Страница:
– Дай мне, пожалуйста, еще сигарету, – попросила Анджела.
– В тот вечер в зале был управляющий «Джерманз», – продолжал Джайлз, давая Анджеле прикурить. – Я попросил Нела выяснить, знает ли он человека в блейзере. Управляющий не мог вспомнить его имя, но сказал, что тот приходит в бар часто, ведет себя пристойно и всегда расплачивается наличными.
– Ты никогда не боялся подцепить СПИД? – спросила вдруг Анджела.
– Думаю, каждый боится. Я утешаю себя тем, что редко попадаю в ситуации повышенного риска. А ты часто думаешь об этом?
– Только когда в газетах начинают появляться статьи о новых жертвах среди нас, добропорядочных гетеросексуалов. Поэтому я и выдала тебе сегодня презерватив. Но потом, когда появляются публикации, утверждающие, что все это не так страшно, я быстро об этом забываю. Так что же подумает Бен?
– О похождениях Джорджа Бишопа с молоденькими мальчиками?
– Да.
– Он обязательно что-нибудь устроит.
– Но что именно?
Анджела снова принялась изучать выцветшие цветы в ногах кровати.
– Трудно сказать. Бен окажется в очень щекотливом положении. Он ведь не может посоветовать Рейчел развестись – развод означает скандал. Скорее всего он посоветует ей больше не спать со своим мужем, но вполне возможно, что Рейчел и так давно уже этого не делает. Я даже не знаю, что ему больше не понравится – новость о том, что Джордж Бишоп оказался голубым, или тот факт, что газеты могут начать трепать имя его драгоценной Рейчел.
– Мне уже приходила в голову эта мысль, – сказал Джайлз. – Пожалуй, я обдумаю ее тщательно.
Он посмотрел на часы.
– Мне пора.
Когда Джайлз вышел через несколько минут из ванной, Анджела по-прежнему лежала в постели, наблюдая за расплывающимися в воздухе колечками дыма.
Ей очень нравился Джайлз, но полежать вот так одной в собственной спальне было ничуть не хуже.
Карл Майер снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки от «Братьев Брукс». С дивана ему видны были верхушки деревьев за окном. Карл перевел взгляд на фигуру в другом конце студии. Застиранные джинсы и рубашка, босые ноги, волосы забраны наверх двумя желтыми заколками-бабочками. Несмотря на то, что Дейзи подкрасила глаза, выглядела она абсолютно натурально.
– Не возражаешь, если я подниму ноги? – спросил Карл. – А то одна уже совсем затекла.
Дейзи рассмеялась.
– С ногами можешь делать что хочешь. Меня интересует только твоя голова. Пожалуйста, не верти ею туда-сюда.
Минут через десять Карл Майер снова нарушил тишину.
– Интересно, у всех твоих моделей наступала эрекция, пока они наблюдали за твоей работой? – спросил он.
Дейзи как раз потянулась за новой порцией гипса, лежавшего на специальном рабочем столе. Коротким тупым ножом она подцепила небольшой кусочек и препроводила его на правую щеку головы, стоящей на постаменте. Дейзи работала, сосредоточенно закусив нижнюю губу.
– Я задал тебе вопрос, Дейзи, – напомнил Карл.
– М-м-м.
– Я спросил, у всех ли мужчин, которых лепит наш уважаемый скульптор, наступает эрекция?
Дейзи с недовольным видом положила нож и пристально поглядела на Карла.
– Послушай, Карл. Насчет бюста – это ведь была не моя идея. Первому эта блестящая мысль пришла в голову Эндрю. Затем ее поддержала Джослин. И вот ты здесь. Надеюсь, Пентагон останется доволен моей работой. Но в то время, что мы проводим вместе, не мог бы ты перестать информировать меня о состоянии своих гениталий. Они нисколько меня не волнуют.
Дейзи снова подцепила ножом комочек глины и шлепнула его на другую щеку статуи.
Карл Майер положил одну ногу на спинку дивана, на котором лежал, и повернул голову так, чтобы можно было наблюдать за работой Дейзи. Доктор Майер, очевидно, предпочитал те же развлечения, что и пятнадцать лет назад, – любил наблюдать за реакцией людей на его не совсем обычное поведение.
– Хорошо, хорошо, – сказал он Дейзи. – Тогда будем говорить на философские темы. Ведь ты же сама сказала, Дейзи, что мы должны время от времени разговаривать, чтобы мое лицо не было слишком напряженным.
Дейзи вытерла руки мокрой тряпкой и предложила:
– Давай устроим пятиминутный перерыв. Хочешь кофе? Там немного осталось. – На столе возле стены стояла электрическая кофеварка.
– Нет, спасибо, я лучше похожу немного по комнате.
Карл встал и потянулся, согнув руки в локтях. В свои сорок девять лет он был худощав и подтянут.
Затем он направился в другой конец мастерской, где по-прежнему стояла на постаменте гипсовая статуя, изображающая голубей. Дейзи наблюдала за ним, устроившись поудобнее в кресле, покрытом старым индийским пледом, который лежал когда-то на ее кровати в квартире на Слоун-стрит. Карл положил руку на спинку одной из птиц. Гипс уже успел высохнуть. Карл повернулся и направился в сторону кресла Дейзи. Он остановился на несколько секунд, разглядывая деревянные постаменты с неоконченными бюстами, которые едва угадывались под надетыми на них пластиковыми мешками.
Затем он подошел к Дейзи, обошел кресло сзади и быстро просунул руку ей под рубашку. Она все-таки носила лифчик. Карл просунул под него два пальца. Все это произошло буквально за несколько секунд.
Дейзи отклонилась в сторону, освобождаясь от руки Карла, и быстро встала.
– Ты, кажется, ничего не понял, – укоризненно произнесла она.
Дейзи подошла к камину, заваленному кистями и баночками с краской, тяжело дыша, прислонилась к нему спиной и сказала, обращаясь к Карлу:
– Я ни с кем не собираюсь заводить роман.
– Это все слова, Дейзи, – возразил Карл.
– Нет, это не слова – я действительно не хочу.
Карл растерянно стоял около кресла, с которого только что убежала Дейзи. Он машинально приподнял уголок индийского пледа и стал с безучастным видом изучать узор.
– Разнообразие заставляет лучше оценить любимого, – произнес Карл с иронически-серьезным видом, словно начиная читать лекцию.
Однако он тут же оставил этот тон.
– Ты ведь знаешь, Дейзи, точно так же, как и я, что за много лет супруги привыкают друг к другу в постели. Даже если у обоих богатое воображение, все это становится постепенно немножко скучно. Любой по-настоящему чувственный человек должен иметь разнообразные сексуальные отношения. Не только для собственного блага, но и чтобы разнообразить приевшиеся обоим удовольствия в постели с любимым.
– Прекрати все время повторять «с любимым, с любимым», – потребовала Дейзи. – Меня раздражает это слово. Сразу приходит на ум эта жуткая повесть Ивлина Во про человека, бальзамировавшего трупы.
Карл рассмеялся. – Я ведь не предлагаю тебе ничего такого, что может повредить вашим отношениям с Эндрю, – продолжал он.
– Нет, предлагаешь, – возразила Дейзи. – Для Эндрю важно знать, что я способна хотеть только его и больше никого. И для меня это тоже очень важно.
– А ему вовсе не обязательно знать о наших отношениях. Кстати, почему ты так уверена, что он не заводит время от времени романы, которые просто от тебя скрывает?
– Думаю, если бы с Эндрю произошло что-либо подобное, он бы рассказал мне. Если не сразу, то когда-нибудь потом. Скорее всего, – добавила на всякий случай Дейзи. Она вспомнила вдруг, что Эндрю время от времени удивлялся тому, что, хотя за годы супружеской жизни вовсе не утратил вкуса к женской красоте, всегда ловил себя на том, что не хочет понравившуюся ему женщину. В конце таких разговоров Эндрю обычно добавлял, желая немного подразнить жену – «Только не думай, что я угомонился навеки. Просто эта чертова работа не оставляет возможности расслабиться».
Дейзи предпочитала верить мужу. Возможно, он говорил ей неправду. Дейзи никогда не спрашивала прямо. А Эндрю никогда не утверждал вслух, что ни разу не изменил жене. Даже если у него действительно были за эти годы какие-то интрижки, Дейзи была вовсе не уверена, что хотела бы об этом знать.
– Многие супруги, обожающие друг друга, позволяют себе маленькие удовольствия на стороне, – продолжал уговаривать ее Карл. – И делают они это прежде всего для того, чтобы не дать заснуть своей чувственности, не дать себе забыть об одном из острейших удовольствий на этом свете. Конечно, никто не собирается трубить об этом на весь белый свет. Если ты согласишься, Дейзи, я обещаю, что никто не узнает о том, что между нами произошло.
– Но как ты не понимаешь, Карл, ведь я-то буду знать, что это произошло. Мне нравится, что только Эндрю может заставить меня испытывать то ни с чем не сравнимое наслаждение, о котором ты только что говорил. Это делает всю остальную жизнь богаче ощущениями и в то же время гораздо легче и веселей. И именно тот факт, что все это возможно только с Эндрю, придает еще больший вес нашим отношениям.
– Как это трогательно. Но, по-моему, ты просто глупышка, Дейзи. Ты говоришь сейчас как второкурсница из Рэдклиффа, которая ничего не знает ни о жизни, ни о супружестве.
Дейзи даже топнула ногой от возмущения. Карл становился совершенно невыносимым. Те времена, когда он мог читать ей такие вот лекции, черт возьми, давно прошли!
Карл громко рассмеялся при виде возмущения Дейзи. Он обошел кресло и сел, широко раскинув ноги. Подняв край пледа, Карл потерся о него щекой.
Теперь она жалела, что позволила разозлить себя до такой степени. Дейзи было неприятно, что она дала Карлу Майеру повод думать, будто он может вывести ее из себя. Он был настолько самоуверен, что наверняка объяснит вспышку Дейзи повышенным интересом к своей персоне.
И почему, черт побери, именно Карла Майера назначили министром обороны? Однако Дейзи не могла не признать, что во всей этой пикантной ситуации все-таки было свое очарование. Но все равно она не хотела ложиться с Карлом Майером в постель. И с чего он вообще взял, что это возможно?
– Послушай, Карл, – снова начала Дейзи. – Отношения с Эндрю – главное, что есть у меня в этой жизни. Конечно, не считая детей.
– Разумеется, – кивнул головой Карл.
– Для Эндрю наши отношения тоже значат гораздо больше, чем тебе, возможно, показалось. Мы иногда обсуждаем с ним чисто гипотетически, что будет, если я ему изменю. И Эндрю считает, что, даже если я ничего ему не скажу, он все равно заметит, потому что я начну относиться к нему по-другому. И это чистая правда.
– Ты напрасно думаешь, Дейзи, что я не заметил, как любит Эндрю Харвуд свою жену. Но ведь то, что я предлагаю, только усилит эту любовь, потому что, позволив себе забыть весь этот пуританский мусор, которым с детства забили твою голову, ты найдешь своего мужа только еще интереснее.
– Но ведь я буду тогда уже совсем другой. Я же говорила тебе. В общем, я не хочу ничего такого.
– И все-таки ты не права. – Карл Майер явно не собирался сдаваться.
Он встал с кресла и подошел к Дейзи. Остановившись в двух шагах, Карл медленно и отчетливо произнес:
– Смотри, вот что я тебе предлагаю…
Он протянул руку в сторону Дейзи, но в этот момент раздался громкий стук в дверь.
Карл повернулся на сто восемьдесят градусов и быстро отошел от Дейзи.
– Войдите, – сказала она.
Дверь медленно открылась, и на пороге появилась Софи. Волосы девочки были заколоты на макушке желтой заколкой в виде бабочки, которую она наверняка позаимствовала на туалетном столике матери.
– Здравствуйте, доктор Майер. Привет, мама. Два охранника, которые стояли в саду, когда я шла из школы, теперь стоят в прихожей. Они позвонили, и я их впустила. Один попросил узнать у вас, доктор Майер, когда вы собираетесь ехать в посольство. А Мэтти уже вернулся? – спросила Софи, обращаясь к матери.
– Насколько я знаю, нет, – ответила Дейзи.
Карл посмотрел на часы.
– Они, как всегда, правы, мне пора уходить, – с сожалением произнес он. – Как дела, Софи?
– Все в порядке.
Девочка внимательно смотрела, как доктор Майер, не глядя, завязывает галстук. Ей нравился этот человек.
– А как вы ухитряетесь делать это без зеркала? – спросила Софи.
– Опыт, – улыбаясь, ответил Карл. – Я только что как раз говорил об этом с твоей мамой.
Пока Карл разговаривал с Софи, Дейзи успела выйти из студии.
Карл и Софи вдвоем поднялись по лестнице, ведущей в прихожую. Дейзи была уже там. Агенты безопасности вышли из дома и молча смотрели, как разворачиваются посреди Чейни-стрит несколько черных «БМВ» и серый «опель-сенатор». Чейни-стрит снова была перекрыта с обеих сторон. Министр обороны США распрощался с Дейзи и Софи, но в этот момент у начала Чейни-стрит появилась невысокая бегущая фигурка. Мэтти успел добежать до дома в тот момент, когда Карл Майер приготовился захлопнуть дверцу машины.
– Здравствуйте, доктор Майер, – задыхаясь, пробормотал мальчик.
– Здравствуй, Мэтти, – Карл пожал мальчику руку с таким видом, словно вовсе никуда не торопился. – Я надеялся, что мы поговорим с тобой сегодня, Мэтти, – сказал он. – Ну ничего, пообщаемся в следующий раз.
Вновь заурчали моторы серого «опеля» и черных «БМВ», и кавалькада двинулась вниз по Чейни-стрит. Когда верхний конец улицы наконец разблокировали, мимо стоящего на крыльце семейства Харвудов пронесся на огромной скорости красный почтовый фургон.
Софи молча наблюдала, как он остановился у почтового ящика. Мотор фургона как будто не урчал, а тикал. «Как крокодил в «Питере Пэне», – подумала Софи. Она никогда не понимала, как это водителям фургонов удается в строго определенное время подъезжать к каждому почтовому ящику. Софи могла поспорить, что когда они войдут в дом, дедушкины часы в прихожей будут показывать ровно пять часов тридцать одну минуту.
Войдя в прихожую, девочка поглядела на часы. Так и есть! Если и есть на этом свете что-нибудь абсолютно надежное, то это – расписание почтовых фургонов.
39
– В тот вечер в зале был управляющий «Джерманз», – продолжал Джайлз, давая Анджеле прикурить. – Я попросил Нела выяснить, знает ли он человека в блейзере. Управляющий не мог вспомнить его имя, но сказал, что тот приходит в бар часто, ведет себя пристойно и всегда расплачивается наличными.
– Ты никогда не боялся подцепить СПИД? – спросила вдруг Анджела.
– Думаю, каждый боится. Я утешаю себя тем, что редко попадаю в ситуации повышенного риска. А ты часто думаешь об этом?
– Только когда в газетах начинают появляться статьи о новых жертвах среди нас, добропорядочных гетеросексуалов. Поэтому я и выдала тебе сегодня презерватив. Но потом, когда появляются публикации, утверждающие, что все это не так страшно, я быстро об этом забываю. Так что же подумает Бен?
– О похождениях Джорджа Бишопа с молоденькими мальчиками?
– Да.
– Он обязательно что-нибудь устроит.
– Но что именно?
Анджела снова принялась изучать выцветшие цветы в ногах кровати.
– Трудно сказать. Бен окажется в очень щекотливом положении. Он ведь не может посоветовать Рейчел развестись – развод означает скандал. Скорее всего он посоветует ей больше не спать со своим мужем, но вполне возможно, что Рейчел и так давно уже этого не делает. Я даже не знаю, что ему больше не понравится – новость о том, что Джордж Бишоп оказался голубым, или тот факт, что газеты могут начать трепать имя его драгоценной Рейчел.
– Мне уже приходила в голову эта мысль, – сказал Джайлз. – Пожалуй, я обдумаю ее тщательно.
Он посмотрел на часы.
– Мне пора.
Когда Джайлз вышел через несколько минут из ванной, Анджела по-прежнему лежала в постели, наблюдая за расплывающимися в воздухе колечками дыма.
Ей очень нравился Джайлз, но полежать вот так одной в собственной спальне было ничуть не хуже.
Карл Майер снял галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки от «Братьев Брукс». С дивана ему видны были верхушки деревьев за окном. Карл перевел взгляд на фигуру в другом конце студии. Застиранные джинсы и рубашка, босые ноги, волосы забраны наверх двумя желтыми заколками-бабочками. Несмотря на то, что Дейзи подкрасила глаза, выглядела она абсолютно натурально.
– Не возражаешь, если я подниму ноги? – спросил Карл. – А то одна уже совсем затекла.
Дейзи рассмеялась.
– С ногами можешь делать что хочешь. Меня интересует только твоя голова. Пожалуйста, не верти ею туда-сюда.
Минут через десять Карл Майер снова нарушил тишину.
– Интересно, у всех твоих моделей наступала эрекция, пока они наблюдали за твоей работой? – спросил он.
Дейзи как раз потянулась за новой порцией гипса, лежавшего на специальном рабочем столе. Коротким тупым ножом она подцепила небольшой кусочек и препроводила его на правую щеку головы, стоящей на постаменте. Дейзи работала, сосредоточенно закусив нижнюю губу.
– Я задал тебе вопрос, Дейзи, – напомнил Карл.
– М-м-м.
– Я спросил, у всех ли мужчин, которых лепит наш уважаемый скульптор, наступает эрекция?
Дейзи с недовольным видом положила нож и пристально поглядела на Карла.
– Послушай, Карл. Насчет бюста – это ведь была не моя идея. Первому эта блестящая мысль пришла в голову Эндрю. Затем ее поддержала Джослин. И вот ты здесь. Надеюсь, Пентагон останется доволен моей работой. Но в то время, что мы проводим вместе, не мог бы ты перестать информировать меня о состоянии своих гениталий. Они нисколько меня не волнуют.
Дейзи снова подцепила ножом комочек глины и шлепнула его на другую щеку статуи.
Карл Майер положил одну ногу на спинку дивана, на котором лежал, и повернул голову так, чтобы можно было наблюдать за работой Дейзи. Доктор Майер, очевидно, предпочитал те же развлечения, что и пятнадцать лет назад, – любил наблюдать за реакцией людей на его не совсем обычное поведение.
– Хорошо, хорошо, – сказал он Дейзи. – Тогда будем говорить на философские темы. Ведь ты же сама сказала, Дейзи, что мы должны время от времени разговаривать, чтобы мое лицо не было слишком напряженным.
Дейзи вытерла руки мокрой тряпкой и предложила:
– Давай устроим пятиминутный перерыв. Хочешь кофе? Там немного осталось. – На столе возле стены стояла электрическая кофеварка.
– Нет, спасибо, я лучше похожу немного по комнате.
Карл встал и потянулся, согнув руки в локтях. В свои сорок девять лет он был худощав и подтянут.
Затем он направился в другой конец мастерской, где по-прежнему стояла на постаменте гипсовая статуя, изображающая голубей. Дейзи наблюдала за ним, устроившись поудобнее в кресле, покрытом старым индийским пледом, который лежал когда-то на ее кровати в квартире на Слоун-стрит. Карл положил руку на спинку одной из птиц. Гипс уже успел высохнуть. Карл повернулся и направился в сторону кресла Дейзи. Он остановился на несколько секунд, разглядывая деревянные постаменты с неоконченными бюстами, которые едва угадывались под надетыми на них пластиковыми мешками.
Затем он подошел к Дейзи, обошел кресло сзади и быстро просунул руку ей под рубашку. Она все-таки носила лифчик. Карл просунул под него два пальца. Все это произошло буквально за несколько секунд.
Дейзи отклонилась в сторону, освобождаясь от руки Карла, и быстро встала.
– Ты, кажется, ничего не понял, – укоризненно произнесла она.
Дейзи подошла к камину, заваленному кистями и баночками с краской, тяжело дыша, прислонилась к нему спиной и сказала, обращаясь к Карлу:
– Я ни с кем не собираюсь заводить роман.
– Это все слова, Дейзи, – возразил Карл.
– Нет, это не слова – я действительно не хочу.
Карл растерянно стоял около кресла, с которого только что убежала Дейзи. Он машинально приподнял уголок индийского пледа и стал с безучастным видом изучать узор.
– Разнообразие заставляет лучше оценить любимого, – произнес Карл с иронически-серьезным видом, словно начиная читать лекцию.
Однако он тут же оставил этот тон.
– Ты ведь знаешь, Дейзи, точно так же, как и я, что за много лет супруги привыкают друг к другу в постели. Даже если у обоих богатое воображение, все это становится постепенно немножко скучно. Любой по-настоящему чувственный человек должен иметь разнообразные сексуальные отношения. Не только для собственного блага, но и чтобы разнообразить приевшиеся обоим удовольствия в постели с любимым.
– Прекрати все время повторять «с любимым, с любимым», – потребовала Дейзи. – Меня раздражает это слово. Сразу приходит на ум эта жуткая повесть Ивлина Во про человека, бальзамировавшего трупы.
Карл рассмеялся. – Я ведь не предлагаю тебе ничего такого, что может повредить вашим отношениям с Эндрю, – продолжал он.
– Нет, предлагаешь, – возразила Дейзи. – Для Эндрю важно знать, что я способна хотеть только его и больше никого. И для меня это тоже очень важно.
– А ему вовсе не обязательно знать о наших отношениях. Кстати, почему ты так уверена, что он не заводит время от времени романы, которые просто от тебя скрывает?
– Думаю, если бы с Эндрю произошло что-либо подобное, он бы рассказал мне. Если не сразу, то когда-нибудь потом. Скорее всего, – добавила на всякий случай Дейзи. Она вспомнила вдруг, что Эндрю время от времени удивлялся тому, что, хотя за годы супружеской жизни вовсе не утратил вкуса к женской красоте, всегда ловил себя на том, что не хочет понравившуюся ему женщину. В конце таких разговоров Эндрю обычно добавлял, желая немного подразнить жену – «Только не думай, что я угомонился навеки. Просто эта чертова работа не оставляет возможности расслабиться».
Дейзи предпочитала верить мужу. Возможно, он говорил ей неправду. Дейзи никогда не спрашивала прямо. А Эндрю никогда не утверждал вслух, что ни разу не изменил жене. Даже если у него действительно были за эти годы какие-то интрижки, Дейзи была вовсе не уверена, что хотела бы об этом знать.
– Многие супруги, обожающие друг друга, позволяют себе маленькие удовольствия на стороне, – продолжал уговаривать ее Карл. – И делают они это прежде всего для того, чтобы не дать заснуть своей чувственности, не дать себе забыть об одном из острейших удовольствий на этом свете. Конечно, никто не собирается трубить об этом на весь белый свет. Если ты согласишься, Дейзи, я обещаю, что никто не узнает о том, что между нами произошло.
– Но как ты не понимаешь, Карл, ведь я-то буду знать, что это произошло. Мне нравится, что только Эндрю может заставить меня испытывать то ни с чем не сравнимое наслаждение, о котором ты только что говорил. Это делает всю остальную жизнь богаче ощущениями и в то же время гораздо легче и веселей. И именно тот факт, что все это возможно только с Эндрю, придает еще больший вес нашим отношениям.
– Как это трогательно. Но, по-моему, ты просто глупышка, Дейзи. Ты говоришь сейчас как второкурсница из Рэдклиффа, которая ничего не знает ни о жизни, ни о супружестве.
Дейзи даже топнула ногой от возмущения. Карл становился совершенно невыносимым. Те времена, когда он мог читать ей такие вот лекции, черт возьми, давно прошли!
Карл громко рассмеялся при виде возмущения Дейзи. Он обошел кресло и сел, широко раскинув ноги. Подняв край пледа, Карл потерся о него щекой.
Теперь она жалела, что позволила разозлить себя до такой степени. Дейзи было неприятно, что она дала Карлу Майеру повод думать, будто он может вывести ее из себя. Он был настолько самоуверен, что наверняка объяснит вспышку Дейзи повышенным интересом к своей персоне.
И почему, черт побери, именно Карла Майера назначили министром обороны? Однако Дейзи не могла не признать, что во всей этой пикантной ситуации все-таки было свое очарование. Но все равно она не хотела ложиться с Карлом Майером в постель. И с чего он вообще взял, что это возможно?
– Послушай, Карл, – снова начала Дейзи. – Отношения с Эндрю – главное, что есть у меня в этой жизни. Конечно, не считая детей.
– Разумеется, – кивнул головой Карл.
– Для Эндрю наши отношения тоже значат гораздо больше, чем тебе, возможно, показалось. Мы иногда обсуждаем с ним чисто гипотетически, что будет, если я ему изменю. И Эндрю считает, что, даже если я ничего ему не скажу, он все равно заметит, потому что я начну относиться к нему по-другому. И это чистая правда.
– Ты напрасно думаешь, Дейзи, что я не заметил, как любит Эндрю Харвуд свою жену. Но ведь то, что я предлагаю, только усилит эту любовь, потому что, позволив себе забыть весь этот пуританский мусор, которым с детства забили твою голову, ты найдешь своего мужа только еще интереснее.
– Но ведь я буду тогда уже совсем другой. Я же говорила тебе. В общем, я не хочу ничего такого.
– И все-таки ты не права. – Карл Майер явно не собирался сдаваться.
Он встал с кресла и подошел к Дейзи. Остановившись в двух шагах, Карл медленно и отчетливо произнес:
– Смотри, вот что я тебе предлагаю…
Он протянул руку в сторону Дейзи, но в этот момент раздался громкий стук в дверь.
Карл повернулся на сто восемьдесят градусов и быстро отошел от Дейзи.
– Войдите, – сказала она.
Дверь медленно открылась, и на пороге появилась Софи. Волосы девочки были заколоты на макушке желтой заколкой в виде бабочки, которую она наверняка позаимствовала на туалетном столике матери.
– Здравствуйте, доктор Майер. Привет, мама. Два охранника, которые стояли в саду, когда я шла из школы, теперь стоят в прихожей. Они позвонили, и я их впустила. Один попросил узнать у вас, доктор Майер, когда вы собираетесь ехать в посольство. А Мэтти уже вернулся? – спросила Софи, обращаясь к матери.
– Насколько я знаю, нет, – ответила Дейзи.
Карл посмотрел на часы.
– Они, как всегда, правы, мне пора уходить, – с сожалением произнес он. – Как дела, Софи?
– Все в порядке.
Девочка внимательно смотрела, как доктор Майер, не глядя, завязывает галстук. Ей нравился этот человек.
– А как вы ухитряетесь делать это без зеркала? – спросила Софи.
– Опыт, – улыбаясь, ответил Карл. – Я только что как раз говорил об этом с твоей мамой.
Пока Карл разговаривал с Софи, Дейзи успела выйти из студии.
Карл и Софи вдвоем поднялись по лестнице, ведущей в прихожую. Дейзи была уже там. Агенты безопасности вышли из дома и молча смотрели, как разворачиваются посреди Чейни-стрит несколько черных «БМВ» и серый «опель-сенатор». Чейни-стрит снова была перекрыта с обеих сторон. Министр обороны США распрощался с Дейзи и Софи, но в этот момент у начала Чейни-стрит появилась невысокая бегущая фигурка. Мэтти успел добежать до дома в тот момент, когда Карл Майер приготовился захлопнуть дверцу машины.
– Здравствуйте, доктор Майер, – задыхаясь, пробормотал мальчик.
– Здравствуй, Мэтти, – Карл пожал мальчику руку с таким видом, словно вовсе никуда не торопился. – Я надеялся, что мы поговорим с тобой сегодня, Мэтти, – сказал он. – Ну ничего, пообщаемся в следующий раз.
Вновь заурчали моторы серого «опеля» и черных «БМВ», и кавалькада двинулась вниз по Чейни-стрит. Когда верхний конец улицы наконец разблокировали, мимо стоящего на крыльце семейства Харвудов пронесся на огромной скорости красный почтовый фургон.
Софи молча наблюдала, как он остановился у почтового ящика. Мотор фургона как будто не урчал, а тикал. «Как крокодил в «Питере Пэне», – подумала Софи. Она никогда не понимала, как это водителям фургонов удается в строго определенное время подъезжать к каждому почтовому ящику. Софи могла поспорить, что когда они войдут в дом, дедушкины часы в прихожей будут показывать ровно пять часов тридцать одну минуту.
Войдя в прихожую, девочка поглядела на часы. Так и есть! Если и есть на этом свете что-нибудь абсолютно надежное, то это – расписание почтовых фургонов.
39
За окном кабинета Эндрю Харвуда бушевала июньская гроза. Министр сидел спиной к окну, за которым сверкали молнии и раздавались раскаты грома. Сегодня Эндрю проводил еще одно совместное совещание с Карлом Майером.
Когда через полчаса гроза начала стихать, англичане и американцы успели закончить обсуждение вопроса об обычных вооружениях в Европе и перешли к следующему пункту повестки дня, который ни один из министров даже не надеялся решить без проблем. Речь шла о спутниках системы «Сатир».
Эндрю вновь изложил свои доводы в пользу того, чтобы все детали спутника производились на территории Великобритании.
– Предположим на секунду, что я знаю способ убедить вас, что компоненты, произведенные в Америке, не будут содержать элементов, позволяющих Пентагону получать информацию с ваших спутников, – сказал Карл. – Если вы все же согласитесь поделить заказ на изготовление «Сатиров» между английскими компаниями и «Ю-эс-солар-спейс», я могу гарантировать запуск ваших спутников по еще более низким ценам, чем предложил во время своего предыдущего визита.
Поставив локти на стол, Эндрю подпер ладонью подбородок. Министр обороны Великобритании был вполне доволен ходом совместного совещания.
Было уже семь часов, когда они обсудили наконец все намеченные на сегодня вопросы.
– До встречи в Букингемском дворце, – сказал Эндрю Карлу.
– У вас всегда такая напряженная светская жизнь? – поинтересовался Карл.
– Нет, – улыбнулся в ответ Эндрю. – Просто монархам и государственным деятелям почему-то нравится приезжать в Великобританию именно в июне.
В семь тридцать пять Дейзи Харвуд, сияя от гордости, вошла в кабинет мужа. У нее была особая причина для хорошего настроения – сегодня Дейзи вышла из дома всего на пять минут позже назначенного времени.
На Дейзи было желтое шелковое платье, настолько узкое, что, несмотря на разрез, она не могла даже сделать нормальный широкий шаг. Белые лайковые перчатки доходили почти до плеч. За миссис Харвуд важно вышагивал Олли Браун, неся в руках деревянную вешалку, на которой висели черные брюки, смокинг и белый жилет. На ручку вешалки был одет белый галстук.
– Восхитительно, – похвалил жену Эндрю, имея в виду одновременно внешний вид Дейзи и тот факт, что она явилась почти вовремя.
Сам Эндрю все еще сидел за письменным столом.
– Подожди немного, я сейчас закончу, – сказал он жене. – Олли, почему бы вам не сложить свой ценный груз на диван. Устраивайся поудобнее, Дейзи.
Выйдя из ванной во фраке и белом жилете, министр обороны еще раз внимательно оглядел жену.
– Ты выглядишь просто потрясающе, – восхищенно сказал он.
Развернувшись на Площади Парламента, Олли поехал по Бердкейдж-уолк, а затем свернул в сторону золоченой статуи Победы, у подножия которой сидела спиной к Букингемскому дворцу королева Виктория.
Одна створка ажурных кованых ворот была открыта. Гвардейцы в красных мундирах и медвежьих шапках отсалютовали машине министра обороны. Олли проехал через площадь перед дворцом и остановил машину рядом с еще тремя правительственными автомобилями.
– Помнишь, дорогой, как ты впервые привел меня сюда на прием в честь Маргарет Тэтчер? – спросила Дейзи. – Дворецкий, который провожал нас наверх, все время повторял, чтобы мы не волновались – не так уж страшно, что королева уже вошла в зал.
Эндрю рассмеялся.
– Я и сам не знал тогда, что, даже когда королева принимает гостей, всем положено прибыть раньше, чем она выходит. Если задуматься, странные люди эти монархи. Мы выйдем прямо здесь, – добавил Эндрю, обращаясь к Олли.
Возле входа во дворец дежурили шестеро представителей охраны дипкорпуса и два детектива из Специального отдела. Дейзи и Эндрю вошли внутрь и оказались в Большом зале. Возле огромного камина, украшенного позолоченными часами и двумя статуями Победы, их приветствовал дворецкий.
– Здравствуйте, Эндрю. Добрый вечер, Дейзи.
Дейзи была едва знакома с этим человеком, а вот Эндрю учился с ним когда-то в Мальборо. Не считая черных бриджей до колена, его вечерний костюм мало чем отличался от костюма Эндрю. Дворецкий повел Харвудов вверх по дворцовой лестнице. Платье Дейзи было таким узким, что ей приходилось все время подтягивать его вверх, поднимаясь по ступенькам – иначе она не смогла бы сделать ни шагу. На уровне второго этажа лестница как бы упиралась в стену и расходилась двумя рядами ступенек, которые снова соединялись через пролет. Поднявшись наверх, Дейзи подняла голову и залюбовалась ансамблем из белых мраморных скульптур и куполом над ними.
– Пойдем, Дейзи, – Эндрю легонько потянул жену за локоть.
Дейзи давно заметила, что гостиные Бекингемского дворца никогда не пустуют. На каждом королевском приеме Дейзи хотелось получше рассмотреть Зеленую гостиную, Голубую и другие комнаты, но кругом всегда толпились люди, с которыми необходимо было поддерживать беседу. Поэтому обычно Дейзи удавалось разглядеть лишь высокие потолки и стены, обтянутые роскошным цветным шелком – малиновым, ярко-синим, зеленым, лимонно-желтым – в тяжелых золотых венках. О том, чтобы рассмотреть повнимательнее картины, скульптуры, мебель и всякие мелкие безделушки, не могло быть и речи.
– Добрый вечер, господин министр, – поздоровался с Эндрю мужчина в парадном военном мундире, почти сплошь увешанном медалями.
– Добрый вечер, фельдмаршал.
Эндрю представил жене начальника генерального штаба и его супругу – необъятных размеров женщину в узком платье из зеленой тафты и с диадемой на голове. Лакей поднес Харвудам серебряный поднос, с которого Дейзи взяла бокал шампанского, а Эндрю – виски с содовой.
Фельдмаршал и его супруга явно не проявляли склонности к долгим беседам. Дейзи внимательно оглядела гостиную. Здесь собралось около пятидесяти человек, из которых Дейзи знала примерно половину. Хотя все присутствующие были заняты разговорами, в гостиной чувствовалась атмосфера ожидания.
В дальнем конце комнаты открылась дверь, и по гостиной пробежал возбужденный шепот. В Белую гостиную входили члены королевской семьи. Те, кто стоял ближе к двери, почтительно замерли, увидев королеву, остальные гости, как бы почувствовав приближение королевских особ, повернули в сторону двери головы.
Дейзи и Эндрю стояли в противоположном конце комнаты.
– Дейзи, Эндрю! – послышался справа голос дворецкого. – Пойдемте, я должен представить вас Его Высочеству принцу Уэльскому.
Дворецкий повел их в другой угол гостиной, где принц Чарльз беседовал с директором Национального театра и его женой. Оглянувшись, Дейзи заметила, что в разных концах комнаты еще трое членов королевской семьи оказывают гостям высочайшее внимание. К концу вечера с каждым приглашенным обязательно переговорит хотя бы один член королевской семьи, а если гость особенно важный – то даже двое. Все это казалось Дейзи довольно забавным. Некоторые члены королевской фамилии считали себя очень демократичными, тем не менее они вовсе не имели в виду, что гости могут общаться с ними запросто, как друг с другом. Даже принц Чарльз со всей его пресловутой заботой о благе человечества и своих подданных очень удивился бы, если бы кто-нибудь из присутствующих в гостиной заговорил с ним первым. И какая же это демократичность, если через несколько минут принц начнет задавать Дейзи вопросы, а она ни о чем не сможет спросить его?
Принц вдруг резко оборвал разговор с директором театра и его женой – просто повернулся к ним спиной – и направился к Харвудам и дворецкому. Дворецкий представил министра обороны и миссис Харвуд. Дейзи почтительно склонила голову. Воспитание, полученное в Филадельфии, не позволяло ей уподобляться английским дамам, которые подобострастно приседали в глубоких реверансах, явно гордясь своим великолепным – а для Дейзи совершенно нелепым и бездарным – представлением.
Принц пожал руку Эндрю и начал разговор низким и красивым грудным голосом, который всегда удивлял Дейзи, хотя она никогда не понимала почему. Может, оттого, что у принцессы Маргарет и принцессы Дианы были тонкие, почти визгливые голоса? Или она просто не ожидала, что человек столь хрупкого телосложения, с довольно узкой грудью, может говорить таким мелодичным ровным басом?
– Миссис Харвуд, сколько времени вам потребовалось, чтобы закончить бюст Джулиана Ставертона? – спросил принц.
Чарльз смотрел на Дейзи с таким видом, точно ничто на этом свете не интересовало его больше бюста сэра Ставертона. Эндрю отметил про себя, что принц поступил весьма дальновидно, запомнив имя автора, написанное на одном из сотен бюстов, выставленных в Национальной галерее.
– Ах, у меня было тогда такое ощущение, что это длится вечно, Ваше Высочество, – сказала Дейзи. – Сэр Джулиан был одним из самых непоседливых натурщиков, с которыми мне приходилось иметь дело. Мы договорились, что он будет позировать по два часа. Но через полчаса сэр Джулиан обычно вскакивал и начинал мерить шагами комнату. Я, конечно, не могла ходить за ним следом, пристально вглядываясь в черты его лица и замешивая одновременно гипс. Так что работа над его бюстом растянулась на несколько месяцев.
Принц Чарльз рассмеялся, явно оценив по достоинству юмор Дейзи. Дейзи давно заметила, что если во время этих жутко напряженных разговоров с членами королевской семьи сказать что-нибудь, хотя бы отдаленно походящее на шутку, царственные особы находят это ужасно смешным. Должно быть, это оттого, что им приходилось вести чересчур запрограммированный образ жизни.
– А над чем вы работаете сейчас? – поинтересовался принц.
– О, под одним из пластиковых мешков, которыми я закрываю неоконченные работы, – Оберон Во, под другим – Эндрю Ллойд-Веббер. А совсем недавно я начала работать над бюстом американского коллеги моего мужа. Кажется, он тоже в числе приглашенных на сегодняшний прием.
– А, знаменитый доктор Майер, – сказал принц. – Похоже, этого человека не слишком волнует экологический баланс на планете.
Уже в который раз Эндрю отметил про себя, что Его Высочество умеет удивительно коротко и ясно излагать свои мысли. Оставив Дейзи, принц повернулся к нему.
– Мне очень понравилась речь, которую вы произнесли две недели назад в Тринити-хаус. Действительно, ужасно трудно решить для себя, стоит ли безоговорочно доверять некоторым выгодным предложениям или же, напротив, относиться к ним с долей здорового скептицизма.
Поскольку теперь принц беседовал не с ней, а с Эндрю, у Дейзи появилось время немного подумать. Очень странно, что Его Высочество упомянул, пусть даже косвенно, одну из политических линий Карла Майера, оправдывающего при определенных обстоятельствах ограниченный ядерный удар. Дейзи всегда казалось, что принц Чарльз, который был уже далеко не молод, но, в сущности, не имел в этой жизни никакого достаточно серьезного дела, не любит говорить ни о политике, ни тем более об обороне.
Закончив разговор с Эндрю, принц отошел в другой конец гостиной, чтобы почтить вниманием еще нескольких гостей. По комнате вновь прокатился шепот, все пришли в движение – двести человек, собравшихся в трех гостиных дворца, направились в обеденный зал.
Дейзи заметила среди них Рейчел Фишер. Она была одета в шелковое платье цвета красного портвейна. Рейчел вел под руку довольно симпатичный мужчина. Должно быть, это и есть Джордж Бишоп. Дейзи вспомнила, что уже видела его раньше, на одном из прошлых приемов во дворце.
Когда через полчаса гроза начала стихать, англичане и американцы успели закончить обсуждение вопроса об обычных вооружениях в Европе и перешли к следующему пункту повестки дня, который ни один из министров даже не надеялся решить без проблем. Речь шла о спутниках системы «Сатир».
Эндрю вновь изложил свои доводы в пользу того, чтобы все детали спутника производились на территории Великобритании.
– Предположим на секунду, что я знаю способ убедить вас, что компоненты, произведенные в Америке, не будут содержать элементов, позволяющих Пентагону получать информацию с ваших спутников, – сказал Карл. – Если вы все же согласитесь поделить заказ на изготовление «Сатиров» между английскими компаниями и «Ю-эс-солар-спейс», я могу гарантировать запуск ваших спутников по еще более низким ценам, чем предложил во время своего предыдущего визита.
Поставив локти на стол, Эндрю подпер ладонью подбородок. Министр обороны Великобритании был вполне доволен ходом совместного совещания.
Было уже семь часов, когда они обсудили наконец все намеченные на сегодня вопросы.
– До встречи в Букингемском дворце, – сказал Эндрю Карлу.
– У вас всегда такая напряженная светская жизнь? – поинтересовался Карл.
– Нет, – улыбнулся в ответ Эндрю. – Просто монархам и государственным деятелям почему-то нравится приезжать в Великобританию именно в июне.
В семь тридцать пять Дейзи Харвуд, сияя от гордости, вошла в кабинет мужа. У нее была особая причина для хорошего настроения – сегодня Дейзи вышла из дома всего на пять минут позже назначенного времени.
На Дейзи было желтое шелковое платье, настолько узкое, что, несмотря на разрез, она не могла даже сделать нормальный широкий шаг. Белые лайковые перчатки доходили почти до плеч. За миссис Харвуд важно вышагивал Олли Браун, неся в руках деревянную вешалку, на которой висели черные брюки, смокинг и белый жилет. На ручку вешалки был одет белый галстук.
– Восхитительно, – похвалил жену Эндрю, имея в виду одновременно внешний вид Дейзи и тот факт, что она явилась почти вовремя.
Сам Эндрю все еще сидел за письменным столом.
– Подожди немного, я сейчас закончу, – сказал он жене. – Олли, почему бы вам не сложить свой ценный груз на диван. Устраивайся поудобнее, Дейзи.
Выйдя из ванной во фраке и белом жилете, министр обороны еще раз внимательно оглядел жену.
– Ты выглядишь просто потрясающе, – восхищенно сказал он.
Развернувшись на Площади Парламента, Олли поехал по Бердкейдж-уолк, а затем свернул в сторону золоченой статуи Победы, у подножия которой сидела спиной к Букингемскому дворцу королева Виктория.
Одна створка ажурных кованых ворот была открыта. Гвардейцы в красных мундирах и медвежьих шапках отсалютовали машине министра обороны. Олли проехал через площадь перед дворцом и остановил машину рядом с еще тремя правительственными автомобилями.
– Помнишь, дорогой, как ты впервые привел меня сюда на прием в честь Маргарет Тэтчер? – спросила Дейзи. – Дворецкий, который провожал нас наверх, все время повторял, чтобы мы не волновались – не так уж страшно, что королева уже вошла в зал.
Эндрю рассмеялся.
– Я и сам не знал тогда, что, даже когда королева принимает гостей, всем положено прибыть раньше, чем она выходит. Если задуматься, странные люди эти монархи. Мы выйдем прямо здесь, – добавил Эндрю, обращаясь к Олли.
Возле входа во дворец дежурили шестеро представителей охраны дипкорпуса и два детектива из Специального отдела. Дейзи и Эндрю вошли внутрь и оказались в Большом зале. Возле огромного камина, украшенного позолоченными часами и двумя статуями Победы, их приветствовал дворецкий.
– Здравствуйте, Эндрю. Добрый вечер, Дейзи.
Дейзи была едва знакома с этим человеком, а вот Эндрю учился с ним когда-то в Мальборо. Не считая черных бриджей до колена, его вечерний костюм мало чем отличался от костюма Эндрю. Дворецкий повел Харвудов вверх по дворцовой лестнице. Платье Дейзи было таким узким, что ей приходилось все время подтягивать его вверх, поднимаясь по ступенькам – иначе она не смогла бы сделать ни шагу. На уровне второго этажа лестница как бы упиралась в стену и расходилась двумя рядами ступенек, которые снова соединялись через пролет. Поднявшись наверх, Дейзи подняла голову и залюбовалась ансамблем из белых мраморных скульптур и куполом над ними.
– Пойдем, Дейзи, – Эндрю легонько потянул жену за локоть.
Дейзи давно заметила, что гостиные Бекингемского дворца никогда не пустуют. На каждом королевском приеме Дейзи хотелось получше рассмотреть Зеленую гостиную, Голубую и другие комнаты, но кругом всегда толпились люди, с которыми необходимо было поддерживать беседу. Поэтому обычно Дейзи удавалось разглядеть лишь высокие потолки и стены, обтянутые роскошным цветным шелком – малиновым, ярко-синим, зеленым, лимонно-желтым – в тяжелых золотых венках. О том, чтобы рассмотреть повнимательнее картины, скульптуры, мебель и всякие мелкие безделушки, не могло быть и речи.
– Добрый вечер, господин министр, – поздоровался с Эндрю мужчина в парадном военном мундире, почти сплошь увешанном медалями.
– Добрый вечер, фельдмаршал.
Эндрю представил жене начальника генерального штаба и его супругу – необъятных размеров женщину в узком платье из зеленой тафты и с диадемой на голове. Лакей поднес Харвудам серебряный поднос, с которого Дейзи взяла бокал шампанского, а Эндрю – виски с содовой.
Фельдмаршал и его супруга явно не проявляли склонности к долгим беседам. Дейзи внимательно оглядела гостиную. Здесь собралось около пятидесяти человек, из которых Дейзи знала примерно половину. Хотя все присутствующие были заняты разговорами, в гостиной чувствовалась атмосфера ожидания.
В дальнем конце комнаты открылась дверь, и по гостиной пробежал возбужденный шепот. В Белую гостиную входили члены королевской семьи. Те, кто стоял ближе к двери, почтительно замерли, увидев королеву, остальные гости, как бы почувствовав приближение королевских особ, повернули в сторону двери головы.
Дейзи и Эндрю стояли в противоположном конце комнаты.
– Дейзи, Эндрю! – послышался справа голос дворецкого. – Пойдемте, я должен представить вас Его Высочеству принцу Уэльскому.
Дворецкий повел их в другой угол гостиной, где принц Чарльз беседовал с директором Национального театра и его женой. Оглянувшись, Дейзи заметила, что в разных концах комнаты еще трое членов королевской семьи оказывают гостям высочайшее внимание. К концу вечера с каждым приглашенным обязательно переговорит хотя бы один член королевской семьи, а если гость особенно важный – то даже двое. Все это казалось Дейзи довольно забавным. Некоторые члены королевской фамилии считали себя очень демократичными, тем не менее они вовсе не имели в виду, что гости могут общаться с ними запросто, как друг с другом. Даже принц Чарльз со всей его пресловутой заботой о благе человечества и своих подданных очень удивился бы, если бы кто-нибудь из присутствующих в гостиной заговорил с ним первым. И какая же это демократичность, если через несколько минут принц начнет задавать Дейзи вопросы, а она ни о чем не сможет спросить его?
Принц вдруг резко оборвал разговор с директором театра и его женой – просто повернулся к ним спиной – и направился к Харвудам и дворецкому. Дворецкий представил министра обороны и миссис Харвуд. Дейзи почтительно склонила голову. Воспитание, полученное в Филадельфии, не позволяло ей уподобляться английским дамам, которые подобострастно приседали в глубоких реверансах, явно гордясь своим великолепным – а для Дейзи совершенно нелепым и бездарным – представлением.
Принц пожал руку Эндрю и начал разговор низким и красивым грудным голосом, который всегда удивлял Дейзи, хотя она никогда не понимала почему. Может, оттого, что у принцессы Маргарет и принцессы Дианы были тонкие, почти визгливые голоса? Или она просто не ожидала, что человек столь хрупкого телосложения, с довольно узкой грудью, может говорить таким мелодичным ровным басом?
– Миссис Харвуд, сколько времени вам потребовалось, чтобы закончить бюст Джулиана Ставертона? – спросил принц.
Чарльз смотрел на Дейзи с таким видом, точно ничто на этом свете не интересовало его больше бюста сэра Ставертона. Эндрю отметил про себя, что принц поступил весьма дальновидно, запомнив имя автора, написанное на одном из сотен бюстов, выставленных в Национальной галерее.
– Ах, у меня было тогда такое ощущение, что это длится вечно, Ваше Высочество, – сказала Дейзи. – Сэр Джулиан был одним из самых непоседливых натурщиков, с которыми мне приходилось иметь дело. Мы договорились, что он будет позировать по два часа. Но через полчаса сэр Джулиан обычно вскакивал и начинал мерить шагами комнату. Я, конечно, не могла ходить за ним следом, пристально вглядываясь в черты его лица и замешивая одновременно гипс. Так что работа над его бюстом растянулась на несколько месяцев.
Принц Чарльз рассмеялся, явно оценив по достоинству юмор Дейзи. Дейзи давно заметила, что если во время этих жутко напряженных разговоров с членами королевской семьи сказать что-нибудь, хотя бы отдаленно походящее на шутку, царственные особы находят это ужасно смешным. Должно быть, это оттого, что им приходилось вести чересчур запрограммированный образ жизни.
– А над чем вы работаете сейчас? – поинтересовался принц.
– О, под одним из пластиковых мешков, которыми я закрываю неоконченные работы, – Оберон Во, под другим – Эндрю Ллойд-Веббер. А совсем недавно я начала работать над бюстом американского коллеги моего мужа. Кажется, он тоже в числе приглашенных на сегодняшний прием.
– А, знаменитый доктор Майер, – сказал принц. – Похоже, этого человека не слишком волнует экологический баланс на планете.
Уже в который раз Эндрю отметил про себя, что Его Высочество умеет удивительно коротко и ясно излагать свои мысли. Оставив Дейзи, принц повернулся к нему.
– Мне очень понравилась речь, которую вы произнесли две недели назад в Тринити-хаус. Действительно, ужасно трудно решить для себя, стоит ли безоговорочно доверять некоторым выгодным предложениям или же, напротив, относиться к ним с долей здорового скептицизма.
Поскольку теперь принц беседовал не с ней, а с Эндрю, у Дейзи появилось время немного подумать. Очень странно, что Его Высочество упомянул, пусть даже косвенно, одну из политических линий Карла Майера, оправдывающего при определенных обстоятельствах ограниченный ядерный удар. Дейзи всегда казалось, что принц Чарльз, который был уже далеко не молод, но, в сущности, не имел в этой жизни никакого достаточно серьезного дела, не любит говорить ни о политике, ни тем более об обороне.
Закончив разговор с Эндрю, принц отошел в другой конец гостиной, чтобы почтить вниманием еще нескольких гостей. По комнате вновь прокатился шепот, все пришли в движение – двести человек, собравшихся в трех гостиных дворца, направились в обеденный зал.
Дейзи заметила среди них Рейчел Фишер. Она была одета в шелковое платье цвета красного портвейна. Рейчел вел под руку довольно симпатичный мужчина. Должно быть, это и есть Джордж Бишоп. Дейзи вспомнила, что уже видела его раньше, на одном из прошлых приемов во дворце.