Кукаркин Евгений. Обыкновенные неприятности

   - Но это же моя жизнь...
   - Бросьте, вы еще молоды и поэтому смело можете поменять профессию, где нет эмоций. Таких профессий полно. Постойте, постойте, я же вспомнил, так это по вашему поводу собирается комиссия, кое что там выяснить...? Мне вчера звонили об этом... Кажется всех собирают по требованию дирекции и преподавателей консерватории.
   - Да, это так.
   - Я вам не завидую, в эту комиссию пригласили меня, а я вынужден все рассказать честно.
   - Делайте как хотите профессор.
   - Ладно. Сначала на комиссию, а потом жду через неделю, за это время подумайте, кем вы хотите быть.
   - Хорошо, профессор, до свидания.
   Ну вот, все решилось пожалуй окончательно. Теперь мне куда? Везде вступительные экзамены закончились, учиться можно начинать только в следующем году. А тут еще предлагают на операцию.
   Виктор валяется на койке с мокрой тряпкой на голове.
   - Ох, ну башка болит... Надо же так надраться.
   - Узнает Ашотыч, что напился, голову оторвет.
   - Не узнает. Кстати, чего у тебя с Ашотычем? Говорят, он тебя не хочет брать к себе.
   - Правильно говорят.
   - Ну и что?
   - Похоже меня вышибают.
   Виктор срывает повязку с головы и садится на койку.
   - Не может быть? Я не слышал, как ты поешь, но ведь не зря же тебя сюда проталкивали, значит что-то есть.
   - Вот и Ашотыч говорит, что есть, но он же утверждает, что эти звуки может издавать сумасшедший.
   - Сколько у тебя времени?
   - Не понял.
   - Я спрашиваю, сколько тебя будут здесь, в общежитии, держать?
   - Не знаю. Я завтра иду на медицинскую комиссию, которая точно установит, петь мне или нет.
   - Во, до чего дошло. Колька, у меня к тебе предложение. Вот сейчас в больную башку, как кольнет и, представляешь, мысль. Скажи, ты сколько песен знаешь, какой у тебя репертуар?
   - В основном, песни из опер, есть еще итальянские, классические. Ну много песен знаю...
   - Колоссально. Если тебя от сюда все же будут выгонять, давай сделаем прощальное выступление. Понимаешь, консерватория организовывает музыкальный вечер для студентов последних курсов. Они выступают со своими сольными номерами, а мы вклинимся в программу вечера и пропустим тебя. Я со своими друзьями уговорю, кого надо и тебе выделят на сцене минут десять.
   - Не знаю, как то все неожиданно. Но ты же не слышал меня, почему же так уверенно проталкиваешь на сцену?
   - Коля, успокойся, ты можешь мне сейчас чего-нибудь спеть?
   - Чего-нибудь? Хорошо, спою.
   Я не стал ломаться и запел арию из "Продавца птиц" - "мой любимый старый дед". Опять провал памяти и яркое лето перед глазами, поют птицы и прекрасное настроение царит кругом... Окончил арию и открыл глаза. Ошеломленный Витька сидит на кровати с открытым ртом.
   - Колоссально, - только и мог хлопнуть губами он.
   В дверь застучали.
   - Только не открывай, - прошу его.
   - А вдруг...
   Витька меня не слушает, он приоткрывает дверь и шум восторга врывается в комнату.
   - Куда, - орет мой товарищ. - Назад, это была пластинка. Понимаете, такой маленький черный диск...
   Он заталкивает упрямые головы, руки и выступающие части тела за дверь, потом захлопывает ее.
   - Уф..., здорово. Мы раскрутим тебя.
   - Надо еще пройти комиссию.
   - Это уже детали.
   Про комиссию я Светке ничего не сказал. Но перед самым уходом туда, неожиданно в общежитии появилась Варька.
   - Колька, ты ведь сегодня идешь на комиссию?
   - Да.
   - Я с тобой.
   - С ума сошла. У тебя же занятия. Зачем это?
   - Я отпросилась. Подруги напишут за меня лекцию.
   - Варька, не стоит.
   - Стоит.
   Я стою перед семью членами комиссии толи докторами, толи преподавателями. Среди них только одно два знакомых лица, сам Ашотыч и профессор Круглов. За моей спиной притаилась Варька, прижавшись к стенке шкафа. Ее хотели вытурить из комнаты, но моя энергичная подружка настояла на своем.
   -Начнем, - говорит полный, седой, человек, по-видимому председатель комиссии. - И так, преподаватели консерватории, где учится студент предлагают нам определить, не проявляется ли он гипнотическое действие на окружающих при пении. Так я говорю? - он смотрит на Ашотыча,
   - Так. Я утверждаю, что это очень редкое свойство человека, при пении, подчеркиваю, при пении, затуманивать мозги людям при помощи музыкального гипноза. В мире был описан только один такой случай, и то не в нашей стране и очень давно, в 19 веке. Певец пел, а люди попадали в другой мир, он зачаровывал их своими иллюзиями, заставлял их верить, что издает самые прекрасные в мире звуки. Эти люди обладают самым мощным гипнозом, заставляя огромные толпы людей верить в свою гениальность. Я думаю, мы собрались здесь, чтобы разрушить эту иллюзию и подвести окончательную черту, учить этого студента дальше или нет.
   - У меня уже есть по этому поводу мнение, - бурчит профессор Круглов, я думаю, что сообщу вам его в конце нашего заседания.
   - Почему не сейчас? - сразу же стал наступать Ашотыч.
   - Это чисто медицинское заключение. Почему я хочу выступить в конце, да просто узнал от вас любопытнейшую вещь о гипнозе и решил ощутить это необычное явление.
   - Уважаемые, - председатель взял бразды управления в свои руки. Давайте приступим к делу. Среди нас два специалиста из института магнетизма, они привезли с собой аппаратуру и соответственно будут проверять, гипноз это или нет. Программа будет небольшая. Попросим нашего вундеркинда спеть две песни, дабы не мучить его дальше физически и приступим к дискуссии и заключению. Вас кажется звать, Николай? - я киваю головой. - Прекрасно, Николай, спойте нам что-нибудь, а товарищи физики приготовились. Давайте.
   Я запел старинную песню про солдата, царской армии, вернувшегося домой, а встретившего вместо жены похожую дочь. И конечно забыл, где я, представил, вот он несчастный, израненный солдат, стоит на пыльной дороге перед гниющей хатой и плачет горькими слезами. Последний дрожащий звук затих и осторожно разлепил веки. Все стоят неподвижно, председатель комиссии, сжал губы и хмуро смотрит на меня, профессор Круглов поднял голову к потолку и уставился в него, будь-то, выискивал изъяны, физики застыли над приборами, забыв их выключить, Ашотыч зажал уши руками и кривил губы, словно хотел расплакаться, сзади всхлипывала Варька. Только один человек, худощавый мужчина, задумчиво перебирал пальцами и, выбравшись со стула, неторопливо прошелся по паркету туда и обратно.
   - Ну как? - очнулся председатель. Все молчат. - Коллеги смелее, прошу высказывайтесь.
   - Можно я, - худощавый мужчина кончил очередную пробежку по паркету. Преподаватели студента правы, это гипноз. Я уверенно говорю об этом, только потому, что я сам гипнотизер. Мне пришлось заставить себя отсеять иллюзию представлений, навязываемую нам певцом и постараться прослушать всю песню до конца. Хорошее исполнение.
   - И это все?
   - А что вы хотели еще. Надо ему петь или не надо, я затрудняюсь сказать. Может быть при учебе у него пропадет этот дар, а может и нет. Если не пропадет, да цены нет такому парню, в концертной деятельности равных ему не будет. Иллюзия искусства, тоже величайшее искусство.
   - А что нам скажут физики?
   - Мы записали всю песню, теперь отсекли кое что, вернее, чуть поправили звук и теперь вы можете прослушать.
   - Давайте, послушаем.
   То, что я услышал, потрясло. Это не мои песни. Тонкий голос пел эмоционально грустную повесть о солдате. Голос, кажется мой, и не мой и чего-то нет... не хватает... Кончилась песня, все зашевелились.
   - День и ночь, - подвел итог председатель. - Николай, спой еще что-нибудь.
   Я не стал ломаться и запел арию из "Волшебной флейты". И тут началось невероятное. Только провалился в волшебный мир иллюзий, как он стал расплываться и тихий голос зашептал в ухо: "Будь собой... Будь собой..." Я невольно пришел в себя, пропел несколько фраз и остановился. Мои слушатели вопросительно смотрят на меня. И только огненные глаза, иллюзиониста, буравят мне кожу, прожигая ее насквозь. "Будь собой..." - твердит его голос, хотя он не разжимает рта. И тут я понял - они правы.
   - Надеюсь, вы все поняли, что произошло? - спросил председатель. Теперь вы убедились в правильности предположения преподавателей. Единственное, что мы пока не решили, учить его дальше или нет.
   - Нет, - это опять выступил профессор Круглов. - Его учить петь не будем. Ваш подопечный, мой пациент и в понедельник я положу его в свою больницу на сложную операцию. Думаю, ему после этого больше петь нельзя. Раскрывать историю болезни Николая перед всеми, я считаю не стоит.
   - Ну вот, все и решилось, - подвел итог председатель. - Благодарю, вас, коллеги. Мы решили очень сложную проблему. - Все зашевелились, кое кто удалился, председатель тоже отправился к двери, но вдруг остановился и тихо проговорил мне. - А все же я получил от ваших песен колоссальное удовольствие.
   Кто-то прикоснулся к моему плечу.
   - Пойдем, Коля.
   Это была Варька.
   Мы сидим с Варькой на скамейке в садике и едим пирожки с сосиской.
   - Поехали, сейчас, ко мне домой, - предлагает девушка.
   - Знаешь, Варька, я думаю, как все рассказать Светке.
   - Вот видишь, как получается нехорошо, надо было все-таки подготовить ее раньше, а теперь расхлебывай всю эту кашу. Придется тебе сегодня вечером объясниться с ней.
   - Я чего то не очень жажду.
   - Боишься? Хочешь, мы встретимся все вместе и ты при мне все расскажешь ей.
   - Может быть... это самый подходящий вариант.
   - Вот и договорились, а сейчас все же поехали к нам домой. Мама нас покормит, а вечером отправимся к Свете.
   Вечером мы собрались в коммунальной квартирке Светы и теперь нехотя ковыряемся в холодном, рыбьем салате.
   - Устала, как собака, - говорит Светка, - сегодня целый день таскала баллоны с хладонами.
   - Коля сегодня ходил на мед комиссию, - как бы невзначай сообщает Варька.
   - Ну и хорошо, надеюсь все в порядке. Так вот, еще надо было сидеть на лекции, а я там ничего не могла сообразить, все спать хотела.
   - У Кольки неважно со здоровьем, его кладут в больницу, - опять вклинивается Варька.
   - Что? - Света роняет вилку в салат.
   - Его кладут в больницу.
   - Господи, боже мой, что произошло?
   - Света, я больше никогда не буду петь, - наконец подал голос я.
   - Не может быть? - шепотом говорит девушка.
   За столом наступила тишина.
   - Да может мне кто-нибудь сказать, что происходит? - вдруг взрывается Светка.
   Мы с Варькой переглядываемся и та берет на себя инициативу.
   - В общем, сегодня на мед комиссии, профессор предложил Коле лечь на операцию позвоночника. Он же сделал заключение, что теперь ему нельзя петь. Похоже, что Колю из консерватории отчислят.
   Светка тупо смотрит в стену и молчит. Наконец она зашевелила губами.
   - И когда кладут?
   - В понедельник.
   - Надолго?
   - Наверно надолго. Коле делают операцию на позвоночнике и похоже не одну.
   - Это все тот... взрыв в саду...?
   - Да.
   И тут Светка заплакала. Варя подошла к ней и прижала голову к своему животу.
   - Все будет хорошо, Светочка.
   В этот день я не остался у Светы, она захотела пережить все в одиночестве. Проводил Варю домой и уехал в свое общежитие.
   Витька действительно договорился с организаторами концерта о постановке моей программы. На этот мой прощальный вечер, я пригласил всех друзей. Варька прикатила в окружении десятка девушек и парней. Почему то не пришла только Света. В консерватории, благодаря болтливости Витьки , все узнали об моем несчастье и, собравшиеся студенты и преподаватели, дружески приветствовали меня на сцене. И вот я запел: "Вернись, одно твое лишь слово - вернись..." Нет, волшебство моего искусства не пропало, зареванное лицо Светки склонилось над моей головой, нежный поцелуй прощания ощутили губы.
   Зрители бешено аплодировали. Я начинаю вторую песню, а Светки в зале все нет...
   После концерта Варя уговорила меня позвонить Свете. Я набрал номер телефона.
   - Але, - ответил хриплый голос женщины.
   - Свету позвать можно?
   - А Светы дома нет. Она уехала к маме на несколько дней.
   - Постойте -постойте, но она же работает, учится.
   - Я не знаю, уехала и все.
   Трубка брошена
   - Ну, что? - теребит меня, стоящая рядом Варька.
   - Она уехала в поселок.
   - Вот как... Может, что-то дома там произошло?
   - А вдруг, ничего...
   Она помолчала.
   - Ты пел потрясающе, дольше всех и лучше всех. Даже все выпускники признали это.
   Я качаю головой и не могу сказать в ответ ничего, комок горечи застрял в горле.
   Три дня прошли, как во сне, по моему я отсыпался и не реагировал на телефонные звонки или стук в дверь. Витька умышленно удрал из комнаты и меня все эти дни не тревожил. В понедельник собрался и отправился в больницу на лечение.
   После операции, отлеживаюсь в палате. В помещении две койки. На одной лежу я, на другой такого же возраста парень, только он здесь после автомобильной аварии. Мы лежим голова к голове, что позволяет, при нашем немощном положении, негромко перебрасываться фразами.
   - Валя, а как ты ее встретил? - спрашиваю я.
   - Случайно, поступал в этом году в институт и вот после первой сдачи экзамена, решил немного подкрепиться. ... Пошел в студенческую столовую, а она там. Подсел за ее столик, а девчонка в это время пила кофе с пирожком. Волосы у нее длинные светлые, глаза, как фары, выглядит, словно королева. Слово за слово, поговорили немного, я узнал, что она приезжая, живет у подруги. Так и начался наш роман.
   - А как вы расстались?
   - Мы, малость запустили подготовку к экзаменам. Сам понимаешь, все некогда было. Представь, приходит она ко мне домой, математику готовить, да при виде нее у меня все мысли в потолок уходят. Какая математика? Так три дня в постели и провалялись, но мне то повезло. Пришел на экзамен, билет... первый. Первый-то я знал, до десятого билеты знал и ответил, а ей не повезло. Завалила математику и от расстройства уехала к родителям.
   - Так больше ее и не увидел?
   - Почему не увидел? Недавно встретились. Позвонила ко мне домой, я опять пригласил к себе.
   В палате появляется сестра.
   - Ну как, красавцы, готовы к приему посетителей?
   - Готовы, -за меня отвечает Валька.
   В палату входит Варя и толстая женщина. Рядом со мной на стул опускается Варька. Толстая женщина садится на кровать у ног Вали.
   - Привет, Коля? - Валя прикладывается своими губами к щеке.
   - Привет.
   - Как дела?
   - Сделали первую операцию. Теперь надо ждать, чтобы все зажило и организм окреп, тогда сделают вторую.
   - Врач-то, что говорит?
   - Как всегда, что я молодец. У тебя какие новости?
   - Света вернулась.
   - Ну и что?
   - Ты крепись... Она предала тебя.
   В груди что -то защипало. Одно несчастье цепляет другое.
   - Я... выдержу...
   Ее ладонь опустилась мне на голову.
   - Я знаю, ты сильный.
   Мы замолчали, а этот момент толстая женщина, сидящая рядом с моим соседом торопливо говорила.
   - Ты, Валечка, не переживай, сломанную машину, к сожалению отремонтировать нельзя. Папа обещал купить тебе новую. С милицией все улажено, прав отнимать не будут.
   - Ко мне кто-нибудь звонил?
   - Звонила какая-то девушка, я ей сказала, что ты здесь.
   - Больше она ничего не передала?
   - Нет.
   - Я хочу тебя обрадовать, - говорит мне Варя. - Помнишь, ты последний раз выступал на концерте... Там была запись. Все четыре песни записали. Эта кассета досталась и мне...
   - А там... Ну, в общем... сохранилось все...?
   - Ты хочешь сказать... иллюзия или... гипноз. По моему, да. Я не могла отличить от того, что ты пел на сцене. Здесь кассету все равно проиграть нельзя, аппаратуры нет, но когда ты вылечишься, мы ее проиграем.
   - Это здорово.
   - Может тебе чего-нибудь принести, там фрукты..., почитать?
   - Варя, если сможешь, достань где-нибудь маленький приемник, ну такой, чтобы другим не мешал. Я тебе деньги дам...
   - О чем ты? Такой приемничек я тебе достану, ни каких денег не надо.
   - Спасибо тебе, Варя.
   - Ничего, с каждым может случится такое. Я ведь тоже в твоих страданиях каким-то боком задета.
   Когда Варька уходит и палата освобождается от посетителей, Валька мне говорит.
   - Я немного разглядел твою подругу. Классная девица, но у меня такое ощущение, что я ее где-то видел..., а может быть и слышал.
   - Этого не может быть. Всех своих друзей она мне показала и тебя здесь не признала.
   - Это точно. Все равно, что-то знакомое.
   - А почему тебя не пришла навестить подруга?
   - Не знаю, видно еще не знает, что со мной произошло.
   - Ты ее телефон - то знаешь?
   - Знаю.
   - Так попросил бы кого-нибудь, чтобы позвонили.
   - Не хочу мать ввязывать в это дело, еще глупость какую-нибудь скажет, а сестер и других лежачих, не хочу просить, зачем посторонних вмешивать в свою жизнь. Вот буду вставать, сам позвоню.
   - Чего тянуть, в следующий раз придет Варя попроси ее позвонить. Поверь, эта девушка никому ничего не скажет.
   - Ты ей доверяешь?
   - А как же.
   - Тогда может быть попрошу.
   Варя принесла маленький приемник с микрофоном в ухо. Я включил его и в палату ворвались звуки современного шлягера Пугачевой.
   - Потише, - просит Варя.
   - Спасибо, Варя. Ты не могла бы помочь моему товарищу по несчастью. Это Валя, он мой сосед. Тоже, бедняга, не шевелится. Ему надо позвонить по телефону к любимой девушке, сказать, что он здесь.
   - Конечно, конечно. Валя, - она отодвигается к моему соседу, - так что там у вас? Давайте номер, я позвоню.
   - Там в столике - говорит Валя, - в записной книжке вложена бумажка с номером. Возьмите ее перепишите.
   Варя копается в тумбочке соседа, находит красную записную книжку и выдергивает из не торчащую записку. Вытаскивает из сумочки свою ручку и обрывок бумаги.
   - Ой...
   - Что такое?
   - Ручка не пишет. Я ее сейчас. Ну, вот.
   Записная книжка с запиской возвращаются на место.
   Через неделю я почувствовал себя хуже. Ноги и нижнюю часть тела полностью парализовало. Профессор крутит снимки у глаз, перебирает анализы.
   - А ты у нас молодцом...
   - Профессор, это уже все?
   - Не болтай ерунды.
   - Я и не болтаю. Не хочу быть Островским.
   - Ты еще молодой, ведь еще восемнадцати нет, правда.
   - Мне семнадцать.
   - Вот видишь, должен организм справиться.
   - Он уже не справиться. Значит второй операции не будет и я останусь недвижим?
   - Ты должен окрепнуть.
   - Лучше бы я утонул в ванне, чем пролеживал еще несколько лет на койке.
   Он не смотрит мне в глаза.
   - Я надеюсь на лучшее.
   Профессор уходит, надо мной нависает голова Вальки, он уже может перемещаться по кровати.
   - Я все слышал, старик.
   - Плохо мое дело, Валька.
   - Догадываюсь.
   - Скажи мне честно, Валя, твой отец все тебе может достать.
   - Конечно.
   - Наклонись.
   Он склоняет голову и я шепчу ему в ухо.
   - Пусть он достанет мне яда...
   Голова отшатывается от меня.
   - Да ты что?
   - Дурак, ты Валька, мысленно влезь в мою шкуру.
   Парень перебирается на свою кровать и затихает.
   Пришла Варька долго мне рассказывала о своих делах, потом осторожно спрашивает.
   - Ну, что сказал профессор? Я поздно пришла и не могла с ним поговорить.
   - Что я молодцом.
   - Вот видишь, как хорошо.
   Валька, прослушивающий наш разговор, неожиданно подал голос.
   - Варя, ты звонила моей подруге?
   - Звонила. Твоя подруга пообещала зайти к тебе попозже, не сегодня, нет, примерно, на следующей неделе.
   - Ты ей рассказала, что со мной?
   - Да.
   - А она что?
   - Сейчас она малость приболела, поэтому не может прийти.
   - Понятно.
   Варя придвинулась ко мне.
   - Хочешь, я тебе еще достану маленький магнитофон, дискет у меня куча.
   - Спасибо, мне и приемника хватает.
   Когда Варя уходит, я зову моего соседа.
   - Валя, подтянись сюда.
   Он подбирается к голове.
   - Ты не забыл о моей просьбе?
   - Нет, но я ее не буду выполнять.
   - Прошу тебя, все же выполни побыстрей, я чувствую, мне не кажется, моя левая рука не шевелится.
   Он отшатнулся.
   - Врешь.
   - Нет.
   Через два дня в палате небольшая паника, у меня полностью отнялись руки, я парализован. Профессор хмуро прощупывает и царапает меня.
   - Чувствуешь чего-нибудь?
   - Нет.
   Он молча набрасывает одеяло и собирается уходить.
   - Профессор, это уже все?
   - Не говори глупости. Мы еще поборемся. Я решил, что тебя в общей палате держать нельзя, поэтому через пол часа, после обхода, предоставим тебе персональную.
   - Но я не хочу.
   - Сам посуди, за тобой сейчас нужен специальный уход, чтобы не трепать нервы выздоравливающим, нет смысла держать тебя вместе с ними.
   Вот так, хоть плачь. Только все сестры и врачи исчезли, рядом очутился Валька.
   - Коля, я расскажу отцу о твоей беде.
   - Спасибо, Валя.
   Меня перевозят в отдельную палату. По моей просьбе, сестра включает приемник и звуки вальса Штрауса наполнили комнатку. Теперь один. Господи, спаси.
   На следующий день пришла Варька. Ее глаза мокры от слез.
   - Я говорила с профессором Кругловым...
   - Ну и что?
   - Он говорит, что есть надежда на выздоровление.
   - Конечно есть. Давай пока не будем об этом. Скажи мне честно, Валькина подруга, это Светка?
   - Нет... Как ты догадался?
   - Он мне сам о ней рассказал. Валька не знает, что я с ней знаком. Светка то нам заливала, что вечерами учится, а на самом деле, она по прежнему крутила с ним любовь.
   - Забудь ее. Когда я с ней говорила последний раз, то поняла, что ей нужен был перспективный муж. Ты имел большое будущее и этим ее завоевал.
   - Как же так? Ты говоришь я ее завоевал, а приехав в этот город сдавать экзамены, она завязала роман с другим.
   - Света очень прагматичная девушка, она просчитала на много ходов вперед, если что, есть запасной вариант. Большинство девиц обычно поступает так.
   - Сволочи эти девицы.
   - Может быть.
   - Светка точно придет сюда в больницу?
   - Придет.
   - А ты ей рассказала, что я здесь?
   - Рассказала.
   - Так она ко мне зайдет?
   - Не знаю.
   Вошла сестра и, открыв окно, сказала Варьке.
   - Извините, мы сейчас отвезем больного на анализы.
   - Да, конечно. До свидания Коля, я приду к тебе через два дня.
   - Приходи.
   После обеда в палате появился незнакомый, огромный мужчина в накинутом белом халате.
   - Так значит ты и есть, Николай?
   - Да я.
   - А я Валин отец. Он мне рассказал обо всех твоих бедах. Я пришел сюда, посмотрел твою медицинскую карточку и понял, что сынок мне не врал.
   - Я просил Валю, чтобы вы помогли мне.
   - Ты уверен, что это нужно?
   - Уверен. Павка Корчагин для меня не пример. Гнить за живо много лет, это ужасно. Скоро пропадет речь, мне подведут массу питательных трубок и биологический обрубок будет валятся до конца дней на койке.
   - Откуда ты знаешь?
   - У меня было много времени почитать и разобраться в этом.
   - Хорошо, я помогу тебе.
   - Когда, сейчас? Прошу вас, сделайте это сейчас, каждый день промедления грозит последующими неприятностями.
   Валькин отец берет стул и подпираем им ручку двери, потом подходит к столику тумбочки, наливает из графина воду в стакан и, вытащив из кармана пакетик, разрывает его. Желтоватый порошок засыпается в воду. Мужчина осторожно размешивает смесь ложечкой.
   - Сейчас мы тебя посадим.
   Крепкие руки подтягивают меня на спинку кровати. Стакан подносится к губам.
   - Пей.
   Я глотаю жидкость и чуть-чуть чувствую ее горечь. Выпиваю стакан до конца. Мужчина сдергивает меня на койку и заботливо накрывает одеялом.
   - Теперь постарайся заснуть. Пока.
   Валькин отец запихивает стакан с ложечкой в карман, подходит к двери, отбрасывает стул и чуть ее приоткрыв, заглядывает в коридор. Потом он исчезает, я один.
   Мысли мои напряжены, полная сумятится в голове. Но вот самое важное проскальзывает и как плакат зависает перед глазами. По настоящему страдает только тот, кто не видит выхода из тяжелой ситуации. Это не пытки, не боль, не разлука с любимыми, это тупик, когда невозможно действовать и бороться. Я начинаю чувствовать, как меня мутит. Все больше и больше кружится голова, возникают какие-то дикие перепады с памятью и вдруг... Это конец...