором:
— Джинни, любимая, ты никуда не пойдешь, пока ураган не стихнет.
— То есть как? О чем ты?
— Могу повторить. Будь же рассудительной, милая, я хочу, чтобы ты оставалась здесь, в тепле, и безопасности.
Джинни застыла словно статуя:
— Так вот почему ты рисковал жизнью и перескочил на клипер словно дикарь! Ты не хотел быть со мной! Пожелал здесь командовать? Не доверяешь мне, простой, безмозглой женщине, боишься, что потоплю твое драгоценное судно!
— И да и нет, — признался Алек. Его не одурачить, он прекрасно чувствует, что Джинни лежит в его объятиях, оцепеневшая и бесчувственная. Проклятие, почему она не может разумно смотреть на вещи? Он знал, что прав, и намеревался настоять на своем.
Алек сказал спокойно, не повышая голоса:
— Пожалуйста, сделай, как я сказал. Ты останешься в каюте. Я только что отдал все необходимые приказы.
— Черта с два!
Она вырвалась, всадив кулак ему в плечо, и приземлилась на пол, ужасно холодный и жесткий. Схватив фланелевый халат, Джинни накинула его на плечи:
— Держись от меня подальше, Алек!
Алек вновь опустился на койку и, лежа на боку, наблюдал за женой суженными глазами, в которых не играли, как обычно, веселые искорки.
— Замерзнешь, — повторил он, держась за край, чтобы не упасть, и видя, как Джинни, покатившись по полу, схватилась за ножку стола.
— Ничего страшного, спасибо.
Подтянувшись, Джинни встала, туго затянула пояс вокруг тонкой талии, но в этот момент клипер швырнуло влево; Джинни потеряла равновесие и отлетела к двери. Она едва успела схватиться за ручку и, оглянувшись, заметила, что Алек приготовился к прыжку, как перед этим с борта баркентины.
— Посмей только шевельнуться!
— Джинни, я повторяю, иди сюда. Там, наверху, опасно, ты сама это видела. Не хочу, чтобы ты упала или еще что похуже.
— Иди к дьяволу, Алек!
Джинни отвернулась, покачиваясь вместе с клипером, осторожно опустилась в кресло у письменного стола и лишь потом, подперев кулачками подбородок, уставилась на мужа и объявила, медленно, отчетливо выговаривая слова, пытаясь скрыть овладевшее ею бешенство:
— Я — капитан этого судна, сэр. Мне все равно, будь вы даже президентом Монро, и то, что вы — мой муж, не составляет ни малейшей разницы. Это ничего не меняет.
Алек твердо держал нарастающий гнев в узде. Ярость сжигала его изнутри, но он мог справиться с ней. И, как ни странно, хоть и весьма смутно, понимал точку зрения Джинни, но разве в этом сейчас дело?
— Пожалуйста, выслушай, жена, поскольку мне вовсе не улыбается повторять это снова и снова. Я взял на себя командование клипером. Мой долг и ответственность как твоего мужа и опытного моряка — обеспечить безопасность твою и матросов. Ты останешься в каюте, даже если мне придется привязать тебя к койке. Ты поняла, Джинни?
Клипер раскачивало и швыряло, бросало из стороны в сторону: судно то замирало на месте, то рвалось вперед, словно норовистая лошадь. Но муж с женой уже ничего не замечали.
— Мы больше не в центре урагана.
— Совершенно верно. Ты сама ведь слышишь, что творится? Неужели совершенно не понимаешь меня, Джинни?
Что делать? Он сильнее и может принудить ее. Это несправедливо, но истерикой и воплями ничему не поможешь. Придется попробовать объясниться спокойно:
— Это мой корабль, Алек.
— Ничего подобного. Ты — капитан только по моей милости, ничего больше. Если ты разобьешь клипер, я потеряю огромные деньги.
На этот раз он зашел слишком далеко в своих издевательствах и Джинни взорвалась. Она взметнулась на ноги, упершись ладонями в крышку стола:
— Ты готов все у меня отобрать! Но я не позволю вам, барон Шерард, проклятый английский болван!
Молниеносно схватив сухую одежду, она ринулась к двери каюты. Но Алек оказался быстрее. Схватив Джинни за руки, он с силой дернул ее на себя, удерживая на месте:
— О нет, Джинни, ты уже сказала и сделала все, что могла. И проиграла, девочка, в честном бою.
— Тут нет ничего справедливого и честного! Пусти меня, Алек! Я капитан! Пусти меня!
Он не разжал рук, но Джинни умудрилась вывернуться и лягнуть его в голень. Вой ветра не заглушил стон боли. Ну что ж, на этот раз она одержала верх! Алек рассмеялся бы, не застрянь они в этом почти не защищенном заливе, отданные на растерзание ветру, ожидая и надеясь, что ураган на этот раз не пустит их ко дну.
Он наклонился и поцеловал ее, крепко, безжалостно, вжимаясь губами в ее холодные, плотно сжатые губы, и успел поднять голову как раз в тот момент, когда она открыла рот, не для того, чтобы ответить поцелуем, а явно намереваясь укусить. Алек улыбнулся, хотя глаза по-прежнему оставались серьезными.
Джинни задыхалась от злости и напряжения, жалея, что не может лягнуть его посильнее и повыше, прямо в пах. Но Алек сжимал ее слишком крепко, слишком сильно.
— Ты приказал мне идти вниз, только чтобы затащить меня в постель! Ну а потом, как всякий самодовольный осел мужского пола, оставишь меня здесь, а сам отправишься спасать чертов мир.
— Нет, всего-навсего чертов клипер. И да, ты права, я действительно хочу затащить тебя в постель, снова взять, еще и еще раз. Ты моя жена. Мы можем не дожить до утра. Почему же нет? Может, это смягчит тебя, Джинни, заставит понять, что ты на самом деле женщина и что женщина должна быть мягкой, покладистой и уступчивой.
Алеку показалось, что ветру вторит разъяренное рычание, но Джинни ничего не ответила. Он почувствовал угрызения совести, но только на миг, поскольку ей удалось с достаточной силой всадить кулак в его голый живот.
— Довольно, — процедил он и потащил ее к койке. Придерживая Джинни одной рукой, он сорвал с нее халат, потом поднял и, швырнув на спину, придавил всем весом. Джинни пыталась отдышаться, глядя на него, чувствуя, как сильные руки раздвигают ее бедра.
— Нет, Алек, нет!
— Почему же? Ты моя, Джинни, этот проклятый клипер — мой, и мы можем оказаться на дне еще до того, как наступит утро. Почему нет?
Но, к несчастью для Алека, во время этого ультиматума, произнесенного столь решительно и уверенно, Джинни удалось чуть ослабить хватку его пальцев на левом запястье. Она рванулась, дернулась и начала извиваться, осыпая лихорадочными ударами его шею и плечи.
Неудержимое бешенство слепило Алека. Поймав ее руки, он поднял их над ее головой и вновь притиснул Джинни к койке.
— Надеюсь, это напоминает тебе о другом вечере, Джинни?
Джинни, оглушенная, тупо смотрела на него.
— Так как же, Джинни? Помнишь, глупышка, ту ночь на борту моей баркентины? Я связал тебе руки над головой и подарил первое в жизни женское наслаждение. Ты тогда словно обезумела: завывала громче, чем сейчас ветер, так тебе было хорошо. Помнишь, как я ласкал тебя, пальцами и ртом? Помнишь, как твои ноги раздвигались для меня, все шире и шире? И я вовсе не принуждал тебя расставлять бедра, дорогая, ты сама была готова на все. На все, что я смогу и захочу дать тебе.
Клипер внезапно резко рыскнул вправо.
— Иисусе, — выдохнул Алек. Он хотел наказать ее, дать понять, что она принадлежит ему и что его воля всегда возьмет верх. Но буйные рывки клипера немедленно отрезвили его. Страх, нерассуждающий, выворачивающий внутренности, заставил Алека вскочить. Прерывисто вздохнув, он приказал: — Я иду наверх. Останься здесь.
Конечно, Джинни и не подумала подчиниться и в тот же момент, как его ноги коснулись пола, взметнулась с койки, готовая к новому сражению. Пришлось снова привязать ее, совсем как тогда. Только на этот раз — не уставал повторять себе Алек — ради нее же самой, черт бы побрал ее ослиное упрямство.
Джинни вопила, рычала, билась, пока Алек крепко, надежными узлами прикручивал ее руки к спинке, а ноги — к столбикам. Несколько секунд он с нескрываемым сожалением глядел на это прелестное обнаженное тело, но наконец решительно натянул на нее одеяло:
— Так ты не замерзнешь. Я скоро вернусь, посмотрю, все ли в порядке.
— Решил позволить мне утонуть, так легче избавиться от ненужной жены!
Алек, морщась, натянул промокшую одежду, не обращая внимания на дурацкие слова. Нет ничего хуже, чем липнущая к телу одежда, да еще в такую погоду!
— Не делай этого со мной, Алек.
Странно… голос совсем не разъяренный. Но и не умоляющий. Словно Джинни… словно Джинни охвачена непонятным отчаянием. Алек, нахмурившись, обернулся:
— Я не могу доверять тебе, Джинни…
— И поэтому ты привязал меня к проклятой койке?
— Да. Здесь ты в безопасности.
— Ха! Если мы пойдем ко дну, я не сумею спастись и утону, как пойманная крыса.
Тут она, возможно, была права, но Алек не хотел об этом думать.
— Я поднимусь на палубу, посмотрю, что с Дэниелсом. И скоро вернусь. Обещаю подумать насчет этого.
И он исчез. Хоть по крайней мере фонарь оставил!
Подумать только, что она молилась за его безопасность! Дура, нет, гораздо хуже, чем дура! Идиотка, последняя идиотка! И он выиграл!
Но эта простая мысль стала последней каплей. Джинни рвалась, дергала, но узлы держали крепко. И тогда Джинни заставила себя успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула, прислушалась к легкому потрескиванию выдержанных дубовых досок при каждом повороте судна. Ветер все громче визжал в снастях. До роковой развязки осталось совсем немного.
Необходимо во что бы то ни стало освободиться. Только медленно, спокойно: нужно доказать, что она может справиться с веревками, стягивающими запястья, что она умнее и сообразительнее проклятого негодяя, связавшего ее.
Джинни принялась за работу.
— Дэниелс? Как вы? Может, отдадите мне штурвал?
— Милорд! Нет, сэр, со мной все в порядке. Трудно держать курс в такой ветер, вот клипер и рыскает. Пока ничего страшного, сэр.
Алек кивнул и оглянулся на баркентину. Судно шаталось и раскачивалось, но ход был ровным, и опасности никакой. Не то что клипер — Алек чувствовал себя так, будто находился в игрушечной лодчонке.
Новым порывом ветра «Пегас» швырнуло сначала вправо, потом влево. Дождь сек лицо и плечи. Ледяные лавины воды обрушивались на палубу.
— Это хороший корабль, милорд, — крикнул подошедший сзади Снаггер, перекрывая ветер. — А где капитан?
— В каюте, решила немного отдохнуть.
— Вот оно что, — пробормотал Дэниелс, искоса встревоженно поглядывая на Алека.
Внезапно направление ветра вновь резко изменилось, порыв огромной силы, ударил в нос и так же мгновенно — в правый борт. Раздался громкий треск. Мужчины подняли головы.
— О Господи!
Фок-мачта все больше кренилась назад, и всем стало ясно, что сейчас произойдет. Снова треск… оглушительный грохот, исходящий из самых внутренностей корпуса клипера.
И тут Алек заметил мелькнувшее белое пятно рубашки. Матрос мчался к мачте, отчаянно выкрикивая:
— Хенк! Хенк! Я иду!
Алек, ни секунды не колеблясь, бросился следом, чувствуя, как ветер бьет в лицо, старается сбросить в бушующие волны.
— Милорд, стойте! Нет!
Через мгновение все было кончено. Джинни показалась в люке в тот момент, когда мачта треснула. Гром, похожий на пушечный выстрел, прокатился над судном. Мачта переломилась почти надвое, и верхняя часть, с обмотавшимися вокруг парусами, свалилась на палубу, словно стрела, посланная с небес.
Джинни надрывно закричала, увидев, как Алек исчезает под грудой канатов и парусины. Вопли остальных звучали беспомощным шепотом на фоне обезумевшего воя ветра. Матросы, отворачиваясь от ледяного ветра, бежали к упавшей мачте. Обломок лежал криво, закрывая почти весь левый борт; расщепленный остаток все еще сидел в гнезде. Джинни, не помня себя, начала пробираться к тому месту, где лежал Алек, цепляясь за поручни, молясь, чтобы ветер не унес ее, чтобы Алек остался жив.
Теперь клиперу приходилось совсем худо. Раньше, несмотря на убранные паруса, мачта придавала судну дополнительное равновесие. Теперь же, казалось, мир, лишенный оси, вертелся буйно, безудержно, летя в бесконечность, в черную пропасть.
Джинни услышала, как сыплет проклятиями Дэниелс, но не обернулась.
Мужчины рылись в массе мокрой парусины, под которой оказались погребенными три человека. И Алек был одним из них. Джинни услыхала стон. Это Хенк. Матрос по имени Риффер, пытавшийся его спасти, был мертв. Джинни упала на колени перед Алеком, увидела рану на голове и, быстро стянув шерстяную шапку, прижала к кровавому ручейку. Других повреждений, казалось, не было.
— Ну же, очнись! Очнись ты, упрямый англичанишка!
— Давайте снесем его вниз, капитан, — предложил Снаггер, осторожно дотронувшись до ее плеча.
— Он никак не придет в себя, Снаггер.
— Да и я бы на его месте тоже не очень-то спешил очнуться после такого, капитан. Ну же, Клеб, помоги мне. А вы двое снесите вниз Хенка и привяжите к гамаку. Грифф, ты посмотри, может, Риффер еще жив.
Джинни немедленно вспомнила о своих обязанностях:
— Риффер мертв. Бросьте тело за борт. Потом отслужим панихиду… если только не присоединимся к нему.
Снаггер кивнул.
Джинни казалось, что прошла вечность, прежде чем Алека раздели и уложили под теплые одеяла. Теперь он в относительной безопасности, слава Богу! Она послала Снаггера на палубу сменить Дэниелса и с этой минуты действовала словно в полусне — промыла рану, засыпала порошком базилика. Порез не слишком глубокий, даже зашивать не надо.
Наконец, удовлетворенная трудами рук своих, Джинни оторвала полосу ткани от сухой сорочки и обвязала голову Алека.
— Почему он не открывает глаза?
Джинни старалась держать мужа в тепле, укрыла всеми найденными в каюте одеялами, но он по-прежнему был без сознания. Наконец она поняла, что пора подняться на палубу. Это ее судно, и она отвечает за него и жизнь каждого матроса, а ведь один человек уже погиб.
Она привязала Алека к койке, чтобы он не упал, и направилась наверх.
— Ветер еще усилился, — сообщил Снаггер.
— А небо черное, как сам сатана, — добавил Дэниелс, сплюнув в огромную волну, разбившуюся о палубу.
— Еще чернее, — вздохнула Джинни и, поглядев на баркентину, с облегчением увидела, что судно продолжает держаться так надежно, как возможно при таких обстоятельствах.
— Как его лордство?
— Не знаю. Я привязала его к койке. Он все еще без сознания. Рана на голове вовсе не такая уж глубокая. Просто не пойму, что с ним.
Снаггер с уважением взглянул на Джинни. Он хорошо умел распознавать силу. Девочка перепугана, что ее муж умрет, боится, что все они пойдут на корм рыбам, но держит себя в руках, не теряет присутствия духа. В порыве чувств просоленный морской волк прижал к себе Джинни:
— Все обойдется, вот увидишь. Мы выкарабкаемся. Да-да, выкарабкаемся!
Дурацкое пари, ненужные амбиции, и она едва не загубила клипер!
Джинни взглянула на сломанную мачту. Сколько времени и денег уйдет на починку! Если они вернутся в Балтимор.
Медленно тянулись часы. Слишком медленно. Ветер продолжал вопить и завывать, предвещая неладное, словно злые духи из сердцевины ада. Волны высоко поднимали клипер и швыряли в глубокие провалы, захлестывая палубу ледяными фонтанами.
Секунда за секундой. Час за часом.
Джинни не сводила глаз с Алека. Мертвенно-бледное лицо, бескровные губы…
Осторожно коснувшись пальцем его щеки, она тихо попросила:
— Пожалуйста, не умирай, Алек. Я не смогу вынести этого, не смогу.
Секунда за секундой. Час за часом.
Только под утро ветер ослаб. Джинни боялась надеяться. Остальные суеверно молчали. Что, если…
Небо постепенно светлело, и Джинни увидела баркентину, матроса на палубе, машущего ей рукой. Махнув в ответ, она услышала крик:
— Мы живы, мэм, черт возьми!
«Англичанин!» — подумала Джинни, невольно рассмеявшись. Ей вторили Снагтер и Дэниеле, и вскоре к веселью присоединилась команда баркентины.
Тучи уже не были такими тяжелыми и нависшими, ветер почти унялся. Ливень превратился в легкую морось.
Наконец-то все кончено!
Джинни оставалась на палубе еще с полчаса — нужно было отдать приказания, определить, что можно сделать немедленно и как исправить повреждения на ходу.
— Придется оставаться здесь, пока не узнаем точно, какие беды причинил ураган. По крайней мере рядом баркентина, которая поможет добраться до Балтимора.
Наконец она спустилась вниз. Состояние Алека по-прежнему не менялось. Все такой же бледный и без сознания. Джинни быстро развязала веревку обмотанную вокруг его груди. Алек дрожал.
Джинни, не колеблясь, стащила мокрую одежду, вытерлась и легла рядом с мужем, растирая ему руки и ноги, пытаясь согреть своим теплом. Большое тело тряслось в ознобе.
— Алек, любимый, повторяла она снова и снова, прижимаясь к нему.
— Пожалуйста, вернись ко мне.
Ему явно становилось теплее, и Джинни снова ощутила прилив буйного торжества.
— Алек, — снова сказала она, изо всех сил притягивая его к себе. — Ну же, проснись, я с тобой.
Алек пошевелился Джинни приподнялась на локте, не сознавая даже, что совсем обнажена, а упругие груди прижимаются к мужской груди.
Он открыл прекрасные глаза и посмотрел на нее. Потом, нахмурившись, молча оглядел сначала ее груди, потом лицо.
— Очень мило, — тихо и хрипло выдохнул наконец Алек.
Джинни, улыбнувшись, наклонилась и легонько прикоснулась губами к его рту.
— Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
— Как сам дьявол. Моя голова все еще держится на шее?
— Да.
— Ты очень хорошенькая, только волосы мокрые.
— Скоро высохнут. Зато мы в безопасности, Алек. Ураган умчался дальше, в Атлантику, и оставил нас в покое. Твой барк цел и невредим. Однако мы потеряли одного человека.
Алек снова нахмурился:
— Как мило с твоей стороны лечь со мной в постель.
Джинни подняла брови. Неужели Алек считал, что она бросит его в беде, оставит одного только потому, что он обошелся с ней так жестоко?
— Ты дрожал от озноба, — слегка улыбнулась она. — И нуждался в моем тепле.
— Да, причина достаточно веская. Думаю, я должен поблагодарить тебя. Мы занимались любовью?
— Я считала, это может немного подождать. Пока ты не почувствуешь себя получше.
— Хорошо, — согласился он, закрывая глаза. — Голова чертовски болит. Просто не хочу, чтобы ты думала, будто я не ценю, э-э-э… твоих прелестей. У тебя чудесные груди.
Джинни, взглянув на себя, охнула:
— Я не хотела быть нескромной, Алек, только…
— Ни к чему объяснять. Как я уже сказал, все это очень мило. Однако хотелось бы все-таки знать, кто ты.
Глава 18
Минуту помолчав, Джинни намеренно-спокойно добавила:
— Если случится худшее, мы еще успеем выбраться наверх.
Алек зябко поежился. Но что тут можно сделать? За все годы, проведенные в странствиях по Атлантическому и Тихому океанам, он перенес немало штормов, но никогда не встречался с ураганом такой силы, способным за считанные минуты разметать по морю обломки баркентины. Он уже направился к трапу, но внезапно остановился:
— Ты велела привязать Дэниелса к штурвалу?
Джинни кивнула:
— Кто знает, как поведет себя ветер? А О'Ши тоже так сделал?
— Пока нет, но скоро, вероятно, последует примеру Дэниелса. Иди ты первая. Я после тебя, жена.
Но Джинни неожиданно замялась. Она так обрадовалась, что Алек рядом, и на минуту совершенно забыла, что ответственность за «Пегаса» лежит на ее и только на ее плечах. И не только за клипер, но и за команду, людей, перенесших вместе с ней немало тяжелых минут.
— Я капитан, Алек. И не могу оставить Дэниелса одного.
— Но что может дать твое присутствие? Чем ты поможешь?
— Поговорю с ним. Посоветую, если потребуется. Отдам приказ, если понадобится.
«Да, — подумал Алек, мгновенно сбитый с толку, — это настоящий удар ниже пояса!»
И предложил весело, почти небрежно:
— Спустись со мной в каюту, хоть ненадолго, любимая. Только, чтобы переодеться в сухую одежду.
Джинни кивнула. Алек прав, нужно сменить костюм. И по правде говоря, она хотела прижаться к нему, еще раз убедиться, что с ним все в порядке, что он цел и невредим.
Ступив в капитанскую каюту, Джинни зажгла фонарь, надежно закрепила его на крышке стола — в такой ураган не хватало только пожара на корабле! И только после этого повернулась к мужу:
— Ты слишком рисковал! Я ужасно испугалась! А если бы сломал ногу или руку?
— А ты переживала бы?
— Немножко, — лукаво усмехнулась она. — Как не бояться за рыцаря, явившегося из тьмы, чтобы быть рядом со мной?
— По правде говоря, я больше тревожился за твой клипер.
— Никто не рискует жизнью из-за вещи, Алек, — мягко возразила она, не собираясь попадаться на удочку.
— В этом ты права, жена. Но я ничего не повредил, так что об этом можно забыть, иначе я могу подумать, что ты начинаешь проявлять супружескую заботу.
— Пришлось бы пристрелить тебя, сломай ты ногу.
Теперь и Алек рассмеялся:
— Снимай-ка поскорее свои промокшие доспехи!
— А как насчет тебя?
Алек задумчиво нахмурился:
— Думаю, мне лучше залезть под одеяло. Не хочешь присоединиться?
Джинни поглядела на мужа так, будто он потерял рассудок:
— Алек, мы боремся с ураганом, а ты хочешь, чтобы я легла с тобой в постель?
— Почему нет? Все равно от нас ничего не зависит. Мы либо погибнем в следующие двадцать четыре часа, либо нет.
— Ты, я вижу, весьма философски относишься к перспективе близкого конца.
— Тс-с. Прислушайся, Джинни. Где ветер? Мертвая тишина.
Джинни почувствовала, как по спине пробежал озноб.
— Мы в самом центре урагана, — шепнула она, чтобы разбить это страшное молчание.
— Сколько это продлится?
— Не знаю.
Она стащила штормовку. Алек в мгновение ока освободился от одежды и оказался под восхитительно сухими одеялами. Джинни прислушалась к оглушительной тишине, стоя посреди каюты, забыв снять мокрую рубашку.
— Джинни, иди скорее, замерзнешь.
Джинни подпрыгнула от неожиданности, обернулась и, увидев, что он почти голый, взвизгнула.
— Иди сюда, — повторил Алек, смеясь. На этот раз Джинни послушалась и, сбросив сорочку, легла рядом, под откинутое Алеком одеяло:
— Только ненадолго, Алек. Мне скоро нужно быть на палубе.
Муж привлек ее к себе, стащил с головы шапку и швырнул ее на пол:
— Хочешь, я расплету тебе волосы?
— Нет, все равно придется снова заплетать. Ненавижу, когда они липнут к лицу.
Алек снова нахмурился, но решил поскорее покончить с неприятным разговором:
— Джинни, любимая, ты никуда не пойдешь, пока ураган не стихнет.
— То есть как? О чем ты?
— Могу повторить. Будь же рассудительной, милая, я хочу, чтобы ты оставалась здесь, в тепле, и безопасности.
Джинни застыла словно статуя:
— Так вот почему ты рисковал жизнью и перескочил на клипер словно дикарь! Ты не хотел быть со мной! Пожелал здесь командовать? Не доверяешь мне, простой, безмозглой женщине, боишься, что потоплю твое драгоценное судно!
— И да и нет, — признался Алек. Его не одурачить, он прекрасно чувствует, что Джинни лежит в его объятиях, оцепеневшая и бесчувственная. Проклятие, почему она не может разумно смотреть на вещи? Он знал, что прав, и намеревался настоять на своем.
Алек сказал спокойно, не повышая голоса:
— Пожалуйста, сделай, как я сказал. Ты останешься в каюте. Я только что отдал все необходимые приказы.
— Черта с два!
Она вырвалась, всадив кулак ему в плечо, и приземлилась на пол, ужасно холодный и жесткий. Схватив фланелевый халат, Джинни накинула его на плечи:
— Держись от меня подальше, Алек!
Алек вновь опустился на койку и, лежа на боку, наблюдал за женой суженными глазами, в которых не играли, как обычно, веселые искорки.
— Замерзнешь, — повторил он, держась за край, чтобы не упасть, и видя, как Джинни, покатившись по полу, схватилась за ножку стола.
— Ничего страшного, спасибо.
Подтянувшись, Джинни встала, туго затянула пояс вокруг тонкой талии, но в этот момент клипер швырнуло влево; Джинни потеряла равновесие и отлетела к двери. Она едва успела схватиться за ручку и, оглянувшись, заметила, что Алек приготовился к прыжку, как перед этим с борта баркентины.
— Посмей только шевельнуться!
— Джинни, я повторяю, иди сюда. Там, наверху, опасно, ты сама это видела. Не хочу, чтобы ты упала или еще что похуже.
— Иди к дьяволу, Алек!
Джинни отвернулась, покачиваясь вместе с клипером, осторожно опустилась в кресло у письменного стола и лишь потом, подперев кулачками подбородок, уставилась на мужа и объявила, медленно, отчетливо выговаривая слова, пытаясь скрыть овладевшее ею бешенство:
— Я — капитан этого судна, сэр. Мне все равно, будь вы даже президентом Монро, и то, что вы — мой муж, не составляет ни малейшей разницы. Это ничего не меняет.
Алек твердо держал нарастающий гнев в узде. Ярость сжигала его изнутри, но он мог справиться с ней. И, как ни странно, хоть и весьма смутно, понимал точку зрения Джинни, но разве в этом сейчас дело?
— Пожалуйста, выслушай, жена, поскольку мне вовсе не улыбается повторять это снова и снова. Я взял на себя командование клипером. Мой долг и ответственность как твоего мужа и опытного моряка — обеспечить безопасность твою и матросов. Ты останешься в каюте, даже если мне придется привязать тебя к койке. Ты поняла, Джинни?
Клипер раскачивало и швыряло, бросало из стороны в сторону: судно то замирало на месте, то рвалось вперед, словно норовистая лошадь. Но муж с женой уже ничего не замечали.
— Мы больше не в центре урагана.
— Совершенно верно. Ты сама ведь слышишь, что творится? Неужели совершенно не понимаешь меня, Джинни?
Что делать? Он сильнее и может принудить ее. Это несправедливо, но истерикой и воплями ничему не поможешь. Придется попробовать объясниться спокойно:
— Это мой корабль, Алек.
— Ничего подобного. Ты — капитан только по моей милости, ничего больше. Если ты разобьешь клипер, я потеряю огромные деньги.
На этот раз он зашел слишком далеко в своих издевательствах и Джинни взорвалась. Она взметнулась на ноги, упершись ладонями в крышку стола:
— Ты готов все у меня отобрать! Но я не позволю вам, барон Шерард, проклятый английский болван!
Молниеносно схватив сухую одежду, она ринулась к двери каюты. Но Алек оказался быстрее. Схватив Джинни за руки, он с силой дернул ее на себя, удерживая на месте:
— О нет, Джинни, ты уже сказала и сделала все, что могла. И проиграла, девочка, в честном бою.
— Тут нет ничего справедливого и честного! Пусти меня, Алек! Я капитан! Пусти меня!
Он не разжал рук, но Джинни умудрилась вывернуться и лягнуть его в голень. Вой ветра не заглушил стон боли. Ну что ж, на этот раз она одержала верх! Алек рассмеялся бы, не застрянь они в этом почти не защищенном заливе, отданные на растерзание ветру, ожидая и надеясь, что ураган на этот раз не пустит их ко дну.
Он наклонился и поцеловал ее, крепко, безжалостно, вжимаясь губами в ее холодные, плотно сжатые губы, и успел поднять голову как раз в тот момент, когда она открыла рот, не для того, чтобы ответить поцелуем, а явно намереваясь укусить. Алек улыбнулся, хотя глаза по-прежнему оставались серьезными.
Джинни задыхалась от злости и напряжения, жалея, что не может лягнуть его посильнее и повыше, прямо в пах. Но Алек сжимал ее слишком крепко, слишком сильно.
— Ты приказал мне идти вниз, только чтобы затащить меня в постель! Ну а потом, как всякий самодовольный осел мужского пола, оставишь меня здесь, а сам отправишься спасать чертов мир.
— Нет, всего-навсего чертов клипер. И да, ты права, я действительно хочу затащить тебя в постель, снова взять, еще и еще раз. Ты моя жена. Мы можем не дожить до утра. Почему же нет? Может, это смягчит тебя, Джинни, заставит понять, что ты на самом деле женщина и что женщина должна быть мягкой, покладистой и уступчивой.
Алеку показалось, что ветру вторит разъяренное рычание, но Джинни ничего не ответила. Он почувствовал угрызения совести, но только на миг, поскольку ей удалось с достаточной силой всадить кулак в его голый живот.
— Довольно, — процедил он и потащил ее к койке. Придерживая Джинни одной рукой, он сорвал с нее халат, потом поднял и, швырнув на спину, придавил всем весом. Джинни пыталась отдышаться, глядя на него, чувствуя, как сильные руки раздвигают ее бедра.
— Нет, Алек, нет!
— Почему же? Ты моя, Джинни, этот проклятый клипер — мой, и мы можем оказаться на дне еще до того, как наступит утро. Почему нет?
Но, к несчастью для Алека, во время этого ультиматума, произнесенного столь решительно и уверенно, Джинни удалось чуть ослабить хватку его пальцев на левом запястье. Она рванулась, дернулась и начала извиваться, осыпая лихорадочными ударами его шею и плечи.
Неудержимое бешенство слепило Алека. Поймав ее руки, он поднял их над ее головой и вновь притиснул Джинни к койке.
— Надеюсь, это напоминает тебе о другом вечере, Джинни?
Джинни, оглушенная, тупо смотрела на него.
— Так как же, Джинни? Помнишь, глупышка, ту ночь на борту моей баркентины? Я связал тебе руки над головой и подарил первое в жизни женское наслаждение. Ты тогда словно обезумела: завывала громче, чем сейчас ветер, так тебе было хорошо. Помнишь, как я ласкал тебя, пальцами и ртом? Помнишь, как твои ноги раздвигались для меня, все шире и шире? И я вовсе не принуждал тебя расставлять бедра, дорогая, ты сама была готова на все. На все, что я смогу и захочу дать тебе.
Клипер внезапно резко рыскнул вправо.
— Иисусе, — выдохнул Алек. Он хотел наказать ее, дать понять, что она принадлежит ему и что его воля всегда возьмет верх. Но буйные рывки клипера немедленно отрезвили его. Страх, нерассуждающий, выворачивающий внутренности, заставил Алека вскочить. Прерывисто вздохнув, он приказал: — Я иду наверх. Останься здесь.
Конечно, Джинни и не подумала подчиниться и в тот же момент, как его ноги коснулись пола, взметнулась с койки, готовая к новому сражению. Пришлось снова привязать ее, совсем как тогда. Только на этот раз — не уставал повторять себе Алек — ради нее же самой, черт бы побрал ее ослиное упрямство.
Джинни вопила, рычала, билась, пока Алек крепко, надежными узлами прикручивал ее руки к спинке, а ноги — к столбикам. Несколько секунд он с нескрываемым сожалением глядел на это прелестное обнаженное тело, но наконец решительно натянул на нее одеяло:
— Так ты не замерзнешь. Я скоро вернусь, посмотрю, все ли в порядке.
— Решил позволить мне утонуть, так легче избавиться от ненужной жены!
Алек, морщась, натянул промокшую одежду, не обращая внимания на дурацкие слова. Нет ничего хуже, чем липнущая к телу одежда, да еще в такую погоду!
— Не делай этого со мной, Алек.
Странно… голос совсем не разъяренный. Но и не умоляющий. Словно Джинни… словно Джинни охвачена непонятным отчаянием. Алек, нахмурившись, обернулся:
— Я не могу доверять тебе, Джинни…
— И поэтому ты привязал меня к проклятой койке?
— Да. Здесь ты в безопасности.
— Ха! Если мы пойдем ко дну, я не сумею спастись и утону, как пойманная крыса.
Тут она, возможно, была права, но Алек не хотел об этом думать.
— Я поднимусь на палубу, посмотрю, что с Дэниелсом. И скоро вернусь. Обещаю подумать насчет этого.
И он исчез. Хоть по крайней мере фонарь оставил!
Подумать только, что она молилась за его безопасность! Дура, нет, гораздо хуже, чем дура! Идиотка, последняя идиотка! И он выиграл!
Но эта простая мысль стала последней каплей. Джинни рвалась, дергала, но узлы держали крепко. И тогда Джинни заставила себя успокоиться, несколько раз глубоко вздохнула, прислушалась к легкому потрескиванию выдержанных дубовых досок при каждом повороте судна. Ветер все громче визжал в снастях. До роковой развязки осталось совсем немного.
Необходимо во что бы то ни стало освободиться. Только медленно, спокойно: нужно доказать, что она может справиться с веревками, стягивающими запястья, что она умнее и сообразительнее проклятого негодяя, связавшего ее.
Джинни принялась за работу.
— Дэниелс? Как вы? Может, отдадите мне штурвал?
— Милорд! Нет, сэр, со мной все в порядке. Трудно держать курс в такой ветер, вот клипер и рыскает. Пока ничего страшного, сэр.
Алек кивнул и оглянулся на баркентину. Судно шаталось и раскачивалось, но ход был ровным, и опасности никакой. Не то что клипер — Алек чувствовал себя так, будто находился в игрушечной лодчонке.
Новым порывом ветра «Пегас» швырнуло сначала вправо, потом влево. Дождь сек лицо и плечи. Ледяные лавины воды обрушивались на палубу.
— Это хороший корабль, милорд, — крикнул подошедший сзади Снаггер, перекрывая ветер. — А где капитан?
— В каюте, решила немного отдохнуть.
— Вот оно что, — пробормотал Дэниелс, искоса встревоженно поглядывая на Алека.
Внезапно направление ветра вновь резко изменилось, порыв огромной силы, ударил в нос и так же мгновенно — в правый борт. Раздался громкий треск. Мужчины подняли головы.
— О Господи!
Фок-мачта все больше кренилась назад, и всем стало ясно, что сейчас произойдет. Снова треск… оглушительный грохот, исходящий из самых внутренностей корпуса клипера.
И тут Алек заметил мелькнувшее белое пятно рубашки. Матрос мчался к мачте, отчаянно выкрикивая:
— Хенк! Хенк! Я иду!
Алек, ни секунды не колеблясь, бросился следом, чувствуя, как ветер бьет в лицо, старается сбросить в бушующие волны.
— Милорд, стойте! Нет!
Через мгновение все было кончено. Джинни показалась в люке в тот момент, когда мачта треснула. Гром, похожий на пушечный выстрел, прокатился над судном. Мачта переломилась почти надвое, и верхняя часть, с обмотавшимися вокруг парусами, свалилась на палубу, словно стрела, посланная с небес.
Джинни надрывно закричала, увидев, как Алек исчезает под грудой канатов и парусины. Вопли остальных звучали беспомощным шепотом на фоне обезумевшего воя ветра. Матросы, отворачиваясь от ледяного ветра, бежали к упавшей мачте. Обломок лежал криво, закрывая почти весь левый борт; расщепленный остаток все еще сидел в гнезде. Джинни, не помня себя, начала пробираться к тому месту, где лежал Алек, цепляясь за поручни, молясь, чтобы ветер не унес ее, чтобы Алек остался жив.
Теперь клиперу приходилось совсем худо. Раньше, несмотря на убранные паруса, мачта придавала судну дополнительное равновесие. Теперь же, казалось, мир, лишенный оси, вертелся буйно, безудержно, летя в бесконечность, в черную пропасть.
Джинни услышала, как сыплет проклятиями Дэниелс, но не обернулась.
Мужчины рылись в массе мокрой парусины, под которой оказались погребенными три человека. И Алек был одним из них. Джинни услыхала стон. Это Хенк. Матрос по имени Риффер, пытавшийся его спасти, был мертв. Джинни упала на колени перед Алеком, увидела рану на голове и, быстро стянув шерстяную шапку, прижала к кровавому ручейку. Других повреждений, казалось, не было.
— Ну же, очнись! Очнись ты, упрямый англичанишка!
— Давайте снесем его вниз, капитан, — предложил Снаггер, осторожно дотронувшись до ее плеча.
— Он никак не придет в себя, Снаггер.
— Да и я бы на его месте тоже не очень-то спешил очнуться после такого, капитан. Ну же, Клеб, помоги мне. А вы двое снесите вниз Хенка и привяжите к гамаку. Грифф, ты посмотри, может, Риффер еще жив.
Джинни немедленно вспомнила о своих обязанностях:
— Риффер мертв. Бросьте тело за борт. Потом отслужим панихиду… если только не присоединимся к нему.
Снаггер кивнул.
Джинни казалось, что прошла вечность, прежде чем Алека раздели и уложили под теплые одеяла. Теперь он в относительной безопасности, слава Богу! Она послала Снаггера на палубу сменить Дэниелса и с этой минуты действовала словно в полусне — промыла рану, засыпала порошком базилика. Порез не слишком глубокий, даже зашивать не надо.
Наконец, удовлетворенная трудами рук своих, Джинни оторвала полосу ткани от сухой сорочки и обвязала голову Алека.
— Почему он не открывает глаза?
Джинни старалась держать мужа в тепле, укрыла всеми найденными в каюте одеялами, но он по-прежнему был без сознания. Наконец она поняла, что пора подняться на палубу. Это ее судно, и она отвечает за него и жизнь каждого матроса, а ведь один человек уже погиб.
Она привязала Алека к койке, чтобы он не упал, и направилась наверх.
— Ветер еще усилился, — сообщил Снаггер.
— А небо черное, как сам сатана, — добавил Дэниелс, сплюнув в огромную волну, разбившуюся о палубу.
— Еще чернее, — вздохнула Джинни и, поглядев на баркентину, с облегчением увидела, что судно продолжает держаться так надежно, как возможно при таких обстоятельствах.
— Как его лордство?
— Не знаю. Я привязала его к койке. Он все еще без сознания. Рана на голове вовсе не такая уж глубокая. Просто не пойму, что с ним.
Снаггер с уважением взглянул на Джинни. Он хорошо умел распознавать силу. Девочка перепугана, что ее муж умрет, боится, что все они пойдут на корм рыбам, но держит себя в руках, не теряет присутствия духа. В порыве чувств просоленный морской волк прижал к себе Джинни:
— Все обойдется, вот увидишь. Мы выкарабкаемся. Да-да, выкарабкаемся!
Дурацкое пари, ненужные амбиции, и она едва не загубила клипер!
Джинни взглянула на сломанную мачту. Сколько времени и денег уйдет на починку! Если они вернутся в Балтимор.
Медленно тянулись часы. Слишком медленно. Ветер продолжал вопить и завывать, предвещая неладное, словно злые духи из сердцевины ада. Волны высоко поднимали клипер и швыряли в глубокие провалы, захлестывая палубу ледяными фонтанами.
Секунда за секундой. Час за часом.
Джинни не сводила глаз с Алека. Мертвенно-бледное лицо, бескровные губы…
Осторожно коснувшись пальцем его щеки, она тихо попросила:
— Пожалуйста, не умирай, Алек. Я не смогу вынести этого, не смогу.
Секунда за секундой. Час за часом.
Только под утро ветер ослаб. Джинни боялась надеяться. Остальные суеверно молчали. Что, если…
Небо постепенно светлело, и Джинни увидела баркентину, матроса на палубе, машущего ей рукой. Махнув в ответ, она услышала крик:
— Мы живы, мэм, черт возьми!
«Англичанин!» — подумала Джинни, невольно рассмеявшись. Ей вторили Снагтер и Дэниеле, и вскоре к веселью присоединилась команда баркентины.
Тучи уже не были такими тяжелыми и нависшими, ветер почти унялся. Ливень превратился в легкую морось.
Наконец-то все кончено!
Джинни оставалась на палубе еще с полчаса — нужно было отдать приказания, определить, что можно сделать немедленно и как исправить повреждения на ходу.
— Придется оставаться здесь, пока не узнаем точно, какие беды причинил ураган. По крайней мере рядом баркентина, которая поможет добраться до Балтимора.
Наконец она спустилась вниз. Состояние Алека по-прежнему не менялось. Все такой же бледный и без сознания. Джинни быстро развязала веревку обмотанную вокруг его груди. Алек дрожал.
Джинни, не колеблясь, стащила мокрую одежду, вытерлась и легла рядом с мужем, растирая ему руки и ноги, пытаясь согреть своим теплом. Большое тело тряслось в ознобе.
— Алек, любимый, повторяла она снова и снова, прижимаясь к нему.
— Пожалуйста, вернись ко мне.
Ему явно становилось теплее, и Джинни снова ощутила прилив буйного торжества.
— Алек, — снова сказала она, изо всех сил притягивая его к себе. — Ну же, проснись, я с тобой.
Алек пошевелился Джинни приподнялась на локте, не сознавая даже, что совсем обнажена, а упругие груди прижимаются к мужской груди.
Он открыл прекрасные глаза и посмотрел на нее. Потом, нахмурившись, молча оглядел сначала ее груди, потом лицо.
— Очень мило, — тихо и хрипло выдохнул наконец Алек.
Джинни, улыбнувшись, наклонилась и легонько прикоснулась губами к его рту.
— Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
— Как сам дьявол. Моя голова все еще держится на шее?
— Да.
— Ты очень хорошенькая, только волосы мокрые.
— Скоро высохнут. Зато мы в безопасности, Алек. Ураган умчался дальше, в Атлантику, и оставил нас в покое. Твой барк цел и невредим. Однако мы потеряли одного человека.
Алек снова нахмурился:
— Как мило с твоей стороны лечь со мной в постель.
Джинни подняла брови. Неужели Алек считал, что она бросит его в беде, оставит одного только потому, что он обошелся с ней так жестоко?
— Ты дрожал от озноба, — слегка улыбнулась она. — И нуждался в моем тепле.
— Да, причина достаточно веская. Думаю, я должен поблагодарить тебя. Мы занимались любовью?
— Я считала, это может немного подождать. Пока ты не почувствуешь себя получше.
— Хорошо, — согласился он, закрывая глаза. — Голова чертовски болит. Просто не хочу, чтобы ты думала, будто я не ценю, э-э-э… твоих прелестей. У тебя чудесные груди.
Джинни, взглянув на себя, охнула:
— Я не хотела быть нескромной, Алек, только…
— Ни к чему объяснять. Как я уже сказал, все это очень мило. Однако хотелось бы все-таки знать, кто ты.
Глава 18
Джинни в замешательстве уставилась на Алека.
— Что ты сказал?
Он хотел объясниться яснее, но только боль, рвущая виски, не давала сосредоточиться. Кроме того, Алек обнаружил, что не способен выражаться связно. Это раздражало и сбивало с толку.
— Я не знаю, кто ты, — повторил он, на этот раз куда медленнее, потому что каждое слово давалось с трудом.
— Ты не узнаешь меня?
— Верно.
Он закрыл глаза при резких звуках возмущенного голоса, но Джинни успела заметить гримасу боли и внезапно побелевшее лицо. Он не помнит ее? Но это безумие! Невозможно!
Джинни слегка притронулась к повязке вокруг головы. Она слыхала от кого-то, что можно потерять память при ударе в голову, но никогда не видела ничего подобного раньше. Алек не может вспомнить ее?
Нет, этого просто не может быть!
Джинни неожиданно смутилась, залилась краской стыда. Но нельзя же покинуть его! Она чувствует, как жар и сила ее тела вливаются в Алека. Она нужна ему, и именно такая, как сейчас, голая, прижимающаяся к нему.
Джинни снова обняла Алека, упираясь грудью в его грудь:
— Алек, выслушай меня. Ты мой муж. Меня зовут Джинни. Я твоя жена.
Алек внезапно замер:
— Моя жена? Но я не стал бы жениться, почему-то твердо знаю это. Женат? Не могу представить себя женатым, но… — Он покачал головой и тут же поморщился от боли, ударившей в виски. — Ты назвала меня Алеком. Алек… а дальше?
Джинни громко втянула в себя воздух. «Собственно говоря, я тоже не могла бы представить тебя женатым. Или себя… замужем… О Боже. Что теперь делать?»
— Рассказывать придется долго. Прежде всего твое имя Алек Каррик, пятый барон Шерард. Далее, мы только что выдержали страшный ураган на балтиморском клипере.
Немного поразмыслив, Алек сказал:
— У тебя какой-то акцент. Ты американка?
— Да, а ты англичанин. Ну а теперь лежи смирно, а я обо всем расскажу.
С чего начать?
— Ну что ж, ты приехал в Балтимор месяц назад, чтобы посмотреть на мою верфь. Мы с отцом нуждались в партнере с капиталом. Ты сначала принял меня за Юджина Пакстона, но почти сразу же понял, что я девушка, и взял меня в бордель, чтобы наказать и заставить признаться, и…
— Неужели я действительно сделал это? — простонал Алек. — Повел тебя в бордель?
— Да только это еще не все, — усмехнулась Джинни, — потом…
Алек заснул задолго до того, как Джинни окончила рассказ. Лицо его немного порозовело, он дышал легко и даже согрелся. Джинни осторожно развязала повязку и осмотрела рану. Воспаления и красноты нет.
Унылый, серый свет проник сквозь окно. Все лучше, чем дождь. Джинни вновь перевязала Алека и осторожно, чтобы не разбудить спящего мужа, сползла с койки.
Мы женаты всего неделю, а он не знает, кто я.
— Что ты сказал?
Он хотел объясниться яснее, но только боль, рвущая виски, не давала сосредоточиться. Кроме того, Алек обнаружил, что не способен выражаться связно. Это раздражало и сбивало с толку.
— Я не знаю, кто ты, — повторил он, на этот раз куда медленнее, потому что каждое слово давалось с трудом.
— Ты не узнаешь меня?
— Верно.
Он закрыл глаза при резких звуках возмущенного голоса, но Джинни успела заметить гримасу боли и внезапно побелевшее лицо. Он не помнит ее? Но это безумие! Невозможно!
Джинни слегка притронулась к повязке вокруг головы. Она слыхала от кого-то, что можно потерять память при ударе в голову, но никогда не видела ничего подобного раньше. Алек не может вспомнить ее?
Нет, этого просто не может быть!
Джинни неожиданно смутилась, залилась краской стыда. Но нельзя же покинуть его! Она чувствует, как жар и сила ее тела вливаются в Алека. Она нужна ему, и именно такая, как сейчас, голая, прижимающаяся к нему.
Джинни снова обняла Алека, упираясь грудью в его грудь:
— Алек, выслушай меня. Ты мой муж. Меня зовут Джинни. Я твоя жена.
Алек внезапно замер:
— Моя жена? Но я не стал бы жениться, почему-то твердо знаю это. Женат? Не могу представить себя женатым, но… — Он покачал головой и тут же поморщился от боли, ударившей в виски. — Ты назвала меня Алеком. Алек… а дальше?
Джинни громко втянула в себя воздух. «Собственно говоря, я тоже не могла бы представить тебя женатым. Или себя… замужем… О Боже. Что теперь делать?»
— Рассказывать придется долго. Прежде всего твое имя Алек Каррик, пятый барон Шерард. Далее, мы только что выдержали страшный ураган на балтиморском клипере.
Немного поразмыслив, Алек сказал:
— У тебя какой-то акцент. Ты американка?
— Да, а ты англичанин. Ну а теперь лежи смирно, а я обо всем расскажу.
С чего начать?
— Ну что ж, ты приехал в Балтимор месяц назад, чтобы посмотреть на мою верфь. Мы с отцом нуждались в партнере с капиталом. Ты сначала принял меня за Юджина Пакстона, но почти сразу же понял, что я девушка, и взял меня в бордель, чтобы наказать и заставить признаться, и…
— Неужели я действительно сделал это? — простонал Алек. — Повел тебя в бордель?
— Да только это еще не все, — усмехнулась Джинни, — потом…
Алек заснул задолго до того, как Джинни окончила рассказ. Лицо его немного порозовело, он дышал легко и даже согрелся. Джинни осторожно развязала повязку и осмотрела рану. Воспаления и красноты нет.
Унылый, серый свет проник сквозь окно. Все лучше, чем дождь. Джинни вновь перевязала Алека и осторожно, чтобы не разбудить спящего мужа, сползла с койки.
Мы женаты всего неделю, а он не знает, кто я.