Инспектор вздохнул.
– Затем мы обнаружили документы, спрятанные Фильдом в его милом тайнике над кроватью. Это было исключительно заслугой Эллери. Мы установили, что у Фильда не было абонентского ящика – ни в банке, ни на почте. У него не было и другой квартиры, ни надежных друзей по соседству, у которых он мог хранить документы. Их не было и у него в конторе. Поскольку мы могли исключить все прочие возможности, Эллери настоял на повторном обыске в квартире Фильда. Вам известно, как происходил этот обыск, – Эллери опять показал себя блестяще. Мы нашли бумаги Моргана. Мы нашли и те документы, за которыми охотился Кронин. Они доказывали, что Фильд был связан с главарями преступных организаций. Тим, я жду дальнейшего развития событий просто с нетерпением. Трудно даже представить, что будет, когда мы арестуем всех, кого эти документы разоблачают! Наконец, мы нашли еще одну пачку бумаг в последнем из цилиндров – среди них те, которые касались Майклза и Барри. Ты наверняка знаешь, что Эллери, узнав о занятиях Фильда графологией, предположил, что мы найдем подлинники документов, из-за которых свершилось убийство.
Дело Майклза было в высшей степени интересным. То, что на суде он обвинялся только в краже, объясняется исключительно хитрыми адвокатскими маневрами Фильда. Но сам-то Фильд располагал материалом о гораздо более серьезных прегрешениях Майклза. В своем любимом тайнике он сохранил письменные доказательства его вины на тот случай, если еще придется ими воспользоваться. Он был весьма предусмотрительным, этот Фильд… Когда Майклза выпустили из тюрьмы, Фильд беззастенчиво вовлек его в свои грязные дела, шантажируя компрометирующими материалами.
Майклз уже давно пытался их отыскать. При малейшей возможности он тщательно обыскивал всю квартиру. Но его каждый раз ждала неудача, и он все более впадал в отчаяние. Фильд был циником и любителем поиздеваться. Его, видимо, забавляло, что Майклз изо дня в день безуспешно обыскивает его квартиру… Вечером в понедельник Майклз поступил именно так, как он нам сообщил, – пошел домой и лег спать. Когда же он прочел в утренней газете, что Фильд убит, решил в последний раз поискать бумаги. Если бы их нашел не он, а полиция, у него возникли бы крупные неприятности. Поэтому он решил рискнуть и попал прямо к нам в руки, когда во вторник утром пришел на квартиру к Фильду. Вся история про зарплату – про чек, который ему должен выписать Фильд, – была, конечно, выдуманной.
Но перейдем к Барри. Подлинники документов, которые мы нашли в цилиндре с надписью «Разн.», говорили, что Фильд затеял грязное дело. Оказывается, в жилах Стивена Барри была примесь негритянской крови. Он происходил из бедной семьи с юга. Бумаги неопровержимо свидетельствовали, что среди его предков была чернокожая красавица. Там были письма, выписки из регистрационной книги, где записывались данные о родителях и все такое прочее. Как вам известно, Фильд специализировался на раскапывании такого рода материалов. Непонятно, как, но он их нашел. Сколько они у него хранились – неизвестно. Но какое-то время хранились.
Фильд знал, что Барри небогат, как и большинство актеров, хотя и делал отчаянные попытки пробиться наверх. Но они ему не слишком-то удавались. Фильд решил до поры до времени не трогать парня. Но если Барри когда-нибудь было суждено заработать деньги или обрести славу, Фильд оказался бы тут как тут и принялся бы его шантажировать… Однако даже в самых смелых своих мечтах Фильд не мог предполагать, что Барри обручится с Франсес Айвз-Поуп, дочерью мультимиллионера, дамой голубых кровей из самого высшего света. Наверно не надо вам объяснять, что произошло бы, если бы эти Айвз-Поупы узнали о его происхождении. Ко всему прочему, – что тоже имело немаловажное значение, – Барри был страстным игроком, и ему постоянно не хватало денег. Все, что он зарабатывал, оседало в карманах букмекеров на ипподроме. Кроме того, у него были огромные долги: он никогда бы не расплатился с ними, если бы не состоялась его женитьба на Франсес. Ему так срочно нужны были деньги, что он сам – вольно или невольно – торопил женитьбу. Я спрашивал себя, какие чувства он питал к Франсес. Если честно, я не верю, что он хотел жениться только из-за денег. Вероятно, он и в самом деле любил ее. Но что тут удивительного? Кто бы в нее не влюбился?
Инспектор улыбнулся, думая о чем-то своем, а потом вернулся с небес на землю и продолжал:
– С некоторого времени Фильд стал шантажировать Барри. Тот платил, сколько мог, но этого было до смешного мало. Ненасытный вымогатель, разумеется, не мог удовольствоваться этим. Барри кормил его обещаниями, пытаясь отделаться. Но Фильд сам оказался в трудном положении и вынужден был срочно требовать денег ото всех своих «должников». Барри, припертый к стенке, понял, что все пропало, если Фильд не замолчит навеки. Так он задумал убийство. Ведь ему было ясно: даже если удастся собрать 50 000 долларов, которые требовал Фильд, – допущение совершенно невероятное, – и выкупить подлинники документов, Фильд все равно сможет расстроить его брак, просто распустив слухи о его негритянском происхождении. Ему не оставалось иного выхода, кроме как убить Фильда. Что он и сделал.
– Негритянская кровь, – пробормотал Кронин. – Бедняга.
– По его виду это совсем не скажешь, – заметил прокурор. – Он ничуть не чернее, чем мы.
– Барри, разумеется, не стопроцентный негр, – сказал инспектор. – Негритянской крови в нем какая-то капля. Но для Айвз-Поупов этого более чем достаточно… Однако пойдем дальше. Когда мы нашли документы и прочли их, мы узнали все. Мы узнали, кто убил, как и по какой причине.
Тогда мы решили посмотреть, какие у нас есть доказательства и насколько они убедительны… И что же выяснилось? Да никаких доказательств у нас просто нет!
Что можно было использовать в качестве доказательств? Сумочка юной дамы? Она не давала ровно ничего… Происхождение яда? Тоже нуль. Барри, кстати говоря, поступил именно так, как говорил токсиколог, доктор Джонс. Он купил обыкновенный бензин и получил из него тетраэтилсвинец. Никаких следов после этого он не оставил…
Еще одна возможная зацепка – цилиндр Монти Фильда. Но он исчез. Билеты, купленные на те шесть мест, которые оставались пустыми. Но мы их и в глаза не видели. Больше того, у нас не было ни малейшего шанса когда-либо их увидеть.
Единственный реальный материал, которым мы располагали, – это документы из цилиндров. Они объясняли, почему могло произойти убийство, но ровно ничего не доказывали. Ведь преступление с таким же успехом мог совершить и Морган или кто-то из организации Фильда.
У нас осталась одна надежда изобличить Барри – провести тайный обыск у него на квартире. Мы надеялись найти там либо цилиндр, либо лишние билеты, либо яд или, по крайней мере, аппарат, при помощи которого такой яд можно было бы изготовить. Белье нашел профессионального взломщика-домушника, который должен был проникнуть в квартиру Барри в пятницу вечером, когда тот играл в театре. Но никакого результата! Никаких улик! Цилиндр, билеты, яд – все было уничтожено. Конечно, надо было ожидать, что Барри это сделает, мы просто убедились в этом.
В полном отчаянии я пригласил в театр еще раз некоторых зрителей, присутствовавших на спектакле в понедельник вечером. Я надеялся, что кто-нибудь из них вспомнит, что видел в тот вечер Барри. Вам наверняка известно, что порой бывает так: люди от волнения забывают многие детали, а потом, некоторое время спустя, вспоминают и о них. Но и здесь меня ждала неудача. Единственно ценное, что я услышал, – слова юноши, торговавшего оранжадом, что он видел, как Фильд поднял в боковом коридоре сумочку с пола. Про Барри никто не сказал ни слова. Вам известно, что опрос труппы театра в четверг вечером тоже ничего не дал.
Итак, мы обладали цепью блестящих логических умозаключений, но у нас не было ни одного осязаемого доказательства вины Барри. Если бы мы представили в суд дело в таком виде, любой мало-мальски приличный адвокат разнес бы его в пух и прах. Камня на камне бы не оставил.
А дальше… Дальше мои трудности сделались просто непереносимыми, потому что Эллери уехал в отпуск.
Квин хмуро поглядел на пустую кофейную чашку.
– Я ломал себе голову, что делать. Все виделось в совершенно безнадежном свете. Как, спрашивается, я могу доказать вину, не имея улик! Было от чего сойти с ума. Но тут Эллери в последний раз пришел мне на помощь. Он прислал телеграмму, где высказывалась ценная идея.
– И что же это была за идея? – спросил Кронин.
– Самому немного заняться шантажом.
– Ты в роли шантажиста? – Сампсон удивленно поднял глаза. – Не знаю, не знаю, до чего бы ты дошел в этой роли.
– Когда Эллери что-то предлагает, к этому стоит прислушаться, даже если, поначалу это и звучит весьма сомнительно, – ответил инспектор. – Я понял сразу: единственный выход – сфабриковать улики. Сделать их!
Оба слушателя инспектора недоуменно наморщили лбы.
– Все очень просто, – сказал Квин. – Фильд был убит необычным ядом. Он был убит, потому что шантажировал Барри. Разве нельзя было предположить, что Барри попытается снова использовать тот же яд, если его опять будут шантажировать? Нужно ли напоминать вам поговорку: «Единожды отравивший будет отравителем всегда». Если бы мне удалось спровоцировать Барри на новую попытку отравить кого-нибудь тетраэтилсвинцом, он был бы у меня в руках. Этот яд почти никому не известен. Тут и доказывать больше ничего бы не пришлось. Одного этого было бы вполне достаточно.
Но как, спрашивается, можно было заставить его пойти на такое? И вот тут-то идея с шантажом пришлась весьма кстати. У меня и в самом деле были подлинные документы о происхождении Барри. Барри полагал, что уничтожил их, у него и мысли не возникало, что документы, взятые им у Фильда, были хорошо выполненными подделками. И если бы я начал шантажировать его, он понял бы, что ситуация не изменилась, – он по-прежнему в западне. Следовательно, он попытался бы сделать то же самое.
И тогда я воспользовался услугами нашего милого друга Чарли Майклза. Единственная причина, заставившая меня это сделать, – допущение, что Барри легче всего будет поверить, что подлинники документов остались у Майклза, постоянно сопутствовавшего Фильду, его сообщника. Я велел Майклзу написать под мою диктовку письмо. Я хотел, чтобы его написал именно Майклз, потому что могло статься, что Барри знаком с Майклзом и с его почерком – ведь он имел дела с Фильдом. Конечно, вы можете сказать, что это перестраховка, но я не хотел идти даже на малейший риск. Стоило сделать малейшую ошибку – и Барри раскусил бы меня, все пошло бы насмарку.
Я приложил к письму один лист из подлинных документов, чтобы доказать, что я не блефую. Я указал в письме, что Барри взял у Фильда только копии. Прилагаемый листок свидетельствовал, что я не лгу. У Барри не было ни малейших оснований сомневаться, что Майклз не отвяжется от него, точно так же, как раньше не отвязывался его босс.
Я определил место, время встречи и.., короче, наш план исполнился…
Это надо было видеть, господа мои!
Барри пришел. У него с собой был маленький надежный шприц с тетраэтилсвинцом. Кроме того, у него была с собой и бутылочка с отравленным виски. Словом, он решил полностью повторить то преступление, которое совершил, но в другом месте. Я дал указание своему человеку – это был Риттер – чтобы он излишне не рисковал. Как только он узнал Барри, он достал оружие и поднял тревогу. По счастью, мы ждали совсем поблизости. Барри был в полном отчаянии. Он мог убить и себя, и Риттера.
Воцарилось многозначительное молчание. Инспектор вздохнул и потянулся за табакеркой.
Первым вышел из оцепенения Сампсон.
– Просто авантюрный роман какой-то, мистер К., – сказал он с восхищением. – Но некоторые моменты мне все еще не вполне ясны. Если, например, этот тетраэтилсвинец так уж неизвестен, откуда Барри узнал о нем и как смог его получить?
– А, вон ты о чем! – Инспектор улыбнулся. – Я и сам постоянно думал об этом с тех пор, как Джонс описал мне этот яд. Даже после ареста Барри мне еще не было ясно, каким образом он обзавелся тетраэтилсвинцом. А ответ лежал на поверхности! Это только доказывает, насколько я был слеп. Ты ведь наверняка помнишь, что во время встречи у Айвз-Поупов нам представляли некоего доктора Корниша. Этот Корниш – личный друг старого финансиста, и оба весьма интересуются новейшими исследованиями в сфере медицины. Я вдруг вспомнил, как Эллери однажды спросил меня, правда ли, что Айвз-Поуп недавно пожертвовал 100 000 долларов в фонд химических исследований. Это оказалось правдой. Несколько месяцев назад в доме Айвз-Поупов Барри случайно услышал разговор о тетраэтилсвинце. При посредничестве доктора Корниша депутация ученых пришла к Айвз-Поупу, чтобы просить финансовой поддержки фонда. Естественно, зашла речь о последних открытиях в области медицины. Естественно, стали говорить токсикологи – и Барри услышал, как один из директоров фонда рассказал о новом яде – Барри сам признался мне в этом. В тот момент Барри, конечно, даже и предполагать не мог, что это знание ему когда-нибудь пригодится. И только когда он задумал убить Фильда, он понял сразу все преимущества этого яда – ведь нельзя было проследить, откуда он взялся.
– Ну, хорошо. А что означал, ради всего святого, визит Луи Панцера утром в четверг? – с любопытством спросил Кронин. – Вы припоминаете? Вы еще попросили меня в письме понаблюдать за встречей Луина и Панцера – не знакомы ли они. Как я уже сообщил вам, я позже спрашивал Луина. Он решительно отрицает знакомство с Панцером. Что за всем этим стоит?
– Панцер… – тихо повторил инспектор. – Панцер никогда не вызывал у меня полного доверия, Тим. К тому моменту мы еще не могли исключить его из числа подозреваемых на основании анализа его шляпы… Я послал его к вам из чистого любопытства. Если бы Луин узнал его, думал я, то это означало бы, что между Фильдом и Панцером существовали какие-то отношения. Но подозрения не подтвердились. Впрочем, я особо и не рассчитывал, что они подтвердятся. Панцер вполне мог быть знаком с Фильдом, а Луин мог об этом не знать. С другой стороны, мне вовсе не хотелось бы, чтобы Панцер в то утро был в театре, и я таким образом удалил его, отослав с поручением.
– Надеюсь, что вы остались довольны, получив пачку газет в пакете от меня, которую я послал вам согласно вашему указанию? – усмехнулся Кронин.
– А что это было за анонимное письмо, которое получил Морган? Это был просто отвлекающий маневр? Или как? – спросил Сампсон.
– Это была действительно милая маленькая интрижка, – ответил Квин. – Барри объяснил мне все вчера вечером. Он знал, что Морган грозился убить Фильда. Правда, он не знал, что Фильд шантажирует и Моргана. Но все равно подумал, что сможет направить нас на ложный след, если сможет устроить так, что Морган будет в тот вечер в театре. Если Морган не придет, не беда. А придет… Поступил он так – пошел в магазин, торгующий пишущими машинками, взяв с собой лист обычной серой почтовой бумаги, и напечатал приглашение, не снимая перчаток. Ему повезло – Морган клюнул на наживку. Его смехотворные объяснения были крайне неубедительны. Это могло бы навлечь на него подозрения, но не навлекло, потому что он предельно откровенно рассказал нам о деятельности Фильда на поприще шантажиста. Этого Барри предвидеть не мог.
Сампсон кивнул.
– Еще одно мне интересно – кто купил лишние билеты? Барри?
– Барри смог убедить Фильда, что по соображениям секретности лучше будет, если билеты купит сам Фильд. Тот легко дал себя убедить и купил восемь билетов в кассе театра. Он понимал, что шесть лишних понадобится для того, чтобы никто им не мешал. Он послал семь билетов Барри. А тот уничтожил шесть из них, оставив только один – на место ЛЛ 30.
Инспектор устало поднялся.
– Джуна! Еще кофе! Сампсон тоже встал.
– Нет, спасибо, мистер К. Я должен идти. У меня и у Кронина масса работы – занимаемся преступной организацией. Но я все равно не успокоился бы, пока не услышал от тебя всю историю. Мистер К., старина, ты совершил просто невероятное!
– Никогда не слышал ничего подобного, – сказал Кронин. – Что за загадочное дело! И какие безупречно выстроенные доказательства!
– В самом деле? – спокойно спросил инспектор. – Меня это радует. Но вся честь принадлежит Эллери. Я очень горд за моего мальчика…
Когда Сампсон и Кронин ушли, а Джуна отправился на кухню мыть посуду, инспектор сел за письменный стол и стал заканчивать свое письмо.
«Забудь о том, что я написал тебе раньше. Прошел час с лишним. Были Сампсон и Тим Кронин, я рассказал им подробно обо всей нашей работе. Более внимательных слушателей мне не доводилось видеть в жизни. Оба восхищались, как дети. Пока я рассказывал, я все больше понимал, к ужасу своему, насколько мал мой вклад в расследование этого дела. Ты, ты сделал все. Я молю Бога, чтобы ты побыстрее нашел милую девушку, и мы всей семьей переехали бы в Италию, чтобы я, наконец, отошел от дел… Ну, Эл, мне пора идти в полицейское управление. Текущая работа – сколько ее накопилось за это время…
Когда же ты вернешься? Не думай, что я хочу заставить тебя, сын мой. Просто здесь очень уж одиноко без тебя. Нет, такой уж я, видимо, эгоист. И слишком устал. Смешной старик… Но ведь ты скоро приедешь, правда? Джуна передает тебе привет. Он сведет меня в гроб, этот плут, если будет держать кухню в таком же беспорядке.
Твой любящий папа».
– Затем мы обнаружили документы, спрятанные Фильдом в его милом тайнике над кроватью. Это было исключительно заслугой Эллери. Мы установили, что у Фильда не было абонентского ящика – ни в банке, ни на почте. У него не было и другой квартиры, ни надежных друзей по соседству, у которых он мог хранить документы. Их не было и у него в конторе. Поскольку мы могли исключить все прочие возможности, Эллери настоял на повторном обыске в квартире Фильда. Вам известно, как происходил этот обыск, – Эллери опять показал себя блестяще. Мы нашли бумаги Моргана. Мы нашли и те документы, за которыми охотился Кронин. Они доказывали, что Фильд был связан с главарями преступных организаций. Тим, я жду дальнейшего развития событий просто с нетерпением. Трудно даже представить, что будет, когда мы арестуем всех, кого эти документы разоблачают! Наконец, мы нашли еще одну пачку бумаг в последнем из цилиндров – среди них те, которые касались Майклза и Барри. Ты наверняка знаешь, что Эллери, узнав о занятиях Фильда графологией, предположил, что мы найдем подлинники документов, из-за которых свершилось убийство.
Дело Майклза было в высшей степени интересным. То, что на суде он обвинялся только в краже, объясняется исключительно хитрыми адвокатскими маневрами Фильда. Но сам-то Фильд располагал материалом о гораздо более серьезных прегрешениях Майклза. В своем любимом тайнике он сохранил письменные доказательства его вины на тот случай, если еще придется ими воспользоваться. Он был весьма предусмотрительным, этот Фильд… Когда Майклза выпустили из тюрьмы, Фильд беззастенчиво вовлек его в свои грязные дела, шантажируя компрометирующими материалами.
Майклз уже давно пытался их отыскать. При малейшей возможности он тщательно обыскивал всю квартиру. Но его каждый раз ждала неудача, и он все более впадал в отчаяние. Фильд был циником и любителем поиздеваться. Его, видимо, забавляло, что Майклз изо дня в день безуспешно обыскивает его квартиру… Вечером в понедельник Майклз поступил именно так, как он нам сообщил, – пошел домой и лег спать. Когда же он прочел в утренней газете, что Фильд убит, решил в последний раз поискать бумаги. Если бы их нашел не он, а полиция, у него возникли бы крупные неприятности. Поэтому он решил рискнуть и попал прямо к нам в руки, когда во вторник утром пришел на квартиру к Фильду. Вся история про зарплату – про чек, который ему должен выписать Фильд, – была, конечно, выдуманной.
Но перейдем к Барри. Подлинники документов, которые мы нашли в цилиндре с надписью «Разн.», говорили, что Фильд затеял грязное дело. Оказывается, в жилах Стивена Барри была примесь негритянской крови. Он происходил из бедной семьи с юга. Бумаги неопровержимо свидетельствовали, что среди его предков была чернокожая красавица. Там были письма, выписки из регистрационной книги, где записывались данные о родителях и все такое прочее. Как вам известно, Фильд специализировался на раскапывании такого рода материалов. Непонятно, как, но он их нашел. Сколько они у него хранились – неизвестно. Но какое-то время хранились.
Фильд знал, что Барри небогат, как и большинство актеров, хотя и делал отчаянные попытки пробиться наверх. Но они ему не слишком-то удавались. Фильд решил до поры до времени не трогать парня. Но если Барри когда-нибудь было суждено заработать деньги или обрести славу, Фильд оказался бы тут как тут и принялся бы его шантажировать… Однако даже в самых смелых своих мечтах Фильд не мог предполагать, что Барри обручится с Франсес Айвз-Поуп, дочерью мультимиллионера, дамой голубых кровей из самого высшего света. Наверно не надо вам объяснять, что произошло бы, если бы эти Айвз-Поупы узнали о его происхождении. Ко всему прочему, – что тоже имело немаловажное значение, – Барри был страстным игроком, и ему постоянно не хватало денег. Все, что он зарабатывал, оседало в карманах букмекеров на ипподроме. Кроме того, у него были огромные долги: он никогда бы не расплатился с ними, если бы не состоялась его женитьба на Франсес. Ему так срочно нужны были деньги, что он сам – вольно или невольно – торопил женитьбу. Я спрашивал себя, какие чувства он питал к Франсес. Если честно, я не верю, что он хотел жениться только из-за денег. Вероятно, он и в самом деле любил ее. Но что тут удивительного? Кто бы в нее не влюбился?
Инспектор улыбнулся, думая о чем-то своем, а потом вернулся с небес на землю и продолжал:
– С некоторого времени Фильд стал шантажировать Барри. Тот платил, сколько мог, но этого было до смешного мало. Ненасытный вымогатель, разумеется, не мог удовольствоваться этим. Барри кормил его обещаниями, пытаясь отделаться. Но Фильд сам оказался в трудном положении и вынужден был срочно требовать денег ото всех своих «должников». Барри, припертый к стенке, понял, что все пропало, если Фильд не замолчит навеки. Так он задумал убийство. Ведь ему было ясно: даже если удастся собрать 50 000 долларов, которые требовал Фильд, – допущение совершенно невероятное, – и выкупить подлинники документов, Фильд все равно сможет расстроить его брак, просто распустив слухи о его негритянском происхождении. Ему не оставалось иного выхода, кроме как убить Фильда. Что он и сделал.
– Негритянская кровь, – пробормотал Кронин. – Бедняга.
– По его виду это совсем не скажешь, – заметил прокурор. – Он ничуть не чернее, чем мы.
– Барри, разумеется, не стопроцентный негр, – сказал инспектор. – Негритянской крови в нем какая-то капля. Но для Айвз-Поупов этого более чем достаточно… Однако пойдем дальше. Когда мы нашли документы и прочли их, мы узнали все. Мы узнали, кто убил, как и по какой причине.
Тогда мы решили посмотреть, какие у нас есть доказательства и насколько они убедительны… И что же выяснилось? Да никаких доказательств у нас просто нет!
Что можно было использовать в качестве доказательств? Сумочка юной дамы? Она не давала ровно ничего… Происхождение яда? Тоже нуль. Барри, кстати говоря, поступил именно так, как говорил токсиколог, доктор Джонс. Он купил обыкновенный бензин и получил из него тетраэтилсвинец. Никаких следов после этого он не оставил…
Еще одна возможная зацепка – цилиндр Монти Фильда. Но он исчез. Билеты, купленные на те шесть мест, которые оставались пустыми. Но мы их и в глаза не видели. Больше того, у нас не было ни малейшего шанса когда-либо их увидеть.
Единственный реальный материал, которым мы располагали, – это документы из цилиндров. Они объясняли, почему могло произойти убийство, но ровно ничего не доказывали. Ведь преступление с таким же успехом мог совершить и Морган или кто-то из организации Фильда.
У нас осталась одна надежда изобличить Барри – провести тайный обыск у него на квартире. Мы надеялись найти там либо цилиндр, либо лишние билеты, либо яд или, по крайней мере, аппарат, при помощи которого такой яд можно было бы изготовить. Белье нашел профессионального взломщика-домушника, который должен был проникнуть в квартиру Барри в пятницу вечером, когда тот играл в театре. Но никакого результата! Никаких улик! Цилиндр, билеты, яд – все было уничтожено. Конечно, надо было ожидать, что Барри это сделает, мы просто убедились в этом.
В полном отчаянии я пригласил в театр еще раз некоторых зрителей, присутствовавших на спектакле в понедельник вечером. Я надеялся, что кто-нибудь из них вспомнит, что видел в тот вечер Барри. Вам наверняка известно, что порой бывает так: люди от волнения забывают многие детали, а потом, некоторое время спустя, вспоминают и о них. Но и здесь меня ждала неудача. Единственно ценное, что я услышал, – слова юноши, торговавшего оранжадом, что он видел, как Фильд поднял в боковом коридоре сумочку с пола. Про Барри никто не сказал ни слова. Вам известно, что опрос труппы театра в четверг вечером тоже ничего не дал.
Итак, мы обладали цепью блестящих логических умозаключений, но у нас не было ни одного осязаемого доказательства вины Барри. Если бы мы представили в суд дело в таком виде, любой мало-мальски приличный адвокат разнес бы его в пух и прах. Камня на камне бы не оставил.
А дальше… Дальше мои трудности сделались просто непереносимыми, потому что Эллери уехал в отпуск.
Квин хмуро поглядел на пустую кофейную чашку.
– Я ломал себе голову, что делать. Все виделось в совершенно безнадежном свете. Как, спрашивается, я могу доказать вину, не имея улик! Было от чего сойти с ума. Но тут Эллери в последний раз пришел мне на помощь. Он прислал телеграмму, где высказывалась ценная идея.
– И что же это была за идея? – спросил Кронин.
– Самому немного заняться шантажом.
– Ты в роли шантажиста? – Сампсон удивленно поднял глаза. – Не знаю, не знаю, до чего бы ты дошел в этой роли.
– Когда Эллери что-то предлагает, к этому стоит прислушаться, даже если, поначалу это и звучит весьма сомнительно, – ответил инспектор. – Я понял сразу: единственный выход – сфабриковать улики. Сделать их!
Оба слушателя инспектора недоуменно наморщили лбы.
– Все очень просто, – сказал Квин. – Фильд был убит необычным ядом. Он был убит, потому что шантажировал Барри. Разве нельзя было предположить, что Барри попытается снова использовать тот же яд, если его опять будут шантажировать? Нужно ли напоминать вам поговорку: «Единожды отравивший будет отравителем всегда». Если бы мне удалось спровоцировать Барри на новую попытку отравить кого-нибудь тетраэтилсвинцом, он был бы у меня в руках. Этот яд почти никому не известен. Тут и доказывать больше ничего бы не пришлось. Одного этого было бы вполне достаточно.
Но как, спрашивается, можно было заставить его пойти на такое? И вот тут-то идея с шантажом пришлась весьма кстати. У меня и в самом деле были подлинные документы о происхождении Барри. Барри полагал, что уничтожил их, у него и мысли не возникало, что документы, взятые им у Фильда, были хорошо выполненными подделками. И если бы я начал шантажировать его, он понял бы, что ситуация не изменилась, – он по-прежнему в западне. Следовательно, он попытался бы сделать то же самое.
И тогда я воспользовался услугами нашего милого друга Чарли Майклза. Единственная причина, заставившая меня это сделать, – допущение, что Барри легче всего будет поверить, что подлинники документов остались у Майклза, постоянно сопутствовавшего Фильду, его сообщника. Я велел Майклзу написать под мою диктовку письмо. Я хотел, чтобы его написал именно Майклз, потому что могло статься, что Барри знаком с Майклзом и с его почерком – ведь он имел дела с Фильдом. Конечно, вы можете сказать, что это перестраховка, но я не хотел идти даже на малейший риск. Стоило сделать малейшую ошибку – и Барри раскусил бы меня, все пошло бы насмарку.
Я приложил к письму один лист из подлинных документов, чтобы доказать, что я не блефую. Я указал в письме, что Барри взял у Фильда только копии. Прилагаемый листок свидетельствовал, что я не лгу. У Барри не было ни малейших оснований сомневаться, что Майклз не отвяжется от него, точно так же, как раньше не отвязывался его босс.
Я определил место, время встречи и.., короче, наш план исполнился…
Это надо было видеть, господа мои!
Барри пришел. У него с собой был маленький надежный шприц с тетраэтилсвинцом. Кроме того, у него была с собой и бутылочка с отравленным виски. Словом, он решил полностью повторить то преступление, которое совершил, но в другом месте. Я дал указание своему человеку – это был Риттер – чтобы он излишне не рисковал. Как только он узнал Барри, он достал оружие и поднял тревогу. По счастью, мы ждали совсем поблизости. Барри был в полном отчаянии. Он мог убить и себя, и Риттера.
Воцарилось многозначительное молчание. Инспектор вздохнул и потянулся за табакеркой.
Первым вышел из оцепенения Сампсон.
– Просто авантюрный роман какой-то, мистер К., – сказал он с восхищением. – Но некоторые моменты мне все еще не вполне ясны. Если, например, этот тетраэтилсвинец так уж неизвестен, откуда Барри узнал о нем и как смог его получить?
– А, вон ты о чем! – Инспектор улыбнулся. – Я и сам постоянно думал об этом с тех пор, как Джонс описал мне этот яд. Даже после ареста Барри мне еще не было ясно, каким образом он обзавелся тетраэтилсвинцом. А ответ лежал на поверхности! Это только доказывает, насколько я был слеп. Ты ведь наверняка помнишь, что во время встречи у Айвз-Поупов нам представляли некоего доктора Корниша. Этот Корниш – личный друг старого финансиста, и оба весьма интересуются новейшими исследованиями в сфере медицины. Я вдруг вспомнил, как Эллери однажды спросил меня, правда ли, что Айвз-Поуп недавно пожертвовал 100 000 долларов в фонд химических исследований. Это оказалось правдой. Несколько месяцев назад в доме Айвз-Поупов Барри случайно услышал разговор о тетраэтилсвинце. При посредничестве доктора Корниша депутация ученых пришла к Айвз-Поупу, чтобы просить финансовой поддержки фонда. Естественно, зашла речь о последних открытиях в области медицины. Естественно, стали говорить токсикологи – и Барри услышал, как один из директоров фонда рассказал о новом яде – Барри сам признался мне в этом. В тот момент Барри, конечно, даже и предполагать не мог, что это знание ему когда-нибудь пригодится. И только когда он задумал убить Фильда, он понял сразу все преимущества этого яда – ведь нельзя было проследить, откуда он взялся.
– Ну, хорошо. А что означал, ради всего святого, визит Луи Панцера утром в четверг? – с любопытством спросил Кронин. – Вы припоминаете? Вы еще попросили меня в письме понаблюдать за встречей Луина и Панцера – не знакомы ли они. Как я уже сообщил вам, я позже спрашивал Луина. Он решительно отрицает знакомство с Панцером. Что за всем этим стоит?
– Панцер… – тихо повторил инспектор. – Панцер никогда не вызывал у меня полного доверия, Тим. К тому моменту мы еще не могли исключить его из числа подозреваемых на основании анализа его шляпы… Я послал его к вам из чистого любопытства. Если бы Луин узнал его, думал я, то это означало бы, что между Фильдом и Панцером существовали какие-то отношения. Но подозрения не подтвердились. Впрочем, я особо и не рассчитывал, что они подтвердятся. Панцер вполне мог быть знаком с Фильдом, а Луин мог об этом не знать. С другой стороны, мне вовсе не хотелось бы, чтобы Панцер в то утро был в театре, и я таким образом удалил его, отослав с поручением.
– Надеюсь, что вы остались довольны, получив пачку газет в пакете от меня, которую я послал вам согласно вашему указанию? – усмехнулся Кронин.
– А что это было за анонимное письмо, которое получил Морган? Это был просто отвлекающий маневр? Или как? – спросил Сампсон.
– Это была действительно милая маленькая интрижка, – ответил Квин. – Барри объяснил мне все вчера вечером. Он знал, что Морган грозился убить Фильда. Правда, он не знал, что Фильд шантажирует и Моргана. Но все равно подумал, что сможет направить нас на ложный след, если сможет устроить так, что Морган будет в тот вечер в театре. Если Морган не придет, не беда. А придет… Поступил он так – пошел в магазин, торгующий пишущими машинками, взяв с собой лист обычной серой почтовой бумаги, и напечатал приглашение, не снимая перчаток. Ему повезло – Морган клюнул на наживку. Его смехотворные объяснения были крайне неубедительны. Это могло бы навлечь на него подозрения, но не навлекло, потому что он предельно откровенно рассказал нам о деятельности Фильда на поприще шантажиста. Этого Барри предвидеть не мог.
Сампсон кивнул.
– Еще одно мне интересно – кто купил лишние билеты? Барри?
– Барри смог убедить Фильда, что по соображениям секретности лучше будет, если билеты купит сам Фильд. Тот легко дал себя убедить и купил восемь билетов в кассе театра. Он понимал, что шесть лишних понадобится для того, чтобы никто им не мешал. Он послал семь билетов Барри. А тот уничтожил шесть из них, оставив только один – на место ЛЛ 30.
Инспектор устало поднялся.
– Джуна! Еще кофе! Сампсон тоже встал.
– Нет, спасибо, мистер К. Я должен идти. У меня и у Кронина масса работы – занимаемся преступной организацией. Но я все равно не успокоился бы, пока не услышал от тебя всю историю. Мистер К., старина, ты совершил просто невероятное!
– Никогда не слышал ничего подобного, – сказал Кронин. – Что за загадочное дело! И какие безупречно выстроенные доказательства!
– В самом деле? – спокойно спросил инспектор. – Меня это радует. Но вся честь принадлежит Эллери. Я очень горд за моего мальчика…
Когда Сампсон и Кронин ушли, а Джуна отправился на кухню мыть посуду, инспектор сел за письменный стол и стал заканчивать свое письмо.
«Забудь о том, что я написал тебе раньше. Прошел час с лишним. Были Сампсон и Тим Кронин, я рассказал им подробно обо всей нашей работе. Более внимательных слушателей мне не доводилось видеть в жизни. Оба восхищались, как дети. Пока я рассказывал, я все больше понимал, к ужасу своему, насколько мал мой вклад в расследование этого дела. Ты, ты сделал все. Я молю Бога, чтобы ты побыстрее нашел милую девушку, и мы всей семьей переехали бы в Италию, чтобы я, наконец, отошел от дел… Ну, Эл, мне пора идти в полицейское управление. Текущая работа – сколько ее накопилось за это время…
Когда же ты вернешься? Не думай, что я хочу заставить тебя, сын мой. Просто здесь очень уж одиноко без тебя. Нет, такой уж я, видимо, эгоист. И слишком устал. Смешной старик… Но ведь ты скоро приедешь, правда? Джуна передает тебе привет. Он сведет меня в гроб, этот плут, если будет держать кухню в таком же беспорядке.
Твой любящий папа».