Кук Робин. Грань риска

   Надев резиновые перчатки, Ким вышла на улицу и битых полчаса собирала разбросанный кругом мусор. За неимением другой емкости она сложила его в сломанные контейнеры. Она уже заканчивала, когда из Салема прибыла патрульная полицейская машина.
   На этот раз полицейский приехал один. Это был серьезный парень примерно одних лет с Ким. Его звали Том Мэйлик. Он попросил Ким показать ему место преступления. Ким решила, что он придает происшествию слишком большое значение. Тем не менее, провела его за дом и показала искореженные контейнеры. Ей пришлось объяснить офицеру, что она только что все убрала.
   — Было бы лучше, если бы вы оставили все, как было, и ничего не трогали до моего приезда, — заметил Том.
   — Простите, — проговорила Ким, хотя и не могла понять, какое это имеет значение.
   — У вас произошло то же самое, что в последнее время случается по всей округе, — пояснил Том. Он присел около контейнеров на корточки и тщательно их осмотрел. Потом изучил крышки.
   Ким молча наблюдала за его действиями. Ей уже начинало все это немного надоедать. Полицейский встал.
   — Это сделало животное или несколько животных, — заключил он. — Дети здесь ни при чем. У краев крышек видны следы зубов. Хотите посмотреть?
   — Да, — ответила Ким.
   Том поднял одну из крышек и показал ей ровные параллельные бороздки.
   — Думаю, что вам следует купить более надежные контейнеры, — посоветовал Том.
   — Да, я и сама решила их поменять, — согласилась Ким. — Надо поискать что-нибудь подходящее.
   — Съездите в Берлингтон, там продается много такого товара.
   — Я смотрю, это перерастает в настоящую проблему города, — пошутила Ким.
   — Вы зря смеетесь, — сказал Том. — Город бурлит. Вы не видели сегодня местные новости?
   — Нет.
   — До сегодняшнего дня мы находили только трупы животных — собак и кошек, — продолжал Том. — А сегодня утром мы нашли убитого человека.
   — Какой ужас!.. — простонала Ким. У нее перехватило дыхание. — Кто же это был?
   — Местный бродяга, которого хорошо знали все в городе, — ответил Том. — Джон Маллинс. Его труп нашли неподалеку отсюда, в Кернвуд-Бридж. Самое ужасное, что он был частично съеден.
   Во рту Ким пересохло, она представила себе лежащего в траве объеденного Буфера.
   — У Джона в крови было безбожно много алкоголя, — проговорил Том, — так что, может быть, он умер раньше, чем до него добралось животное, но мы узнаем об этом, когда будет готово заключение судебных медиков. Мы отправили тело в Бостон. Может быть, по следам зубов на костях они смогут установить, с каким животным мы имеем дело.
   — Как жутко все это звучит. — Ким содрогнулась. — Я и не думала, что все так серьезно.
   — Сначала мы думали, что это енот, — продолжал Том. — Но теперь, когда погиб человек и судя по масштабу вандализма, мы считаем, что это, несомненно, более крупное животное, наверное, медведь, за последние годы в Нью-Гэмпшире увеличилось поголовье медведей. Ну, а в нашем Салеме, где публика обожает всякие колдовские штучки… В общем, говорят, что все это происки дьявола, ну и всякую подобную чушь, ведут себя так, словно на дворе опять 1692 год. Плохо, что таких людей слушают. Да и нам работы прибавилось.
   После строгого внушения и предупреждений о необходимости соблюдать всяческую осторожность, так как в лесу на территории имения наверняка может укрыться медведь, Том уехал.
   Прежде, чем ехать в Берлингтон, Ким вошла в дом и позвонила в скобяной магазин в Салеме, услугами которого она пользовалась в течение последнего месяца. Вопреки тому, что сказал ей Том, в магазине ей сообщили, что у них есть в продаже любые мыслимые модели контейнеров, так как они только что получили товар с недавно пришедшего судна.
   Довольная, что нашелся повод съездить в город, Ким наскоро поела и двинулась в путь. Прежде всего, она направилась в скобяной магазин. Продавец заверил ее, что она очень мудро поступила, обратившись прямо к ним. Да что говорить, за тот час, что прошел после разговора с ней по телефону, они уже успели продать немало мусорных контейнеров.
   — Это животное, кажется, и правда бесчинствует в округе, — заметила Ким.
   — И не говорите, — поддержал ее продавец. — Та же проблема и в Беверли. Все только и судачат, что это за зверь. Есть даже чудаки, которые заключают пари на огромные суммы. Но для нас такой поворот дела очень выгоден. Мы не только продали, чуть ли не тонну мусорных контейнеров, наша спортивная секция не успевает продавать патроны и ружья.
   Пока Ким стояла в очереди в кассу, чтобы оплатить покупки, она слышала, как другие посетители обсуждают ту же тему. В воздухе носилось почти осязаемое волнение.
   Из магазина Ким вышла с неприятным осадком в душе. Она была очень обеспокоена тем, что если сейчас разразится истерия по поводу загадочной твари, по чьей вине даже погиб человек, то в возникшей кутерьме могут пострадать невинные. Она с содроганием подумала о готовых нажать на спусковой крючок людях, прячущихся за занавесками и ждущих, когда во дворе начнут переворачивать их мусорные контейнеры. Так как этим частенько занимаются и дети, фарс может обернуться кровавой трагедией.
   Вернувшись домой, Ким переложила мусор из старых поврежденных контейнеров в новые с хитроумными компрессионными крышками. Старые она поставила под навес и решила сбрасывать туда опавшие листья. Работая, Ким ностальгически вспоминала жизнь в большом городе, которая была несравненно проще, чем в деревне. Там приходится опасаться только грабителей, а здесь еще и медведей.
   Закончив возиться с мусором, Ким через поле пошла в лабораторию. Не то чтобы она жаждала туда идти, но, учитывая поворот событий с погромами в частных владениях и с находкой объеденного мертвеца, она чувствовала себя обязанной оповестить об этом сотрудников лаборатории.
   Прежде чем войти, она осмотрела бункеры, в которых стояли мусорные контейнеры лаборатории. Там были два промышленных стальных ящика для отходов, которые меняли с помощью подъемных кранов и возили на специальных грузовиках. Крышки оказались очень тяжелыми. Ким с трудом удалось приподнять одну из них. Она заглянула в ящик. Содержимое, судя по всему, было нетронутым.
   У входной двери Ким заколебалась, раздумывая, какое оправдание может она придумать тому, что отрывает от работы гениальных исследователей. Она смогла сообразить только, что сейчас время ленча. Кроме того, она подняла свой боевой дух тем, что ей необходимо напомнить, чтобы не оставляли грязь на лестницах.
   Ким прошла через приемную и вошла в лабораторный зал. Ее ожидал очередной сюрприз. В прошлый раз она попала на праздник, теперь же шел импровизированный митинг, на котором, видимо, обсуждалось нечто важное. Никакой праздничной атмосферы, никакого веселья, словно их никогда и не было. Обстановка была торжественной, как на похоронах.
   — Мне очень жаль, что я прерываю ваше собрание, — сказала Ким.
   — Все в порядке, — заявил Эдвард. — Ты что-то хочешь сказать?
   Ким рассказала им о происшествии с мусорными ящиками и о визите полицейского. Потом спросила, не слышали ли они или не видели чего-то необычного сегодня ночью.
   Все выжидательно посмотрели друг на друга. Потом дружно отрицательно покачали головами.
   — Я сплю так крепко, что меня вряд ли разбудит даже землетрясение, — заявил Курт.
   — Ты сам храпишь, как хорошее землетрясение, — пошутил Дэвид. — Но ты прав, я тоже сплю очень крепко.
   Ким вгляделась в лица присутствующих. Сумрачное настроение, царившее здесь в тот момент, когда она появилась, начало потихоньку рассеиваться. Потом она передала им мнение полиции, что это проделки какого-то взбесившего зверя, скорее всего медведя, но что под этой маркой вполне могут резвиться дети. Она также добавила, что город охватило волнение, близкое к групповой истерии.
   — Только в Салеме любое самое пустячное событие может быть раздуто сверх всякой меры, — произнес с усмешкой Эдвард. — Этот город никогда не оправится от шока тысяча шестьсот девяносто второго года.
   — Некоторые опасения вполне оправданны, — возразила Ким. — Дело сегодня утром приняло очень дурной оборот. Совсем недалеко отсюда был найден объеденный труп мужчины.
   Глория побледнела как полотно.
   — Это выглядит как чудовищный гротеск! — воскликнула она.
   — Они установили, как именно умер этот человек? — спросил Эдвард.
   — Нет, не установили, — ответила Ким. — Они послали тело в Бостон на судебно-медицинскую экспертизу. Вопрос заключается в том, умер ли он до того, как животное обгрызло его останки, или он скончался от укусов.
   — В первом случае животное повинно только в трупоедстве, — констатировал Эдвард.
   — Конечно, — согласилась Ким. — Но я посчитала своим долгом предупредить вас. Я знаю, что вы возвращаетесь в замок в очень поздние часы. Может быть, стоит ездить даже короткое расстояние до замка на автомобиле, пока не уляжется суматоха. И остерегайтесь групп подростков, а также бешеных животных.
   — Спасибо за предупреждение, — сказал Эдвард.
   — И еще одно, — добавила Ким. Она с трудом заставила себя это сказать. — В замке возникла небольшая проблема. Все входы во флигели и лестницы заляпаны грязью. Я очень прошу вас вытирать ноги.
   — Нам очень стыдно, и мы просим прощения, — проговорил Франсуа. — Мы возвращаемся затемно и уходим до рассвета. Но впредь мы будем аккуратнее.
   — Я в этом уверена, — заверила Ким. — Вот и все, о чем я хотела с вами поговорить. Простите еще раз, что побеспокоила.
   — Ничего страшного, — ответил за всех Эдвард. Он проводил ее до выхода. — Ты тоже будь осторожна, — напутствовал он ее. — И следи за Шебой.
   Проводив Ким, Эдвард вернулся к своим сотрудникам. Он по очереди посмотрел им в глаза, вид у всех был крайне озабоченный.
   — Погибший человек все меняет, — произнесла Глория.
   — Я согласна, — поддержала ее Элеонор. Несколько минут стояла напряженная тишина. Все обдумывали сложившееся положение. Наконец заговорил Дэвид:
   — Думаю, мы столкнулись с фактами, которые заставляют нас предположить, что за некоторые происшествия в округе несем ответственность мы.
   — Я все-таки думаю, сама эта идея совершенно абсурдна, — возразил Эдвард. — Она не выдерживает разумной критики.
   — А как тогда объяснить то, что произошло с моей рубашкой? — спросил Курт. Он достал из шкафа футболку, которую засунул туда, когда неожиданно появилась Ким.
   Рубашка была разорвана и покрыта пятнами. — Я сделал анализ пятен, — сообщил Курт. — Это кровь.
   — Но это же твоя кровь, — проговорил Эдвард.
   — Правильно, но все же, — настаивал Курт, — как это произошло? Я хочу сказать, что ничего не помню.
   — Очень трудно также объяснить, откуда у нас на теле появляются порезы, ссадины и синяки, которые мы обнаруживаем, просыпаясь по утрам, — добавил Франсуа. — У меня в спальне весь пол усеян какими-то палками, сучьями и листьями.
   — Видимо, мы сомнамбулы или кто-то в этом роде, — заключил Дэвид. — Я понимаю, что нам не хочется признаваться в этом даже самим себе.
   — Ну, положим, я не сомнамбула, — заявил Эдвард. Он гневно взглянул на своих собеседников. — Я не вполне уверен, что это не изощренная шутка кого-то из вас. После того, что вы тут вытворяли…
   — Это не шутка, — возразил Курт, сворачивая свою рваную рубашку.
   — Мы не наблюдали ничего подобного у экспериментальных животных, получающих препарат. Мы даже не могли предположить по их поведению, что возможна такая сомнамбулическая реакция, — воинственно заявил Эдвард. — Все, что вы говорите, не имеет научного смысла. Должны были быть какие-то признаки. Именно для этого и выполняются опыты на животных.
   — Я согласна, — поддержала его Элеонор. — Я не нахожу в своей комнате никакой грязи, и на мне нет порезов, ссадин или синяков.
   — Я не страдаю галлюцинациями, однако у меня на теле есть и ссадины, и порезы, — сказал Дэвид. Он поднял руки и показал повреждения на коже кистей. — Курт правильно говорит, это не шутки.
   — У меня тоже нет порезов, но я каждое утро просыпаюсь с грязными руками, — подлила масла в огонь Глория. — А что творится с моими ногтями! Они все поломаны.
   — Что-то здесь не так, несмотря на благоприятные результаты опытов на животных, — настаивал Дэвид. — Я понимаю, что никто не захочет признать очевидное, но я смогу! Это результат приема «ультра».
   На щеках Эдварда обозначились желваки, руки сжались в кулаки.
   — Мне самому потребовалось целых два дня, чтобы признаться себе, что со мной происходит что-то неладное, — продолжил Дэвид. — Но теперь мне совершенно ясно: по ночам я гуляю по улице, а утром ничего об этом не помню. Я не помню, что я делал, и что со мной происходило, я только вижу, что, просыпаясь по утрам, я весь покрыт грязью. Уверяю вас, со мной в жизни никогда ничего подобного не случалось.
   — Ты хочешь сказать, что это вовсе не животное терроризирует всю округу? — робко поинтересовалась Глория.
   — Будьте взрослыми людьми, — жалобно произнес Эдвард. — Не давайте разыгрываться своему воображению.
   — Я хочу сказать только, что по ночам я где-то брожу, а утром совершенно не помню, что я делал и где был.
   Всю группу захлестнула волна страха. До исследователей дошла неприятная реальность сложившегося положения. Однако сразу стало заметно, что среди сотрудников произошел раскол. Эдвард и Элеонор больше опасались за судьбу нового лекарства, другие члены группы — за свое здоровье.
   — Нам надо трезво обдумать создавшееся положение, — заключил Эдвард.
   — Несомненно, — согласился Дэвид.
   — Лекарство показало себя с наилучшей стороны, — продолжал Эдвард. — Мы прекрасно отреагировали на его прием, мы не можем сказать ничего плохого о его воздействии на нас. Мы можем твердо утверждать, что это соединение является естественным веществом или очень близко по структуре к таковому. Видимо, оно исходно присутствует в ткани головного мозга. Обезьяны не проявили ни малейшей склонности к сомнамбулизму во время приема препарата. Лично мне очень нравится мое самочувствие с тех пор, как я стал получать «ультра».
   Все немедленно согласились с этим.
   — Больше того, я искренне думаю, что именно благодаря «ультра» мы сохранили способность логично рассуждать, несмотря на тяжелую ситуацию, — продолжал Эдвард.
   — Возможно, ты прав, — согласилась Глория. — Всего несколько минут назад я была просто вне себя от беспокойства, а теперь настолько взяла себя в руки, что способна спокойно оценить положение.
   — Об этом-то я и говорю, — обрадовался Эдвард. — Это совершенно фантастическое лекарство.
   — Однако проблема остается, — настаивал Дэвид. — Если мы действительно начали страдать сомнамбулизмом, это означает, что у лекарства есть побочное действие, которого мы, возможно, не могли предвидеть. Во всяком случае, препарат оказывает на наш мозг совершенно уникальное воздействие.
   — Я сейчас принесу сделанные мной радиоавтографы головного мозга, — предложил Франсуа. Он спустился в свое уединенное помещение и, быстро вернувшись, разложил на столе сканограммы мозга обезьян, которые получали меченный радиоактивными изотопами «ультра», — Хочу показать всем вам то, что мне удалось обнаружить сегодня утром. У меня еще не было времени хорошенько обдумать полученные результаты, и, наверное, я бы ничего не заметил, если бы компьютер не нарисовал такую вот картину на основе цифровых данных. Если внимательно присмотреться к этим изображениям, то можно заметить, что до определенного момента концентрация «ультра» в заднем и среднем мозге, а также в лимбической системе медленно возрастает по мере продолжения введения препарата. Но по достижении определенного уровня концентрация начинает резко возрастать, зависимость теряет линейный характер.
   Все склонились над фотографиями.
   — Может быть, перегиб кривой наблюдается в том месте, где концентрация «ультра», став критической, блокирует ферментативную систему, которая метаболизирует препарат, — предположила Глория.
   — Думаю, что ты права, — согласился с ней Франсуа.
   — Все это означает, что нам надо посмотреть ключи к таблице, где зашифрованы дозы, которые получает каждый из нас, — решила Глория.
   Все посмотрели на Эдварда.
   — Это звучит разумно, — согласился тот.
   Он подошел к своему столу, отпер ящик и достал оттуда маленький ящичек, в котором находились карточки с закодированными номерами доз.
   Сразу стало ясно, что наибольшую дозу получает Курт, на втором месте после него находится Дэвид. На другом конце шкалы находились получавшие самые низкие дозы Элеонор и Эдвард.
   После долгой дискуссии, в ходе которой каждый приводил свои «за» и «против», им удалось прийти к рациональному объяснению того, что произошло. Исследователи сделали вывод, что, достигнув определенной концентрации в головном мозге, «ультра» блокирует нормальный обмен се-ротонина в ткани мозга и вызывает снижение его концентрации, что и служит причиной нарушения фазовой структуры сна и выгоняет их по ночам на улицу.
   Глория предположила, что, когда концентрация «ультра» становится еще выше, то есть когда кривая накопления лекарства резко устремляется вверх, оно начинает блокировать передачу импульсации с нижележащих, рептилианских отделов головного мозга на вышележащие, так сказать, человеческие отделы. Сон, как и другие вегетативные функции, регулируется у человека этим низшим мозгом пресмыкающихся, где в наибольшей степени происходит накопление «ультра».
   Несколько минут группа обдумывала эту гипотезу. Несмотря на то, что эмоциональная атмосфера несколько улучшилась, высказанная возможность снова вызвала у ученых тревогу.
   — Если это верно, — сказал Дэвид, — то, что должно произойти, когда мы просыпаемся в условиях такой блокады?
   — В таком случае мы испытываем ретроэволюцию, — предположил Курт. — Мы будем отданы на волю своих рептилианских мозговых центров. Мы превращаемся в кровожадных хищных пресмыкающихся!
   Ужасный смысл произнесенных слов вызвал всеобщее оцепенение.
   — Минуту внимания! — крикнул Эдвард, стремясь вселить в себя и других бодрость духа. — Мы делаем слишком поспешные выводы, не основанные на фактах. Все это голые предположения. Мы не видели никаких подобных проблем у обезьян, которые получали «ультра», хотя все мы согласны с тем, что у обезьян имеются такие же, правда, несколько меньшего размера, полушария мозга, что и у людей, во всяком случае, у большинства людей.
   Все, кроме Глории, улыбками оценили юмор Эдварда.
   — Если даже с «ультра» возникли проблемы, — напомнил всем Эдвард, — мы все же должны принять во внимание положительные эффекты его действия. Мы же видим, как благотворно это лекарство воздействует на наши эмоции, остроту восприятия и даже на долговременную память. Возможно, мы принимаем слишком большую дозу лекарства и нам надо просто ее уменьшить. Наверное, нам надо принимать такую же дозу, как Элеонор, потому что она испытывает только положительное действие «ультра».
   — Я не изменю своего решения, — твердо заявила Глория. — С этой минуты я прекращаю прием препарата. Мне страшно подумать о самой возможности того, что во мне сидит какой-то примитивный зверь и управляет мной без моего ведома, заставляя бродить по ночам.
   — Это очень образно сказано, — заметил Эдвард. — Ты можешь прекратить прием лекарства. Здесь не должно быть никаких возражений. Никого нельзя неволить в таких вопросах и принуждать делать что-то против воли. Каждый из вас может решить, будет он дальше принимать препарат или нет. Но вот что я хочу вам всем предложить. Чтобы иметь гарантию безопасности, нам следует начать с половины той дозы, которую принимает Элеонор, принять эту дозу за верхний предел и постепенно, по одной стомиллионной миллиграмма за один шаг, уменьшать дозу.
   — Это кажется мне разумным и безопасным, — согласился Дэвид.
   — Мне тоже, — поддержал его Курт.
   — И мне, — произнес Франсуа.
   — Хорошо, — подытожил Эдвард. — Я совершенно уверен: если проблема заключается в том, что мы установили сейчас в результате обсуждения, то побочный эффект зависит от дозы. А принятое нами решение ограничивает риск продолжения опыта и делает его вполне приемлемым и допустимым.
   — Я не собираюсь рисковать даже так, — заявила Глория.
   — Никаких проблем, это твое дело, — согласился Эдвард.
   — Вас не раздражает мое решение? — спросила Глория.
   — Ни в малейшей степени, — ответил Эдвард.
   — Я смогу быть контролером, — проговорила Глория, — и по ночам следить за вашим поведением.
   — Превосходная идея, — одобрил Эдвард.
   — У меня есть предложение, — сказал Франсуа. — Мне кажется, всем нам надо принять помеченный радиоактивным изотопом «ультра», чтобы я смог просканировать у нас головной мозг и картировать связывание «ультра» в мозге. Конечной оптимальной дозой должна стать такая, которая позволит достигнуть оптимальной концентрации «ультра» в головном мозге без дальнейшего ее нарастания.
   — Я согласна с этой идеей, — поддержала его Глория.
   — И еще одно, — добавил Эдвард. — Я уверен, что вам не надо об этом напоминать, ведь все мы профессионалы. Но все же я хочу еще раз просить вас сохранить все это в строжайшей тайне. Не стоит рассказывать ни о чем даже членам ваших семей.
   — Об этом ты бы мог нас и не предупреждать, — обиделся Дэвид. — Меньше всего мы хотим скомпрометировать «ультра» и лишиться перспективы. Конечно, мы будем испытывать болезни роста, но «ультра» обещает действительно стать лекарством века.
 
   Ким решила часть утра посвятить работе в замке, но, войдя в коттедж и взглянув на часы, поняла, что пора обедать. Она уже принялась за еду, когда зазвонил телефон. К ее удивлению, это оказалась Кэтрин Стерберг, архивариус из Гарварда, проявившая неподдельный интерес к личности Инкриса Матера.
   — У меня есть для вас новость, которая, возможно, покажется вам хорошей, — сообщила Кэтрин. — Я только что нашла упоминание о том, что сделала Рейчел Бингхем!
   — Это просто здорово! — воскликнула Ким. — Я уже не надеялась получить от Гарварда какую-то помощь.
   — Мы делаем все, что в наших силах, — заверила Кэтрин.
   — Как вам посчастливилось что-то найти? — поинтересовалась Ким.
   — Это самое занятное, — ответила Кэтрин. — Вернувшись к себе после встречи с вами, я вновь перечитала письмо Инкриса Матера, копию которого вы нам оставили. В нем он упоминает о юридическом факультете, и я вошла в банк данных, касающихся библиотеки юридического факультета, и поискала там в списке имен. Почему это имя не упоминается в нашей основной базе данных, я не знаю, но постараюсь выяснить. Приятная новость заключается в том, что, скорее всего, пресловутое свидетельство пережило пожар тысяча семьсот шестьдесят четвертого года.
   — А я думала, что все сгорело, — сказала Ким.
   — Почти все, — поправила ее Кэтрин. — К счастью для нас, более двухсот книг из почти пяти тысяч томов находилось во время пожара на руках у читателей. Просто книгу, которую вы сейчас ищете, кто-то читал во время катастрофы. Как бы то ни было, упоминание о свидетельстве было передано на юридический факультет из библиотеки Гарвард-Холла в тысяча восемьсот восемнадцатом году, то есть через год после восстановления юридического факультета.
   — Вы нашли саму книгу? — взволнованно спросила Ким.
   — Нет. На это у меня пока не было времени, — пояснила Кэтрин. — Кроме того, мне кажется, будет лучше, если вы сами придете за книгой сюда. Да, я хочу посоветовать вам позвонить Элен Арнольд. Это архивариус юридического факультета. Утром в понедельник я предупрежу ее о вашем возможном звонке или визит
   — В понедельник я приеду к ней после работы, — заинтересовалась Ким. — Я освобождаюсь в три часа.
   — Я уверена, что вы успеете, — заверила Кэтрин. — Я дам знать об этом Элен.
   Ким поблагодарила Кэтрин и повесила трубку.
   Она была просто в восторге. Ким уже оставила всякую надежду на то, что книга Элизабет пережила бостонский пожар. Ким стало интересно, почему Кэтрин так уверена, что это именно книга. Неужели в справке было все это сказано?
   Ким подняла трубку и набрала номер Кэтрин. Но, к сожалению, она не смогла ее застать. Секретарь сообщила, что Кэтрин уехала на обед и ее не будет до понедельника.
   Ким повесила трубку. Она была несколько разочарована, но неудача не смогла надолго испортить ее радужного настроения. Мысль о том, что уже днем в понедельник она, наконец, узнает, что же за улика была использована против Элизабет, наполняла ее чувством радостного удовлетворения. И не важно, что это окажется, — книга или что-то другое.
   Несмотря на обнадеживающую новость, Ким все же решила пойти поработать в замок. Она с небывалым доселе энтузиазмом набросилась на горы старых бумаг.
   Незадолго до наступления вечера она сделала перерыв и попыталась прикинуть, сколько еще времени ей потребуется, чтобы рассортировать оставшиеся документы. Пересчитав все неразобранные ящики, сундуки и шкафы и приняв во внимание, что в погребе их осталось еще столько же, она решила, что если будет работать по восемь часов в день, то управится за неделю.
   Осознав этот факт, она частично лишилась своего первоначального энтузиазма. Теперь, когда она снова выйдет на работу, ей будет труднее выкраивать время на поиски. Она уже собралась, было прекратить их, решив, что на сегодня хватит, но в последний момент, вспомнив об удаче Киннарда, наугад открыла первый попавшийся ящик и сразу вытащила оттуда письмо, адресованное Рональду!