В список запретов вошли не только бездымный порох с тротилом, но и динамит, мелинит, пикриновая кислота, азотная кислота, азид свинца, гремучая ртуть и еще ряд всяких бабахающих субстанций, без которых не взорвать что-нибудь, ни выстрелить. А заодно некоторые металлургические технологии, еще что-то. К счастью, такая наука как химия в этом мире развита вообще не была, лишь алхимия, которая с химией в один сортир даже не заходила. И пришлые обучать кого-то кроме себя химии не собирались, засекретив ее тоже. А химия – это что? Химия – это синтетический каучук, что татары на нефтепромыслах делают, который покрышки и прокладки, сальники и изоляция для проводов.
И даже самые завзятые наши враги вынуждены покупать средства борьбы у нас же. Так что реальная сила оставалась в наших руках, хоть о выгоде от торговли оружием мы не забывали. Те же винтовки с продольно-скользящими затворами, дробовики, револьверы, пулеметы устаревших конструкций, все продавалось в любых количествах. Разве что пулеметы исключительно аборигенским армиям, а все остальное – кому попало. Все баронские дружины, все эльфийские партизаны, все разбойники с большой дороги, все пользовались старыми добрыми «Мосиными», «Маузерами» и «Энфилдами», где после каждого выстрела надо было передернуть затвор (у нас предпочли велосипед не изобретать и копировали старые системы, благо из старого мира хоть по одному экземпляру каждой, но провалилось). А вот самозарядное оружие продавалось только подтвержденным союзникам, да и то по большим праздникам. Пушки только крепостных типов, если гномам, или маломощные. Броневики исключительно пулеметные, и пулеметы калибром не выше восьми миллиметров. И так далее.
Кое-что во враждебные руки все же попадало. И эльфы захватывали трофеи, и разбойники, и пираты. Но это все единицы, систему на трофеях не построишь. Даже боеприпасами к нестандарту не разживешься – кроме людей патроны еще гномы делать умеют, но они людям союзники. А порох все равно людского производства.
– Чего молчишь, Сашка? – окликнул меня Дарри. – Скажи, что я не прав.
– Да прав ты, на сто процентов прав. – согласился я. – А тебе разве плохо? Твое географическое, политическое и социальное положение не дает тебе и единого повода к конфликту с нами. И при этом ты главный торговый партнер. И производственный. И финансовый. Вечный мир и военный союз с тобой. Банк у вас заработал уже?
Прошлым летом Дарри Рыжий носился в Тверь с идеей создания совместного банка, рода Серых Гор и Тверского купеческого союза. И вроде договорился.
– Считай, что заработал. – кивнул гном. – Как раз на открытии торгового сезона открытие будет.
– Ну вот, видишь. Транзит твоих товаров через наше княжество беспошлинный, фрахт вашим со скидкой. Те же эльфы и тебе мешают, торговлю портят, маршруты блокируют. Не вижу поводов для расстройства.
– А нет поводов. – утробно засмеялся Дарри. – Мне то чего? Вы еще и моих врагов разогнали, если до кучи брать. О том и говорю, что кроме нашего гномьего племени, вы для всех остальных беда. Их счастье, что мало вас пока. Пошли, попаримся, да и спать пора. Завтра с утра работа.
12
13
14
15
16
И даже самые завзятые наши враги вынуждены покупать средства борьбы у нас же. Так что реальная сила оставалась в наших руках, хоть о выгоде от торговли оружием мы не забывали. Те же винтовки с продольно-скользящими затворами, дробовики, револьверы, пулеметы устаревших конструкций, все продавалось в любых количествах. Разве что пулеметы исключительно аборигенским армиям, а все остальное – кому попало. Все баронские дружины, все эльфийские партизаны, все разбойники с большой дороги, все пользовались старыми добрыми «Мосиными», «Маузерами» и «Энфилдами», где после каждого выстрела надо было передернуть затвор (у нас предпочли велосипед не изобретать и копировали старые системы, благо из старого мира хоть по одному экземпляру каждой, но провалилось). А вот самозарядное оружие продавалось только подтвержденным союзникам, да и то по большим праздникам. Пушки только крепостных типов, если гномам, или маломощные. Броневики исключительно пулеметные, и пулеметы калибром не выше восьми миллиметров. И так далее.
Кое-что во враждебные руки все же попадало. И эльфы захватывали трофеи, и разбойники, и пираты. Но это все единицы, систему на трофеях не построишь. Даже боеприпасами к нестандарту не разживешься – кроме людей патроны еще гномы делать умеют, но они людям союзники. А порох все равно людского производства.
– Чего молчишь, Сашка? – окликнул меня Дарри. – Скажи, что я не прав.
– Да прав ты, на сто процентов прав. – согласился я. – А тебе разве плохо? Твое географическое, политическое и социальное положение не дает тебе и единого повода к конфликту с нами. И при этом ты главный торговый партнер. И производственный. И финансовый. Вечный мир и военный союз с тобой. Банк у вас заработал уже?
Прошлым летом Дарри Рыжий носился в Тверь с идеей создания совместного банка, рода Серых Гор и Тверского купеческого союза. И вроде договорился.
– Считай, что заработал. – кивнул гном. – Как раз на открытии торгового сезона открытие будет.
– Ну вот, видишь. Транзит твоих товаров через наше княжество беспошлинный, фрахт вашим со скидкой. Те же эльфы и тебе мешают, торговлю портят, маршруты блокируют. Не вижу поводов для расстройства.
– А нет поводов. – утробно засмеялся Дарри. – Мне то чего? Вы еще и моих врагов разогнали, если до кучи брать. О том и говорю, что кроме нашего гномьего племени, вы для всех остальных беда. Их счастье, что мало вас пока. Пошли, попаримся, да и спать пора. Завтра с утра работа.
12
Едва я завалился на невероятной глубины перину, постеленную на дубовую кровать, крепко стоящую на гранитном полу, уперев в него массивные ноги, как дверь в мою комнату распахнулась, и в спальню влетела Вара. И я был сбит с ног, и повален на кровать, а она, уже голая, взгромоздилась на меня, придавив своим не таким уж малым весом. Даром что коротышка, полтора метра всего. Вообще гномам стоило бы завести привычку ставить на двери замки, а то двери у них больше защищены традицией не ходить, куда не просят, а не чем-нибудь посущественней.
– Торговаться пришла?
– Ага! Сколько раз трахнешь! – объявила она и захохотала.
Я уже говорил, что гномий юмор не сложен, а дамы от мужчин в сторону повышенной деликатности тоже не отличаются. И нравы у них простые. Нашла вот девушка легальный способ обойти заветы предков – и на тебе, теперь хрен поспишь. Хотя… оно того стоит. Пусть она и самая пухлая из всех, кто у меня был раньше, но все же очень хорошенькая.
– Торговаться пришла?
– Ага! Сколько раз трахнешь! – объявила она и захохотала.
Я уже говорил, что гномий юмор не сложен, а дамы от мужчин в сторону повышенной деликатности тоже не отличаются. И нравы у них простые. Нашла вот девушка легальный способ обойти заветы предков – и на тебе, теперь хрен поспишь. Хотя… оно того стоит. Пусть она и самая пухлая из всех, кто у меня был раньше, но все же очень хорошенькая.
13
– Ну что, можно нас похвалить, а тебя поздравить. – сказал Дарри Рыжий, сжимая мою ладонь в своей железной лапище. – Сработала твоя задумка.
Мы стояли на стрельбище, что разместилось на плоском плато, в трехстах метрах от мишени, а я держал в руке самый обычный помповый дробовик со средним стволом, сделанным, правда, в мастерской Дарри, то есть с особой аккуратностью и без сужения. А в середине мишени было ровно семь достаточно аккуратных дырок.
– Верно. – сказал я. – не хуже чем из винтовки. А то и получше. И к ветру не слишком чувствительный, похоже, что летит быстрее, чем нарезная.
Это я про свою оперенную пулю.
– Верно. Не зря я оптический прицел для эксперимента поставил. А про это что скажешь?
Он указал на измочаленный деревянный щит в пятнадцати метрах от нас. Туда попадали и пули, и сегменты оболочки. Эффект был даже выше, чем у картечи, но кучность хуже. Однако до двадцати метров вполне эффективно.
– Скажу, что если по живому так стрелять, то все кишки в клубок смотает, хрен какой лекарь распутает.
– Согласен. – кивнул Дарри. – Могу тебе сотню таких отлить, а дальше начнем на продажу клепать. Когда торговать начнем?
– А как на торг приедете. Все равно без демонстрации не поверят.
– Точно, не поверят. Болтун ты Дарри, скажут. А твои патроны сегодня уже начали делать, послезавтра забирай. Сразу поедешь?
– Сразу.
– Тогда и Бороды заказ велю приготовить к послезавтрашнему дню. Пусть порадуется. Когда патроны продашь, ты лучше мою долю в ваш Городской Банк внеси. Семенов, банкир, мой счет знает.
– Сделаю.
– Чего сегодня думаешь делать?
– Вара пригласила по каким-то дальним галереям погулять.
– А, хорошо! Сходи, может быть интересно.
– Да наверняка будет. – согласился с ним я.
Мы стояли на стрельбище, что разместилось на плоском плато, в трехстах метрах от мишени, а я держал в руке самый обычный помповый дробовик со средним стволом, сделанным, правда, в мастерской Дарри, то есть с особой аккуратностью и без сужения. А в середине мишени было ровно семь достаточно аккуратных дырок.
– Верно. – сказал я. – не хуже чем из винтовки. А то и получше. И к ветру не слишком чувствительный, похоже, что летит быстрее, чем нарезная.
Это я про свою оперенную пулю.
– Верно. Не зря я оптический прицел для эксперимента поставил. А про это что скажешь?
Он указал на измочаленный деревянный щит в пятнадцати метрах от нас. Туда попадали и пули, и сегменты оболочки. Эффект был даже выше, чем у картечи, но кучность хуже. Однако до двадцати метров вполне эффективно.
– Скажу, что если по живому так стрелять, то все кишки в клубок смотает, хрен какой лекарь распутает.
– Согласен. – кивнул Дарри. – Могу тебе сотню таких отлить, а дальше начнем на продажу клепать. Когда торговать начнем?
– А как на торг приедете. Все равно без демонстрации не поверят.
– Точно, не поверят. Болтун ты Дарри, скажут. А твои патроны сегодня уже начали делать, послезавтра забирай. Сразу поедешь?
– Сразу.
– Тогда и Бороды заказ велю приготовить к послезавтрашнему дню. Пусть порадуется. Когда патроны продашь, ты лучше мою долю в ваш Городской Банк внеси. Семенов, банкир, мой счет знает.
– Сделаю.
– Чего сегодня думаешь делать?
– Вара пригласила по каким-то дальним галереям погулять.
– А, хорошо! Сходи, может быть интересно.
– Да наверняка будет. – согласился с ним я.
14
Выехал от гномов я в четверг в середине дня. Хотел в Великореченск попасть в будний день, и рассчитывал попасть на вечерний паром с пристани в город, с которым объезды урядников возвращаются.
Гномы сказали, что стрельба у дороги стихла, эльфов загнали куда-то к северу. Действительно, по мере приближения к вырубленному участку эльфийской Пущи, никакой стрельбы слышно не было. Однако на дороге виднелись многочисленные следы колес и копыт, были набросаны окурки папирос, где-то валялся вдавленный в землю винтовочный патрон, кругом навалены кучки конского навоза.
На мертвую эльфийку я наткнулся примерно через пару километров после того, как въехал на дорогу, идущую по бывшей Пуще. Сначала я увидел гуля-трупоеда. Увидел далеко, на опушке леса, скрывающегося в кустарнике и явно боящегося выйти на свет из лесного сумрака. Я его по взгляду «запеленговал».
Но если бы он не чуял свежий труп, то и не высунулся, поэтому я огляделся вокруг. И увидел ее, лежащую в густой траве возле самой обочины. На ней была лохматая маскировочная куртка, штаны и сапоги с растительным узором, поэтому я ее не сразу заметил. Заметив же, остановился. Гуль, увидев меня, скрылся в чаще. Далеко еще до ночи, солнце в зенит идет. Если бы дело ночь было, то мог и на меня напасть, хоть всему прочему предпочитает трупы, даже кладбища раскапывает.
Я прихватил с собой обрез, вышел из машины. Подошел к погибшей, присел возле нее. Осмотрел. Лежит несколько часов. Над ней уже собрались жужжащим облаком мухи.
Она была ранена, пулей в плечо, бежала. Бежала через поле, в сторону оставшегося за дорогой кусочка леса. Скорее всего, ее отрезали от своих, и деваться ей было некуда. В нее стреляли. Вторая пуля ударила прямо в крестец, причинив тяжкую рану. Она долго мучилась. Вся земля у ног изрыта каблуками сапог, все пропитано кровью. Мучилась долго, зажимая рваную рану выходного отверстия внизу живота. Затем к ней подъехал конный разъезд из четырех драгун. Во главе был офицер – на земле валяется гильза от патрона 10х31, каким стреляют из «маузеров», а пистолеты этой системы имеют право носить на службе только офицеры. Какой-нибудь корнет. Он ее и добил. То ли сжалился, избавил от мук, то ли наоборот – выместил зло. Затем конные свернули с дороги в траву и поскакали к лесу. Она осталась у дороги.
Ей повезло, или нет – не знаю. Если бы ее поймали живой, то долго насиловали бы, не удержались. Да и не стал бы никто солдат удерживать, к местным эльфам ненависть старая и тяжелая. Те сами виноваты – не стоит ТАК плохо обращаться с пленными. Хотя, говорят, этим эльфийские начальники пытаются отвратить своих бойцов от сдачи, подразумевая, что «Куда тебе после того, что ты с их пленными делал». Может и правда, не знаю.
Изнасиловав многократно, ее бы пристрелили. Или, если бы была возможность, кому-то втихаря продали. За армией всякие субчики катаются, купят и эльфийку. Рабства только в землях пришлых нет, а вокруг процветает. А эта была бы обречена на самую плохую судьбу. У нее на поясе висели кожаные подсумки под обоймы для СКС. Значит, вооружена она была трофейным карабином, а еще это означает, что она или урядника убила, или гражданского. Эльфам никто такие винтовки не продает, не положено. А трофеями они чаще всего не делятся, сами носят, как признак доблести. Значит, одна человеческая жизнь, как минимум, на ее счету есть.
Интересно, сколько ей лет? Они же почти бессмертны, а лет до трехсот эльфийки выглядят сущими девчонками. Вытянутые к вискам глаза, острые ушки, белые волосы необычного розоватого оттенка. Тонкие губы, искусанные в кровь мелкими ровными зубами. Зубы оскалены в муке, кровь запеклась между ними. Очень тонкие, красивые пальцы. Хрупкие запястья. Тонкие щиколотки в сапожках из тонкой кожи какой-то ящерицы, с мягкими подошвами. Красивые они, эльфийки эти. Как статуэтки.
Я понял глаза, глянул в сторону леса. Гуль не ушел, так и прячется за кустами. Ждет, когда я уеду. Гули тупые, но все же разумные. Можно убить, но мне его не заказывали. И придется гоняться, он живучий, уязвим лучше всего для огня, а зажигательная картечь у меня только в обрезе. Можно стрелять и обычными пулями, раз так десять в грудную клетку, но карабин у меня малокалиберный для таких целей, на людей или эльфов с собой взят. С ног сразу не собьет, убежит подранком, только разозлится. А в голову могу и не попасть, она как раз толстым суком скрыта, и метров триста до него. И затянется охота до темноты, а ночью здесь одному оставаться… Ладно, пускай поживет.
Я вернулся к машине, полез за спинку своего сиденья. Там стояла ведерная канистра из красной лакированной жести, с руной «Омм» на боку, символизирующей всеуничтожающий и вечный огонь. Я называл это спецбензином, но на самом деле жидкость в канистре была ближе к скипидару и производилась друидами. Они уверяли, что именно этот огонь уничтожает все и до конца, и главное – очищает. Жалко мне эту эльфийку так бросать, кладбищенской твари на поживу. Хоть и не люблю я эльфов, здорово не люблю, но слишком она хрупкая, слишком красивая.
Я открыл канистру, оттуда распространился запах свежей хвои. Вот так, в лесу жила, лесным же средством тебя и схороню. Считай уважением посмертным. Встретил бы живой и с оружием – таким добрым бы не был.
Я полил тело несколькими быстрыми всплесками. Много этой жидкости не надо, это не бензин, это магия. Затем отошел, крикнул заклинание, написанное на канистре. Тело вспыхнуло ярким, чуть зеленоватым пламенем, которое взметнулось вверх метра на три, затем опало, и через минуту на месте тела осталась лишь вытянутая кучка пепла.
– Ну и боги с тобой. – прошептал я. – Не знал я тебя, и не узнаю. Покойся с миром.
Сел в машину, да и дальше поехал, без встреч и приключений. За это время над головой трижды пролетали пары «Коршунов». Постоянно в небе крутились «Аисты», разведчики. Да, это уже серьезно, как во времена моей службы.
Километрах в трех от берега Великой наткнулся на марширующую навстречу роту «сипаев» под командованием местных офицеров и унтеров. Мимо них, обгоняя, в колонне пылили четыре полуторки с пулеметами на турелях. В этих сидели солдаты из Отдельного Егерского. Это не гурки, это из наших самые отборные, разведка. В передней машине сидел поручик, в лыжной серой кепи с длинным козырьком, надев пылевые очки на глаза, выставив на капот перед собой, прямо на откинутое стекло, ноги в камуфляжных штанах и высоких ботинках. В руках он держал обмотанную лохматой лентой СВТЕ с оптическим прицелом. Сидевшие вокруг солдаты тоже развалились кто как, как будто ехали на курорт.
За ними катили четыре «Единорога» – самоходных миномета на шасси такой же полуторки, как у егерей, и как у меня. Следом шли три трехтонки с боекомплектом. Минометы тоже из их полка, приданные, у них на борту эмблема одна и та же. Операция против эльфов расширяется, по всему видать. Сипаев хорошо цепями гонять, вроде как загонщиками в облаве, на этих самых егерей противника выгоняя. А минометы всегда пригодятся.
На пристани провалялся в кузове машины три часа, ожидая рейса. Один из ополченцев, дежурящих на пристани, сказал мне, что не далее как два часа назад в сторону Твери ушел госпитальный пароход. На него загрузили не меньше тридцати раненых и с десяток убитых. По слухам, где-то эльфы сумели устроить засаду и здорово потрепать эскадрон драгун. Я забеспокоился, жив ли Парамоныч? Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо. Но проверить возможности не было, драгуны уже наступали где-то на северо-востоке от меня.
Подошел паром, мы загрузились на него, и поехали. Кроме наших двух машин, на переправу никого не было. Говорят, что вчера-позавчера немало фермерских семей переправилось. Теперь женщины с детьми в Великореченске отсиживаются, а главы семейств, вооружившись, засели на своих хуторах в ожидании эльфийского налета. Так и живут. Городской совет поощряет фермеров, какие из аборигенов, там селиться, сдает землю в мягкую аренду, и даже налоги не берет, лишь бы земля не пустовала. Даже всякую сельхоз справу продает в кредит и бесплатно выдает одну винтовку на семью. Беглых крепостных из баронств принимает.
Откуда такая благодать? Оттуда, что жить там опасно, эльфы с их налетами и зверствами угроза постоянная, хоть и патрулируются там места, а чуть дальше от берега целый форт стоит с гарнизоном «сипаев». Хутора регулярно горят, их обитателей так же регулярно режут, но они отстраиваются заново, появляются новые. И выращивают свою капусту с морковкой и свеклой, какие на том берегу за главные культуры почитаются.
Гномы сказали, что стрельба у дороги стихла, эльфов загнали куда-то к северу. Действительно, по мере приближения к вырубленному участку эльфийской Пущи, никакой стрельбы слышно не было. Однако на дороге виднелись многочисленные следы колес и копыт, были набросаны окурки папирос, где-то валялся вдавленный в землю винтовочный патрон, кругом навалены кучки конского навоза.
На мертвую эльфийку я наткнулся примерно через пару километров после того, как въехал на дорогу, идущую по бывшей Пуще. Сначала я увидел гуля-трупоеда. Увидел далеко, на опушке леса, скрывающегося в кустарнике и явно боящегося выйти на свет из лесного сумрака. Я его по взгляду «запеленговал».
Но если бы он не чуял свежий труп, то и не высунулся, поэтому я огляделся вокруг. И увидел ее, лежащую в густой траве возле самой обочины. На ней была лохматая маскировочная куртка, штаны и сапоги с растительным узором, поэтому я ее не сразу заметил. Заметив же, остановился. Гуль, увидев меня, скрылся в чаще. Далеко еще до ночи, солнце в зенит идет. Если бы дело ночь было, то мог и на меня напасть, хоть всему прочему предпочитает трупы, даже кладбища раскапывает.
Я прихватил с собой обрез, вышел из машины. Подошел к погибшей, присел возле нее. Осмотрел. Лежит несколько часов. Над ней уже собрались жужжащим облаком мухи.
Она была ранена, пулей в плечо, бежала. Бежала через поле, в сторону оставшегося за дорогой кусочка леса. Скорее всего, ее отрезали от своих, и деваться ей было некуда. В нее стреляли. Вторая пуля ударила прямо в крестец, причинив тяжкую рану. Она долго мучилась. Вся земля у ног изрыта каблуками сапог, все пропитано кровью. Мучилась долго, зажимая рваную рану выходного отверстия внизу живота. Затем к ней подъехал конный разъезд из четырех драгун. Во главе был офицер – на земле валяется гильза от патрона 10х31, каким стреляют из «маузеров», а пистолеты этой системы имеют право носить на службе только офицеры. Какой-нибудь корнет. Он ее и добил. То ли сжалился, избавил от мук, то ли наоборот – выместил зло. Затем конные свернули с дороги в траву и поскакали к лесу. Она осталась у дороги.
Ей повезло, или нет – не знаю. Если бы ее поймали живой, то долго насиловали бы, не удержались. Да и не стал бы никто солдат удерживать, к местным эльфам ненависть старая и тяжелая. Те сами виноваты – не стоит ТАК плохо обращаться с пленными. Хотя, говорят, этим эльфийские начальники пытаются отвратить своих бойцов от сдачи, подразумевая, что «Куда тебе после того, что ты с их пленными делал». Может и правда, не знаю.
Изнасиловав многократно, ее бы пристрелили. Или, если бы была возможность, кому-то втихаря продали. За армией всякие субчики катаются, купят и эльфийку. Рабства только в землях пришлых нет, а вокруг процветает. А эта была бы обречена на самую плохую судьбу. У нее на поясе висели кожаные подсумки под обоймы для СКС. Значит, вооружена она была трофейным карабином, а еще это означает, что она или урядника убила, или гражданского. Эльфам никто такие винтовки не продает, не положено. А трофеями они чаще всего не делятся, сами носят, как признак доблести. Значит, одна человеческая жизнь, как минимум, на ее счету есть.
Интересно, сколько ей лет? Они же почти бессмертны, а лет до трехсот эльфийки выглядят сущими девчонками. Вытянутые к вискам глаза, острые ушки, белые волосы необычного розоватого оттенка. Тонкие губы, искусанные в кровь мелкими ровными зубами. Зубы оскалены в муке, кровь запеклась между ними. Очень тонкие, красивые пальцы. Хрупкие запястья. Тонкие щиколотки в сапожках из тонкой кожи какой-то ящерицы, с мягкими подошвами. Красивые они, эльфийки эти. Как статуэтки.
Я понял глаза, глянул в сторону леса. Гуль не ушел, так и прячется за кустами. Ждет, когда я уеду. Гули тупые, но все же разумные. Можно убить, но мне его не заказывали. И придется гоняться, он живучий, уязвим лучше всего для огня, а зажигательная картечь у меня только в обрезе. Можно стрелять и обычными пулями, раз так десять в грудную клетку, но карабин у меня малокалиберный для таких целей, на людей или эльфов с собой взят. С ног сразу не собьет, убежит подранком, только разозлится. А в голову могу и не попасть, она как раз толстым суком скрыта, и метров триста до него. И затянется охота до темноты, а ночью здесь одному оставаться… Ладно, пускай поживет.
Я вернулся к машине, полез за спинку своего сиденья. Там стояла ведерная канистра из красной лакированной жести, с руной «Омм» на боку, символизирующей всеуничтожающий и вечный огонь. Я называл это спецбензином, но на самом деле жидкость в канистре была ближе к скипидару и производилась друидами. Они уверяли, что именно этот огонь уничтожает все и до конца, и главное – очищает. Жалко мне эту эльфийку так бросать, кладбищенской твари на поживу. Хоть и не люблю я эльфов, здорово не люблю, но слишком она хрупкая, слишком красивая.
Я открыл канистру, оттуда распространился запах свежей хвои. Вот так, в лесу жила, лесным же средством тебя и схороню. Считай уважением посмертным. Встретил бы живой и с оружием – таким добрым бы не был.
Я полил тело несколькими быстрыми всплесками. Много этой жидкости не надо, это не бензин, это магия. Затем отошел, крикнул заклинание, написанное на канистре. Тело вспыхнуло ярким, чуть зеленоватым пламенем, которое взметнулось вверх метра на три, затем опало, и через минуту на месте тела осталась лишь вытянутая кучка пепла.
– Ну и боги с тобой. – прошептал я. – Не знал я тебя, и не узнаю. Покойся с миром.
Сел в машину, да и дальше поехал, без встреч и приключений. За это время над головой трижды пролетали пары «Коршунов». Постоянно в небе крутились «Аисты», разведчики. Да, это уже серьезно, как во времена моей службы.
Километрах в трех от берега Великой наткнулся на марширующую навстречу роту «сипаев» под командованием местных офицеров и унтеров. Мимо них, обгоняя, в колонне пылили четыре полуторки с пулеметами на турелях. В этих сидели солдаты из Отдельного Егерского. Это не гурки, это из наших самые отборные, разведка. В передней машине сидел поручик, в лыжной серой кепи с длинным козырьком, надев пылевые очки на глаза, выставив на капот перед собой, прямо на откинутое стекло, ноги в камуфляжных штанах и высоких ботинках. В руках он держал обмотанную лохматой лентой СВТЕ с оптическим прицелом. Сидевшие вокруг солдаты тоже развалились кто как, как будто ехали на курорт.
За ними катили четыре «Единорога» – самоходных миномета на шасси такой же полуторки, как у егерей, и как у меня. Следом шли три трехтонки с боекомплектом. Минометы тоже из их полка, приданные, у них на борту эмблема одна и та же. Операция против эльфов расширяется, по всему видать. Сипаев хорошо цепями гонять, вроде как загонщиками в облаве, на этих самых егерей противника выгоняя. А минометы всегда пригодятся.
На пристани провалялся в кузове машины три часа, ожидая рейса. Один из ополченцев, дежурящих на пристани, сказал мне, что не далее как два часа назад в сторону Твери ушел госпитальный пароход. На него загрузили не меньше тридцати раненых и с десяток убитых. По слухам, где-то эльфы сумели устроить засаду и здорово потрепать эскадрон драгун. Я забеспокоился, жив ли Парамоныч? Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо. Но проверить возможности не было, драгуны уже наступали где-то на северо-востоке от меня.
Подошел паром, мы загрузились на него, и поехали. Кроме наших двух машин, на переправу никого не было. Говорят, что вчера-позавчера немало фермерских семей переправилось. Теперь женщины с детьми в Великореченске отсиживаются, а главы семейств, вооружившись, засели на своих хуторах в ожидании эльфийского налета. Так и живут. Городской совет поощряет фермеров, какие из аборигенов, там селиться, сдает землю в мягкую аренду, и даже налоги не берет, лишь бы земля не пустовала. Даже всякую сельхоз справу продает в кредит и бесплатно выдает одну винтовку на семью. Беглых крепостных из баронств принимает.
Откуда такая благодать? Оттуда, что жить там опасно, эльфы с их налетами и зверствами угроза постоянная, хоть и патрулируются там места, а чуть дальше от берега целый форт стоит с гарнизоном «сипаев». Хутора регулярно горят, их обитателей так же регулярно режут, но они отстраиваются заново, появляются новые. И выращивают свою капусту с морковкой и свеклой, какие на том берегу за главные культуры почитаются.
15
Когда я подъехал к своим воротам, то в первое мгновение чуть не остолбенел. Ворота были распахнуты настежь, а в них стояла сама Анфиса Зверева, похлопывая задумчиво деревянной дубинкой по затянутой в кожаную перчатку ладони. Подумалось мне, что Маша все же допрыгалась, и теперь мне ее зад от порки точно не откупить. Однако, подъехав еще на несколько метров, я увидел Машу, и вид у нее был совсем даже не несчастный, а скорей воинственный. Она разговаривала с еще одним урядником, а еще один, сидя на корточках, разглядывал что-то на земле. В опущенной руке у нее висел «маузер» с пристегнутым прикладом, так, как я ей его и вручил.
Я остановился у самый ворот, потому что Анфиса подняла дубинку как шлагбаум и потребовала в ворота не въезжать. Заглушил мотор, спрыгнул на землю.
– Что случилось?
– А то, что покушался кто-то на твою девчонку. – ответила Анфиса с озабоченным выражением лица.
– Тварь какая-то?
– Нет, человек на этот раз. Но она его застрелила.
– Точно?
– Она не врет, да и по следам так выходит. – подтвердила урядница. – Влез он через забор, у него обрез помповика был с собой, даже выстрелить успел. Трижды. Видишь?
Она указала рукой на стену сарая. Затем на забор за ним, затем на угол дома. Действительно, везде виднелись выбоины от картечи. А на гравийной дорожке виднелись пятна крови.
– Она вышла из дома. – продолжила Анфиса. – Была вооружена, сказала, что ты ей запретил без оружия даже в туалет ходить. Так?
– Что-то вроде. Примерно так. – кивнул я, хоть ничего такого не приказывал. – Все же она в историю влезла, где главное действующее лицо тот еще мерзавец. И она жива осталась. Вот я и решил, что пока меня нет, пусть побережется.
– Понятно. В общем, вышла она из дома, а тот уже во дворе был, шел к дому. Видать, не ожидал ее, растерялся, и сразу палить начал, а она побежала. От дома к сараю. – Анфиса указала на распахнутые ворота сарая. – А он стрелял, и все время мазал. Забежав в сарай, она присела у воротного столба и давай в него палить. При этом раз пять попала в грудь и живот. Наповал. Тело уже к Ваське увезли, узнаем, что он скажет.
– Кто он, известно?
– Пока нет, не до конца. Он из аборигенов, в городе недавно, пристроился в ватагу крючников в порту. Имя забыла, у меня записано. Мрак, вроде. Придумают же имечко.
– На харазском это «сокол».
– Ну ты скажи. – усмехнулась Анфиса.
– А ты чего здесь? Это же вроде снова не твой профиль.
– Не мой. – согласилась она. – Тебя то в городе не было, ждали тебя завтра к вечеру. Вот и решила, что с ней заночую, на случай чего. И Ленку из своих урядниц вызвала, чтобы уж надежней оберечься. Она за ружьями в околоток поехала.
– Ладно, спасибо, Анфис. – я чуть приобнял за плечи заботливую урядницу. – Пойду, с колдуньей нашей несчастной поговорю.
– Да ладно, какие вопросы. – отмахнулась Анфиса. – Зато можем теперь дома ночевать.
Я направился к Маше, которая наблюдала весь наш разговор и все это время строила умоляющие гримасы. Когда я подошел к ней, она просто бросилась мне на грудь, чего я никак не ожидал, при этом больно заехав «маузером» мне по шее сзади.
– Тихо, тихо. – похлопал я ее по спине и отстранил. – Рассказывай, что было.
– Ужас, что было! Ты о чем с Анфисой говорил?
– О том, что случилось. А что?
– Да ничего. А она ночевать здесь уже не остается?
– Нет, я же вернулся. А в чем дело то?
– Да ни в чем. Боюсь я ее. Как представлю, что она… в той комнатке… Брр!
– Да ладно, работа у нее такая. Тогда одно, а сейчас она тебя защищать собиралась. Рассказывай, что случилось.
– Давай, дома расскажу, я чайник только что поставила.
Она исчезал в доме, а я загнал машину во двор. Урядники уже все равно со следами закончили. Заехал в сарай и ворота закрыл. Все же товар у меня в кузове, завтра еще с Бородой разбираться. Затем, собрав все оружие, в дом прошел. Маша тем временем налила две кружки чаю, и выставила на стол большую вазу крендельков с маком, таких же, какими нас Васька-некромант угощал. Крендельков, впрочем, было там на четверть. Перехватив мой взгляд, Маша покраснела и сказала:
– Понравились. Купила вот с утра, а тут на нервах… Вот и погрызла.
– Ну, рассказывай уже, наконец, не тяни.
– А что тут рассказывать? Только ты уехал, мне как-то страшновато стало. Особенно по ночам. Подумалось, а как Пантелей вернется, а Силы у меня так и нет? И так далее. В общем, повесила я твой пистолет на бок, и так все время ходила, даже на рынок, хоть и косились. Не правильно что-то?
– Да нет, все нормально. Просто с прикладом пристегнутым мало кто носит.
– А я подумала, что нарушаю что-то. Боялась, что опять к этой потащат, к Анфиске.
Она даже плечами зябко передернула. Эк ее проняло. А несколько дней назад гонору было больше.
– В общем, решила я по городу особо не шляться, тем более в доме у тебя книг полно. Сидела я у кухонного окна и что-то про твоих чудовищ читала. Вроде энциклопедии, с картинками и фотографиями. Интересно до жути. И услышала, как вроде по забору что-то проскребло внутри двора. Я и вышла посмотреть. Вышла, а мне навстречу, прямо из-за бани, мужик с бородой выходит. И в руках ружье. Меня увидел, рожа у него так перекосилась, что я сразу поняла – убивать будет. Я как побегу! И слышу, что за спиной как будто кто-то доской о доску колотит. Поняла, что стреляет. Вбегаю в сарай и спотыкаюсь. Упала, колено ушибла, больно – жуть!
Она от волнения схватил из вазы еще один кренделек, закинула в рот, быстро захрустела им, попутно продолжая рассказывать, размахивая руками:
– В общем, упала и покатилась так, что обратно повернулась лицом. А пистолет уже в руке был, не помню даже, когда схватила. И предохранитель снят. Я на него направила, и давай на курок жать раз за разом. Не знаю, сколько раз стреляла, только он сначала дернулся, потом заорал, согнулся, но все не падал. А потом вдруг повалился и уже не дергался. И патроны в пистолете кончились. Я долго подойти боялась, а потом машина урядников подкатила, затем конный патруль, потом еще, потом Вася, который колдун, что мы в гостях были, заехал. Ну а потом ты все знаешь.
– Ну и молодец, все правильно сделала. – подвел я итог. – А нам теперь стеречься надо. Видать, нам та заваруха в «Дальней пристани» еще аукнется. Куда-то ты влезла со своей местью, в самую собачью свадьбу. Теперь будем расхлебывать.
– Извини, что втянула. – вздохнула Маша.
– Молодец, что втянула. – усмехнулся я. – Если расхлебаем, то на дне котла большой бонус найдется.
Я действительно так думал, не зря же засуетился с тем ордером на сыск не к ночи будь помянутого Пантелея. А вообще, надо жить теперь опасно. То, что этот абориген с обрезом не просто так пришел – дело понятное. У него облом случился, значит, могут прислать еще кого-то. Какую-нибудь нечисть, например. И хорошему колдуну закинуть такую нам в город не то, чтобы совсем просто, но и не то, чтобы слишком сложно. Возможно, в общем. Не думаю, что на нас снова человека нашлют. А это значит, что надо беречься по ночам.
– В общем, будем с тобой по ночам дежурить. Так что, днем отсыпайся.
– Зачем?
– Затем, что следующая атака будет от какой-нибудь ночной твари.
– И что, так и будем здесь сидеть в пожизненной обороне?
– Зачем же? – пожал я плечами. – Дай пару дней на подготовку, и уедем отсюда. Лучшая оборона – это наступление. Сами их поищем.
– Хорошо. Раз ты так решил, и тебе все равно пока переодеваться и распаковываться, я – спать!
И убежала в спаленку. Вот это нервы у девушки! Сон и аппетит ничто не испортит. А я остался в горнице. Действительно, дел еще хватало. Но подготовиться ко всем неожиданностям тоже следовало. Я провел ладонью перед оружейным шкафом и дверца сама, с легким скрипом, приотворилась. Признал меня шкаф, не станет убивать. Я открыл двери, присел на корточки. Внизу в этом шкафу множество выдвижных ящичков, вроде библиотечного каталога.
Открыл тот, где написано на бумажке «.44», нашел искомое – маленькую коробку с патронами, где каждый из них завернут в бумажку. Достал свой «Смит и Вессон» из кобуры, откинул барабан, вытряхнул на ладонь все патроны экстрактором. А затем набил его заново, вставляя в каморы один патрон с серебряной пулей, затем второй с выемкой в пуле, в которой капля воспламеняющегося фосфора, чуть заколдованного, чтобы прямо в теле загорался. Затем снова серебро и снова фосфор. Через один. Универсальный набор, ни одно, так другое сработает. А против кого живого так и все сгодится. Прокрутил барабан, захлопнул и убрал револьвер в кобуру. Теперь без него даже до ветру не пойду.
Потом ту же самую процедуру над своим укороченным «Тараном» произвел. Один патрон со смешанной картечью на тварь-невидимку по пути «в гномы» израсходовал, так что на его место доставил такой же. Хотя расточительство это чистой воды, так никакого серебра не напасешься!
Дробовик повесил на крючок возле входной двери, там надежней всего, а револьвер в кобуре упокоился. И пошел я в сарай. Разбираться с привезенным имуществом. Завтра помимо следствия всякого мне еще торговлю вести.
Я остановился у самый ворот, потому что Анфиса подняла дубинку как шлагбаум и потребовала в ворота не въезжать. Заглушил мотор, спрыгнул на землю.
– Что случилось?
– А то, что покушался кто-то на твою девчонку. – ответила Анфиса с озабоченным выражением лица.
– Тварь какая-то?
– Нет, человек на этот раз. Но она его застрелила.
– Точно?
– Она не врет, да и по следам так выходит. – подтвердила урядница. – Влез он через забор, у него обрез помповика был с собой, даже выстрелить успел. Трижды. Видишь?
Она указала рукой на стену сарая. Затем на забор за ним, затем на угол дома. Действительно, везде виднелись выбоины от картечи. А на гравийной дорожке виднелись пятна крови.
– Она вышла из дома. – продолжила Анфиса. – Была вооружена, сказала, что ты ей запретил без оружия даже в туалет ходить. Так?
– Что-то вроде. Примерно так. – кивнул я, хоть ничего такого не приказывал. – Все же она в историю влезла, где главное действующее лицо тот еще мерзавец. И она жива осталась. Вот я и решил, что пока меня нет, пусть побережется.
– Понятно. В общем, вышла она из дома, а тот уже во дворе был, шел к дому. Видать, не ожидал ее, растерялся, и сразу палить начал, а она побежала. От дома к сараю. – Анфиса указала на распахнутые ворота сарая. – А он стрелял, и все время мазал. Забежав в сарай, она присела у воротного столба и давай в него палить. При этом раз пять попала в грудь и живот. Наповал. Тело уже к Ваське увезли, узнаем, что он скажет.
– Кто он, известно?
– Пока нет, не до конца. Он из аборигенов, в городе недавно, пристроился в ватагу крючников в порту. Имя забыла, у меня записано. Мрак, вроде. Придумают же имечко.
– На харазском это «сокол».
– Ну ты скажи. – усмехнулась Анфиса.
– А ты чего здесь? Это же вроде снова не твой профиль.
– Не мой. – согласилась она. – Тебя то в городе не было, ждали тебя завтра к вечеру. Вот и решила, что с ней заночую, на случай чего. И Ленку из своих урядниц вызвала, чтобы уж надежней оберечься. Она за ружьями в околоток поехала.
– Ладно, спасибо, Анфис. – я чуть приобнял за плечи заботливую урядницу. – Пойду, с колдуньей нашей несчастной поговорю.
– Да ладно, какие вопросы. – отмахнулась Анфиса. – Зато можем теперь дома ночевать.
Я направился к Маше, которая наблюдала весь наш разговор и все это время строила умоляющие гримасы. Когда я подошел к ней, она просто бросилась мне на грудь, чего я никак не ожидал, при этом больно заехав «маузером» мне по шее сзади.
– Тихо, тихо. – похлопал я ее по спине и отстранил. – Рассказывай, что было.
– Ужас, что было! Ты о чем с Анфисой говорил?
– О том, что случилось. А что?
– Да ничего. А она ночевать здесь уже не остается?
– Нет, я же вернулся. А в чем дело то?
– Да ни в чем. Боюсь я ее. Как представлю, что она… в той комнатке… Брр!
– Да ладно, работа у нее такая. Тогда одно, а сейчас она тебя защищать собиралась. Рассказывай, что случилось.
– Давай, дома расскажу, я чайник только что поставила.
Она исчезал в доме, а я загнал машину во двор. Урядники уже все равно со следами закончили. Заехал в сарай и ворота закрыл. Все же товар у меня в кузове, завтра еще с Бородой разбираться. Затем, собрав все оружие, в дом прошел. Маша тем временем налила две кружки чаю, и выставила на стол большую вазу крендельков с маком, таких же, какими нас Васька-некромант угощал. Крендельков, впрочем, было там на четверть. Перехватив мой взгляд, Маша покраснела и сказала:
– Понравились. Купила вот с утра, а тут на нервах… Вот и погрызла.
– Ну, рассказывай уже, наконец, не тяни.
– А что тут рассказывать? Только ты уехал, мне как-то страшновато стало. Особенно по ночам. Подумалось, а как Пантелей вернется, а Силы у меня так и нет? И так далее. В общем, повесила я твой пистолет на бок, и так все время ходила, даже на рынок, хоть и косились. Не правильно что-то?
– Да нет, все нормально. Просто с прикладом пристегнутым мало кто носит.
– А я подумала, что нарушаю что-то. Боялась, что опять к этой потащат, к Анфиске.
Она даже плечами зябко передернула. Эк ее проняло. А несколько дней назад гонору было больше.
– В общем, решила я по городу особо не шляться, тем более в доме у тебя книг полно. Сидела я у кухонного окна и что-то про твоих чудовищ читала. Вроде энциклопедии, с картинками и фотографиями. Интересно до жути. И услышала, как вроде по забору что-то проскребло внутри двора. Я и вышла посмотреть. Вышла, а мне навстречу, прямо из-за бани, мужик с бородой выходит. И в руках ружье. Меня увидел, рожа у него так перекосилась, что я сразу поняла – убивать будет. Я как побегу! И слышу, что за спиной как будто кто-то доской о доску колотит. Поняла, что стреляет. Вбегаю в сарай и спотыкаюсь. Упала, колено ушибла, больно – жуть!
Она от волнения схватил из вазы еще один кренделек, закинула в рот, быстро захрустела им, попутно продолжая рассказывать, размахивая руками:
– В общем, упала и покатилась так, что обратно повернулась лицом. А пистолет уже в руке был, не помню даже, когда схватила. И предохранитель снят. Я на него направила, и давай на курок жать раз за разом. Не знаю, сколько раз стреляла, только он сначала дернулся, потом заорал, согнулся, но все не падал. А потом вдруг повалился и уже не дергался. И патроны в пистолете кончились. Я долго подойти боялась, а потом машина урядников подкатила, затем конный патруль, потом еще, потом Вася, который колдун, что мы в гостях были, заехал. Ну а потом ты все знаешь.
– Ну и молодец, все правильно сделала. – подвел я итог. – А нам теперь стеречься надо. Видать, нам та заваруха в «Дальней пристани» еще аукнется. Куда-то ты влезла со своей местью, в самую собачью свадьбу. Теперь будем расхлебывать.
– Извини, что втянула. – вздохнула Маша.
– Молодец, что втянула. – усмехнулся я. – Если расхлебаем, то на дне котла большой бонус найдется.
Я действительно так думал, не зря же засуетился с тем ордером на сыск не к ночи будь помянутого Пантелея. А вообще, надо жить теперь опасно. То, что этот абориген с обрезом не просто так пришел – дело понятное. У него облом случился, значит, могут прислать еще кого-то. Какую-нибудь нечисть, например. И хорошему колдуну закинуть такую нам в город не то, чтобы совсем просто, но и не то, чтобы слишком сложно. Возможно, в общем. Не думаю, что на нас снова человека нашлют. А это значит, что надо беречься по ночам.
– В общем, будем с тобой по ночам дежурить. Так что, днем отсыпайся.
– Зачем?
– Затем, что следующая атака будет от какой-нибудь ночной твари.
– И что, так и будем здесь сидеть в пожизненной обороне?
– Зачем же? – пожал я плечами. – Дай пару дней на подготовку, и уедем отсюда. Лучшая оборона – это наступление. Сами их поищем.
– Хорошо. Раз ты так решил, и тебе все равно пока переодеваться и распаковываться, я – спать!
И убежала в спаленку. Вот это нервы у девушки! Сон и аппетит ничто не испортит. А я остался в горнице. Действительно, дел еще хватало. Но подготовиться ко всем неожиданностям тоже следовало. Я провел ладонью перед оружейным шкафом и дверца сама, с легким скрипом, приотворилась. Признал меня шкаф, не станет убивать. Я открыл двери, присел на корточки. Внизу в этом шкафу множество выдвижных ящичков, вроде библиотечного каталога.
Открыл тот, где написано на бумажке «.44», нашел искомое – маленькую коробку с патронами, где каждый из них завернут в бумажку. Достал свой «Смит и Вессон» из кобуры, откинул барабан, вытряхнул на ладонь все патроны экстрактором. А затем набил его заново, вставляя в каморы один патрон с серебряной пулей, затем второй с выемкой в пуле, в которой капля воспламеняющегося фосфора, чуть заколдованного, чтобы прямо в теле загорался. Затем снова серебро и снова фосфор. Через один. Универсальный набор, ни одно, так другое сработает. А против кого живого так и все сгодится. Прокрутил барабан, захлопнул и убрал револьвер в кобуру. Теперь без него даже до ветру не пойду.
Потом ту же самую процедуру над своим укороченным «Тараном» произвел. Один патрон со смешанной картечью на тварь-невидимку по пути «в гномы» израсходовал, так что на его место доставил такой же. Хотя расточительство это чистой воды, так никакого серебра не напасешься!
Дробовик повесил на крючок возле входной двери, там надежней всего, а револьвер в кобуре упокоился. И пошел я в сарай. Разбираться с привезенным имуществом. Завтра помимо следствия всякого мне еще торговлю вести.
16
Ночь прошла спокойно, хоть мы оба честно подежурили. Никакая нечисть в дом не лезла. Маша честно отдежурила свою смену, даже не спала на посту, как мне кажется. Покушение ее все же напугало. Это полезно, пусть учится бояться. Бояться Пантелея, бояться нечисти, той же Анфисы бояться. Страх, он дисциплинирует. Внутренне.
С утра я завел свою полуторку с так и загруженным кузовом, посадил Машу справа, чтобы без присмотра не оставлять, и поехали мы к Бороде с Батыем на склад, к пристани. Склад у них большой, добротный, из крепкого соснового бревна, при складе лавка. Батый все больше в лавке распоряжался, поелику он торговаться мог долго и самозабвенно, а Борода больше за доставку-поставку отвечал. По научному – за «логистику».
Бороду увидел издалека, он в воротах склада стоял и на помощника приказчика, Мишку Как-Два-Пальца орал. Он на него всегда орет за слишком легкое отношение к жизни вообще и к хозяйским деньгам в частности. Но Степке все как с гуся вода. Борода выглядел раненым героем, с перевязанной головой, потому что после той драки в «кабарете» Степки Полузадова он еще, видать, не оклемался.
Увидев мою машину, Борода величественным жестом отпустил нерадивого служащего и дождался, когда я въеду в ворота, упершись руками в широкие бока.
– Ну чего, как скатался? И куда? А то, может, в Твери все пятьдесят золотых аванса пропивал?
– Пропивал бы – тебя позвал. Что в одно рыло водку то сосать? – резонно возразил я. – Принимай товар по счету. И к тому же привез тебе на продажу кой- чего.
С утра я завел свою полуторку с так и загруженным кузовом, посадил Машу справа, чтобы без присмотра не оставлять, и поехали мы к Бороде с Батыем на склад, к пристани. Склад у них большой, добротный, из крепкого соснового бревна, при складе лавка. Батый все больше в лавке распоряжался, поелику он торговаться мог долго и самозабвенно, а Борода больше за доставку-поставку отвечал. По научному – за «логистику».
Бороду увидел издалека, он в воротах склада стоял и на помощника приказчика, Мишку Как-Два-Пальца орал. Он на него всегда орет за слишком легкое отношение к жизни вообще и к хозяйским деньгам в частности. Но Степке все как с гуся вода. Борода выглядел раненым героем, с перевязанной головой, потому что после той драки в «кабарете» Степки Полузадова он еще, видать, не оклемался.
Увидев мою машину, Борода величественным жестом отпустил нерадивого служащего и дождался, когда я въеду в ворота, упершись руками в широкие бока.
– Ну чего, как скатался? И куда? А то, может, в Твери все пятьдесят золотых аванса пропивал?
– Пропивал бы – тебя позвал. Что в одно рыло водку то сосать? – резонно возразил я. – Принимай товар по счету. И к тому же привез тебе на продажу кой- чего.