Страница:
– Отлично, – сказал он. – О, вот это приятно.
Марк мог нести клетку с белкой не более пятнадцати-двадцати шагов. Затем приходилось ставить ее на землю и трясти руками, чтобы избавить их от покалывающей боли.
– Прикрой груди руками. Она выполнила приказ, Эмма плакала.
– Оттяни соски.
– Не заставляй меня делать этого!
– Валяй, ничтожная тварь.
Сперва, встревоженный всеми этими толчками, раскачиванием и тряской клетки, Бастер носился маленькими кругами и повизгивал, будто раненый кролик.
– Что ты кричишь как кролик? – упрекнул его Марк во время одной из остановок.
Бастер продолжал повизгивать, не выразив обиды по поводу подобного сравнения.
– Тебе должно быть стыдно! Ты же не глупый крольчонок, а белка!
Перед магазином Эдисона, закрывая дверцу машины, Пол заметил, что на заднем сиденье что-то блеснуло.
– Что это?
Рай еще не успела выйти и сидела, расстегивая ремень безопасности.
– Ты про что?
– Вон, на заднем сиденье. Это же ключ от клетки Бастера.
Рай повернулась назад.
– Пожалуй, я отнесу ему ключ.
– Он ему не нужен, – заметил Пол. – Смотри, не потеряй.
– Нет, – ответила Рай, – лучше я все же отнесу ключ. Ему наверняка захочется выпустить Бастера, чтобы устроить представление для Эммы.
– Ты кто – Купидон? Рай усмехнулась.
– Расстегни мне брюки.
– Не хочу.
– Делай, что говорю. Она подчинилась.
– Наслаждаешься, Боб?
– Да.
Салсбери рассмеялся.
– Глупый полицейский.
К тому моменту, когда он добрался до участка Торпов, Марк приноровился держать клетку. Теперь рука меньше напрягалась, и не нужно было останавливаться для отдыха через каждые несколько ярдов.
Бастера настолько утомила тряска, что он перестал повизгивать. Вцепившись всеми четырьмя лапами в перекладину, он висел у края клетки, неподвижно и тихо застыв, как в лесу, когда замечал хищника, крадущегося в кустах.
– Они, наверное, завтракают, – сказал Марк. – Мы обогнем дом и зайдем с заднего входа.
– Сожми его.
Она выполнила приказ.
– Горячий?
– Да.
– Маленькая тварь.
– Не прикасайся ко мне.
– Он твердый?
– Да, – произнесла она, рыдая.
– Нагнись.
Всхлипывая, дрожа, умоляя оставить ее в покое, она выполнила все, что он ей приказал. Ее лицо блестело от слез. Она была почти в истерике. Так прекрасно…
Проходя мимо кухонного окна, Марк услышал крики женщины. Он остановился и внимательно прислушался к обрывкам слов, жалобным мольбам, прерывавшимся всхлипываниям. Он сразу же узнал голос Эммы.
Окно находилось всего лишь в двух футах от него и, казалось, притягивало к себе. Не в силах сопротивляться, он шагнул к окну.
Занавески были задернуты, но между ними осталась узкая щель. Марк прижал лицо к оконному стеклу.
Глава 10
Глава 11
Часть вторая
Глава 1
***
Марк мог нести клетку с белкой не более пятнадцати-двадцати шагов. Затем приходилось ставить ее на землю и трясти руками, чтобы избавить их от покалывающей боли.
***
– Прикрой груди руками. Она выполнила приказ, Эмма плакала.
– Оттяни соски.
– Не заставляй меня делать этого!
– Валяй, ничтожная тварь.
***
Сперва, встревоженный всеми этими толчками, раскачиванием и тряской клетки, Бастер носился маленькими кругами и повизгивал, будто раненый кролик.
– Что ты кричишь как кролик? – упрекнул его Марк во время одной из остановок.
Бастер продолжал повизгивать, не выразив обиды по поводу подобного сравнения.
– Тебе должно быть стыдно! Ты же не глупый крольчонок, а белка!
***
Перед магазином Эдисона, закрывая дверцу машины, Пол заметил, что на заднем сиденье что-то блеснуло.
– Что это?
Рай еще не успела выйти и сидела, расстегивая ремень безопасности.
– Ты про что?
– Вон, на заднем сиденье. Это же ключ от клетки Бастера.
Рай повернулась назад.
– Пожалуй, я отнесу ему ключ.
– Он ему не нужен, – заметил Пол. – Смотри, не потеряй.
– Нет, – ответила Рай, – лучше я все же отнесу ключ. Ему наверняка захочется выпустить Бастера, чтобы устроить представление для Эммы.
– Ты кто – Купидон? Рай усмехнулась.
***
– Расстегни мне брюки.
– Не хочу.
– Делай, что говорю. Она подчинилась.
– Наслаждаешься, Боб?
– Да.
Салсбери рассмеялся.
– Глупый полицейский.
К тому моменту, когда он добрался до участка Торпов, Марк приноровился держать клетку. Теперь рука меньше напрягалась, и не нужно было останавливаться для отдыха через каждые несколько ярдов.
Бастера настолько утомила тряска, что он перестал повизгивать. Вцепившись всеми четырьмя лапами в перекладину, он висел у края клетки, неподвижно и тихо застыв, как в лесу, когда замечал хищника, крадущегося в кустах.
– Они, наверное, завтракают, – сказал Марк. – Мы обогнем дом и зайдем с заднего входа.
***
– Сожми его.
Она выполнила приказ.
– Горячий?
– Да.
– Маленькая тварь.
– Не прикасайся ко мне.
– Он твердый?
– Да, – произнесла она, рыдая.
– Нагнись.
Всхлипывая, дрожа, умоляя оставить ее в покое, она выполнила все, что он ей приказал. Ее лицо блестело от слез. Она была почти в истерике. Так прекрасно…
***
Проходя мимо кухонного окна, Марк услышал крики женщины. Он остановился и внимательно прислушался к обрывкам слов, жалобным мольбам, прерывавшимся всхлипываниям. Он сразу же узнал голос Эммы.
Окно находилось всего лишь в двух футах от него и, казалось, притягивало к себе. Не в силах сопротивляться, он шагнул к окну.
Занавески были задернуты, но между ними осталась узкая щель. Марк прижал лицо к оконному стеклу.
Глава 10
Шестнадцать дней назад:
Среда, 10 августа 1977 года
В три часа утра Салсбери вошел в рабочий кабинет Даусона в его гринвичском доме.
– Они уже начали?
– Десять минут назад, – ответил Даусон.
– Как там идут дела?
– В точности как мы планировали.
Четверо мужчин сидели на стульях с прямыми спинками за массивным квадратным столом орехового дерева. Все они служили в доме: привратник, шофер, повар и садовник. Три месяца назад весь персонал дома получил дозу специальных препаратов и подвергся обработке по особой программе, воздействующей на подсознание: теперь не было необходимости скрывать проект от них. В ряде случаев – как, например, сегодня – они были весьма полезными орудиями. На столе стояли четыре телефона, каждый из которых был подключен к трансмитеру. Прислуга выбирала из списка абонентов телефонов Черной речки любого, набирала номер, несколько секунд или минуту слушала, затем опускала трубку и набирала новый номер.
Трансмитеры, купленные в Брюсселе по две с половиной тысячи долларов каждый, позволяли совершенно анонимно проникать практически в любую спальню. При подключенном к телефону трансмитере можно было набрать любой номер, междугородный или местный, причем ни оператор, ни компьютер телефонной компании, регистрирующий разговоры, не фиксировали этого звонка. Электронный осциллятор трансмитера отключал звонок телефонного аппарата нужного абонента и одновременно включал микрофон, встроенный в трубку. Люди на другом конце линии не слышали никаких звонков и не подозревали, что их контролировали. Четверо слуг с помощью этой техники могли слышать практически все, что говорилось в комнате, где был установлен телефон.
Салсбери обошел вокруг стола, склоняясь и прислушиваясь к разговорам, доносившимся из четырех трубок.
– ..кошмар. Такой явственный. Не помню, что это, было, но я до смерти напугался. Посмотри, как я дрожу.
– ..так холодно. Тебе тоже? Что за черт?
– ..такое ощущение, что сейчас вырвет.
– ..ты в порядке? Может, следует позвонить доктору Трутмену.
Он прошел еще раз по кругу.
– ..может быть, мы что-то съели?
– ..грипп. Но в это время года?
– ..первым делом утром. О Боже, если не перестану дрожать, то развалюсь на куски!
– ..обливаюсь потом, но холодным. Даусон похлопал Салсбери по плечу.
– Побудешь здесь и присмотришь за ними?
– Если надо, разумеется.
– Тогда я на некоторое время схожу в часовню. На нем была пижама, темно-синий халат и мягкие кожаные шлепанцы. В этот час, когда за окном шел дождь, казалось не правдоподобным, чтобы даже такой религиозный фанатик, как Даусон, переоделся и отправился в церковь.
Салсбери спросил:
– У тебя есть часовня в доме?
– В каждой моей резиденции есть часовня, – гордо ответил Даусон. – Без нее я не построил бы ни одного дома. Таким образом я воздаю Всевышнему благодарность за все, что Он для меня сделал. В конце концов ведь именно благодаря Ему, в первую очередь, у меня есть дома.
– Помолись за меня, – попросил Салсбери с сарказмом, который, как он знал, останется незамеченным его собеседником.
Нахмурившись, Даусон произнес:
– Я не верю в это.
– Во что?
– Я не могу молиться за спасение твоей души. Я могу лишь молиться за твой успех, но до тех пор, пока он содействует моему успеху. Считаю, что человек не должен молиться за другого. Спасение твоей души – твое собственное дело, и самое главное в жизни. Тот факт, что можно купить индульгенцию и нанять кого-нибудь – священника, или кого другого, кто станет молиться за тебя… Это отдает Римским католицизмом. А я не поклонник римской католической церкви.
– Я тоже, – сказал Салсбери.
– Рад это слышать, – заметил Леонард. Он дружески улыбнулся и покинул комнату.
"Маньяк, – подумал Салсбери. – Что я, собственно говоря, тут делаю, в обществе этого маньяка?"
Расстроенный своим же собственным вопросом, он вновь двинулся вокруг стола, вслушиваясь в голоса жителей Черной речки. Постепенно он забыл о Даусоне, восстановил утраченное спокойствие. Все должно пройти по плану. Это он знал. Был уверен. Что, собственно говоря, могло не получиться?
Среда, 10 августа 1977 года
В три часа утра Салсбери вошел в рабочий кабинет Даусона в его гринвичском доме.
– Они уже начали?
– Десять минут назад, – ответил Даусон.
– Как там идут дела?
– В точности как мы планировали.
Четверо мужчин сидели на стульях с прямыми спинками за массивным квадратным столом орехового дерева. Все они служили в доме: привратник, шофер, повар и садовник. Три месяца назад весь персонал дома получил дозу специальных препаратов и подвергся обработке по особой программе, воздействующей на подсознание: теперь не было необходимости скрывать проект от них. В ряде случаев – как, например, сегодня – они были весьма полезными орудиями. На столе стояли четыре телефона, каждый из которых был подключен к трансмитеру. Прислуга выбирала из списка абонентов телефонов Черной речки любого, набирала номер, несколько секунд или минуту слушала, затем опускала трубку и набирала новый номер.
Трансмитеры, купленные в Брюсселе по две с половиной тысячи долларов каждый, позволяли совершенно анонимно проникать практически в любую спальню. При подключенном к телефону трансмитере можно было набрать любой номер, междугородный или местный, причем ни оператор, ни компьютер телефонной компании, регистрирующий разговоры, не фиксировали этого звонка. Электронный осциллятор трансмитера отключал звонок телефонного аппарата нужного абонента и одновременно включал микрофон, встроенный в трубку. Люди на другом конце линии не слышали никаких звонков и не подозревали, что их контролировали. Четверо слуг с помощью этой техники могли слышать практически все, что говорилось в комнате, где был установлен телефон.
Салсбери обошел вокруг стола, склоняясь и прислушиваясь к разговорам, доносившимся из четырех трубок.
– ..кошмар. Такой явственный. Не помню, что это, было, но я до смерти напугался. Посмотри, как я дрожу.
– ..так холодно. Тебе тоже? Что за черт?
– ..такое ощущение, что сейчас вырвет.
– ..ты в порядке? Может, следует позвонить доктору Трутмену.
Он прошел еще раз по кругу.
– ..может быть, мы что-то съели?
– ..грипп. Но в это время года?
– ..первым делом утром. О Боже, если не перестану дрожать, то развалюсь на куски!
– ..обливаюсь потом, но холодным. Даусон похлопал Салсбери по плечу.
– Побудешь здесь и присмотришь за ними?
– Если надо, разумеется.
– Тогда я на некоторое время схожу в часовню. На нем была пижама, темно-синий халат и мягкие кожаные шлепанцы. В этот час, когда за окном шел дождь, казалось не правдоподобным, чтобы даже такой религиозный фанатик, как Даусон, переоделся и отправился в церковь.
Салсбери спросил:
– У тебя есть часовня в доме?
– В каждой моей резиденции есть часовня, – гордо ответил Даусон. – Без нее я не построил бы ни одного дома. Таким образом я воздаю Всевышнему благодарность за все, что Он для меня сделал. В конце концов ведь именно благодаря Ему, в первую очередь, у меня есть дома.
– Помолись за меня, – попросил Салсбери с сарказмом, который, как он знал, останется незамеченным его собеседником.
Нахмурившись, Даусон произнес:
– Я не верю в это.
– Во что?
– Я не могу молиться за спасение твоей души. Я могу лишь молиться за твой успех, но до тех пор, пока он содействует моему успеху. Считаю, что человек не должен молиться за другого. Спасение твоей души – твое собственное дело, и самое главное в жизни. Тот факт, что можно купить индульгенцию и нанять кого-нибудь – священника, или кого другого, кто станет молиться за тебя… Это отдает Римским католицизмом. А я не поклонник римской католической церкви.
– Я тоже, – сказал Салсбери.
– Рад это слышать, – заметил Леонард. Он дружески улыбнулся и покинул комнату.
"Маньяк, – подумал Салсбери. – Что я, собственно говоря, тут делаю, в обществе этого маньяка?"
Расстроенный своим же собственным вопросом, он вновь двинулся вокруг стола, вслушиваясь в голоса жителей Черной речки. Постепенно он забыл о Даусоне, восстановил утраченное спокойствие. Все должно пройти по плану. Это он знал. Был уверен. Что, собственно говоря, могло не получиться?
Глава 11
Пятница, 26 августа 1977 года
Рай подбросила ключ от клетки высоко в воздух и на несколько футов вперед. Потом рванулась за ним, как центрофорвард, и поймала "золотой мяч". Затем вновь подбросила ключ и снова устремилась за ним.
На углу Мейн-стрит и Юнион-роуд она еще раз подкинула ключ, но поймать его не сумела. Раздался металлический звон, когда он упал на тротуар позади нее, она обернулась, но ключа нигде не было видно.
Эмма Торп наклонилась и сжала руками столешницу кухонного стола. Случайно она опрокинула пустую кофейную чашку. Та упала со стола и разлетелась вдребезги, ударившись о пол.
Отбросив ногой осколки в сторону, Салсбери подошел к Эмме сзади и двумя руками погладил изящный изгиб спины.
Боб смотрел, тупо улыбаясь.
Джереми смотрел с изумлением.
Та-та-та-та-та: власть, Мириам, мать, проститутки, Даусон, Клингер, женщины, месть… Мысли перебивали одна другую.
Она через плечо посмотрела на него.
– Мне всегда хотелось овладеть одной из вас подобным образом. – Салсбери усмехнулся. Не было сил удержаться. Он чувствовал себя превосходно. – Ты боишься меня! Меня!
Лицо Эммы было бледным, все в слезах. Глаза широко раскрыты.
– Чудесно, – проговорил Салсбери.
– Не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.
– Мириам тоже так говорила. Но у Мириам эти слова звучали как приказ. Она никогда не просила. Он прикоснулся к ней. Тело Эммы покрылось мурашками.
– Не прекращай плакать, – приказал он. – Хочу, чтобы ты плакала.
Она зарыдала громко, навзрыд, не стесняясь своих слез, словно была ребенком или мучилась от сильнейшей боли.
Салсбери уже приспособился проникнуть в нее, но услышал, как под окном кто-то крикнул. Пораженный, он произнес:
– Кто…
В этот момент кухонная дверь с треском распахнулась. Мальчишка, не старше Джереми Торпа, влетел в кухню, крича изо всех сил и молотя руками воздух как ветряная мельница.
Около самого дома Торпов Рай вновь подбросила ключ и опять не сумела его поймать.
"Две неудачи на сорок бросков, не так-то уж плохо, – подумала она. – Рай Эннендейл из "Бостонской рыжей лисицы"! Звучит неплохо. Совсем неплохо. Рай Эннендейл из "Питтсбургских пиратов"! так еще лучше".
На этот раз она заметила, в каком месте ключ скрылся в траве, и сразу же нашла его.
Когда дверь распахнулась и в кухню ворвался мальчишка, подобно дикому зверю, вырвавшемуся из клетки, Салсбери отпрянул от женщины и натянул брюки.
– Отойди от нее! – Мальчишка напирал. – Убирайся отсюда! Немедленно! Вон! Под натиском атаки Салсбери попятился. У него вполне хватило бы сил справиться с мальчишкой, но он не мог прийти в себя от удивления и замешательства. Его внутреннее равновесие пошатнулось. Салсбери уперся спиной в холодильник, он судорожно пытался застегнуть ремень на брюках, а мальчишка тем временем продолжал наседать. Вдруг до Салсбери дошло, что изо всех людей, живущих на земле, именно для него отступление более чем странно.
– Я "ключ"!
Мальчишка бил его кулаками. Осыпал разными ругательствами.
Салсбери начал сопротивляться, схватил парня за руки и стал с ним бороться.
– "Я "ключ"!
– Мистер Торп! Джереми! Помогите!
– Оставайтесь на своих местах, – приказал Салсбери.
Они не шевельнулись.
Салсбери развернул мальчика, поменявшись с ним местами, и стукнул его о холодильник. На полках зазвенели банки и посуда.
Слишком маленькие дети не поддавались воздействию программы, адресованной подсознанию, которая была реализована в Черной речке. Дети моложе восьми лет были недостаточно информированы о смерти и сексе, чтобы адекватно реагировать на мотивационные уравнения, которые внедрялись в подсознание взрослых индивидуумов с помощью фильмов. Более того, хотя словарный запас команд был сравнительно прост, в соответствии с возможностями Холбрука-Роснера-Пикарда, ребенок должен, по меньшей мере, уметь читать по программе третьего класса, чтобы на него должным образом подействовал блок письменных посланий, с помощью которых в подсознание внедряются кодовые фразы типа "ключ-замок". Этому парню явно было больше восьми лет, и он должен был бы отреагировать.
Сквозь стиснутые зубы Салсбери прорычал:
– Я "ключ", черт тебя подери!
Посреди лужайки около дома по переплетающимся веткам виноградной лозы скакала малиновка. Она останавливалась после каждого второго или третьего прыжка, поднимала голову и просовывала ее между листьями. Рай остановилась понаблюдать за ней.
Паника.
Необходимо не поддаваться панике.
Видимо, где-то допущена ошибка, и власть могут отнять у него.
Нет. Промах серьезный. Тут ничего не скажешь. Очень серьезный. Но не смертельный. Не паниковать. Ни в коем случае не паниковать. Не терять головы.
– Кто ты? – спросил Салсбери. Парень взвизгивал, стараясь вырваться.
– Откуда? – спросил Салсбери, сжимая его так сильно, что тот захрипел.
Мальчишка ударил Салсбери в голень. Довольно сильно.
На мгновение весь мир для Салсбери сузился до небольшого участка острой боли, распространявшейся от колена до бедра, отзывавшейся в костях. Он застонал, лицо исказилось гримасой, и он чуть было не упал. Вырвавшись из рук Салсбери, мальчишка бросился к раковине, в сторону от стола, намереваясь оказаться за спиной противника.
Салсбери заковылял за ним, ругаясь. Схватил парня за рубаху кончиками пальцев, но почти в ту те секунду выпустил, оступился и упал.
"Если этот маленький ублюдок удерет…", – подумал он.
– Боб. – Паника. – Остановите его! – Истерика. – Убей его! Ради всего святого, убей его!
Клетка стояла на лужайке под кухонным столом. Рай слышала, как в ней верещал Бастер, а затем услышала чей-то крик в доме.
Та-та-та-та-та-та…
Салсбери поднялся на ноги.
Обессиленный. Напуганный.
Обнаженная женщина плакала.
Совершенно не к месту в голове у него завертелись слова из детской игры, в которую он однажды играл: все упали.., все упали.., все упали…
Торп загородил дверь.
Мальчишка пытался увернуться от него.
– Убей его.
Торп схватил парня и с силой швырнул на кухонную электрическую плиту, затем, взяв за горло, ударил головой о крышку плиты, сделанную из полированной нержавеющей стали. Загремела, упав на пол, сковорода. Словно механизм, как заведенный автомат, Торп бил ребенка головой о металлический край плиты, пока не почувствовал, как треснул череп. Когда кровь брызнула на стену и потекла из ноздрей, огромный мужчина выпустил мальчика из рук и шагнул назад. Тело ребенка сползло к его ногам. Джереми плакал.
– Прекрати, – резким окриком приказал Салсбери.
Тот мгновенно замолк.
Направляясь к окровавленному телу ребенка, Салсбери увидел девочку, возникшую в проеме открытой двери. Она смотрела на кровь, будто загипнотизированная. Он бросился к ней.
Она ошарашенно взглянула на него.
– Я "ключ".
Девочка повернулась и бросилась бежать.
Салсбери кинулся к двери. Но девчонка успела обогнуть угол дома и скрыться из виду.
Рай подбросила ключ от клетки высоко в воздух и на несколько футов вперед. Потом рванулась за ним, как центрофорвард, и поймала "золотой мяч". Затем вновь подбросила ключ и снова устремилась за ним.
На углу Мейн-стрит и Юнион-роуд она еще раз подкинула ключ, но поймать его не сумела. Раздался металлический звон, когда он упал на тротуар позади нее, она обернулась, но ключа нигде не было видно.
***
Эмма Торп наклонилась и сжала руками столешницу кухонного стола. Случайно она опрокинула пустую кофейную чашку. Та упала со стола и разлетелась вдребезги, ударившись о пол.
Отбросив ногой осколки в сторону, Салсбери подошел к Эмме сзади и двумя руками погладил изящный изгиб спины.
Боб смотрел, тупо улыбаясь.
Джереми смотрел с изумлением.
Та-та-та-та-та: власть, Мириам, мать, проститутки, Даусон, Клингер, женщины, месть… Мысли перебивали одна другую.
Она через плечо посмотрела на него.
– Мне всегда хотелось овладеть одной из вас подобным образом. – Салсбери усмехнулся. Не было сил удержаться. Он чувствовал себя превосходно. – Ты боишься меня! Меня!
Лицо Эммы было бледным, все в слезах. Глаза широко раскрыты.
– Чудесно, – проговорил Салсбери.
– Не хочу, чтобы ты прикасался ко мне.
– Мириам тоже так говорила. Но у Мириам эти слова звучали как приказ. Она никогда не просила. Он прикоснулся к ней. Тело Эммы покрылось мурашками.
– Не прекращай плакать, – приказал он. – Хочу, чтобы ты плакала.
Она зарыдала громко, навзрыд, не стесняясь своих слез, словно была ребенком или мучилась от сильнейшей боли.
Салсбери уже приспособился проникнуть в нее, но услышал, как под окном кто-то крикнул. Пораженный, он произнес:
– Кто…
В этот момент кухонная дверь с треском распахнулась. Мальчишка, не старше Джереми Торпа, влетел в кухню, крича изо всех сил и молотя руками воздух как ветряная мельница.
***
Около самого дома Торпов Рай вновь подбросила ключ и опять не сумела его поймать.
"Две неудачи на сорок бросков, не так-то уж плохо, – подумала она. – Рай Эннендейл из "Бостонской рыжей лисицы"! Звучит неплохо. Совсем неплохо. Рай Эннендейл из "Питтсбургских пиратов"! так еще лучше".
На этот раз она заметила, в каком месте ключ скрылся в траве, и сразу же нашла его.
***
Когда дверь распахнулась и в кухню ворвался мальчишка, подобно дикому зверю, вырвавшемуся из клетки, Салсбери отпрянул от женщины и натянул брюки.
– Отойди от нее! – Мальчишка напирал. – Убирайся отсюда! Немедленно! Вон! Под натиском атаки Салсбери попятился. У него вполне хватило бы сил справиться с мальчишкой, но он не мог прийти в себя от удивления и замешательства. Его внутреннее равновесие пошатнулось. Салсбери уперся спиной в холодильник, он судорожно пытался застегнуть ремень на брюках, а мальчишка тем временем продолжал наседать. Вдруг до Салсбери дошло, что изо всех людей, живущих на земле, именно для него отступление более чем странно.
– Я "ключ"!
Мальчишка бил его кулаками. Осыпал разными ругательствами.
Салсбери начал сопротивляться, схватил парня за руки и стал с ним бороться.
– "Я "ключ"!
– Мистер Торп! Джереми! Помогите!
– Оставайтесь на своих местах, – приказал Салсбери.
Они не шевельнулись.
Салсбери развернул мальчика, поменявшись с ним местами, и стукнул его о холодильник. На полках зазвенели банки и посуда.
Слишком маленькие дети не поддавались воздействию программы, адресованной подсознанию, которая была реализована в Черной речке. Дети моложе восьми лет были недостаточно информированы о смерти и сексе, чтобы адекватно реагировать на мотивационные уравнения, которые внедрялись в подсознание взрослых индивидуумов с помощью фильмов. Более того, хотя словарный запас команд был сравнительно прост, в соответствии с возможностями Холбрука-Роснера-Пикарда, ребенок должен, по меньшей мере, уметь читать по программе третьего класса, чтобы на него должным образом подействовал блок письменных посланий, с помощью которых в подсознание внедряются кодовые фразы типа "ключ-замок". Этому парню явно было больше восьми лет, и он должен был бы отреагировать.
Сквозь стиснутые зубы Салсбери прорычал:
– Я "ключ", черт тебя подери!
Посреди лужайки около дома по переплетающимся веткам виноградной лозы скакала малиновка. Она останавливалась после каждого второго или третьего прыжка, поднимала голову и просовывала ее между листьями. Рай остановилась понаблюдать за ней.
***
Паника.
Необходимо не поддаваться панике.
Видимо, где-то допущена ошибка, и власть могут отнять у него.
Нет. Промах серьезный. Тут ничего не скажешь. Очень серьезный. Но не смертельный. Не паниковать. Ни в коем случае не паниковать. Не терять головы.
– Кто ты? – спросил Салсбери. Парень взвизгивал, стараясь вырваться.
– Откуда? – спросил Салсбери, сжимая его так сильно, что тот захрипел.
Мальчишка ударил Салсбери в голень. Довольно сильно.
На мгновение весь мир для Салсбери сузился до небольшого участка острой боли, распространявшейся от колена до бедра, отзывавшейся в костях. Он застонал, лицо исказилось гримасой, и он чуть было не упал. Вырвавшись из рук Салсбери, мальчишка бросился к раковине, в сторону от стола, намереваясь оказаться за спиной противника.
Салсбери заковылял за ним, ругаясь. Схватил парня за рубаху кончиками пальцев, но почти в ту те секунду выпустил, оступился и упал.
"Если этот маленький ублюдок удерет…", – подумал он.
– Боб. – Паника. – Остановите его! – Истерика. – Убей его! Ради всего святого, убей его!
***
Клетка стояла на лужайке под кухонным столом. Рай слышала, как в ней верещал Бастер, а затем услышала чей-то крик в доме.
***
Та-та-та-та-та-та…
Салсбери поднялся на ноги.
Обессиленный. Напуганный.
Обнаженная женщина плакала.
Совершенно не к месту в голове у него завертелись слова из детской игры, в которую он однажды играл: все упали.., все упали.., все упали…
Торп загородил дверь.
Мальчишка пытался увернуться от него.
– Убей его.
Торп схватил парня и с силой швырнул на кухонную электрическую плиту, затем, взяв за горло, ударил головой о крышку плиты, сделанную из полированной нержавеющей стали. Загремела, упав на пол, сковорода. Словно механизм, как заведенный автомат, Торп бил ребенка головой о металлический край плиты, пока не почувствовал, как треснул череп. Когда кровь брызнула на стену и потекла из ноздрей, огромный мужчина выпустил мальчика из рук и шагнул назад. Тело ребенка сползло к его ногам. Джереми плакал.
– Прекрати, – резким окриком приказал Салсбери.
Тот мгновенно замолк.
Направляясь к окровавленному телу ребенка, Салсбери увидел девочку, возникшую в проеме открытой двери. Она смотрела на кровь, будто загипнотизированная. Он бросился к ней.
Она ошарашенно взглянула на него.
– Я "ключ".
Девочка повернулась и бросилась бежать.
Салсбери кинулся к двери. Но девчонка успела обогнуть угол дома и скрыться из виду.
Часть вторая
УЖАС
Глава 1
Пятница, 26 августа 1977 года
9.45 утра
Рай сидела на переднем сиденье автомобиля между Полом и Дженни, молчаливая и неподвижная, охваченная странным состоянием, испытывая одновременно страх и гнев. Ее руки, сжатые в крепкие маленькие кулачки, лежали на коленях. Лицо, несмотря на летний загар, было пепельным. Крупные капли пота выступили на лбу. Она плотно сжала губы, как устрица сжимает половинку своей раковины. Она не только хотела унять их дрожь, в ее гримасе соединились отчаянная злость, разочарование и решимость добиться своего.
Хотя она никогда не лгала ему, когда речь шла о серьезных вещах, тем не менее Пол не мог поверить в то, что несколько минут назад ему рассказала дочь. Она видела что-то из ряда вон выходящее в доме Торпов. В этом он был совершенно уверен. Однако она наверняка не правильно истолковала увиденное. Когда она ворвалась в магазин, где находились Сэм, Дженни и он, слезы и ужас на ее лице были неподдельными, это без сомнения. Но слова о том, что Марк мертв? Немыслимо! До смерти забит Бобом Торпом, шефом местной полиции? Невероятно! Если она не лжет, то значит, что-то ужасно напутала.
– Это правда, папочка. Правда. Клянусь Господом, что это правда. Они.., они у-у-убили его. Они его убили.
Его убил мистер Торп. Незнакомый человек приказал мистеру Торпу убить, и он убил. Он ударял Марка головой.., его головой.., бил его головой о край электроплиты. Это ужасно. Он ударял.., ударял снова и снова.., все вокруг в крови. О Господи, папочка, с ума сойти, но это правда!
Это безумие.
Нет, подобное не может быть правдой.
Тем не менее, когда она ворвалась в магазин, с трудом переводя дыхание, задыхаясь и плача, бормоча, словно в бреду, что было так не похоже на нее. Пол почувствовал, как ледяная рука схватила его затылок. По мере того, как дочь рассказывала, ледяные пальцы шевелились на шее. И сейчас они все еще держали ее.
Пол повернул за угол на Юнион-роуд. Дом шефа полиции находился в полумиле, в конце улицы, около реки. Гараж, достаточно просторный для двух машин, с подсобкой на втором этаже, отстоял от дома ярдов на пятьдесят. Пол въехал на дорожку и припарковал машину перед гаражом.
– А где клетка? – спросил он.
Рай ответила:
– Она стояла вон там. Около кухонного окна. Они убрали ее.
– Все выглядит спокойным, мирным. Не похоже, что полтора часа назад здесь совершено убийство.
– Внутри, – отрывисто проговорила Рай. – Они убили его в доме.
Дженни взяла руку девочки и сжала ее.
– Внутри.
Лицо Рай напряглось и застыло; сама она казалась воплощением решимости.
– – Давай посмотрим, – предложил Пол. Они вышли из машины, пересекли свежеподстриженный газон и направились к заднему входу в дом.
Эмма очевидно слышала, как они подъехали, потому что, когда они подошли к кухонному крыльцу, она распахнула дверь и стояла, поджидая их. На ней был королевский, до самого пола, голубой халат с высоким круглым воротником и светло-синим вельветовым поясом. Ее длинные волосы, собранные на затылке, удерживались несколькими шпильками. Она улыбалась, явно радуясь встрече с ними.
– Привет, – нерешительно приветствовал ее Пол. Внезапно он почувствовал, что не находит слов. Если рассказанное Рай хоть на йоту соответствовало истине, Эмма вряд ли смогла бы держаться с такой искренностью. Он чувствовал себя глупо оттого, что поверил в столь невероятную историю. Он никак не мог сообразить, как рассказать об этом Эмме.
– Привет, – весело откликнулась Эмма. – Привет, Рай. – Дженни, как поживает твой отец?
– Хорошо, спасибо, – ответила Дженни.
Голос ее звучал так же недоуменно, как и у Пола.
– Извините, – проговорила Эмма. – Я все еще в халате. После завтрака осталась невымытая посуда. На кухне страшный беспорядок. Но если вы не против посидеть среди беспорядка, милости прошу.
Пол колебался.
– Что-то не так? – спросила Эмма.
– Боб дома?
– Он на работе.
– Когда он ушел?
– Как обычно. Без чего-то девять.
– Он в полицейском участке?
– Или курсирует по городу на патрульной машине. – Эмме уже незачем было спрашивать, не случилось ли чего; она догадалась, что они взволнованы.
– Зачем он нужен?
"В самом деле, зачем?" – подумал Пол. И вместо того, чтобы объяснить, он спросил:
– Марк здесь?
– Он был здесь, – ответила Эмма. – Вместе с Джереми они отправились на баскетбольную площадку около театра "Юнион".
– Когда это было?
– Полчаса назад.
Он решил, что она должна говорить правду, поскольку ее слова можно с легкостью подтвердить или опровергнуть. Если ее муж убил Марка, то что она надеялась выиграть такой примитивной ложью? Кроме того. Пол считал, что Эмма не из тех женщин, которые стали бы скрывать преступление, и тем более с такой очевидной выдержкой и спокойствием, не выказывая ни малейшего напряжения и чувства вины.
Пол с высоты своего роста посмотрел на Рай.
Ее лицо по-прежнему являло собой маску напряженной решимости и упрямства, оно побледнело еще сильнее.
– А что вы скажете про Бастера? – спросила она Эмму. Голос прозвучал резко и излишне громко. – Они что, забрали Бастера с собой, чтобы он тоже сыграл с ними в баскетбол?
Естественно ошарашенная неожиданной неприязнью девочки и ее активной реакцией на столь простое замечание, Эмма спросила:
– Белку? А, они оставили ее со мной. Тебе нужна белка? – Она отступила назад, освобождая проход в дом. – Проходите.
На мгновение, вспомнив рассказ о безумном насилии, услышанный от Рай всего лишь тридцать минут назад, Пол невольно подумал, не скрывается ли на кухне Боб Торп, подкарауливая его…
Однако это полнейший абсурд. Эмма даже не представляла, что кто-то подозревает, будто на ее кухне сегодня утром был убит ребенок. А что она в полном неведении. Пол мог бы побиться об заклад на любую сумму. Но если Эмма невиновна, то все рассказанное Рай выглядело сплошной выдумкой, и, честное слово, весьма нехорошей.
Он прошел в кухню.
Клетка стояла в углу, рядом с мусорным ведром с откидывающейся крышкой. Бастер сидел на задних лапках и с деловым видом грыз яблоко. Когда он заметил гостей, его хвост взметнулся вверх и напряженно застыл, как деревянный. Белка среагировала на появление Пола, Рай и Дженни так, словно никогда не видела их прежде. Затем, решив, что они не представляют угрозы, вернулась к прерванному завтраку.
– Марк сказал, что ей нравятся яблоки, – объяснила Эмма.
– Это правда!
– Я просил тебя помолчать.
– Она была голой и…
За все одиннадцать лет ему не приходилось прибегать к наказанию дочери более суровому, нежели лишение ее на сутки некоторых из ее привилегий. Но сейчас, разъяренный, он двинулся к ней.
Рай проскользнула мимо Дженни, распахнула кухонную дверь и бросилась бежать.
Шокированный ее неповиновением, злясь и одновременно беспокоясь за нее, Пол бросился следом. Когда он выбежал на кухонное крыльцо, она уже скрылась из виду. За это время она не могла добежать до гаража или до машины, скорее всего, обогнула дом, свернув за левый или правый угол. Подумав, он решил, что она, вероятнее всего, направится в сторону Юнион-роуд, и пошел туда же. Выйдя на тротуар. Пол увидел дочь и окликнул ее.
Она опередила его почти на квартал и продолжала бежать по другой стороне улицы. Если она и слышала его, то не обратила никакого внимания на окрик, а затем пропала из виду, скрывшись между двух домов.
Пол пересек улицу и последовал за дочерью. Но когда он добрался до газонов, разбитых около домов, то Рай там не увидел.
– Рай!
Ответа не было. Может быть, она находилась слишком далеко, чтобы расслышать его зов, но Пол подозревал, что она спряталась где-нибудь поблизости.
– Рай, я хочу просто поговорить с тобой!
Никакой реакции. Тишина.
Гнев его в значительной степени перерос в беспокойство за дочь. Что же, во имя всего Святого, творилось с его девочкой? Почему она выдумала такую жуткую историю? И как она умудряется повторять ее с такой страстью? В действительности он не верил ее словам, сомневался с самого начала, тем не менее он был поражен ее искренностью настолько, что отправился в дом Торпов, который, по словам Рай, стал местом преступления. Рай не была лгуньей по натуре.
– Да.
Ничто на кухне не говорило о том, что здесь произошла жестокая смертельная схватка. На столе стояли грязные тарелки со следами яичницы, масла и с крошками от тостов. Из часов радиоприемника лилась мягкая инструментальная музыка в популярной оркестровой аранжировке. Новый номер ежедневной газеты, доставленный сегодня утром, был свернут пополам и лежал поверх двух пустых стаканов из-под сока и сахарницы. Рядом с газетой стояла чашка дымящегося кофе. Если бы Эмма видела, как ее муж убил ребенка, смогла бы она сидеть и спокойно читать час спустя после убийства? Ни за что. Это невероятно. На стене за плитой не было видно никаких следов крови, не было их и на краю кухонной плиты. На полу тоже ни малейшего пятнышка.
– Вы пришли забрать Бастера? – спросила Эмма.
Совершенно очевидно, что она была озадачена их поведением.
– Нет, – ответил Пол. – Но мы избавим тебя от забот о нем. В действительности, мне неловко говорить, зачем именно мы пришли сюда.
– Они все тут прибрали, – проговорила Рай. Пол вытянул руку в ее сторону и, погрозив пальцем, сказал:
– Девушка, вы уже причинили хлопот и беспокойства более, чем достаточно для одного дня. Помолчи. Я поговорю с тобой позже.
Игнорируя его предупреждение. Рай заявила:
– Они смыли кровь и спрятали его тело.
– Тело? – Эмма выглядела озадаченной. – Какое тело?
– Тут недоразумение, путаница, или… – начал Пол.
Рай перебила его. Обращаясь к Эмме, она сказала:
– Мистер Торп убил Марка. И вам отлично известно, что он действительно это сделал. Не лгите! Вы стояли около этого вот стула и смотрели, как он до смерти забил Марка. Вы были голой и…
– Рай! – резко крикнул Пол.
Не годилась она и в актрисы, чтобы с таким мастерством сыграть эту роль. Во всяком случае, он ничего подобного за ней не замечал. Но когда ее разоблачили, показав, что ее рассказ – выдумка, не соответствующая действительности, почему и тогда она так страстно отстаивала свою правоту? Как могла она утверждать с такой горячностью заведомую ложь? Может быть, она верила, что рассказанное ею не выдумка? Неужели она считала, что действительно видела, как убили ее брата? Но если это так, то она душевно больна. Рай? Душевно больна? Рай была крепким орешком. Она умела держать удар. Рай была твердой, как скала. Еще час назад он, не задумываясь, побился бы об заклад, поставив свою жизнь против чего угодно, что она вполне разумна и здорова. Существовало ли какое-нибудь психическое расстройство, которое могло бы внезапно, без всякого предупреждения и без каких-либо предварительных симптомов поразить ребенка?
9.45 утра
Рай сидела на переднем сиденье автомобиля между Полом и Дженни, молчаливая и неподвижная, охваченная странным состоянием, испытывая одновременно страх и гнев. Ее руки, сжатые в крепкие маленькие кулачки, лежали на коленях. Лицо, несмотря на летний загар, было пепельным. Крупные капли пота выступили на лбу. Она плотно сжала губы, как устрица сжимает половинку своей раковины. Она не только хотела унять их дрожь, в ее гримасе соединились отчаянная злость, разочарование и решимость добиться своего.
Хотя она никогда не лгала ему, когда речь шла о серьезных вещах, тем не менее Пол не мог поверить в то, что несколько минут назад ему рассказала дочь. Она видела что-то из ряда вон выходящее в доме Торпов. В этом он был совершенно уверен. Однако она наверняка не правильно истолковала увиденное. Когда она ворвалась в магазин, где находились Сэм, Дженни и он, слезы и ужас на ее лице были неподдельными, это без сомнения. Но слова о том, что Марк мертв? Немыслимо! До смерти забит Бобом Торпом, шефом местной полиции? Невероятно! Если она не лжет, то значит, что-то ужасно напутала.
– Это правда, папочка. Правда. Клянусь Господом, что это правда. Они.., они у-у-убили его. Они его убили.
Его убил мистер Торп. Незнакомый человек приказал мистеру Торпу убить, и он убил. Он ударял Марка головой.., его головой.., бил его головой о край электроплиты. Это ужасно. Он ударял.., ударял снова и снова.., все вокруг в крови. О Господи, папочка, с ума сойти, но это правда!
Это безумие.
Нет, подобное не может быть правдой.
Тем не менее, когда она ворвалась в магазин, с трудом переводя дыхание, задыхаясь и плача, бормоча, словно в бреду, что было так не похоже на нее. Пол почувствовал, как ледяная рука схватила его затылок. По мере того, как дочь рассказывала, ледяные пальцы шевелились на шее. И сейчас они все еще держали ее.
Пол повернул за угол на Юнион-роуд. Дом шефа полиции находился в полумиле, в конце улицы, около реки. Гараж, достаточно просторный для двух машин, с подсобкой на втором этаже, отстоял от дома ярдов на пятьдесят. Пол въехал на дорожку и припарковал машину перед гаражом.
– А где клетка? – спросил он.
Рай ответила:
– Она стояла вон там. Около кухонного окна. Они убрали ее.
– Все выглядит спокойным, мирным. Не похоже, что полтора часа назад здесь совершено убийство.
– Внутри, – отрывисто проговорила Рай. – Они убили его в доме.
Дженни взяла руку девочки и сжала ее.
– Внутри.
Лицо Рай напряглось и застыло; сама она казалась воплощением решимости.
– – Давай посмотрим, – предложил Пол. Они вышли из машины, пересекли свежеподстриженный газон и направились к заднему входу в дом.
Эмма очевидно слышала, как они подъехали, потому что, когда они подошли к кухонному крыльцу, она распахнула дверь и стояла, поджидая их. На ней был королевский, до самого пола, голубой халат с высоким круглым воротником и светло-синим вельветовым поясом. Ее длинные волосы, собранные на затылке, удерживались несколькими шпильками. Она улыбалась, явно радуясь встрече с ними.
– Привет, – нерешительно приветствовал ее Пол. Внезапно он почувствовал, что не находит слов. Если рассказанное Рай хоть на йоту соответствовало истине, Эмма вряд ли смогла бы держаться с такой искренностью. Он чувствовал себя глупо оттого, что поверил в столь невероятную историю. Он никак не мог сообразить, как рассказать об этом Эмме.
– Привет, – весело откликнулась Эмма. – Привет, Рай. – Дженни, как поживает твой отец?
– Хорошо, спасибо, – ответила Дженни.
Голос ее звучал так же недоуменно, как и у Пола.
– Извините, – проговорила Эмма. – Я все еще в халате. После завтрака осталась невымытая посуда. На кухне страшный беспорядок. Но если вы не против посидеть среди беспорядка, милости прошу.
Пол колебался.
– Что-то не так? – спросила Эмма.
– Боб дома?
– Он на работе.
– Когда он ушел?
– Как обычно. Без чего-то девять.
– Он в полицейском участке?
– Или курсирует по городу на патрульной машине. – Эмме уже незачем было спрашивать, не случилось ли чего; она догадалась, что они взволнованы.
– Зачем он нужен?
"В самом деле, зачем?" – подумал Пол. И вместо того, чтобы объяснить, он спросил:
– Марк здесь?
– Он был здесь, – ответила Эмма. – Вместе с Джереми они отправились на баскетбольную площадку около театра "Юнион".
– Когда это было?
– Полчаса назад.
Он решил, что она должна говорить правду, поскольку ее слова можно с легкостью подтвердить или опровергнуть. Если ее муж убил Марка, то что она надеялась выиграть такой примитивной ложью? Кроме того. Пол считал, что Эмма не из тех женщин, которые стали бы скрывать преступление, и тем более с такой очевидной выдержкой и спокойствием, не выказывая ни малейшего напряжения и чувства вины.
Пол с высоты своего роста посмотрел на Рай.
Ее лицо по-прежнему являло собой маску напряженной решимости и упрямства, оно побледнело еще сильнее.
– А что вы скажете про Бастера? – спросила она Эмму. Голос прозвучал резко и излишне громко. – Они что, забрали Бастера с собой, чтобы он тоже сыграл с ними в баскетбол?
Естественно ошарашенная неожиданной неприязнью девочки и ее активной реакцией на столь простое замечание, Эмма спросила:
– Белку? А, они оставили ее со мной. Тебе нужна белка? – Она отступила назад, освобождая проход в дом. – Проходите.
На мгновение, вспомнив рассказ о безумном насилии, услышанный от Рай всего лишь тридцать минут назад, Пол невольно подумал, не скрывается ли на кухне Боб Торп, подкарауливая его…
Однако это полнейший абсурд. Эмма даже не представляла, что кто-то подозревает, будто на ее кухне сегодня утром был убит ребенок. А что она в полном неведении. Пол мог бы побиться об заклад на любую сумму. Но если Эмма невиновна, то все рассказанное Рай выглядело сплошной выдумкой, и, честное слово, весьма нехорошей.
Он прошел в кухню.
Клетка стояла в углу, рядом с мусорным ведром с откидывающейся крышкой. Бастер сидел на задних лапках и с деловым видом грыз яблоко. Когда он заметил гостей, его хвост взметнулся вверх и напряженно застыл, как деревянный. Белка среагировала на появление Пола, Рай и Дженни так, словно никогда не видела их прежде. Затем, решив, что они не представляют угрозы, вернулась к прерванному завтраку.
– Марк сказал, что ей нравятся яблоки, – объяснила Эмма.
– Это правда!
– Я просил тебя помолчать.
– Она была голой и…
За все одиннадцать лет ему не приходилось прибегать к наказанию дочери более суровому, нежели лишение ее на сутки некоторых из ее привилегий. Но сейчас, разъяренный, он двинулся к ней.
Рай проскользнула мимо Дженни, распахнула кухонную дверь и бросилась бежать.
Шокированный ее неповиновением, злясь и одновременно беспокоясь за нее, Пол бросился следом. Когда он выбежал на кухонное крыльцо, она уже скрылась из виду. За это время она не могла добежать до гаража или до машины, скорее всего, обогнула дом, свернув за левый или правый угол. Подумав, он решил, что она, вероятнее всего, направится в сторону Юнион-роуд, и пошел туда же. Выйдя на тротуар. Пол увидел дочь и окликнул ее.
Она опередила его почти на квартал и продолжала бежать по другой стороне улицы. Если она и слышала его, то не обратила никакого внимания на окрик, а затем пропала из виду, скрывшись между двух домов.
Пол пересек улицу и последовал за дочерью. Но когда он добрался до газонов, разбитых около домов, то Рай там не увидел.
– Рай!
Ответа не было. Может быть, она находилась слишком далеко, чтобы расслышать его зов, но Пол подозревал, что она спряталась где-нибудь поблизости.
– Рай, я хочу просто поговорить с тобой!
Никакой реакции. Тишина.
Гнев его в значительной степени перерос в беспокойство за дочь. Что же, во имя всего Святого, творилось с его девочкой? Почему она выдумала такую жуткую историю? И как она умудряется повторять ее с такой страстью? В действительности он не верил ее словам, сомневался с самого начала, тем не менее он был поражен ее искренностью настолько, что отправился в дом Торпов, который, по словам Рай, стал местом преступления. Рай не была лгуньей по натуре.
– Да.
Ничто на кухне не говорило о том, что здесь произошла жестокая смертельная схватка. На столе стояли грязные тарелки со следами яичницы, масла и с крошками от тостов. Из часов радиоприемника лилась мягкая инструментальная музыка в популярной оркестровой аранжировке. Новый номер ежедневной газеты, доставленный сегодня утром, был свернут пополам и лежал поверх двух пустых стаканов из-под сока и сахарницы. Рядом с газетой стояла чашка дымящегося кофе. Если бы Эмма видела, как ее муж убил ребенка, смогла бы она сидеть и спокойно читать час спустя после убийства? Ни за что. Это невероятно. На стене за плитой не было видно никаких следов крови, не было их и на краю кухонной плиты. На полу тоже ни малейшего пятнышка.
– Вы пришли забрать Бастера? – спросила Эмма.
Совершенно очевидно, что она была озадачена их поведением.
– Нет, – ответил Пол. – Но мы избавим тебя от забот о нем. В действительности, мне неловко говорить, зачем именно мы пришли сюда.
– Они все тут прибрали, – проговорила Рай. Пол вытянул руку в ее сторону и, погрозив пальцем, сказал:
– Девушка, вы уже причинили хлопот и беспокойства более, чем достаточно для одного дня. Помолчи. Я поговорю с тобой позже.
Игнорируя его предупреждение. Рай заявила:
– Они смыли кровь и спрятали его тело.
– Тело? – Эмма выглядела озадаченной. – Какое тело?
– Тут недоразумение, путаница, или… – начал Пол.
Рай перебила его. Обращаясь к Эмме, она сказала:
– Мистер Торп убил Марка. И вам отлично известно, что он действительно это сделал. Не лгите! Вы стояли около этого вот стула и смотрели, как он до смерти забил Марка. Вы были голой и…
– Рай! – резко крикнул Пол.
Не годилась она и в актрисы, чтобы с таким мастерством сыграть эту роль. Во всяком случае, он ничего подобного за ней не замечал. Но когда ее разоблачили, показав, что ее рассказ – выдумка, не соответствующая действительности, почему и тогда она так страстно отстаивала свою правоту? Как могла она утверждать с такой горячностью заведомую ложь? Может быть, она верила, что рассказанное ею не выдумка? Неужели она считала, что действительно видела, как убили ее брата? Но если это так, то она душевно больна. Рай? Душевно больна? Рай была крепким орешком. Она умела держать удар. Рай была твердой, как скала. Еще час назад он, не задумываясь, побился бы об заклад, поставив свою жизнь против чего угодно, что она вполне разумна и здорова. Существовало ли какое-нибудь психическое расстройство, которое могло бы внезапно, без всякого предупреждения и без каких-либо предварительных симптомов поразить ребенка?