- А что? - настороженно спросил я.
- Речь не о вашем счете, - поспешил заверить Джейк. - Я тут получаю запросы насчет ваших яхт с других планет Сектора. Я подумал... Может, мы могли бы организовать представительство, а?
Когда я наконец избавился от него, дал отбой и обернулся, оказалось, что у моего плеча стоит Сюзанна. Я сказал дрожащим голосом:
- Любимая, кажется, мы скоро разбогатеем...
20
Следующее утро мы провели в экскурсиях по Премьер-сити. Повсюду были видны признаки скорого отъезда Организации. С витрин убирались экспозиции, у служебных входов грузились машины; кое-где - правда, в очень немногих местах - меняли вывески. Многие магазины закрылись, и чувствовалось, что надолго.
На нашу маленькую группу все это сильно подействовало, и даже Сюзанна с Джейн не болтали, как обычно. Вот чем оборачивается для нас уход Организации.
Ту же картину мы застали в космопорту. На грузовиках подвозили контейнеры, те тут же попадали в жадные пасти космических челноков; огромные сельскохозяйственные машины нескончаемыми рядами с грохотом подкатывались со всех сторон к специальным стоянкам, которые, казалось, простирались чуть ли не до самых гор.
И люди, сотни людей, шеренгами брели по бетону от невзрачных прямоугольных зданий к пассажирским челнокам. Было нечто нечеловеческое в их покорности и в отсутствии у них пожитков.
- Это аморфы... - сказала Сюзанна.
Время от времени взлетал какой-нибудь челнок. Он заполнял шахту огнем и уносился в синее небо, оставив в воздухе раскат грома. Затем из периферийных вентиляционных отверстий поднимались столбики дыма; иногда образовывалось толстое неровное кольцо.
Несколько раз мы видели, как челноки садились. В основном это был хедерингтоновский порожняк, прилетевший за новым грузом. Но один оказался независимым. Поток пестро одетых людей и гуманоидов пересек бетон, направляясь к близлежащему зданию вокзала. Прилетели иммигранты результат рекламной кампании Организации.
- И мы, черт возьми, должны сделать так, чтобы они остались, - сурово бросила миссис Эрншоу...
Переговоры проводились в здании вокзала на третьем этаже. Пока мы ждали, прислонившись к грязной стене - стулья отсутствовали, стало очевидно, что Организация отвела весь этаж для устройства дел, подобных нашему. На временных табличках значились поселки и расписание встреч. Юристы в строгих костюмах сновали туда-сюда с чемоданчиками, набитыми, наверное, исками их клиентов к Организации. Из комнаты рядом с нашей вышла группа людей с довольными лицами; они улыбались и похлопывали друг друга по спине. Представители южного района Инчтауна добились выгодных условий.
Автократии пришел конец. Это было доброе предзнаменование.
Алтея Гант выглядела усталой. Она сидела в маленьком закутке, который нельзя было даже назвать комнатой - просто участок огромного зала, разделенного временными перегородками. Перегородки намного не доходили до потолка и не обеспечивали звукоизоляции. Со всех сторон доносились гневные требования об изменении условий, крики о справедливости, стук кулаком по столу. Упоминались астрономические суммы.
Мисс Гант сокрушенно улыбалась нам, пока мы рассаживались вокруг стола.
- Вряд ли вы слышали о земном стервятнике. Эта птица появляется, почуяв чью-то смерть. Она чувствует, когда другое животное в беде. Прилетает после бедствия и питается мертвечиной.
- Вы, наверно, удивитесь, как много мы знаем о Земле, - ответила Джейн Суиндон. - Мистер Монкриф и мисс Линкольн там родились. Существовало другое земное животное - динозавр. Я уверена, что вы о нем слышали, мисс Гант. Оно выросло слишком большим, не смогло приспособиться и потому вымерло. - Ее голос стал резким. - Природа нисколько не сочувствовала ему, как и я нисколько не сочувствую вашей сволочной Организации.
Я понял, почему Комитет поселка выбрал Джейн.
- Давайте оставим палеонтологические метафоры и поговорим о деньгах, предложила миссис Эрншоу. - На мой взгляд, это более интересная тема. Скажите, как вы собираетесь улаживать дела - индивидуально или с поселком в целом - на какую сумму рассчитываете?
Алтея Гант покорно взяла лежавший перед ней лист.
- Большинство жителей Риверсайда получат компенсацию в соответствии с контрактом - в размере жалованья за два с половиной года. В отдельных случаях предусмотрен индивидуальный подход. Это относится к Кли-о-По, Суиндонам, - она взглянула на Джейн с откровенной неприязнью, - Кевину Монкрифу и некоторым другим.
- А к Морту Баркеру? - спросил я.
- Поскольку он погиб в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей, наследникам полагается компенсация. Она составит суммарный заработок со дня смерти до обычного пенсионного возраста.
- И эта сумма очистит совесть Организации?
- Прежде чем задавать такой глупый вопрос, мистер Монкриф, вам следует определить, что вы подразумеваете под Организацией. Юридическое лицо не может иметь совести. Только физические лица.
Они стали обсуждать детали, а я сидел и пытался понять, что со мной происходит. Организация расплачивалась единственным возможным для нее способом - деньгами. Чего я, собственно, ожидал? Что ее будут судить за убийство? И все-таки я не мог примириться с тем, что после всех жестокостей, подлостей, после убийства мы ведем официальные переговоры о денежных компенсациях. Я не понимал, почему мы не поднимаем скандала, не кричим, не обвиняем, не ищем, кому заехать по носу. Почему сидим и беседуем о бумагах? Почему говорим о числах, книгах, звездных банках?
- Сволочи вы все, - заявил я вдруг.
Они взглянули на меня, помолчали, будто услышали что-то не слишком интересное, а затем продолжили обсуждение. Сюзанна встала, подошла к окну, я присоединился к ней.
- Хватит, Монкриф, не будь размазней, - негромко сказала она. - Я знаю, что ты чувствуешь. Мы все чувствуем то же самое, если начинаем думать об этом. Но ведь ничего другого нельзя сделать - только выжать, черт подери, из этих мерзавцев все, что можно, до последнего цента... Что мне еще сказать, чтобы утешить тебя? Разве то, что я тебя люблю...
Она посмотрела на меня, и ее глаза на мгновение словно засветились, потом она отвернулась к окну и стала смотреть на унылую цепочку бредущих гуськом аморфов. Они шаркали по сухому бетону, направляясь к темному трюму космического челнока. Передние в тупом молчании остановились между упорами огромной машины. Опустился подъемник; вошли двадцать, а может, и тридцать аморфов. Лифт пошел вверх и скрылся во мраке в двадцати метрах над режущим глаза, пылающим на солнце бетоном. Одновременно опустился свободный подъемник, выполняя роль противовеса для экономии энергии. Все было до жути эффективно. Аморфы снова побрели вперед: их снова поглотил челнок.
Часть этой толпы под нашим окном состояла из идентичных фигур. Шли темноволосые, коренастые мужчины. У них были бледные и невыразительные лица. Что-то в их внешности наводило на мысль, что они проводят жизнь под землей. Затем, как бы для контраста, промаршировала группа девушек-ангелов с яркими глазами и младенческими личиками, продавщиц и летающих воднолыжниц...
- ...и Организация, проявляя добрую волю, намерена закрыть глаза на технические нарушения контракта, допущенные мистером Монкрифом.
Сюзанна поспешно вернулась к столу. Они говорили обо мне. Следовало бы заинтересоваться, но я оцепенел, увидев очередную колонну в бесконечной процессии аморфов. Еще издали я узнал выходящих из-под огромного навеса прекрасных девушек.
Ближе обнаружились другие знакомые лица. С трудом протопала миссис Эрншоу-дубль. Маленькая пухленькая Мариэтта. Синклер Синглтон, гермафродит. Другие мужчины и женщины, знакомые мне по поселку. В строй влился Пол Блейк-второй, а за ним, в ста метрах отсюда, одна за другой в колонну становились прекрасные девушки...
Я не мог смотреть и вернулся к столу. Я не смел смотреть...
- Вы забираете аморфов из Риверсайда, - сказал я.
- Конечно.
- Поселку это не понравится.
- Мистер Монкриф, мы здесь не для того, чтобы затевать этические споры. Права на аморфов принадлежат Организации, и этим вопрос исчерпывается.
Я не находил себе места, не смея взглянуть в окно. Я дрожал всем телом; Джейн и миссис Эрншоу смотрели на меня с удивлением. Если б я не вскочил, подумал я, если б сидел спокойно и не подходил к окну, этого бы не случилось. Но я все равно должен был сказать, я все равно должен был пройти через эту пытку...
- Послушайте. Можно вас попросить оставить некоторых аморфов? Ну, допустим, взамен компенсации?
Мисс Гант не улыбнулась. Она смотрела на меня, и взгляд ее смягчился.
- Мистер Монкриф, - сказала она, - извините, но аморфы находятся вне пределов ваших финансовых возможностей.
- Я бы отдал все, что у меня есть. Я бы работал на Организацию, подписал пожизненный контракт, отправился бы в любой конец Сектора.
- Извините, но это невозможно.
- Послушайте. Я... - Но больше я ничего не мог придумать. Я был всего лишь существом мужского пола, куском одушевленной плоти, и я не мог столько заплатить. Я пытался купить любовь, и мисс Гант, как и я, это знала. Вот почему она отказывалась продать. Я ошибался, а она была права она понимала, и она была порядочным человеком.
Я встал и поплелся к окну, потому что не хотел, чтобы Джейн Суиндон и Бернардина Эрншоу заметили мою слабость.
В недоуменной тишине за столом Алтея Гант произнесла:
- Э... мисс Линкольн, я...
- Не говорите ей!
Этот крик вырвался у меня.
- Мисс Линкольн, боюсь, вам придется пройти с нами.
А за окном все брели к космическому челноку бесконечной цепочкой прекрасные девушки. Сюзанна за Сюзанной, Сюзанна за Сюзанной...
- Какого черта вы тут командуете, мисс Гант? - осведомилась Сюзанна со своего места. - Я остаюсь с Кевином. Ваша идиотская Организация не настолько могущественна, чтобы указывать мне, что делать.
- Мисс Линкольн, я пытаюсь объяснить вам, что вы - аморф. Пожалуйста, не создавайте мне лишних трудностей.
Алтея Гант тоже была в отчаянии.
- Да вы с ума сошли. Боже мой, неужели я похожа на аморфа?
А за окном все шли они - Сюзанна за Сюзанной, Сюзанна за Сюзанной... Одна из них случайно увидела, как я выглядываю из окна, приветливо улыбнулась, потом увидела выражение моего лица и отвернулась.
- Мисс Линкольн, вы не можете этого знать.
- Меня зовут Сюзанна Линкольн. Я родилась в Экзетере на Земле, училась в Экзетерском университете, где получила степени по биологии и по физике. Я работала на Фалькомбской Опытной станции под руководством доктора Уильяма Стрэттона. Мы занимались темпоральными исследованиями и сделали некоторые открытия, касающиеся параллельных миров, о чем я не имею права говорить. После гибели доктора Стрэттона и закрытия Станции я эмигрировала на Аркадию. Достаточно?
- Боюсь, что нет. Вы всего лишь описали настоящую Сюзанну Линкольн. Она является идеалом хозяина отеля в городе Фалькомб, который вы упомянули. Мэйн - это имя вам о чем-нибудь говорит?
Я не мог без слез смотреть на Сюзанну, на эту Сюзанну, по эту сторону окна - на неуверенное, испуганное лицо человека, вдруг усомнившегося в собственном рассудке.
- Как я могла забыть Джона? - прошептала она.
- Вам было приказано. Вы являетесь тем, что мужчины называют идеальной женщиной, - безо всякой зависти объяснила мисс Гант. - И ваш тип очень полезен Организации. Мы широко используем его по всему Сектору, чтобы мужчины не чувствовали себя несчастными до того времени, когда начнут прибывать настоящие женщины... а это резко повышает производительность труда. Кроме того, ваш тип часто прикомандировывается к ответственным работникам - как дополнительная гарантия. Всякий нормальный мужчина влюбляется в такую, и им становится легче управлять... Вас прикомандировали к бедному мистеру Монкрифу. - Она бросила взгляд на меня. - Ваша работа на Организацию, мистер Монкриф, началась после того, как затонула первая яхта "Легкая леди" и вы оказались в сложном финансовом положении. Вы так и не выяснили, отчего она утонула?
Нет, не выяснил. Но я вспомнил, что Сюзанна в тот момент оказалась рядом и спасла меня. Более того, она поднималась на яхту до спуска и имела возможность устроить каверзу с насосом... А потом, конечно, забыла, что ей заранее внушили под гипнозом... Аморфы по своей природе восприимчивы к постгипнотическому внушению...
Сюзанна смотрела на меня большими синими глазами - инопланетянка, которую я полюбил.
- Слушай, Монкриф, тупица, - сказала она, отважно возвращаясь к своей старой манере, - я ничего не знала. Я тебя люблю и вижу, что это ты знаешь. Ну, так не забывай, понял? - Вдруг ее глаза заморгали, в них заблестели слезы. - Черт, я так люблю тебя, что не стану спрашивать, любишь ли ты меня еще. Я вообще не стану тебя слушать.
- Сюзанна...
- Молчи, идиот!
Ее глаза сверкнули, потом она успокоилась и молча смотрела на меня, вспоминая забытое, осознавая огромные пробелы в своих воспоминаниях о себе, о своем прошлом, которых раньше почему-то не замечала, начиная удивляться этим пробелам, более того, начиная переосмысливать воспоминания - о своей свободе, о любви...
Враждебно глядя на мисс Гант, заговорила Джейн Суиндон:
- Не понимаю, в чем тут фокус, но черта с два я вам поверю. Я знаю Сюзанну не один месяц. Никакой она не аморф. Все это время она прожила с Кевином, и будь она аморфом, она бы как-то изменилась. Постепенно стала бы похожа на его идеал - а не на "ты" какого-то там землянина. Так вот, она не изменилась. Ни на ресничку!
Джейн - великий человек.
- Не хотелось мне этого говорить, - ответила Алтея Гант, - но приходится. Тот факт, что облик Сюзанны не изменился рядом с мистером Монкрифом, говорит лишь о высокой эффективности данного типа аморфа. Когда мистер Монкриф увидел Сюзанну, она показалась ему такой прекрасной, что в его разуме сформировался новый идеал, понимаете?
И названный тип аморфа молча встретил мой взгляд, узнавая воспоминания, которые ему не принадлежали.
А за окном все тянулась процессия прекрасных девушек.
- Неужели вы действительно думали, что женщина может быть совершенством? - спросила меня Алтея Гант. - Мы, знаете ли, не такие. Наше настроение меняется в течение дня и на протяжении месяца. Мы бываем нелогичными, упрямыми, угрюмыми. Мы можем пукнуть, рыгнуть или накатать идиотское письмо в газету. Мы можем порезаться консервным ножом и удариться ногой о ножку стола. Мы бываем раздражающе загадочными и по-дурацки наивными. Короче говоря, мы имеем те же недостатки, что и вы. Но, мистер Монкриф... разве вы нашли хоть какие-то недостатки у вашей Сюзанны?
Эта уродливая угловатая женщина жалела меня. Она пыталась тут же, не сходя с места, уговорить меня, чтобы я не слишком долго страдал.
- Другим могло показаться, - продолжила она, - что Сюзанна слишком много пьет, или слишком смело выражается, или бывает бесцеремонной; что она слишком агрессивна в сексуальном отношении. А вы как думали?
Я закричал:
- Поймите, я думал, что она прекрасна, и больше ничего! Неужели надо все разложить по полочкам? - Неистовый, застилавший глаза гнев нарастал, и мне казалось, что я сейчас то ли взорвусь, то ли, наоборот, проснусь и окажусь снова дома, а Сюзанна, свернувшись калачиком, будет лежать рядом. Я почувствовал, что плачу.
- Здесь... - сказал я. - Здесь сейчас под окном идут эти ваши красавицы.
Я не стыдился слез, не настолько ясно соображая, чтобы стыдиться.
Алтея Гант подошла к окну и встала рядом со мной, глядя вниз на колонну рядовых служащих Организации.
- Боже мой, - беспомощно прошептала она. - Лучше бы вам этого не видеть.
Затем экс-Сюзанну увели.
А мы, четверо людей, долго стояли у окна, глядя в жаркий день. Пыль клубилась низким длинным облаком у ног идущих. Иногда некоторые поднимали взгляд на наше окно и видели нас.
Одного светловолосого инопланетянина я запомнил особо. Гуманоид выглядел, как очень красивая девушка, но было видно, что она недавно плакала. Когда она посмотрела вверх и улыбнулась мне, я увидел на ее лице влажные дорожки.
ЭПИЛОГ
Настал месяц тет, погода испортилась, зарядили дожди - нескончаемые, пронизывающие. Поверхность Дельты покрылась рябью, траулеры казались висящими в пустоте призраками, съехавшими со склонов, а главная улица Риверсайда походила на новый приток. Крыша моего нестандартного жилища протекала, и по ночам я слушал, как в расставленные по всему дому емкости падают капли. Когда звук подсказывал, что они полны, я вылезал из постели и шел выливать воду.
Иммигранты теперь валили валом; их было полно на каждом челноке. Многие занялись строительством сборных домиков, ведя бесконечный бой с липкой грязью и скользким пластиком.
Даже Риверсайд получил свою долю новичков - за какой-то месяц человек тридцать. Были все шансы найти покупателя на мою мастерскую: Джейк каждую неделю посылал мне разные предложения из Премьер-сити. Так что со временем этот вопрос решится.
Между тем ферму Кли-о-По полностью восстановили и посеяли там столько холодоустойчивых культур, что поселку хватит на весь следующий год. А рыбаки предоставили себя в распоряжение Марка Суиндона, восстановили за пару недель рыбные загоны и начали их заполнять за счет ежедневных уловов.
- Даже Чиль Каа помогает, - сообщил мне однажды Марк с некоторым удивлением. - А ведь рыбаки знают, что загоны через несколько лет вытеснят траулеры.
В "Клубе" появились новые лица; вскоре Риверсайд по численности населения должен был вернуться на уровень, зафиксированный до Передающего Эффекта. Джон Толбот стоял за стойкой, смешивая напитки, и беседовал с новичками, приглядывающимися к местным делам.
- Кев, ты действительно должен улетать? - спросила меня однажды Джейн. - Ведь очевидно, что здесь в конце концов все наладится. Чего не отнимешь у Организации - они знают, как устроить рекламную кампанию.
Но в переполненном баре вдруг на мгновение появились призраки. Я увидел массивную фигуру Мортимора Баркера. Он сидел в своем любимом кресле и прокалывал воздух сигарой, подчеркивая слова: "Когда ты увидишь проционскую утку, защищающую гнездо с птенцами от зубастой болотной гусеницы, в двадцать раз большей ее, когда ты увидишь, как она сражается, не отступая, пока самец не унесет последнего детеныша в безопасное место, только тогда ты сможешь говорить мне о любви, парень..."
А Ральф Стренг, седовласый, широкоплечий и сильный, разбивал Баркера пункт за пунктом, пока остальные зачарованно слушали: "Птица является рабом своих инстинктов, так же как и все мы. Концепция любви в сентиментальном смысле слова так же бессмысленна, как концепция добра и зла..."
Эти двое - такие разные, такие правые и в то же время такие ошибающиеся. И оба по-своему (хоть они никогда этого не признали бы - ни этот краснобай, ни эта холодная рыба) такие добрые... Такие человечные и такие близкие нам всем. А самое главное, мне их чертовски не хватало. Чистейший эгоизм, конечно. Как это однажды сформулировал Стренг? "Если бы ты умер, Кев, мне было бы жаль. Я бы потерял источник интеллектуального стимулирования..."
Кто-то расхохотался, и призраки исчезли. Помещение вдруг осветилось и стало шумным, а прелестная темноволосая Джейн Суиндон смотрела на меня, ожидая ответа.
- "Слушай, - осторожно начал я, потому что она была единственным человеком, который мог меня понять, - я слишком много потерял в Риверсайде. Из всего мне приходится вычитать воспоминания. Вид траулеров, и крики птиц, и ощущение подъема по главной улице к "Клубу" - все, что я вижу и слышу и о чем думаю, напоминает мне то, что я хочу забыть. Риверсайд стал для меня проклятым местом. Я не могу так жить; я сойду с ума.
- Если бы все заключалось в этом, - сказала она, - я бы тебе поверила. Но ведь ты что-то скрываешь от нас, да?
На мгновение мы остались вдвоем; остальные разговаривали друг с другом и не обращали на нас внимания. Уилл Джексон, Джед Спарк и Перс Уолтерс обсуждали самоубийство Эзры Блейка. Марк Суиндон беседовал с миссис Эрншоу о делах Комитета. Мисс Коттер, снова жившая с ней под одной крышей, почтительно слушала свою хозяйку. Поблизости Том Минти шумно пил со своими дружками Джимом Спарком и Биллом Йонгом. Мы с Джейн оказались одни.
- Больше ничего. Ничего, - ответил я.
- Меня нельзя обмануть, Кев. Желаю тебе удачи.
За пару дней до отлета я изменил своему обычному правилу и совершил сентиментальное паломничество по дороге вдоль северного хребта. Оказалось не так плохо, как я ожидал. Быть может, из-за погоды: все промокло, с неба капало, дорога покрылась сплошным слоем грязи, и уже не узнать было тех летних лужаек, на которых мы с инопланетянкой резвились и занимались любовью. Так что мне удавалось идти твердой походкой и наблюдать все как бы со стороны.
Я дошел до Мыса и посмотрел на море, на недавно починенные рыбные загоны, разделившие отмель на аккуратные прямоугольники, и на узкую полоску берега внизу, где лежали ржавеющие останки огромных механизмов. Океан был спокоен; полны улеглись под моросящим дождем, который проникал сквозь одежду. Трапа здесь росла короткая и скользкая, а справа на краю обрыва застыл треугольный скелет подъемника-часового. Меня снова окружили призраки...
- Эй! Кевин! - Я обернулся. Ко мне спешил Энрико Бателли: мокрые походные брюки хлопали по его икрам. Он украдкой взглянул мне в лицо, по смуглой коже струился дождь. - Я просто случайно увидел тебя... Я подумал, что ты, может быть...
Его голос упал, когда он поглядел на берег; Энрико смутился.
Я не удержался и хихикнул.
- Я не собирался бросаться вниз, Энрико. У меня слишком много дел.
- Я слышал, ты нашел покупателя.
Я повернулся и зашагал обратно к поселку, он пошел чуть сзади.
- Сегодня вечером подписываем контракт. Мне дают хорошую цену, Энрико. Этих денег и компенсации от Организации хватит на билет до Земли и еще останется на то, чтобы вернуться, если я захочу.
Он посмотрел на меня с любопытством.
- Так ты вернешься?
- Откуда я знаю? Возможно. Все зависит от того, выгорит у меня или нет.
Нас обступили деревья, мелкая изморось превратилась в тяжелые редкие капли. Липучки выбрасывали щупальца, будто потягивались после сна, осторожно касаясь земли у соседних деревьев, чтобы собрать маленькие скользкие ползающие лакомые кусочки, которые смывает дождем. Наверху между колючими ветками осторожно передвигались мохнатики, ожидая ночи.
- Это еще что за черт?
В голосе пастора вдруг прозвучала тревога.
Перед нами за низкими деревьями зловеще темнело что-то огромное.
- Осторожно... - пробормотал я, потом прокрался вперед и отвел завесу из ползучих растений, вылив на себя душ дождевых капель.
На меня смотрел бронтомех-отшельник.
Его слабеющие чувства уловили мое присутствие, турели сенсоров слегка дернулись. Однако лазеры остались мертвы, и лишь негромкий усталый гул отметил появление живого существа.
Стекла кабины были разбиты, отсутствовали линзы оптических сенсоров, выбитые при бесчисленных столкновениях с деревьями, пока монстр пел свою безумную охоту.
Вся поверхность машины покрылась налетом красной ржавчины. В нескольких местах разошлась обшивка; ее листы отогнулись, как края рваной раны. Потерялась одна из гигантских покрышек, и, хотя за колесо еще цеплялись обрывки резины, бронтомех осел в неуклюжем реверансе, как слон, вставший на одно колено. Его изношенное сердце едва билось; он уставился в землю слепыми глазами, униженный своей механической слабостью.
Мне пришла в голову дикая мысль, что Бателли сейчас произнесет надгробное слово.
- Ну и слава Богу, - сказал он. Чем не надгробная речь? - Может быть, Уолтерсу удастся раскурочить эту машину. На берегу он нашел какие-то полезные детали.
И мы пошли дальше. Бателли - человек прагматичный, что, собственно, и требуется от пастора на молодой планете. Всякий там страх перед Неведомым вовсе не нужен колонистам, окруженным вполне реальными опасностями. "В наших краях, - говорил он как-то, - пастор должен иметь диплом психолога да практическое умение объяснять несообразности в дюжине самых популярных религий".
Теперь же он произнес:
- Надеюсь, Кев, мы увидим тебя снова.
Я возвращался на Землю. Приятно будет снова увидеть людей, оживленные города, тихие проселки. Многое нужно повидать; я многого еще не видел.
Например, я никогда не бывал в Фалькомбе, где когда-то в одной лаборатории работала красивая блондинка. Пожалуй, съезжу туда, поговорю с людьми. Терять уже нечего: все, что мог, я уже потерял...
Конечно, далековато отправляться с Аркадии на Землю только ради шанса найти любовь.
Ральф Стренг никогда не понял бы меня.
- Речь не о вашем счете, - поспешил заверить Джейк. - Я тут получаю запросы насчет ваших яхт с других планет Сектора. Я подумал... Может, мы могли бы организовать представительство, а?
Когда я наконец избавился от него, дал отбой и обернулся, оказалось, что у моего плеча стоит Сюзанна. Я сказал дрожащим голосом:
- Любимая, кажется, мы скоро разбогатеем...
20
Следующее утро мы провели в экскурсиях по Премьер-сити. Повсюду были видны признаки скорого отъезда Организации. С витрин убирались экспозиции, у служебных входов грузились машины; кое-где - правда, в очень немногих местах - меняли вывески. Многие магазины закрылись, и чувствовалось, что надолго.
На нашу маленькую группу все это сильно подействовало, и даже Сюзанна с Джейн не болтали, как обычно. Вот чем оборачивается для нас уход Организации.
Ту же картину мы застали в космопорту. На грузовиках подвозили контейнеры, те тут же попадали в жадные пасти космических челноков; огромные сельскохозяйственные машины нескончаемыми рядами с грохотом подкатывались со всех сторон к специальным стоянкам, которые, казалось, простирались чуть ли не до самых гор.
И люди, сотни людей, шеренгами брели по бетону от невзрачных прямоугольных зданий к пассажирским челнокам. Было нечто нечеловеческое в их покорности и в отсутствии у них пожитков.
- Это аморфы... - сказала Сюзанна.
Время от времени взлетал какой-нибудь челнок. Он заполнял шахту огнем и уносился в синее небо, оставив в воздухе раскат грома. Затем из периферийных вентиляционных отверстий поднимались столбики дыма; иногда образовывалось толстое неровное кольцо.
Несколько раз мы видели, как челноки садились. В основном это был хедерингтоновский порожняк, прилетевший за новым грузом. Но один оказался независимым. Поток пестро одетых людей и гуманоидов пересек бетон, направляясь к близлежащему зданию вокзала. Прилетели иммигранты результат рекламной кампании Организации.
- И мы, черт возьми, должны сделать так, чтобы они остались, - сурово бросила миссис Эрншоу...
Переговоры проводились в здании вокзала на третьем этаже. Пока мы ждали, прислонившись к грязной стене - стулья отсутствовали, стало очевидно, что Организация отвела весь этаж для устройства дел, подобных нашему. На временных табличках значились поселки и расписание встреч. Юристы в строгих костюмах сновали туда-сюда с чемоданчиками, набитыми, наверное, исками их клиентов к Организации. Из комнаты рядом с нашей вышла группа людей с довольными лицами; они улыбались и похлопывали друг друга по спине. Представители южного района Инчтауна добились выгодных условий.
Автократии пришел конец. Это было доброе предзнаменование.
Алтея Гант выглядела усталой. Она сидела в маленьком закутке, который нельзя было даже назвать комнатой - просто участок огромного зала, разделенного временными перегородками. Перегородки намного не доходили до потолка и не обеспечивали звукоизоляции. Со всех сторон доносились гневные требования об изменении условий, крики о справедливости, стук кулаком по столу. Упоминались астрономические суммы.
Мисс Гант сокрушенно улыбалась нам, пока мы рассаживались вокруг стола.
- Вряд ли вы слышали о земном стервятнике. Эта птица появляется, почуяв чью-то смерть. Она чувствует, когда другое животное в беде. Прилетает после бедствия и питается мертвечиной.
- Вы, наверно, удивитесь, как много мы знаем о Земле, - ответила Джейн Суиндон. - Мистер Монкриф и мисс Линкольн там родились. Существовало другое земное животное - динозавр. Я уверена, что вы о нем слышали, мисс Гант. Оно выросло слишком большим, не смогло приспособиться и потому вымерло. - Ее голос стал резким. - Природа нисколько не сочувствовала ему, как и я нисколько не сочувствую вашей сволочной Организации.
Я понял, почему Комитет поселка выбрал Джейн.
- Давайте оставим палеонтологические метафоры и поговорим о деньгах, предложила миссис Эрншоу. - На мой взгляд, это более интересная тема. Скажите, как вы собираетесь улаживать дела - индивидуально или с поселком в целом - на какую сумму рассчитываете?
Алтея Гант покорно взяла лежавший перед ней лист.
- Большинство жителей Риверсайда получат компенсацию в соответствии с контрактом - в размере жалованья за два с половиной года. В отдельных случаях предусмотрен индивидуальный подход. Это относится к Кли-о-По, Суиндонам, - она взглянула на Джейн с откровенной неприязнью, - Кевину Монкрифу и некоторым другим.
- А к Морту Баркеру? - спросил я.
- Поскольку он погиб в результате несчастного случая при исполнении служебных обязанностей, наследникам полагается компенсация. Она составит суммарный заработок со дня смерти до обычного пенсионного возраста.
- И эта сумма очистит совесть Организации?
- Прежде чем задавать такой глупый вопрос, мистер Монкриф, вам следует определить, что вы подразумеваете под Организацией. Юридическое лицо не может иметь совести. Только физические лица.
Они стали обсуждать детали, а я сидел и пытался понять, что со мной происходит. Организация расплачивалась единственным возможным для нее способом - деньгами. Чего я, собственно, ожидал? Что ее будут судить за убийство? И все-таки я не мог примириться с тем, что после всех жестокостей, подлостей, после убийства мы ведем официальные переговоры о денежных компенсациях. Я не понимал, почему мы не поднимаем скандала, не кричим, не обвиняем, не ищем, кому заехать по носу. Почему сидим и беседуем о бумагах? Почему говорим о числах, книгах, звездных банках?
- Сволочи вы все, - заявил я вдруг.
Они взглянули на меня, помолчали, будто услышали что-то не слишком интересное, а затем продолжили обсуждение. Сюзанна встала, подошла к окну, я присоединился к ней.
- Хватит, Монкриф, не будь размазней, - негромко сказала она. - Я знаю, что ты чувствуешь. Мы все чувствуем то же самое, если начинаем думать об этом. Но ведь ничего другого нельзя сделать - только выжать, черт подери, из этих мерзавцев все, что можно, до последнего цента... Что мне еще сказать, чтобы утешить тебя? Разве то, что я тебя люблю...
Она посмотрела на меня, и ее глаза на мгновение словно засветились, потом она отвернулась к окну и стала смотреть на унылую цепочку бредущих гуськом аморфов. Они шаркали по сухому бетону, направляясь к темному трюму космического челнока. Передние в тупом молчании остановились между упорами огромной машины. Опустился подъемник; вошли двадцать, а может, и тридцать аморфов. Лифт пошел вверх и скрылся во мраке в двадцати метрах над режущим глаза, пылающим на солнце бетоном. Одновременно опустился свободный подъемник, выполняя роль противовеса для экономии энергии. Все было до жути эффективно. Аморфы снова побрели вперед: их снова поглотил челнок.
Часть этой толпы под нашим окном состояла из идентичных фигур. Шли темноволосые, коренастые мужчины. У них были бледные и невыразительные лица. Что-то в их внешности наводило на мысль, что они проводят жизнь под землей. Затем, как бы для контраста, промаршировала группа девушек-ангелов с яркими глазами и младенческими личиками, продавщиц и летающих воднолыжниц...
- ...и Организация, проявляя добрую волю, намерена закрыть глаза на технические нарушения контракта, допущенные мистером Монкрифом.
Сюзанна поспешно вернулась к столу. Они говорили обо мне. Следовало бы заинтересоваться, но я оцепенел, увидев очередную колонну в бесконечной процессии аморфов. Еще издали я узнал выходящих из-под огромного навеса прекрасных девушек.
Ближе обнаружились другие знакомые лица. С трудом протопала миссис Эрншоу-дубль. Маленькая пухленькая Мариэтта. Синклер Синглтон, гермафродит. Другие мужчины и женщины, знакомые мне по поселку. В строй влился Пол Блейк-второй, а за ним, в ста метрах отсюда, одна за другой в колонну становились прекрасные девушки...
Я не мог смотреть и вернулся к столу. Я не смел смотреть...
- Вы забираете аморфов из Риверсайда, - сказал я.
- Конечно.
- Поселку это не понравится.
- Мистер Монкриф, мы здесь не для того, чтобы затевать этические споры. Права на аморфов принадлежат Организации, и этим вопрос исчерпывается.
Я не находил себе места, не смея взглянуть в окно. Я дрожал всем телом; Джейн и миссис Эрншоу смотрели на меня с удивлением. Если б я не вскочил, подумал я, если б сидел спокойно и не подходил к окну, этого бы не случилось. Но я все равно должен был сказать, я все равно должен был пройти через эту пытку...
- Послушайте. Можно вас попросить оставить некоторых аморфов? Ну, допустим, взамен компенсации?
Мисс Гант не улыбнулась. Она смотрела на меня, и взгляд ее смягчился.
- Мистер Монкриф, - сказала она, - извините, но аморфы находятся вне пределов ваших финансовых возможностей.
- Я бы отдал все, что у меня есть. Я бы работал на Организацию, подписал пожизненный контракт, отправился бы в любой конец Сектора.
- Извините, но это невозможно.
- Послушайте. Я... - Но больше я ничего не мог придумать. Я был всего лишь существом мужского пола, куском одушевленной плоти, и я не мог столько заплатить. Я пытался купить любовь, и мисс Гант, как и я, это знала. Вот почему она отказывалась продать. Я ошибался, а она была права она понимала, и она была порядочным человеком.
Я встал и поплелся к окну, потому что не хотел, чтобы Джейн Суиндон и Бернардина Эрншоу заметили мою слабость.
В недоуменной тишине за столом Алтея Гант произнесла:
- Э... мисс Линкольн, я...
- Не говорите ей!
Этот крик вырвался у меня.
- Мисс Линкольн, боюсь, вам придется пройти с нами.
А за окном все брели к космическому челноку бесконечной цепочкой прекрасные девушки. Сюзанна за Сюзанной, Сюзанна за Сюзанной...
- Какого черта вы тут командуете, мисс Гант? - осведомилась Сюзанна со своего места. - Я остаюсь с Кевином. Ваша идиотская Организация не настолько могущественна, чтобы указывать мне, что делать.
- Мисс Линкольн, я пытаюсь объяснить вам, что вы - аморф. Пожалуйста, не создавайте мне лишних трудностей.
Алтея Гант тоже была в отчаянии.
- Да вы с ума сошли. Боже мой, неужели я похожа на аморфа?
А за окном все шли они - Сюзанна за Сюзанной, Сюзанна за Сюзанной... Одна из них случайно увидела, как я выглядываю из окна, приветливо улыбнулась, потом увидела выражение моего лица и отвернулась.
- Мисс Линкольн, вы не можете этого знать.
- Меня зовут Сюзанна Линкольн. Я родилась в Экзетере на Земле, училась в Экзетерском университете, где получила степени по биологии и по физике. Я работала на Фалькомбской Опытной станции под руководством доктора Уильяма Стрэттона. Мы занимались темпоральными исследованиями и сделали некоторые открытия, касающиеся параллельных миров, о чем я не имею права говорить. После гибели доктора Стрэттона и закрытия Станции я эмигрировала на Аркадию. Достаточно?
- Боюсь, что нет. Вы всего лишь описали настоящую Сюзанну Линкольн. Она является идеалом хозяина отеля в городе Фалькомб, который вы упомянули. Мэйн - это имя вам о чем-нибудь говорит?
Я не мог без слез смотреть на Сюзанну, на эту Сюзанну, по эту сторону окна - на неуверенное, испуганное лицо человека, вдруг усомнившегося в собственном рассудке.
- Как я могла забыть Джона? - прошептала она.
- Вам было приказано. Вы являетесь тем, что мужчины называют идеальной женщиной, - безо всякой зависти объяснила мисс Гант. - И ваш тип очень полезен Организации. Мы широко используем его по всему Сектору, чтобы мужчины не чувствовали себя несчастными до того времени, когда начнут прибывать настоящие женщины... а это резко повышает производительность труда. Кроме того, ваш тип часто прикомандировывается к ответственным работникам - как дополнительная гарантия. Всякий нормальный мужчина влюбляется в такую, и им становится легче управлять... Вас прикомандировали к бедному мистеру Монкрифу. - Она бросила взгляд на меня. - Ваша работа на Организацию, мистер Монкриф, началась после того, как затонула первая яхта "Легкая леди" и вы оказались в сложном финансовом положении. Вы так и не выяснили, отчего она утонула?
Нет, не выяснил. Но я вспомнил, что Сюзанна в тот момент оказалась рядом и спасла меня. Более того, она поднималась на яхту до спуска и имела возможность устроить каверзу с насосом... А потом, конечно, забыла, что ей заранее внушили под гипнозом... Аморфы по своей природе восприимчивы к постгипнотическому внушению...
Сюзанна смотрела на меня большими синими глазами - инопланетянка, которую я полюбил.
- Слушай, Монкриф, тупица, - сказала она, отважно возвращаясь к своей старой манере, - я ничего не знала. Я тебя люблю и вижу, что это ты знаешь. Ну, так не забывай, понял? - Вдруг ее глаза заморгали, в них заблестели слезы. - Черт, я так люблю тебя, что не стану спрашивать, любишь ли ты меня еще. Я вообще не стану тебя слушать.
- Сюзанна...
- Молчи, идиот!
Ее глаза сверкнули, потом она успокоилась и молча смотрела на меня, вспоминая забытое, осознавая огромные пробелы в своих воспоминаниях о себе, о своем прошлом, которых раньше почему-то не замечала, начиная удивляться этим пробелам, более того, начиная переосмысливать воспоминания - о своей свободе, о любви...
Враждебно глядя на мисс Гант, заговорила Джейн Суиндон:
- Не понимаю, в чем тут фокус, но черта с два я вам поверю. Я знаю Сюзанну не один месяц. Никакой она не аморф. Все это время она прожила с Кевином, и будь она аморфом, она бы как-то изменилась. Постепенно стала бы похожа на его идеал - а не на "ты" какого-то там землянина. Так вот, она не изменилась. Ни на ресничку!
Джейн - великий человек.
- Не хотелось мне этого говорить, - ответила Алтея Гант, - но приходится. Тот факт, что облик Сюзанны не изменился рядом с мистером Монкрифом, говорит лишь о высокой эффективности данного типа аморфа. Когда мистер Монкриф увидел Сюзанну, она показалась ему такой прекрасной, что в его разуме сформировался новый идеал, понимаете?
И названный тип аморфа молча встретил мой взгляд, узнавая воспоминания, которые ему не принадлежали.
А за окном все тянулась процессия прекрасных девушек.
- Неужели вы действительно думали, что женщина может быть совершенством? - спросила меня Алтея Гант. - Мы, знаете ли, не такие. Наше настроение меняется в течение дня и на протяжении месяца. Мы бываем нелогичными, упрямыми, угрюмыми. Мы можем пукнуть, рыгнуть или накатать идиотское письмо в газету. Мы можем порезаться консервным ножом и удариться ногой о ножку стола. Мы бываем раздражающе загадочными и по-дурацки наивными. Короче говоря, мы имеем те же недостатки, что и вы. Но, мистер Монкриф... разве вы нашли хоть какие-то недостатки у вашей Сюзанны?
Эта уродливая угловатая женщина жалела меня. Она пыталась тут же, не сходя с места, уговорить меня, чтобы я не слишком долго страдал.
- Другим могло показаться, - продолжила она, - что Сюзанна слишком много пьет, или слишком смело выражается, или бывает бесцеремонной; что она слишком агрессивна в сексуальном отношении. А вы как думали?
Я закричал:
- Поймите, я думал, что она прекрасна, и больше ничего! Неужели надо все разложить по полочкам? - Неистовый, застилавший глаза гнев нарастал, и мне казалось, что я сейчас то ли взорвусь, то ли, наоборот, проснусь и окажусь снова дома, а Сюзанна, свернувшись калачиком, будет лежать рядом. Я почувствовал, что плачу.
- Здесь... - сказал я. - Здесь сейчас под окном идут эти ваши красавицы.
Я не стыдился слез, не настолько ясно соображая, чтобы стыдиться.
Алтея Гант подошла к окну и встала рядом со мной, глядя вниз на колонну рядовых служащих Организации.
- Боже мой, - беспомощно прошептала она. - Лучше бы вам этого не видеть.
Затем экс-Сюзанну увели.
А мы, четверо людей, долго стояли у окна, глядя в жаркий день. Пыль клубилась низким длинным облаком у ног идущих. Иногда некоторые поднимали взгляд на наше окно и видели нас.
Одного светловолосого инопланетянина я запомнил особо. Гуманоид выглядел, как очень красивая девушка, но было видно, что она недавно плакала. Когда она посмотрела вверх и улыбнулась мне, я увидел на ее лице влажные дорожки.
ЭПИЛОГ
Настал месяц тет, погода испортилась, зарядили дожди - нескончаемые, пронизывающие. Поверхность Дельты покрылась рябью, траулеры казались висящими в пустоте призраками, съехавшими со склонов, а главная улица Риверсайда походила на новый приток. Крыша моего нестандартного жилища протекала, и по ночам я слушал, как в расставленные по всему дому емкости падают капли. Когда звук подсказывал, что они полны, я вылезал из постели и шел выливать воду.
Иммигранты теперь валили валом; их было полно на каждом челноке. Многие занялись строительством сборных домиков, ведя бесконечный бой с липкой грязью и скользким пластиком.
Даже Риверсайд получил свою долю новичков - за какой-то месяц человек тридцать. Были все шансы найти покупателя на мою мастерскую: Джейк каждую неделю посылал мне разные предложения из Премьер-сити. Так что со временем этот вопрос решится.
Между тем ферму Кли-о-По полностью восстановили и посеяли там столько холодоустойчивых культур, что поселку хватит на весь следующий год. А рыбаки предоставили себя в распоряжение Марка Суиндона, восстановили за пару недель рыбные загоны и начали их заполнять за счет ежедневных уловов.
- Даже Чиль Каа помогает, - сообщил мне однажды Марк с некоторым удивлением. - А ведь рыбаки знают, что загоны через несколько лет вытеснят траулеры.
В "Клубе" появились новые лица; вскоре Риверсайд по численности населения должен был вернуться на уровень, зафиксированный до Передающего Эффекта. Джон Толбот стоял за стойкой, смешивая напитки, и беседовал с новичками, приглядывающимися к местным делам.
- Кев, ты действительно должен улетать? - спросила меня однажды Джейн. - Ведь очевидно, что здесь в конце концов все наладится. Чего не отнимешь у Организации - они знают, как устроить рекламную кампанию.
Но в переполненном баре вдруг на мгновение появились призраки. Я увидел массивную фигуру Мортимора Баркера. Он сидел в своем любимом кресле и прокалывал воздух сигарой, подчеркивая слова: "Когда ты увидишь проционскую утку, защищающую гнездо с птенцами от зубастой болотной гусеницы, в двадцать раз большей ее, когда ты увидишь, как она сражается, не отступая, пока самец не унесет последнего детеныша в безопасное место, только тогда ты сможешь говорить мне о любви, парень..."
А Ральф Стренг, седовласый, широкоплечий и сильный, разбивал Баркера пункт за пунктом, пока остальные зачарованно слушали: "Птица является рабом своих инстинктов, так же как и все мы. Концепция любви в сентиментальном смысле слова так же бессмысленна, как концепция добра и зла..."
Эти двое - такие разные, такие правые и в то же время такие ошибающиеся. И оба по-своему (хоть они никогда этого не признали бы - ни этот краснобай, ни эта холодная рыба) такие добрые... Такие человечные и такие близкие нам всем. А самое главное, мне их чертовски не хватало. Чистейший эгоизм, конечно. Как это однажды сформулировал Стренг? "Если бы ты умер, Кев, мне было бы жаль. Я бы потерял источник интеллектуального стимулирования..."
Кто-то расхохотался, и призраки исчезли. Помещение вдруг осветилось и стало шумным, а прелестная темноволосая Джейн Суиндон смотрела на меня, ожидая ответа.
- "Слушай, - осторожно начал я, потому что она была единственным человеком, который мог меня понять, - я слишком много потерял в Риверсайде. Из всего мне приходится вычитать воспоминания. Вид траулеров, и крики птиц, и ощущение подъема по главной улице к "Клубу" - все, что я вижу и слышу и о чем думаю, напоминает мне то, что я хочу забыть. Риверсайд стал для меня проклятым местом. Я не могу так жить; я сойду с ума.
- Если бы все заключалось в этом, - сказала она, - я бы тебе поверила. Но ведь ты что-то скрываешь от нас, да?
На мгновение мы остались вдвоем; остальные разговаривали друг с другом и не обращали на нас внимания. Уилл Джексон, Джед Спарк и Перс Уолтерс обсуждали самоубийство Эзры Блейка. Марк Суиндон беседовал с миссис Эрншоу о делах Комитета. Мисс Коттер, снова жившая с ней под одной крышей, почтительно слушала свою хозяйку. Поблизости Том Минти шумно пил со своими дружками Джимом Спарком и Биллом Йонгом. Мы с Джейн оказались одни.
- Больше ничего. Ничего, - ответил я.
- Меня нельзя обмануть, Кев. Желаю тебе удачи.
За пару дней до отлета я изменил своему обычному правилу и совершил сентиментальное паломничество по дороге вдоль северного хребта. Оказалось не так плохо, как я ожидал. Быть может, из-за погоды: все промокло, с неба капало, дорога покрылась сплошным слоем грязи, и уже не узнать было тех летних лужаек, на которых мы с инопланетянкой резвились и занимались любовью. Так что мне удавалось идти твердой походкой и наблюдать все как бы со стороны.
Я дошел до Мыса и посмотрел на море, на недавно починенные рыбные загоны, разделившие отмель на аккуратные прямоугольники, и на узкую полоску берега внизу, где лежали ржавеющие останки огромных механизмов. Океан был спокоен; полны улеглись под моросящим дождем, который проникал сквозь одежду. Трапа здесь росла короткая и скользкая, а справа на краю обрыва застыл треугольный скелет подъемника-часового. Меня снова окружили призраки...
- Эй! Кевин! - Я обернулся. Ко мне спешил Энрико Бателли: мокрые походные брюки хлопали по его икрам. Он украдкой взглянул мне в лицо, по смуглой коже струился дождь. - Я просто случайно увидел тебя... Я подумал, что ты, может быть...
Его голос упал, когда он поглядел на берег; Энрико смутился.
Я не удержался и хихикнул.
- Я не собирался бросаться вниз, Энрико. У меня слишком много дел.
- Я слышал, ты нашел покупателя.
Я повернулся и зашагал обратно к поселку, он пошел чуть сзади.
- Сегодня вечером подписываем контракт. Мне дают хорошую цену, Энрико. Этих денег и компенсации от Организации хватит на билет до Земли и еще останется на то, чтобы вернуться, если я захочу.
Он посмотрел на меня с любопытством.
- Так ты вернешься?
- Откуда я знаю? Возможно. Все зависит от того, выгорит у меня или нет.
Нас обступили деревья, мелкая изморось превратилась в тяжелые редкие капли. Липучки выбрасывали щупальца, будто потягивались после сна, осторожно касаясь земли у соседних деревьев, чтобы собрать маленькие скользкие ползающие лакомые кусочки, которые смывает дождем. Наверху между колючими ветками осторожно передвигались мохнатики, ожидая ночи.
- Это еще что за черт?
В голосе пастора вдруг прозвучала тревога.
Перед нами за низкими деревьями зловеще темнело что-то огромное.
- Осторожно... - пробормотал я, потом прокрался вперед и отвел завесу из ползучих растений, вылив на себя душ дождевых капель.
На меня смотрел бронтомех-отшельник.
Его слабеющие чувства уловили мое присутствие, турели сенсоров слегка дернулись. Однако лазеры остались мертвы, и лишь негромкий усталый гул отметил появление живого существа.
Стекла кабины были разбиты, отсутствовали линзы оптических сенсоров, выбитые при бесчисленных столкновениях с деревьями, пока монстр пел свою безумную охоту.
Вся поверхность машины покрылась налетом красной ржавчины. В нескольких местах разошлась обшивка; ее листы отогнулись, как края рваной раны. Потерялась одна из гигантских покрышек, и, хотя за колесо еще цеплялись обрывки резины, бронтомех осел в неуклюжем реверансе, как слон, вставший на одно колено. Его изношенное сердце едва билось; он уставился в землю слепыми глазами, униженный своей механической слабостью.
Мне пришла в голову дикая мысль, что Бателли сейчас произнесет надгробное слово.
- Ну и слава Богу, - сказал он. Чем не надгробная речь? - Может быть, Уолтерсу удастся раскурочить эту машину. На берегу он нашел какие-то полезные детали.
И мы пошли дальше. Бателли - человек прагматичный, что, собственно, и требуется от пастора на молодой планете. Всякий там страх перед Неведомым вовсе не нужен колонистам, окруженным вполне реальными опасностями. "В наших краях, - говорил он как-то, - пастор должен иметь диплом психолога да практическое умение объяснять несообразности в дюжине самых популярных религий".
Теперь же он произнес:
- Надеюсь, Кев, мы увидим тебя снова.
Я возвращался на Землю. Приятно будет снова увидеть людей, оживленные города, тихие проселки. Многое нужно повидать; я многого еще не видел.
Например, я никогда не бывал в Фалькомбе, где когда-то в одной лаборатории работала красивая блондинка. Пожалуй, съезжу туда, поговорю с людьми. Терять уже нечего: все, что мог, я уже потерял...
Конечно, далековато отправляться с Аркадии на Землю только ради шанса найти любовь.
Ральф Стренг никогда не понял бы меня.