вырваться за пределы безмагии Боманц отвел эту угрозу. С тем же упорством и
достоинством, что и Госпожа, он встретил свою судьбу.
Я вернулся к Госпоже. Руки мои вновь обрели необходимую на поле боя
твердость. Если бы со мной была моя сумка Обойдусь и ножом. Я уложил ее на
спину, начал вытаскивать дротик Пока я его не вытащу, тот будет грызть
Госпожу изнутри. Несмотря на боль, моя пациентка выдавила благодарную
улыбку.
Следопыта и Властелина окружила дюжина солдат с копьями. По-моему, не
все из них смотрели, кого убивают.
С древним злом было почти покончено. Я затампонировал и перевязал рану
Госпожи обрывками ее собственной одежды.
- Сменю это, как только смогу, - пояснил я. Лесовиков разбили наголову.
Пес Жабодав утащился в холмы. Эту тварь убить не легче, чем ее хозяина.
Вышедшие из боя стражники спешили к нам, неся дрова для погребального костра
Властелина.
И тут я заметил Ворона. - Клятый придурок. Ковыляет, опираясь на
Кожуха. С мечом наголо. И упертой мордой Плохо будет, точно. Не так уж у
него ноги подкашиваются, как он изображал.
Не надо быть гением, чтобы сообразить, на кого он нацелился. Ворон по
простоте душевной решил обелить себя в Душечкиных глазах, разделавшись с ее
главным врагом Меня снова затрясло - и уже не от страха. Если кто-нибудь
чего-нибудь не сделает прямо сейчас, разбираться со всем придется мне. Мне
придется решать и действовать, а лучше от моих действий никому не станет.
Я попытался отвлечься, проверяя у Госпожи повязку.
На нас упала тень. Подняв глаза, я уперся взглядом в холодные зрачки
Молчуна. И в чуть более снисходительное лицо Душечки Молчун чуть покосился
на Ворона. Им тоже придется разбираться Госпожа вцепилась в мою руку.
- Подними меня, - приказала она. Я подчинился. Она была слаба, как
молодое вино, - мне приходилось ее поддерживать.
- Еще не все, - втолковывала она Душечке, словно та могла ее слышать. -
С ним еще не покончено.
У Властелина уже оттяпали ногу и руку, швырнули в костер. Следопыт
держал его так, чтобы можно было добраться до шеи. Гоблин с Одноглазым ждали
головы чуть поодаль, готовые чуть что дать деру. Часть стражников сажала
сына Дерева. В небе парили летучие киты и манты. Все остальные вместе со
Взятыми гнали по лесам пса Жабодава с его дикарями.
Ворон приближался. А я все не мог понять, что же мне делать.
Властелин, эта погань, был силен. Прежде чем его разделали на кусочки,
он прикончил еще с дюжину человек. И даже тогда он не умер. Голова его жила,
как голова Хромого.
Пришел час Гоблина и Одноглазого. Гоблин схватил еще живую голову, сел,
зажав ее между коленями, и Одноглазый вбил Властелину в переносицу
шестидюймовый серебряный шип. Прямо в мозг. Губы мертвеца продолжали
неслышно сыпать проклятия.
Шип удержит черную его душу. А голова отправится в костер Когда уймется
пламя, шип найдут и вгонят в ствол сына Дерева. И еще один темный дух будет
скован на миллион лет.
Стражники сволокли в кострище и останки Хромого. Не нашли только головы
Ее засыпали обвалившиеся стенки сырой траншеи, откуда восстал дракон.
Гоблин и Одноглазый подожгли костер.
Взметнулось пламя, будто радуясь порученному делу.
Стрела Хромого поразила Госпожу в четырех дюймах от сердца, между левой
грудью и ключицей Признаюсь, я горжусь тем, что извлек наконечник в такой
жуткой обстановке, не лишив жизни пациентку Но левую руку ей надо было
обездвижить.
Теперь Госпожа подняла эту руку, потянулась к Душечке. Мы с Молчуном
стояли мгновение недоуменно...
Госпожа притянула Душечку к себе. Она была так слаба, что, думаю,
Душечка сама приблизилась к ней.
- Ритуал завершен, - прошептала она. - Я именую тебя, Тони Фиск.
Душечка беззвучно завизжала.
Безмагия заколебалась.
Лицо Молчуна почернело от видимой муки Бесконечный миг он стоял,
раздираемый обетом, любовью и ненавистью, и, быть может, высшим долгом. По
щекам его потекли слезы. А потом исполнилось мое давнее желание, и я готов
был расплакаться сам.
Молчун заговорил.
- Ритуал завершен. - Ему трудно было произносить слова - Я именую тебя,
Доротея Сенджак. Истинно именую тебя, Доротея Сенджак.
Мне показалось, что сейчас он упадет в обморок Но этого не случилось.
Упала Госпожа.
Ворон приближался. Словно мало мне боли.
Мы с Молчуном смотрели друг на друга. Думаю, я выглядел не менее
измученным, чем он. Потом он кивнул со слезами на глазах. Между нами был
мир. Стоя на коленях, мы расплели тела наших женщин. Я прощупал шею Душечки;
Молчун нервно наблюдал.
- С ней все будет в порядке, - успокоил я его.
С Госпожой тоже, но ему это неинтересно.
Я до сих пор не знаю, чего обе женщины ожидали в тот момент. Сколько
каждая из них отдала року В ту минуту кончилась их власть над миром. Душечка
лишилась безмагии. Госпожа лишилась волшебства Они нейтрализовали друг
друга.
До меня доносились вопли. Рушились наземь ковры. Всех этих Взятых
Госпожа брала сама, и после случившегося на равнине она позаботилась о том,
чтобы ее судьба стала их судьбой. Теперь они сгинули. Скоро к ним придет
смерть.
На поле боя почти не осталось волшебства. Умирал Следопыт, забитый
Властелином до смерти Надеюсь, он ушел счастливым.
Но это был еще не конец. Нет. Оставался еще Ворон Когда ему осталось
пройти еще полсотни футов, он перестал цепляться за Кожуха и двинулся к нам,
точно воплощенное возмездие. Взгляд его не отрывался от Госпожи, но по
походке его видно было, что это представление, что он сейчас будет совершать
подвиг во имя Душечки.
Ну, Костоправ? Позволишь?
Рука Госпожи вздрогнула в моих ладонях. Пульс слабый, но есть. Может
быть...
Может быть, обойдется блефом.
Я подобрал свой лук и стрелу Хромого.
- Стой, Ворон.
Он не послушался. Наверное, не слышал. О черт! Если он не... Все пойдет
вразнос.
- Ворон! - Я натянул тетиву.
Он остановился. Воззрился на меня, точно пытаясь припомнить, кто я
такой.
На поле боя воцарилась тишина. Все взгляды устремились на нас. Молчун
опустил на землю Душечку, которую нес в город, обнажил меч, держась между
ней и источником угрозы. Почти забавно было наблюдать, как мы, точно
близнецы, защищали женщин, чьи сердца нам не завоевать.
Гоблин и Одноглазый осторожно двинулись к нам. Я не знал, на чьей они
стороне, но впутывать их не хотел в любом случае. Это должна быть дуэль:
Костоправ против Ворона.
Черт. Черт. Черт. Ну почему бы ему просто не уйти?
- Все кончено, Ворон. Убийств больше не будет. - Кажется, мой голос
начал давать петуха. - Слышишь? Все потеряно, и все выиграно.
Он смотрел не на меня - на Молчуна и Душечку. И сделал шаг. - Хочешь
стать еще одним покойником? - Проклятие, переблефовать Ворона еще никому не
удавалось. Смогу ли я? Придется.
Одноглазый благоразумно остановился в десяти футах от нас.
- Что ты делаешь. Костоправ? Меня трясло. Все тело, кроме рук, хотя
плечи ныли от напряжения - так я натягивал тетиву.
- Что с Ильмо? - спросил я. Горло мое перехватило. - Что с Лейтенантом?
- Безнадежно, - ответил он то, что я и так чувствовал сердцем. - Оба
мертвы. Опусти лук.
- Не раньше чем он бросит меч. - Ильмо был моим лучшим другом столько
лет, что и не сосчитать. Глаза мне застили слезы. - Они мертвы. Значит, я
остаюсь командиром? Старший по званию из выживших, так? Мой первый приказ:
мир! Немедля! Все это сделала она! Она отдала свою силу ради этого мира! И
никто не посмеет ее коснуться. Пока я жив. - Тогда мы это изменим, -
проговорил Ворон. И двинулся вперед - Чертов упрямый осел! - взвизгнул
Одноглазый, бросаясь к Ворону.
За моей спиной послышались шаги Гоблина. Слишком поздно. В Вороне было
куда больше сил, чем можно было подозревать. И его подстегивало безумие.
- Нет! - заорал я. И спустил тетиву. Стрела пронзила бедро Ворона. Ту
самую ногу, на которую он якобы хромал. Он упал с изумленным видом. Меч его
отлетел футов на восемь. Лежа в грязи, Ворон смотрел на меня, не в силах
поверить, что я в кои-то веки не блефовал.
Мне и самому трудно было в это поверить. Кожух завопил и попытался
кинуться на меня. Я, не глядя, огрел его луком по голове. Мальчишка отбежал
и захлопотал над Вороном Снова тишина и молчание. Все смотрели на меня. Я
закинул лук за спину.
- Заштопай его, Одноглазый.
Я прохромал к Госпоже, опустился на колени, взял ее на руки - для
владычицы мира она была страшно легкой и хрупкой - и последовал за Молчуном
к городским руинам. Бараки еще горели. Странное зрелище мы представляли, с
женщинами на руках.
- Вечером отрядный сбор, - рявкнул я оставшимся в живых братьям. -
Явиться всем.
Я не поверил бы, что способен на такое, пока не сделал сам. Но я нес
Госпожу на руках до самого "Синелоха". И пока не опустил ее наземь, лодыжка
меня не беспокоила.
Прихрамывая, я вошел в то, что осталось от общей залы "Синелоха",
поддерживая плечом Госпожу и опираясь на лук. Лодыжка меня убивала. А я-то
думал, что все давно зажило.
Госпожу я опустил в кресло. Она была слаба, бледна и, несмотря на все
наши с Одноглазым усилия, с трудом держалась в сознании. Я твердо решил не
выпускать ее из виду. Опасность не минула. У ее подчиненных больше не было
причин с нами миндальничать. Да и сама Госпожа находилась в опасности -
исходящей не столько с стороны Ворона или моих товарищей, сколько от нее
самой. Она впала в глубочайшее отчаяние.
- Все пришли? - спросил я. Присутствовали Молчун, Гоблин и Одноглазый.
Бессмертный Масло, в очередной раз раненный после очередного боя, и его
постоянный спутник Ведьмак. Мальчишка-знаменосец Мурген. Еще трое из Отряда.
И, конечно. Душечка у Молчуна под боком. На Госпожу она старалась не
смотреть.
Ворон с Кожухом высовывались из-за стойки - пришли без приглашения.
Ворон оставался мрачен, но, кажется, взял себя в руки. Он не сводил взгляда
с Душечки.
Душечка была страшна. Ее ударило сильнее, чем Госпожу. Но она победила.
Ворона она игнорировала еще старательнее, чем свою противницу.
Между этой парой случилась стычка, и я кое-что подслушал - реплики
Ворона. Душечка очень явно выразила свое недовольство неумением Ворона
привязываться к людям. Она не выгнала его. И не изгнала из своего сердца. Но
он не смог обелить себя в ее глазах.
Тогда Ворон сказал несколько гнусностей о Молчуне, хотя и дураку ясно,
что Душечка испытывала к тому лишь дружеские чувства.
Вот тут она действительно взъярилась. Я не удержался, подглядел. Она
долго и бурно разглагольствовала, что она, дескать, не приз в мужских играх
и не принцесса из идиотских сказок, вокруг которой должны виться рыцари и
совершать кретинские подвиги в ее честь.
Как и Госпожа, она слишком долго правила, чтобы стать теперь обычной
женщиной. В глубине души она оставалась Белой Розой.
Так что Ворон себя чувствовал неуютно. Его не выставили впрямую, но
намекнули, что для того, чтобы вернуть право голоса, придется потрудиться.
Первой задачей, которую поставила перед ним Душечка, было наладить
отношения с его детьми.
Мне было почти жаль его. Он знал только одну роль - крутого парня. А
теперь эту роль у него отняли.
- Это все. Костоправ, - прервал ход моих мыслей Одноглазый. - Все.
Большие будут похороны.
Большие.
- Мне вести собрание, как старшему из оставшихся офицеров, или ты
хочешь воспользоваться правом старшего брата?
- Давай ты.
Одноглазому хотелось тихо страдать. Мне тоже. Но нас оставалось еще
десять в окружении возможных врагов. Следовало принимать решения.
- Ладно. Это официальный сбор Черного Отряда, последнего из Свободных
Отрядов Хатовара. Мы потеряли командира, и первое, что мы должны сделать, -
избрать нового. Потом мы должны будем решить, что нам делать дальше.
Кандидаты есть?
- Ты, - ответствовал Масло.
- Я лекарь.
- Ты последний настоящий офицер, что у нас остался Ворон начал было
подниматься со своего места.
- А ты сиди и молчи, - рявкнул я на него. - Тебя тут вообще нет. Ты
дезертировал пятнадцать лет назад, забыл? Ладно, ребята, проехали. Кто еще?
Молчание. Добровольцев нет. И в глаза мне никто не смотрел. Все знали,
что не хочу я в капитаны.
- Есть кто против Костоправа? - пропищал Гоблин.
Ни одного голоса. Как чудесно быть всеми любимым. А меньшим из зол и
вовсе замечательно. Я хотел бы отказаться, но устав не предусматривал.
- Ладно. Следующий пункт повестки дня - как ноги унести. Мы в котле,
ребята. Стража опомнится очень скоро. Нам надо смыться прежде, чем они
начнут искать козла отпущения. Выберемся мы - а что потом?
Никаких предложений. Моих братьев потрясло не меньше, чем стражников. -
Ладно. Я знаю, что сделал бы я. С незапамятных времен одной из обязанностей
анналиста было возвратить Анналы в Хатовар, если Отряд будет распущен или
уничтожен. Нас уничтожили. Я предлагаю самораспуститься. Некоторые из нас
взяли на себя обязательства, которые заставят нас рвать глотки друг другу,
как только минет общая угроза.
Я глянул на Молчуна. Он встретил мой взгляд твердо. Только подвинул
табурет, чтобы оказаться между Душечкой и Вороном. Смысл поняли все, кроме
самого Ворона.
Я назначил себя временным охранником Госпожи. Удержать этих женщин в
одном отряде надолго - дело немыслимое. Нам бы хоть до Весла вместе
дотянуть. До опушки леса, и то счастье. Пригодится каждая пара рук. В худшем
положении мы просто не могли оказаться.
- Кто за роспуск? - осведомился я. Это вызвало оживление. Все, кроме
Молчуна, оказались против. - Это формальное предложение, - встрял я. - Я
хочу, чтобы те, кто выбрал собственный путь, ушли без клейма дезертирства.
Это не значит,, что мы обязаны разойтись. Я предлагаю лишь официально
Оставить имя Черного Отряда. Я направляюсь с Анналами на юг, искать Хатовар.
Все желающие могут идти со мной. По уставным правилам.
Но никто не хотел отбрасывать имя. Все равно что избавиться от фамилии,
которой тридцать поколений.
- Значит, название остается. Кто не желает искать Хатовар?
Поднялись три руки. Все - рядовые, записавшиеся к северу от моря Мук.
Молчун воздержался, хотя ему хотелось идти своим путем, в поисках
собственной недостижимой мечты.
Потом поднялась еще одна рука - Гоблин запоздало сообразил, что
Одноглазый не возражает. Колдуны начали перебранку, и я оборвал их.
- Я не настаиваю на том, чтобы большинство тащило за собой остальных.
Как командир, я имею право отпустить со службы любого, кто намерен идти
другим путем. Молчун?
Он был членом Черного Отряда еще дольше моего. Мы были его друзьями и
семьей. Сердце его разрывалось.
Но наконец он кивнул. Он пойдет своей дорогой, пусть даже Душечка не
обещала ему ничего. Кивнули и те трое, что не хотели идти в Хатовар. Я занес
их увольнения в Анналы.
- Вы вышли из Отряда, - сказал я им. - Когда доберемся до южной опушки
леса, я выделю вам ваши доли денег и вещей. До тех пор будем держаться
вместе. - Я не стал разъяснять подробнее, иначе через минуту я повис бы у
Молчуна на шее, рыдая в голос. Мы через многое прошли вместе.
- Ну? - Я обернулся к Гоблину, угрожающе воздев перо. - Тебя
вычеркивать?
- Давай, - посоветовал Одноглазый. - Избавься от него, и побыстрее. Не
нужен он нам. Толку с него как с козла молока. Гоблин оскалился:
- Вот поэтому я и не ухожу. Я останусь; я еще тебя переживу и отравлю
остаток твоих дней - чтоб ты еще сто лет мучился!
Я и не надеялся, что они расстанутся.
- Ладно, - пробормотал я, пряча ухмылку. - Ведьмак, возьми с собой пару
человек и пригони лошадей. Остальные - соберите все, что может пригодиться.
Вроде денег, если еще остались.
Мои братья смотрели на меня, все еще в тупом ошеломлении от
случившегося.
- Уходим, парни. Как только лошадей наберем. Прежде чем на нас опять
беды навалятся.
Ведьмак - не скупись, бери побольше вьючных. Я хочу унести все, что не
прибито гвоздями. Потом были еще споры, разговоры, треп, по официальные
дебаты я па этом закрыл.
***
Я вообще-то хитрый бес - я заставил Стражу хоронить наших братьев. Мы с
Молчуном пролили не одну слезу, стоя над могилами Отряда.
- Никогда не думал, что Ильмо... Он был моим лучшим другом. - Теперь я
осознал это. Наконец. Тяжело. Я раздал все долги, и ничто больше не
удерживало боли. - Он поддержал меня, когда я пришел в Отряд.
Молчун мягко сжал мою руку. Больше сочувствия, чем я мог ожидать.
Стражники отдавали последние почести своим павшим. Их обалдение почти
прошло. Скоро они начнут задумываться, что им делать дальше. Могут спросить
об этом у Госпожи. Они ведь, по сути дела, остались без работы.
Они еще не знали, что их хозяйка обезоружена. И я молился, чтобы они не
узнали, - я-то намеревался использовать ее имя вместо обратного билета.
Страшно даже подумать, что случится, когда разнесется весть о ее
потере. В больших масштабах - раздирающие мир гражданские войны. В малых -
попытки личной мести.
Когда-нибудь кто-нибудь заподозрит истину. Я хотел держать ее в секрете
лишь до тех пор, пока мы не доберемся до границ империи.
Молчун взял меня за руку, собираясь уходить.
- Погоди минуту, - остановил я его.
Обнажив меч, я отсалютовал могилам и произнес древние слова
расставания. А потом последовал за Молчуном к поджидавшим нас товарищам.
Отряд Молчуна отправлялся с нами, как я и хотел. Наши пути разойдутся,
когда нам перестанет угрожать Стража. Я хотел бы оттянуть этот миг, но он
неизбежен. Как удержать в одном отряде Госпожу и Душечку, когда опасность не
объединяет их.
Проклиная ноющую лодыжку, я взгромоздился в седло. Госпожа мрачно
обозрела меня.
- Ну вот, - заметил я, - ты уже показываешь зубки.
- Ты меня похищаешь?
- Хочешь остаться одна со своими ребятами? И поддерживать порядок
кинжальчиком? - Я выдавил ухмылку. - И у нас свидание. Забыла? Ужин в Садах
Опала.
На мгновение за пеленой отчаяния в ее глазах промелькнул хитрый огонек.
И отблеск придорожного костра. Потом тень вернулась.
Я нагнулся к ней и прошептал:
- И мне потребуется твоя помощь, чтобы вытащить Анналы из Башни. - От
этой мысли меня передернуло. Я еще никому не говорил, что Анналов у меня
пока нет.
Тень рассеялась.
- Ужин? Обещаешь?
Эта ведьма может пообещать все на свете одним только взглядом и
голосом.
- Да, - каркнул я. - В Садах.
Я подал традиционный сигнал. Колонну возглавил Ведьмак, за ним
следовали пререкающиеся, как обычно, Гоблин с Одноглазым. Потом Мурген со
знаменем, потом Госпожа и я. За нами - все остальные и вьючные лошади.
Замыкали колонну Молчун и Душечка, в благоразумном удалении от нас с
Госпожой.
Погоняя коня, я обернулся. Ворон стоял на обочине, опираясь на палку,
необычайно одинокий и покинутый. Кожух все пытался втолковать ему, что
случилось. Мальчишка-то понял. Наверное, поймет и Ворон, когда оправится от
потрясения, что не все рады повиноваться ему и что старый Костоправ в конце
концов не блефовал.
- Прости, - прошептал я, сам не зная зачем. Потом я повернулся к лесу и
больше не оборачивался.
Думаю, что скоро Ворон отправится в путь и сам. Если Душечка
действительно так много значит для него, как он пытался показать.
***
В ту ночь небо над северными землями расчистилось - впервые за много
лет. Великая Комета озаряла наш путь. Теперь север знал то, о чем остальной
империи было известно уже несколько недель.
Комета уже меркла. Роковой час прошел. И империя в страхе ожидала
предвещенных им вестей.
***
Север. Три дня спустя. Во тьме безлунной ночи. Трехногий зверь
выхрамывает из Великого леса. На остатках Курганья садится он и скребет
землю единственной передней лапой Выплескивает бурю перемен сын Дерева.
Тварь убегает.
Но она вернется следующей ночью, и следующей, и следующей...
достоинством, что и Госпожа, он встретил свою судьбу.
Я вернулся к Госпоже. Руки мои вновь обрели необходимую на поле боя
твердость. Если бы со мной была моя сумка Обойдусь и ножом. Я уложил ее на
спину, начал вытаскивать дротик Пока я его не вытащу, тот будет грызть
Госпожу изнутри. Несмотря на боль, моя пациентка выдавила благодарную
улыбку.
Следопыта и Властелина окружила дюжина солдат с копьями. По-моему, не
все из них смотрели, кого убивают.
С древним злом было почти покончено. Я затампонировал и перевязал рану
Госпожи обрывками ее собственной одежды.
- Сменю это, как только смогу, - пояснил я. Лесовиков разбили наголову.
Пес Жабодав утащился в холмы. Эту тварь убить не легче, чем ее хозяина.
Вышедшие из боя стражники спешили к нам, неся дрова для погребального костра
Властелина.
И тут я заметил Ворона. - Клятый придурок. Ковыляет, опираясь на
Кожуха. С мечом наголо. И упертой мордой Плохо будет, точно. Не так уж у
него ноги подкашиваются, как он изображал.
Не надо быть гением, чтобы сообразить, на кого он нацелился. Ворон по
простоте душевной решил обелить себя в Душечкиных глазах, разделавшись с ее
главным врагом Меня снова затрясло - и уже не от страха. Если кто-нибудь
чего-нибудь не сделает прямо сейчас, разбираться со всем придется мне. Мне
придется решать и действовать, а лучше от моих действий никому не станет.
Я попытался отвлечься, проверяя у Госпожи повязку.
На нас упала тень. Подняв глаза, я уперся взглядом в холодные зрачки
Молчуна. И в чуть более снисходительное лицо Душечки Молчун чуть покосился
на Ворона. Им тоже придется разбираться Госпожа вцепилась в мою руку.
- Подними меня, - приказала она. Я подчинился. Она была слаба, как
молодое вино, - мне приходилось ее поддерживать.
- Еще не все, - втолковывала она Душечке, словно та могла ее слышать. -
С ним еще не покончено.
У Властелина уже оттяпали ногу и руку, швырнули в костер. Следопыт
держал его так, чтобы можно было добраться до шеи. Гоблин с Одноглазым ждали
головы чуть поодаль, готовые чуть что дать деру. Часть стражников сажала
сына Дерева. В небе парили летучие киты и манты. Все остальные вместе со
Взятыми гнали по лесам пса Жабодава с его дикарями.
Ворон приближался. А я все не мог понять, что же мне делать.
Властелин, эта погань, был силен. Прежде чем его разделали на кусочки,
он прикончил еще с дюжину человек. И даже тогда он не умер. Голова его жила,
как голова Хромого.
Пришел час Гоблина и Одноглазого. Гоблин схватил еще живую голову, сел,
зажав ее между коленями, и Одноглазый вбил Властелину в переносицу
шестидюймовый серебряный шип. Прямо в мозг. Губы мертвеца продолжали
неслышно сыпать проклятия.
Шип удержит черную его душу. А голова отправится в костер Когда уймется
пламя, шип найдут и вгонят в ствол сына Дерева. И еще один темный дух будет
скован на миллион лет.
Стражники сволокли в кострище и останки Хромого. Не нашли только головы
Ее засыпали обвалившиеся стенки сырой траншеи, откуда восстал дракон.
Гоблин и Одноглазый подожгли костер.
Взметнулось пламя, будто радуясь порученному делу.
Стрела Хромого поразила Госпожу в четырех дюймах от сердца, между левой
грудью и ключицей Признаюсь, я горжусь тем, что извлек наконечник в такой
жуткой обстановке, не лишив жизни пациентку Но левую руку ей надо было
обездвижить.
Теперь Госпожа подняла эту руку, потянулась к Душечке. Мы с Молчуном
стояли мгновение недоуменно...
Госпожа притянула Душечку к себе. Она была так слаба, что, думаю,
Душечка сама приблизилась к ней.
- Ритуал завершен, - прошептала она. - Я именую тебя, Тони Фиск.
Душечка беззвучно завизжала.
Безмагия заколебалась.
Лицо Молчуна почернело от видимой муки Бесконечный миг он стоял,
раздираемый обетом, любовью и ненавистью, и, быть может, высшим долгом. По
щекам его потекли слезы. А потом исполнилось мое давнее желание, и я готов
был расплакаться сам.
Молчун заговорил.
- Ритуал завершен. - Ему трудно было произносить слова - Я именую тебя,
Доротея Сенджак. Истинно именую тебя, Доротея Сенджак.
Мне показалось, что сейчас он упадет в обморок Но этого не случилось.
Упала Госпожа.
Ворон приближался. Словно мало мне боли.
Мы с Молчуном смотрели друг на друга. Думаю, я выглядел не менее
измученным, чем он. Потом он кивнул со слезами на глазах. Между нами был
мир. Стоя на коленях, мы расплели тела наших женщин. Я прощупал шею Душечки;
Молчун нервно наблюдал.
- С ней все будет в порядке, - успокоил я его.
С Госпожой тоже, но ему это неинтересно.
Я до сих пор не знаю, чего обе женщины ожидали в тот момент. Сколько
каждая из них отдала року В ту минуту кончилась их власть над миром. Душечка
лишилась безмагии. Госпожа лишилась волшебства Они нейтрализовали друг
друга.
До меня доносились вопли. Рушились наземь ковры. Всех этих Взятых
Госпожа брала сама, и после случившегося на равнине она позаботилась о том,
чтобы ее судьба стала их судьбой. Теперь они сгинули. Скоро к ним придет
смерть.
На поле боя почти не осталось волшебства. Умирал Следопыт, забитый
Властелином до смерти Надеюсь, он ушел счастливым.
Но это был еще не конец. Нет. Оставался еще Ворон Когда ему осталось
пройти еще полсотни футов, он перестал цепляться за Кожуха и двинулся к нам,
точно воплощенное возмездие. Взгляд его не отрывался от Госпожи, но по
походке его видно было, что это представление, что он сейчас будет совершать
подвиг во имя Душечки.
Ну, Костоправ? Позволишь?
Рука Госпожи вздрогнула в моих ладонях. Пульс слабый, но есть. Может
быть...
Может быть, обойдется блефом.
Я подобрал свой лук и стрелу Хромого.
- Стой, Ворон.
Он не послушался. Наверное, не слышал. О черт! Если он не... Все пойдет
вразнос.
- Ворон! - Я натянул тетиву.
Он остановился. Воззрился на меня, точно пытаясь припомнить, кто я
такой.
На поле боя воцарилась тишина. Все взгляды устремились на нас. Молчун
опустил на землю Душечку, которую нес в город, обнажил меч, держась между
ней и источником угрозы. Почти забавно было наблюдать, как мы, точно
близнецы, защищали женщин, чьи сердца нам не завоевать.
Гоблин и Одноглазый осторожно двинулись к нам. Я не знал, на чьей они
стороне, но впутывать их не хотел в любом случае. Это должна быть дуэль:
Костоправ против Ворона.
Черт. Черт. Черт. Ну почему бы ему просто не уйти?
- Все кончено, Ворон. Убийств больше не будет. - Кажется, мой голос
начал давать петуха. - Слышишь? Все потеряно, и все выиграно.
Он смотрел не на меня - на Молчуна и Душечку. И сделал шаг. - Хочешь
стать еще одним покойником? - Проклятие, переблефовать Ворона еще никому не
удавалось. Смогу ли я? Придется.
Одноглазый благоразумно остановился в десяти футах от нас.
- Что ты делаешь. Костоправ? Меня трясло. Все тело, кроме рук, хотя
плечи ныли от напряжения - так я натягивал тетиву.
- Что с Ильмо? - спросил я. Горло мое перехватило. - Что с Лейтенантом?
- Безнадежно, - ответил он то, что я и так чувствовал сердцем. - Оба
мертвы. Опусти лук.
- Не раньше чем он бросит меч. - Ильмо был моим лучшим другом столько
лет, что и не сосчитать. Глаза мне застили слезы. - Они мертвы. Значит, я
остаюсь командиром? Старший по званию из выживших, так? Мой первый приказ:
мир! Немедля! Все это сделала она! Она отдала свою силу ради этого мира! И
никто не посмеет ее коснуться. Пока я жив. - Тогда мы это изменим, -
проговорил Ворон. И двинулся вперед - Чертов упрямый осел! - взвизгнул
Одноглазый, бросаясь к Ворону.
За моей спиной послышались шаги Гоблина. Слишком поздно. В Вороне было
куда больше сил, чем можно было подозревать. И его подстегивало безумие.
- Нет! - заорал я. И спустил тетиву. Стрела пронзила бедро Ворона. Ту
самую ногу, на которую он якобы хромал. Он упал с изумленным видом. Меч его
отлетел футов на восемь. Лежа в грязи, Ворон смотрел на меня, не в силах
поверить, что я в кои-то веки не блефовал.
Мне и самому трудно было в это поверить. Кожух завопил и попытался
кинуться на меня. Я, не глядя, огрел его луком по голове. Мальчишка отбежал
и захлопотал над Вороном Снова тишина и молчание. Все смотрели на меня. Я
закинул лук за спину.
- Заштопай его, Одноглазый.
Я прохромал к Госпоже, опустился на колени, взял ее на руки - для
владычицы мира она была страшно легкой и хрупкой - и последовал за Молчуном
к городским руинам. Бараки еще горели. Странное зрелище мы представляли, с
женщинами на руках.
- Вечером отрядный сбор, - рявкнул я оставшимся в живых братьям. -
Явиться всем.
Я не поверил бы, что способен на такое, пока не сделал сам. Но я нес
Госпожу на руках до самого "Синелоха". И пока не опустил ее наземь, лодыжка
меня не беспокоила.
Прихрамывая, я вошел в то, что осталось от общей залы "Синелоха",
поддерживая плечом Госпожу и опираясь на лук. Лодыжка меня убивала. А я-то
думал, что все давно зажило.
Госпожу я опустил в кресло. Она была слаба, бледна и, несмотря на все
наши с Одноглазым усилия, с трудом держалась в сознании. Я твердо решил не
выпускать ее из виду. Опасность не минула. У ее подчиненных больше не было
причин с нами миндальничать. Да и сама Госпожа находилась в опасности -
исходящей не столько с стороны Ворона или моих товарищей, сколько от нее
самой. Она впала в глубочайшее отчаяние.
- Все пришли? - спросил я. Присутствовали Молчун, Гоблин и Одноглазый.
Бессмертный Масло, в очередной раз раненный после очередного боя, и его
постоянный спутник Ведьмак. Мальчишка-знаменосец Мурген. Еще трое из Отряда.
И, конечно. Душечка у Молчуна под боком. На Госпожу она старалась не
смотреть.
Ворон с Кожухом высовывались из-за стойки - пришли без приглашения.
Ворон оставался мрачен, но, кажется, взял себя в руки. Он не сводил взгляда
с Душечки.
Душечка была страшна. Ее ударило сильнее, чем Госпожу. Но она победила.
Ворона она игнорировала еще старательнее, чем свою противницу.
Между этой парой случилась стычка, и я кое-что подслушал - реплики
Ворона. Душечка очень явно выразила свое недовольство неумением Ворона
привязываться к людям. Она не выгнала его. И не изгнала из своего сердца. Но
он не смог обелить себя в ее глазах.
Тогда Ворон сказал несколько гнусностей о Молчуне, хотя и дураку ясно,
что Душечка испытывала к тому лишь дружеские чувства.
Вот тут она действительно взъярилась. Я не удержался, подглядел. Она
долго и бурно разглагольствовала, что она, дескать, не приз в мужских играх
и не принцесса из идиотских сказок, вокруг которой должны виться рыцари и
совершать кретинские подвиги в ее честь.
Как и Госпожа, она слишком долго правила, чтобы стать теперь обычной
женщиной. В глубине души она оставалась Белой Розой.
Так что Ворон себя чувствовал неуютно. Его не выставили впрямую, но
намекнули, что для того, чтобы вернуть право голоса, придется потрудиться.
Первой задачей, которую поставила перед ним Душечка, было наладить
отношения с его детьми.
Мне было почти жаль его. Он знал только одну роль - крутого парня. А
теперь эту роль у него отняли.
- Это все. Костоправ, - прервал ход моих мыслей Одноглазый. - Все.
Большие будут похороны.
Большие.
- Мне вести собрание, как старшему из оставшихся офицеров, или ты
хочешь воспользоваться правом старшего брата?
- Давай ты.
Одноглазому хотелось тихо страдать. Мне тоже. Но нас оставалось еще
десять в окружении возможных врагов. Следовало принимать решения.
- Ладно. Это официальный сбор Черного Отряда, последнего из Свободных
Отрядов Хатовара. Мы потеряли командира, и первое, что мы должны сделать, -
избрать нового. Потом мы должны будем решить, что нам делать дальше.
Кандидаты есть?
- Ты, - ответствовал Масло.
- Я лекарь.
- Ты последний настоящий офицер, что у нас остался Ворон начал было
подниматься со своего места.
- А ты сиди и молчи, - рявкнул я на него. - Тебя тут вообще нет. Ты
дезертировал пятнадцать лет назад, забыл? Ладно, ребята, проехали. Кто еще?
Молчание. Добровольцев нет. И в глаза мне никто не смотрел. Все знали,
что не хочу я в капитаны.
- Есть кто против Костоправа? - пропищал Гоблин.
Ни одного голоса. Как чудесно быть всеми любимым. А меньшим из зол и
вовсе замечательно. Я хотел бы отказаться, но устав не предусматривал.
- Ладно. Следующий пункт повестки дня - как ноги унести. Мы в котле,
ребята. Стража опомнится очень скоро. Нам надо смыться прежде, чем они
начнут искать козла отпущения. Выберемся мы - а что потом?
Никаких предложений. Моих братьев потрясло не меньше, чем стражников. -
Ладно. Я знаю, что сделал бы я. С незапамятных времен одной из обязанностей
анналиста было возвратить Анналы в Хатовар, если Отряд будет распущен или
уничтожен. Нас уничтожили. Я предлагаю самораспуститься. Некоторые из нас
взяли на себя обязательства, которые заставят нас рвать глотки друг другу,
как только минет общая угроза.
Я глянул на Молчуна. Он встретил мой взгляд твердо. Только подвинул
табурет, чтобы оказаться между Душечкой и Вороном. Смысл поняли все, кроме
самого Ворона.
Я назначил себя временным охранником Госпожи. Удержать этих женщин в
одном отряде надолго - дело немыслимое. Нам бы хоть до Весла вместе
дотянуть. До опушки леса, и то счастье. Пригодится каждая пара рук. В худшем
положении мы просто не могли оказаться.
- Кто за роспуск? - осведомился я. Это вызвало оживление. Все, кроме
Молчуна, оказались против. - Это формальное предложение, - встрял я. - Я
хочу, чтобы те, кто выбрал собственный путь, ушли без клейма дезертирства.
Это не значит,, что мы обязаны разойтись. Я предлагаю лишь официально
Оставить имя Черного Отряда. Я направляюсь с Анналами на юг, искать Хатовар.
Все желающие могут идти со мной. По уставным правилам.
Но никто не хотел отбрасывать имя. Все равно что избавиться от фамилии,
которой тридцать поколений.
- Значит, название остается. Кто не желает искать Хатовар?
Поднялись три руки. Все - рядовые, записавшиеся к северу от моря Мук.
Молчун воздержался, хотя ему хотелось идти своим путем, в поисках
собственной недостижимой мечты.
Потом поднялась еще одна рука - Гоблин запоздало сообразил, что
Одноглазый не возражает. Колдуны начали перебранку, и я оборвал их.
- Я не настаиваю на том, чтобы большинство тащило за собой остальных.
Как командир, я имею право отпустить со службы любого, кто намерен идти
другим путем. Молчун?
Он был членом Черного Отряда еще дольше моего. Мы были его друзьями и
семьей. Сердце его разрывалось.
Но наконец он кивнул. Он пойдет своей дорогой, пусть даже Душечка не
обещала ему ничего. Кивнули и те трое, что не хотели идти в Хатовар. Я занес
их увольнения в Анналы.
- Вы вышли из Отряда, - сказал я им. - Когда доберемся до южной опушки
леса, я выделю вам ваши доли денег и вещей. До тех пор будем держаться
вместе. - Я не стал разъяснять подробнее, иначе через минуту я повис бы у
Молчуна на шее, рыдая в голос. Мы через многое прошли вместе.
- Ну? - Я обернулся к Гоблину, угрожающе воздев перо. - Тебя
вычеркивать?
- Давай, - посоветовал Одноглазый. - Избавься от него, и побыстрее. Не
нужен он нам. Толку с него как с козла молока. Гоблин оскалился:
- Вот поэтому я и не ухожу. Я останусь; я еще тебя переживу и отравлю
остаток твоих дней - чтоб ты еще сто лет мучился!
Я и не надеялся, что они расстанутся.
- Ладно, - пробормотал я, пряча ухмылку. - Ведьмак, возьми с собой пару
человек и пригони лошадей. Остальные - соберите все, что может пригодиться.
Вроде денег, если еще остались.
Мои братья смотрели на меня, все еще в тупом ошеломлении от
случившегося.
- Уходим, парни. Как только лошадей наберем. Прежде чем на нас опять
беды навалятся.
Ведьмак - не скупись, бери побольше вьючных. Я хочу унести все, что не
прибито гвоздями. Потом были еще споры, разговоры, треп, по официальные
дебаты я па этом закрыл.
***
Я вообще-то хитрый бес - я заставил Стражу хоронить наших братьев. Мы с
Молчуном пролили не одну слезу, стоя над могилами Отряда.
- Никогда не думал, что Ильмо... Он был моим лучшим другом. - Теперь я
осознал это. Наконец. Тяжело. Я раздал все долги, и ничто больше не
удерживало боли. - Он поддержал меня, когда я пришел в Отряд.
Молчун мягко сжал мою руку. Больше сочувствия, чем я мог ожидать.
Стражники отдавали последние почести своим павшим. Их обалдение почти
прошло. Скоро они начнут задумываться, что им делать дальше. Могут спросить
об этом у Госпожи. Они ведь, по сути дела, остались без работы.
Они еще не знали, что их хозяйка обезоружена. И я молился, чтобы они не
узнали, - я-то намеревался использовать ее имя вместо обратного билета.
Страшно даже подумать, что случится, когда разнесется весть о ее
потере. В больших масштабах - раздирающие мир гражданские войны. В малых -
попытки личной мести.
Когда-нибудь кто-нибудь заподозрит истину. Я хотел держать ее в секрете
лишь до тех пор, пока мы не доберемся до границ империи.
Молчун взял меня за руку, собираясь уходить.
- Погоди минуту, - остановил я его.
Обнажив меч, я отсалютовал могилам и произнес древние слова
расставания. А потом последовал за Молчуном к поджидавшим нас товарищам.
Отряд Молчуна отправлялся с нами, как я и хотел. Наши пути разойдутся,
когда нам перестанет угрожать Стража. Я хотел бы оттянуть этот миг, но он
неизбежен. Как удержать в одном отряде Госпожу и Душечку, когда опасность не
объединяет их.
Проклиная ноющую лодыжку, я взгромоздился в седло. Госпожа мрачно
обозрела меня.
- Ну вот, - заметил я, - ты уже показываешь зубки.
- Ты меня похищаешь?
- Хочешь остаться одна со своими ребятами? И поддерживать порядок
кинжальчиком? - Я выдавил ухмылку. - И у нас свидание. Забыла? Ужин в Садах
Опала.
На мгновение за пеленой отчаяния в ее глазах промелькнул хитрый огонек.
И отблеск придорожного костра. Потом тень вернулась.
Я нагнулся к ней и прошептал:
- И мне потребуется твоя помощь, чтобы вытащить Анналы из Башни. - От
этой мысли меня передернуло. Я еще никому не говорил, что Анналов у меня
пока нет.
Тень рассеялась.
- Ужин? Обещаешь?
Эта ведьма может пообещать все на свете одним только взглядом и
голосом.
- Да, - каркнул я. - В Садах.
Я подал традиционный сигнал. Колонну возглавил Ведьмак, за ним
следовали пререкающиеся, как обычно, Гоблин с Одноглазым. Потом Мурген со
знаменем, потом Госпожа и я. За нами - все остальные и вьючные лошади.
Замыкали колонну Молчун и Душечка, в благоразумном удалении от нас с
Госпожой.
Погоняя коня, я обернулся. Ворон стоял на обочине, опираясь на палку,
необычайно одинокий и покинутый. Кожух все пытался втолковать ему, что
случилось. Мальчишка-то понял. Наверное, поймет и Ворон, когда оправится от
потрясения, что не все рады повиноваться ему и что старый Костоправ в конце
концов не блефовал.
- Прости, - прошептал я, сам не зная зачем. Потом я повернулся к лесу и
больше не оборачивался.
Думаю, что скоро Ворон отправится в путь и сам. Если Душечка
действительно так много значит для него, как он пытался показать.
***
В ту ночь небо над северными землями расчистилось - впервые за много
лет. Великая Комета озаряла наш путь. Теперь север знал то, о чем остальной
империи было известно уже несколько недель.
Комета уже меркла. Роковой час прошел. И империя в страхе ожидала
предвещенных им вестей.
***
Север. Три дня спустя. Во тьме безлунной ночи. Трехногий зверь
выхрамывает из Великого леса. На остатках Курганья садится он и скребет
землю единственной передней лапой Выплескивает бурю перемен сын Дерева.
Тварь убегает.
Но она вернется следующей ночью, и следующей, и следующей...