Кренц Джейн Энн. Встреча

   — Гарри, в чем дело?
   — Ничего страшного, милая, все хорошо, успокойся. Все пройдет через одну-две минуты. Прости меня, родная, что я так поторопился. — Он покрывал лицо и шею Августы горячими страстными поцелуями, по-прежнему крепко сжимая ее в объятиях. — Я совсем потерял голову, точно опьянел, и, как все пьяные, не соображал, что делаю. Мне следовало бы проявить куда больше изящества и умения в первый раз…
   Августа не отвечала. Она была слишком поглощена новым ощущением: Гарри до сих пор находился где-то глубоко в ее теле.
   В течение нескольких бесконечно долгих минут Гарри продолжал лежать неподвижно. Августа чувствовала, с каким болезненным напряжением он старается сдерживать себя.
   — Августа?
   — Да, Гарри?
   — Как ты, милая? — шепнул он сквозь стиснутые зубы. Его голос звучал так, словно всеми силами души он старался сохранить самообладание.
   — Хорошо. По-моему, все хорошо. — Августа нахмурилась; ее тело медленно начинало привыкать к невыносимо волнующему, невыносимо острому ощущению. Она никогда ничего подобного не испытывала.
   В этот момент карета сильно качнулась — колесо попало в выбоину на мостовой, — и Гарри, еще глубже проникнув в ее плоть, застонал. У Августы перехватило дыхание.
   Она услышала, как он едва слышно выругался, потом устало опустил голову ей на плечо.
   — В следующий раз все будет гораздо лучше. Даю тебе слово, Августа! Ты такая сладкая, такая чуткая… Ну, посмотри же на меня, родная. — Он бережно взял ее лицо в свои ладони. — Черт побери, Августа, да открой же глаза и посмотри на меня! Скажи, что все еще полна страсти. Меньше всего на свете мне хотелось сделать тебе больно!
   Она, подчинившись его требованию, подняла ресницы, увидела его застывшее лицо и поняла, что, несмотря на отчаянные попытки держать себя в руках, он все же страшно винит себя за доставленные ей переживания и боль. Она нежно улыбнулась, тронутая его глубоким сочувствием и заботой. «Ничего удивительного, что я люблю его», — подумала она вдруг.
   — Не терзай себя, Гарри. Право же, получилось вовсе не так плохо. И ничего страшного со мной не случилось. Далеко не все приключения проходят гладко, как мы оба могли убедиться сегодня. Там, у Лавджоя в библиотеке.
   — Господи, Августа! И что мне с тобой делать? — Гарри зарылся лицом в нежную ямку у нее на шее. Потом осторожно начал какие-то движения внутри нее.
   Августа почти не обратила внимания на это еще одно новое ощущение, но потом постепенно стала прислушиваться к себе… она даже стала находить происходящее вполне терпимым… И тут все вдруг кончилось.
   — Ах, Августа!.. — Гарри сильным толчком снова проник в нее, выгнулся и резко замер.
   Августа была заворожена этим проявлением жесткой чисто мужской силы и каким-то новым, диковатым выражением на его резком красивом лице. Он скрипнул зубами, пытаясь подавить хриплый, рвущийся из горла крик, негромко застонал и тяжело упал на нее.
   Какое-то время Августа ощущала лишь покачивание кареты и далекий уличный шум. Потом ласково погладила Гарри по голове, прислушалась к его неровному, судорожному дыханию и решила, что ощущение тяжелого теплого тела, лежащего на ней, очень приятно, несмотря даже на то, что Гарри совершенно вдавил ее в подушки. Приятным ей показался и его запах: в нем было нечто безошибочно и абсолютно мужское.
   Однако больше всего ее поразила их странная и неожиданная близость. Она чувствовала себя сейчас чуть ли не частью самого Гарри. Словно они были теперь связаны куда прочнее, чем после официального объявления об их помолвке; к ней случившееся как бы не имело ни малейшего отношения.
   Августе потребовалось немного времени, чтобы разобраться в своих чувствах и ощущениях. Наконец она поняла: радостнее всего было чувство обладания друг другом. Они с Гарри только что заключили прочный союз, и теперь у нее новая семья, которой она могла и хотела отдать себя всю без остатка.
   — Боже мой, — прошептал Гарри, — никак не могу поверить!
   — Гарри, — тихо проговорила Августа, — как ты думаешь, мы часто будем заниматься этим в течение четырех месяцев нашей помолвки? Если да, то, может быть, нам сменить кучера? — Она тихонько хихикнула. — Я не очень-то представляю, согласится ли Скраггз возить нас по городу каждую ночь. И потом, знаешь, у него ведь ревматизм…
   Гарри застыл. Потом резко поднял голову — в глазах его читалось изумление. Когда же он заговорил, в его голосе не осталось даже намека на любовный пыл.
   — Четыре месяца! Проклятье! Нет, это невозможно!
   — В чем дело, милорд?
   Он лег рядом, освобождая ее от собственной тяжести, и пригладил свои растрепанные волосы.
   — Впрочем, нет ничего такого, чего нельзя было бы поправить. Дай-ка мне немного подумать… Сядь, Августа. И поскорее одевайся. Прости, что тороплю, но тебе необходимо привести себя в порядок.
   Его нетерпеливый властный тон почти сразу спугнул то волнующее чувство единения с ним, которым была охвачена Августа. Она нахмурилась, неловко села и принялась медленно одеваться.
   — Честное слово, Гарри, я не понимаю тебя! Почему ты так сердишься? — Пальцы Августы замерли: ужасная мысль вдруг пронзила ей сердце. — Неужели теперь ты станешь винить меня за то, что случилось несколько минут назад?
   — Черт побери! Ну что ты, радость моя, я сержусь совсем не на тебя! И уж, по крайней мере, из-за случившегося мне на тебя сердиться нечего. — Он резким жестом обвел карету, словно обозначая то, что там только что происходило. — А что мы вломились в дом Лавджоя, вообще никакого отношения к случившемуся между нами не имеет, хотя я и не намерен оставлять эту историю без последствий.
   Он застегнул бриджи, поправил рубашку, потянулся к Августе и стал помогать ей одеваться. На мгновение его горячая рука застыла у нее на бедре.
   Августа улыбнулась, понимая, что его раздирают совершенно противоречивые чувства.
   — Да, милорд? Вы хотите еще что-нибудь?
   — Да, еще и еще… — Он мрачно покачал головой, поправляя на ней одежду. — И мне ни за что не вытерпеть целых четыре месяца. Я просто уверен…
   — В таком случае мы будем заниматься этим довольно часто, милорд, не правда ли?
   Он посмотрел на нее, и в глазах его было столько страсти, столько горячих обещаний!
   — Несомненно. Но только не в проклятой карете, да еще посреди Лондона. Вот твоя рубашка, Августа. — Он принялся сам застегивать ее мужскую рубаху. — Я постараюсь добыть специальное разрешение, и мы поженимся через день или два.
   — Поженимся? С помощью специального разрешения? — Августа изумленно уставилась на него. Она, похоже, никак не может понять, что происходит. Все свершилось слишком быстро. — Ох нет, Гарри! А как же наша помолвка?
   — Боюсь, нашей помолвке суждено стать одной из самых коротких. Во всяком случае, я уж постараюсь сократить ее,
   — Но я-то совсем не уверена, что так уж хочу ее сокращать.
   — Твои чувства в данном случае не имеют особого значения, — мягко возразил он. — Мы с тобой только что предавались любви, и, безусловно, этот соблазн возникнет у нас еще не раз, и в самое ближайшее время. А потому нам необходимо немедленно пожениться.
   Я не собираюсь ждать целых четыре месяца, чтобы снова заполучить тебя. Уж это-то мне совершенно ясно. Я такой пытки просто не вынесу.
   — Но, Гарри…
   Он поднял руку, призывая ее к молчанию:
   — Довольно. Больше ни слова. Дело решено. Теперь все зависит только от меня, и я свою задачу выполню.
   — Что ж, — задумчиво проговорила Августа, — по-моему, в случившемся виноват не ты один. Ты уже не раз говорил мне о том, что я веду себя недостаточно благопристойно. Впрочем, всем известно, что я особа довольно беспечная. Так что отчасти здесь есть и моя вина, Гарри. Хотя на самом деле, — печально добавила она, пытаясь представить, какова была бы, например, реакция Клодии на подобную новость, — кое-кто, конечно же, сочтет, что во всем целиком и полностью виновата именно я.
   — Я же сказал, что не желаю больше слышать об этом ни слова. — Гарри хотел поднять свое пальто и вдруг замер, заметив на нем маленькие темные пятнышки. Он глубоко вздохнул.
   — Что случилось, Гарри?
   — Прости меня, Августа. — Голос его звучал глухо. — Я не имел права так бессовестно воспользоваться твоей беззащитностью. Понятия не имею почему, но я совершенно утратил власть над собой. Ты, право же, заслуживаешь большего, и уж тем более супружеской постели и всех удовольствий и соблазнов медового месяца! Когда впервые в жизни…
   — Не волнуйся, Гарри. Если честно, это было даже забавно. И у меня масса новых впечатлений. — Она немного раздвинула занавеску и выглянула в окно кареты. — Интересно, во многих ли из этих карет влюбленные парочки занимаются тем же, чем только что занимались мы?
   — Кое-кто, пожалуй, содрогнется, узнав, как их на самом деле много. — Гарри с помощью своей черной трости чуть приоткрыл окошко на потолке кареты. — Скраггз, немедленно отвезите нас к дому леди Арбутнотт.
   — Давно пора, — проворчал кучер. — И так уж припозднились, не правда ли, сэр?
   Гарри не удостоил его ответом и захлопнул окошко. Потом долгое время сидел молча.
   — Нет, я не могу поверить: только что я предавался любовным утехам с собственной невестой! Да еще в чужой карете посреди Лондона! — вырвалось у него.
   — Бедный Гарри! — Августа любовалась странной растерянностью на его суровом лице. — Я полагаю, милорд, это страшно противоречит вашим представлениям о добродетели и правилах приличия, не так ли?
   — Уж не смеетесь ли вы надо мной, мисс Баллинджер?
   — Нет, что вы, милорд, я бы никогда не осмелилась. — Она с трудом подавила играющую на ее губах счастливую улыбку. «Интересно, почему у меня на душе так легко, так хорошо после столь ошеломительного приключения», — подумала она.
   — Кажется, мне надо быть осторожнее, ты можешь оказать на меня поразительно дурное влияние, — тихо пробурчал Гарри.
   — Буду стараться изо всех сил, сэр, — шепнула она. Потом посерьезнела. — Но вот насчет свадьбы по особому разрешению… Я в самом деле не считаю, что следует так безумно торопиться, Гарри.
   — Нет? — Он поднял брови. — Ну что ж, а я считаю да! И больше не будем об этом. Завтра я тебе сообщу о месте и времени. И поговорю с твоим дядей, объяснив, что теперь выбора не остается.
   — Но в том-то все и дело, Гарри! Выбор есть. И нам вовсе незачем так спешить. Ведь брак заключается на всю жизнь, правда? Нет, я бы хотела, чтобы вы были совершенно уверены в том, что поступаете правильно, милорд.
   — Ты хочешь сказать, что у тебя есть сомнения?
   Она закусила губу:
   — Я не так сказала.
   — Тебе и не требовалось ничего говорить. Ты продолжаешь настаивать на продлении помолвки, не понимая, что теперь все зашло слишком далеко и у нас с тобой нет другого достойного выхода из сложившейся ситуации. Нам остается только сыграть свадьбу, и как можно скорее.
   Августу внезапно охватил страх.
   — Надеюсь, вы не спешите поскорее вступить в брак со мной только потому, что считаете это единственно приемлемым и пристойным выходом, милорд? Я понимаю, вы чрезвычайно чувствительны в вопросах респектабельности и правил приличия, однако я, право же, не вижу особой необходимости устраивать спешку.
   — Не делай глупостей, Августа. Нашу свадьбу необходимо устроить как можно скорее. Возможно, ты скоро будешь носить моего ребенка.
   Ее глаза изумленно расширились.
   — Боже мой! Об этом я как-то не подумала…
   Это свидетельствует только о чудовищной сумятице в моих мыслях, — рассудила она. — Значит, я могу оказаться беременной? У меня может быть ребенок от Гарри?
   Инстинктивно она накрыла рукой живот, точно желая защитить ребенка.
   Гарри заметил ее движение и улыбнулся:
   — Да, ты упустила это из виду.
   — Но ведь можно немножко подождать и убедиться окончательно? — рискнула возразить Августа.
   — Нет, мы и дня лишнего ждать не станем.
   Она услышала в его голосе неумолимую решимость и поняла, что дальнейшие споры бесполезны. Собственно, она вовсе не была так уж уверена, что хочет продолжать эти споры. Она вообще не знала, чего именно сейчас хочет.
   Интересно, а как это будет — родить ребенка от Гарри?
   Августа притихла и сидела в напряженном молчании, пока карета не остановилась у дома леди Арбутнотт.
   Выйдя из кареты, Августа еще раз обернулась к Гарри:
   — Милорд, еще не поздно передумать. Умоляю вас, не принимайте никаких решений хотя бы до утра. Утром, возможно, вам все представится в ином свете.
   — Утром я буду слишком занят — в том числе необходимо взять разрешение на брак, — чтобы предаваться подобным размышлениям, — заявил он. — Пойдем, Августа, я провожу тебя через сад. У Салли ты сможешь привести себя в порядок, а потом она отправит тебя домой в сопровождении слуг.
   — Почему вы говорите, милорд, что завтра будете слишком заняты? — спросила она уже на дорожке, ведущей к задней двери особняка. — Чем еще вы намерены заняться помимо вопроса о нашем браке?
   — Я намерен нанести визит Лавджою. Пожалуйста, постарайся идти чуть быстрее, милая. Мне как-то не по себе — здесь все на виду, а ты в таком наряде.
   Но Августа вдруг остановилась, упрямо упершись каблучками в землю.
   — Лавджою? С какай стати тебе понадобилось наносить ему визит, Гарри? Что ты задумал? — Она схватила его за рукав, стараясь удержать. — Гарри, ты ведь не станешь делать глупости, правда? Не станешь вызывать его на дуэль или еще что-нибудь в этом роде?
   В темноте ничего невозможно было прочитать по его глазам и лицу.
   — А ты считаешь эту мысль глупой?
   — Господи, ну конечно! Исключительно глупой. Даже спорить не о чем. Это было бы исключительно неразумно, Гарри! Ты не должен делать ничего подобного, слышишь? Я тебе ни за что не позволю!
   Он задумчиво смотрел на нее.
   — А почему бы и нет? — произнес он наконец.
   — Но ведь может случиться нечто ужасное! — Августа задохнулась. — Тебя же могут убить! И во всем буду виновата я. Я не переживу. Ты это понимаешь, Гарри? Я не могу взять на себя такой грех. Вся история с карточным долгом затеяна мной, но теперь она наконец улажена. И нет никакой необходимости вызывать Лавджоя на дуэль. Ну пожалуйста, Гарри, умоляю тебя! Обещай, что не станешь этого делать!
   — Из того, что мне рассказывали о вашей семье, я осмелюсь сделать вывод: твои отец и брат, будь они живы, несомненно, уже назначили бы Лавджою место и время, — мягко заметил Гарри.
   — Но это же совсем не одно и тоже! Они были совсем другие… — Сердце Августы разрывалось от отчаяния. — Они были безрассудные, беспечные, порой даже чересчур беспечные. Но я все равно ни за что не позволила бы им вызвать Лавджоя на дуэль. Повторяю, во всех неприятностях целиком и полностью виновата я одна.
   — Августа…
   Она требовательно тряхнула его за лацканы пальто:
   — Я не желаю, чтобы кто-то рисковал жизнью из-за моих глупых проступков. Пожалуйста, Гарри! Дай мне слово, что ты его не вызовешь. Я не вынесу, если с тобой что-нибудь случится.
   — Ты, похоже, совершенно уверена, что именно я окажусь в роли проигравшего, — проговорил он. — Пожалуй, мне следовало бы даже обидеться, ибо ты подвергаешь сомнению мое умение обращаться с пистолетом.
   — Нет, нет, дело вовсе не в этом! — Августа яростно замотала головой, стараясь убедить его, что никак не собиралась обидеть его или смутить. — Просто некоторые люди, вроде моего брата, не могут жить без опасных приключений. А ты не такой. Ты же ученый! Ты же не какой-нибудь сумасбродный авантюрист-коринфянин!
   — Я начинаю думать, что ты, Августа, и в самом деле испытываешь ко мне какие-то нежные чувства, хотя и не слишком высоко оцениваешь мое умение драться.
   — Ну конечно же испытываю, Гарри! И я действительно очень высоко ценю тебя. Я всегда очень гордилась тобой. А в последнее время у меня появились и другие, надо сказать, весьма теплые чувства по отношению к тебе.
   — Ах вот как!
   Она вспыхнула, уловив в его голосе легкую насмешку. Господи, ведь только что она позволила этому человеку делать с ней бог знает что! А теперь не нашла ничего лучше, как заявить, что испытывает к нему теплые чувства!
   «Он, должно быть, считает меня полной дурой, — думала Августа. — С другой стороны, вряд ли можно сказать, что я не сгораю от любви к нему. Впрочем, сейчас не время и не место для пылких признаний. Все как-то ужасно смешалось…»
   — Гарри, ты очень помог мне сегодня, и я ни в коем случае не хочу, чтобы ты пострадал из-за моего легкомыслия, — решительно заключила Августа.
   Гарри довольно долго молчал. Потом мрачно улыбнулся:
   — Давай заключим сделку, Августа. Я не стану вызывать Лавджоя на поединок, если ты обещаешь не возражать больше против скорейшего заключения нашего брака, возможно даже в течение ближайших двух дней, хорошо?
   — Но, Гарри…
   — Так мы договорились, дорогая?
   Она глубоко вздохнула, понимая, что попалась в ловушку:
   — Да, договорились.
   — Вот и прекрасно.
   Августа вдруг подозрительно прищурилась:
   — Знаете что, сэр, если бы я была мало знакома с вами, то непременно решила бы, что вы чрезвычайно хитрый и умный негодяй!
   — Ах вот как! Но вы же хорошо знаете меня, мисс Баллинджер, так что не станете делать столь ужасных выводов, не правда ли? Дорогая, я всего-навсего скучный, хотя и довольно трудолюбивый филолог.
   — Который занимается любовью в чужих каретах и чисто случайно умеет открывать любые замки…
   — Из книг можно и не тому научиться. — Он поцеловал ее в кончик носа. — А теперь беги скорее в дом, девочка, и сними наконец эти проклятые бриджи. Они не для настоящей леди. Я бы предпочел, чтобы впредь графиня Грейстоун носила исключительно женское платье.
   — А вот это меня ничуть не удивляет, милорд. — Она повернулась, чтобы уйти.
   — Августа?
   Она оглянулась. Гарри сунул руку в карман пальто и извлек оттуда маленький бархатный мешочек.
   — Я полагаю, оно принадлежит тебе? Надеюсь, нам больше не придется его закладывать…
   — Мое ожерелье! — Августа просияла, благодарно глядя на графа, и взяла у него бархатный мешочек. Потом встала на цыпочки и поцеловала его в подбородок. — Благодарю вас, милорд! Вы и представить себе не можете, что это для меня значит. Но как вам удалось отыскать его?
   — Ваш кредитор расстался с ним более чем охотно, — сухо проговорил Гарри.
   — Я, разумеется, верну вам тысячу фунтов, — поспешно заявила Августа, в восторге от того, что ожерелье снова вернулось к ней.
   — Даже и не думайте. Если угодно, считайте это частью расходов на нашу свадьбу.
   — Весьма великодушно, милорд, однако вряд ли я могу позволить вам делать мне подобные подарки.
   — Вполне можете, и будете позволять впредь, — холодно заверил ее Гарри. — Я ваш жених, мисс Баллинджер, если вы еще не забыли. И моя привилегия — время от времени преподносить вам подарки. И я буду считать, что вы полностью расплатились со мной, если хорошенько усвоите сегодняшний урок.
   — Вы насчет Лавджоя? Не беспокойтесь, милорд. Уж этот урок я усвоила отлично! Честное слово, никогда больше не стану играть с ним в карты. — Августа помедлила, переполненная желанием тоже быть великодушной. — И еще: я никогда больше не буду танцевать с ним!
   — Августа, ты никогда больше даже разговаривать с ним не будешь. Это тебе понятно?
   — Да, Гарри.
   Лицо его чуть смягчилось. В его взгляде было что-то повелительное, хотя и ласковое, и Августа вздрогнула от осознания того, кто теперь ее господин.
   — Поторопись, дорогая, — сказал Гарри. — Уже поздно.
   Августа повернулась и скользнула в дом.
 
   На следующий день незадолго до полудня Гарри вошел в небольшую библиотеку Лавджоя. Он быстро осмотрелся, отметив, что здесь все в точности как вчера и глобус по-прежнему стоит в углу возле книжного шкафа.
   Лавджой, сидевший за письменным столом, поднял голову и глянул на неожиданного гостя с ленивым, но нескрываемым любопытством. В его зеленых глазах мелькнуло беспокойство.
   — Доброе утро, Грейстоун. Что привело вас ко мне?
   — Это личная проблема, и она не отнимет у вас много времени.
   Гарри опустился в кресло у камина. Вопреки вчерашним опасениям Августы, он не собирался вызывать Лавджоя на дуэль. Он твердо придерживался точки зрения, что врага сначала следует хорошенько узнать, а уж потом выбирать способ борьбы с ним.
   — Личная проблема? Должен признаться, я удивлен. Вот уж не думал, что мисс Баллинджер обратится к вам по столь незначительному вопросу, как карточный долг. Итак, она попросила вас уплатить его?
   Гарри удивленно поднял бровь:
   — Ничего подобного, сэр. Ни о каких ее карточных долгах я не знаю. Впрочем, от мисс Баллинджер всегда можно ожидать чего-нибудь новенького. Моя невеста — дама в высшей степени непредсказуемая.
   — Да, и я того же мнения.
   — Я же, в отличие от нее, как раз вполне предсказуем. Полагаю, вы согласитесь и с этим, Лавджой: если я обещаю что-то сделать, то обычно делаю.
   — Безусловно. — Лавджой играл тяжелым серебряным пресс-папье. — Ну и что вы намерены сделать?
   — Избавить свою невесту от участия в тех играх, которые вам, по всей очевидности, так нравится вести с женщинами.
   Лавджой принял это заявление с видом оскорбленной невинности.
   — Грейстоун, но я же не виноват, что вашей невесте нравятся карты? Если вы действительно выбрали эту даму себе в жены, вам придется учитывать особенности ее страстной увлекающейся натуры. Безрассудство у Баллинджеров в крови, насколько я знаю. По крайней мере, у нортамберлендской ветви этого семейства.
   — Меня заботит отнюдь не склонность моей невесты к карточным играм.
   — Нет? А мне показалось, что вас тревожит именно это. Впрочем, став графиней Грейстоун и получив доступ к вашим деньгам, она, безусловно, проявит куда больший интерес к азартным развлечениям. — Лавджой многозначительно улыбнулся.
   Гарри также ответил ему ласковой улыбкой:
   — Как я уже сказал, меня не беспокоит, какие именно развлечения предпочитает моя невеста. А сегодня я вынужден был нанести вам визит исключительно из-за того, что вы намеренно разжигали страсти, туманно пообещав Августе помочь в расследовании гибели ее брата.
   — Это она вам так сказала?
   — Я узнал, что вы дали ей такое обещание, однако серьезно опасаюсь, что оно в высшей степени безосновательное и никакой помощи вы ей оказать не сможете. Кроме того, я и не желаю, чтобы кто-то снова копался в прошлом ее семьи. В результате вы лишь причините моей невесте ненужные страдания, а я этого терпеть не намерен. Вы должны оставить и Августу, и ее погибшего брата в покое, Лавджой. Вам это понятно?
   — Почему вы так уверены, что я не смогу помочь Августе смыть с репутации брата пятно подозрений, павших на него после гибели?
   — Мы оба прекрасно понимаем, что у нас нет возможности вернуться назад и доказать или опровергнуть вину Баллинджера. Так что лучше всего похоронить эту тему. — Гарри смотрел Лавджою прямо в глаза. — Если, разумеется, — добавил он тихо, — вы не располагаете какими-либо особыми сведениями на сей счет. В таком случае вы, конечно же, сообщите их мне, не правда ли? Вам действительно что-нибудь известно, Лавджой?
   — Боже мой, конечно же нет!
   — Я так и думал. — Гарри поднялся. — Надеюсь, вы говорите правду, ибо мне было бы в высшей степени неприятно узнать обратное. Итак, прощайте. И между прочим, хоть я и не собираюсь запрещать своей невесте время от времени играть в карты, я категорически запретил ей играть с вами. Отныне можете пробовать свои шутки на ком-нибудь другом, Лавджой.
   — Какие глупости! Мне весьма приятно общество мисс Баллинджер. Неужели вас так волнует этот небольшой должок в тысячу фунтов?.. Скажите, Грейстоун, ведь, по слухам, вы требуете исключительно благопристойного поведения от своей будущей супруги, так неужели вас не тревожит, что вы оказались помолвлены с молодой женщиной, которая обожает риск? В том числе и в игре в карты?
   Гарри слегка усмехнулся:
   — Вы, наверное, ошиблись, Лавджой. Насколько мне известно, моя невеста ничего вам не должна. И уж, во всяком случае, не тысячу фунтов.
   — Вам не стоило бы говорить так уверенно. — Лавджой с довольным видом встал из-за стола. — Хотите взглянуть на ее расписку?
   — Если вы сможете предъявить ее, то я, разумеется, тут же выплачу вам этот долг. Однако сомневаюсь, что она у вас имеется.
   — Минутку.
   Гарри с интересом наблюдал, как Лавджой подходите глобусу и достает из кармана ключ. Вставив его в потайной замок, он откинул верхнюю половину глобуса. Как и вчера ночью, перед ними открылось черное чрево сейфа.
   Воцарилась тишина. Лавджой долго вглядывался в мрачное нутро глобуса, потом повернулся и подошел к Гарри вплотную. Лицо его казалось совершенно бесстрастным.
   — Видимо, я и в самом деле ошибся, — тихо проговорил он. — И, несмотря на собственные уверения, не могу представить вам расписку вашей дамы.
   — Я так и думал. Полагаю, теперь мы отлично поняли друг друга, не правда ли, Лавджой? Еще раз до свидания. Между прочим, можете меня поздравить. Завтра я женюсь.
   — Так скоро? — Лавджой не смог скрыть изумления. Потом хитро прищурился. — Вы просто поражаете меня, сэр! Никогда бы не подумал, что вы способны поступать столь опрометчиво. Как ни смотри, а человек, решивший жениться на мисс Августе Баллинджер, должен быть готов к любым приключениям.
   — Что ж, именно приключений и не хватало в моей довольно скучной жизни. Это будет приятной переменой. Мне уже не раз говорили, что я слишком много времени провожу, зарывшись в книги. Так что пора и мне вкусить развлечений и риска. — И, не дожидаясь ответа, Гарри открыл дверь и вышел из библиотеки. За спиной у него раздался оглушительный грохот. Лавджой с силой захлопнул металлическую крышку глобуса-сейфа, и гулкое ухо разнеслось по всему дому.