- Мартин, - охнула она, забыв о своем командирстве.
Мартин похлопал на Керин глазами и пробурчал:
- А, и ты здесь.
Велем, одной рукой почесывая загривок, несильно ткнул его в бок:
- Как с командиром говоришь?..
- Командир! - огрызнулся Мартин. - Чужих невест сводит.
- Дурак! - снова крикнула Леська и влепила жениху оплеуху, опередив Гента и Ратму.
- Отпустите его, - приказала Керин. - Не трогайте.
Парни разочарованно отступили. Мартин стоял злой и взъерошенный, как еж.
- Зачем ты пришел? - спросила Керин.
- За ней, - ответил Мартин, скрипнув зубами. - Отдай. Неча ей тут околачиваться.
Леська вскинулась было снова, но Керин положила руку ей на плечо и спокойно сказала:
- Я никого не неволю, кто хочет, сам идет. Пусть Леська решает, что ей делать.
Суматоха вокруг навеса затихла уже, и вся дружина стояла кругом, даже Явнут с товарищами прислушивались, усмехаясь в усы.
- Ее отец ждет, - упрямо сказал Мартин. - Одна она у него. Что тебе, других мало?
Керин чуть побледнела, но повторила спокойно:
- Сама решит. Ну, в седло!
И пошла к Вишенке. Леська двинулась за ней, но Керин, обернувшись, тихо сказала ей:
- Останься. Поговори с ним.
- Да я... - начала Леська, но Керин, не слушая, вскочила в седло. За ней, выровняв ряды, двинулась дружина. Леська, надувшись, поймала повод рыжей Лисички и так стояла, опустив голову, изображая крайнюю обиду. И даже не дрогнула, когда приблизились робкие шаги.
- Леська, - неуверенно сказал Мартин.
Она молчала.
- Леська, - повторил он жалобнее.
- Поди с глаз, - утомленно сказала Леська.
- Я ж как лучше хотел...
- Лучше?! - Леська сверкнула глазами. - Телок безрогий! На весь город ославил! Здрасьте, явился - невеста ему занадобилась! А где ты был, когда меня дракон ел?!
Мартин хотел было сказать, что дракон ее и не коснулся, но счел за благо не перечить - долгий опыт помог.
- Морок! Пес желтоухий, некормленный! - кричала Леська. Потом запнулась, перевела дух и уже спокойней сказала:
- Ну вот что. Если ты Керин еще раз тронешь... не видать тебе меня, как с лягушки шерсти. А уйти я от нее - не уйду.
- Что же мне делать-то? - растерялся Мартин.
- Возвращайся. Кобыл паси. А я воевать буду.
- Леська! - взмолился он. - Я же за тебя... Я с тобой повсюду пойду!
- Ах, повсюду! А в войско - сбоишься. Да тебя и не возьмут-то...
- Возьмут, - Мартин стиснул кулаки. - Сегодня же проситься пойду!
- Теленочек ты мой глупый! - радостно изумилась Леська и, привстав на цыпочки, поцеловала его при всем честном народе...
Слово свидетеля. Святилище.
Узнав, что я уйду с дружиной Золотоглазой, отец заплакал. Я растерялась. За эти недели я не раз уже видела его слабым, не раз он падал на колени, пытаясь умолить меня отказаться от моих намерений, но сейчас он молчал, и безмолвные эти слезы были страшны. А мать закричала пронзительно, как по покойнику:
- Приданое!.. Ждали-ждали, не нарадовались...! Одним на старости лет...? Не пущу-у!!.
Этот крик вернул мне пошатнувшуюся было решимость, и, вклинившись между воплями, я повторила свое:
- Ухожу.
Мать закричала еще надрывней, и тогда отец, вскочив, вдруг ударил кулаком по лаве:
- Молчи, Куна!
Мать умолкла и расплакалась наконец.
- Ясонька моя, - всхлипывала она. - Зажила бы по-людски, в довольстве... Жениха мы тебе подыскали, уж такой славный...
- Молчи, - оборвал ее вновь отец. И добавил, не глядя на меня: - Думай, Наири. Решай. Твое право. Только помни, ты одна у нас...
Этим разговором все не кончилось, хватило слез, проклятий и уговоров, и другим дружинникам было не легче, а порой и тяжелее. Белобрысый Тума, с которым я сдружилась за время болезни Керин, жаловался мне:
- Ну ладно, сирота я, подвалило человеку такое счастье, так что б ты думала? Мастер Брезан не пускает. Все, мол, воевать пойдут, а кому оружье ковать? А я же вижу, он и сам бы ушел. Ну да я его уломаю...
Керин жила по-прежнему в нашем доме, но почти не появлялась. Может, сильно уставала, а может, не хотела встречаться с моими родными. Мать как-то бросилась ей в ноги, умоляла не отнимать единственную дочку. Случайно оказавшись при этом, я едва не сгорела от стыда, а Керин растерялась, побледнела - многие валились перед ней оземь, кто из преклонения, кто в ожидании чуда, а она все не могла к этому привыкнуть. Отстранив неловко мать, она убежала наверх, в свою горницу. Поднявшись следом, я увидела, что она лежит ничком на широкой, покрытой сунским ковром лаве.
- Керин! - вскрикнула я, испугавшись. Она вздрогнула, приподнялась на локтях, обратив ко мне бледное горестное лицо:
- Наири... Объясни мне, зачем это? Почему это так?
- О чем ты? - тихо спросила я, хотя и так понимала - о чем.
- На колени... Славят... Взвышают... Будто богам, будто... - она задохнулась, не договорив, упала ничком в ковер. Неловко я погладила ее по голове - только с ней я и училась нежности...
- Не надо, - пробормотала я. Керин лежала недвижно, потом вдруг села, глаза ее вспыхнули, словно поймав солнечный луч из оконца.
- Я собираю войско, - громко и ясно произнесла она. - А куда я поведу его? Куда? Мне доверились... А я не вижу пути. Знаю только, что будет страшное...
Оборвав себя, она обернулась ко мне и проговорила печально:
- Наири... Может, и вправду лучше тебе остаться? Здесь покойно... А я ни счастья, ни покоя дать тебе не смогу.
Мне показалось, что холод сжал сердце, хотя в горнице было натоплено.
- Ты... гонишь меня? - спросила я первое, что пришло в голову. Глаза Керин широко раскрылись, но она молчала.
- Что ж, - продолжала я, все сильнее ощущая ледяную боль в сердце, - гони. Ты имеешь право на все, ведь ты спасла мне жизнь. Только лучше бы тогда меня убил дракон.
- Наири... - прошептала Керин и вдруг закрыла лицо руками, глухо проговорила:
- Я же не хотела... обидеть...
Что-то оборвалось во мне. Невольно я обняла ее за плечи, ощутила, как они худы и тонки под грубой курткой, и с отчаяньем сказала:
- Керин, прости меня! Прости, сестра...
Это вырвалось само. Керин резко подняла голову:
- Как? Как ты назвала меня?..
- Сестра, - растерянно повторила я.
Губы Керин задрожали, лицо искривилось, как перед плачем. Но она не заплакала. Только сказала:
- Я думала, у меня никого нет. А у меня сестра...
- Ты смеешься, да? - горько спросила я.
- Глупая... Я так рада, что ты со мной.
- А сама прогоняешь, - мне было хорошо от ее слов. Керин покачала головой и сказала почти по-детски:
- Я не буду больше...
Мы долго сидели молча, и я чувствовала, как ее теплое плечо касается моего.
- Наири, - сказала она вдруг спокойно и твердо, как говорила при старшинах, - пойдешь ты со мной в Казанное Святилище?
Так это было внезапно, что я растерялась:
- Да... Но только зачем? Девушек туда не пускают...
- Пустят.
И, помолчав, добавила:
- Я хочу говорить с волхвами.
Мне было жутко. Нечасто приходили сюда даже воины-мужчины, а уж женщины... Но Керин бесстрашно шла вперед, и мне нельзя было отступать.
Метелки травы били ее по коленям, по подолу длинной холщовой рубахи; оттягивал пояс меч. Но она все равно будто летела, едва приминая траву босыми ногами. Последний луч солнца сверкнул на медном головном обруче, и Керин вступила в пахучую сырую темь, словно погасла.
Как я испугалась за нее! Будто предвидела сердцем нашу дорогу и страшный ее исход. Мы шли. Старые ели шуршали над нами, протягивая лапы, точно костлявые высохшие руки. Бороды мха свисали с них, и серая разорванная паутина качалась на ветках. Густая слежавшаяся иглица устилала землю, изредка сверху тяжело и бесшумно падали капли. Лес был тихий-тихий, будто спящий, и день с его звонким ветром остался сзади, словно боясь потревожить синий мохнатый сумрак, поселившийся тут.
Тропинка вела нас вниз, петляя между стволов, а потом исчезла, растворилась в поросли густых папоротников, и мы увидели три костра негасимый огонь Перунова Яра. Темный, обомшелый, почти врос в землю грозный бог пожаров и сеч. Оплели подножие дикие травы, растрескался, покрылся морщинами каменный лик. Но все так же яро и давяще взирали пустые глазницы, и губы были черны от жертвенной крови - или это сыграли шутку блики огня?
Мне стало зябко. Неужто Керин пришла просить помощи у древнего бога, неужто склонится перед ним, как склоняются издавна воины, положив на стесанный камень меч? В глубокой вмятине жертвенного камня дождевой водой стыла кровь. И к ней прикоснется светлый клинок?
Она прошла мимо.
Темнота леса внезапно отступила, исчезла, и глазам открылось в сиянии солнца Святилище.
Здесь, у Казанного Святилища, волхвы избирали жертвы Дракону. И как ни была я привычна принимать с усмешкой знаки слепой веры, но тоже ощутила трепет и страх. Святилище было сложено из грубо тесанных каменных плит, и не верилось, что человеческие руки могли сотворить это. И разве человеческие руки изукрасили стены резьбой и знаменьем - красками, которые не смогли одолеть ни непогода, ни время? И уж верно не человеческие руки зажгли в нишах по обе стороны ворот негасимые костры, отражавшиеся в темной воде озера, подобно огненным глазам божества...
Озеро преградило нам путь, но у самого берега качался челн. Со дна его поднялся служка, молодой еще, в серой рубахе до пят. Недоумение отразилось на заспанном лице, когда он разглядел нас. И немудрено: мы пришли с пустыми руками, без даров и жертв, да и женщин в капище не пускали, алтарь Живьи был дальше в лесу, на холме.
Прежде чем я успела задержать Керин, она легко сбежала по обрыву и остановилась перед служкой, придерживаясь за ракитовый куст, чтобы не упасть в воду. От ее движения по обрыву потекли струйкой мелкие камешки. Служка проводил их испуганным взглядом. Затем так же испуганно уставился на Керин.
- Вы заблудились, что ль?
- А разве это не Казанное святилище?
- О-оно...
- Ты перевозчик? Перевези нас туда.
Схватившись в ужасе за щеки, я клубком скатилась к озеру. И вовремя. Служка ошалело замахал руками, пошатнулся и с плеском рухнул в воду. Тотчас же Керин прыгнула в челн и схватила служку за руку и пояс, едва не отправившись за ним. Я подскочила, и вдвоем мы выволокли беднягу. Весь вымокший, сидел он на дне челна, стучал зубами, а я взялась за весло.
Святилище приближалось с каждым его взмахом, и хотя не видно было ни души, мне все чудился чей-то пристальный взгляд.
Днище заскребло по песку. Берег здесь был низкий, заросший травой. Керин первой выбралась из челна.
- Спасибо тебе, - сказала она вконец онемевшему пареньку. - Сними рубашку, мы выкрутим. Нельзя же в мокром...
Служка выскочил на берег, опять замахал руками и испуганно оглянулся на мертво молчащее Святилище.
- Плывите назад! Накажут!
Я готова была последовать его совету, но Керин покачала головой:
- Нет. Спасибо тебе.
И ободряюще ему улыбнувшись, пошла к воротам. Ворота распахнулись сами собой, я бросилась вслед за Керин, а служка, подобрав мокрый подол, почему-то побежал за нами. И едва он пересек порог, ворота захлопнулись. Стало темно, так темно, что я не различала впереди Керин. Служка посапывал за спиной, и вдруг семь огней вспыхнули перед нами, и, заслоняя их, встали семь темных фигур, недвижных, как изваяния.
- Что вам надо, женщины? - прозвучал будто ниоткуда гулкий холодный голос.
Глаза привыкли понемногу, и я уже ясно видела Керин; прояснились очертания низких сводов и хорошо теперь были видны волхвы - рослые длиннобородые старцы в белых одеждах. Была в них зловещая гордость и неведомая сила, которая лишала воли и пригибала к земле. Керин перед ними казалась совсем маленькой.
- Я пришла спросить, - сказала она громко.
Волхвы шевельнулись, и прозвучал тот же голос:
- Ты явилась к богам без даров и с оружием, женщина, и еще смеешь спрашивать?
- Это же Золотоглазая! - крикнула я и сама убоялась своей смелости.
- Перед богами равны все, - бесстрастно ответил голос, и только сейчас я поняла, что говорит старый волхв, сжимавший в руке посох с рычьими рогами наверху.
- Мой меч, - тихо сказала Керин, но голос ее, как гром, разнесся под сводами, - мой меч освящен кровью Дракона, чудища, которое никогда уже не сможет убивать невинных. А дар мой - вот он!
Она протянула руку, и черным блеском сверкнул на ее ладони тяжелый браслет Избрания. Волхвы невольно подались вперед.
- У какого же бога ты хочешь просить помощи?
Керин вскинула голову:
- Не помощь нужна мне, а знание.
Волхвы переглянулись и, несмотря на их суровую бесстрастнось, почудилось мне, что они растеряны и возмущены.
- Дерзкая! - старший волхв шагнул вперед, ударил об пол тяжелым посохом. Ты требуешь посвящения, доступного лишь немногим!
Волхвы качнулись, полукругом обступая нас, и мне стало страшно. В испуге я оглянулась: служка исчез. Что делать? Кого звать на помощь?..
И тут загудели шаги - справа, где терялся во тьме коридор. Потом выплыло и стало приближаться блеклое пятнышко света. Шел высокий прямой белобородый старик, неся в ладонях ярко горящую плошку. На плече у старика, часто мигая, сидела седая сова. Да и сам он был похож на сову - круглоглазый, с хищным крючковатым носом. Мне показалось, что он стар, как мир.
- Остановитесь, - и услужливое эхо повторило его голос так громко, что пламя на жертвенниках заколебалось. А волхвы, будто очнувшись, разомкнули круг. Старец подошел к Керин, и она бесстрашно взглянула в его спрятанные под седыми бровями суровые глаза.
- Чего ты ищешь здесь? - спросил волхв.
- Цели и знания.
- Не тяжкой ли будет ноша?
- Я понесу ее не одна.
- Есть тяжесть, которую не разделишь ни с кем. Ты можешь еще уйти.
Керин молчала. Колебалось пламя в плошке на ладонях волхва.
- Не могу, - сказала Керин.
На мгновение он склонил голову.
- Идем.
Керин шагнула за ним, и тут неведомая сила сорвала меня с места и толкнула вперед:
- Я с тобой!
Волхв обернулся, сова завозилась у него на плече, хлопая крылом. Я вздрогнула от пронзительного взгляда.
- Ты разделишь с ней все, - сказал он тихо. - Даже то, что ни с кем не захочешь делить. Но не сейчас.
Эти слова будто пригвоздили меня к месту.
Керин ушла вслед за стариком, и другие волхвы сгинули куда-то. В пещере наступила гулкая тишина, такая, что, казалось, слышен был шорох пламени, и почему-то сейчас мне стало страшнее, чем прежде. В растерянности я оглянулась, и тут откуда-то из темноты вынырнул давешний служка.
- Пошли, что ли, - прошептал он, озираясь. - Покуда все спокойно...
И впрямь все было спокойно, и ни души не встретилось нам, пока он вел меня по подземному коридору. Как облегченно вздохнула я, оказавшись наконец снаружи! Пусть седенькие тучи затянули солнце, и холодный ветер рябил воду, все равно это лучше было, чем ледяной жар священных огней!
Я села на траве у прибрежных кустов. Служка устроился рядом, подобрав осторожно полы рубахи, чтобы не испачкать. Это выглядело смешно, но я не смеялась: эта рубаха у него, наверняка, была единственная.
Все мои мысли были сейчас с Керин. Даже странные слова старого волхва меня не тревожили, отошли куда-то. Время тянулось. Солнце будто застыло на небе.
- Однако, храбрые вы, - пробормотал служка, и я взглянула на него с удивлением - еще здесь? Он сидел, придерживая мокрый подол на растопыренных пальцах, и смотрел на меня с боязливым любопытством.
- Ведь забили бы посохами, - продолжал он. - Непременно забили бы, если б не дедуня.
- Утешил, - проворчала я. - Это кто - дедуня?
- Ты разве не знаешь? Он же самый старый в Святилище! Самого Винара помнит, Сварогом клянусь! - служка оживился, замахал руками, забыв о мокрой рубахе. Я ему не очень поверила, но перечить не стала. Спросила только:
- Разве он тебе родич?
Парень опешил, разинул рот. Помотал головой:
- Не-ет, что ты. Он меня служению учит. И... добрый он.
- Так это ты привел его? - догадалась я наконец.
- Угу...
После этого парень почему-то замолк. Я пыталась его еще расспрашивать, но добилась только одного: что имя ему Лешек. Мне надоело допытываться, и оба мы долго молчали.
Вдруг странный звук донесся от ворот - будто порвали струну. Служка вскочил, я едва успела обернуться и увидела, что ворота разошлись и в створках стоит Керин. Она сделала шаг, другой, спотыкаясь и пошатываясь, как ослепший человек, который впервые пытается идти. Застыла. Только ладони были чуть протянуты вперед.
И глаза неподвижно смотрели за край леса, на солнце - не видя.
Мы с Лешеком одновременно подбежали к ней, подхватили под руки. Она словно и не почувствовала, что мы рядом. Осторожно, как больную, свели мы ее по берегу к челну и усадили. Она повиновалась не говоря ни слова, и видно было, что душа ее далеко. Лешек греб, а я придерживала Керин, обняв ее за плечи, иначе она неминуемо выпала бы. И, когда днище зашуршало уже по песку, Керин вдруг, склонив голову ко мне на плечо, тихо, одними губами проговорила:
- Не все враждебно, что черно, и Мертвый лес еще не мертв...
- Что?! - встрепенулась я, но она уже смолкла, вновь оцепенело глядя в никуда.
Я хотела теперь лишь одного - увести ее поскорее отсюда.
Мне казалось, что вдали от Святилища она быстрее очнется от этого дурмана. Не сразу я заметила, что Лешек идет рядом, а на вопрос мой, не хватятся ли его волхвы, он ответил сумрачно и дерзко:
- Погодят.
И так мы продирались втроем через чащу, то теряя тропинку, то вновь находя ее. Путь показался мне бесконечным, а Керин все никак не могла очнуться, и это меня больше всего пугало. Наконец мы выбрались из тени священного леса, и солнце засияло прямо над нами. Через поле наметом мчался в нашу сторону всадник. Когда приблизился, я узнала Туму.
- Насилу отыскал! - крикнул он, спрыгивая в траву. - Вести есть... - и осекся, взглянув на Керин.
- Говори, - поторопила я.
Тума перевел дыхание.
- В землях Мелдена... бунт... - выдохнул он, не отрывая глаз от Керин.
- Что?!
- Бунт, говорю...
И тут произошло чудо. Керин, мгновенно ожив, твердо шагнула к нему:
- Что за бунт, Тума? Кто принес вести?
- Купцы из Туле... - Тума перехватил повод солового. - Говорят, подвладные взбунтовались. Наемники веси жгут...
Керин вскинула голову, вздохнула отчаянно, будто в последний раз.
- Вот и все, - сказала она почти беззвучно. - Вот и все. Поспешим.
Тума отдал ей повод коня, подставил колено, и она легко вскочила в седло.
Я оглянулась на Лешека. Он застыл, жмурясь от солнца.
- Пошли, - сказал мне Тума. Керин пустила коня рысью. Когда мы отошли, я еще раз взглянула на Лешека. Он вдруг топнул ногой, вцепился руками в подол рубахи и с треском ободрал его чуть ли не до колен. Потом отшвырнул тряпку, в три прыжка догнал нас и, не говоря ни слова, зашагал рядом. Тума фыркнул было, но я ткнула его локтем в бок. А Керин на соловом коне была уже почти неразличима в лучах солнца.
Конец 1 части.
Мартин похлопал на Керин глазами и пробурчал:
- А, и ты здесь.
Велем, одной рукой почесывая загривок, несильно ткнул его в бок:
- Как с командиром говоришь?..
- Командир! - огрызнулся Мартин. - Чужих невест сводит.
- Дурак! - снова крикнула Леська и влепила жениху оплеуху, опередив Гента и Ратму.
- Отпустите его, - приказала Керин. - Не трогайте.
Парни разочарованно отступили. Мартин стоял злой и взъерошенный, как еж.
- Зачем ты пришел? - спросила Керин.
- За ней, - ответил Мартин, скрипнув зубами. - Отдай. Неча ей тут околачиваться.
Леська вскинулась было снова, но Керин положила руку ей на плечо и спокойно сказала:
- Я никого не неволю, кто хочет, сам идет. Пусть Леська решает, что ей делать.
Суматоха вокруг навеса затихла уже, и вся дружина стояла кругом, даже Явнут с товарищами прислушивались, усмехаясь в усы.
- Ее отец ждет, - упрямо сказал Мартин. - Одна она у него. Что тебе, других мало?
Керин чуть побледнела, но повторила спокойно:
- Сама решит. Ну, в седло!
И пошла к Вишенке. Леська двинулась за ней, но Керин, обернувшись, тихо сказала ей:
- Останься. Поговори с ним.
- Да я... - начала Леська, но Керин, не слушая, вскочила в седло. За ней, выровняв ряды, двинулась дружина. Леська, надувшись, поймала повод рыжей Лисички и так стояла, опустив голову, изображая крайнюю обиду. И даже не дрогнула, когда приблизились робкие шаги.
- Леська, - неуверенно сказал Мартин.
Она молчала.
- Леська, - повторил он жалобнее.
- Поди с глаз, - утомленно сказала Леська.
- Я ж как лучше хотел...
- Лучше?! - Леська сверкнула глазами. - Телок безрогий! На весь город ославил! Здрасьте, явился - невеста ему занадобилась! А где ты был, когда меня дракон ел?!
Мартин хотел было сказать, что дракон ее и не коснулся, но счел за благо не перечить - долгий опыт помог.
- Морок! Пес желтоухий, некормленный! - кричала Леська. Потом запнулась, перевела дух и уже спокойней сказала:
- Ну вот что. Если ты Керин еще раз тронешь... не видать тебе меня, как с лягушки шерсти. А уйти я от нее - не уйду.
- Что же мне делать-то? - растерялся Мартин.
- Возвращайся. Кобыл паси. А я воевать буду.
- Леська! - взмолился он. - Я же за тебя... Я с тобой повсюду пойду!
- Ах, повсюду! А в войско - сбоишься. Да тебя и не возьмут-то...
- Возьмут, - Мартин стиснул кулаки. - Сегодня же проситься пойду!
- Теленочек ты мой глупый! - радостно изумилась Леська и, привстав на цыпочки, поцеловала его при всем честном народе...
Слово свидетеля. Святилище.
Узнав, что я уйду с дружиной Золотоглазой, отец заплакал. Я растерялась. За эти недели я не раз уже видела его слабым, не раз он падал на колени, пытаясь умолить меня отказаться от моих намерений, но сейчас он молчал, и безмолвные эти слезы были страшны. А мать закричала пронзительно, как по покойнику:
- Приданое!.. Ждали-ждали, не нарадовались...! Одним на старости лет...? Не пущу-у!!.
Этот крик вернул мне пошатнувшуюся было решимость, и, вклинившись между воплями, я повторила свое:
- Ухожу.
Мать закричала еще надрывней, и тогда отец, вскочив, вдруг ударил кулаком по лаве:
- Молчи, Куна!
Мать умолкла и расплакалась наконец.
- Ясонька моя, - всхлипывала она. - Зажила бы по-людски, в довольстве... Жениха мы тебе подыскали, уж такой славный...
- Молчи, - оборвал ее вновь отец. И добавил, не глядя на меня: - Думай, Наири. Решай. Твое право. Только помни, ты одна у нас...
Этим разговором все не кончилось, хватило слез, проклятий и уговоров, и другим дружинникам было не легче, а порой и тяжелее. Белобрысый Тума, с которым я сдружилась за время болезни Керин, жаловался мне:
- Ну ладно, сирота я, подвалило человеку такое счастье, так что б ты думала? Мастер Брезан не пускает. Все, мол, воевать пойдут, а кому оружье ковать? А я же вижу, он и сам бы ушел. Ну да я его уломаю...
Керин жила по-прежнему в нашем доме, но почти не появлялась. Может, сильно уставала, а может, не хотела встречаться с моими родными. Мать как-то бросилась ей в ноги, умоляла не отнимать единственную дочку. Случайно оказавшись при этом, я едва не сгорела от стыда, а Керин растерялась, побледнела - многие валились перед ней оземь, кто из преклонения, кто в ожидании чуда, а она все не могла к этому привыкнуть. Отстранив неловко мать, она убежала наверх, в свою горницу. Поднявшись следом, я увидела, что она лежит ничком на широкой, покрытой сунским ковром лаве.
- Керин! - вскрикнула я, испугавшись. Она вздрогнула, приподнялась на локтях, обратив ко мне бледное горестное лицо:
- Наири... Объясни мне, зачем это? Почему это так?
- О чем ты? - тихо спросила я, хотя и так понимала - о чем.
- На колени... Славят... Взвышают... Будто богам, будто... - она задохнулась, не договорив, упала ничком в ковер. Неловко я погладила ее по голове - только с ней я и училась нежности...
- Не надо, - пробормотала я. Керин лежала недвижно, потом вдруг села, глаза ее вспыхнули, словно поймав солнечный луч из оконца.
- Я собираю войско, - громко и ясно произнесла она. - А куда я поведу его? Куда? Мне доверились... А я не вижу пути. Знаю только, что будет страшное...
Оборвав себя, она обернулась ко мне и проговорила печально:
- Наири... Может, и вправду лучше тебе остаться? Здесь покойно... А я ни счастья, ни покоя дать тебе не смогу.
Мне показалось, что холод сжал сердце, хотя в горнице было натоплено.
- Ты... гонишь меня? - спросила я первое, что пришло в голову. Глаза Керин широко раскрылись, но она молчала.
- Что ж, - продолжала я, все сильнее ощущая ледяную боль в сердце, - гони. Ты имеешь право на все, ведь ты спасла мне жизнь. Только лучше бы тогда меня убил дракон.
- Наири... - прошептала Керин и вдруг закрыла лицо руками, глухо проговорила:
- Я же не хотела... обидеть...
Что-то оборвалось во мне. Невольно я обняла ее за плечи, ощутила, как они худы и тонки под грубой курткой, и с отчаяньем сказала:
- Керин, прости меня! Прости, сестра...
Это вырвалось само. Керин резко подняла голову:
- Как? Как ты назвала меня?..
- Сестра, - растерянно повторила я.
Губы Керин задрожали, лицо искривилось, как перед плачем. Но она не заплакала. Только сказала:
- Я думала, у меня никого нет. А у меня сестра...
- Ты смеешься, да? - горько спросила я.
- Глупая... Я так рада, что ты со мной.
- А сама прогоняешь, - мне было хорошо от ее слов. Керин покачала головой и сказала почти по-детски:
- Я не буду больше...
Мы долго сидели молча, и я чувствовала, как ее теплое плечо касается моего.
- Наири, - сказала она вдруг спокойно и твердо, как говорила при старшинах, - пойдешь ты со мной в Казанное Святилище?
Так это было внезапно, что я растерялась:
- Да... Но только зачем? Девушек туда не пускают...
- Пустят.
И, помолчав, добавила:
- Я хочу говорить с волхвами.
Мне было жутко. Нечасто приходили сюда даже воины-мужчины, а уж женщины... Но Керин бесстрашно шла вперед, и мне нельзя было отступать.
Метелки травы били ее по коленям, по подолу длинной холщовой рубахи; оттягивал пояс меч. Но она все равно будто летела, едва приминая траву босыми ногами. Последний луч солнца сверкнул на медном головном обруче, и Керин вступила в пахучую сырую темь, словно погасла.
Как я испугалась за нее! Будто предвидела сердцем нашу дорогу и страшный ее исход. Мы шли. Старые ели шуршали над нами, протягивая лапы, точно костлявые высохшие руки. Бороды мха свисали с них, и серая разорванная паутина качалась на ветках. Густая слежавшаяся иглица устилала землю, изредка сверху тяжело и бесшумно падали капли. Лес был тихий-тихий, будто спящий, и день с его звонким ветром остался сзади, словно боясь потревожить синий мохнатый сумрак, поселившийся тут.
Тропинка вела нас вниз, петляя между стволов, а потом исчезла, растворилась в поросли густых папоротников, и мы увидели три костра негасимый огонь Перунова Яра. Темный, обомшелый, почти врос в землю грозный бог пожаров и сеч. Оплели подножие дикие травы, растрескался, покрылся морщинами каменный лик. Но все так же яро и давяще взирали пустые глазницы, и губы были черны от жертвенной крови - или это сыграли шутку блики огня?
Мне стало зябко. Неужто Керин пришла просить помощи у древнего бога, неужто склонится перед ним, как склоняются издавна воины, положив на стесанный камень меч? В глубокой вмятине жертвенного камня дождевой водой стыла кровь. И к ней прикоснется светлый клинок?
Она прошла мимо.
Темнота леса внезапно отступила, исчезла, и глазам открылось в сиянии солнца Святилище.
Здесь, у Казанного Святилища, волхвы избирали жертвы Дракону. И как ни была я привычна принимать с усмешкой знаки слепой веры, но тоже ощутила трепет и страх. Святилище было сложено из грубо тесанных каменных плит, и не верилось, что человеческие руки могли сотворить это. И разве человеческие руки изукрасили стены резьбой и знаменьем - красками, которые не смогли одолеть ни непогода, ни время? И уж верно не человеческие руки зажгли в нишах по обе стороны ворот негасимые костры, отражавшиеся в темной воде озера, подобно огненным глазам божества...
Озеро преградило нам путь, но у самого берега качался челн. Со дна его поднялся служка, молодой еще, в серой рубахе до пят. Недоумение отразилось на заспанном лице, когда он разглядел нас. И немудрено: мы пришли с пустыми руками, без даров и жертв, да и женщин в капище не пускали, алтарь Живьи был дальше в лесу, на холме.
Прежде чем я успела задержать Керин, она легко сбежала по обрыву и остановилась перед служкой, придерживаясь за ракитовый куст, чтобы не упасть в воду. От ее движения по обрыву потекли струйкой мелкие камешки. Служка проводил их испуганным взглядом. Затем так же испуганно уставился на Керин.
- Вы заблудились, что ль?
- А разве это не Казанное святилище?
- О-оно...
- Ты перевозчик? Перевези нас туда.
Схватившись в ужасе за щеки, я клубком скатилась к озеру. И вовремя. Служка ошалело замахал руками, пошатнулся и с плеском рухнул в воду. Тотчас же Керин прыгнула в челн и схватила служку за руку и пояс, едва не отправившись за ним. Я подскочила, и вдвоем мы выволокли беднягу. Весь вымокший, сидел он на дне челна, стучал зубами, а я взялась за весло.
Святилище приближалось с каждым его взмахом, и хотя не видно было ни души, мне все чудился чей-то пристальный взгляд.
Днище заскребло по песку. Берег здесь был низкий, заросший травой. Керин первой выбралась из челна.
- Спасибо тебе, - сказала она вконец онемевшему пареньку. - Сними рубашку, мы выкрутим. Нельзя же в мокром...
Служка выскочил на берег, опять замахал руками и испуганно оглянулся на мертво молчащее Святилище.
- Плывите назад! Накажут!
Я готова была последовать его совету, но Керин покачала головой:
- Нет. Спасибо тебе.
И ободряюще ему улыбнувшись, пошла к воротам. Ворота распахнулись сами собой, я бросилась вслед за Керин, а служка, подобрав мокрый подол, почему-то побежал за нами. И едва он пересек порог, ворота захлопнулись. Стало темно, так темно, что я не различала впереди Керин. Служка посапывал за спиной, и вдруг семь огней вспыхнули перед нами, и, заслоняя их, встали семь темных фигур, недвижных, как изваяния.
- Что вам надо, женщины? - прозвучал будто ниоткуда гулкий холодный голос.
Глаза привыкли понемногу, и я уже ясно видела Керин; прояснились очертания низких сводов и хорошо теперь были видны волхвы - рослые длиннобородые старцы в белых одеждах. Была в них зловещая гордость и неведомая сила, которая лишала воли и пригибала к земле. Керин перед ними казалась совсем маленькой.
- Я пришла спросить, - сказала она громко.
Волхвы шевельнулись, и прозвучал тот же голос:
- Ты явилась к богам без даров и с оружием, женщина, и еще смеешь спрашивать?
- Это же Золотоглазая! - крикнула я и сама убоялась своей смелости.
- Перед богами равны все, - бесстрастно ответил голос, и только сейчас я поняла, что говорит старый волхв, сжимавший в руке посох с рычьими рогами наверху.
- Мой меч, - тихо сказала Керин, но голос ее, как гром, разнесся под сводами, - мой меч освящен кровью Дракона, чудища, которое никогда уже не сможет убивать невинных. А дар мой - вот он!
Она протянула руку, и черным блеском сверкнул на ее ладони тяжелый браслет Избрания. Волхвы невольно подались вперед.
- У какого же бога ты хочешь просить помощи?
Керин вскинула голову:
- Не помощь нужна мне, а знание.
Волхвы переглянулись и, несмотря на их суровую бесстрастнось, почудилось мне, что они растеряны и возмущены.
- Дерзкая! - старший волхв шагнул вперед, ударил об пол тяжелым посохом. Ты требуешь посвящения, доступного лишь немногим!
Волхвы качнулись, полукругом обступая нас, и мне стало страшно. В испуге я оглянулась: служка исчез. Что делать? Кого звать на помощь?..
И тут загудели шаги - справа, где терялся во тьме коридор. Потом выплыло и стало приближаться блеклое пятнышко света. Шел высокий прямой белобородый старик, неся в ладонях ярко горящую плошку. На плече у старика, часто мигая, сидела седая сова. Да и сам он был похож на сову - круглоглазый, с хищным крючковатым носом. Мне показалось, что он стар, как мир.
- Остановитесь, - и услужливое эхо повторило его голос так громко, что пламя на жертвенниках заколебалось. А волхвы, будто очнувшись, разомкнули круг. Старец подошел к Керин, и она бесстрашно взглянула в его спрятанные под седыми бровями суровые глаза.
- Чего ты ищешь здесь? - спросил волхв.
- Цели и знания.
- Не тяжкой ли будет ноша?
- Я понесу ее не одна.
- Есть тяжесть, которую не разделишь ни с кем. Ты можешь еще уйти.
Керин молчала. Колебалось пламя в плошке на ладонях волхва.
- Не могу, - сказала Керин.
На мгновение он склонил голову.
- Идем.
Керин шагнула за ним, и тут неведомая сила сорвала меня с места и толкнула вперед:
- Я с тобой!
Волхв обернулся, сова завозилась у него на плече, хлопая крылом. Я вздрогнула от пронзительного взгляда.
- Ты разделишь с ней все, - сказал он тихо. - Даже то, что ни с кем не захочешь делить. Но не сейчас.
Эти слова будто пригвоздили меня к месту.
Керин ушла вслед за стариком, и другие волхвы сгинули куда-то. В пещере наступила гулкая тишина, такая, что, казалось, слышен был шорох пламени, и почему-то сейчас мне стало страшнее, чем прежде. В растерянности я оглянулась, и тут откуда-то из темноты вынырнул давешний служка.
- Пошли, что ли, - прошептал он, озираясь. - Покуда все спокойно...
И впрямь все было спокойно, и ни души не встретилось нам, пока он вел меня по подземному коридору. Как облегченно вздохнула я, оказавшись наконец снаружи! Пусть седенькие тучи затянули солнце, и холодный ветер рябил воду, все равно это лучше было, чем ледяной жар священных огней!
Я села на траве у прибрежных кустов. Служка устроился рядом, подобрав осторожно полы рубахи, чтобы не испачкать. Это выглядело смешно, но я не смеялась: эта рубаха у него, наверняка, была единственная.
Все мои мысли были сейчас с Керин. Даже странные слова старого волхва меня не тревожили, отошли куда-то. Время тянулось. Солнце будто застыло на небе.
- Однако, храбрые вы, - пробормотал служка, и я взглянула на него с удивлением - еще здесь? Он сидел, придерживая мокрый подол на растопыренных пальцах, и смотрел на меня с боязливым любопытством.
- Ведь забили бы посохами, - продолжал он. - Непременно забили бы, если б не дедуня.
- Утешил, - проворчала я. - Это кто - дедуня?
- Ты разве не знаешь? Он же самый старый в Святилище! Самого Винара помнит, Сварогом клянусь! - служка оживился, замахал руками, забыв о мокрой рубахе. Я ему не очень поверила, но перечить не стала. Спросила только:
- Разве он тебе родич?
Парень опешил, разинул рот. Помотал головой:
- Не-ет, что ты. Он меня служению учит. И... добрый он.
- Так это ты привел его? - догадалась я наконец.
- Угу...
После этого парень почему-то замолк. Я пыталась его еще расспрашивать, но добилась только одного: что имя ему Лешек. Мне надоело допытываться, и оба мы долго молчали.
Вдруг странный звук донесся от ворот - будто порвали струну. Служка вскочил, я едва успела обернуться и увидела, что ворота разошлись и в створках стоит Керин. Она сделала шаг, другой, спотыкаясь и пошатываясь, как ослепший человек, который впервые пытается идти. Застыла. Только ладони были чуть протянуты вперед.
И глаза неподвижно смотрели за край леса, на солнце - не видя.
Мы с Лешеком одновременно подбежали к ней, подхватили под руки. Она словно и не почувствовала, что мы рядом. Осторожно, как больную, свели мы ее по берегу к челну и усадили. Она повиновалась не говоря ни слова, и видно было, что душа ее далеко. Лешек греб, а я придерживала Керин, обняв ее за плечи, иначе она неминуемо выпала бы. И, когда днище зашуршало уже по песку, Керин вдруг, склонив голову ко мне на плечо, тихо, одними губами проговорила:
- Не все враждебно, что черно, и Мертвый лес еще не мертв...
- Что?! - встрепенулась я, но она уже смолкла, вновь оцепенело глядя в никуда.
Я хотела теперь лишь одного - увести ее поскорее отсюда.
Мне казалось, что вдали от Святилища она быстрее очнется от этого дурмана. Не сразу я заметила, что Лешек идет рядом, а на вопрос мой, не хватятся ли его волхвы, он ответил сумрачно и дерзко:
- Погодят.
И так мы продирались втроем через чащу, то теряя тропинку, то вновь находя ее. Путь показался мне бесконечным, а Керин все никак не могла очнуться, и это меня больше всего пугало. Наконец мы выбрались из тени священного леса, и солнце засияло прямо над нами. Через поле наметом мчался в нашу сторону всадник. Когда приблизился, я узнала Туму.
- Насилу отыскал! - крикнул он, спрыгивая в траву. - Вести есть... - и осекся, взглянув на Керин.
- Говори, - поторопила я.
Тума перевел дыхание.
- В землях Мелдена... бунт... - выдохнул он, не отрывая глаз от Керин.
- Что?!
- Бунт, говорю...
И тут произошло чудо. Керин, мгновенно ожив, твердо шагнула к нему:
- Что за бунт, Тума? Кто принес вести?
- Купцы из Туле... - Тума перехватил повод солового. - Говорят, подвладные взбунтовались. Наемники веси жгут...
Керин вскинула голову, вздохнула отчаянно, будто в последний раз.
- Вот и все, - сказала она почти беззвучно. - Вот и все. Поспешим.
Тума отдал ей повод коня, подставил колено, и она легко вскочила в седло.
Я оглянулась на Лешека. Он застыл, жмурясь от солнца.
- Пошли, - сказал мне Тума. Керин пустила коня рысью. Когда мы отошли, я еще раз взглянула на Лешека. Он вдруг топнул ногой, вцепился руками в подол рубахи и с треском ободрал его чуть ли не до колен. Потом отшвырнул тряпку, в три прыжка догнал нас и, не говоря ни слова, зашагал рядом. Тума фыркнул было, но я ткнула его локтем в бок. А Керин на соловом коне была уже почти неразличима в лучах солнца.
Конец 1 части.