Кукаркин Евгений. Замполит

   - Так как же мне жить дальше?
   - Не знаю. Того, под вашей фамилией, похоронили с почестями. Маршала Седелина похоронили в кремлевской стене, а вам надо жить. Жить хотя бы для того, что бы помогать другим, у которых психика ослаблена. Знаю, вы тоже в стрессе, новая незнакомая семья, новые друзья, новые обязанности, но привыкнете и найдете свое место в обществе.
   - Вы мне прочли лекцию, как заправский замполит.
   - Мы тоже духовные лечители, и тоже заинтересованы, чтобы больные были здоровыми.
   - У вас есть санитарка, Люся, не выгоняйте ее. Этот подонок, мой сосед пытался ее опозорить, но она отстояла себя и теперь ее пытаются уволить.
   Профессор прекратил тарабанить пальцами.
   - Она вам сказала?
   - Нет, мой сосед. Уступите мне профессор. Может и здесь у вас тоже в дальнейшем будет не чиста совесть, когда будете вспоминать о ней. Испачкали совесть в большом, то есть на мне, так не пачкайте в малом.
   - Однако вы бываете и безжалостны.
   - Сами сказали, надо жить, чтобы помогать другим.
   - Хорошо. Мы ее не выгоним. Cкоро сделаем вам лицо, начнем массаж и лечебную физкультуру. Пора, молодой человек, пора вставать на ноги.
   - А ничего...
   Врач отошел в сторону, разглядывая меня.
   - Опухоль сойдет и будет великолепно, - он разгладил пальцем кожу у носа. - Мой совет. Обязательно постригитесь как Эльвин Пресли и тогда будете неотразимы.
   Он протягивает мне зеркало. Там незнакомое лицо, чуть распухшее справа и слева вокруг носа.
   - Ну как? - нетерпелив врач.
   - Мне к нему надо еще привыкнуть.
   - Конечно, но сделано хорошо, - уже хвалит он сам себя. - Я старался подогнать ваше лицо к фотокарточке.
   - К какой фотокарточке?
   - Да здесь военный у меня был, по звездочкам, звание полковник, на татарина похожий, вот он мне ее и дал. Сказал, что надо хоть в общих чертах, чтобы был похож. Я и постарался.
   Я застонал.
   - Да вы не расстраивайтесь. Конечно не очень похожи, но все же... Опухоль пройдет и будете красавцем.
   Меня отвозят в палату и тут же врывается Люська.
   - Вот вы какой.
   - Это не мое лицо.
   - Я знаю. Я думала, а вдруг... Но вышло очень хорошо.
   Появился торгаш.
   - Вот это рожа. Ну, приятель, я бы за это дело тяпнул. Оказывается у нас тоже умеют делать. Думал за бугром только это дело налажено. Значит и мне можно лицо переделать?
   - Проворуетесь еще раз, вот тогда и сделаете, что бы смыться от правосудия, - шипит Люська.
   - Заткнись, глиста.
   - Сам свинья.
   - Если бы не замполит, врезал бы я тебе.
   - А ты и без него уже получил писсуаром по роже.
   Торгаш наливается яростью. Я чувствую, что может произойти драка, тем более Люська уже держит в руке блюдце с моей тумбочки.
   - Вы что, так приветствуете мое новое лицо? Лучше успокойтесь. Люся, принеси мне кусочек зеркала. Я так его и не разглядел как следует.
   Люська бросает блюдце и уходит.
   - Вот, стерва, - выпускает пары торгаш.
   - Сам виноват, не зачем было к ней лезть.
   - Другие бабы, как бабы, а эта... Подумаешь, погладил раз.
   - Еще раз погладишь, голову оторвет. Так и застрянешь в этой больнице.
   - Ладно, замполит, давай лучше действительно тяпнем за твою новую физиономию.
   Сосед залезает под койку и достает армянский коньяк.
   - Ну как? Пьем?
   - Увы, мне пока нельзя.
   - Тогда выпью я. Уважаю тебя. Сильный ты мужик. За твое здоровье.
   Елена Ивановна с испугом смотрит на меня.
   - Ванечка, неужели это ты?
   - Не нравиться?
   - Нет, что ты. Но так непривычно. Нос, овал лица, все изменилось, даже цвет волос.
   - Привыкай. Опухоль спадет, будет лучше. А где Катя?
   - Она с одной женщиной. Чуть простудилась и я ее не решилась брать сюда.
   - Может и правильно сделала, а то девочка испугалась бы.
   Она все рассматривает мое лицо.
   - Даже родинки исчезли. Нет, Катеньке понравилось бы. Врач сказал, что ты уже занимаешься гимнастикой.
   - Да, я уже хожу. Хочешь поднимусь?
   - Нет, нет не надо. Я верю. Неужели, будет все в порядке?
   - Все.
   Она обнимает меня за шею и я чувствую каплю слезинки на своем плече. В приоткрытую дверь за нами наблюдает Люська.
   В коридоре много больных, кто сидит, кто медленно ходит вдоль стен. Быстрая фигура человека в белом халате с портфелем носится по коридору, выискивая кого-то. Я узнаю его, это следователь. Он проходит мимо меня.
   - Вы не меня ищете?
   Следователь возвращается и неуверенно говорит.
   - Наверно вас. Вы Полторанин?
   - Я.
   - Здорово вас переделали. На фотокарточке совсем другой.
   - У вас есть это фотокарточка.
   - Есть. Я взял в пароходстве. Вы можете идти? Пойдемте куда-нибудь, где нет людей.
   - В моей палате много народа, давайте у дежурной сестры возьмем ключи к препараторской.
   Я рассматриваю карточку Полторанина. Усатый мужик с густыми бровями, угрюмо смотрел на меня. Врач- косметолог все же уловил что то и постарался придать лицу сходство, но это все равно не тот Полторанин.
   - Колоссально вас переделали, хотя есть что то похожее, - говорит следователь. - А ведь я по делу.
   - Догадываюсь. Нашли что-нибудь?
   - Нашел. Мало этого зацепился за ниточку и потихонечку распутываю клубок и уже почти докопался до истины. Вы знаете Сопина?
   - Не помню.
   - Ну как же так? Он был вашим другом и вы живете на той же лестнице, что и он.
   - Плохо помню. Со мной что-то стряслось.
   Следователь застывает.
   - И Комарова не помните?
   - Нет.
   - Этого не может быть. Нелегальные операции с валютой проходили через ваши руки и многие окружающие вас люди в пароходстве, наживались на этом. Сам Комаров уже сознался во всем.
   - Я же сказал, я ничего не помню.
   - Это уже слишком. Мы вас проведем через экспертизу, тогда вам не отпереться.
   - Пожалуйста.
   Следователь забирает карточку, запихивает ее в портфель и не попрощавшись, уходит.
   Полковник Мухитдинов презрительно смотрел на меня. Он даже не высказал удивления по поводу моей новой физиономии.
   - Что у вас стряслось?
   Мы в кабинете главврача и тело полковника криво повисло в кресле.
   - Я вас не вызывал, хотя очень хотелось увидеть и плюнуть в рожу.
   Он хмыкнул и скривил рот.
   - Зря вы так. Знаю, запаниковал профессор и чуть не оборвал все телефоны, разыскивая меня. Чем вас так напугал следователь?
   Я рассказываю все, что слышал от следователя.
   - Докопался все-таки мазурик.
   - Вы что, знали об этом?
   Он опять кривит рот.
   - Знал...
   - Слушайте, полковник, мне насрать на ваши там комбинации, но если я вляпаюсь, то точно все расскажу. Сидеть за Полторанина в тюрьме не хочу и не собираюсь.
   - Думаешь, мы тебе рот не заткнем?
   - Может и заткнете, но надолго ли.
   - Ладно, не дрожите. Придумаем что-нибудь.
   Тело Мухитдинова перекатилось в кресле на другую сторону.
   - А хорошо вам сделали лицо, - вдруг перешел он на новую тему. - Мне так очень понравилось. Пожалуй это новый сценарий для нашей постановки.
   - Я уже не знаю, каким поганым словом назвать вашу службу. Лучше я пойду, а вы успокойте профессора. Следователь, после меня, пытал его целый час.
   - Знаю. До встречи, гражданин Полторанин.
   Похоже моего соседа- жулика друзья увозят на курорт лечиться от посягательств прокуратуры. Он прощается со мной.
   - Прощай, замполит. Наверно больше не увидимся, но своим друзьям я всегда буду рассказывать о человеке, который свалился с небоскреба, остался жив и лежал со мной в одной палате. Так как ты неплохой мужик, прими от меня подарок. Вот, под кровать тебе запихиваю ящик коньяка и не отказывайся.
   Он выволакивает из-под своей койки ящик коньяка и заталкивает ногой под мою кровать.
   - Хорошим людям, - продолжает он, - хорошие подарки. Люське передай, что она дура, но независимых- уважаю.
   - Ты сам ей передай.
   - Ну нет. Шума будет на пол города. Пока.
   Он пожимает еще вялую мою руку.
   - Поправляйся, замполит.
   Торгаш ушел и пришла Люська.
   - Слава богу, исчез. И откуда только такие подонки берутся?
   - Он просил передать, что тебя очень уважает.
   - Нужно мне его уважение.
   - А мне сделал подарок, вон под кроватью ящик коньяка.
   - Дяденька, и вы взяли?
   - Он не принял моих бы возражений, но разве на подарки стоит обижаться. Мы бутылки с тобой вылакаем и пойдем громить больницу, особенно тех, кто мешает нам жить.
   Люська смеется.
   - Я бы, старшей сестре и еще одной ябеде тоже... писсуаром.
   Я улыбаюсь. Хорошая девчонка. Что с ней будет потом?
   - А сделаем мы следующее. Я не могу еще поднять ящик, - говорю я, - но хорошо бы подарить его профессору.
   - Я ночью по частям вынесу в его кабинет. У меня сегодня дежурство.
   Моя жена пришла с дочкой взволнованная.
   - У нас в пароходстве, твориться что-то невероятное. Неожиданно умер Комаров, Сопин отравился, Маслюков попал в аварию и скончался, а Костриков лежит в больнице и умирает, говорят от рака легких и самое удивительное, все твои друзья и вдруг сразу....
   - Тогда все правильно. Первый начал я, попав сюда в больницу.
   - Шутки у тебя дурацкие. Хотя... может ты в чем-то и прав. Странно это все.
   - К тебе следователь приходил?
   Она мнется, но потом с трудом выталкивает.
   - Приходил.
   - И спрашивал обо всех и друзьях и обо мне?
   - Спрашивал. Только я ничего ему такого не говорила.
   - Он говорил тебе, почему разбирает мое дело?
   - Следователь сказал, что у него есть подозрение, что тебя кто-то столкнул с шестого этажа.
   - Давно приходил?
   - Дня три назад.
   Что же этот болван Мухитдинов ничего не предпринимает?
   - Он у меня тоже был, все интересовался о том же.
   - Значит ты предполагаешь, что ты первый...
   Вид у нее ошарашенный.
   - Ты мой папа? - тыкает в меня пальцем Катя.
   - Разве непохож? - шепотом отвечаю я.
   - Мой папа был с усами.
   - Они мне очень мешали пить молоко, я их сбрил.
   - Противное молоко можно было бы и не пить.
   - Значит на тебя... покушались, - приходит в себя Елена Ивановна.
   - Это предположение следователя.
   - Мама, а папа усы сбрил.
   - Разве папа от этого стал хуже?
   - Нет. Но усы колются.
   Мне всегда неприятно, когда люди вокруг тебя шепчутся и, показывая в меня пальцем говорят, что он упал с большой высоты, разбился вдребезги, но все-таки собран по косточкам и теперь ходит с палочкой. Таким героем быть противно.
   Пароходство дало мне и жене путевку на юг и теперь я прощаюсь в больнице с персоналом. Люська расстроена. Мы в палате одни и, поджав ноги сидим на кровати.
   - Дядечка, но вы же ее не любите. Как вы можете так просто поехать с чужой женщиной и потом обманывать ее всю жизнь. Вы же даже спать с ней будете, притворяясь законным мужем.
   - Придется.
   Люська от этих слов подпрыгивает.
   - Что значит придется? Вы же фальшивый до основания, а что будет, когда она узнает правду?
   - Не знаю.
   - Вот видите. А я знаю. Для нее это будет жутким потрясением и она может даже заболеть...
   - Типун тебе на язык, сорока.
   Люська затихает, потом вспыхивает опять.
   - А как же я?
   - Ты хотела учиться на косметолога. Расти надо, а то настоящего мужика не приманишь, упустишь.
   - Я уже упустила...
   - Значит не доросла.
   Она вспыхивает и выскакивает из палаты. Я иду в кабинет профессора. Он встает из-за стола и бережно трясет мою руку.
   - Я сделал все хорошо. Склеил тебя, но не спас от самого себя. Если не лень будет написать письмо, то тисни несколько строчек.
   Он бережно обнимает меня.
   - Спасибо вам, профессор.
   - Я еще не поблагодарил тебя за коньяк.
   Жена и Катя ждут в вестибюле.
   - Все? - спросила Елена Ивановна.
   - Да.
   - Сначала в гостиницу за вещами, а вечером на поезд в Ростов.
   - Хорошо.
   Мы садимся в такси и тут в окне больницы я вижу зареванное Люськино лицо. Прощай славная девчонка. Дай бог тебе хорошего, стоящего парня.
   Евгения Дмитриевна, мать Елены, сразу у порога начала портить настроение.
   - Иван Васильевич, с выздоровлением, вы настоящий герой. Надо же разбиться и так выкарабкаться. О вас в газете написано. Вот смотрите.
   Она бежит в комнату и приносит несколько газет. На полосе лицо настоящего Полторанина с усами и заголовок: "Врачи сделали чудо". Почему "чудо", а в прочем, черт с ним. Отдаю газеты теще и иду по комнатам, вглядываясь в каждую вещь, оставленную настоящим Полтораниным и ту чужую жизнь, в которой он жил.
   Катя сразу же в свою комнатку, а Елена вся светится от радости. Сначала она ходила за мной, потом ушла на кухню, утащив за собой мать.
   В санатории нам выделили семейный номер и мы с Леной как дети волновались за нашу первую ночь. А утром, лежа на моей груди, она сказала.
   - Здесь каждый миллиметр тела чужой. Слушай, Полторанин, тебя переделали основательно. Ты он и не он. И характер переменился здорово, раньше был не всегда трезвый, жесткий, а сейчас- мягче и ласковей, совсем не тот.
   - Так лучше или хуже?
   - Лучше, да еще как лучше.
   Она приподнимает голову и смотрит на мое лицо. Потом тянется губами и касается щеки.
   - Я тебя люблю, Иван. Поцелуй меня и прижми к себе крепко-крепко.
   Месяц пролетел как сон. В санаторий пришла телеграмма, меня требовали на медицинскую комиссию. Мы заторопились домой.
   Я обходил всех врачей три дня. Меня щупали, прослушивали, били молоточками, делали бесчисленные анализы, таскали из кабинета в кабинет и наконец пригласили к главному врачу. Когда я вошел, то чуть не упал у входа. Рядом с главным врачом, в штатском, сидел полковник Мухитдинов. И здесь достал, сатана.
   - Поздравляю, Иван, - фамильярно начал полковник, - тебя признали годным. Я правильно говорю, Сергей Сергеевич, - обратился он к главному.
   - Да, да. Иван Васильевич, мы нашли, что общих нарушений нет, анализы хорошие и думаю, что месяца через два вы можете идти в плавание.
   - Что же мне делать два месяца?
   - В управлении порта вам найдут работу. Сейчас вы меня простите, но мне надо выйти по делам.
   Главный врач выходит и Мухитдинов лениво пересаживается в его кресло.
   - Вот что, Иван Васильевич. Я наконец-то введу вас в курс дела, почему мы провели эту дикую операцию с переменой вашей фамилии. Лет восемь назад в комитете возникла мысль о увеличении денежных источников в казну нашего государства. Вы слышали, что-нибудь о валютных операциях?
   - Нет.
   - Идея проста. Покупаешь валюту по минимуму, а продаешь по максимуму. Разницу в карман государству.
   Хитрит, наверно, всю разницу берет себе или другим, - подумал я.
   - Так вот, - продолжал полковник. - Мы подобрали группу толковых людей в торговом флоте, связались с некоторыми зарубежными банками и организовали перевозку живых денег. Одним из ключевых фигур были вы, Иван Васильевич. Вам открыли счета в Амстердаме и вы доставляли и передавали туда деньги, а обратно уносили валюту. Ваши помощники, что бы вы, не дай бог, не мелькали ни где, занимались перевозками и прятали деньги или валюту в тайниках, на судах. Все шло хорошо, пока кому-то из этой команды не ударила мысль поживится на этих деньгах и... деньги стали пропадать. Вы знали кому передавали деньги и стали с них требовать возврата. Если бы вы вовремя сообщили нам об этом, никаких инцидентов может быть и не было, а так..., ваши друзья тянули, они все больше и больше наглели и утащив очередную порцию валюты, решили вас убрать.
   - И столкнули меня с шестого этажа.
   - Нет сначала ударили бутылкой по голове, когда вы спали, а потом открыли окно и выбросили вниз.
   - Кто же это сделал, вы узнали?
   - Узнали, но для вас это уже неважно. Важно другое. Если бы Иван Васильевич Полторанин погиб, пропали бы десятка две миллионов долларов в Амстердамском банке, находящиеся на его счету.
   - И вы решили воспользоваться случаем со мной?
   - Конечно. Как только мы узнали от профессора, что настоящий Полторанин не жилец, а у вас и у него рожи требовали ремонта, возникла мысль подменить одного на другого. Тем более, вы сами своими безрассудными действиями подталкивали нас к этому.
   - Я???
   - Да, вы. Не хотели попритворятся, что разбились в самолете маршала Седелина. Если бы пошли навстречу, остались гражданином Сумароковым, а так..., выбрали новую жизнь.
   - У вас слишком большие аппетиты и из-за этой громадной суммы вы сломали мне жизнь.
   - Гибнут и из-за рубля. А на эти миллионы мы можем построить не один Днепрогэс. Это только я вам рассказал прелюдию, а сама изюминка еще впереди. Новая рожа это ерунда, мы представим вам новый паспорт и документы заверенные нотариусом, о том, что вы попали в аварию и поэтому подтверждающую изменение внешности. Другое дело номер счета и ключ к замку, увы мы достать не могли ни то, ни другое. Это знал один только настоящий Полторанин.
   - Не понял, расскажите подробно.
   - Чтобы открыть личный сейф в банке, у потребителя должен быть свой, персональный, ключ от этого сейфа, другой ключ к этому же сейфу имеет банк. Когда потребитель приходит в банк, он набирает номер своего счета на маленьком таком ящичке. Это тоже сейф, но маленький, он настроен на ваш номер. В ящичке другой ключ, это уже принадлежность банка. Служащий забирает этот ключ и с вами идет в хранилище, где в персональном сейфе два замка. В одну скважину вставляете ключ вы, в другую служащий банка. Одновременно поворачиваете ключи и... дверца открылась. Так вот, даже перед смертью, настоящий Полторанин так и не сказал нам, где ключ и какой номер счета. Все спутал этот, гад, московский хирург, который пообещал его вылечить. Ваш предшественник очень хотел жить и готов был на все. Он считал, что спасет себе жизнь, если сохранит тайну, куда спрятал ключ и какой там номер.
   - А вы сами пытались искать ключ и разыскать счет?
   - А как же. Мы перерыли все судно, где плавал Полторанин, тайно залезли в его квартиру и приборами прошарили каждую щель. Все безрезультатно.
   - А можно Амстердамскому банку сказать о том, что ключ пропал, а счет из-за повреждения моего ума при аварии, забыт?
   - Можно, но по договору, банк сразу же замораживает содержимое сейфа на пятьдесят лет и через этот срок, возвращает деньги потребителю, если конечно, он будет жив.
   - Невеселая у вас задача.
   - Теперь это уже ваша задача. Нам нужен ключ и все остальное.
   - Хотите моими руками к деньгам пролезть?
   - Хотим.
   - Для этого поторопились выписать меня? Ведь ни одна комиссия меня не смогла бы выпустить в плавание.
   - Конечно не могла, но деньги не любят ждать и мы настояли, что бы вас выписали здоровым.
   - Вы не боитесь, что мне будет плохо в плавании?
   - Нет. Вы будете испытывать жуткие боли при изменении погоды, это нам сказал специалист, а в остальном, если сами побережетесь, не трахнитесь еще о какую-нибудь железяку, все будет в порядке. Кстати, ваше судно в плавании, придет через два месяца, окрепните за это время, оклемаетесь и за одно ищите, то что должны найти. У нас подозрение, что ключ где-то рядом на судне.
   - Где же мои сообщники?
   - Их уже нет. Ненадежных людей мы вынуждены убрать. Операцию мы закрываем. Тем более следователь уже докопался до истины и потребовались срочные жертвы.
   - Господи, сколько в вас жестокости. Сам, следователь, по-прежнему распутывает мое дело?
   - Уже нет. В этом заинтересованы такие силы, что следователь просто козявка перед ними. Дело уже закрыли.
   - Если я найду ключ и номер счета , вы мне вернете мою, ту жизнь?
   - Нет. Течение реки не изменить вспять. Для успешного выполнения операции, мы не хотим, что бы вы выглядели болваном, который все окончательно забыл. Завтра вы встретитесь с майором Хохряковым и он вас напичкает необходимыми сведениями о жизни Полторанина, его связями и знакомствами.
   У Хохрякова вытянутое, как тыква лицо, весь он усыпан веснушками и рыжеватые волосы падают на лоб, прикрывая их.
   - Полторанин, откровенно говоря, дерьмо: пьяница, бабник и дебошир. Имея большие деньги, он швырял их направо и налево. Смотрите на эти карточки и запоминайте. Это, Клавка, основная любовница Полторанина. Сосала его как леденец. Через пароходство Полторанин приобрел в этом городе квартиру, даже жена его не знала об этом, а Клавка тут же переселилась к нему. Хорошо хоть ее не прописал. Зато она заставила мужика купить себе машину и сама за его счет прибарахлилась. Вот твой адрес, запомни.
   Он передает мне клочок бумаги.
   - Следующий самый интересный персонаж, - продолжает Хохряков,- это Наталья, жена Кострикова, его друга. Вроде бы и строгая, скромница на вид, но на самом деле умная, хищная женщина. За различные деловые услуги для нее и ее мужа не раз затаскивала Иван Васильевича в пастель. А вот это диспетчерша порта, на вид девочка, но развращена до мозга костей. Ее так и зовут Машка-кошечка. Несколько раз "наезжала" на Полторанина и обирала его. Теперь о друзьях.
   - Женщины все?
   - Много случайных встреч, но все это не всерьез. Даже в Алма Ате Полтаранин появился из-за юбки. Ехал в Ростов к жене и по дороге познакомился с красивой казашкой, так из-за нее задержался в этом городе, где и произошло с ним несчастье. Я подробно говорю о тех, с кем он часто спал. Конечно есть и другие знакомые, но это только по работе. Вот буфетчица на судне, Галя. Полторанин ее без конца третировал за то, что она спекулирует барахлом.
   - Небось здесь он выступал в роли воспитателя?
   - Естественно. На судне его презирали и боялись все, даже капитан. Перейдем к друзьям. Основные уже убраны, остались: капитан Гришаков, вот его фото, хитрющий ворюга, носом чует опасность. "Дед", Матвеев, странный человек, тайком верит в бога, в приметы, а двигатель знает до винтика. Ни одной поломки за пятнадцать лет плавания... Просто осенит крестом двигатель и никакая буря не страшна.
   Майор рассказывает о людях окружающих Полторанина, крутит ворохом фотографий, вспоминает интересные случаи из жизни каждого, а я думаю о другом. Какую массу сведений собрала эта всесильная организация, здесь все: и кто с кем спит, чем занимается, какие привычки. Это ужасно. Мы просвечиваемся со всех сторон и становиться жутко, от того, что часть твоих друзей либо сексоты, либо от страха они рассказывают им все, только бы выжить...
   - У вас может быть есть вопросы? - кончает четырехчасовую лекцию майор.
   - Да, меня интересует каким путем Полторанин выменивал валюту и почему так много валюты скопилось в Амстердамском банке.
   Майор замирает.
   - Знаете... История такова. Хозяин амстердамского отеля "Бристоль" господин Томас любезно согласился быть посредником в нашей операции. Он имеет у нас кодовую кличку "Рыжий", за цвет волос. Та вот. Рыжий только у вас брал наличку в рублях и тут же обменивал ее на валюту. Вас же, для вашей безопасности, охрана отеля доставляла в банк, где находиться пресловутый сейф, куда складывались доллары. Долларовые запасы создались из-за неудачно спланированных рейсов ваших партнеров, то есть не всегда вовремя вы встречались. Вас мы берегли и на вашем судне никогда деньги не перевозили. Попадется Полторанин и всей цепочки и всем деньгам может быть конец.
   - Не уж то такой всесильной организации было что бояться?
   - Всякое бывает. Иногда нестыковка в ведомствах, приводит к срыву операции
   Чувство злорадства прокатилось у меня в груди. Может действительно кому-нибудь капнуть.
   - А теперь поделитесь, что вы знаете о банке?
   - Ведь Полторанину не надо было класть деньги... в сам банк. Банк предоставил ему личный сейф и гарантировал его сохранность. Номер счета дается иностранным банком лично клиенту. Он естественно может его записать, а может запомнить. Полтаранин обладал великолепной памятью и естественно номер запомнил. В то время мы как-то и не задумывались, о том что номер необходим и нам, доверяли ему.
   - Значит на каком-то этапе это доверие пропало?.
   - Когда стала пропадать валюта, мы спохватились..., но было уже поздно. Два раза подкатывались к нему больному и так ничего не выцарапали.
   - Как же вы не смогли достать такого... пустяка?
   - У банкиров свои причуды и коммерческая тайна охраняется не хуже государственной.
   - Сколько знаков в счете?
   - Десять.
   - Так где же мне начинать поиск счета и ключа?.
   - Не могу представить. Переройте все бумажки Полторанина, может наши недоглядели и где то, что то пропустили.
   Хохряков стал собирать бумаги и документы.
   - Я с вами буду встречаться через день в течении двух недель, продолжил он. - Мы должны изучить все его бывшее окружение, необходимо еще рассказать о корабле, где какие каюты, ваши обязанности, все технические вопросы.
   Я киваю головой.
   Лена осталась дома, в Ростове, а я уехал в портовый город на старое место работы гражданина Полторанина. В порту меня пристроили к делу. Через каждые два дня выходить на дежурство в управление. Сам я жил пока в грязной гостинице при порте. Все еще не решился прийти в свою законную квартиру, где жила Клавка.
   После дежурства, сижу в столовой и жую не вкусный кусок мяса. Вдоль столиков проходит красивая, налитая необычной русской красотой, женщина в цветастом платье и пристально рассматривает присутствующих. Что-то знакомое мелькнуло в ее чертах. Я напрягаюсь, вспоминая фотографии майора Хохрякова, да это...Клавка. Наверно пора позвать ее.
   - Клава.
   Она оборачивается и изучает мое лицо.
   - Иван? - неуверенно спрашивает она.
   - Я. Чего замерла, садись.
   Она садиться как автомат, не отрываясь от моего лица.
   - Здравствуй, Иван. Как тебя изменили. Правда, кое какие черты остались. Я позвонила в порт и мне сказали, что ты здесь.