Кудрявцев Леонид Викторович. Охота на Квака

   Вот только улыбка-то и в самом деле была сделанная, купленная за хорошие деньги. И Сплетник, покупая ее, уж точно заботился не только о том, чтобы кто-то, любуясь его лучезарным оскалом, испытывал при этом приятные чувства. Нет, улыбка ему наверняка нужна была для того, чтобы в необходимый момент, пустив ее в дело, усыпить подозрительность какого-нибудь простака вроде меня.
   И значит, я послушаю все, что мне скажут, стоя. На всякий случай.
   Сплетник покосился на меня и одобрительно кивнул:
   – Молодец, тебя не так-то легко одурачить. Я сразу это заметил.
   А вот это он зря. Очень неверный ход.
   Я поморщился.
   Взгляд Сплетника прекратил вылизываться и замер, как собака, делающая стойку. Сам Сплетник глотнул из чашки и сказал:
   – Ну, извини. Честное слово – не хотел. Кстати, вообще, почему ты решил, будто мы сейчас попытаемся тебя ухлопать?
   – Откуда ты узнал, что именно я решил? – поинтересовался я. – Мне кажется, ты пришел сюда пару минут назад.
   – А мне кажется, это единственная причина, по которой ты мог выхватить свою ужасную пушку. Не так ли?
   Ага, похоже, мне предлагают поговорить начистоту. Почему бы и нет?
   – Конечно, так, – сказал я Сплетнику. – Теперь попробуйте рассеять мои подозрения. Только предупреждаю, с помощью всяких там штучек, вроде покупных улыбок и ободряющих фраз, это не получится.
   – А с помощью логики это возможно? – быстро спросил смотритель музея.
   – Безусловно. Только как ты это намерен сделать? – поинтересовался я.
   – Как-нибудь уж постараюсь. Если, конечно, мой друг Сплетник не против.
   Тут, по идее, Сплетник должен был опять улыбнуться. Вместо этого он всего лишь кивнул и снова припал к кружке. Я подумал, что, возможно, запас улыбок у него строго ограничен. Может быть, он использует их только в особо важных случаях…
   А смотритель зоопарка снова зашарил по пульту, и я вдруг сообразил, что на этом самом пульте, до поры до времени невидимый, может лежать пистолет или даже автомат. Я уже хотел было снова вскинуть оружие, но тут смотритель наконец-то нашел искомое, сделал неуловимое движение рукой, и я увидел, что это всего-навсего пачка сигарет.
   – Настоящие, не китайские, – сказал он, протягивая мне сигарету.
   Для того чтобы взять ее, мне нужно было сделать шаг вперед. В этом случае я оказывался в опасной близости к Ноббину. Нет уж, не выйдет.
   – Кидай! – сказал я.
   Смотритель послушно кинул мне сигарету. Я нашарил в кармане зажигалку и закурил. Да уж, сигареты у смотрителя и точно были не китайские.
   – Ну, давай, выкладывай свои логические доводы, – сказал я.
   – Сейчас, сейчас.
   Смотритель тоже закурил, весело пустил под потолок до удивления взаправдашнюю струю дыма и сказал:
   – Хорошо, вот мои доводы. Причем все очень просто, до безобразия. Ты нам не веришь? Ну и отлично. Почему мы, как идиоты, должны сидеть тут и пытаться тебе что-то доказать? Зачем? Кому это нужно? Нам? Да собирайся мы тебя самом деле уничтожить, могли бы это сделать гораздо проще. Понимаешь, на нашей стороне время. Стрелять ты в нас просто так, основываясь всего лишь на подозрениях, не решишься. Верно?
   – Кто его знает? – сказал я. – Может, и решусь.
   Вот только сказано это было недостаточно уверенно, так что я почти сразу о сказанном пожалел. Молчал бы уж лучше, что ли…
   – Вот видишь, – промолвил смотритель. – Ты уже колеблешься. А что будет через час или два? А что произойдет, когда ты опять захочешь спать? Нам-то это не грозит. Нам всего лишь нужно дождаться момента, когда ты заснешь, и взять тебя голыми руками. Доходит? Вижу, что доходит. Причем обрати внимание, объясняю я тебе это лишь потому, что безвозвратно уходит время. Твое время. Мы можем сидеть здесь хоть до второго пришествия. А ты не можешь. Может быть, через полчасика твое родное тело разберут на запчасти. Или его новый хозяин, вляпавшись в какую-нибудь жуткую историю, потеряет ногу или руку. Ему-то что? А тебе до самой смерти жить без руки. Доходит?
   Я посмотрел на смотрителя почти с ненавистью.
   Вот ведь скотина. Уверенно и совершенно безошибочно бьет по всем болевым точкам, перебирает их одну за другой. Однако я еще жив и могу даже ответить.
   – Ну, это понятно, – сказал я. – И про время и про то, что вы мне желаете только добра. Вот у меня тут вопрос возник. Тоже очень простой.
   – Задавай, задавай, – милостиво кивнул смотритель.
   – Насколько я понимаю, ты не бродячая программа. Если ты так уж хочешь сделать для меня доброе дело, кто тебе мешал, вместо того чтобы устраивать весь этот балаган, вернуться в большой мир и там поведать мусорщикам мою историю?
   – Он такая же бродячая программа, как и мы, – сообщил мне Хоббин. – Просто ему в свое время повезло отхватить порядочный куш. Вот он свои денежки и использовал на себя, родимого.
   – Точно, – согласился смотритель. – Понимаешь, обычно денег, зарабатываемых бродячей программой, хватает лишь на то, чтобы едва-едва успеть за прогрессом. Покупаешь себе нужную, хорошую подпрограмму, а потом, через полгода, вдруг обнаруживаешь, что она безнадежно устарела, и надо экстренно покупать что-то другое, на тот момент позарез необходимое для выживания, нужное, дорогое. Мне, однако, повезло и я, урвав кое-какие деньги, сделал скачок. Причем денег хватило не только на покупку всего необходимого, вплоть до подходящей личины, но еще осталось и на то, чтобы создать собственное дело.
   Вот это был и в самом деле удар. Хороший, серьезный ответ, после которого я должен был, обязан был почувствовать себя полным психом. Надо же, не отличить программу от посетителя. Хотя… хотя… надо признать, сделать это почти невозможно. Особенно если ты находишься в таком состоянии. Да еще сжимаешь в руках револьвер и готов в любую секунду пустить его в ход.
   – Ладно, проехали, – сказал я. – С этим все понятно. А что дальше?
   – А дальше то, что ты, как последний болван, разбазариваешь свое время на полную чепуху. Мы заключили с тобой соглашение и готовы его выполнить. Прямо сейчас. Конечно, просто убрать тебя гораздо дешевле. Но мы выполним обещанное. Вся штука в том, что ты все еще живешь по законам вашего большого мира. Это там обещанного три года ждут, это там играют по обстоятельствам и обещания выполняют тоже по обстоятельствам. Здесь у нас все по-другому. Здесь стараются не давать обещаний, но если уж такое случается, то обещанное должно быть выполнено обязательно. Понимаешь?
   – Это ты сейчас так говоришь, – ухмыльнулся я. – Слова, все это не более чем слова.
   – Ага, слова, – согласился смотритель. – А время идет. Твое время. Причем учти, еще немного повыделываешься и будет поздно. Ну, решайся, рискни. Тем более что другого выхода у тебя и вовсе нет.
   Сказав это, он замолчал. И не было в его взгляде ни любопытства, ни сочувствия, ни даже ожидания. Ничего, словно он был механической игрушкой, в которой вдруг окончился завод, застывшей в очень неудобной позе, до тех пор пока кто-то не повернет несколько раз ключик. И чувствовалось, что он может сидеть вот так бесконечно долго, неделями, пока его окончательно не добьет отрицательное информационное поле.
   Вот же гад!
   Я окинул взглядом комнату. Ну да, Хоббин, Ноббин и Сплетник тоже, словно кто-то их выключил, замерли, превратились в неподвижные статуи. И от этого стало так жутко, что я почувствовал, как у меня на затылке зашевелились волосы.
   Тишина, неподвижность и полное ощущение, что это может продолжаться бесконечно долго, до тех пор, пока я, например, не сойду с ума. Единственный живой, оставшийся один на один с марионетками, порожденными электрическим током, которым вдруг надоело изображать из себя то, чем они на самом деле не являлись, а захотелось вернуться в единственное состояние, в котором они чувствуют себя по-настоящему хорошо, по-настоящему естественно. Да и живой ли? Какой я к черту живой, если являюсь таким же, как они, отличаюсь лишь тем, что пока еще не понял, не осознал своей сущности?
   Мне захотелось закричать или даже нажать на курок, сделать что угодно, лишь бы эта тишина и неподвижность кончились, прямо сейчас, но подобное было невозможно, поскольку на меня, и я это хорошо чувствовал, откуда-то из глубины моего сознания, из жуткой, хранящейся там черноты, наваливалось нечто большое, деловито агрессивное и страшное. Это был некий клубок мыслей, тех, которые время от времени появляются у любого человека и тут же исчезают, оставшись совершенно неопознанными, оставляя после себя лишь след из самых диких и совершенно необъяснимых поступков.
   И этот безобразный клубок все наваливался и наваливался, рос во мне, готовясь меня сожрать, выесть изнутри, как чудовищно разросшийся паразит, оставить от меня лишь оболочку, которая, утратив разум, примется вопить что было мочи и палить во все стороны, даже не подозревая, что тем самым способствует своей гибели.
   Гибели.
   Это было ключевое слово, и я уцепился за него, словно за спасательный круг. И оно, чудесным образом, помогло мне спастись, совсем чуть-чуть, но этого хватило.
   Оно помогло мне разжать пальцы, выпустить рукоятку револьвера. И тот медленно, как-то неуклюже кувыркаясь, устремился к полу этой странной комнаты.
   Впрочем, меня это уже не интересовало, поскольку дело было сделано. Я снова был самим собой и мог трезво рассуждать, а также вернул себе способность двигаться. И это надо было использовать, прямо сейчас, пока не поздно.
   – Ладно, прах вас возьми, – сказал я. – Пусть будет так, как вы хотите. Договаривались? Вот и выполняйте свое обещание. Только, чур, больше без фокусов.
   И это подействовало. Взгляд Сплетника шевельнулся и снова принялся вылизывать собственную ногу, а его хозяин весело хмыкнул. И Ноббин выбил тихую дробь ногами по полу, Хоббин уставился на меня огромными, навыкате, удивленными глазами, словно бы увидев в первый раз, словно пытаясь сообразить, кто это такой перед ним, а смотритель, поспешно взглянув на экраны, и убедившись, что с его любимым зоопарком все в порядке, стал что-то искать на пульте.
   – Ну, наглец, – сказал Ноббин. – Надо еще посмотреть, кто из нас откалывает фокусы.
   – Может, и так, – сказал я, усаживаясь на стул. – Однако сознайтесь, вы тоже блефовали.
   – Почему ты так думаешь? – поинтересовался Сплетник.
   – Потому что, по крайней мере, один из вас, долго в неподвижности находиться не мог. Ему же, кроме всего прочего, еще надо заботиться о своем заведении.
   Сказав это, я кивнул в сторону смотрителя зоопарка.
   Взгляд сплетника тихо засмеялся. Его хозяин развел руками и любезно предложил:
   – Ну, все еще можно исправить. Кто тебе мешает подобрать свой револьвер и попытаться повторить все происходившее здесь за последние пятнадцать минут?
   – Если, конечно, тебе плевать на собственное время, – добавил смотритель. – А если жаль, то мы сейчас начнем готовить тебя к возвращению в большой мир.
   – Готовить? – спросил я. – Каким образом?
   – А вот таким.
   Смотритель зоопарка наконец нашел искомый предмет, подкинул его в воздух, поймал, и еще раз подкинул. На этот раз в руке у него оказалась небольшая коробочка. Открыв ее, смотритель вынул две таблетки. Одна была красного, другая синего цвета.
   – Для чего это? – спросил я.
   – Для тебя, – промолвил смотритель. – Красная даст возможность не спать трое суток. А синяя произведет небольшие изменения твоей личины. Нос у тебя станет чуть-чуть тоньше, губы уже, слегка изменится разрез глаз. Уродом ты не станешь, но зато никто уже не сможет опознать в тебе ту самую бродячую программу – монстра. По крайней мере, внешне. Конечно, при сканировании твоя настоящая внешность восстановится. Но тут уже ничего не сделаешь. По крайней мере, после принятия этой таблетки, ты сможешь ходить по киберу свободно. Смекаешь?
   – Зачем мне это будет нужно там, в большом мире?
   – А вдруг тебе придется экстренно вернуться сюда? Кто знает? Вторая таблетка также как и первая, действует трое суток. За этот срок ты либо сумеешь найти свое тело, либо…
   – Что именно?
   – Либо тебя ухлопают, – улыбнулся смотритель.
   – Вот этого я бы не хотел, – добавил Сплетник. – Помнится, ты должен мне некую сумму. Я все еще надеюсь ее с тебя получить.
   Я задумчиво поглядел на таблетки.
   А что если эта банда решила заговорить мне зубы, а потом подсунуть нечто ядовитое, чтобы затем с удовольствием похихикать, наблюдая, как я отдаю концы?
   Нет, так дело не пойдет. Либо я доверяю этим ребятам, либо нет. Иного не дано. А если все-таки доверяю, то придется таблетки слопать, да еще за них и поблагодарить.
   Так я и сделал. Причем, вкус у таблеток был не самым приятным.
   – Ну вот, – сказал Сплетник. – А теперь, подбери свой револьвер и сунь его в карман. Мне кажется, он тебе еще пригодится.
   Я покорно сделал и это.
   – Ага, вроде за ум взялся, – проговорил Ноббин. – Ну и правильно. Ну и хорошо. Сейчас мы тебя отправим в большой мир и с удовольствием забудем об этой истории.
   Сплетник покачал головой и сказал:
   – Не надейся. Мне кажется, на этом все не закончится.
   – Почему? – удивился Ноббин.
   – Откуда я знаю? Просто, мне так кажется. Этот парень здесь еще появится. И не раз.
   Ноббин пару раз стукнул ногами об пол, внимательно посмотрел на меня и с отвращением спросил:
   – Опять погони, стрельба, переполох?
   – Не обязательно, – ответил Сплетник. – Впрочем, а чем тебе это все не нравится? Если подумать, наш кибер от этого только выиграл. Все разрушенное во время погонь и стрельбы восстановят очень быстро, при помощи хранящихся в страховых компаниях копий. А приток посетителей, по крайней мере, в ближайшие несколько дней, нам обеспечен. Больше посетителей – больше денег. Смекаете?
   – Точно, – воскликнул Ноббин. – Эх, будь у меня сейчас несколько тысяч инфобабок, какую торговлю фотографиями этого супчика я бы завернул. А также всяческие майки, кепки и прочая мишура. На этом можно хорошо заработать.
   – Однако этих денег у тебя нет, – сказал смотритель.
   – Нет, – честно признался Ноббин.
   – А у меня есть. И я, конечно, этим делом займусь. Уже занялся. И не только кепки, майки, портсигары и зажигалки с портретом монстра – бродячей программы, но также все это с изображениями королевского тигра. Причем учтите, наверняка все посетители пожелают на него полюбоваться, а значит, неминуемо окажутся здесь, в зоопарке.
   – Вот так всегда, – сказал Хоббин. – Деньги притягивают к себе другие деньги. А нам остается сущая мелочь, вроде подсказанного вовремя бармену «Кровавой Мери» названия коктейля. За это он, конечно, угостит нас бесплатной выпивкой, но не более…
   – Почему? – сказал смотритель. – Мне понадобятся помощники, и я готов с ними поделиться. Конечно, в разумных пределах.
   – Ага, – чуть ли не хором сказали Хоббин и Ноббин. – Это другой разговор.
   Я тоже почувствовал некоторое облегчение.
   Ну вот, кажется, становится понятно, почему это бродячие программы вдруг приняли участие в моей судьбе. Причиной всему служит самая обыкновенная, банальная корысть. Деньги, деньги и еще раз деньги – просто, знакомо, понятно. А раз так, то становится более ясным, как именно надлежит действовать.
   Вот только что можно сказать в отношении Сплетника? Он-то в этом как заинтересован?
   Словно угадав мои мысли, Сплетник сказал:
   – Я тоже получу с этого события кое-какой доход. Информация, она всегда стоила дорого. Однако сейчас, прежде чем мы начнем загребать деньги, неплохо было бы помочь Ессутилу. Эй, смотритель, у тебя все готово?
   – Ну конечно, – весело ответил смотритель. – Все. Начинаем?
   – Да.
   На этот раз смотритель не стал шарить по пульту. Он нажал на нем какую-то кнопку. Кусок стены неподалеку от меня растаял, открыв черное жерло приемника.
   – Да, да, прямо сюда, – с любезной улыбкой сказал смотритель. – На другом конце тебя уже ждет искусственное тело. Оно твое, по крайней мере пока ты не найдешь собственное. Большая просьба, если удастся, верни его на место. Кстати, тебе уже приходилось пользоваться искусственными телами?
   – Нет, – ответил я.
   Лукавить в моем положении не имело смысла, да и было опасно.
   – Конечно, оно здорово отличается от настоящего, но для твоих целей вполне подойдет. Когда будешь уходить, не забудь отключить его от информационной розетки. Она находится на правом боку. Если забудешь это сделать, то можешь ее повредить. Энергии в аккумуляторах хватит на те же самые трое суток. Потом придется устроить перезарядку.
   – Как им управлять? – поинтересовался я.
   – В тот момент, когда ты окажешься в теле, в твою память внедрится подпрограмма, содержащая все сведенья о функциях тела и способе управления им. Так что учиться этому тебе не придется. Едва очутившись на месте, ты уже будешь знать все необходимое. Еще вопросы?
   Я взглянул на приемник.
   Судя по внешнему виду, он, скорее всего, был старше мусорщиков, напавших на меня возле «Кровавой Мэри». Значительно старше.
   – Сколько этому телу лет? – спросил я.
   Смотритель улыбнулся и сказал:
   – Точно не знаю, но много, очень много. Впрочем, им почти не пользовались, и потом, учти, в те времена вещи делали с тройным запасом прочности. Не то, что теперь.
   Я хмыкнул.
   – Ого, стало быть, вон он, способ, которым вы отправите меня на тот свет. Засунете в тело, такое древнее, что после первого же шага оно рассыплется в пыль.
   Смотритель энергично потряс головой.
   – Ты ничего не понял. Тело в полной исправности. Оно получше многих новых и, кроме того, выгодно отличается от них тем, что было сделано до того, как приняли большинство законов, по которым сейчас строят искусственные тела. Понимаешь, о чем я говорю? В конце концов, тебе и нужно-то всего лишь добраться в нем до центрального управления мусорщиков и сделать заявление.
   – А если у меня возникнут осложнения?
   – Тогда оно пригодится тебе еще больше. Слышал ли ты о том, чтобы кто-то снабжал искусственные тела оружием?
   – Нет, это запрещено законом.
   – А это тело сделано до того, как появился соответствующий закон. Оно обладает не только встроенным оружием, но и бронировано. Понимаешь? Кстати, есть в нем и еще кое-какие сюрпризы. Впрочем, сам узнаешь. Давай, прыгай, нечего тянуть время.
   Я еще раз заглянул в приемник. И содрогнулся.
   Потребовалось совершенно чудовищное усилие для того, чтобы подавить желание вытащить револьвер и устроить в этой комнатке небольшое «Аутодафе».
   Все-таки помещать свое сознание в антикварный предмет, вид которого у любого директора музея развития киберов мог вызвать обильное слюнотечение, было полным безрассудством. Хотя все, что я совершил, после того как Сплетник огорошил меня одной «очень приятной» новостью, другим словом назвать было трудно, почти невозможно. И стало быть…
   – Ты зря теряешь время, – поторопил меня смотритель.
   – И рискуешь потерять свое живое тело навсегда, – напомнил мне Хоббин.
   – А также испытываешь наше терпение. Когда оно лопнет, тебе не поздоровится, – пригрозил мне Ноббин.
   – И вообще, все не так плохо, как кажется, – попытался подбодрить меня Сплетник.
   Ответить на это можно было только одним образом.
   – Чтоб вы сдохли, уроды, – пожелал я этим милым ребятам, вполне возможно, с довольными физиономиями отправлявшим меня на верную смерть.
   Как они прореагировали на мои слова, я так и не узнал, поскольку тут же шагнул в приемник.

9.

   Третье рождение почти не одарило меня какими-то особенными эмоциями. Похоже, всю отпущенную мне дозу переживаний, я истратил во время второго, впервые переместившись в свежеизготовленную личину.
   В этот раз ничего особенного не было. Ни бездонного колодца, в который я будто бы должен был лететь, ни каких-то потусторонних голосов, ни яркого, ослепительного света в конце туннеля. Совсем ничего.
   Просто после того, как я шагнул в приемник, на меня упало покрывало тьмы, словно бы я на короткое время потерял сознание. Потом кто-то неведомый это покрывало резко сдернул. Несколько секунд я пытался сообразить, почему так кардинально изменился окружающий мир. А потом понял, и все встало на свои места.
   Ну да, что может быть проще?
   Новое тело. Новые ощущения. Приятные? Вряд ли, скорее всего слегка необычные. Да, это слово, более всего подходящее к испытываемым мной ощущениям. Впрочем, я ничуть не сомневался, что скоро к ним привыкну и перестану их замечать.
   Кстати, насчет искусственного тела… Сколько ему все-таки лет? И какими такими новыми возможностями оно меня одарило? И как у него с оружием?
   Узнать это, как оказалось, было чрезвычайно просто, поскольку в тот момент, когда я перенесся в искусственное тело, вся необходимая информация попала в мою память. Для того чтобы извлечь ее оттуда, мне необходимо было лишь о ней подумать.
   Ну вот, я и подумал.
   Ух ты!
   Мне захотелось дать негоднику – смотрителю хороший подзатыльник.
   Этот жулик даже приуменьшил возраст доставшейся мне оболочки. Судя по всему, мое тело вообще являлось одним из первых искусственных тел. Создано оно было учеными великой холодной державы за год или два до того, как она прекратила свое существование. Для чего именно? Ну конечно, для нужд главного разведывательного управления.
   Правители холодной державы, как водится, не осознавали, что ее распад неизбежен. Однако те, кто заведовал разведывательным управлением, такую возможность допускали. В результате был разработан некий, не такой уж глупый, план. Согласно этому плану, на территории областей великой державы, которые, вероятнее всего, должны были от нее отделиться, оставляли агентов влияния. Причем управление разведки нуждалось не только в сборщиках информации, но и в боевиках, на тот случай, если понадобится кого-то пришить или что-нибудь взорвать.
   Причем с боевиками всегда хлопот – выше крыши. Почему? Да потому, что в боевики попадают люди определенного характера. Они не могут слишком уж долго находиться в бездействии. Рано или поздно этот самый характер заставлял их действовать, без смысла, без цели, всего лишь ради того, чтобы пострелять или что-нибудь взорвать, для того чтобы сделать хоть что-то. В результате, оставленные на чужой территории боевики, к тому моменту, когда в них действительно появлялась нужда, обычно оказывались уже давным-давно нейтрализованы.
   До изобретения искусственных тел эту проблему решали одним из двух возможных способов. Либо поручали что-нибудь взорвать или кого-нибудь убить сборщикам информации, либо спешно забрасывали на вражескую территорию небольшую террористическую группу. Выполнив задание, террористическая группа так же спешно возвращалась домой.
   Оба варианта имели множество недостатков. Сборщики информации были специалистами иного профиля. Они великолепно собирали информацию и сеяли слухи, но по части ведения террористических действий, как правило, оказывались полными дилетантами. Стоило кому-нибудь из них получить в руки оружие, как он сейчас же начинал делать одну ошибку за другой. В результате задание в девяти случаях из десяти оказывалось невыполненным.
   Профессионалы-боевики свое дело знали глухо. Однако прежде чем они к нему приступали, их надо было переправить через границу страны, в которой им надлежало действовать. Как правило, подобные операции требовали больших денежных затрат, причем даже это не уменьшало риск провала. Один честный и бдительный пограничник, затесавшийся в целую толпу продажных, или любая другая досадная случайность могли привести к провалу всей операции. И даже благополучно перебравшись через границу, боевики запросто могли погибнуть, упустив из виду какую-нибудь мелкую деталь или совершив роковую ошибку, из-за недостаточного знания обычаев, верований и условий проживания местного населения.
   Впрочем, случалось, при большом везении, боевики могли выполнить поставленную перед ними задачу. И сразу же после этого начинался самый опасный этап любой операции – отступление. Отступая, террористическая группа должна была как можно быстрее вернуться на территорию своего государства. Вот только сделать это оказывалось не так-то просто. Одураченный противник ставил на уши всю свою армию, до последнего солдата, и в убегающих боевиков начинали палить с воздуха, с земли и с воды. На них ставили ловушки, их пытались окружить, их загоняли в болота, на них устраивали облавы с собаками и т. д., и т. п.
   В результате, в самом лучшем случае, обратно на базу возвращалось не больше половины отряда, а то и всего лишь один-два везунчика. Вернувшись и отрапортовав своему правительству об удачно проведенной операции, террористы ошарашено чесали затылки, вспоминали небезызвестные слова одного древнего царя по имени Пирр и приступали к осуществлению нового плана.
   Ученые, создавшие первые искусственные тела, конечно же, работали на одно из военных ведомств. Как только они получили первые реальные результаты, разведчики быстренько наложили лапы на весь проект. Зачем он им был нужен? Ну конечно, для дела. Разведчики вовремя сообразили, что проект по созданию искусственных тел сулит рождение идеального террориста. Быстрого, ловкого, сильного и почти неуязвимого.
   Общий план был чрезвычайно прост. На территории тех стран, которые в ближайшем будущем должны были выйти из состава великой державы, создавалась целая сеть тайных, хорошо замаскированных бункеров. Каждый из них снабжался энергией и был подключен к киберпространству. В каждом из бункеров помещалось по одному искусственному телу, причем строились они с таким расчетом, что все находящееся в них могло сохраняться бесконечно долго. До поры, до времени, понятное дело.