– Не газуй, Витек! – крикнул ему Серега. – Я тебя потом вытащу.
Вылез из кабины Карцев и медленно подошел к Сереге.
– До сих пор чухаетесь?
Серега виновато вылез из-под машины.
– Да мне, Витек, тут никак не подобраться. Я никак эту трубку чертову снять не могу.
– Что ты вообще можешь?! – резко спросил его Карцев. – Тут любой мальчишка-слесарь за пятнадцать минут справится, а ты... Тридцать лет за баранкой – шплинта от гайки не отличишь!
– Ну ладно, Витек, не ругайся... Я же тебя ждал. – Серега совсем сник. – Я же думал...
– Ты что-нибудь сам когда-нибудь сможешь сделать?! Или ты всегда будешь ждать меня? Может, я должен еще нос тебе вытирать и штаны тебе застегивать?
– Прекрати сейчас же! – вдруг закричала Лена из кабины. – Как ты смеешь?!
Но Карцев даже не обратил внимания на Лену.
– Нам еще сто семьдесят верст до Москвы, а мы уже на сутки опаздываем! А ведь в парке не с тебя спросят, а с меня! С тобой никто и разговаривать не будет, мешок с дерьмом!..
Лена выпрыгнула из кабины, подошла к Карцеву и сказала:
– Если бы ты знал, как ты сейчас отвратителен!
Но совершенно раздавленный, Серега тронул ее за плечо:
– Не надо, Леночка... Витя, конечно, прав...
– Он знает, что я прав! А ты не суйся не в свое дело...
– Если ты еще раз посмеешь разговаривать в такой оскорбительной, хамской форме, я... – закричала Лена.
– Что – ты? Что – ты! Что ты сделаешь? —издевательски спросил Карцев. – В другую машину пересядешь? Может, к нему?!
– Витек! – Голос у Сереги вдруг окреп. – Не надо так с Леночкой...
– Ах так?! – Карцев уже себя не помнил от ярости. – Не надо? А ты знаешь, как надо?
– Витенька!.. – взмолилась Лена. – Опомнись! Что ты говоришь!
– Витька! – крикнул Серега.
– Да я таких, как ты... – повернулся Карцев к Лене.
И тогда Серега ударил Карцева в лицо.
Он ударил его сильно и страшно. Карцев отлетел к своему фургону, впечатался в него спиной и стал сползать на землю. Изо рта побежали струйки крови.
Карцев провел рукой по лицу, увидел кровь на ладони и нащупал около себя большой разводной ключ из Серегиных инструментов.
– Ах ты ж, друг-приятель... – сказал он и поднял мутные глаза на Серегу.
Серега стоял, ловил ртом воздух, покачивался и смотрел широко открытыми, испуганными глазами куда-то мимо Карцева, мимо Лены... Слабеющими руками он пытался разорвать себе воротник рубашки...
– Серега!.. – в ужасе закричал Карцев.
– Витек... Леночка... – прошептал Серега, широко расставил руки, словно хотел нащупать какую нибудь опору... и упал. Сначала на колени, а потом и всем телом.
– Сереженька!.. Сережа! Сережа!.. – кричала Лена. Она хотела перевернуть Серегу на спину, лицом вверх. Но он был тяжел и уже неподвижен.
– Ленка! Спаси его... Спаси, миленькая!.. Что ты смотришь?! Ну говори... Говори что-нибудь! Серега! Прости!.. Прости меня, Серый!..
Карцев перевернул Серегу на спину и стал делать ему искусственное дыхание. И в такт усилиям Карцева моталась голова Сереги с неживыми глазами.
Лена рванула комбинезон на Серегиной груди, стала массировать ему сердце, а потом обхватила его руками, припала к его груди и закричала:
– А-а-а-ааа!...
Карцев вскочил на ноги.
– Погоди, Серега!.. Погоди!..
Он метнулся к шоссе, на ходу вытаскивая из кармана пачки денег.
– Стой!! Стой!.. Сволочи!.. Стой!!!
Карцев пытался остановить редкие машины, но они пролетали мимо, потому что Карцев – окровавленный, с безумным перекошенным лицом, нелепо сующийся под колеса, размахивающий деньгами – был так похож на обычного пьяного трассового ханыгу, что водители шарахались от него, объезжали как зачумленного и продолжали нестись дальше...
– Стой!.. – плача, кричал Карцев и протягивал вслед уходящим машинам пачку в полторы тысячи рублей, которые он только что получил от Ивана. – Остановитесь же!.. Ну погодите кто нибудь...
И в это время метрах в двухстах на трассу из «посадки» выползла старая лядащая лошаденка, запряженная в ветхую телегу, и потрусила в направлении Карцева.
– Стой!.. – закричал Карцев вознице-старику в ватнике и теплой шапке.
Он, шатаясь, побежал навстречу телеге, и старик в испуге осадил лошаденку.
– Помоги, помоги, родненький!.. – умолял его Карцев.
Он совал старику деньги, тряс его за ватник и все показывал и показывал на то место, где лежал Серега.
Помертвевший старик только один раз глянул на Карцева, увидел его искаженное, залитое кровью лицо и уже не мог оторвать глаз от невиданной доселе пачки крупных денежных купюр. Он отпихивал их сухой темной старческой ручонкой и трясся от страха.
– Друг у меня там... Друг... – лепетал Карцев. – Помоги...
И тогда старика вдруг осенило: деньги, кровь, слезы, трясущиеся руки Карцева...
– Так ты убил его, видать?! – в ужасе ахнул старик и перекрестился.
Потрясенный своим открытием, старик вдруг с неожиданной силой оттолкнул Карцева от телеги, взмахнул кнутовищем и погнал лошаденку прочь от этого страшного Места.
– Да ты что, дурак старый?! – закричал ему Карцев вслед.
Он схватился за голову, но одна рука его все еще сжимала толстую пачку денег. И тогда в полном отчаянии и безысходности он со всего размаху швырнул деньги на дорогу. На трассу.
Пачка разлетелась еще в воздухе. Сильный осенний ветер подхватил красные, фиолетовые и зеленые бумажки, закружил их над бетонкой и понес в придорожные канавы, а через канавы – дальше, к молодому перелеску, который отделял трассу от внешнего мира и оберегал зимой от снежных заносов.
– Это не мой каприз, не желание быть полной хозяйкой в доме... Просто у меня непроходящее ощущение, что я что-то не так делаю, не так смотрю, не так разговариваю... И от этого я в состоянии постоянного раздражения. Наверняка я бываю не права и несправедлива, но я ничего не могу с собой поделать!.. Мне кажется, что я постоянно прохожу какую-то нескончаемую проверку на прочность!.. Ну согласись, Толечка, что так жить невыносимо!..
– Ну, Лизавета... – вяло проговорил Толик, глядя на экран телевизора. – По-моему, ты преувеличиваешь...
– В конце концов, я думаю о твоем отце тоже, – сказала Лиза. – Он еще не настолько стар, чтобы... Чтобы не иметь личной жизни.
– Ты о чем? – не понял Толик.
– О Господи! – Лиза страдальчески подняла глаза к потолку.
Вошла Катька в пижаме, с игрушечным автомобильчиком в руках.
– Папочка, почини мне самосвал. Он не едет... – капризно сказала Катька.
– Катька! – Толик подхватил дочь на руки. – Шоферюга моя маленькая! Я тебе завтра пять самосвалов куплю!..
Раздались резкие короткие телефонные звонки. Лиза сняла трубку:
– Да... Есть... Рязань? Одну секундочку... – Она протянула трубку Толику. – Кажется, отец из Рязани. Очень плохо слышно.
Держа Катьку на руках, Толик взял трубку.
– Дедушка! – крикнула Катька.
– Тихо!.. – цыкнул на нее Толик и сказал: – Алло! Ты, папуль? Ну?.. Как это? Не, я не могу... – Лицо Толика вытянулось. – Но у меня завтра выезд на линию в шесть тридцать... Меня же с машины снимут и с работы уволят! Да что такое, наконец?
Лена подхватила трубку и сказала:
– Толик, с вами говорит Лена. Пожалуйста, выезжайте... Мы будем ждать вас у Первой городской больницы. Папа не может больше говорить. Пожалуйста... Нет. Папа здоров...
Лена положила трубку и обняла за плечи сидящего на табурете Карцева.
– Ну все, все. Толик выезжает.
Это было в пригородном отделении милиции, и врач «скорой помощи» негромко говорил дежурному офицеру:
– Явная ишемия... Сердечная недостаточность, резкий спазм. Раньше это называлось «разрыв сердца»... Случай, к сожалению, не редкий...
Он осторожно въехал в черноту фургона, застопорил машину и выключил двигатель.
– Поставь на скорость и затяни ручник, – сказал ему Карцев.
Толик послушно поставил на скорость и до отказа затянул ручной тормоз. И только после этого вылез из машины.
В маленьком больничном дворе «шкода» казалась огромной. И когда Толик появился в проеме фургона, Карцев сбросил на землю доски, протянул ему стопорные колодки и сказал:
– Поставь на всякий случай под передние и задние колеса.
Толик поставил колодки и снова подошел к краю фургона.
– Давайте...
Лена, Карцев, больничный санитар и старший лейтенант милиции подняли гроб с телом Сереги и понесли его к фургону.
Толик опустился на колени, перехватил широкий конец гроба и втащил его в фуру. Карцев и старший лейтенант помогали ему.
– Раскрепить бы надо, – прошептал старший лейтенант Карцеву.
Тот не ответил. Впрыгнул в фургон и сказал Лене сверху:
– Подавай, Алена...
Лена протянула ему снизу топор, Толику – несколько деревянных брусков и ножовку.
Карцев и Толик измерили расстояние от гроба до стенок фургона и стали отрезать и обрубать лишние куски от брусков...
А потом Карцев и Толик загнали бруски между гробом и стенками фургона. Загнали плотно, чтобы гроб не сползал при движении.
И встали. Один по одну сторону, другой – по другую...
В темном проеме фургона они стояли над гробом Сереги Пушкарева, опустив головы.
Прислонившись лицом к борту, беззвучно плакала Лена.
– Все... – сказал Карцев.
Впереди шел Карцев. За ним, за рулем Серегиной машины, – Толик.
На контрольном посту рязанского ГАИ старший лейтенант милиции, который помогал Карцеву, Лене и Толику, говорил по селектору:
– Передай всем постам до Москвы: две «шкоды» с включенным светом, фургоны «алка» – не останавливать. Пусть идут... Запиши номера машин и фургонов...
Километр за километром катились «шкоды» к Москве... Они проходили какие-то посты ГАИ, и сидящие в высоких застекленных будках милиционеры отмечали их прохождение по трассе...
На узкой обочине стояла «шкода» с молдавскими номерами.
Около нее были разбросаны инструменты, валялся ватник. Два колеса от тягача вылезли косо в сторону...
Машина стояла на домкрате. Грязный измученный водитель в отчаянии маялся у фургона, по которому шла надпись огромными буквами: «Молдовощпром».
Он увидел две идущие «шкоды» с включенными фарами и отчаянно замахал руками.
«Шкоды» начали притормаживать, съезжать с трассы.
Карцев медленно вылез из кабины. Спрыгнул на землю Толик. Подошел к отцу. Лена осталась сидеть в кабине... Молдавский водитель бросился к Карцеву и Толику.
– Мужики!.. Не поможете?..
– Что у тебя? – спросил Карцев.
– Полуось полетела!..
Несколько секунд Карцев невидяще смотрел на молдаванина, потом повернулся к Толику:
– У тебя ключи дяди Сережи?
– Вот... – Толик показал связку ключей.
– Вот этим, большим, открой нижний багажник в своей машине. Дай ему полуось. Дядя Сережа всегда возил с собой полуось...
Толик открыл багажник Ссрегиной «шкоды», порылся в куче нужного железного барахла и нашел длинную полуось, завернутую в промасленную тряпку. Закрыл багажник на замок и принес полуось молдаванину.
– Ну, мужики!.. – восхищенно сказал тот и стал лихорадочно доставать из кармана деньги. – Ну, спасибо! Ну, выручили! За полуось-то, ребята... Четвертачок хоть возьмите! Братцы!..
– Спрячь... – тихо сказал Карцев. – Недавно на трассе?
– Точно! А вы откуда узнали?
– Больно громко радуешься...
Карцев пошел к своей машине. Толик – за ним. У самой кабины Толик остановил отца:
– Папа... пока вы оформляли документы в больнице, я позвонил Лизе. Я ей все сказал... Она ждет нас... – И Толик показал глазами на кабину, в которой сидела Лена.
Карцев усталой рукой погладил Толика по лицу.
– Хорошо, сынок. Трогай потихоньку. Не торопись... Не рви.
Она положила руку на плечо Карцеву и показала на щит. Карцев сбросил скорость, проглотил комок.
– Притормози, Витя.
Медленно надвигался на них зеленый щит.
– Останови.
И Карцев остановил машину у самого щита.
– Не уходи, – хрипло сказал Карцев. – Не бросай меня.
Лена судорожно вздохнула, горько улыбнулась сквозь слезы:
– Хорошо. И ты не бросай меня, пожалуйста...
Подбежал обеспокоенный Толик:
– Что-нибудь случилось?
– Все нормально, сынок. Едем.
Толик побежал к своей машине, а Карцев включил первую передачу, и зеленый щит, на котором было написано, что до Москвы осталось всего шестьдесят пять километров, стал уплывать назад, все быстрее и быстрее уменьшаясь в размерах...
А потом трасса пошла чуть влево, и зеленый щит совсем исчез за поворотом.
1979 г.
Вылез из кабины Карцев и медленно подошел к Сереге.
– До сих пор чухаетесь?
Серега виновато вылез из-под машины.
– Да мне, Витек, тут никак не подобраться. Я никак эту трубку чертову снять не могу.
– Что ты вообще можешь?! – резко спросил его Карцев. – Тут любой мальчишка-слесарь за пятнадцать минут справится, а ты... Тридцать лет за баранкой – шплинта от гайки не отличишь!
– Ну ладно, Витек, не ругайся... Я же тебя ждал. – Серега совсем сник. – Я же думал...
– Ты что-нибудь сам когда-нибудь сможешь сделать?! Или ты всегда будешь ждать меня? Может, я должен еще нос тебе вытирать и штаны тебе застегивать?
– Прекрати сейчас же! – вдруг закричала Лена из кабины. – Как ты смеешь?!
Но Карцев даже не обратил внимания на Лену.
– Нам еще сто семьдесят верст до Москвы, а мы уже на сутки опаздываем! А ведь в парке не с тебя спросят, а с меня! С тобой никто и разговаривать не будет, мешок с дерьмом!..
Лена выпрыгнула из кабины, подошла к Карцеву и сказала:
– Если бы ты знал, как ты сейчас отвратителен!
Но совершенно раздавленный, Серега тронул ее за плечо:
– Не надо, Леночка... Витя, конечно, прав...
– Он знает, что я прав! А ты не суйся не в свое дело...
– Если ты еще раз посмеешь разговаривать в такой оскорбительной, хамской форме, я... – закричала Лена.
– Что – ты? Что – ты! Что ты сделаешь? —издевательски спросил Карцев. – В другую машину пересядешь? Может, к нему?!
– Витек! – Голос у Сереги вдруг окреп. – Не надо так с Леночкой...
– Ах так?! – Карцев уже себя не помнил от ярости. – Не надо? А ты знаешь, как надо?
– Витенька!.. – взмолилась Лена. – Опомнись! Что ты говоришь!
– Витька! – крикнул Серега.
– Да я таких, как ты... – повернулся Карцев к Лене.
И тогда Серега ударил Карцева в лицо.
Он ударил его сильно и страшно. Карцев отлетел к своему фургону, впечатался в него спиной и стал сползать на землю. Изо рта побежали струйки крови.
Карцев провел рукой по лицу, увидел кровь на ладони и нащупал около себя большой разводной ключ из Серегиных инструментов.
– Ах ты ж, друг-приятель... – сказал он и поднял мутные глаза на Серегу.
Серега стоял, ловил ртом воздух, покачивался и смотрел широко открытыми, испуганными глазами куда-то мимо Карцева, мимо Лены... Слабеющими руками он пытался разорвать себе воротник рубашки...
– Серега!.. – в ужасе закричал Карцев.
– Витек... Леночка... – прошептал Серега, широко расставил руки, словно хотел нащупать какую нибудь опору... и упал. Сначала на колени, а потом и всем телом.
– Сереженька!.. Сережа! Сережа!.. – кричала Лена. Она хотела перевернуть Серегу на спину, лицом вверх. Но он был тяжел и уже неподвижен.
– Ленка! Спаси его... Спаси, миленькая!.. Что ты смотришь?! Ну говори... Говори что-нибудь! Серега! Прости!.. Прости меня, Серый!..
Карцев перевернул Серегу на спину и стал делать ему искусственное дыхание. И в такт усилиям Карцева моталась голова Сереги с неживыми глазами.
Лена рванула комбинезон на Серегиной груди, стала массировать ему сердце, а потом обхватила его руками, припала к его груди и закричала:
– А-а-а-ааа!...
Карцев вскочил на ноги.
– Погоди, Серега!.. Погоди!..
Он метнулся к шоссе, на ходу вытаскивая из кармана пачки денег.
– Стой!! Стой!.. Сволочи!.. Стой!!!
Карцев пытался остановить редкие машины, но они пролетали мимо, потому что Карцев – окровавленный, с безумным перекошенным лицом, нелепо сующийся под колеса, размахивающий деньгами – был так похож на обычного пьяного трассового ханыгу, что водители шарахались от него, объезжали как зачумленного и продолжали нестись дальше...
– Стой!.. – плача, кричал Карцев и протягивал вслед уходящим машинам пачку в полторы тысячи рублей, которые он только что получил от Ивана. – Остановитесь же!.. Ну погодите кто нибудь...
И в это время метрах в двухстах на трассу из «посадки» выползла старая лядащая лошаденка, запряженная в ветхую телегу, и потрусила в направлении Карцева.
– Стой!.. – закричал Карцев вознице-старику в ватнике и теплой шапке.
Он, шатаясь, побежал навстречу телеге, и старик в испуге осадил лошаденку.
– Помоги, помоги, родненький!.. – умолял его Карцев.
Он совал старику деньги, тряс его за ватник и все показывал и показывал на то место, где лежал Серега.
Помертвевший старик только один раз глянул на Карцева, увидел его искаженное, залитое кровью лицо и уже не мог оторвать глаз от невиданной доселе пачки крупных денежных купюр. Он отпихивал их сухой темной старческой ручонкой и трясся от страха.
– Друг у меня там... Друг... – лепетал Карцев. – Помоги...
И тогда старика вдруг осенило: деньги, кровь, слезы, трясущиеся руки Карцева...
– Так ты убил его, видать?! – в ужасе ахнул старик и перекрестился.
Потрясенный своим открытием, старик вдруг с неожиданной силой оттолкнул Карцева от телеги, взмахнул кнутовищем и погнал лошаденку прочь от этого страшного Места.
– Да ты что, дурак старый?! – закричал ему Карцев вслед.
Он схватился за голову, но одна рука его все еще сжимала толстую пачку денег. И тогда в полном отчаянии и безысходности он со всего размаху швырнул деньги на дорогу. На трассу.
Пачка разлетелась еще в воздухе. Сильный осенний ветер подхватил красные, фиолетовые и зеленые бумажки, закружил их над бетонкой и понес в придорожные канавы, а через канавы – дальше, к молодому перелеску, который отделял трассу от внешнего мира и оберегал зимой от снежных заносов.
* * *
Толик и Лиза сидели у телевизора. Был вечер, и шла передача «Время». Звук был приглушен, и Лиза мягко и спокойно говорила Толику:– Это не мой каприз, не желание быть полной хозяйкой в доме... Просто у меня непроходящее ощущение, что я что-то не так делаю, не так смотрю, не так разговариваю... И от этого я в состоянии постоянного раздражения. Наверняка я бываю не права и несправедлива, но я ничего не могу с собой поделать!.. Мне кажется, что я постоянно прохожу какую-то нескончаемую проверку на прочность!.. Ну согласись, Толечка, что так жить невыносимо!..
– Ну, Лизавета... – вяло проговорил Толик, глядя на экран телевизора. – По-моему, ты преувеличиваешь...
– В конце концов, я думаю о твоем отце тоже, – сказала Лиза. – Он еще не настолько стар, чтобы... Чтобы не иметь личной жизни.
– Ты о чем? – не понял Толик.
– О Господи! – Лиза страдальчески подняла глаза к потолку.
Вошла Катька в пижаме, с игрушечным автомобильчиком в руках.
– Папочка, почини мне самосвал. Он не едет... – капризно сказала Катька.
– Катька! – Толик подхватил дочь на руки. – Шоферюга моя маленькая! Я тебе завтра пять самосвалов куплю!..
Раздались резкие короткие телефонные звонки. Лиза сняла трубку:
– Да... Есть... Рязань? Одну секундочку... – Она протянула трубку Толику. – Кажется, отец из Рязани. Очень плохо слышно.
Держа Катьку на руках, Толик взял трубку.
– Дедушка! – крикнула Катька.
– Тихо!.. – цыкнул на нее Толик и сказал: – Алло! Ты, папуль? Ну?.. Как это? Не, я не могу... – Лицо Толика вытянулось. – Но у меня завтра выезд на линию в шесть тридцать... Меня же с машины снимут и с работы уволят! Да что такое, наконец?
* * *
– У тебя будет другая работа и другая машина! – кричал Карцев в телефонную трубку. – Возьми дяди Сережину «Волгу» и немедленно выезжай! Мне водитель нужен!.. Мне нужен свой водитель. Сыночек... Родной мой!.. Приезжай... Горе... Горе у нас, сынок... – И Карцев тихо заплакал.Лена подхватила трубку и сказала:
– Толик, с вами говорит Лена. Пожалуйста, выезжайте... Мы будем ждать вас у Первой городской больницы. Папа не может больше говорить. Пожалуйста... Нет. Папа здоров...
Лена положила трубку и обняла за плечи сидящего на табурете Карцева.
– Ну все, все. Толик выезжает.
Это было в пригородном отделении милиции, и врач «скорой помощи» негромко говорил дежурному офицеру:
– Явная ишемия... Сердечная недостаточность, резкий спазм. Раньше это называлось «разрыв сердца»... Случай, к сожалению, не редкий...
* * *
За рулем старой Серегиной «Волги» Толик медленно въезжал по длинным толстым доскам в открытый пустой фургон отцовской «шкоды»...Он осторожно въехал в черноту фургона, застопорил машину и выключил двигатель.
– Поставь на скорость и затяни ручник, – сказал ему Карцев.
Толик послушно поставил на скорость и до отказа затянул ручной тормоз. И только после этого вылез из машины.
В маленьком больничном дворе «шкода» казалась огромной. И когда Толик появился в проеме фургона, Карцев сбросил на землю доски, протянул ему стопорные колодки и сказал:
– Поставь на всякий случай под передние и задние колеса.
Толик поставил колодки и снова подошел к краю фургона.
– Давайте...
Лена, Карцев, больничный санитар и старший лейтенант милиции подняли гроб с телом Сереги и понесли его к фургону.
Толик опустился на колени, перехватил широкий конец гроба и втащил его в фуру. Карцев и старший лейтенант помогали ему.
– Раскрепить бы надо, – прошептал старший лейтенант Карцеву.
Тот не ответил. Впрыгнул в фургон и сказал Лене сверху:
– Подавай, Алена...
Лена протянула ему снизу топор, Толику – несколько деревянных брусков и ножовку.
Карцев и Толик измерили расстояние от гроба до стенок фургона и стали отрезать и обрубать лишние куски от брусков...
А потом Карцев и Толик загнали бруски между гробом и стенками фургона. Загнали плотно, чтобы гроб не сползал при движении.
И встали. Один по одну сторону, другой – по другую...
В темном проеме фургона они стояли над гробом Сереги Пушкарева, опустив головы.
Прислонившись лицом к борту, беззвучно плакала Лена.
– Все... – сказал Карцев.
* * *
По трассе Рязань – Москва шли две голубые «шкоды» с серебристыми фургонами. Несмотря на яркий солнечный день, «шкоды» шли с включенными фарами и зажженными бортовыми огнями...Впереди шел Карцев. За ним, за рулем Серегиной машины, – Толик.
На контрольном посту рязанского ГАИ старший лейтенант милиции, который помогал Карцеву, Лене и Толику, говорил по селектору:
– Передай всем постам до Москвы: две «шкоды» с включенным светом, фургоны «алка» – не останавливать. Пусть идут... Запиши номера машин и фургонов...
Километр за километром катились «шкоды» к Москве... Они проходили какие-то посты ГАИ, и сидящие в высоких застекленных будках милиционеры отмечали их прохождение по трассе...
На узкой обочине стояла «шкода» с молдавскими номерами.
Около нее были разбросаны инструменты, валялся ватник. Два колеса от тягача вылезли косо в сторону...
Машина стояла на домкрате. Грязный измученный водитель в отчаянии маялся у фургона, по которому шла надпись огромными буквами: «Молдовощпром».
Он увидел две идущие «шкоды» с включенными фарами и отчаянно замахал руками.
«Шкоды» начали притормаживать, съезжать с трассы.
Карцев медленно вылез из кабины. Спрыгнул на землю Толик. Подошел к отцу. Лена осталась сидеть в кабине... Молдавский водитель бросился к Карцеву и Толику.
– Мужики!.. Не поможете?..
– Что у тебя? – спросил Карцев.
– Полуось полетела!..
Несколько секунд Карцев невидяще смотрел на молдаванина, потом повернулся к Толику:
– У тебя ключи дяди Сережи?
– Вот... – Толик показал связку ключей.
– Вот этим, большим, открой нижний багажник в своей машине. Дай ему полуось. Дядя Сережа всегда возил с собой полуось...
Толик открыл багажник Ссрегиной «шкоды», порылся в куче нужного железного барахла и нашел длинную полуось, завернутую в промасленную тряпку. Закрыл багажник на замок и принес полуось молдаванину.
– Ну, мужики!.. – восхищенно сказал тот и стал лихорадочно доставать из кармана деньги. – Ну, спасибо! Ну, выручили! За полуось-то, ребята... Четвертачок хоть возьмите! Братцы!..
– Спрячь... – тихо сказал Карцев. – Недавно на трассе?
– Точно! А вы откуда узнали?
– Больно громко радуешься...
Карцев пошел к своей машине. Толик – за ним. У самой кабины Толик остановил отца:
– Папа... пока вы оформляли документы в больнице, я позвонил Лизе. Я ей все сказал... Она ждет нас... – И Толик показал глазами на кабину, в которой сидела Лена.
Карцев усталой рукой погладил Толика по лицу.
– Хорошо, сынок. Трогай потихоньку. Не торопись... Не рви.
* * *
Когда впереди показался до боли знакомый Карцеву щит с надписью «До Москвы 65 км», Лена сидела уже в своей старенькой замшевой курточке с уложенной сумкой на коленях.Она положила руку на плечо Карцеву и показала на щит. Карцев сбросил скорость, проглотил комок.
– Притормози, Витя.
Медленно надвигался на них зеленый щит.
– Останови.
И Карцев остановил машину у самого щита.
– Не уходи, – хрипло сказал Карцев. – Не бросай меня.
Лена судорожно вздохнула, горько улыбнулась сквозь слезы:
– Хорошо. И ты не бросай меня, пожалуйста...
Подбежал обеспокоенный Толик:
– Что-нибудь случилось?
– Все нормально, сынок. Едем.
Толик побежал к своей машине, а Карцев включил первую передачу, и зеленый щит, на котором было написано, что до Москвы осталось всего шестьдесят пять километров, стал уплывать назад, все быстрее и быстрее уменьшаясь в размерах...
А потом трасса пошла чуть влево, и зеленый щит совсем исчез за поворотом.
1979 г.