Страница:
"Наседки" - непременный элемент той части тюрьмы, где обитают подследственные. Они "работают" в четком взаимодействии с милицией, прокуратурой и тюремной администрацией. Они вызывают на разговор, втираются в доверие к "объекту" и выуживают из него сведения для дознавателей. Это может быть информация о местонахождении краденых вещей, "подельников", оружия - да чего угодно! Судьба их, в случае разоблачения, незавидна: хорошо, если просто надругаются, не станут ломать ноги, руки, позвоночник; душить полотенцем. Если "наседка" успеет выломиться с хаты, застучит руками и ногами в железную дверь, то ее спасут контролеры: переведут в безопасное место: в санчасть, в другую камеру...
Само понятие "стукач" долгое время ассоциировалось у нас в основном с "политикой"; в основном это было стукачество примитивное: кто-то что-то где-то сказал о ком-то или о чем-то; написал нечто выходящее за рамки идеологии... сообщить об этом в "органы" мог вполне обычный, но чересчур бдительный гражданин. Но, видимо, существовали (и существуют) не просто "стукачи", а профессиональные сексоты. В котельной, где я работал, местная милиция сжигала как-то раз ненужную документацию: в этой куче много было чего интересного. На глаза мне попалась карточка на выбывшего (умершего) сексота - вполне официальный документ. Особенно удивила графа "В какой преступной среде может работать (ненужное зачеркнуть). И далее следовало: "молодежь, наркоманы, таксисты". К карточке были приколоты корешки расходных ордеров, все почему-то на 30 рублей...
Зоновские стукачи делятся на должностных и подневольных. Завхоз отряда, шнырь, нарядчик и другие, подобные им, должны докладывать администрации (начальнику отряда, оперу) о происходящем. Поэтому никому и в голову не придет вести опасные разговоры в их присутствии. Куда опаснее стукачи из "своих", попавшие в эту "струю" под угрозами "кумовьев" (оперчасти), запуганные, буквально зомбированные своим страхом. Они могут делить с тобой кусок хлеба, пить чифир, беседовать на жизненные темы - и тут же сдавать "с потрохами" всю подноготную. Помнится, какой-то доброхот подслушал мой разговор с приятелем: тема была сугубо церковная - нынче безобидная. А тогда, в 1985 году, я едва не загудел в ШИЗО. "Куму" церковная тема не понравилась, и он провоцировал нас с приятелем на откровенную грубость. Кто конкретно "стукнул" - я так и не узнал. Отделался лишением "ларька". А приятель - лишением краткосрочного свидания...
Расправа со "стукачом" в зоне такая же, как и в тюрьме. Если повезет - могут расколоть на голове табурет или сделать "Гагарина": затолкать в тумбочку и сбросить со второго или третьего этажа. Еще безобидней групповое надругательство и опущение до разряда "петухов".
В общем, "стукаческий" хлеб тяжел и горек, и участь их незавидна. Редкий из них доживает до мемуарного возраста.
А распознать "стукача" - проще простого. Сидит он, как будто письмо пишет. Бормочет: "Здравствуйте, дорогие мама и папа!.." А загляни через плечо - а там: "Довожу до вашего сведения..." Попался, голубчик!..
А если серьезно - избегайте, особенно в тюрьме, опасных разговоров, касающихся вашего "дела". По тюремно-лагерным "понятиям", никто не имеет права расспрашивать вас о перипетиях дела, если вы под следствием; да и в зоне это не принято, равно как и вопросы о статье: мол, за что? где? как? Кому надо, узнает все сам, без вашей помощи.
ОБЩЕНИЕ С ТЮРЬМОЙ
Иногда вновь прибывшему предлагают взять "погонялово" (кличку) крикнуть с решки: "Тюрьма, дай кличку!" И тюрьма откликается: одни отвечают серьезно ("Косой!" "Сизый!" "Чума!"), другие хохмят, предлагая клички типа "Петушок", "Козлик", "Полкан" и т.д. и т.п. За это и сами облаиваются другими "хатами". Так забавляются первоходочники и малолетки.
Общение с соседней камерой везде осуществляется по-разному. Можно откачать в унитазе воду и общаться как по телефону, а то и передавать всякую всячину: курево, "малявы" и т.д. В одной из камер "Крестов" ухитрились разобрать кладку в вентиляционном отверстии и даже обменивались рукопожатиями. Можно склеить из газеты трубу и запускать стрелу с ниткой на решку противоположного корпуса (видел спецов: выдували стрелу очень далеко и очень точно). Менее распространено перестукивание, хотя это самый надежный способ.
Тридцать букв алфавита без "е" и мягкого и твердого знаков помещаются в такой таблице:
1 2 3 4 5 6 А Е л Р Х ы Б Ж м С Ц э В 3 н Т Ч ю Г И о у Ш я д К п ф Щ
- один удар - пауза - три удара - пауза - два...
К примеру, буква "Д" пять ударов; буква "М" - удара. И так далее...
В некоторых старых тюрьмах ухитрялись разбирать потолочные перекрытия и проникали в камеры ниже этажом, как в романе "Граф Монте-Кристо". Из тюрьмы в тюрьму ходят легенды о таких проникнивениях в женские камеры: "Эх, братва! Что там было!" В таких легендах есть доля правды, на пустом месте ничего не рождается...
С женщинами можно пообщаться заочно, покричать им, они ответят, могут даже спеть что-нибудь радостное или печальное. В Выборгской тюрьме из мужского отделения бани пробурили отверстие в женское и видели в него да что, собственно, такого можно увидеть сквозь метровую толщу и дырку два сантиметра в диаметре?!!
В той же тюрьме запуливали малявы на улицу, переговаривались с подружками, приехавшими поддержать дорогого человека.
Сейчас, говорят, в некоторых тюрьмах за определенную мзду пупкарь может сводить зека в другую "хату" - пообщаться с "кентом" (другом). Да и к женщинам, наверное, водят... Главное, живым оттуда прийти.
ФОРМЫ БОРЬБЫ ЗЕКА ЗА СВОИ ПРАВА
Зек имеет право жаловаться.
Впрочем, в недавние еще времена на жалобы почти не обращали внимания. Зек требовал прокурора по надзору, а оперчасть присылала тюремного "пожарника": он выслушивал претензии и обещал наказать виновных, что-то разрешить и т.п. Однако грамотные жалобы иногда имели действие.
Один мой знакомый в ответ на сорванный крест написал четыре бумаги: Горбачеву, Патриарху Московскому и всея Руси, Генеральному прокурору и почему-то Валентине Терешковой. Жалобы никуда не отослали, конечно, а крест вернули, хотя за сутки до этого начальник оперчасти обещал из жалобщика сделать "католика": "Подвешу к трубе: ты у меня, рожа, без почек останешься!" Сейчас, слава Богу, кресты не срывают...
Что-либо просить у администрации чаще всего бесполезно. То, что тебе положено на законных основаниях, - они сами дадут, а исключение из правил делать не будут, даже если это допускается законом и инструкциями МВД.
Можно объявить голодовку. Однако согласно "понятиям", ее нужно довести до конца. Так же как и в остальном: пригрозил - исполни, достал нож бей. Жестоко, может быть, но иначе нельзя. Потому что снятая безрезультатная голодовка дает администрации повод не реагировать на подобные протесты других зеков.
Некоторые зеки вскрывают вены: на эти штуки менты перестали реагировать уже давно. Более впечатляет вскрытие брюшной полости и вываливание собственных кишок в алюминиевую шлюмку - перед изумленным и испуганным пупкарем. Но это для серьезных людей. К тому же существует точный способ исполнения этого действа, не все с ним знакомы. Это не харакири, не ножичком специальным делается, а заточенным "веслом" (ложкой)...
Глотают и эти самые "весла" - с целью попасть в санчасть, уже в зоне - сварочные электроды.
Сейчас в тюрьмах участились бунты, но ничего хорошего они зекам не сулят. Временные послабления, временные нормы питания. Месяц прошел все возвращается на круги своя. Однако нельзя отрицать право зека на протест в любой форме: бывают исключительные обстоятельства, когда только бунт способен изменить тяжелое положение большинства.
Подавляются бунты, как в тюрьме, так и в зоне, жестоко. Под мясорубку карательных мер попадают все без исключения: одних убивают, других сажают, третьих избивают до частичной потери здоровья.
Есть еще один способ борьбы: забастовка. Но в условиях зоны этот способ легко провоцируется администрацией в бунт: у оперчасти всегда найдутся помощники-провокаторы, да и весьма велика возможность нервного срыва практически у любого зека...
При любой форме протеста, если руководствоваться тюремно-лагерными "понятиями", необходимо стоять до конца. Сломленная натура теряет уважение. А потеря уважения - увеличивает тяготы тюремной (и зоновской) жизни вплоть до невыносимых...
ФОРМЫ БОРЬБЫ АДМИНИСТРАЦИИ С ЗЕКОМ, ОТСТАИВАЮЩИМ СВОИ ПРАВА
Если говорить о зоне и тюрьме как о модели свободного общества, в которой концентрируются все пороки и положительные стороны, то легко можно предугадать любые изменения - как в инструкциях МВД, так и во внутреннем смысле "понятий". Демократизация, либерализация - с одной стороны; беспредел с другой; также и наоборот...
Основные формы подавления в тюрьме и в зоне - карцер, пониженное питание, лишение передач и свиданий, физическое насилие, унижения различных видов, вплоть до угрозы перевода (в тюрьме) в "петушиную хату". Да и в некоторых зонах практикуются такие методы.
Нет ничего страшнее "пресс-хаты". Это специальная камера, в которой отсиживаются приговоренные (по тюремному закону) зеки: стукачи, фуфлыжники, крысятники и просто отмороженные мордовороты, возжелавшие вкусить возможных благ и боящиеся зоны как огня... Тут вытаптывают из "почтальона" воровскую маляву, денежный грев, выбивают показания или местонахождение денег из особо упрямых подследственных. Сплошь и рядом существование "пресс-хат" отрицается, но и подтверждается многочисленными свидетельствами прошедших этот ад земной. Вот что происходило в одной из "крытых" (истинных тюрем), по свидетельству очевидца:
"...Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали "под загрузку" после распределения в какую-либо из "пресскамер", где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В "пресс-камерах" об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, "лохмачи" привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали. Все награбленное "лохмачи" оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного... передавали надзирателям. Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал "лохмачей" чаем и куревом. Утаить что-либо от опера "лохмачи" не могли, ибо "опер" ("кум") периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все..." ("Завтра", N 4, 1997, "Путь к свету", В. Податев.)
Возможно существование и т.н. "подпрессовывающих" камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует...
Карцер - пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе. И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие - самого зека... Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.
Однако если попал - приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно... Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол сделали так называемой "шубой": такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги... На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере - холодом.
В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и "пресскамерой" всевозможные "лишения" кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако когда человека, отсидевшего половину срока (5-7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом - даже более моральным, чем материальным...
Среднее звено администрации (пупкари, рядовые "кумовья", прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб - их "непогрешимость" и Папе Римскому даст сто очков вперед.
Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти во время летнего отпуска. Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: "кум" пошутил - и бедолага трясся в "столыпинском" вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую...
Противостоять беспределу "администрации" можно лишь с помощью полного спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы и заявления или "незаконные" глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно, кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью лучше обойтись без насилия над своими внутренними органами и больше давить на внутренние органы "системы".
Несомненно, что "Система" та же, что и десять - пятнадцать лет назад. А двадцать лет назад начальник оперчасти одной из зон с гордой злобой говорил автору: "Я - сталинский сокол!"
РАЗДЕЛЕНИЕ: КАСТЫ, МАСТИ, РАЗРЯДЫ
В местах лишения свободы заключенные делятся на несколько довольно замкнутых групп. Это блатные, мужики, козлы и неприкасаемые, парии тюрьмы и зоны - петухи (гребни, пивни, шкварные, опущенные, обиженные), пернатые, кочеты и т.д. и т.п.
Рассмотрим сначала весьма длинную историю происхождения этих каст.
РАЗДЕЛ I
Короли и пешки
"Сучья война"
Когда появились воры в законе, никто точно сказать не может. Также сложно проследить, откуда взялось это словосочетание. На этот счет имеется несколько версий. По самой стойкой из них, такое звание носит преступник, принятый в воровской тайный орден и соблюдающий все его законы. Воры в законе - не только элита криминального мира, это его лидеры. Они полностью отвечают за порядок в тюрьмах и колониях, формируют новые преступные кадры, выступают в роли третейских судей и во многих случаях даже распоряжаются жизнью обычных зэков. Большинство криминалистов и криминологов считает, что воры в законе появились в начале тридцатых годов. По крайней мере, до Октябрьской революции и в первый десяток лет после нее это понятие нигде не появлялось. Предводители блатного клана родились в эпоху наибольшего подъема тюремно-лагерного искусства молодого СССР. Ничто с такой быстротой и охотой не создавалось, как Главное управление лагерей, возведенное, прежде всего, из экономических соображений. Бесплатная рабсила, помноженная на многомиллионную массу, осваивала рудники, строила каналы, магистрали и города. При управлении лагерей существовали ученые, изучавшие физиологию человека, чтобы до минимума сократить продовольственные и прочие расходы на могучую армию зэков, растянувшуюся по всей территории Советского Союза.
Длительные сроки заключения превращали тюрьмы и лагеря в дом родной, требовавший порядка или, хотя бы, его подобия. Огромная пронумерованная армия нуждалась в своих генералах, в рычагах внутреннего управления. Появление лидеров приветствовали все: и администрация лагерей, и сами зэки, особенно политические, страдавшие от уголовной братии. Неформальными надзирателями становились воры в законе, вышедшие из жиганов и урок. И те и другие относились к элите блатного мира.
Многие исследователи криминального мира считают, что зона сама выбрала своих вожаков. Но наряду с этим мнением есть еще одно, и довольно любопытное. Лидеров вполне могли создать сами чекисты, народ, как известно, находчивый и изобретательный. Так как тысячным конвоям и В ОХРам наводить порядки в миллионной толпе с каждым годом становилось все сложнее, ставку сделали на самую развитую и самую авторитетную категорию уголовников-рецидивистов - карманников и шулеров. Их втянули в борьбу за власть, а победившим эту власть предоставили. Вся эта многоходовая комбинация проигрывалась в чрезвычайном секрете, втайне от самого ГУЛАГа. О своей тайной миссии не подозревали даже воры в законе, настолько умело исполнили эту закулисную интригу отцы НКВД. Якобы они и приплюсовали "в законе" к уже имеющимся "ворам". По другой версии, законниками стали называть себя сами лидеры, создавшие и чтившие свои воровские законы.
Воровской орден креп и развивался, пополняя свои ряды новыми вожаками-профессионалами. Кадровая политика была жесткой. Вором в законе мог стать далеко не каждый, даже из числа матерых уголовников. За несколько лет в тюрьмах и лагерях исчез внутренний хаос, царивший на каторге и в новоиспеченных лагерях. К режимному распорядку зэков прибавился воровской устав, запрещавший резать и душить друг дружку просто так, ради скуки, воровать у соседа, дебоширить и отлынивать от работы.
Нарушители карались жестоко. Самыми тяжкими грехами здесь считались оскорбление или убийство вора в законе. За этим почти всегда следовала смерть. Любой из рядовых уголовников считал за честь отомстить за преждевременную кончину вора: это объяснялось шкурным интересом, то есть "продвижением по службе". Администрация тюрем и лагерей сквозь пальцы смотрела на проделки и обычаи воров и старалась не вмешиваться. Законники не работали, питались за двоих, спали на лучших нарах и следили за порядком в зоне.
Появился общак - воровская касса для грева (поддержки) больниц, карцеров, пересылок, СИЗО. Воры в законе облагали данью всех зэков. Выигравшие в карты или кости обязаны были платить налог с выигранной суммы. Платили деньгами, папиросами, спиртом, хлебом. Лагерным общаком распоряжались смотрящие.
За все ЧП воры в законе лично несли ответственность перед сходкой (или сходняком) - высшим органом воровской власти. Только сходка принимала в свои ряды новых членов, распоряжалась воровской кассой, назначала и снимала смотрящих, а также карала самих воров в законе. Причем лишить лидера жизни мог только равный по званию, то есть такой же вор в законе.
После Великой Отечественной войны государство объявило войну ворам в законе, которых, по оперативным данным НКВД, уже насчитывалось несколько тысяч. В официальных инструкциях и переписке выражение "вор в законе" старались не употреблять. Уголовной элите даже придали другую уголовную окраску и стали называть "организованной преступностью". Лишь за принадлежность к ворам в законе можно было получить срок. Воров принуждали отказываться от своего высокого, потом и кровью добытого звания. Сломленные воры становились отказниками (ссученными) и вполне могли погибнуть по приговору сходки, ушедшей в глубокое подполье. В воровском клане возникло противостояние, переросшее в "сучью войну".
Появились так называемые польские воры - криминальные лидеры, добровольно отошедшие от классических законников. Карающая длань державы, привыкшей воевать, каленым железом выжигала криминальных лидеров. Воровскому братству приходилось уже не карать предателей, а просто выживать. Тем временем ряды польских воров пополнялись развенчанными (бывшими законниками, лишенными сходкой воровского венца), осужденными за предательство Родины и обычными бандитами. Новоиспеченный клан воров оказался менее щепетильным в кадровых вопросах и мог наградить воровским венцом любого, кто имел реальную силу в уголовном мире. Между ворами в законе и польскими ворами началась борьба за власть в зоне и за воровской общак, который хранился не только в лагере, но и на свободе. Законники, предпочитавшие смерть безвластию, были сильнее и зачастую побеждали. Доходило до того, что польские отказывались переступать порог зоны, где правили воры в законе. Они охотно шли в актив и помогали администрации лагеря (таких именуют суками или кукушками).
Раскол в воровских рядах продолжался. Те, кто отошел от законников, но не примкнул к польским, принялись создавать в тюрьмах и лагерях свои кланы. Но они были малочисленны, слабы и власти практически не имели. К ним относились анархисты, ломом подпоясанные, красные шапочки, чугунки и др. Воров в законе они боялись и стычек с ними тщательно избегали.
Законники расправлялись с польскими беспощадно. Последних то и дело находили повешенными или с заточкой в сердце (коронный удар вора в законе). Администрация лагерей была бессильна. Законникам накручивали срок, держали их в карцерах и даже переводили в другие лагеря, но польские тихо вымирали. Были и такие, кто пытался отречься и от польского венца, но двойные предатели умирали еще быстрее. Естественно, случались жертвы и среди законников. Но в основном отказники работали тихой сапой - пытались скомпрометировать вора в законе, подорвать его авторитет, вызвать массовое недовольство его положением в лагере.
Наконец в 1955 году государство сказало "брэк". Враждующие кланы разошлись по отдельным спецлагерям. Начальникам спецлагерей строго запрещалось переводить воров из ИТК в ИТК. Через год МВД СССР образовало экспериментальный лагерь, где содержались лишь воры в законе. То есть собрали всех медведей в одну берлогу. (Такая "берлога" - Соликамская ИТК-6, именуемая в народе "Белый лебедь", - действовала и в 80-х). Это был "ход конем" - воры начали грызть друг дружку. Спецзона даже не пыталась заставить вора работать - вор скорее взял бы заточку, чем кайло или лопату.
Эксперимент заключался в другом. МВД по официальному заказу ЦК КПСС и Совета Министров СССР попыталось перековать рецидивистов, заставить их письменно отречься от закона. Другими словами, добровольно снять с себя воровской венец - "корону". В первый год эксперимента, когда использовались методы и кнута, и пряника, на путь исправления стали лишь единицы. Активисты) решившие досрочно освободиться, начали рассылать воровские письма-"малявы" во все отряды. В малявах просили следовать их примеру и трудиться на благо государства. Посланиям вняли еще несколько воров. Говорят, что активистов убили еще по дороге домой. К концу пятидесятых в СССР от прежнего воровского ордена 30-х осталось лишь три процента. После этого карательная машина успокоилась и торжественно объявила о кончине последнего вора в законе. Исправительно-трудовая система и милиция стали жить по принципу "как бы": воров в законе как бы не существовало, зэками правили как бы начальники отрядов, воровская элита превратилась в как бы обычную преступную группу. Тем не менее, власть в зоне по-прежнему принадлежала ворам в законе. Сердцем тюремно-лагерного архипелага Колымой - правил тогда московский законник Ваня Львов, сидевший в лагере у бухты Ванино. Колымские зэки (колымаги) утверждали, что его опасался даже стотысячный ВОХР. Притом Ваня Львов слыл интеллигентом: не пил, не курил и заставлял шестерок доставать для него Достоевского и Чехова. И с тем, и с другим классиком вор готов был поспорить насчет сахалинских традиций, описанных в "Записках из мертвого дома" и в "Острове Сахалин". Спустя несколько лет куратор Колымы Иван Львов был убит наемником.
КОРОЛИ И ПЕШКИ
Воров в законе как клан игнорировали до середины 80-х годов. С началом перестройки государственные мужи были просто обязаны придумать новые методы борьбы с криминалом. Для законников началась очередная "ночь длинных ножей". Один из сотрудников центрального аппарата МВД 30 января 1986 гола встретился со старейшиной уголовного клана Василием Бабушкиным по кличке "Бриллиант" в Соликамской ИТК-6 ("Белом лебеде"). Семидесятилетний вор-рецидивист слыл легендарной личностью и стоял у истоков создания воровского братства. Большую часть своей жизни - свыше 40 лет Бриллиант скитался по пересылкам, тюрьмам и лагерям. Он был из той небольшой когорты воров в законе, которые не отреклись от звания и клана. Говорят, что в 1954 году по приказу сходки Бабушкин собственноручно отправил на тот свет троих завязавших законников. За всю жизнь он ни дня не проработал на государство и до войны курировал несколько зон на Урале и Сахалине. Последние годы Бриллианта содержали в камере-одиночке и тщательно скрывали его местонахождение. Камеру начисто лишили дороги (воровской связи) и в контролеры ставили самых верных офицеров внутренних войск, чтобы полностью оградить живую легенду от внешнего мира. После этой встречи Бриллиант прожил недолго. Обстоятельства его смерти остались загадкой. Предполагают, что его задушил наемный убийца.
Во время встречи, которая длилась несколько минут и о которой спустя семь лет писали газеты. Василий Бабушкин сказал:
"Не списывайте все преступления на воров и не делайте из них козлов отпущения. Мы несем свои крест чистоты воровской жизни. Она чище, чем вся ваша государственная конюшня. Сегодня вы нас в петлю толкаете, а завтра, когда мы уйдем, удавка затянется на вашей шее. Я не случайно парюсь в одиночке. Сижу без грева. А все потому, что хотел собрать общий сход. Братва должна понять, что нам грозит разложение, нас хотят натравить друг на друга. Откуда этот ветер дует? Похоже, с Запала. Видно, опасаются нашей идейной сплоченности и хотели бы нас разобщить. Сиволапые (антисоветчики - авт.) топтали зоны, потом двинули за кордон. А там сообщили, что значит в России сила нашего братства. Вот вспомнилось! Я встречался с Буковским на централе во Владимире. Он хотел тогда втянуть братву в политику, чтобы преступный мир поддержал диссидентов. Но у нас нет хозяев, а у них у всех хозяева на Западе. Наша позиция пришлась не по вкусу политическим. И теперь для них преступный мир, как и Россия, словно кость в горле".
Само понятие "стукач" долгое время ассоциировалось у нас в основном с "политикой"; в основном это было стукачество примитивное: кто-то что-то где-то сказал о ком-то или о чем-то; написал нечто выходящее за рамки идеологии... сообщить об этом в "органы" мог вполне обычный, но чересчур бдительный гражданин. Но, видимо, существовали (и существуют) не просто "стукачи", а профессиональные сексоты. В котельной, где я работал, местная милиция сжигала как-то раз ненужную документацию: в этой куче много было чего интересного. На глаза мне попалась карточка на выбывшего (умершего) сексота - вполне официальный документ. Особенно удивила графа "В какой преступной среде может работать (ненужное зачеркнуть). И далее следовало: "молодежь, наркоманы, таксисты". К карточке были приколоты корешки расходных ордеров, все почему-то на 30 рублей...
Зоновские стукачи делятся на должностных и подневольных. Завхоз отряда, шнырь, нарядчик и другие, подобные им, должны докладывать администрации (начальнику отряда, оперу) о происходящем. Поэтому никому и в голову не придет вести опасные разговоры в их присутствии. Куда опаснее стукачи из "своих", попавшие в эту "струю" под угрозами "кумовьев" (оперчасти), запуганные, буквально зомбированные своим страхом. Они могут делить с тобой кусок хлеба, пить чифир, беседовать на жизненные темы - и тут же сдавать "с потрохами" всю подноготную. Помнится, какой-то доброхот подслушал мой разговор с приятелем: тема была сугубо церковная - нынче безобидная. А тогда, в 1985 году, я едва не загудел в ШИЗО. "Куму" церковная тема не понравилась, и он провоцировал нас с приятелем на откровенную грубость. Кто конкретно "стукнул" - я так и не узнал. Отделался лишением "ларька". А приятель - лишением краткосрочного свидания...
Расправа со "стукачом" в зоне такая же, как и в тюрьме. Если повезет - могут расколоть на голове табурет или сделать "Гагарина": затолкать в тумбочку и сбросить со второго или третьего этажа. Еще безобидней групповое надругательство и опущение до разряда "петухов".
В общем, "стукаческий" хлеб тяжел и горек, и участь их незавидна. Редкий из них доживает до мемуарного возраста.
А распознать "стукача" - проще простого. Сидит он, как будто письмо пишет. Бормочет: "Здравствуйте, дорогие мама и папа!.." А загляни через плечо - а там: "Довожу до вашего сведения..." Попался, голубчик!..
А если серьезно - избегайте, особенно в тюрьме, опасных разговоров, касающихся вашего "дела". По тюремно-лагерным "понятиям", никто не имеет права расспрашивать вас о перипетиях дела, если вы под следствием; да и в зоне это не принято, равно как и вопросы о статье: мол, за что? где? как? Кому надо, узнает все сам, без вашей помощи.
ОБЩЕНИЕ С ТЮРЬМОЙ
Иногда вновь прибывшему предлагают взять "погонялово" (кличку) крикнуть с решки: "Тюрьма, дай кличку!" И тюрьма откликается: одни отвечают серьезно ("Косой!" "Сизый!" "Чума!"), другие хохмят, предлагая клички типа "Петушок", "Козлик", "Полкан" и т.д. и т.п. За это и сами облаиваются другими "хатами". Так забавляются первоходочники и малолетки.
Общение с соседней камерой везде осуществляется по-разному. Можно откачать в унитазе воду и общаться как по телефону, а то и передавать всякую всячину: курево, "малявы" и т.д. В одной из камер "Крестов" ухитрились разобрать кладку в вентиляционном отверстии и даже обменивались рукопожатиями. Можно склеить из газеты трубу и запускать стрелу с ниткой на решку противоположного корпуса (видел спецов: выдували стрелу очень далеко и очень точно). Менее распространено перестукивание, хотя это самый надежный способ.
Тридцать букв алфавита без "е" и мягкого и твердого знаков помещаются в такой таблице:
1 2 3 4 5 6 А Е л Р Х ы Б Ж м С Ц э В 3 н Т Ч ю Г И о у Ш я д К п ф Щ
- один удар - пауза - три удара - пауза - два...
К примеру, буква "Д" пять ударов; буква "М" - удара. И так далее...
В некоторых старых тюрьмах ухитрялись разбирать потолочные перекрытия и проникали в камеры ниже этажом, как в романе "Граф Монте-Кристо". Из тюрьмы в тюрьму ходят легенды о таких проникнивениях в женские камеры: "Эх, братва! Что там было!" В таких легендах есть доля правды, на пустом месте ничего не рождается...
С женщинами можно пообщаться заочно, покричать им, они ответят, могут даже спеть что-нибудь радостное или печальное. В Выборгской тюрьме из мужского отделения бани пробурили отверстие в женское и видели в него да что, собственно, такого можно увидеть сквозь метровую толщу и дырку два сантиметра в диаметре?!!
В той же тюрьме запуливали малявы на улицу, переговаривались с подружками, приехавшими поддержать дорогого человека.
Сейчас, говорят, в некоторых тюрьмах за определенную мзду пупкарь может сводить зека в другую "хату" - пообщаться с "кентом" (другом). Да и к женщинам, наверное, водят... Главное, живым оттуда прийти.
ФОРМЫ БОРЬБЫ ЗЕКА ЗА СВОИ ПРАВА
Зек имеет право жаловаться.
Впрочем, в недавние еще времена на жалобы почти не обращали внимания. Зек требовал прокурора по надзору, а оперчасть присылала тюремного "пожарника": он выслушивал претензии и обещал наказать виновных, что-то разрешить и т.п. Однако грамотные жалобы иногда имели действие.
Один мой знакомый в ответ на сорванный крест написал четыре бумаги: Горбачеву, Патриарху Московскому и всея Руси, Генеральному прокурору и почему-то Валентине Терешковой. Жалобы никуда не отослали, конечно, а крест вернули, хотя за сутки до этого начальник оперчасти обещал из жалобщика сделать "католика": "Подвешу к трубе: ты у меня, рожа, без почек останешься!" Сейчас, слава Богу, кресты не срывают...
Что-либо просить у администрации чаще всего бесполезно. То, что тебе положено на законных основаниях, - они сами дадут, а исключение из правил делать не будут, даже если это допускается законом и инструкциями МВД.
Можно объявить голодовку. Однако согласно "понятиям", ее нужно довести до конца. Так же как и в остальном: пригрозил - исполни, достал нож бей. Жестоко, может быть, но иначе нельзя. Потому что снятая безрезультатная голодовка дает администрации повод не реагировать на подобные протесты других зеков.
Некоторые зеки вскрывают вены: на эти штуки менты перестали реагировать уже давно. Более впечатляет вскрытие брюшной полости и вываливание собственных кишок в алюминиевую шлюмку - перед изумленным и испуганным пупкарем. Но это для серьезных людей. К тому же существует точный способ исполнения этого действа, не все с ним знакомы. Это не харакири, не ножичком специальным делается, а заточенным "веслом" (ложкой)...
Глотают и эти самые "весла" - с целью попасть в санчасть, уже в зоне - сварочные электроды.
Сейчас в тюрьмах участились бунты, но ничего хорошего они зекам не сулят. Временные послабления, временные нормы питания. Месяц прошел все возвращается на круги своя. Однако нельзя отрицать право зека на протест в любой форме: бывают исключительные обстоятельства, когда только бунт способен изменить тяжелое положение большинства.
Подавляются бунты, как в тюрьме, так и в зоне, жестоко. Под мясорубку карательных мер попадают все без исключения: одних убивают, других сажают, третьих избивают до частичной потери здоровья.
Есть еще один способ борьбы: забастовка. Но в условиях зоны этот способ легко провоцируется администрацией в бунт: у оперчасти всегда найдутся помощники-провокаторы, да и весьма велика возможность нервного срыва практически у любого зека...
При любой форме протеста, если руководствоваться тюремно-лагерными "понятиями", необходимо стоять до конца. Сломленная натура теряет уважение. А потеря уважения - увеличивает тяготы тюремной (и зоновской) жизни вплоть до невыносимых...
ФОРМЫ БОРЬБЫ АДМИНИСТРАЦИИ С ЗЕКОМ, ОТСТАИВАЮЩИМ СВОИ ПРАВА
Если говорить о зоне и тюрьме как о модели свободного общества, в которой концентрируются все пороки и положительные стороны, то легко можно предугадать любые изменения - как в инструкциях МВД, так и во внутреннем смысле "понятий". Демократизация, либерализация - с одной стороны; беспредел с другой; также и наоборот...
Основные формы подавления в тюрьме и в зоне - карцер, пониженное питание, лишение передач и свиданий, физическое насилие, унижения различных видов, вплоть до угрозы перевода (в тюрьме) в "петушиную хату". Да и в некоторых зонах практикуются такие методы.
Нет ничего страшнее "пресс-хаты". Это специальная камера, в которой отсиживаются приговоренные (по тюремному закону) зеки: стукачи, фуфлыжники, крысятники и просто отмороженные мордовороты, возжелавшие вкусить возможных благ и боящиеся зоны как огня... Тут вытаптывают из "почтальона" воровскую маляву, денежный грев, выбивают показания или местонахождение денег из особо упрямых подследственных. Сплошь и рядом существование "пресс-хат" отрицается, но и подтверждается многочисленными свидетельствами прошедших этот ад земной. Вот что происходило в одной из "крытых" (истинных тюрем), по свидетельству очевидца:
"...Людей с этапа, подозреваемых в том, что они провозили деньги или иные ценности, кидали "под загрузку" после распределения в какую-либо из "пресскамер", где их избивали до полусмерти, забирали все вещи, которые были при них, и все более-менее ценное. Деньги обычно провозили в желудке: их запаивали в целлофановые гильзы и глотали. В "пресс-камерах" об этом знали. Людей, которых закидывали с этапа, "лохмачи" привязывали к батарее, заставляли оправляться под контролем и держали до тех пор, пока не убеждались, что все деньги вышли. Золотые зубы или коронки вырывали изо рта или выбивали. Все награбленное "лохмачи" оставляли себе, а избитого и ограбленного заключенного... передавали надзирателям. Золото, деньги и другие ценности передавали оперу, закрепленному за данным корпусом. Этот опер снабжал "лохмачей" чаем и куревом. Утаить что-либо от опера "лохмачи" не могли, ибо "опер" ("кум") периодически вызывал каждого в отдельности на беседу и узнавал все..." ("Завтра", N 4, 1997, "Путь к свету", В. Податев.)
Возможно существование и т.н. "подпрессовывающих" камер, где создается, с целью воздействия на упрямца, невыносимая обстановка с все нарастающим давлением. Это потоньше, чем прямое выбивание, но тоже действует...
Карцер - пониженное питание, холод (или жара), сырость и туберкулез в перспективе. И надзиратели в карцерах особые: некоторые поливают пол водой, другие - самого зека... Лучше не попадать в карцер или в ШИЗО (в зоне); впрочем, лучше вообще не садиться в тюрьму.
Однако если попал - приходится терпеть, ибо по-простому сократить какие-либо сроки представляется невозможным. Шконка в карцерах закрывается в стену и на замок до 23 часов (как и на армейской гауптвахте), лежать нельзя, сидеть сложно... Чтобы зеки не особенно рассиживались в дневное время, в одной южной тюрьме пол сделали так называемой "шубой": такому проведению досуга позавидовали бы матерые йоги... На южных зонах морят в ШИЗО жарой, а на севере - холодом.
В сравнении с карцером и ШИЗО, ПКТ и "пресскамерой" всевозможные "лишения" кажутся со стороны детскими наказаниями. Однако когда человека, отсидевшего половину срока (5-7 лет), неожиданно лишали первой же положенной посылки, это было для него тяжелейшим ударом - даже более моральным, чем материальным...
Среднее звено администрации (пупкари, рядовые "кумовья", прапорщики) чувствует себя в местах лишения свободы вершителем судеб - их "непогрешимость" и Папе Римскому даст сто очков вперед.
Один мой знакомый угодил в карцер только по той причине, что был из города С. А именно в этом городе получил по морде начальник оперчасти во время летнего отпуска. Другого отправили по этапу в город В., на Дальний Восток, только потому, что фамилия его совпадала с названием города: "кум" пошутил - и бедолага трясся в "столыпинском" вагоне долгих три месяца, прошел Крым и Рым многих пересылок, в том числе и беспредельную Новосибирскую...
Противостоять беспределу "администрации" можно лишь с помощью полного спокойствия во всем, при любом проявлении протеста: будь это законные жалобы и заявления или "незаконные" глотания электродов. Тут зеку ничего не потребно, кроме собственной воли, хотя с Божьей помощью лучше обойтись без насилия над своими внутренними органами и больше давить на внутренние органы "системы".
Несомненно, что "Система" та же, что и десять - пятнадцать лет назад. А двадцать лет назад начальник оперчасти одной из зон с гордой злобой говорил автору: "Я - сталинский сокол!"
РАЗДЕЛЕНИЕ: КАСТЫ, МАСТИ, РАЗРЯДЫ
В местах лишения свободы заключенные делятся на несколько довольно замкнутых групп. Это блатные, мужики, козлы и неприкасаемые, парии тюрьмы и зоны - петухи (гребни, пивни, шкварные, опущенные, обиженные), пернатые, кочеты и т.д. и т.п.
Рассмотрим сначала весьма длинную историю происхождения этих каст.
РАЗДЕЛ I
Короли и пешки
"Сучья война"
Когда появились воры в законе, никто точно сказать не может. Также сложно проследить, откуда взялось это словосочетание. На этот счет имеется несколько версий. По самой стойкой из них, такое звание носит преступник, принятый в воровской тайный орден и соблюдающий все его законы. Воры в законе - не только элита криминального мира, это его лидеры. Они полностью отвечают за порядок в тюрьмах и колониях, формируют новые преступные кадры, выступают в роли третейских судей и во многих случаях даже распоряжаются жизнью обычных зэков. Большинство криминалистов и криминологов считает, что воры в законе появились в начале тридцатых годов. По крайней мере, до Октябрьской революции и в первый десяток лет после нее это понятие нигде не появлялось. Предводители блатного клана родились в эпоху наибольшего подъема тюремно-лагерного искусства молодого СССР. Ничто с такой быстротой и охотой не создавалось, как Главное управление лагерей, возведенное, прежде всего, из экономических соображений. Бесплатная рабсила, помноженная на многомиллионную массу, осваивала рудники, строила каналы, магистрали и города. При управлении лагерей существовали ученые, изучавшие физиологию человека, чтобы до минимума сократить продовольственные и прочие расходы на могучую армию зэков, растянувшуюся по всей территории Советского Союза.
Длительные сроки заключения превращали тюрьмы и лагеря в дом родной, требовавший порядка или, хотя бы, его подобия. Огромная пронумерованная армия нуждалась в своих генералах, в рычагах внутреннего управления. Появление лидеров приветствовали все: и администрация лагерей, и сами зэки, особенно политические, страдавшие от уголовной братии. Неформальными надзирателями становились воры в законе, вышедшие из жиганов и урок. И те и другие относились к элите блатного мира.
Многие исследователи криминального мира считают, что зона сама выбрала своих вожаков. Но наряду с этим мнением есть еще одно, и довольно любопытное. Лидеров вполне могли создать сами чекисты, народ, как известно, находчивый и изобретательный. Так как тысячным конвоям и В ОХРам наводить порядки в миллионной толпе с каждым годом становилось все сложнее, ставку сделали на самую развитую и самую авторитетную категорию уголовников-рецидивистов - карманников и шулеров. Их втянули в борьбу за власть, а победившим эту власть предоставили. Вся эта многоходовая комбинация проигрывалась в чрезвычайном секрете, втайне от самого ГУЛАГа. О своей тайной миссии не подозревали даже воры в законе, настолько умело исполнили эту закулисную интригу отцы НКВД. Якобы они и приплюсовали "в законе" к уже имеющимся "ворам". По другой версии, законниками стали называть себя сами лидеры, создавшие и чтившие свои воровские законы.
Воровской орден креп и развивался, пополняя свои ряды новыми вожаками-профессионалами. Кадровая политика была жесткой. Вором в законе мог стать далеко не каждый, даже из числа матерых уголовников. За несколько лет в тюрьмах и лагерях исчез внутренний хаос, царивший на каторге и в новоиспеченных лагерях. К режимному распорядку зэков прибавился воровской устав, запрещавший резать и душить друг дружку просто так, ради скуки, воровать у соседа, дебоширить и отлынивать от работы.
Нарушители карались жестоко. Самыми тяжкими грехами здесь считались оскорбление или убийство вора в законе. За этим почти всегда следовала смерть. Любой из рядовых уголовников считал за честь отомстить за преждевременную кончину вора: это объяснялось шкурным интересом, то есть "продвижением по службе". Администрация тюрем и лагерей сквозь пальцы смотрела на проделки и обычаи воров и старалась не вмешиваться. Законники не работали, питались за двоих, спали на лучших нарах и следили за порядком в зоне.
Появился общак - воровская касса для грева (поддержки) больниц, карцеров, пересылок, СИЗО. Воры в законе облагали данью всех зэков. Выигравшие в карты или кости обязаны были платить налог с выигранной суммы. Платили деньгами, папиросами, спиртом, хлебом. Лагерным общаком распоряжались смотрящие.
За все ЧП воры в законе лично несли ответственность перед сходкой (или сходняком) - высшим органом воровской власти. Только сходка принимала в свои ряды новых членов, распоряжалась воровской кассой, назначала и снимала смотрящих, а также карала самих воров в законе. Причем лишить лидера жизни мог только равный по званию, то есть такой же вор в законе.
После Великой Отечественной войны государство объявило войну ворам в законе, которых, по оперативным данным НКВД, уже насчитывалось несколько тысяч. В официальных инструкциях и переписке выражение "вор в законе" старались не употреблять. Уголовной элите даже придали другую уголовную окраску и стали называть "организованной преступностью". Лишь за принадлежность к ворам в законе можно было получить срок. Воров принуждали отказываться от своего высокого, потом и кровью добытого звания. Сломленные воры становились отказниками (ссученными) и вполне могли погибнуть по приговору сходки, ушедшей в глубокое подполье. В воровском клане возникло противостояние, переросшее в "сучью войну".
Появились так называемые польские воры - криминальные лидеры, добровольно отошедшие от классических законников. Карающая длань державы, привыкшей воевать, каленым железом выжигала криминальных лидеров. Воровскому братству приходилось уже не карать предателей, а просто выживать. Тем временем ряды польских воров пополнялись развенчанными (бывшими законниками, лишенными сходкой воровского венца), осужденными за предательство Родины и обычными бандитами. Новоиспеченный клан воров оказался менее щепетильным в кадровых вопросах и мог наградить воровским венцом любого, кто имел реальную силу в уголовном мире. Между ворами в законе и польскими ворами началась борьба за власть в зоне и за воровской общак, который хранился не только в лагере, но и на свободе. Законники, предпочитавшие смерть безвластию, были сильнее и зачастую побеждали. Доходило до того, что польские отказывались переступать порог зоны, где правили воры в законе. Они охотно шли в актив и помогали администрации лагеря (таких именуют суками или кукушками).
Раскол в воровских рядах продолжался. Те, кто отошел от законников, но не примкнул к польским, принялись создавать в тюрьмах и лагерях свои кланы. Но они были малочисленны, слабы и власти практически не имели. К ним относились анархисты, ломом подпоясанные, красные шапочки, чугунки и др. Воров в законе они боялись и стычек с ними тщательно избегали.
Законники расправлялись с польскими беспощадно. Последних то и дело находили повешенными или с заточкой в сердце (коронный удар вора в законе). Администрация лагерей была бессильна. Законникам накручивали срок, держали их в карцерах и даже переводили в другие лагеря, но польские тихо вымирали. Были и такие, кто пытался отречься и от польского венца, но двойные предатели умирали еще быстрее. Естественно, случались жертвы и среди законников. Но в основном отказники работали тихой сапой - пытались скомпрометировать вора в законе, подорвать его авторитет, вызвать массовое недовольство его положением в лагере.
Наконец в 1955 году государство сказало "брэк". Враждующие кланы разошлись по отдельным спецлагерям. Начальникам спецлагерей строго запрещалось переводить воров из ИТК в ИТК. Через год МВД СССР образовало экспериментальный лагерь, где содержались лишь воры в законе. То есть собрали всех медведей в одну берлогу. (Такая "берлога" - Соликамская ИТК-6, именуемая в народе "Белый лебедь", - действовала и в 80-х). Это был "ход конем" - воры начали грызть друг дружку. Спецзона даже не пыталась заставить вора работать - вор скорее взял бы заточку, чем кайло или лопату.
Эксперимент заключался в другом. МВД по официальному заказу ЦК КПСС и Совета Министров СССР попыталось перековать рецидивистов, заставить их письменно отречься от закона. Другими словами, добровольно снять с себя воровской венец - "корону". В первый год эксперимента, когда использовались методы и кнута, и пряника, на путь исправления стали лишь единицы. Активисты) решившие досрочно освободиться, начали рассылать воровские письма-"малявы" во все отряды. В малявах просили следовать их примеру и трудиться на благо государства. Посланиям вняли еще несколько воров. Говорят, что активистов убили еще по дороге домой. К концу пятидесятых в СССР от прежнего воровского ордена 30-х осталось лишь три процента. После этого карательная машина успокоилась и торжественно объявила о кончине последнего вора в законе. Исправительно-трудовая система и милиция стали жить по принципу "как бы": воров в законе как бы не существовало, зэками правили как бы начальники отрядов, воровская элита превратилась в как бы обычную преступную группу. Тем не менее, власть в зоне по-прежнему принадлежала ворам в законе. Сердцем тюремно-лагерного архипелага Колымой - правил тогда московский законник Ваня Львов, сидевший в лагере у бухты Ванино. Колымские зэки (колымаги) утверждали, что его опасался даже стотысячный ВОХР. Притом Ваня Львов слыл интеллигентом: не пил, не курил и заставлял шестерок доставать для него Достоевского и Чехова. И с тем, и с другим классиком вор готов был поспорить насчет сахалинских традиций, описанных в "Записках из мертвого дома" и в "Острове Сахалин". Спустя несколько лет куратор Колымы Иван Львов был убит наемником.
КОРОЛИ И ПЕШКИ
Воров в законе как клан игнорировали до середины 80-х годов. С началом перестройки государственные мужи были просто обязаны придумать новые методы борьбы с криминалом. Для законников началась очередная "ночь длинных ножей". Один из сотрудников центрального аппарата МВД 30 января 1986 гола встретился со старейшиной уголовного клана Василием Бабушкиным по кличке "Бриллиант" в Соликамской ИТК-6 ("Белом лебеде"). Семидесятилетний вор-рецидивист слыл легендарной личностью и стоял у истоков создания воровского братства. Большую часть своей жизни - свыше 40 лет Бриллиант скитался по пересылкам, тюрьмам и лагерям. Он был из той небольшой когорты воров в законе, которые не отреклись от звания и клана. Говорят, что в 1954 году по приказу сходки Бабушкин собственноручно отправил на тот свет троих завязавших законников. За всю жизнь он ни дня не проработал на государство и до войны курировал несколько зон на Урале и Сахалине. Последние годы Бриллианта содержали в камере-одиночке и тщательно скрывали его местонахождение. Камеру начисто лишили дороги (воровской связи) и в контролеры ставили самых верных офицеров внутренних войск, чтобы полностью оградить живую легенду от внешнего мира. После этой встречи Бриллиант прожил недолго. Обстоятельства его смерти остались загадкой. Предполагают, что его задушил наемный убийца.
Во время встречи, которая длилась несколько минут и о которой спустя семь лет писали газеты. Василий Бабушкин сказал:
"Не списывайте все преступления на воров и не делайте из них козлов отпущения. Мы несем свои крест чистоты воровской жизни. Она чище, чем вся ваша государственная конюшня. Сегодня вы нас в петлю толкаете, а завтра, когда мы уйдем, удавка затянется на вашей шее. Я не случайно парюсь в одиночке. Сижу без грева. А все потому, что хотел собрать общий сход. Братва должна понять, что нам грозит разложение, нас хотят натравить друг на друга. Откуда этот ветер дует? Похоже, с Запала. Видно, опасаются нашей идейной сплоченности и хотели бы нас разобщить. Сиволапые (антисоветчики - авт.) топтали зоны, потом двинули за кордон. А там сообщили, что значит в России сила нашего братства. Вот вспомнилось! Я встречался с Буковским на централе во Владимире. Он хотел тогда втянуть братву в политику, чтобы преступный мир поддержал диссидентов. Но у нас нет хозяев, а у них у всех хозяева на Западе. Наша позиция пришлась не по вкусу политическим. И теперь для них преступный мир, как и Россия, словно кость в горле".