Кукаркин Евгений. Обыкновенные неприятности

   - Неужто не догадался. В саду у пенсионера Григория.
   Мне ли не знать этот сад. Я же там на мине подорвался. Деда Григория зимой судили и... отправили в дом престарелых. Что взять с помешавшегося старика? Сад теперь остался без присмотра.
   - Ни как Белый налив?
   - Он самый. Самый ранний сорт. Яблочки уже налились.
   Ребята плюхаются на противоположную пустую койку.
   - Мы же пришли с тобой попрощаться, - говорит Шурка Соколов.
   - Чего так?
   - Я поступаю в танковое училище, а вот Витька покатит в Ленинград, поступать в Дзержинку. Хочет быть капитаном.
   - Правильно делает. Какие же вы молодцы, ребята.
   - Ты давай быстрей поправляйся. Хорошо бы нам встретится через пять лет. Представляешь, мы приедем в Москву, в Большой театр, а там ты, будешь петь главные роли. Небось, нас даже за кулисы не пустишь...
   - Да ладно вам. Зато через сорок лет вы будете генералами и лихо меня отметелите за грехи молодости...
   - К стати о грехах... Передай большой привет Светке. Классная девочка.
   - Передам.
   Я бы еще поговорил с ребятами, но в палату ввалилась сестра Аля, толкая перед собой столик.
   - А ну, мальчики, кыш от сюда, сейчас у нас процедуры.
   Будущие генералы трусливо сбежали перед напором медицинской сестры.
   После обеда в гости пришел дядя Федя, начальник отдела кадров фабрики.
   - Николай, ты нехорошо поступаешь..., - сразу начал он, доставая из кармана свою вонючую трубку.
   - В чем дело, дядя Федор?
   - Что тебе денег было мало? Представляешь, теперь поселок бурлит, говорит, что мы загубили парня.
   - Да нет, все в порядке.
   Дядя Федор садится на стул и тут же начинает зажигать трубку. Первые клубы табачного дыма поползли к потолку.
   - Директор предприятия вызвал меня сегодня, дал нагоняй. Потребовал обеспечить нормальной стипендией на все пять лет учебы.
   - Спасибо, дядя Федор.
   - Спасибо, так просто не отделаешься. Мы хотим тебя обеспечить стипендией, а не деньгами на лекарство. Поэтому наше требование одно. Как врач говорит, чтобы не работал на тяжелых работах. Тебе бог дал голос, вот и пой. Понятно.
   На мое счастье в палату входит доктор с сестрой.
   - Это что такое? - доктор возмущенно глядит на дядю Федора. - Федор Иванович, вы же в больнице, а не кабаке. Сейчас же бросьте курить.
   - А чего я? Машинально затянулся, извините.
   Начальник отдела кадров, пальцами придавливает в трубке табак. Когда дым исчез, дядя Федор вытаскивает из кармана тряпочку, аккуратно заворачивает трубку и прячет в галифе.
   - Дымища, - ворчит врач, - сестра, откройте окна проветрите помещение. Федор Иванович, ну как же так, пришли в гости к некурящему молодому человеку и принялись его травить.
   - Все- все, я ухожу. До свидания, Николай и смотри, мы договорились...
   Уже неделю в больнице. Сегодня выписка. Сижу в кабинете врача и слушаю последние наставления.
   - В твоей беде, Коля, никто не поможет, кроме тебя. Ты должен беречь себя, не поддаваться эмоциям, не нагружать свой организм, не падать, не драться...
   - Простите, доктор, а мне любить - то девушек можно?
   - Девушек? А..., ну да-да... Можно.
   - А водку пить?
   - В разумных пределах. Курить не советую. Певцам легкие засорять нельзя. Ты меня не перебивай, слушай, что буду говорить. Зимой побольше потребляй витаминов, прямо в аптеке покупай, а летом - овощи, фрукты, больше зелени, особенно сельдерея...
   - Почему именно сельдерея?
   - Мужикам это надо для крепости. Что тебе еще посоветовать? В общем, учись и старайся поменьше валятся в больницах.
   До чего удивительные у нас в поселке люди. Все они разные, есть трудяги, лентяи, алкоголики, вообще хорошие, замечательные мужчины и женщины и все они, зная друг о друге все, дружно приходят и стараются помочь в нужную минуту человеку, попавшему в беду.
   - Спасибо, доктор.
   В доме у меня все прибрано, кругом явно не мужской порядок. Холодильник забит продуктам. Наверно постаралась Светина мама. Я отварил пельмени, заварил чай и пообедав, заваливаюсь на койку...
   Проснулся от того, что меня кто то трясет. Открываю глаза.
   - Света...
   Она сидит рядом со мной и... слезы крошечными паровозиками мчаться по ее щекам.
   - Света... Ты здесь? Ты же должна сдавать экзамены?
   - Я завалила.
   И тут она зарыдала. Я обхватил ее за плечи и притянул у себе.
   - Успокойся, с кем не бывает.
   - Но почему именно со мной?
   - Не получилось здесь, получится в другом месте, в конце концов, в следующем году поступишь.
   - Легко сказать, а если не поступлю и в следующем году?
   - Значит тебе надо поступать в другое место. Почему именно педагогический, а не университет?
   - Я туда уже опоздала...
   И опять рев. Долго ее успокаивал, пока она не затихла в моих объятиях. Ну вот, кругом одни неприятности.
   Вечером мы собрались на совет в доме Светы. Пока Светина мама, готовит нам чай на кухне, мы делимся впечатлениями, что с нами было за время разлуки.
   - Тебе Варька понравилась? - спрашиваю я.
   - Отличная девчонка. Мы с ней сразу подружились. Она все расспрашивала о тебе. Была потрясена, когда узнала, что ты поешь.
   - У нее на щеке так и остался шрамчик?
   - Остался. Конечно, это ее не красит, но от ее обаяния, все всегда в шоке. Парни прямо так к ней и льнут.
   - Она тебя куда-нибудь по музеям, театрам, водила?
   - Нет. Некогда было. Я все время готовилась к экзаменам, уже сдала литературу, физику, химию, а вот на устной математике засыпалась.
   - А Варька поступила куда-нибудь?
   - Она то, поступила. На иняз в университет. А как ты здесь? Ни с кем не загулял?
   - Нет, еще не успел.
   - Я тебе покажу, не успел.
   Она шутливо грозит кулачком.
   - Твоя мама меня опекала.
   - Мама у меня прелесть.
   В комнату входит мама Светы с подносом, на котором кружки с чаем и бутерброды.
   - Так, дети, сейчас попьем чайку.
   Разбираем кружки и поудобней рассаживаемся по стульям вокруг стола.
   - Света, так что ты предполагаешь делать дальше? - начинает серьезный разговор ее мама.
   - Я пойду работать.
   - Куда? Кто тебя возьмет без специальности?
   - Ну, не знаю, еще не решила, но куда-нибудь пойду.
   - Свете еще не поздно поступить в ВУЗ, - подсказываю я. - На вечерний и заочные факультеты можно сдать экзамены и попозже.
   - Да, но туда берут, если есть справка о работе.
   - Может ей переехать в город, там устроится на работу и учебу. Зачем терять лишний год.
   В комнатке тишина. Они обдумывают мое предложение.
   - Вообще-то заманчиво, - говорит мать. - Здесь, в поселке, можно устроится только на фабрику или продавщицей и то если есть место, а там... вполне можно устроиться. У меня друзей к городе осталось много, они помогут.
   - А жить где? - спрашивает ее Света.
   - Пожалуй, я завтра поеду в город, поговорю кое с кем и разведаю обстановку.
   - Ты у меня прелесть, мамочка. Чтобы мы без тебя делали?
   - Подлиза.
   - Наоборот, вон, Колька говорит, что без меня ты ухаживала за ним...
   Мама Светы вопросительно смотрит на меня. Я ей подмигиваю.
   - Ну, да, - подтверждаю я вместо мамы, - вон как у меня в доме все чисто, не голодно. Впрочем, раз мы все решили, хотите, я вам чего-нибудь спою. Мне удалось разучить несколько новых арий и песен.
   - Спой.
   - А не могли бы вы подыграть?
   Светина мама садится за рояль. Я запел арию из Майской ночи. Звуки музыки вплелись в голос и как в предыдущие выступления, в разум вошел в другой мир, кругом все преобразилось и красивая украинская девушка в национальном наряде, прижалась к моей спине. Я ласкаю ее переливами голоса, нежно шепчу слова любви. Еще немного и мы взорвемся необычной страстью, слившись с окружающим миром. Но вот последний звук растворился в воздухе и я прихожу в себя. Света смотрит на меня, как на идола, восхищенными глазами, ее мама, повернула голову и положив руки на клавиши, застыла как сфинкс. Минута проходит в молчании.
   - Вы чего? - первый не выдерживаю я.
   Они приходят в себя.
   - Когда ты успел...? - проглотила слюну Света. - Когда ты ее выучил?
   - По радио слушал.
   - Трудно тебе будет в консерватории, - замечает Светина мать, - если они тебя задолбают канонами правильной музыки, может получиться не то.
   - Хотите сказать, что я неправильно пою?
   - Все правильно, но на сцене играют и поют, а ты еще к этому отдаешь сердце и душу.
   Она не стала больше ничего объяснять, встала и ушла на кухню.
   - Это прекрасно, - сказала Светка, она подошла ко мне и обняла. - Ты самый лучший, самый... самый...
   Мы поцеловались.
   Светина мама уехала в город, а я, пользуясь ее отсутствием, перебрался в Светин дом.
   Это была первая ссора. Светина мама вернулась из города с хорошими новостями. Во первых, она нашла комнату в коммунальной квартире. Ее хозяин, четыре месяца назад завербовался работать на три года в Африку. Во вторых, нашла Свете работу, лаборантом в химическом институте. Ей надо срочно явиться на оформление. И в третьих, экзамены на вечерний и заочный в университете начнутся через три дня. Довольная Светка, сразу же начала ставить ко мне свои требования, что никогда с ней не бывало.
   - Вот и хорошо. Я считаю, что Коле нечего шляться по общежитиям, можно жить со мной в комнате.
   - Постой, мне уже выделили место в общаге и зачем его терять. Через два с половиной года тебя выпрут из коммуналки и у нас не будет никакого угла. Зачем же рисковать.
   - Два года большой срок, мы за это время что-нибудь найдем.
   - А если не найдем. Лучше себя подстраховать.
   - Мне кажется, ты специально хочешь от меня оторваться и жить отдельно.
   - Нет, я стараюсь быть более реалистичным.
   - Какой это реализм, если мы будем жить раздельно. Ты просто меня не любишь.
   - Зачем ты бросаешься такими фразами?
   - А что мне еще говорить, если вместо рая в шалаше, мы получим редкие встречи...
   - Можем встречаться и чаще.
   Мне уже начинала эта полемика надоедать. Я сорвал с вешалки рубаху и стал ее одевать. Светка в свою очередь надулась и выскочила из комнаты.
   Два дня мы не встречаемся. Ко мне прибежала Светкина подруга и сообщила, что завтра Света и ее мама уезжают в город. Тоска полоснула по сердцу, так стало тошно, что хотелось выть. В этот вечер я выбрался на свежий воздух и пришел к дому Светы. На улице темно, редкие фонари горят слабым светом метров через сто, совсем не освещая мертвое пространство. У нее в окнах нет света. И вот в этой тишине я запел арию Ленского - мама.
   Дрожащий голос, кажется больше достал мою душу. Я сдерживался чтобы самому не заплакать. Вот из темноты возникла моя мать, она ласково смотрит на меня, ее губы шевелятся. Вокруг ее мерцающее, холодное сияние и именно не тепло матери, а этот холод кольнул в левой стороны груди.
   ... Мама... мама..., - слышен мой прощальный голос.
   По-прежнему на улице тихо, у Светки не горит свет. И вдруг дверь дома открылась и белая фигура метнулась ко мне. Света в одной рубашке плакала у меня на груди. На крылечке появилась еще одна белая фигура, она застыла на ступеньках.
   - Зачем, зачем ты так? - билась в слезах девушка. - Зачем ты так ушел?
   Белая фигура оторвалась от крыльца, она приблизилась к нам и протянула большой платок
   - Света, накинь на себя. Коля, я... я не могу без слез... Отведи ее к себе домой.
   Взял платок и накинул на Светку, потом обнял ее за плечи и повел к своему дому. Мы не прошли и пяти метров и тут я даже остолбенел. На дороге и на жалком тротуаре вокруг нас, стояли люди. Это были застывшие фигуры, как будто парализованные временем и кругом жуткая тишина. Мы подошли поближе, жители поселка зашевелились, медленно задвигались, освобождая нам проход и никто не произнес ни слова.
   Света уехала.
   Пришло и мое время. Я приехал в город и сразу же направился, по указанному в письме адресу, к общежитию. В небольшой комнатке две кровати. Худощавый парень с челкой на бок, сидел на одной из них и сразу же меня огорошил.
   - Так это ты, блатной?
   - Как это?
   - Ну по знакомству принятый в консерваторию, без экзаменов.
   - Если это так, то наверно я.
   - Здорово. Представляю, как тебя встретит Ашотыч.
   - А кто такой Ашотыч?
   - Это преподаватель, армянин, жутко не любит блатных. Обычно он сам формирует класс, а тут подсовывают ему тебя, да еще силком. Ох и достанется тебе на орехи.
   - Может быть.
   - Да ты не дрейфь. Располагайся. Меня звать Виктор, а тебя как?
   - Николай.
   - Вот и хорошо, Николай. Завтра вместе потопаем в консерваторию, ты пойдешь на ковер к Ашотычу, а я должен отнести ему справку от врачей.
   - Какую справку?
   - От медицинской комиссии. Тебе тоже надо это пройти.
   - А ты мне не покажешь, заодно, где я должен пройти эту комиссию?
   - Постой, у нас утром есть время, мы успеем прошвырнуться до поликлиники, а потом, в консерваторию.
   - Трудно было поступать в консерваторию?
   - Конечно. Драли по первое число. Сюда был конкурс, семь человек на одно место. Пришлось выложиться, я как им выдал арию генерала Гремина, они сразу отпали.
   - Сам то от куда?
   - Из Белоруссии, а ты?
   - Я из глубинки, вообще от сюда недалеко, всего 120 километров.
   - Значит заживем, а то я боялся, пришлют какого-нибудь... негра, майся тут с ним потом. Слушай, может мы сегодня отгрохаем вечеринку? Здесь такие девчонки, пальчики обсосешь.
   - Нет. У меня сегодня вечером визит к даме.
   - Святое дело. Баб люблю и уважаю.
   Дверь мне открыла старая, седая грымза.
   - Вам кого?
   Но сзади нее мелькнуло лицо Светки.
   - Это ко мне, Дарья Александровна. Коля, проходи.
   Светка в ярком халате, она тащит меня по длинному коридору, заваленному вещами, к обшарпанной темно-коричневой двери. Я прохожу в уютную комнатку, слева стол с буфетом, справа кровать с холодильником.
   - Ну как? - спрашивает она.
   - Нормально.
   - Я тоже так считаю.
   И тут она обнимает меня и мы целуемся.
   - Как я соскучилась по тебе.
   - Я тоже.
   - Хочешь поесть?
   - Не против бы.
   - Тогда я сейчас. Теперь работаю, поздно прихожу, еще сама не ела.
   Светка отрывается от меня и бежит к буфету.
   - Ты садись куда-нибудь. Я буду бегать и рассказывать, как устроилась на работу, в университет...
   Моя подруга выдергивает с полки кастрюлю и мчится к двери.
   - Я сейчас, на кухню...
   После ужина, я остался у нее.
   В поликлинике больше всего мне досталось от невропатолога. Эта дотошная, рыжая женщина мяла мне все косточки позвоночника, простукивала тело и царапала иглой.
   - Так говоришь, год назад лежал в больнице?
   Она листает страницы, привезенной мной мед карты.
   - Да.
   - Как тебя угораздило так ударится?
   - Там все записано.
   - А это что? Ты еще и в этом году был в больнице?
   - Пришлось.
   - И тоже с позвоночником?
   - Да.
   Женщина внимательно изучает все записи.
   - Значит так. Сейчас пойдешь в рентгеновский кабинет, сделаешь несколько снимков. Пока учись, но я тебя запишу на прием к профессору Круглову. Это примерно через несколько дней. Тебе на вахте передадут когда... Твоей спиной следует заняться всерьез.
   Сегодня я предстал перед Ашотычем. Горбоносый, седой старик со злобным взглядом, оглядывал меня с ненавистью. В классе по мимо нас еще трое человек, две пожилых женщины и один мужчина. Одна из худющих женщин сидит за пианино и тупо смотрит на название фирмы, изготовившей музыкальный инструмент.
   - Начнем, - шипит Ашотыч. - Что вы можете, молодой человек?
   Я сам немного нервничаю, но стараюсь сдержаться.
   - Я могу петь.
   - Это я догадываюсь. Все могут петь. Конкретно, хоть что-нибудь начните.
   Старик задирает голову и уже полушепотом добавляет.
   - Зиночка, пусть поет без музыки.
   Женщина за роялем кивает головой. И тут мне стало как то спокойно и прикрыв глаза я затянул про то самое горе горькое, что шлялось по белу свету. Я уже исполнял его перед Светиной мамой и та порекомендовала мне выступить с ним, если что... Чудо не покинуло меня. С первыми звуками дрожащего голоса, опять время перенесло к ободранным мужикам и полусгнившей деревеньке. Человеческая горечь потерь и неудач плывет во мне и выплескивается наружу. Этот звенящий звук тоски доводит до горла, от этого голос вибрирует и что то сдавливает грудь. Я заканчиваю без надрыва, на тихой интонации.
   Ашотыч стоит ко мне спиной и смотрит через портьеру в окно, руки за спиной нервно подрагивают. Зиночка как сидела тупо уставившись в рояль, так и сидит, только губы еще больше сжаты. Вторая женщина откровенно плакала, размазывая слезы по щекам. Мужик, сидевший рядом с ней, качал головой.
   - Что вы еще можете? - вдруг закаркал Ащотыч.
   - Можно Сольвейга?
   - Пой. Зинаида, теперь подыграй.
   И я запел. Сразу как то стало прохладно, замела метель и вдруг возникла прекрасная королева Севера, она разъезжает в санках по городу, разыскивая горячие человеческие сердца, чтобы превратить их в лед. Я не знаю перевода того, что пою, эта сцена в мозгах и передается мне вместе со звуками.
   В комнате молчание. Женщина уже не плачет, а смотрит на меня с испугом, мужик вытянул губы и о чем то думает. Зинаида держит руки на клавишах, чуть подрагивая пальцами. Один Ашотыч по-прежнему смотрит в окно, раскачиваясь с пяток на носок. Вдруг он резко повернулся и подошел к мужику.
   - Ну что? Зачем ты ко мне его привел? Зачем? Он же больной, псих, сумасшедший. Неужели ты не пронял, что это гипноз? С первыми звуками ты попал под обаяние гипноза. Его учить нельзя. Он не может быть оперным певцом, не может быть актером. Если учить правильно его петь или актерскому мастерству, то в дальнейшем это будет серенький никому не нужный статист в самом худшем хоре. Таким как он, гипнотизерам, надо сосредотачиваться, направлять мысли людей на то, что он воображает, а актером этого делать нельзя, здесь надо думать, куда шагнуть, как изогнуться, как войти в общий актерский ансамбль.
   - Но, Ашотыч, даже гипнотизерам надо правильно петь.
   - Этим ни к чему учится. Этот тип людей обладает необыкновенной памятью, музыкальным слухом. Если перед ними раскрутить пластинку с правильным классическим произведением и они тут же повторят тоже самое. Их даже не надо учить правильному дыханию при пении, организм все учел, величину звука, тембра... Я тебе могу привести пример. Доктор Вагнер в 18 веке имел в пациентах такого музыканта. Он описал этот случай. Да, это дар божий, но на сколько. Эти люди кончают жизнь либо в клинике для сумасшедших, либо гибнут.
   Мужчина разводит руками.
   - Ашотыч, но люди которые его слушают, не знают, что он обладает этим даром. Им это нравится, они потрясены. Если это правда, что ты говоришь, я сам не знаю, что с ним делать.
   - Ашотыч, - это вступила в разговор женщина. - Чтобы убедится в правильности твоей теории, нужно отправить его к медикам, пусть выяснят правда это или нет. Если это правда, мы его отчислим, если нет, то будем учить.
   - А что, верно говорит Марина, отправим к медикам, - облегченно вздыхает мужчина.
   Ашотыч махнул рукой.
   - Отправляйте. Все свободны.
   Валяюсь на койке в своей комнате в общежитии и перевариваю то, что услышал на прослушивании. Значит я совсем урод, тяжести таскать нельзя, учиться нельзя. Что же делать? В комнату врывается Светка.
   - Коля, собирайся быстрей.
   - Что ты задумала?
   - Коля, давай быстрей, некогда, потом скажу.
   Неохотно одеваюсь, Света помогает мне застегнуть рубаху.
   - Вот так. Ничего. - Она прижимается ко мне и целует. - Теперь пошли. Веди только себя паинькой.
   На улице нас ждет такси. Мы забираемся в машину и Светка командует шоферу.
   - В Вороний переулок, пожалуйста.
   - Куда мы едем? - шепотом спрашиваю я.
   - Сюрприз.
   Дверь открывает девушка с огромной копной каштановых волос. Что-то знакомое в ее лице.
   - Варя?
   - Колька.
   И тут она повисла на мне.
   - Варька, боже ты мой.
   Девушка прижалась ко мне и ласково лупит по спине.
   - Колька, черт, ни одного письма, ни одной весточки. Убить тебя мало.
   Она отрывается и отпихивает рукой, мешающие ей, волосы за спину.
   - Варя, мы тебя поздравляем, - за моей спиной голос подала Света.
   - Светочка, здравствуй, радость моя.
   Она также обнимает ее.
   - Ребята, заходите. Вы не представляете, как я рада.
   - Мы тебя поздравляем с днем рождения, - все же заканчивает Света.
   - Спасибо, дорогие. - Она толкает нас в спину. - Да идите же. У меня там гости.
   За столом сидят гости человек десять, в большинстве молодые. При виде Светы, большинство закричали приветствия. Видно ее неплохо знали. Варька представляет меня.
   - Это мой самый лучший друг. Звать его Николай, прошу любить и жаловать.
   Пожилая женщина встала из-за стола, подошла ко мне и прижала к своей груди.
   - Здравствуй, Коля. Очень соболезную в связи со смертью мамы.
   Это тетя Маша, мать Варьки. Мы ее в поселке хорошо знали.
   - Здравствуйте, тетя Маша. Я поздравляю вас с днем рождения дочки.
   - Спасибо, Коля. Идите садитесь.
   Нас рассаживают за праздничным столом и веселье продолжается. После второй рюмки, Варя поднялась со своего места.
   - Внимание, - шум стих. - Большое вам спасибо, что пришли поздравить меня, но вот Светочка мне сказала, что Коля приготовила мне особый подарок. Он подарит мне песню. Так, Коля?
   Я растеряно гляжу на Свету, та кивает головой.
   - Хорошо. - Я встал, - Я спою. Но только одну, больше не просите.
   Последнее замечание вызвало улыбку гостей. И я начал.
   -В лунном сиянье...
   И пошло, пошло, опять мои грезы ворвались в комнату. Страдание любви застывает в нашей крови, остается плачущее звучание колокольчика, разрывающее тишину надежд.
   В комнате тихо. Гости застыли в своих позах. На лице Варьки смесь восхищения и удивления. Ее мама ошалело смотрит на меня. Светка сжала пальцы до белизны. Гости тоже онемели, тишина необыкновенная, но вот кто то из них тяжело вздохнул и тут все взорвались аплодисментами.
   - Браво, - орал пьяный парень.
   Варька подошла и поцеловала в губы.
   - Коля, это самый дорогой для меня подарок. Я не ожидала. Мне Света говорила..., но такого... в первый раз слышу.
   Ближайшие гости потянулись ко мне с рюмками и поздравлениями, а мне стало вдруг грустно. Неужели я их тоже загипнотизировал?
   У Варьки продолжается веселье. Под магнитофон, часть гостей танцует, кто курит на лестнице, а я вышел на балкон и застыл, глядя на яркие звезды, в пугающей черноте небесного свода.
   - Так вот ты где? - на балкон вышла Варя. - А где Света?
   - На кухне, помогает тете Маше мыть посуду.
   - Как у тебя дела, Коля?
   - Плохо, Варя. Тот взрыв принес мне много несчастья. Мало того, что я, по- видимому, получил в подарок неизвестное будущее со своим здоровьем, но я еще скоро буду безработным.
   - Поподробней не можешь?
   - После той трагедии, я уже успел проваляться в больнице второй раз и доктор не обещает мне радужных надежд. А по поводу пения, то похоже меня скоро вышибут из консерватории.
   - Почему?
   - Преподаватели говорят, что меня учить нельзя, я от этого буду петь хуже.
   - Первый раз такое слышу.
   - Вот, бывает.
   - Света знает об этом?
   - Нет.
   - Я так и знала. Дурачок ты, Колька. Тебе надо ей все рассказать.
   - Не могу.
   - Зря.
   В балконные дверь просунулась лохматая голова.
   - Варя, с трудом тебя разыскал. Пошли танцевать.
   - Шурик, отвали, дай поговорить с другом.
   Шурик разглядывает меня, как неандертальца.
   - Ишь, какой друг. Чуть запел соловьем, так сразу лучшим стал, не то, что мы... быдло.
   - Шура, прекрати. За что ты оскорбляешь человека?
   - Я оскорбляю? Да таких... таких выскочек давить надо.
   - Пошел вон, я тебя видеть не хочу.
   Варька подходит к Шурику упирается рукой в его голову и отталкивает в, потом с грохотом захлопывает дверь.
   - Ну вот, все хорошее настроение испортил, - расстроилась она.
   - Он тебя ревнует.
   - Но нельзя же ревновать по свински.
   - Смотри, какая ночь.
   Мы уставились на звездный купол и тут небосвод прорезала светящаяся полоса и тут же погасла.
   - Звездочка, Колька, загадай желание, быстрее.
   В моем мозгу брешь, ничего хорошего в голову не пришло, но я соврал.
   - Загадал...
   - Я тоже.
   - Вот вы где? С трудом вас нашла.
   На балконе появилась Света.
   - Вот вспоминаем наш поселок, - отозвалась Варька.
   - Я ведь Шмелева и Петрова видел. Они вам большой привет передают, говорю я.
   - Как они там? - спрашивает Варька.
   - Петров уехал в Ленинград, поступает в военно-морское училище, а Шмелев в другую часть страны, будет офицером- танкистом.
   - Надо же, как мальчики выросли.
   - Коля, как ты считаешь, нам не пора? - спрашивает Света. - Мне завтра рано вставать на работу.
   - Сейчас идем.
   - Варя, извини, что так рано срываемся, но сама понимаешь..., обращается к ней Света.
   - Понимаю. Ребята, звоните и приезжайте ко мне почаще.
   - Обязательно.
   Врачиха сдержала свое слово, меня вызвали к профессору Круглову. Полный, седой мужчина сидел передо мной и рассматривал рентгеновские снимки на свет.
   - Да, батенька, в паршивую историю вы попали. Как вам угораздило так повредить позвоночник?
   - По глупости.
   - Ну понятно же, от ума такое не сделаешь. Наверно вам все же придется идти на операцию.
   - Так все плохо, профессор?
   - Плохо. Дальше может быть хуже, полная недвижимость...
   - Я догадывался.
   - Вот-вот, поэтому надо торопится, сделать все как можно быстрее. Не гарантирую, что вылечу окончательно, однако задержать процесс - задержу.
   - И когда?
   - На операцию то? Через неделю ляжете в мою клинику.
   - Я согласен.
   - Чем сейчас занимаетесь? Наверно учитесь, молодой человек?
   - Учусь в консерватории.
   - Э... кем?
   - Хочу петь.
   - А вот этого, батенька, нельзя. Петь - это, в моем понимании, работа, в которую затрачивается много внутренней энергии, а вот вам ее как раз доводить до полного истощения нельзя.