Страница:
Кривой толстый дядька с бородой, в которой блестели седые волосы, пройдошливый и во многом проницательный, в чем-то был доверчив, как ребенок. Да и все они, эти люди прошлого, вели себя, словно дети. Безжалостные рубаки, хитрые торговцы, не упускающие своей выгоды, вельможи — все. Временами Дмитрию казалось, будто он участвует в историческом бале-маскараде для школьников средних классов: кто-то играет в сановника и ходит, выпрямив спину, словно лом проглотил, и с видом, будто только благодаря ему небо еще не упало на землю, ибо он есть единственный столп, поддерживающий небесный свод. Но стоит ему встретиться с другим столпом, потолще — и все: негнущаяся дотоле спина приобретает змеиную гибкость. Кто-то играет в воина: тут крутизна другая, но тоже имеется и выставляется напоказ — чтобы все видели, чтобы все знали. У каждого своя роль, и каждый предается ей с самозабвением, граничащим с наигрышем. Все было, как у детей — необузданным и искренним: смех и слезы, гнев и радость. Однако впечатление школьного карнавала было мимолетным: пожарища и душный запах крови и смерти легко изгоняли его из ума. Нет, эти люди не играли.
И разница между Дмитрием, человеком будущего, и всеми ними была ощутимой. Он мыслил иначе, и потому был для них непонятен и непредсказуем, а вот сам он легко научился проникать сквозь завесу напускного, величественного равнодушия, за ложное безразличие, за которым пряталась все та же детская непосредственность в словах и поступках.
И вот осечка. Джавляк. Флегма этого бритого дервиша — не ширма.
— Хрен лысый! — раздраженно рявкнул Дмитрий по-русски. — Мать его так… Сказал имя!
— Сказал, — подтвердил Джафар удивленно, поняв самое последнее из словосочетаний. — Ты не понял? Як его зовут. Як Ювелир.
— Ты его знаешь? — спросил Дмитрий, оборачиваясь к торговцу.
— Знаю, — пожал плечами Джафар. — Он в Кабуле пристал к войску. Его еще кличут Як Безумец.
— В Кабуле… — пробормотал Дмитрий. Это когда же? Надо же — “ювелир”, да еще “безумец”… Прямо Сумасшедший Шляпник какой-то… Только Мартовского Зайца и не хватает…
— Чего он от тебя хотел? — осторожно поинтересовался Джафар.
Единственный здоровый глаз торговца светился нескрываемым любопытством. Дмитрий совершенно не собирался удовлетворять его.
— Не важно, — сказал он и спросил: — Где она?
Огорченный таким невниманием, Джафар пошевелил бровями и ответил:
— За водой пошли.
“Пошли” — значит, Зоррах с Фатимой. Дмитрий не стал дожидаться возвращения девочки и ушел, оставив заинтригованного торговца несолоно хлебавши.
А на следующее утро обнаружил джавляка сидящим на корточках у войлочной стены его кибитки. Дервиш восседал неподвижно, словно каменный истукан, с прежней непроницаемой физией, только ноздри трепетали, отзываясь на соблазнительные запахи варящейся в котле баранины. Дмитрий вышел из палатки и поежился от утренней свежести — солнце только взошло и было еще прохладно. Он не сразу заметил дервиша, сидящего в стороне, а тот ничем не выдавал своего присутствия.
Арслан возился возле готовящегося на огне завтрака, остальные тоже только проснулись, зевали и потягивались. Никто не торопился: привал обещал затянуться дня на три. Дмитрий заметил косые взгляды, которые Арслан бросал ему за спину, удивленно повернулся и тут-то увидел джавляка. Удивившись еще раз, он подошел к дервишу. Тот даже головы не повернул, так и сидел, вперивши взгляд в пространство.
— Теперь пришел я, — неожиданно произнес он, предупреждая вопрос.
Глядя на гладкий череп дервиша, Дмитрий почувствовал, что начинает понемногу стервенеть. “Бритая загадка” в драном и грязном рубище задевала его за живое.
— Чего ты хочешь?
— Еды, — кратко ответил дервиш столь невозмутимо и с такой обескураживающею интонацией, что Дмитрий не выдержал и рассмеялся.
Однако когда десяток расселся в кружок у снятого с огня котла, дервиш не присоединился к ним, а продолжал сидеть на прежнем месте.
— Эй, Як, иди к нам, — позвал его Дмитрий.
Дервиш молча взглянул, но не пошевелился. Дмитрий велел Арслану наполнить глубокую миску кусками мяса, положить сверху хлеба и отнести гостю. Арслан вернулся обратно и недоуменно пожал плечами:
— Хочет, чтобы ты сам принес.
Дмитрий хмыкнул, взял миску и отправился к джавляку сам. Присев, протянул:
— Держи.
Дервиш посмотрел на хлеб, возлежащий на горке дымящегося, горячего мяса, перевел глаза на Дмитрия:
— Разгадай загадку: волк похож на собаку, но он не собака; собака похожа на волка, но она — не волк. Зачем ты поишь меня вином и кормишь мясом?
Дмитрий усмехнулся, припомнив слова Джафара: Як Безумец.
— Не торопись с ответом, — сказал дервиш, принимая миску с едой. — Ты не глуп, ты должен понять.
Дмитрий нахмурился. Дервиш явно намекал, но вот на что? Да и не походил джавляк на тронутого. Он насмешливо поглядывал на Дмитрия спокойными и умными глазами.
— Возьмешь у меня кости и дашь ответ, — произнес дервиш, сунул в рот кусок мяса и принялся жевать все с той же каменной мордой.
Дмитрий смотрел на его мерно двигающуюся нижнюю челюсть. Баранину Арслан вытащил прямо из котла, горячее мясо нагрело глиняную миску так, что она ощутимо жгла ладони; жар просачивался даже сквозь мозоли, натруженные рукоятью бастарда. С таким же успехом джавляк мог взять из костра и сунуть в рот чуть остывший уголек или выпить залпом стакан кипятку. Но дервиш с безучастным видом жевал обжигающе горячее мясо и даже не морщился.
— Тебе не горячо?
Джавляк покачал на весу костью, которую обгрызал, и промолчал.
Дмитрию ничего не оставалось, как вернуться к остальным.
“Похож на волка и собаку, но не волк и не собака… — думал он, жуя свою порцию и откусывая мелкими кусочками, чтобы не обжечься. — Что он этим хочет сказать, факир несчастный?”
Покончив с едой, Дмитрий вытащил из-за пояса кусок ткани и вытер с пальцев жир; другие просто вытирали руки об одежду, но он брезговал. На каждой длительной стоянке поблизости обязательно находилась речушка или озерцо, и он от души плескался, устраивая себе холодную баню. Подчиненные к подобным омовениям относились более чем прохладно, но Дмитрий давно притерпелся к здешним запахам: пота людей и животных, прогорклого бараньего жира, кислого молока и конского навоза и еще многого другого, что отнюдь не озонировало атмосферу. Складные бани, что вез обоз, не были предназначены для простых солдат — ими наслаждались Тамерлан и его пышное, многолюдное сопровождение.
Дервиш опустошил миску и поставил на землю, явно дожидаясь, когда Дмитрий подойдет забрать ее. Уходить он, похоже, не торопился.
Это странное появление у храма и не менее странное поведение потом… Дмитрия так и подмывало подойти к джавляку, взять за шиворот драной хламиды и хорошенько тряхнуть, чтоб зубами стукнул и язык прикусил, а потом спросить, что за фарс разыгрывает перед ним данный экземпляр лысого блошиного питомника? Он сознавал всю бессмысленность подобной экзекуции, но очень уж хотелось узнать, что все-таки кроется за поведением бродячего аскета со съехавшими набекрень мозгами. Хотя непохоже, что дервиш сумасшедший… Как же он разузнал о скульптуре из храма и точно угадал место, где Дмитрий собирался зарыть ее? Чего он хочет? “Ладно, — подумал Дмитрий, — бритый явно появился неспроста. Пойду пока у него на поводу, авось что-нибудь да разъяснится”.
Тем временем джавляк ковырял землю острым концом бараньей косточки, словно ребенок, который собирается лепить куличи.
— Разгадал? — поинтересовался он у подошедшего Дмитрия.
— Нет, — сказал Дмитрий.
Дервиш невозмутимо вытер измазанную землей кость о полу рубища.
— Пусть, — сказал он и добавил: — Сядь и смотри.
Дмитрий призвал себя к терпению:
— Смотрю.
Джавляк ладонью примял и разгладил комья земли и прочертил костью короткую вертикальную линию.
— Это буква “алиф”, — объяснил он. — Повтори: “алиф”.
Дмитрию уже надоело удивляться.
— Грамоте меня учить собрался, что ли? Кто ты, черт тебя дери?
Ни слова не говоря, джавляк поднялся и зашагал прочь. Тут Дмитрий растерялся по-настоящему: мало ему загадок, так еще одна прибавилась: похоже, дервиш и впрямь намеревался взяться за его обучение грамоте и письму арабской вязью. Но с чего вдруг дервишу взбрело податься к нему в учителя? Как это связано с тем, что произошло подле разрушенного храма? Сейчас дервиш уйдет, а завеса таинственности останется.
— Эй, Як! — крикнул Дмитрий. — Стой!
Тот остановился, повернулся к Дмитрию и выжидательно посмотрел.
— Алиф, — сказал Дмитрий. — Это буква “алиф”. Буква “алиф”, — повторил он, всей душой желая, чтобы дервиш вернулся.
Джавляк тут же пошел назад, вернулся на прежнее место и сел на землю, скрестив ноги.
— Хорошо, — сказал он. — Смотри и слушай дальше.
Дмитрий медленно опустился возле него.
Глава восьмая. ШАТЕР ТАМЕРЛАНА
И разница между Дмитрием, человеком будущего, и всеми ними была ощутимой. Он мыслил иначе, и потому был для них непонятен и непредсказуем, а вот сам он легко научился проникать сквозь завесу напускного, величественного равнодушия, за ложное безразличие, за которым пряталась все та же детская непосредственность в словах и поступках.
И вот осечка. Джавляк. Флегма этого бритого дервиша — не ширма.
— Хрен лысый! — раздраженно рявкнул Дмитрий по-русски. — Мать его так… Сказал имя!
— Сказал, — подтвердил Джафар удивленно, поняв самое последнее из словосочетаний. — Ты не понял? Як его зовут. Як Ювелир.
— Ты его знаешь? — спросил Дмитрий, оборачиваясь к торговцу.
— Знаю, — пожал плечами Джафар. — Он в Кабуле пристал к войску. Его еще кличут Як Безумец.
— В Кабуле… — пробормотал Дмитрий. Это когда же? Надо же — “ювелир”, да еще “безумец”… Прямо Сумасшедший Шляпник какой-то… Только Мартовского Зайца и не хватает…
— Чего он от тебя хотел? — осторожно поинтересовался Джафар.
Единственный здоровый глаз торговца светился нескрываемым любопытством. Дмитрий совершенно не собирался удовлетворять его.
— Не важно, — сказал он и спросил: — Где она?
Огорченный таким невниманием, Джафар пошевелил бровями и ответил:
— За водой пошли.
“Пошли” — значит, Зоррах с Фатимой. Дмитрий не стал дожидаться возвращения девочки и ушел, оставив заинтригованного торговца несолоно хлебавши.
А на следующее утро обнаружил джавляка сидящим на корточках у войлочной стены его кибитки. Дервиш восседал неподвижно, словно каменный истукан, с прежней непроницаемой физией, только ноздри трепетали, отзываясь на соблазнительные запахи варящейся в котле баранины. Дмитрий вышел из палатки и поежился от утренней свежести — солнце только взошло и было еще прохладно. Он не сразу заметил дервиша, сидящего в стороне, а тот ничем не выдавал своего присутствия.
Арслан возился возле готовящегося на огне завтрака, остальные тоже только проснулись, зевали и потягивались. Никто не торопился: привал обещал затянуться дня на три. Дмитрий заметил косые взгляды, которые Арслан бросал ему за спину, удивленно повернулся и тут-то увидел джавляка. Удивившись еще раз, он подошел к дервишу. Тот даже головы не повернул, так и сидел, вперивши взгляд в пространство.
— Теперь пришел я, — неожиданно произнес он, предупреждая вопрос.
Глядя на гладкий череп дервиша, Дмитрий почувствовал, что начинает понемногу стервенеть. “Бритая загадка” в драном и грязном рубище задевала его за живое.
— Чего ты хочешь?
— Еды, — кратко ответил дервиш столь невозмутимо и с такой обескураживающею интонацией, что Дмитрий не выдержал и рассмеялся.
Однако когда десяток расселся в кружок у снятого с огня котла, дервиш не присоединился к ним, а продолжал сидеть на прежнем месте.
— Эй, Як, иди к нам, — позвал его Дмитрий.
Дервиш молча взглянул, но не пошевелился. Дмитрий велел Арслану наполнить глубокую миску кусками мяса, положить сверху хлеба и отнести гостю. Арслан вернулся обратно и недоуменно пожал плечами:
— Хочет, чтобы ты сам принес.
Дмитрий хмыкнул, взял миску и отправился к джавляку сам. Присев, протянул:
— Держи.
Дервиш посмотрел на хлеб, возлежащий на горке дымящегося, горячего мяса, перевел глаза на Дмитрия:
— Разгадай загадку: волк похож на собаку, но он не собака; собака похожа на волка, но она — не волк. Зачем ты поишь меня вином и кормишь мясом?
Дмитрий усмехнулся, припомнив слова Джафара: Як Безумец.
— Не торопись с ответом, — сказал дервиш, принимая миску с едой. — Ты не глуп, ты должен понять.
Дмитрий нахмурился. Дервиш явно намекал, но вот на что? Да и не походил джавляк на тронутого. Он насмешливо поглядывал на Дмитрия спокойными и умными глазами.
— Возьмешь у меня кости и дашь ответ, — произнес дервиш, сунул в рот кусок мяса и принялся жевать все с той же каменной мордой.
Дмитрий смотрел на его мерно двигающуюся нижнюю челюсть. Баранину Арслан вытащил прямо из котла, горячее мясо нагрело глиняную миску так, что она ощутимо жгла ладони; жар просачивался даже сквозь мозоли, натруженные рукоятью бастарда. С таким же успехом джавляк мог взять из костра и сунуть в рот чуть остывший уголек или выпить залпом стакан кипятку. Но дервиш с безучастным видом жевал обжигающе горячее мясо и даже не морщился.
— Тебе не горячо?
Джавляк покачал на весу костью, которую обгрызал, и промолчал.
Дмитрию ничего не оставалось, как вернуться к остальным.
“Похож на волка и собаку, но не волк и не собака… — думал он, жуя свою порцию и откусывая мелкими кусочками, чтобы не обжечься. — Что он этим хочет сказать, факир несчастный?”
Покончив с едой, Дмитрий вытащил из-за пояса кусок ткани и вытер с пальцев жир; другие просто вытирали руки об одежду, но он брезговал. На каждой длительной стоянке поблизости обязательно находилась речушка или озерцо, и он от души плескался, устраивая себе холодную баню. Подчиненные к подобным омовениям относились более чем прохладно, но Дмитрий давно притерпелся к здешним запахам: пота людей и животных, прогорклого бараньего жира, кислого молока и конского навоза и еще многого другого, что отнюдь не озонировало атмосферу. Складные бани, что вез обоз, не были предназначены для простых солдат — ими наслаждались Тамерлан и его пышное, многолюдное сопровождение.
Дервиш опустошил миску и поставил на землю, явно дожидаясь, когда Дмитрий подойдет забрать ее. Уходить он, похоже, не торопился.
Это странное появление у храма и не менее странное поведение потом… Дмитрия так и подмывало подойти к джавляку, взять за шиворот драной хламиды и хорошенько тряхнуть, чтоб зубами стукнул и язык прикусил, а потом спросить, что за фарс разыгрывает перед ним данный экземпляр лысого блошиного питомника? Он сознавал всю бессмысленность подобной экзекуции, но очень уж хотелось узнать, что все-таки кроется за поведением бродячего аскета со съехавшими набекрень мозгами. Хотя непохоже, что дервиш сумасшедший… Как же он разузнал о скульптуре из храма и точно угадал место, где Дмитрий собирался зарыть ее? Чего он хочет? “Ладно, — подумал Дмитрий, — бритый явно появился неспроста. Пойду пока у него на поводу, авось что-нибудь да разъяснится”.
Тем временем джавляк ковырял землю острым концом бараньей косточки, словно ребенок, который собирается лепить куличи.
— Разгадал? — поинтересовался он у подошедшего Дмитрия.
— Нет, — сказал Дмитрий.
Дервиш невозмутимо вытер измазанную землей кость о полу рубища.
— Пусть, — сказал он и добавил: — Сядь и смотри.
Дмитрий призвал себя к терпению:
— Смотрю.
Джавляк ладонью примял и разгладил комья земли и прочертил костью короткую вертикальную линию.
— Это буква “алиф”, — объяснил он. — Повтори: “алиф”.
Дмитрию уже надоело удивляться.
— Грамоте меня учить собрался, что ли? Кто ты, черт тебя дери?
Ни слова не говоря, джавляк поднялся и зашагал прочь. Тут Дмитрий растерялся по-настоящему: мало ему загадок, так еще одна прибавилась: похоже, дервиш и впрямь намеревался взяться за его обучение грамоте и письму арабской вязью. Но с чего вдруг дервишу взбрело податься к нему в учителя? Как это связано с тем, что произошло подле разрушенного храма? Сейчас дервиш уйдет, а завеса таинственности останется.
— Эй, Як! — крикнул Дмитрий. — Стой!
Тот остановился, повернулся к Дмитрию и выжидательно посмотрел.
— Алиф, — сказал Дмитрий. — Это буква “алиф”. Буква “алиф”, — повторил он, всей душой желая, чтобы дервиш вернулся.
Джавляк тут же пошел назад, вернулся на прежнее место и сел на землю, скрестив ноги.
— Хорошо, — сказал он. — Смотри и слушай дальше.
Дмитрий медленно опустился возле него.
Глава восьмая. ШАТЕР ТАМЕРЛАНА
Орда Тамерлана была подобна раскаленной лаве, извергшейся на Индию из сверхъестественного вулкана. Как и лава, она растекалась на отдельные ручейки — отряды, посланные завоевать и разграбить отдельные города, стоящие в стороне, а потом вновь собиралась в единый громадный поток, который неуклонно полз вперед и — опять же, как лава — не оставлял за собой ничего, кроме пепелищ. Впрочем, вулкан, извергший из своей утробы эту всесожигающую лаву, все же существовал. Но представлял собой не огнедышащую гору, а хромоногого рыжебородого старика, мановением руки вершившего судьбы тысяч.
Ночь в южных широтах опускается быстро, сумерки здесь кратки, а во тьме широко раскинувшийся лагерь впрямь напоминал своими многочисленными кострами лавовый поток. Ночь была его черной остывшей коркой, а огоньки костров — крапинками магмы, проглядывающими сквозь разломы.
* * *
Падая в пламя, травинки вспыхивали желтыми язычками, в считанные секунды чернели, сворачивались и распадались крошками золы. Дмитрий срывал и кидал в костер суставчатые стебельки и смотрел, как они сгорают. Одна, вторая, третья… пятнадцатая… сороковая… Он считал их, шепотом повторяя очередную цифру, чтобы не сбиться.
— Кровь… — сказал Як Ювелир. Он отнял от губ свирель, с которой не разлучался, и положил на колени.
Дмитрий искоса взглянул на дервиша.
— Кровь… — повторил джавляк.
— Что ты заладил: “Кровь… кровь…”, — буркнул Дмитрий. — Какая кровь?
— Потоки крови неверных зальют землю, — отрывисто произнес Як. — Неверных гебров, которые скрежещут зубами нам в спину…
Дмитрий вздрогнул и выронил из пальцев травинку, которую намеревался отправить в пламя вслед за остальными.
— Когда? — спросил он. — Когда это случится?
— Скоро… — ответил дервиш. — Скоро…
Як рассеянно посмотрел на свирель, погладил ее и вновь приложил ко рту.
— О чем бубнит этот голыш, ун-баши? — зевая, спросил Сук, лежавший на животе справа от Дмитрия. Он повернулся на бок, поскреб пальцами брюхо. — О чем он?
— Не знаю, — мрачно ответил Дмитрий. — Сам спроси.
Сук коротко хохотнул:
— Как же… Спросишь его…
Что правда, то правда: Як Безумец почему-то не имел привычки разговаривать с солдатами, удостаивая общения с собой исключительно их командира. Если ему хотелось есть, он тыкал пальцем в котел, если пить — то в бурдюк. Вот и все общение… Но бритоголовый прекрасно разбирался в травах и мог наложить повязку или заговорить больной зуб. А когда одного из солдат затрясло в приступе лихорадки, Як налил в чашку обыкновенной воды, побормотал над нею с минуту и дал выпить — ожил больной прямо на глазах. Поэтому десяток если и не любил, то терпел джавляка: хоть и Безумец, но и от него есть польза. И еще он хорошо играл на свирели.
А вот Дмитрию временами начинало казаться, что он попал к бритоголовому в рабство. Джавляк дневал и ночевал у него, посвящая ун-баши в таинства арабских письмен; однако любая попытка узнать хоть что-нибудь о самом дервише кончалась одним и тем же: Як молча вставал и уходил. Правда, на следующий день он появлялся снова и, словно ничего не случилось, продолжал обучение.
Дмитрий решил не упрямиться и перестал донимать дервиша вопросами, на которые тот не желал отвечать. Появление джавляка и его непонятное упорство можно было воспринимать и как добрый знак. У Дмитрия не раз возникала мысль, что дервиш подослан кем-то с заданием обучить его незнакомой грамоте, однако обостренная интуиция всякий раз говорила: нет, подвижничество джавляка — его собственный почин. О причинах же своего благоволения к иноземцу дервиш молчал.
После пророчества, изреченного Яком, Дмитрию захотелось побыть одному. Если он отправится в свою палатку, дервиш ничтоже сумняшеся последует за ним, молча зажжет светильник и начнет очередной урок, который продолжится, пока Дмитрий не скажет: “Все. Спать хочу”.
— Все, — сказал Дмитрий. — Спать хочу.
Он поднялся и шагнул к палатке. Дервиш перестал играть, тоже поднялся и пошел за ним, прихватив из костра горящий сучок.
— Я спать иду, Як.
Тот и ухом не повел. В палатке Дмитрий демонстративно растянулся на постели. Дервиш, не обращая внимания, молча зажег светильник.
— Я хочу спать, Як, — раздраженно повысил голос Дмитрий: ему не терпелось остаться наедине с собой.
— Лжец, — невозмутимо отозвался джавляк.
Ясно было, что он никуда не уйдет. Дмитрий вздохнул и принял сидячее положение. Он утомленно потер физиономию ладонями, будто пытался стереть навалившуюся вдруг усталость, и между пальцев посмотрел на джавляка. Дервиш держал светильник на уровне глаз, и в свете колеблющегося язычка пламени казалось, что очертания Яка Безумца тоже колеблются, словно рябь на воде. Взгляд его был темен и непроницаем.
Дмитрию было не по себе: он-то отлично понял, о каких “неверных, скрежещущих зубами в спину” упомянул дервиш. Дели — древний индийский город, и Тамерлан его возьмет. А перед сражением с тамошним правителем — то ли султаном, то ли шахом — прикажет убить сотню тысяч пленников[31]. Эти сто тысяч, — население небольшого российского областного центра, — гонимых, как скот, вслед за Тамерлановой ордой, Дмитрий видел собственными глазами.
Ну ладно, он прочел о страшной участи пленных индийцев в той книге. Но откуда же прознал о предстоящем избиении пленных дервиш? Для него эта резня — будущее, а будущего человеку знать не положено. Ведай Дмитрий, чем обернется его визит в стоматологическую поликлинику, он бы и порога ее не переступил… Или он все-таки неправильно интерпретировал слова Яка?
— Кровь… — сказал Дмитрий и спросил напрямую: — Ты говорил о крови пленников?
— Ты знаешь… — произнес Як с непонятной интонацией: не то утверждал, не то сам спрашивал. — Велением эмира они будут истреблены…
Дмитрий закрыл глаза и проглотил ком в горле. Ну и ну… А Безумец-то, оказывается, просто-напросто ясновидящий…
Мурашки побежали по коже. Он зябко передернул плечами и подумал, что хорошо питаться домыслами обо всяческих аномальных и паранормальных явлениях, приятно с видом знатока судачить о них за кухонным столом, но когда сталкиваешься с ними лицом к лицу — Впрочем, не идиот ли он? После всего, что с ним случилось, — и ошалевать от какого-то там ясновидения! Он усмехнулся и поднял взгляд на джавляка.
Як не совсем соответствовал своему прозвищу. Да, он был со странностями: говорил мало, вопросы игнорировал, часами мог сидеть, вперив в одну точку невидящий взгляд. Но если уж раскрывал рот, то говорил что-нибудь дельное. И учителем был неплохим. Так что под определение безумца он подходил куда меньше, чем девяносто процентов разношерстной дервишеской братии, по которым смирительная рубашка не просто плакала, а исходила горючими слезами. Не исключено, правда, что его прозвище имело и другое значение, но в омонимах Дмитрий не был силен — спасибо и на том, что более или менее научился разговаривать…
— Значит, ты у нас крутой экстрасенс… — пробормотал Дмитрий по-русски, не желая, чтобы джавляк понял. — Надо же…
Теперь кое-что начинало проясняться: ясновидящий заранее знал, что Дмитрий придет к тому храму. И его слова “Ты пришел” — лучшее тому подтверждение. Кое над чем, впрочем, придется еще поломать голову. С чего это он, например, воспылал симпатией к Дмитрию? Хотя какой там симпатией! Симпатией тут и не пахнет… Похоже, Як придерживается четко намеченного и ему одному ведомого плана. Узнать бы, что за мысли копошатся под его бритым черепом!
Дмитрий резко оборвал размышления. Минуту назад произошло нечто, выбивающееся из привычного поведения дервиша. Ах да: он впервые ответил на вопрос. Не ушел по своему обыкновению, а ответил.
И пришла неожиданная идея. Коли уж так невтерпеж узнать, что скрывается под непроницаемой личиной джавляка, почему не попробовать рассказать Яку, кто он и откуда? Как поступит в этом случае дервиш? Поднимет его на смех? Объявит сумасшедшим? Святотатцем? Исчадьем ада? Поднимет тревогу, и войско в полном составе займется изгнанием беса из своих рядов?
Поглядывая на застывшего посреди палатки Яка, Дмитрий взвешивал “за” и “против”. Дурацкое занятие, когда ни хрена не знаешь о том, что называется мировоззрением люда, среди которого вынужден обретаться. Тамерлан — другое дело, он купится. Не может не купиться: он думает о будущем, пусть по-своему, как эгоистичный средневековый владыка, которому очень хочется оставить по себе след в веках. А если и нет, игра все равно стоит свеч. Но если развязать язык перед Яком — стоит ли овчинка выделки? Пытаясь просчитать плюсы и минусы, Дмитрий все больше убеждался, что демон-искуситель отнюдь не выдумка, а явление, существующее наяву: желание раскрыться странному дервишу, опробовать на нем легенду о “посланце Аллаха” росло, как на дрожжах. Он решил рискнуть.
— Як, — сказал Дмитрий. — Ты прав: эмир прикажет убить пленников. Их всех убьют и прольется много крови. Я знаю, так и будет. Хочешь узнать откуда?
Як не сказал ни “да” ни “нет”. Молчал.
Дмитрий прикидывал: если что-нибудь пойдет не так, он тихо задушит дервиша, тот и пискнуть не успеет, а потом зароет тело тут же, в земляном полу. Завтра войско снимется и двинется дальше, и пока хватятся пропавшего Яка… Если вообще хватятся — он ведь вольная птица: может следовать за войском, а может и уйти куда глаза глядят.
— Если хочешь узнать, то подойди поближе.
Як сделал два шага и опустился на пол, поставив светильник рядом с собой.
“Удобно, — подумал Дмитрий. — Один удар кулаком по виску — и нет больше Яка Безумца”.
— Як, — начал он, стараясь говорить как можно проникновеннее. — Я пришел не из далекой земли. Я пришел из другого места, — и сделал паузу, думая, что дервиш станет задавать вопросы; но тот по-прежнему молчал. — Хм… — прочистил горло Дмитрий, складывая в уме более или менее связное объяснение. — Есть один день. Дни складываются в год. А годы складываются в… — Дмитрий запнулся, не зная, как сказать “век”. Мысленно чертыхнувшись, потому что дервиш не спешил помочь ему заполнить лакуну, он продолжил: — Годы идут: один, двадцать, сто… Человек рождается, рождает детей и умирает; его дети тоже рождают детей и тоже умирают… — Он снова запнулся и попросил: — Помоги мне, Як. Как называется тот день, что приходит, когда проходит много и много лет? Одна, две, три сотни…
Дервиш разжал губы и произнес:
— Будущее. Ты говоришь о будущем.
— Будущее, — повторил за ним Дмитрий, запоминая новое слово. — Будущее… Аллах прислал меня из будущего, Як, поэтому я знаю, что эмир велит перебить пленных, и они будут истреблены.
Дмитрий расслабился и опустил напряженные плечи. Дервиш не должен подозревать, что его жизнь висит на волоске, удар должен быть неожиданным.
— Почему ты замыслил меня убить? — неожиданно спросил дервиш. — Если то, что я услышал, — тайна, то зачем ты рассказал ее мне?
Дмитрия будто окатили ведром холодной воды.
“Так ты еще и телепат?” — пронеслось в мозгу.
— Если хочешь бить — бей, — сказал Як. — Если нет, то не думай об убийстве.
Дмитрий смешался. Если любого из солдат своего десятка он видел насквозь со всеми его детскими амбициями и импульсивными прихотями, если Кривой Джафар был чуточку трезвее и бесстрастнее — все-таки торговец, профессия обязывает ловчить и искать выгоду, а без расчетливой сметки в ней никак, — то джавляк оставался для него темной комнатой, где даже собственных рук не увидишь.
“Мне — шах”, — усмехаясь, подумал Дмитрий. И в то же время испытал облегчение. Дервиш не станет поднимать шума. Необычный все-таки человек этот Безумец Як. И играть с ним надо по его правилам, хотя бы внешне…
— Да, я сказал тебе, — согласился он. — Только тебе, и это тайна. Слышишь, Як? Эта тайна и должна остаться тайной.
— Быть по сему, — спокойно отозвался дервиш.
Он наклонился и снял нагар с фитиля. Пока Дмитрий думал, что же еще сказать джавляку, тот сам продолжил разговор — негромко, словно разговаривая с самим собой:
— Ты пришел из будущего. Далеко ли оно от сегодняшнего дня?
— Да, — ответил Дмитрий, изумляясь хладнокровию дервиша: узнал о пришельце из другого времени и ухом не ведет, будто подобные встречи каждый день происходят.
— Как далеко?
“Здесь то ли тринадцатый, то ли четырнадцатый век… Значит, лет семьсот”, — подумал Дмитрий.
— Семь сотен лет.
— Семь сотен лет… — эхом откликнулся джавляк. — О, сколь велик и всемогущ ты, Аллах! Тебе подвластно и время…
Окончательно убедившись, что убивать Яка не придется, Дмитрий размяк, расслабился душой и телом. Он добился-таки желаемого — прошиб непрошибаемого джавляка. Тот сам задает вопросы! Еще Дмитрий порадовался, что версия, согласно которой он являлся посланцем Аллаха, была воспринята дервишем без скепсиса. Априори.
— Аллах совершил чудо, — сказал Дмитрий. — Я спал, когда он меня перенес. Заснул в одном месте, а проснулся в другом. В пустыне.
Джавляк кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
— Аллах наслал на тебя сон.
— Я крепко спал. Очень крепко, — поддакнул Дмитрий. “Если бы, Як, ты только знал, в каком облике был этот твой Аллах — в виде медсестры в коротком халатике и маске!”
— Скажи мне, — спросил дервиш, — сильно ли изменился мир за семьсот лет?
— Очень сильно, — ответил Дмитрий. — Я не знаю столько слов, чтобы рассказать, а знал бы — так ты все равно ничего бы не понял…
— Не понял? — вскинул голову дервиш. В тихом его голосе Дмитрию почудился отзвук насмешки.
— Скажи мне, — снова произнес дервиш, — в том веке, из которого ты явился, все ли счастливы и богаты? Справедливы ли там правители? Правят ли они мудро и по закону? Кончились ли распри между людьми? Исчезли ли алчность и безумие из людских сердец?
Дмитрий не поверил своим ушам. Ай да Як! Вот тебе и Безумец! Философ и гуманист… А ответить-то ему надо…
— Нет, Як. На все вопросы, что ты мне задал, я отвечу “нет”.
— Значит, ничего не изменилось, — сказал дервиш. Сказал, как отрезал.
И вдруг поднялся и направился вон из палатки.
— Як, стой! — поспешно вскрикнул Дмитрий. Дервиш замер и повернулся к нему.
— Ты понял, что об этом нельзя никому говорить? — вторично предупредил его Дмитрий. — Это тайна. — И добавил для надежности: — Аллаху угодно, чтобы все осталось тайной.
Ему показалось, что дервиш чуть улыбнулся, когда он упомянул Аллаха. Светильник, истекающий хилым светом, остался возле Дмитрия, и лицо джавляка было скрыто темнотой.
— Тайное пусть остается тайным, — сказал Як и вышел из палатки.
Дмитрий устало повалился на постель. У него было такое чувство, будто его выжали, как лимонную дольку: ни капли сока не осталось, только цедра. Но внутри все пело и ликовало. Получилось! Значит, с Тамерланом тоже получится. Но каков Як, а? “Исчезли ли алчность и безумие из людских сердец?” Вот так-то… Кто же он, это бритый аскет по прозвищу Як Ювелир, он же Безумец?
Легкое недовольство — о самом Яке он так ничего и не вызнал — не могло омрачить радужного настроения. Все пойдет своим чередом: он признался дервишу, и тот по прошествии времени ответит тем же. Должен. Успокоив себя таким умозаключением, Дмитрий зевнул. Надо спать. Он задул бледно-желтый огонек светильника и, едва закрыв глаза, провалился в сон.
Ночь в южных широтах опускается быстро, сумерки здесь кратки, а во тьме широко раскинувшийся лагерь впрямь напоминал своими многочисленными кострами лавовый поток. Ночь была его черной остывшей коркой, а огоньки костров — крапинками магмы, проглядывающими сквозь разломы.
* * *
Падая в пламя, травинки вспыхивали желтыми язычками, в считанные секунды чернели, сворачивались и распадались крошками золы. Дмитрий срывал и кидал в костер суставчатые стебельки и смотрел, как они сгорают. Одна, вторая, третья… пятнадцатая… сороковая… Он считал их, шепотом повторяя очередную цифру, чтобы не сбиться.
— Кровь… — сказал Як Ювелир. Он отнял от губ свирель, с которой не разлучался, и положил на колени.
Дмитрий искоса взглянул на дервиша.
— Кровь… — повторил джавляк.
— Что ты заладил: “Кровь… кровь…”, — буркнул Дмитрий. — Какая кровь?
— Потоки крови неверных зальют землю, — отрывисто произнес Як. — Неверных гебров, которые скрежещут зубами нам в спину…
Дмитрий вздрогнул и выронил из пальцев травинку, которую намеревался отправить в пламя вслед за остальными.
— Когда? — спросил он. — Когда это случится?
— Скоро… — ответил дервиш. — Скоро…
Як рассеянно посмотрел на свирель, погладил ее и вновь приложил ко рту.
— О чем бубнит этот голыш, ун-баши? — зевая, спросил Сук, лежавший на животе справа от Дмитрия. Он повернулся на бок, поскреб пальцами брюхо. — О чем он?
— Не знаю, — мрачно ответил Дмитрий. — Сам спроси.
Сук коротко хохотнул:
— Как же… Спросишь его…
Что правда, то правда: Як Безумец почему-то не имел привычки разговаривать с солдатами, удостаивая общения с собой исключительно их командира. Если ему хотелось есть, он тыкал пальцем в котел, если пить — то в бурдюк. Вот и все общение… Но бритоголовый прекрасно разбирался в травах и мог наложить повязку или заговорить больной зуб. А когда одного из солдат затрясло в приступе лихорадки, Як налил в чашку обыкновенной воды, побормотал над нею с минуту и дал выпить — ожил больной прямо на глазах. Поэтому десяток если и не любил, то терпел джавляка: хоть и Безумец, но и от него есть польза. И еще он хорошо играл на свирели.
А вот Дмитрию временами начинало казаться, что он попал к бритоголовому в рабство. Джавляк дневал и ночевал у него, посвящая ун-баши в таинства арабских письмен; однако любая попытка узнать хоть что-нибудь о самом дервише кончалась одним и тем же: Як молча вставал и уходил. Правда, на следующий день он появлялся снова и, словно ничего не случилось, продолжал обучение.
Дмитрий решил не упрямиться и перестал донимать дервиша вопросами, на которые тот не желал отвечать. Появление джавляка и его непонятное упорство можно было воспринимать и как добрый знак. У Дмитрия не раз возникала мысль, что дервиш подослан кем-то с заданием обучить его незнакомой грамоте, однако обостренная интуиция всякий раз говорила: нет, подвижничество джавляка — его собственный почин. О причинах же своего благоволения к иноземцу дервиш молчал.
После пророчества, изреченного Яком, Дмитрию захотелось побыть одному. Если он отправится в свою палатку, дервиш ничтоже сумняшеся последует за ним, молча зажжет светильник и начнет очередной урок, который продолжится, пока Дмитрий не скажет: “Все. Спать хочу”.
— Все, — сказал Дмитрий. — Спать хочу.
Он поднялся и шагнул к палатке. Дервиш перестал играть, тоже поднялся и пошел за ним, прихватив из костра горящий сучок.
— Я спать иду, Як.
Тот и ухом не повел. В палатке Дмитрий демонстративно растянулся на постели. Дервиш, не обращая внимания, молча зажег светильник.
— Я хочу спать, Як, — раздраженно повысил голос Дмитрий: ему не терпелось остаться наедине с собой.
— Лжец, — невозмутимо отозвался джавляк.
Ясно было, что он никуда не уйдет. Дмитрий вздохнул и принял сидячее положение. Он утомленно потер физиономию ладонями, будто пытался стереть навалившуюся вдруг усталость, и между пальцев посмотрел на джавляка. Дервиш держал светильник на уровне глаз, и в свете колеблющегося язычка пламени казалось, что очертания Яка Безумца тоже колеблются, словно рябь на воде. Взгляд его был темен и непроницаем.
Дмитрию было не по себе: он-то отлично понял, о каких “неверных, скрежещущих зубами в спину” упомянул дервиш. Дели — древний индийский город, и Тамерлан его возьмет. А перед сражением с тамошним правителем — то ли султаном, то ли шахом — прикажет убить сотню тысяч пленников[31]. Эти сто тысяч, — население небольшого российского областного центра, — гонимых, как скот, вслед за Тамерлановой ордой, Дмитрий видел собственными глазами.
Ну ладно, он прочел о страшной участи пленных индийцев в той книге. Но откуда же прознал о предстоящем избиении пленных дервиш? Для него эта резня — будущее, а будущего человеку знать не положено. Ведай Дмитрий, чем обернется его визит в стоматологическую поликлинику, он бы и порога ее не переступил… Или он все-таки неправильно интерпретировал слова Яка?
— Кровь… — сказал Дмитрий и спросил напрямую: — Ты говорил о крови пленников?
— Ты знаешь… — произнес Як с непонятной интонацией: не то утверждал, не то сам спрашивал. — Велением эмира они будут истреблены…
Дмитрий закрыл глаза и проглотил ком в горле. Ну и ну… А Безумец-то, оказывается, просто-напросто ясновидящий…
Мурашки побежали по коже. Он зябко передернул плечами и подумал, что хорошо питаться домыслами обо всяческих аномальных и паранормальных явлениях, приятно с видом знатока судачить о них за кухонным столом, но когда сталкиваешься с ними лицом к лицу — Впрочем, не идиот ли он? После всего, что с ним случилось, — и ошалевать от какого-то там ясновидения! Он усмехнулся и поднял взгляд на джавляка.
Як не совсем соответствовал своему прозвищу. Да, он был со странностями: говорил мало, вопросы игнорировал, часами мог сидеть, вперив в одну точку невидящий взгляд. Но если уж раскрывал рот, то говорил что-нибудь дельное. И учителем был неплохим. Так что под определение безумца он подходил куда меньше, чем девяносто процентов разношерстной дервишеской братии, по которым смирительная рубашка не просто плакала, а исходила горючими слезами. Не исключено, правда, что его прозвище имело и другое значение, но в омонимах Дмитрий не был силен — спасибо и на том, что более или менее научился разговаривать…
— Значит, ты у нас крутой экстрасенс… — пробормотал Дмитрий по-русски, не желая, чтобы джавляк понял. — Надо же…
Теперь кое-что начинало проясняться: ясновидящий заранее знал, что Дмитрий придет к тому храму. И его слова “Ты пришел” — лучшее тому подтверждение. Кое над чем, впрочем, придется еще поломать голову. С чего это он, например, воспылал симпатией к Дмитрию? Хотя какой там симпатией! Симпатией тут и не пахнет… Похоже, Як придерживается четко намеченного и ему одному ведомого плана. Узнать бы, что за мысли копошатся под его бритым черепом!
Дмитрий резко оборвал размышления. Минуту назад произошло нечто, выбивающееся из привычного поведения дервиша. Ах да: он впервые ответил на вопрос. Не ушел по своему обыкновению, а ответил.
И пришла неожиданная идея. Коли уж так невтерпеж узнать, что скрывается под непроницаемой личиной джавляка, почему не попробовать рассказать Яку, кто он и откуда? Как поступит в этом случае дервиш? Поднимет его на смех? Объявит сумасшедшим? Святотатцем? Исчадьем ада? Поднимет тревогу, и войско в полном составе займется изгнанием беса из своих рядов?
Поглядывая на застывшего посреди палатки Яка, Дмитрий взвешивал “за” и “против”. Дурацкое занятие, когда ни хрена не знаешь о том, что называется мировоззрением люда, среди которого вынужден обретаться. Тамерлан — другое дело, он купится. Не может не купиться: он думает о будущем, пусть по-своему, как эгоистичный средневековый владыка, которому очень хочется оставить по себе след в веках. А если и нет, игра все равно стоит свеч. Но если развязать язык перед Яком — стоит ли овчинка выделки? Пытаясь просчитать плюсы и минусы, Дмитрий все больше убеждался, что демон-искуситель отнюдь не выдумка, а явление, существующее наяву: желание раскрыться странному дервишу, опробовать на нем легенду о “посланце Аллаха” росло, как на дрожжах. Он решил рискнуть.
— Як, — сказал Дмитрий. — Ты прав: эмир прикажет убить пленников. Их всех убьют и прольется много крови. Я знаю, так и будет. Хочешь узнать откуда?
Як не сказал ни “да” ни “нет”. Молчал.
Дмитрий прикидывал: если что-нибудь пойдет не так, он тихо задушит дервиша, тот и пискнуть не успеет, а потом зароет тело тут же, в земляном полу. Завтра войско снимется и двинется дальше, и пока хватятся пропавшего Яка… Если вообще хватятся — он ведь вольная птица: может следовать за войском, а может и уйти куда глаза глядят.
— Если хочешь узнать, то подойди поближе.
Як сделал два шага и опустился на пол, поставив светильник рядом с собой.
“Удобно, — подумал Дмитрий. — Один удар кулаком по виску — и нет больше Яка Безумца”.
— Як, — начал он, стараясь говорить как можно проникновеннее. — Я пришел не из далекой земли. Я пришел из другого места, — и сделал паузу, думая, что дервиш станет задавать вопросы; но тот по-прежнему молчал. — Хм… — прочистил горло Дмитрий, складывая в уме более или менее связное объяснение. — Есть один день. Дни складываются в год. А годы складываются в… — Дмитрий запнулся, не зная, как сказать “век”. Мысленно чертыхнувшись, потому что дервиш не спешил помочь ему заполнить лакуну, он продолжил: — Годы идут: один, двадцать, сто… Человек рождается, рождает детей и умирает; его дети тоже рождают детей и тоже умирают… — Он снова запнулся и попросил: — Помоги мне, Як. Как называется тот день, что приходит, когда проходит много и много лет? Одна, две, три сотни…
Дервиш разжал губы и произнес:
— Будущее. Ты говоришь о будущем.
— Будущее, — повторил за ним Дмитрий, запоминая новое слово. — Будущее… Аллах прислал меня из будущего, Як, поэтому я знаю, что эмир велит перебить пленных, и они будут истреблены.
Дмитрий расслабился и опустил напряженные плечи. Дервиш не должен подозревать, что его жизнь висит на волоске, удар должен быть неожиданным.
— Почему ты замыслил меня убить? — неожиданно спросил дервиш. — Если то, что я услышал, — тайна, то зачем ты рассказал ее мне?
Дмитрия будто окатили ведром холодной воды.
“Так ты еще и телепат?” — пронеслось в мозгу.
— Если хочешь бить — бей, — сказал Як. — Если нет, то не думай об убийстве.
Дмитрий смешался. Если любого из солдат своего десятка он видел насквозь со всеми его детскими амбициями и импульсивными прихотями, если Кривой Джафар был чуточку трезвее и бесстрастнее — все-таки торговец, профессия обязывает ловчить и искать выгоду, а без расчетливой сметки в ней никак, — то джавляк оставался для него темной комнатой, где даже собственных рук не увидишь.
“Мне — шах”, — усмехаясь, подумал Дмитрий. И в то же время испытал облегчение. Дервиш не станет поднимать шума. Необычный все-таки человек этот Безумец Як. И играть с ним надо по его правилам, хотя бы внешне…
— Да, я сказал тебе, — согласился он. — Только тебе, и это тайна. Слышишь, Як? Эта тайна и должна остаться тайной.
— Быть по сему, — спокойно отозвался дервиш.
Он наклонился и снял нагар с фитиля. Пока Дмитрий думал, что же еще сказать джавляку, тот сам продолжил разговор — негромко, словно разговаривая с самим собой:
— Ты пришел из будущего. Далеко ли оно от сегодняшнего дня?
— Да, — ответил Дмитрий, изумляясь хладнокровию дервиша: узнал о пришельце из другого времени и ухом не ведет, будто подобные встречи каждый день происходят.
— Как далеко?
“Здесь то ли тринадцатый, то ли четырнадцатый век… Значит, лет семьсот”, — подумал Дмитрий.
— Семь сотен лет.
— Семь сотен лет… — эхом откликнулся джавляк. — О, сколь велик и всемогущ ты, Аллах! Тебе подвластно и время…
Окончательно убедившись, что убивать Яка не придется, Дмитрий размяк, расслабился душой и телом. Он добился-таки желаемого — прошиб непрошибаемого джавляка. Тот сам задает вопросы! Еще Дмитрий порадовался, что версия, согласно которой он являлся посланцем Аллаха, была воспринята дервишем без скепсиса. Априори.
— Аллах совершил чудо, — сказал Дмитрий. — Я спал, когда он меня перенес. Заснул в одном месте, а проснулся в другом. В пустыне.
Джавляк кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
— Аллах наслал на тебя сон.
— Я крепко спал. Очень крепко, — поддакнул Дмитрий. “Если бы, Як, ты только знал, в каком облике был этот твой Аллах — в виде медсестры в коротком халатике и маске!”
— Скажи мне, — спросил дервиш, — сильно ли изменился мир за семьсот лет?
— Очень сильно, — ответил Дмитрий. — Я не знаю столько слов, чтобы рассказать, а знал бы — так ты все равно ничего бы не понял…
— Не понял? — вскинул голову дервиш. В тихом его голосе Дмитрию почудился отзвук насмешки.
— Скажи мне, — снова произнес дервиш, — в том веке, из которого ты явился, все ли счастливы и богаты? Справедливы ли там правители? Правят ли они мудро и по закону? Кончились ли распри между людьми? Исчезли ли алчность и безумие из людских сердец?
Дмитрий не поверил своим ушам. Ай да Як! Вот тебе и Безумец! Философ и гуманист… А ответить-то ему надо…
— Нет, Як. На все вопросы, что ты мне задал, я отвечу “нет”.
— Значит, ничего не изменилось, — сказал дервиш. Сказал, как отрезал.
И вдруг поднялся и направился вон из палатки.
— Як, стой! — поспешно вскрикнул Дмитрий. Дервиш замер и повернулся к нему.
— Ты понял, что об этом нельзя никому говорить? — вторично предупредил его Дмитрий. — Это тайна. — И добавил для надежности: — Аллаху угодно, чтобы все осталось тайной.
Ему показалось, что дервиш чуть улыбнулся, когда он упомянул Аллаха. Светильник, истекающий хилым светом, остался возле Дмитрия, и лицо джавляка было скрыто темнотой.
— Тайное пусть остается тайным, — сказал Як и вышел из палатки.
Дмитрий устало повалился на постель. У него было такое чувство, будто его выжали, как лимонную дольку: ни капли сока не осталось, только цедра. Но внутри все пело и ликовало. Получилось! Значит, с Тамерланом тоже получится. Но каков Як, а? “Исчезли ли алчность и безумие из людских сердец?” Вот так-то… Кто же он, это бритый аскет по прозвищу Як Ювелир, он же Безумец?
Легкое недовольство — о самом Яке он так ничего и не вызнал — не могло омрачить радужного настроения. Все пойдет своим чередом: он признался дервишу, и тот по прошествии времени ответит тем же. Должен. Успокоив себя таким умозаключением, Дмитрий зевнул. Надо спать. Он задул бледно-желтый огонек светильника и, едва закрыв глаза, провалился в сон.