Страница:
— Я заставлю ее поесть. Ступайте, сэр Томас скучает без вас. Я бы хотел, чтобы вы погостили у нас, пока Дария поправится.
Кэтрин посмотрела на свою дочь и перевела глаза на Роланда. Ей хотелось попросить его на время уйти, но, встретив непреклонный взгляд зятя, она промолчала.
Роланд остановился возле постели.
— Поешь.
Дария даже не шелохнулась.
— Ты выжила, Дария. И теперь тебе надо набраться сил и окрепнуть. Нам с тобой многое предстоит сделать. Немедленно приступай к трапезе, не то я засуну еду тебе в горло.
Он взял ее под мышки и приподнял, затем взбил подушки и расправил одеяло.
— У тебя что-нибудь болит?
— Нет.
— Хорошо. Я поставлю сюда поднос и не уйду до тех пор, пока ты не поешь.
Она повернулась к нему. Последние два дня он был с ней холоден, но сейчас как будто сменил тактику. Темные глаза, такие красивые и глубокие, смотрели на нее без всякого выражения. Роланд казался уставшим. «Интересно, чем он был занят весь день?» — подумала она.
Почему он беспокоится о ней? Почему играет роль любящего мужа? Он ведь был бы рад избавиться от нее, поскольку считал ее лгуньей и распутницей. Дария сказала:
— Чего ты хочешь?
— Попробуй тушеную морковь и бобы. Дария нехотя поковыряла тушеные овощи. Они оказались такими вкусными, что только теперь она поняла, как голодна. У нее потекли слюнки, и она чуть было не застонала от наслаждения.
Роланд молча наблюдал за ней. Он чувствовал такое облегчение, что просто не находил слов. Но его пугало, что Дария все еще была ужасно бледна. За прошедшие два дня она помрачнела еще больше и еще больше отдалилась от него. Пожалуй, он не будет ждать, пока она оправится, а возьмет все в свои руки.
— Держу пари, что есть стряпню Элис лучше, чем умирать с голода, — сказал он наконец.
Дария продолжала жевать, глядя прямо перед собой.
— Смерть — это выход для трусов. Она ничего не решает. Все нерешенное уйдет вместе с тобой, но последствия останутся и будут мешать живым.
Она взглянула на него с тем же отрешенным видом.
— Мне нет до тебя дела, Роланд. Оставь меня. Тебе, наверное, хочется расторгнуть наш брак.
— А что ты будешь делать? Неужели опять задумала уйти в монастырь?
Дария закрыла глаза и откинулась на подушки. Ее бросило в дрожь при мысли о монастыре. Ее желудок был полон, но душа была совершенно опустошенной.
— Уходи, пожалуйста.
— Нет. Я уже оставлял тебя одну на двое суток. Теперь я перенесу тебя в спальню Грелема. Он хочет тебя видеть. Бедняга чувствует свою вину, и ты должна успокоить его.
— Свою вину? Я сама приняла решение спасти его. Во всем виновата только я.
— Я сказал ему то же самое, но он мне не верит. Ты хочешь облегчиться?
Она покачала головой.
— Хорошо. Тогда я уберу поднос. Он замолчал и посмотрел на нее. Кэтрин причесала ей волосы, но они были тусклые и безжизненные. Под глазами залегли тени, но больше всего Роланда пугал ее взгляд: отсутствующий и потерянный. Он сбросил с себя оцепенение: глупости, Дария придет в себя. Он заставит ее прийти в себя. По крайней мере на ее щеках после еды появился румянец.
— Я не хочу видеть его.
— Не важно, — оборвал он.
Она не спорила, просто старалась сидеть прямо, пока у нее хватало сил, затем положила голову ему на плечо и позволила отнести себя в спальню Грелема.
Роланд ногой распахнул дверь.
— Я кое-что принес тебе, Грелем. Что ты скажешь, Кассия? Положить мне жену в постель к твоему мужу? Может быть, нам устроить сборище калек? Я позову еще. Что ты думаешь по этому поводу?
— Они оба слишком слабы, чтобы опозорить нас, Роланд, — ответила Кассия, расправляя простыню под Грелемом. — Положи ее здесь, если хочешь.
— Нет, — сказал Роланд, — я лучше подержу ее. Она мягкая и теплая. Пододвинь стул. Кассия. Роланд сел на стул, прижимая жену к груди.
— Как видишь, Грелем, моя жена поправляется. В отличие от тебя она покорна и уступчива. Я приказал ей есть, и она поела. А теперь лежит у меня на руках и ни на что не жалуется.
— В то время как ты, дорогой, все время ворчишь, — вставила Кассия, сидевшая подле мужа, — так что мне хочется запустить стулом в твою упрямую голову.
Грелем уставился в бледное лицо Дарии. В присутствии Роланда и Кассии он не мог расспросить ее. «Но ничего, — подумал он, — завтра я ее навещу». Грелем мягко произнес:
— Хорошо, что вы пообедали.
Дария кивнула. Она чувствовала тепло Роланда, и ей хотелось плакать. Повернувшись, она уткнулась ему в шею.
От Роланда не укрылось ее состояние. Взглянув на Грелема и Кассию, он увидел их озабоченные и встревоженные лица.
— Я зайду позднее, — сказал он и понес Дарию назад в спальню, уложил в постель, все еще не выпуская из своих объятий. — Тебе холодно?
Она продолжала беззвучно плакать. Эта молчаливая боль терзала его сердце. Роланд снова заговорил тихим, ласковым голосом:
— Если бы я мог воротить былое, Дария, клянусь, непременно сделал бы это. Я не радуюсь тому, что ты потеряла ребенка, потому что мог потерять и тебя. Я хочу, чтобы ты поправилась, опять улыбалась и вернулась бы ко мне. Пожалуйста, не плачь.
— В последний раз, когда ты взял меня, ты почувствовал ребенка в моем чреве и возненавидел и его, и меня.
Ее тихий голос дрожал от обиды. Он закрыл глаза, припоминая то утро, когда ощутил ее слегка округлившийся живот. Тогда он ушел, не говоря ни слова. Что она могла почувствовать?
— Дария, послушай. Я готов защищать тебя ценой жизни. Мне кажется, я знал это с первых минут нашей встречи. Не знаю, почему ты не хотела назвать имя отца ребенка. Возможно, ты боялась, что он меня убьет, потому что любишь меня. Но теперь это не важно. Для меня самое главное ты и наша совместная жизнь.
Дария перестала плакать. Ведь она оплакивала потерянного ребенка и свою жизнь, пустоту в своем сердце. Она медленно подняла голову и взглянула на него.
— Роланд, ребенок, которого я носила, был твой, зачатый в ту ночь в Рексеме. Если ты не можешь поверить мне, давай лучше расторгнем наш брак. Я не хочу здесь оставаться.
— Дария…
— Нет, не возражай. Я молилась о том, чтобы ребенок родился в положенный срок и был похож на своего отца — на тебя, Роланд. Чтобы это был мальчик, с глазами темными, как безлунная ночь, и твоей прекрасной улыбкой. Я надеялась, что тогда ты поверишь мне. Но Бог рассудил иначе. Теперь я ничем не смогу этого доказать. — Она замолчала и схватилась за живот.
— В чем дело?
— Кровотечение… О Господи!
Роланд быстро перевернул жену на спину и увидел кровь у нее на бедрах.
— Лежи спокойно, — приказал он, затем обмыл ее и надел на нее свежую рубашку. — Тебе не холодно? Она кивнула, снова отвернувшись от него.
— Салин слышал, будто неподалеку отсюда открыто орудует небольшая шайка. Судя по описанию, всем заправляет твой уважаемый дядюшка — высокий бледнолицый блондин на необыкновенно сильном боевом коне. Хотел бы я знать, попытается ли он ворваться в замок и убить меня?
— Мой дядя коварен и наверняка придумает какой-нибудь трюк. Например, отнимет у тебя то, что тебе особенно дорого, и затем будет шантажировать тебя. Возможно, драгоценности или деньги.
— Самое дорогое у меня — это ты, и, клянусь, он никогда не дотронется до тебя.
Он услышал, как она охнула, и улыбнулся.
— Хочешь поиграть со мной в шашки? Подобно Кассии я мог бы поддаваться тебе, чтобы ты выиграла.
Глава 21
Кэтрин посмотрела на свою дочь и перевела глаза на Роланда. Ей хотелось попросить его на время уйти, но, встретив непреклонный взгляд зятя, она промолчала.
Роланд остановился возле постели.
— Поешь.
Дария даже не шелохнулась.
— Ты выжила, Дария. И теперь тебе надо набраться сил и окрепнуть. Нам с тобой многое предстоит сделать. Немедленно приступай к трапезе, не то я засуну еду тебе в горло.
Он взял ее под мышки и приподнял, затем взбил подушки и расправил одеяло.
— У тебя что-нибудь болит?
— Нет.
— Хорошо. Я поставлю сюда поднос и не уйду до тех пор, пока ты не поешь.
Она повернулась к нему. Последние два дня он был с ней холоден, но сейчас как будто сменил тактику. Темные глаза, такие красивые и глубокие, смотрели на нее без всякого выражения. Роланд казался уставшим. «Интересно, чем он был занят весь день?» — подумала она.
Почему он беспокоится о ней? Почему играет роль любящего мужа? Он ведь был бы рад избавиться от нее, поскольку считал ее лгуньей и распутницей. Дария сказала:
— Чего ты хочешь?
— Попробуй тушеную морковь и бобы. Дария нехотя поковыряла тушеные овощи. Они оказались такими вкусными, что только теперь она поняла, как голодна. У нее потекли слюнки, и она чуть было не застонала от наслаждения.
Роланд молча наблюдал за ней. Он чувствовал такое облегчение, что просто не находил слов. Но его пугало, что Дария все еще была ужасно бледна. За прошедшие два дня она помрачнела еще больше и еще больше отдалилась от него. Пожалуй, он не будет ждать, пока она оправится, а возьмет все в свои руки.
— Держу пари, что есть стряпню Элис лучше, чем умирать с голода, — сказал он наконец.
Дария продолжала жевать, глядя прямо перед собой.
— Смерть — это выход для трусов. Она ничего не решает. Все нерешенное уйдет вместе с тобой, но последствия останутся и будут мешать живым.
Она взглянула на него с тем же отрешенным видом.
— Мне нет до тебя дела, Роланд. Оставь меня. Тебе, наверное, хочется расторгнуть наш брак.
— А что ты будешь делать? Неужели опять задумала уйти в монастырь?
Дария закрыла глаза и откинулась на подушки. Ее бросило в дрожь при мысли о монастыре. Ее желудок был полон, но душа была совершенно опустошенной.
— Уходи, пожалуйста.
— Нет. Я уже оставлял тебя одну на двое суток. Теперь я перенесу тебя в спальню Грелема. Он хочет тебя видеть. Бедняга чувствует свою вину, и ты должна успокоить его.
— Свою вину? Я сама приняла решение спасти его. Во всем виновата только я.
— Я сказал ему то же самое, но он мне не верит. Ты хочешь облегчиться?
Она покачала головой.
— Хорошо. Тогда я уберу поднос. Он замолчал и посмотрел на нее. Кэтрин причесала ей волосы, но они были тусклые и безжизненные. Под глазами залегли тени, но больше всего Роланда пугал ее взгляд: отсутствующий и потерянный. Он сбросил с себя оцепенение: глупости, Дария придет в себя. Он заставит ее прийти в себя. По крайней мере на ее щеках после еды появился румянец.
— Я не хочу видеть его.
— Не важно, — оборвал он.
Она не спорила, просто старалась сидеть прямо, пока у нее хватало сил, затем положила голову ему на плечо и позволила отнести себя в спальню Грелема.
Роланд ногой распахнул дверь.
— Я кое-что принес тебе, Грелем. Что ты скажешь, Кассия? Положить мне жену в постель к твоему мужу? Может быть, нам устроить сборище калек? Я позову еще. Что ты думаешь по этому поводу?
— Они оба слишком слабы, чтобы опозорить нас, Роланд, — ответила Кассия, расправляя простыню под Грелемом. — Положи ее здесь, если хочешь.
— Нет, — сказал Роланд, — я лучше подержу ее. Она мягкая и теплая. Пододвинь стул. Кассия. Роланд сел на стул, прижимая жену к груди.
— Как видишь, Грелем, моя жена поправляется. В отличие от тебя она покорна и уступчива. Я приказал ей есть, и она поела. А теперь лежит у меня на руках и ни на что не жалуется.
— В то время как ты, дорогой, все время ворчишь, — вставила Кассия, сидевшая подле мужа, — так что мне хочется запустить стулом в твою упрямую голову.
Грелем уставился в бледное лицо Дарии. В присутствии Роланда и Кассии он не мог расспросить ее. «Но ничего, — подумал он, — завтра я ее навещу». Грелем мягко произнес:
— Хорошо, что вы пообедали.
Дария кивнула. Она чувствовала тепло Роланда, и ей хотелось плакать. Повернувшись, она уткнулась ему в шею.
От Роланда не укрылось ее состояние. Взглянув на Грелема и Кассию, он увидел их озабоченные и встревоженные лица.
— Я зайду позднее, — сказал он и понес Дарию назад в спальню, уложил в постель, все еще не выпуская из своих объятий. — Тебе холодно?
Она продолжала беззвучно плакать. Эта молчаливая боль терзала его сердце. Роланд снова заговорил тихим, ласковым голосом:
— Если бы я мог воротить былое, Дария, клянусь, непременно сделал бы это. Я не радуюсь тому, что ты потеряла ребенка, потому что мог потерять и тебя. Я хочу, чтобы ты поправилась, опять улыбалась и вернулась бы ко мне. Пожалуйста, не плачь.
— В последний раз, когда ты взял меня, ты почувствовал ребенка в моем чреве и возненавидел и его, и меня.
Ее тихий голос дрожал от обиды. Он закрыл глаза, припоминая то утро, когда ощутил ее слегка округлившийся живот. Тогда он ушел, не говоря ни слова. Что она могла почувствовать?
— Дария, послушай. Я готов защищать тебя ценой жизни. Мне кажется, я знал это с первых минут нашей встречи. Не знаю, почему ты не хотела назвать имя отца ребенка. Возможно, ты боялась, что он меня убьет, потому что любишь меня. Но теперь это не важно. Для меня самое главное ты и наша совместная жизнь.
Дария перестала плакать. Ведь она оплакивала потерянного ребенка и свою жизнь, пустоту в своем сердце. Она медленно подняла голову и взглянула на него.
— Роланд, ребенок, которого я носила, был твой, зачатый в ту ночь в Рексеме. Если ты не можешь поверить мне, давай лучше расторгнем наш брак. Я не хочу здесь оставаться.
— Дария…
— Нет, не возражай. Я молилась о том, чтобы ребенок родился в положенный срок и был похож на своего отца — на тебя, Роланд. Чтобы это был мальчик, с глазами темными, как безлунная ночь, и твоей прекрасной улыбкой. Я надеялась, что тогда ты поверишь мне. Но Бог рассудил иначе. Теперь я ничем не смогу этого доказать. — Она замолчала и схватилась за живот.
— В чем дело?
— Кровотечение… О Господи!
Роланд быстро перевернул жену на спину и увидел кровь у нее на бедрах.
— Лежи спокойно, — приказал он, затем обмыл ее и надел на нее свежую рубашку. — Тебе не холодно? Она кивнула, снова отвернувшись от него.
— Салин слышал, будто неподалеку отсюда открыто орудует небольшая шайка. Судя по описанию, всем заправляет твой уважаемый дядюшка — высокий бледнолицый блондин на необыкновенно сильном боевом коне. Хотел бы я знать, попытается ли он ворваться в замок и убить меня?
— Мой дядя коварен и наверняка придумает какой-нибудь трюк. Например, отнимет у тебя то, что тебе особенно дорого, и затем будет шантажировать тебя. Возможно, драгоценности или деньги.
— Самое дорогое у меня — это ты, и, клянусь, он никогда не дотронется до тебя.
Он услышал, как она охнула, и улыбнулся.
— Хочешь поиграть со мной в шашки? Подобно Кассии я мог бы поддаваться тебе, чтобы ты выиграла.
Глава 21
Грелем де Мортон терпеливо ждал, пока леди Кэтрин спустится по лестнице, потом двинулся по узкому коридору. Ступая медленно и осторожно, как старик, поскольку его ребра все еще болели, мужчина неслышно прокрался в спальню, притворив за собой дверь.
Дария лежала на спине, закрыв глаза и натянув легкое покрывало до самого подбородка. Он подошел к кровати и стал смотреть на нее. Темные волосы разметались по подушке. «Прекрасные волосы, — подумал он, — темнее, чем у Кассии, но с теми же оттенками осенней листвы». Она была чересчур бледной и изможденной. Словно почувствовав на себе его взгляд, Дария открыла глаза и вздрогнула.
— Лорд Грелем! Вы меня напугали. — Она приподнялась на локтях. — Разве вам можно вставать, милорд? Позвать Кассию? Ваши ребра наверняка еще не зажили. Мне…
Грелем улыбнулся и заботливо уложил ее обратно. Она казалась такой хрупкой в его руках! Он сел у кровати и сжал ее руку.
— Я хочу поговорить с вами, — сказал он. Она отстранилась, и лицо ее вмиг приняло отчужденное выражение, словно между ними моментально выросла стена.
— Нет, не уходите от разговора, Дария, я знаю, что вы не трусиха. Трусиха не стала бы раскидывать все эти проклятые камни, чтобы добраться до меня.
— У меня не было выхода. Он улыбнулся и кивнул.
— Да, мои люди взахлеб рассказывали мне о вашей храбрости. Им даже показалось, что вы одержимы духами. Но вы спасли меня, и за это они простят вам все. — Он усмехнулся. — Мои люди мне очень преданны.
— И ваша жена тоже.
— Да. Она перегрызла бы горло любому врагу, который бы мне угрожал. Физически она не особенно сильна, но ее дух неукротим.
Дария промолчала, и Грелем отвернулся к окну.
— Я знаю правду.
— Нет!
— Я подслушал разговор Роланда с вашей матерью. Они не знали, что я стоял за дверью. Ваша странная история для меня загадка, но не неразрешимая. Я удивлен, что вы готовы сдаться. Меня разочаровывает ваше малодушие. Неужели вы та женщина, которая спасла мою жалкую жизнь?
— Роланд не верит мне. Я не могу и дальше настаивать на том, что это был его ребенок, иначе он бросит меня.
— Значит, все дело в том, что он не помнит той ночи? Надо разбудить его память.
— Нет, просто он не верит. Я люблю Роланда с той минуты, как увидела его переодетым священником в Тибертоне, куда он приехал, чтобы спасти меня.
К удивлению Дарии, Грелем рассмеялся.
— Не смотрите на меня так, словно я бесчувственное чудовище. Признаться, в начале нашего брака с Кассией я тоже не верил в ее невинность. А потом это перестало иметь значение, потому что я полюбил ее. Позднее я убедился в том, что она говорила правду, но все это уже было не важно.
— У нас все по-другому. Роланд меня не любит и, наверное, никогда не полюбит. Король заставил его жениться на мне, и он не смел ослушаться. Похоже, ему было меня жалко. Роланд также хотел получить мое приданое. А теперь я ничем не могу доказать, что говорила правду. Видите ли, сначала я поклялась, что Роланд никогда не узнает о том, что он лишил меня невинности. Я не хотела возлагать на него ответственность, потому что это была моя идея. Но потом я оказалась беременна и уже ничего не могла изменить. А теперь я не смогу доказать, что ребенок был его, и он никогда мне не поверит и не полюбит меня.
— Почему вы все время повторяете одно и то же? Неужели вы такая зануда? Скажите мне, Дария, кого Роланд считает отцом ребенка?
— Скорее всего графа Клэра.
— Значит, даже если бы я привез сюда графа Клэра и он поклялся бы, что не насиловал вас, Роланд все равно бы не поверил?
Она покачала головой.
Грелем медленно поднялся.
— Вы видели в своем воображении, как обвалилась стена, видели смерть своего отца. А что насчет Роланда?
— Я сразу узнала его и приняла всем своим существом. Наверное, это кажется странным, даже безумным, но так оно и есть.
— Я вам верю. Дария, пожалуйста, помните что путь трусов — не ваш путь. Не разочаровывайте меня; не падайте духом. Я у вас в долгу, а я всегда отдаю долги, но надо все хорошенько обдумать.
Он ушел, оставив ее в одиночестве размышлять над его словами.
— Ты слышал что-нибудь еще? — спросил Роланд.
Салин отрицательно покачал головой, — Этот проклятый сукин сын словно сквозь землю провалился! Не нравятся мне все эти истории о графе Реймерстоуне. Я хочу взять несколько человек и поискать его. Графа следует убить.
— Нет, Салин, еще рано. Когда придет время битвы, я сам встану во главе войска. Но пока я не могу уехать… — Его голос сорвался.
— Ваша жена поправится, — произнес Салин. — Гвин сказала мне, что сегодня утром она улыбнулась.
Роланд пожалел, что не видел улыбки жены. Прошло больше недели, с тех пор как она скинула младенчика. Дария немного оправилась, хотя была очень худа и под глазами залегли темные тени.
По вечерам он или Грелем играли с ней в шахматы, ибо Кассия считала что женщины слишком умны, чтобы играть друг с другом. Роланда удивляло отношение к его жене Грелема. Он высмеивал ее игру и подтрунивал над ней, пока Дария не говорила, что он — зануда и негодяй. Однако Грелем дразнил ее еще сильнее. Два дня назад Роланд снова стал спать в своей постели, но был холоден с Дарией.
Накануне вечером он перехватил ее взгляд, прежде чем она успела отвернуться. В ее глазах стыла боль. Роланд хотел ей что-нибудь сказать, но она сразу же ушла в себя, а он еще не был готов разрушить возникшую между ними стену непонимания. Его жизнь превратилась в сущий ад, но он ничего не мог изменить.
Салин и Роланд одновременно посмотрели на Грелема де Мортона, пересекающего внутренний двор. Он прекрасно выглядел и казался слегка устрашающим в своей черно-серебристой кольчуге. Его люди взирали на него едва ли не с трепетом.
Он похлопывал латными рукавицами по бедру.
— Я вижу, ты поправился, Грелем. Мне ударить тебя по ребрам или пожать руку? Грелем ухмыльнулся.
— Теперь ты, возможно, обретешь покой и станешь побеждать в шахматы, мой друг, поскольку я покидаю тебя. Моей жене пора в Уолфетон.
"Странный способ выражаться», — подумал Роланд.
— А что ты будешь делать потом, Грелем?
— Как что, прозябать в своем собственном замке, конечно.
— Не знаю, не знаю, — нахмурился Роланд.
Грелем натянул латные рукавицы.
— Возможно, я буду ездить верхом и красть овец Денвольда. Он очень смешной, когда злится. А Филиппа постоянно злит его. Вот и моя блудная жена. Кассия! Подойди сюда, дорогая, и попрощайся с нашим гостеприимным хозяином. Потом сможешь мучить меня всю дорогу до Уолфетона.
Дария смотрела, как Грелем с Кассией и их люди выезжали из замка. Она почти не удивилась, когда лорд Грелем обернулся в седле и бросил прощальный взгляд на Чантри-Холл. Словно глазами искал ее. Удивительно: этот отважный воин, наводящий на всех ужас, был очень нежен с ней. Внезапно Дария почувствовала такую сильную слабость, что вынуждена была опуститься в кресло. Кассия предупредила ее о том, чего можно ожидать, потом поцеловала ее в щеку и сказала, сжав ее руки:
— Вы спасли жизнь моему мужу. Я у вас в неоплатном долгу, а я всегда плачу долги. Не сдавайтесь, Дария. — И, подхватив юбки, убежала.
Чантри-Холл звенел от голосов. Люди кричали, смеялись и колошматили друг друга, а дети бегали и пронзительно визжали. Однако Дария чувствовала себя совершенно одинокой. Она с трудом сносила бросаемые на нее исподтишка жалостливые взгляды и потому большую часть времени проводила в спальне. Сейчас она встала и накинула новое верхнее платье. Оно было из светло-голубой мягкой шерсти. Она похвастается обновкой перед мужем, и, может быть, он улыбнется.
Роланд перед отъездом разговаривал с Салином во внутреннем дворике. Дария остановилась у подножия каменной лестницы. Яркое утреннее солнце играло на ее лице, согревая его. Роланд взглянул на нее и застыл на месте, а потом поднял руку в молчаливом приветствии, круто повернулся и направился к конюшням.
Да, он был добр к ней, когда находился рядом, но не более того. Но ведь она и не ожидала другого. Днем она его почти не видела, поскольку он наблюдал за ремонтом восточной стены замка. Время шло, и силы медленно возвращались к ней. Дария не пренебрегала своими обязанностями — тщательно следила за тем, чтобы отскребли столы на козлах, натерли до блеска кресла хозяина и хозяйки. А однажды утром увидела под потолком большого зала массивные дубовые балки, которые много лет были скрыты от глаз толстым слоем копоти. Слуги, обливаясь потом и ругаясь, несколько часов счищали с них вековую грязь. Дария улыбнулась. Замок становился все более привлекательным. Циновки на полу источали благоухание, цветы перед входом были аккуратно высажены, и только сильный ветер, дувший в западном направлении, приносил неприятные запахи.
Теперь ей предстояло проследить за тем, чтобы покрасили дворовые постройки, купить кое-какую мебель и украшения для большого зала. Вещи, составлявшие ее приданое, создавали в комнатах уют: начищенные медные подсвечники , блестели, подушки для кресел были высокими и мягкими, а два ковра, вышитых ее бабушкой, висели на задней стене, делая ее не столь мрачной и сырой. Но она не спешила с покупками, поскольку хотела заручиться одобрением Роланда. Дария проводила время, заготавливая травы, вышивая вместе с матерью и давая указания слугам через Гвин, которую искренне полюбила.
Дария носила накидку с широкими рукавами, которую мать сшила из ее старого платья. Она была очень худа, но еда по-прежнему вызывала у нее отвращение.
Стоя перед зеркалом, Дария туже затянула плетеный золотой пояс и распустила волосы, которые густой, блестящей волной упали почти до пояса.
Роланд вошел в спальню и зачарованно уставился на жену. Она замерла под его пристальным взглядом.
— Ты очень красивая.
— Спасибо.
— Я должен купить тебе какие-нибудь украшения, Дария. Что-нибудь изящное, скажем, изумруды под цвет твоих глаз.
Она недоумевающе посмотрела на него.
— Я предпочитаю купить что-нибудь для замка, Роланд.
— Что, например?
— Еще несколько ковров и подушку для твоего кресла, может быть, даже ковер в нашу спальню, потому что сэр Томас сказал, что стена очень отсыревает зимой.
Роланд несколько минут обдумывал ее слова, затем неожиданно сказал:
— Ты знаешь, что Филиппа — управительница Сент-Эрта?
— Да, ты мне говорил.
— Может быть, посоветуемся с ней и подсчитаем, сколько монет у нас осталось от твоего приданого и моих запасов? В будущем году мы, наверное, сможем продавать излишки шерсти, что сделает нас более обеспеченными. Мы с Грелемом уже обсуждали, на каких рынках лучше торговать, чтобы купцы нас не облапошили.
— Ты не шутишь? Никогда бы не подумала, что мужчина одобрит такое занятие для женщины. — Роланд пожал плечами. — Я бы очень хотела заниматься такими вещами, Роланд.
— Когда придешь в себя, скажи, и мы обсудим с тобой этот вопрос и решим, что надо сделать в первую очередь.
Она уставилась на него широко открытыми глазами и выпалила:
— Почему ты себя так ведешь?
— Как?
— По-доброму, словно тебе не все равно…
Роланд резко оборвал ее, потому что просто не мог слышать эти слова.
— В замке полно работы. Разве тебе не по силам с ней справиться?
Она решительно вздернула подбородок.
— По силам, конечно.
Он одобрительно улыбнулся, и его темные глаза потеплели. Дария бы перегрызла горло всякому, даже лорду Грелему, вздумай он угрожать Роланду.
Наступил сентябрь. Воздух был прозрачным и бодряще прохладным. Лучи полуденного солнца придавали яркость и насыщенность тускнеющим краскам осеннего пейзажа.
Услышав крики, Дария вышла из большого зала и встала на цыпочки, чтобы посмотреть, что случилось. Во дворе стоял ее муж, раздетый до пояса, и тяжело дышал. Пот градом лился по его груди. Напротив него, расставив ноги, возвышался огромный детина, такой огромный, что, казалось, мог легко разорвать ее мужа в клочья. Оруженосцы Роланда и второго рыцаря образовали широкий круг и издавали громкие крики. Дария окаменела, когда противник Роланда внезапно сделал выпад. «Почему мужчины стоят и ничего не предпринимают?» — возмущенно подумала она. Онемев от страха, она смотрела, как детина обхватил Роланда за торс и оторвал от земли. На его могучих руках забугрились мускулы, и Дария поняла, что у него хватит сил, чтобы лишить жизни ее мужа. «Почему, — в отчаянии думала Дария, — я видела, как стена обрушилась на Грелема, и не видела, что моему мужу грозит смерть?"
Ну что ж, тогда она сама будет действовать. Подхватив юбки и задрав их выше колен, она бросилась вниз по каменным ступеням, с криком влетела в толпу людей, стоявших возле дерущихся, и, потрясая кулаками, завопила:
— Презренные трусы! Проклятые сукины дети! Вы будете стоять и глазеть, пока этот негодяй не убьет Роланда?
Но люди словно окаменели, услышав ее слова, и уставились на нее, и пальцем не шевельнув. Дария слышала учащенное дыхание и смачные ругательства противников. Роланду удалось освободиться, но когда Дария чуть не вскрикнула от облегчения, верзила бросился на него снова, и она, обезумев от ужаса, прыгнула ему на спину.
Обхватив толстую шею детины, она начала молотить кулаком по его голове, не переставая истерично кричать:
— Не смей его трогать! Я убью тебя! Ей удалось обвить ногами его торс и сжать изо всех сил. Но он, словно не чувствуя ее ударов, замер в неподвижности. Дария пришла в такую ярость, что не сразу услышала шепот у себя над ухом:
— Дария! Ради всего святого, прекрати!
Наконец она подняла голову и увидела Роланда, стоявшего возле нее. Тут до нее дошло, что человек, которого она оседлала, стоял как вкопанный и терпеливо сносил ее удары.
— Хватит, остановись! — Роланд схватил ее за руки.
— Я не позволю ему бить тебя… — Она еще раз ударила своего врага.
— Прекрати! Ты вышибешь из Ролло последние мозги. Остановись! Довольно!
Дария отпустила шею верзилы, освободила его торс. Роланд поймал ее и поставил на землю.
Она все еще была охвачена страхом, хотя Роланд как будто не пострадал. Не веря, что он невредим, Дария ощупывала его лицо, плечи, ребра, живот, бормоча задыхающимся шепотом:
— Я так испугалась… я думала, что этот здоровяк убьет тебя и…
Ответом ей была мертвая тишина. Повернув голову, она взглянула на противника Роланда. Тот смотрел на нее с любопытством и изумлением. Все мужчины теперь сгрудились вокруг них с Роландом, глазея на нее и перешептываясь.
Она взглянула на мужа.
— Роланд, он не ранил тебя? Я не понимаю. На его выразительном лице отразились десятки эмоций. Дария видела, что его захлестнул гнев, а потом ярость сменилась чем-то другим… Роланд смеялся. Откинув голову, он покатывался со смеху. Вскоре весь внутренний двор наполнился людьми, которые хохотали, держась за животы, и утирали слезы. И громадный мужчина теперь тоже смеялся низким, скрипучим смехом. Они все потешались над ней.
В этот момент Дария поняла, что ее платье под мышкой порвано. Пот струился по ее лицу… нет, не только пот, но и слезы ярости и страха перед человеком, который атаковал Роланда. Одна из ее кожаных туфель валялась на траве, волосы выбились из пучка и рассыпались по плечам. Смех стал еще громче.
Дария всхлипнула и снова подобрала юбки, а потом стремительно побежала по узкому проходу, соединявшему внутренний двор с наружным. Решетка была поднята, и никто не загораживал ей путь.
— Дария! Подожди!
Смех Роланда оборвался так же быстро, как и возник. Он посмотрел на Ролло.
— Скажи спасибо за то, что она не убила тебя, — буркнул он. — Все — немедленно за работу!
Мужчины и женщины наблюдали за тем, как хозяин бросился догонять свою жену.
Салин подошел к Ролло.
— Это лучший поединок из тех, что я видел. Возможно, он принесет отличный результат.
Ролло постучал по своей голове, словно проверяя, цела ли она, и промолвил с искренним удивлением:
— Она хотела свернуть мне шею своими худыми маленькими ручонками.
— У тебя будет синяк под глазом, но твоя шея толще дуба. Что сделает с ней хрупкая девушка? Ролло посмотрел вслед Дарии и покачал головой:
— Надо же, я ведь мог убить ее, но она напала на меня.
— Да, — подтвердил Салин. — Она защищала своего мужа.
— Подумать только, на меня набросилась женщина! Я возвращаюсь на ферму. Передай хозяину, что я приеду, когда он пожелает продолжить наш бой. Когда я расскажу жене о маленькой миссис, напавшей на меня, она будет хохотать до упаду.
Роланд догнал Дарию около крепостной стены, на вершине холма, покрытого зеленой травой. Он схватил ее за руку, но она вырвалась, и он потерял равновесие и упал, увлекая ее за собой. Они покатились по склону и свалились к подножию — Роланд на спину, а Дария на бок.
Она лежала, тяжело дыша, и хотя не получила никаких телесных повреждений, чувствовала себя такой униженной, что быстро вскочила на ноги и, заметив ухмылку Роланда, вскрикнула и стала карабкаться вверх. Но он схватил ее за лодыжку и мягко, но настойчиво потянул к себе, пока она не упала ему на грудь. Он все еще смеялся. Над ней. Она покраснела и стала с плачем колотить кулаками по его груди.
— Ублюдок, прекрати смеяться! Роланд схватил ее за руки.
— Успокойся, ну успокойся же.
— Я ненавижу тебя!
— Не правда. Не лги, это тебе не идет. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Ее платье задралось почти до талии, и он ощутил такое сильное желание, что теперь ему было не до смеха. Ради всех святых, они так давно не были вместе.
Роланд спустил платье с ее плеч и обнажил грудь.
Дария не шевелилась.
— Ты чертовски хороша!
Роланд жадно смотрел на ее вздымавшуюся грудь, по-прежнему крепко сжимая ее руки. Наклонившись, он поцеловал Дарию, и она почувствовала огромное облегчение, которое быстро сменилось безумной жаждой близости.
— Приоткрой рот. Вот так, хорошо. Дотронься до моего языка, Дария. А-а… какая ты нежная. Тебе нравится, как я ласкаю твои груди?
Дария лежала на спине, закрыв глаза и натянув легкое покрывало до самого подбородка. Он подошел к кровати и стал смотреть на нее. Темные волосы разметались по подушке. «Прекрасные волосы, — подумал он, — темнее, чем у Кассии, но с теми же оттенками осенней листвы». Она была чересчур бледной и изможденной. Словно почувствовав на себе его взгляд, Дария открыла глаза и вздрогнула.
— Лорд Грелем! Вы меня напугали. — Она приподнялась на локтях. — Разве вам можно вставать, милорд? Позвать Кассию? Ваши ребра наверняка еще не зажили. Мне…
Грелем улыбнулся и заботливо уложил ее обратно. Она казалась такой хрупкой в его руках! Он сел у кровати и сжал ее руку.
— Я хочу поговорить с вами, — сказал он. Она отстранилась, и лицо ее вмиг приняло отчужденное выражение, словно между ними моментально выросла стена.
— Нет, не уходите от разговора, Дария, я знаю, что вы не трусиха. Трусиха не стала бы раскидывать все эти проклятые камни, чтобы добраться до меня.
— У меня не было выхода. Он улыбнулся и кивнул.
— Да, мои люди взахлеб рассказывали мне о вашей храбрости. Им даже показалось, что вы одержимы духами. Но вы спасли меня, и за это они простят вам все. — Он усмехнулся. — Мои люди мне очень преданны.
— И ваша жена тоже.
— Да. Она перегрызла бы горло любому врагу, который бы мне угрожал. Физически она не особенно сильна, но ее дух неукротим.
Дария промолчала, и Грелем отвернулся к окну.
— Я знаю правду.
— Нет!
— Я подслушал разговор Роланда с вашей матерью. Они не знали, что я стоял за дверью. Ваша странная история для меня загадка, но не неразрешимая. Я удивлен, что вы готовы сдаться. Меня разочаровывает ваше малодушие. Неужели вы та женщина, которая спасла мою жалкую жизнь?
— Роланд не верит мне. Я не могу и дальше настаивать на том, что это был его ребенок, иначе он бросит меня.
— Значит, все дело в том, что он не помнит той ночи? Надо разбудить его память.
— Нет, просто он не верит. Я люблю Роланда с той минуты, как увидела его переодетым священником в Тибертоне, куда он приехал, чтобы спасти меня.
К удивлению Дарии, Грелем рассмеялся.
— Не смотрите на меня так, словно я бесчувственное чудовище. Признаться, в начале нашего брака с Кассией я тоже не верил в ее невинность. А потом это перестало иметь значение, потому что я полюбил ее. Позднее я убедился в том, что она говорила правду, но все это уже было не важно.
— У нас все по-другому. Роланд меня не любит и, наверное, никогда не полюбит. Король заставил его жениться на мне, и он не смел ослушаться. Похоже, ему было меня жалко. Роланд также хотел получить мое приданое. А теперь я ничем не могу доказать, что говорила правду. Видите ли, сначала я поклялась, что Роланд никогда не узнает о том, что он лишил меня невинности. Я не хотела возлагать на него ответственность, потому что это была моя идея. Но потом я оказалась беременна и уже ничего не могла изменить. А теперь я не смогу доказать, что ребенок был его, и он никогда мне не поверит и не полюбит меня.
— Почему вы все время повторяете одно и то же? Неужели вы такая зануда? Скажите мне, Дария, кого Роланд считает отцом ребенка?
— Скорее всего графа Клэра.
— Значит, даже если бы я привез сюда графа Клэра и он поклялся бы, что не насиловал вас, Роланд все равно бы не поверил?
Она покачала головой.
Грелем медленно поднялся.
— Вы видели в своем воображении, как обвалилась стена, видели смерть своего отца. А что насчет Роланда?
— Я сразу узнала его и приняла всем своим существом. Наверное, это кажется странным, даже безумным, но так оно и есть.
— Я вам верю. Дария, пожалуйста, помните что путь трусов — не ваш путь. Не разочаровывайте меня; не падайте духом. Я у вас в долгу, а я всегда отдаю долги, но надо все хорошенько обдумать.
Он ушел, оставив ее в одиночестве размышлять над его словами.
— Ты слышал что-нибудь еще? — спросил Роланд.
Салин отрицательно покачал головой, — Этот проклятый сукин сын словно сквозь землю провалился! Не нравятся мне все эти истории о графе Реймерстоуне. Я хочу взять несколько человек и поискать его. Графа следует убить.
— Нет, Салин, еще рано. Когда придет время битвы, я сам встану во главе войска. Но пока я не могу уехать… — Его голос сорвался.
— Ваша жена поправится, — произнес Салин. — Гвин сказала мне, что сегодня утром она улыбнулась.
Роланд пожалел, что не видел улыбки жены. Прошло больше недели, с тех пор как она скинула младенчика. Дария немного оправилась, хотя была очень худа и под глазами залегли темные тени.
По вечерам он или Грелем играли с ней в шахматы, ибо Кассия считала что женщины слишком умны, чтобы играть друг с другом. Роланда удивляло отношение к его жене Грелема. Он высмеивал ее игру и подтрунивал над ней, пока Дария не говорила, что он — зануда и негодяй. Однако Грелем дразнил ее еще сильнее. Два дня назад Роланд снова стал спать в своей постели, но был холоден с Дарией.
Накануне вечером он перехватил ее взгляд, прежде чем она успела отвернуться. В ее глазах стыла боль. Роланд хотел ей что-нибудь сказать, но она сразу же ушла в себя, а он еще не был готов разрушить возникшую между ними стену непонимания. Его жизнь превратилась в сущий ад, но он ничего не мог изменить.
Салин и Роланд одновременно посмотрели на Грелема де Мортона, пересекающего внутренний двор. Он прекрасно выглядел и казался слегка устрашающим в своей черно-серебристой кольчуге. Его люди взирали на него едва ли не с трепетом.
Он похлопывал латными рукавицами по бедру.
— Я вижу, ты поправился, Грелем. Мне ударить тебя по ребрам или пожать руку? Грелем ухмыльнулся.
— Теперь ты, возможно, обретешь покой и станешь побеждать в шахматы, мой друг, поскольку я покидаю тебя. Моей жене пора в Уолфетон.
"Странный способ выражаться», — подумал Роланд.
— А что ты будешь делать потом, Грелем?
— Как что, прозябать в своем собственном замке, конечно.
— Не знаю, не знаю, — нахмурился Роланд.
Грелем натянул латные рукавицы.
— Возможно, я буду ездить верхом и красть овец Денвольда. Он очень смешной, когда злится. А Филиппа постоянно злит его. Вот и моя блудная жена. Кассия! Подойди сюда, дорогая, и попрощайся с нашим гостеприимным хозяином. Потом сможешь мучить меня всю дорогу до Уолфетона.
Дария смотрела, как Грелем с Кассией и их люди выезжали из замка. Она почти не удивилась, когда лорд Грелем обернулся в седле и бросил прощальный взгляд на Чантри-Холл. Словно глазами искал ее. Удивительно: этот отважный воин, наводящий на всех ужас, был очень нежен с ней. Внезапно Дария почувствовала такую сильную слабость, что вынуждена была опуститься в кресло. Кассия предупредила ее о том, чего можно ожидать, потом поцеловала ее в щеку и сказала, сжав ее руки:
— Вы спасли жизнь моему мужу. Я у вас в неоплатном долгу, а я всегда плачу долги. Не сдавайтесь, Дария. — И, подхватив юбки, убежала.
Чантри-Холл звенел от голосов. Люди кричали, смеялись и колошматили друг друга, а дети бегали и пронзительно визжали. Однако Дария чувствовала себя совершенно одинокой. Она с трудом сносила бросаемые на нее исподтишка жалостливые взгляды и потому большую часть времени проводила в спальне. Сейчас она встала и накинула новое верхнее платье. Оно было из светло-голубой мягкой шерсти. Она похвастается обновкой перед мужем, и, может быть, он улыбнется.
Роланд перед отъездом разговаривал с Салином во внутреннем дворике. Дария остановилась у подножия каменной лестницы. Яркое утреннее солнце играло на ее лице, согревая его. Роланд взглянул на нее и застыл на месте, а потом поднял руку в молчаливом приветствии, круто повернулся и направился к конюшням.
Да, он был добр к ней, когда находился рядом, но не более того. Но ведь она и не ожидала другого. Днем она его почти не видела, поскольку он наблюдал за ремонтом восточной стены замка. Время шло, и силы медленно возвращались к ней. Дария не пренебрегала своими обязанностями — тщательно следила за тем, чтобы отскребли столы на козлах, натерли до блеска кресла хозяина и хозяйки. А однажды утром увидела под потолком большого зала массивные дубовые балки, которые много лет были скрыты от глаз толстым слоем копоти. Слуги, обливаясь потом и ругаясь, несколько часов счищали с них вековую грязь. Дария улыбнулась. Замок становился все более привлекательным. Циновки на полу источали благоухание, цветы перед входом были аккуратно высажены, и только сильный ветер, дувший в западном направлении, приносил неприятные запахи.
Теперь ей предстояло проследить за тем, чтобы покрасили дворовые постройки, купить кое-какую мебель и украшения для большого зала. Вещи, составлявшие ее приданое, создавали в комнатах уют: начищенные медные подсвечники , блестели, подушки для кресел были высокими и мягкими, а два ковра, вышитых ее бабушкой, висели на задней стене, делая ее не столь мрачной и сырой. Но она не спешила с покупками, поскольку хотела заручиться одобрением Роланда. Дария проводила время, заготавливая травы, вышивая вместе с матерью и давая указания слугам через Гвин, которую искренне полюбила.
Дария носила накидку с широкими рукавами, которую мать сшила из ее старого платья. Она была очень худа, но еда по-прежнему вызывала у нее отвращение.
Стоя перед зеркалом, Дария туже затянула плетеный золотой пояс и распустила волосы, которые густой, блестящей волной упали почти до пояса.
Роланд вошел в спальню и зачарованно уставился на жену. Она замерла под его пристальным взглядом.
— Ты очень красивая.
— Спасибо.
— Я должен купить тебе какие-нибудь украшения, Дария. Что-нибудь изящное, скажем, изумруды под цвет твоих глаз.
Она недоумевающе посмотрела на него.
— Я предпочитаю купить что-нибудь для замка, Роланд.
— Что, например?
— Еще несколько ковров и подушку для твоего кресла, может быть, даже ковер в нашу спальню, потому что сэр Томас сказал, что стена очень отсыревает зимой.
Роланд несколько минут обдумывал ее слова, затем неожиданно сказал:
— Ты знаешь, что Филиппа — управительница Сент-Эрта?
— Да, ты мне говорил.
— Может быть, посоветуемся с ней и подсчитаем, сколько монет у нас осталось от твоего приданого и моих запасов? В будущем году мы, наверное, сможем продавать излишки шерсти, что сделает нас более обеспеченными. Мы с Грелемом уже обсуждали, на каких рынках лучше торговать, чтобы купцы нас не облапошили.
— Ты не шутишь? Никогда бы не подумала, что мужчина одобрит такое занятие для женщины. — Роланд пожал плечами. — Я бы очень хотела заниматься такими вещами, Роланд.
— Когда придешь в себя, скажи, и мы обсудим с тобой этот вопрос и решим, что надо сделать в первую очередь.
Она уставилась на него широко открытыми глазами и выпалила:
— Почему ты себя так ведешь?
— Как?
— По-доброму, словно тебе не все равно…
Роланд резко оборвал ее, потому что просто не мог слышать эти слова.
— В замке полно работы. Разве тебе не по силам с ней справиться?
Она решительно вздернула подбородок.
— По силам, конечно.
Он одобрительно улыбнулся, и его темные глаза потеплели. Дария бы перегрызла горло всякому, даже лорду Грелему, вздумай он угрожать Роланду.
Наступил сентябрь. Воздух был прозрачным и бодряще прохладным. Лучи полуденного солнца придавали яркость и насыщенность тускнеющим краскам осеннего пейзажа.
Услышав крики, Дария вышла из большого зала и встала на цыпочки, чтобы посмотреть, что случилось. Во дворе стоял ее муж, раздетый до пояса, и тяжело дышал. Пот градом лился по его груди. Напротив него, расставив ноги, возвышался огромный детина, такой огромный, что, казалось, мог легко разорвать ее мужа в клочья. Оруженосцы Роланда и второго рыцаря образовали широкий круг и издавали громкие крики. Дария окаменела, когда противник Роланда внезапно сделал выпад. «Почему мужчины стоят и ничего не предпринимают?» — возмущенно подумала она. Онемев от страха, она смотрела, как детина обхватил Роланда за торс и оторвал от земли. На его могучих руках забугрились мускулы, и Дария поняла, что у него хватит сил, чтобы лишить жизни ее мужа. «Почему, — в отчаянии думала Дария, — я видела, как стена обрушилась на Грелема, и не видела, что моему мужу грозит смерть?"
Ну что ж, тогда она сама будет действовать. Подхватив юбки и задрав их выше колен, она бросилась вниз по каменным ступеням, с криком влетела в толпу людей, стоявших возле дерущихся, и, потрясая кулаками, завопила:
— Презренные трусы! Проклятые сукины дети! Вы будете стоять и глазеть, пока этот негодяй не убьет Роланда?
Но люди словно окаменели, услышав ее слова, и уставились на нее, и пальцем не шевельнув. Дария слышала учащенное дыхание и смачные ругательства противников. Роланду удалось освободиться, но когда Дария чуть не вскрикнула от облегчения, верзила бросился на него снова, и она, обезумев от ужаса, прыгнула ему на спину.
Обхватив толстую шею детины, она начала молотить кулаком по его голове, не переставая истерично кричать:
— Не смей его трогать! Я убью тебя! Ей удалось обвить ногами его торс и сжать изо всех сил. Но он, словно не чувствуя ее ударов, замер в неподвижности. Дария пришла в такую ярость, что не сразу услышала шепот у себя над ухом:
— Дария! Ради всего святого, прекрати!
Наконец она подняла голову и увидела Роланда, стоявшего возле нее. Тут до нее дошло, что человек, которого она оседлала, стоял как вкопанный и терпеливо сносил ее удары.
— Хватит, остановись! — Роланд схватил ее за руки.
— Я не позволю ему бить тебя… — Она еще раз ударила своего врага.
— Прекрати! Ты вышибешь из Ролло последние мозги. Остановись! Довольно!
Дария отпустила шею верзилы, освободила его торс. Роланд поймал ее и поставил на землю.
Она все еще была охвачена страхом, хотя Роланд как будто не пострадал. Не веря, что он невредим, Дария ощупывала его лицо, плечи, ребра, живот, бормоча задыхающимся шепотом:
— Я так испугалась… я думала, что этот здоровяк убьет тебя и…
Ответом ей была мертвая тишина. Повернув голову, она взглянула на противника Роланда. Тот смотрел на нее с любопытством и изумлением. Все мужчины теперь сгрудились вокруг них с Роландом, глазея на нее и перешептываясь.
Она взглянула на мужа.
— Роланд, он не ранил тебя? Я не понимаю. На его выразительном лице отразились десятки эмоций. Дария видела, что его захлестнул гнев, а потом ярость сменилась чем-то другим… Роланд смеялся. Откинув голову, он покатывался со смеху. Вскоре весь внутренний двор наполнился людьми, которые хохотали, держась за животы, и утирали слезы. И громадный мужчина теперь тоже смеялся низким, скрипучим смехом. Они все потешались над ней.
В этот момент Дария поняла, что ее платье под мышкой порвано. Пот струился по ее лицу… нет, не только пот, но и слезы ярости и страха перед человеком, который атаковал Роланда. Одна из ее кожаных туфель валялась на траве, волосы выбились из пучка и рассыпались по плечам. Смех стал еще громче.
Дария всхлипнула и снова подобрала юбки, а потом стремительно побежала по узкому проходу, соединявшему внутренний двор с наружным. Решетка была поднята, и никто не загораживал ей путь.
— Дария! Подожди!
Смех Роланда оборвался так же быстро, как и возник. Он посмотрел на Ролло.
— Скажи спасибо за то, что она не убила тебя, — буркнул он. — Все — немедленно за работу!
Мужчины и женщины наблюдали за тем, как хозяин бросился догонять свою жену.
Салин подошел к Ролло.
— Это лучший поединок из тех, что я видел. Возможно, он принесет отличный результат.
Ролло постучал по своей голове, словно проверяя, цела ли она, и промолвил с искренним удивлением:
— Она хотела свернуть мне шею своими худыми маленькими ручонками.
— У тебя будет синяк под глазом, но твоя шея толще дуба. Что сделает с ней хрупкая девушка? Ролло посмотрел вслед Дарии и покачал головой:
— Надо же, я ведь мог убить ее, но она напала на меня.
— Да, — подтвердил Салин. — Она защищала своего мужа.
— Подумать только, на меня набросилась женщина! Я возвращаюсь на ферму. Передай хозяину, что я приеду, когда он пожелает продолжить наш бой. Когда я расскажу жене о маленькой миссис, напавшей на меня, она будет хохотать до упаду.
Роланд догнал Дарию около крепостной стены, на вершине холма, покрытого зеленой травой. Он схватил ее за руку, но она вырвалась, и он потерял равновесие и упал, увлекая ее за собой. Они покатились по склону и свалились к подножию — Роланд на спину, а Дария на бок.
Она лежала, тяжело дыша, и хотя не получила никаких телесных повреждений, чувствовала себя такой униженной, что быстро вскочила на ноги и, заметив ухмылку Роланда, вскрикнула и стала карабкаться вверх. Но он схватил ее за лодыжку и мягко, но настойчиво потянул к себе, пока она не упала ему на грудь. Он все еще смеялся. Над ней. Она покраснела и стала с плачем колотить кулаками по его груди.
— Ублюдок, прекрати смеяться! Роланд схватил ее за руки.
— Успокойся, ну успокойся же.
— Я ненавижу тебя!
— Не правда. Не лги, это тебе не идет. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Ее платье задралось почти до талии, и он ощутил такое сильное желание, что теперь ему было не до смеха. Ради всех святых, они так давно не были вместе.
Роланд спустил платье с ее плеч и обнажил грудь.
Дария не шевелилась.
— Ты чертовски хороша!
Роланд жадно смотрел на ее вздымавшуюся грудь, по-прежнему крепко сжимая ее руки. Наклонившись, он поцеловал Дарию, и она почувствовала огромное облегчение, которое быстро сменилось безумной жаждой близости.
— Приоткрой рот. Вот так, хорошо. Дотронься до моего языка, Дария. А-а… какая ты нежная. Тебе нравится, как я ласкаю твои груди?