Красницкий Евгений. Отрок

   Мишка повторил, в глазах Петра и Павла поселилась вселенская тоска.
   — Ну! — В голосе Никифора зазвучали грозные нотки. — Чего молчите?
   — Не решается это, папаня, смеется над нами Минька.
   — А в чулан, на хлеб и воду, пока не решите?
   По всей видимости вышеописанный педагогический прием был «апостолам» прекрасно знаком, у обоих на лицах появилось плаксивое выражение, и Мишка решил, что братьев пора выручать.
   — Тут все просто, смотрите: один купец получил четверть, а другой в полтора раза больше, значит, четверть и еще полчетверти. Сколько будет половинка от четверти?
   — Осьмушка. — Еще не понимая, к чему ведет Мишка, неуверенно ответил Петр.
   — Верно. Значит, у первого купца две осьмушки, а у второго — три. Так?
   — Так.
   — Сколько тогда вместе?
   — Пять осьмушек!
   — А сколько всего осьмушек может быть в чем-то целом?
   — Восемь!
   — Тогда сколько же осьмушек осталось на долю третьего купца?
   — Три!
   — Но это — девять гривен. Значит, одна осьмушка… Сколько?
   — Три гривны!
   — У первого — две осьмушки, у второго — три, у третьего — тоже три. Дальше-то сами посчитаете?
   — Ага! У первого шесть гривен, а у второго и третьего по девять, а всего… Погоди, сейчас… Двадцать четыре!
   — Правильно. Но сами вы ответ не нашли, поэтому снова моя очередь загадывать. — Мишка поймал себя на том, что сбивается на менторский тон, но резко менять тональность было уже нельзя. — Задумайте число, небольшое — меньше десятка, но мне не говорите, держите в голове. Задумали? Теперь прибавьте к нему пять. Прибавили? Прибавьте еще семь. Отнимите три. Готово? Теперь отнимите задуманное число. Прибавьте семь. Отнимите четыре. Разделите на три. Разделили? У вас получилось — четыре. У обоих!
   Эффект превзошел все ожидания! Глаза у «апостолов» чуть не вылезли из орбит, дядька Никифор уронил ложку, даже дедово "Кхе!" прозвучало в иной, чем обычно тональности. Невозмутимым остался лишь Немой, но, опустив глаза, Мишка заметил, что из пирога, который тот держал в руке, во все стороны полезла начинка.
   — Кхе! Ребята, да кто из вас купец-то?
   Дед был доволен как кот, безнаказанно обожравшийся сметаны.
   — Как это?… — Наконец вымолвил Никифор. — Михайла, как это ты? Стой! Не рассказывай, пусть сами догадаются. Три дня вам на раздумья! Слышали? А мне потом объяснишь.
   — Дядя Никифор, да это шутка, ради праздника. Дозволь объяснить, сами они не догадаются.
   — Папаня! Не догадаемся, дозволь! Тебе же и самому любопытно! — Дружно поддержали Мишку "апостолы".
   — Шутка говоришь? — Никифор прицелился в Мишку зеленым кошачьим глазом. — Ну ладно, объясняй.
   — Все очень просто. Они задумали число, я его не знаю, но мне и не нужно. Я же их заставил отнять задуманное, значит остались только те числа, которые я сам и назвал. А с ними можно уже делать, что захочешь: делить умножать, хоть кренделем закручивать. И кто бы какое число ни загадал, у всех, все равно, результат одинаковый получится. Некоторое время в горнице стояла тишина, а потом…
   — Ха-ха-ха, го-го-го! Хитер! Гы-гы-гы, хоть в крендель… Ой, уморил!
   Громче всех, почему-то, смеялся дед, впрочем, Никифор с сыновьями не отставали. Участия в общем веселье не принимал только Немой, сосредоточенно вылавливавший из рукава натекшую туда начинку.
   — Парни! Никому — ни слова, поняли? — Никифор грозно простер длань в сторону сыновей. — Я своих друзей завтра удивлю! Я им такой крендель заверну! Ха! Я с ними еще и на деньги поспорю! Михайла, половину выигрыша — тебе!
   Пользоваться пьяной щедростью и благодушием Никифора следовало, что называется, "не отходя от кассы".
   — А друзей-то у тебя много, дядя Никифор?
   — Не бойся, Михайла, десяток ногат заработаешь, а то и побольше!
   — Это же — полгривны! — Удивился Мишка.
   — А может и гривну, а может и две. Ха! Купцы — народ азартный!
   — Я тебя, дядя Никифор, о другом попросить хотел, если у тебя друзей много…
   — Много? — Не дал договорить племяннику Никифор. — Да половина торжища мои друзья, а как узнают, что вы привезли, так и все друзьями станут.
    "Внимание, сэр, клиент дошел до нужной кондиции — себя не контролирует. Или притворяется? Все равно, будем брать тепленького!".
   — На торжище у вас скоморохи выступают?
   — А как же? Праздник же — Проводы зимы, потихоньку уже праздновать начинаем!
   — Кощуны языческие поют, похабщину всякую?
   — Ну, — Никифор зыркнул глазами в сторону сыновей. — Не без того, на то и скоморохи.
   — А согласятся твои друзья, в уплату за проигрыш, пойти на епископский двор всем скопом, да попросить изгнать языческое непотребство с торга?
   — Чего это ты, племяш, так скоморохов невзлюбил?
    "Точно! Не так он пьян, как показывает! Впрочем, бизнесмен должен сохранять ясность сознания всегда, особенно тогда, когда его пытаются подписать непонятно на что".
   — А ты, дядюшка, любишь тех, кто таким же товаром, как и ты, торгует, да еще задешево?
   — Ха! — Никифор пропустил фамильярное «дядюшка» мимо ушей. — Да я бы их… А скоморохи-то чем торгуют?
   — Зрелищем, развлечением для людей.
   — Да разве ж это — товар?
   — Все, за что платят — товар.
   — Хм, верно… И у тебя такой товар есть?
    "Не держит образ онкл Ник — опять взгляд, как через прицел. Впрочем, и Вы, сэр, хороши — он же опытный купец, наверняка чувствует несоответствия формы и содержания. Тщательней надо, сэр Майкл, тщательней".
   — Есть у меня такой товар, дядя Никифор, и получше, чем у скоморохов, но для начала, как и в любой торговле, мне помощь нужна. Так как, сводишь друзей к епископу? Только надо, чтобы не два-три человека, а толпа в несколько десятков.
   — Хм, ну, если с работниками… И должников призвать… Да всякая шваль, ради любопытства притащится… А что за товар-то, глянуть бы?
   — Всего не покажу — места много надо, да и снасть в санях лежит, но кое-что…
   Мишка вышел на середину горницы, вытащил все три кинжала и принялся жонглировать.
   — Так не только я, но и Кузька с Демкой умеют. И стоя на ногах, и верхом. А еще можем на полном скаку кинжалы в землю воткнуть, а потом, прямо с седла подобрать. И еще разное, только это на улице надо… Хотя, Андрей, передвинь-ка на угол стола подсвечник!
   Дождавшись, когда Немой поставит свечу и отодвинется, Мишка отошел в дальний угол и метнул оттуда кинжал. Отточенное до бритвенной остроты лезвие срезало фитиль и свеча погасла, клинок воткнулся в бревенчатую стену горницы.
   — Ну, Корней Агеич! — Никифор развел руками, смахнув на пол погашенную Мишкой свечу. — Нет слов! Внуки у тебя…
   — Учим молодежь помаленьку. — Дед был сама скромность. — Мы же ратное сословие, Михайла вот, уже в восьмом колене. Пращуры наши еще с князем Олегом на Царьград ходили.
   — А как бы все целиком посмотреть? — Невооруженным глазом было видно, что Никифор загорелся идеей. — С конями, там… и со всем прочим.
   — А место огороженное шагов двадцать шириной найдется? — спросил Мишка.
   — Огороженное?
   — Ну, чтобы лишних глаз раньше времени не было.
   — Огороженное… огороженное… — Никифор задумчиво потеребил кончик бороды, потом, что-то вспомнив, встрепенулся. — Ха! У меня же один амбар лодейный пустой стоит — ладья до ледостава вернуться не успела. Подойдет?
   — Глянуть бы. — Ладейных амбаров Мишка ни разу в жизни не видел, и что это такое мог только догадываться.
   — Пошли!
   Никифор с пьяной решительностью поднялся из-за стола, его тут же повело в сторону, но Немой одним мощным движением руки вернул хозяина на место во главе стола.
    "Все- таки, пьян, но умеет сохранять разум. Серьезный мужик".
   — Завтра! — Никифор хлопнул ладонью по столу, так, что подпрыгнула посуда. — Михайла, слышишь, прямо завтра достанешь свою снасть и пойдем в ладейный амбар, а там… посмотрим. Но я своему слову хозяин! Если сказал: помогу, значит помогу!
 

* * *

 
   Эллинг для купеческой ладьи, именуемый лодейным амбаром, оказался сооружением неказистым, но просторным, во всяком случае коней по кругу в нем запустить вскачь было можно. Мишка, хоть и слышал, что арены цирков во всем мире имеют одинаковый диаметр, точных размеров не знал, но имеющиеся двадцать шагов его вполне устроили.
   Работники Никифора быстро расчистили середину помещения, а Мишка с близнецами воткнул по кругу колышки и натянул между ними веревку с привязанными к ней тряпочными лоскутками.
   — Это зачем? — Никифор, хоть слегка и маялся с похмелья, проявлял к приготовлениям живой интерес. — Зачем тряпки-то?
   — Чтобы лошадям видно было как скакать. Андрей, Кузьма, Демьян! Готовы?
   Публики набралось человек тридцать, Мишка даже не ожидал такого скопления народа. Никифор со всем семейством, кроме младшей дочки, Никифоровы то ли работники, то ли холопы, во главе с приказчиком, попавшиеся по дороге два приятеля Никифора и ночевавшая здесь же часть членов экипажа отсутствующей ладьи, во главе с вдребезги пьяным кормщиком. Экипаж тоже был крепенько поддавши: не то со вчерашнего, не то уже сегодня успели.
   Близнецы перед первым публичным выступлением мандражировали отчаянно. У Кузьки, кажется, постукивали зубы. Даже Немой дважды уронил что-то из реквизита.
    "До чего же удачно получилось с внеплановой репетицией, на базаре было бы еще хуже. Блин, как же их успокоить хоть немного? Хрен успокоишь — дебют есть дебют. Как я раньше-то об этом не подумал, разгильдяй!".
   — Так, соколы ясные, слушайте меня внимательно. — Мишка поочередно посмотрел всем троим в глаза. — За веревкой никого нет, на вас никто не смотрит. Есть только круг и вся жизнь происходит только в нем. На все остальное — наплевать! Мы здесь одни! Повторите!
   — Мы здесь одни!
   — Еще!
   — Мы здесь одни!
   — Еще!
   — Мы здесь одни!
   — Еще!
   — Мы здесь одни!
   — Смотреть только на меня! Начали!
   Выехав верхом на Рыжухе на середину «арены», Мишка заорал голосом балаганного зазывалы:
   — Почтеннейшие жители стольного града Турова! Мы не скоморохи и не лицедеи! Мы — ученики славных воинов, защищающих ваши дома и семьи от врагов и карающих любого, кто осмелится посягнуть на вашу мирную жизнь. Посмотрите как учат они молодежь, убедитесь, что не оскудевает Туровская земля защитниками и не зря платите вы подати князю. Не пропадают ваши приношения, а идут на святое дело защиты земель православных. Поглядите, почтеннейшие, чему учат нас доблестные воины князя Вячеслава Владимировича Туровского. Ап!
   Мишка перевернувшись через голову соскочил на землю и принялся жонглировать кинжалами. Боковым зрением отметил, что Демка, почти не задержавшись, подхватил под уздцы Рыжуху и увел с «арены». Мишка меленькими шажками подбежал к веревке и пошел вдоль нее, не сводя глаз с мелькающих в воздухе клинков. Где-то сбоку пьяный кормщик пробурчал, чтобы не баловались с оружием, на него тут же шикнули.
    "Благоприятный признак — не хотят отвлекаться".
   Мишка, пройдя всю часть круга, возле которой стояли зрители попятился к середине «арены». Там уже должен был стоять Кузьма, но его не было.
    "Блин, сколько его ждать-то? Ну, наконец-то!".
   Вместо Кузьки появился Демьян, зашел сбоку, перехватил по очереди мишкины кинжалы, Мишка обошел его со спины, повторил трюк с перехватом, Демка опять зашел сбоку. Освободившись от кинжалов, Мишка поспешно оглянулся. Кузьма деревянной походкой приближался к братьям, уставившись неподвижным взглядом куда-то в пространство.
   — Работать, Кузька, работать! — Прошипел Мишка, так, чтобы не слышно было публике.
   Кузьма перехватил кинжалы у Демки, каким-то чудом не уронил их, но передавать зашедшему сбоку Мишке и не подумал — стоял столбом, работая руками как автомат.
   — Демка расходимся!
   Парни отбежали от Кузьки, образовав равносторонний треугольник. Демка достал свой комплект кинжалов, запустил их в воздух и расширенными глазами уставился на Мишку — тому работать было не с чем. Кузька выперся на «арену» без реквизита! Слава Богу, Немой спохватился, «въехал» в ситуацию и перекидал Мишке Кузькины кинжалы.
    "Ничего, пока выгребаем, публика решит, что так у нас и было задумано".
   — Демка, готов?
   — Готов!
   — Але Ап!
   Оружие полетело навстречу друг другу. Теперь Мишку и Демку связывал мост, составленный из мелькающих клинков, в толпе зрителей раздался одобрительный ропот.
   — Кузька, готов?
   Молчание.
   — Кузька, ядрена вошь, готов?
   — Гы… Га… а… тоффф…
   — Готов или нет? Приди в себя, козел!
   — Г-готов.
   — Але Ап!
   Ничего — ни взгляда, ни движения. Кузька продолжал стоять столбом, хорошо хоть кинжалы не ронял.
    "Блин, что ж делать-то, может закончить номер на середине и переходить к следующему?".
   Положение спас пьяный шкипер — из толпы вдруг раздался грозный рык:
   — Я сказал: не балуй с железом! Р-р-роська! За борт их!
   Пока кто- то вразумлял кормщика, Демка успел прошептать:
   — Минька, разворачиваемся, я ему сейчас…
   Спрашивать, что он задумал было некогда, Демка уже начал смещаться в сторону Кузьмы. Не прекращая работать руками, он размахнулся ногой и влепил братишке смачного пендаля. Кузька выронил кинжалы и брякнулся на четвереньки. В толпе зрителей раздался радостный гогот. Демка, улыбаясь во весь рот повторил воспитательное воздействие. Публика пришла в восторг! Кузька затравленно оглянулся, кажется, только сейчас сообразил где он и что с ним, подхватил кинжалы и вопросительно уставился на Мишку.
   — Работаем, охламон, отходи на место! Расстояние, расстояние держи!
    "Ну вот, а говорят, что побои это — непедагогично".
   Теперь кинжалы летали уже между троими пацанами.
   — Внимание! Начинаем движение! Готовы?
   — Готов!
   — Готов!
   Не прекращая полета оружия парни пошли по кругу. Наконец-то раздались первые аплодисменты.
    "Интересно: кто это догадался в ладони похлопать? ЗДЕСЬ, вроде бы, это еще не принято. Может, моряки, где-то в других странах видели?".
   — Але. Ап!
   Кинжалы остались в руках, Мишка поднял правую руку с оружием и заорал:
   — Слава православному воинству!
   — Слава! — нестройно откликнулись зрители.
   Позади Немой уже устанавливал лавку, клал на нее гладко ошкуренное поленце и доску. Мишка вскочил на лавку, встал на доску, привычно поймал баланс. Публика затихла. Мишка снова запустил в полет кинжалы, теперь зааплодировали уже дружнее. Справа и слева на доски встали близнецы, засверкали в воздухе клинки, публика зааплодировала еще громче.
   — А ну, слазь, расшибешься, дурак! Слазь, я кому гово…
   Командный монолог кормщика прервала звучная оплеуха. У кого-то из зрителей лопнуло терпение.
   — Внимание! Але…
   "Ап!" Мишка сказать не успел. Доска вывернулась из-под кузькиных ног и он загремел вниз головой. Публика разразилась восторженным гоготанием, сквозь которое прорезался исполненный душевной муки вопль кормщика:
   — Я же упреждал!!!
    "Все, пора завершать — все смотрят только на Кузьку"
   — Але Ап!
   Мишка и Демка задним сальто соскочили на землю, Мишка снова поднял руку с кинжалом и проорал:
   — Слава православному воинству!
   — Слава!!! Ха-ха-ха! Ой, мамочка, лопну сейчас! Ой, не могу! Хо-хо-хо!
    "Чего смеются-то? Ох, блин! Нарочно не придумаешь!".
   Кузька снова влез на лавку и теперь растеряно оглядывался в поисках доски и поленца. Публика развлекалась по полной программе, вплоть до слез и падения на землю. Гогот заглушал безутешные рыдания кормщика где-то в задних рядах.
    "Ну до чего удачно этот пьяница попался, натуральная «подсадка». Где бы такого на остальные выступления найти? Этого что ли каждый раз поить?".
   Наконец Немой, выскочив в круг, сгреб Кузьку вместе со скамьей и уволок в угол амбара. Мишка снова положил на лавку поленце, поперек него другое, сверху водрузил доску. Этот номер, кроме него, не научился делать никто, поэтому он сейчас выступал соло.
   — Ставлю куну, что свалится! — Раздался голос в толпе зрителей.
   — Три, что устоит! — Тут же донеслось в ответ.
   — Пять, что свалится!
   — Принимаю!
    "Ого! Уже тотализатор!"
   Мишка поймал баланс, закачался в двух плоскостях. В амбаре наступила мертвая тишина. Мишка поиграл на нервах у зрителей, взмахнув пару раз руками так, словно терял равновесие, и оба раз получил в награду дружное "Ах!" публики. В звенящей тишине откуда-то из заднего рада отчетливо донесся трагический шепот кормщика:
   — Ну все… покойник.
   Мишка медленно втащил из-за пояса кинжалы, сделал вид, что собирается жонглировать и снова теряет равновесие. На этот раз получилось плохо — чуть не упал на самом деле. Публика замерла, чей-то напряженный шепот прозвучал словно гром небесный:
   — Полгривны, что свалится!
   — А вот хрен тебе! Гривна, что устоит!
   — Принимаю!
   — И я принимаю!
    "Правильно! Хрен вам, сейчас две гривны продуете! Бешеные деньги, блин. Почти полкило серебра. Мне половина положена, только вот с кого получить?".
   Клинки замелькали в воздухе.
    "Две тысячи, три тысячи, четыре тысячи… Две тысячи, три тысячи, четыре тысячи… Две тысячи, три тысячи, четыре тысячи. Десять секунд, все, хватит!".
   — Ап! Слава православному воинству!
   — Слава!!! Слава!!! Молодец парень! Давай еще! О-го-го!
    "Да, господа, не испорчены вы еще шоу-бизнесом. Номер на уровне клубной самодеятельности и такие овации. Шоуменом заделаться, что ли? Открыть цирк, ездить с гастролями… И сдохнуть под забором от сочетания чахотки с белой горячкой. Романтика, блин".
   Мишка отбежал в угол, где Немой готовился к своему выходу.
   — Андрей, работаешь с Демкой, а я пока попробую этого обалдуя в чувство привести.
   Подхватив подмышки совершенно впавшего апатию Кузьму, Мишка втащил его на улицу и принялся тереть ему лицо снегом. Кузька не реагировал, тогда пришлось закатить ему пару затрещин.
   — Ой, Минька…
   Снова растирание снегом.
   — Минька! Не надо, больно!
   — Слышишь меня? — Мишка потряс Кузьму за плечи.
   — Ты чего, озверел?
   — Слышишь меня?
   — Да слышу, слышу, всю морду…
   — Встать!
   — Да ладно тебе…
   Подзатыльник.
   — Ой, ты че…
   — Встать! — Мишка уже не говорил, а рычал.
   — Ну, встал…
   — Кувырок вперед! Быстро!!! Еще один! Еще! Кувырок назад!
   — Ты чего, Минь… Да делаю уже!
   — Еще! Встать на руки! Стоять! Стоять, я сказал!!! Теперь встал на мост! Поднялся! Пошел колесом! Еще! Еще! Очухался?
   — Да все уже, Минь, все!
   — Только попробуй мне еще раз дураком выставиться!
   — Все, Миня, все, я больше не…
   — А больше и не надо, хватит уже. Пошли работать.
   В амбаре Немой как раз заканчивал демонстрировать искусство работы с кнутом. Демьян стоял раскинув руки крестом. Два небольших огарка свечи стояли у него на ладонях, третий — на голове. Немой трижды взмахнул кнутом: щелк, щелк, щелк — все три свечки погасли, Демка не вздрогнул, не моргнул.
   Мишка подхватил приготовленное бревно толщиной с икру взрослого мужика, рыкнул на Кузьку, чтобы тащил козлы и побежал на середину круга. Уложил бревно на козлы, отбежал в сторону. Немой немного постоял глядя на реквизит, потом начал со свистом раскручивать кнут в воздухе.
    "Эх, сейчас бы барабанную дробь, как в настоящем цирке".
   Щелк, хрясь! Бревно переломилось ровно посередине. Публика разразилась восторженными воплями, Немой победно поднял правую руку.
   — Слава православному воинству! — заорал Мишка.
   — Слава!!! А-а-а! О-го-го! — публика орала как на футболе.
    "Интересно: а шкипер его выступление комментировал? Немой же мог его и в заднем ряду кнутом достать".
   Мишка схватил Рыжуху под уздцы и побежал по кругу, потом лихо — на ходу — взлетел в седло.
    "Ну, этим тут никого не удивишь — всяких наездников видали, Рыжухе надо дать пару кругов, чтобы освоилась".
   Немой вышел на середину арены, громко щелкнул кнутом, Рыжуха, наконец, опознала знакомые тряпочки на веревке и пошла по кругу ровным неторопливым галопом.
   Мишка сорвал с головы шапку и швырнул ее вперед и вверх, шапка опустилась на уровень вытянутой руки как раз в тот момент, когда Мишка оказался прямо под ней. Бросил еще раз, потом еще. На полный круг хватало трех бросков. Мишка сделал еще круг, потом к нему присоединились близнецы, шапки так и замелькали в воздухе. Потом все трое вытащили кинжалы и принялись жонглировать на скаку, но публика на жонглирование уже насмотрелась и осталась спокойна.
   — Р-роська! Откуда лошади на ладье? Навоз языком вылизывать будешь! Р-роська! Я кому гово…
    "Ну до чего же вовремя он каждый раз встревает! Кто его там затыкает-то? Блин, и посмотреть-то некогда".
   Мишка снова оглушительно свистнул, возвращая внимание публики и раскинув руки, сделал вид, что падает с лошади, близнецы повторили его трюк, и некоторое время все трое свешивались с седел так, что доставали одной рукой до земли. В публике кто-то ойкнул, потом сам же над собой и засмеялся, смех поддержали.
   — Але Ап!
   Парни вернулись в седла, тут же соскочили и, оттолкнувшись от земли, снова оказались верхом. Снова соскочили, оттолкнулись, но в седлах уселись уже задом наперед, потом еще раз, так — прыжками — прошли целый круг.
   — Але Ап!
   Девять кинжалов поочередно воткнулись в землю, Немой несколько раз щелкнул кнутом, разгоняя темп, публика затихла в ожидании.
   — Але Ап!
   Всадники трижды свесились с седел на полном скаку и на земле не осталось ни одного клинка.
   — Слава православному воинству!
   — Слава, Слава!
   Зрители уже привычно подхватили мишкин лозунг. Немой вытащил на середину «арены» сколоченный из досок щит, установил его вертикально, встал, прислонившись к доскам спиной и раскинул руки крестом. Мишка разогнал Рыжуху в галоп, сделал круг и выхватив кинжал метнул его в щит. Публика хором ахнула, кинжал вонзился в доски в нескольких сантиметрах от головы Немого.
   — За мной!
   Теперь по кругу пошли уже три всадника и, каждый раз, когда кавалькада оказывалась напротив Немого кто-нибудь один метал кинжал. В конце концов вся верхняя часть его тела была оконтурена стальными клинками. Три штуки воткнулись вокруг головы, две — над раскинутыми руками, по две — под правой и под левой рукой. Немой, во время исполнения трюка и бровью не повел. Зрители, поначалу притихшие, потом стали сопровождать каждый удачный бросок дружными одобрительными криками.
   Мишка в последний раз прокричал здравицу православному воинству, ребята спешились и, под восторженный шум публики раскланялись. Успех выступления не подлежал сомнению, однако судьба, видимо, решила, что испытаний на кузькину голову выпало еще недостаточно. Именно в момент триумфа его (а чья же еще?) лошадь решила справить большую нужду. Комментарий шкипера затерявшейся где-то во льдах ладьи, воспоследовать не замедлил:
   — Ну вот, насрали!
   Красный как рак Кузька, под хохот зрителей уволок свою животину на улицу, Демка кинулся помогать Немому прибирать реквизит, а Мишка пошел к деду и дядьке Никифору на "разбор полетов".
   — Молодец, Михайла, хорошо получилось! — Дед не скрывал довольства.
   — Ну, племяши! Ну порадовали! — Подхватил Никифор. — А Кузька-то, Кузька! Это ж сколько учиться надо было, чтоб так упасть и не расшибиться! Ну, мастер!
   Вопросы и комментарии посыпались со всех сторон.
   — А Андрей-то! Даже глазом не моргнул, в него ножи мечут, а он стоит себе!
   — Корней Агеич! Это что же, вы там у себя всех отроков так учите?
   — Минька, а чего вы лошади дали, чтобы она в нужное время… Мама, ну чего ты? Я же просто спросить!
   — Не, ребята, скоморохам до вас, как до неба! Никешка, на, держи выигрыш. — Незнакомый мужик кинул Никифору многозначительно звякнувший мешочек. — Вот ведь как, даже и отдавать не обидно, повеселили, повеселили. Спасибо ребятки! Никешка, ты бы выигрышем с ними поделился, заслужили.
   — Поделюсь, как не поделиться…
   — Никеш, а завтра представлять будете? — Подключился к разговору второй приятель Никифора. — Я бы семейство привел посмотреть. Только ты тут лавки бы, что ли, поставил, а то сзади видно плохо.
   — А что? И поставлю! — Никифор перешел на деловой тон: — Приглашайте знакомых, только немного — места, сами видите, мало. Михайла, завтра повторить сможете?
   — Сможем, дядя Никифор, только тут прибраться надо, лавки поставить, еще кое-что сделать.
   — Ха! Сделаем, до завтра времени много…
   — И по резане за вход, с детей — по две вервицы. — Напористо добавил Мишка.
   Среди зрителей сразу же обнаружился недовольный:
   — А не дорого берешь?
   — А мы кого приглашаем, голытьбу или уважаемых людей? — Мишка нахально подбоченился. — За вервицу пусть скоморохов смотрят, а мы — ратное сословие, плату не на пьянку-гулянку собираем, а на воинское обучение. Да и зазорно купечеству почтенному задешево развлекаться, как смердам.
   Никифор тут же поддержал племянника:
   — Верно толкуешь, Михайла! Мы только для уважаемых людей зрелище устраиваем.
    "Все! Главные слова сказаны! "Закрытый показ" только для избранных, теперь будут давиться и платить любую цену, и не только для того, чтобы посмотреть на интересное зрелище, но и для того, чтобы быть причисленными к некому "кругу избранных" под названием "уважаемые люди". Никифор на лету идею поймал: то, что не для всех — то сразу становится привлекательным. А самое главное — слухи пойдут, наврут, конечно, с три короба, но до князя информация доберется. Впрочем, до епископа, наверно, еще скорее, а мне того и надо, пусть попы «худсовет» устроят и репертуар утвердят, тогда к нам на кривой козе и на версту не подъедешь".