Куприянов Сергей. Под созвездием Меча

   Дело в том, что спутник, запущенный, так сказать, в противовес маяку, принадлежал Агентству по контролю за контактами, призванному осуществлять и сдерживать межцивилизационные промахи Управления, а когда их наблюдатель стал почти таким же объектом поклонения, как маяк, руководство Управления не могло не ухмыляться в кулак. Сдержали, называется, влияние.
   Старший оператор Денисов как раз выходил из санитарного блока, когда в наушнике раздался вызов капитана.
   – Андрей Федорович, зайди ко мне.
   – Прямо сейчас?
   – Ну не завтра же!
   – Иду.
   Раздражение капитана было понятным – на борту посторонний. Это, как ни крути, ЧП. Но понимание этого Денисов старался не демонстрировать. Наоборот, прилюдно он ничего не понимал. Дело, дескать, не в постороннем. Просто они выполнили свой гуманитарный долг. А что, надо было бросить его умирать?! Ведь он не по своей воле их защищал. Или земляне превратились в неблагодарных свиней? Нет? Тогда что? И вообще! Если считаете необходимым вернуть этого парня обратно – пожалуйста. Но для этого не нужно улепетывать отсюда с черт его знает какой скоростью.
   – Разрешите? – спросил он, нажав на клавишу спикерфона у двери капитанской каюты. На кой дьявол она нужна, если каждый член экипажа обеспечен постоянной персональной связью?
   – Входи!
   Капитан имел прозвище Крокодил. Из-за характера, наверное. Потому что внешне он больше чем на паршивого интеллигента не тянул.
   Дверной замок чмокнул, и Денисов вошел в капитанскую каюту, точнее, в его рабочий кабинет. В личные покои Лялин никого не допускал.
   – Садись, – кивнул он на кресло. В воздухе чувствовался запах табака, с которым не удалось расправиться мощной воздухоочистительной установке. Нарушал капитан регламент, еще как нарушал. – Что думаешь делать?
   – Вы это о чем? – невинно поинтересовался старший оператор.
   – Ты мне тут дурочку-то не строй! – рявкнул Крокодил. – Я про боевика этого спрашиваю.
   – А, вы дворцового воина имели в виду, – ласково пропел Денисов.
   – Да мне по хрену, кто он такой! Или ты совсем уже? Так смотри, я живо представление на тебя накатаю.
   Вот это было уже серьезно, это грозило отстранением от полетов и, как следствие, лишением очень хороших премиальных, полетных, командировочных, суточных, планетарных, ускоренной выслуги и прочего, чего Денисов не хотел бы лишаться. Он быстренько принял деловой, сосредоточенный вид.
   – Есть одна идея.
   – Ну?
   – Я тут прошелся в поисковой системе. В общем, мы можем закатать ему язык. Говорить будет – не отличишь.
   – Ты совсем офонарел?
   – А что? Нормально. Я поговорю с ним. Так, мол, и так. И выставим его на бои. Знаете, какие это деньги?
   Крокодил знал. Отлично знал. Потому что просадил на них не одну капитанскую зарплату. Старший оператор бил в самую уязвимую точку чрезмерно азартного капитана.
   – Ты думаешь? – засомневался Лялин. – А легализовать его как? Или представишь его своим внебрачным сыном? И вообще, он справится?
   – А вы не видели?
   Капитан, конечно же, видел. Больше того. Он эту запись, как парень сражался один против без малого полусотни горцев, прокрутил не один раз. Эта запись вообще стала бестселлером на корабле. Денисов даже догадывался, что кэп собирается продать ее одной известной кинокомпании, где на вторых, а то и третьих ролях трудится его сын. Каждый зарабатывает, как умеет. Да что там говорить – зрелище того стоит. Денисов бы и сам его запродал, не обладай капитан, так сказать, правом первой ночи. Но, кроме того, он чувствовал себя обязанным этому молодцу. Жизнью обязанным. И не он один. То, что погиб Витька Игнатов, не его вина. Жалко хорошего товарища, конечно, но так уж получилось. За Пакитом вины нет. Есть перед ним обязательства.
   Много всякого повидал Денисов, мотаясь по объектам полтора десятка лет. Это если считать по земным меркам. По выслуге – три с половиной. Больше его биологического возраста. Скоро можно уже и пенсию оформлять. Но годиков пять еще протянуть хочется. Чтоб на повышенку. Но кроме этого, кроме материального (а в Управлении шустрили все, кто имел возможность), он вынес для себя еще одно. Надо оставаться человеком. Подлость – не забывается и не прощается. Ни людьми, ни небесами, которые они пашут и никак перепахать не могут.
   Крокодил, например, при всей его крутости и почти болезненном азарте в подлости замечен не был.
   Капитан пожевал губами. Он думал. Но для успешного мыслительного процесса ему кое-чего не хватало.
   – На ведущего целишь? – спросил он.
   Денисов не отказался бы от должности ведущего оператора, это хорошая прибавка, но имелись у него грешки, которые, как известно, в рай не пускают.
   – Ну-у, – неопределенно проговорил он.
   – Есть вакансия, – обнадежил Крокодил.
   Так, наживка брошена. Чего ловить будем?
   – На Земле?
   Ставки на родной планете и даже на орбите куда ниже, чем в открытом космосе, а уж тем более на чужих планетах. Так за десять дней на Живой Денисов заработал больше своего годового оклада.
   – Есть варианты. – Крокодил вздохнул. – Ну, это ты сам решишь. Представление тебе я дам. Только вот это...
   Азарт, азарт. Он сразу почувствовался в голосе Крокодила. Опасная это штука. А еще опаснее связываться с азартными людьми. Порой – смертельно.
   – Что? Проблемы?
   – Легализовать как-то. Ну, сам понимаешь. Разведчиков не хотелось бы к этому делу. Длинные руки – они и самые загребущие, не мне тебе объяснять.
   Это кэп в точку. В самое яблочко. Не все в курсе, но у разведчиков есть лимит на пас-чипы, которые вживляют под кожу. У каждого такой. Вроде удостоверения личности, без которого в системе Земли никуда. Ну, если на кораблях существует в этом смысле некоторая свобода, которую кое-кто склонен называть вольницей, то уж на родине – на-ка, выкуси. Было известно, что пас-чип у разведки можно, мягко говоря, приобрести. Но как, к примеру, знал Денисов, с течением времени цена, не всегда только финансовая, возрастала многократно. Впрочем, об этом старший оператор Управления технической поддержки узнал относительно недавно, когда в силу должности, опыта и контактов перешел некий уровень влияния и знаний. Один из многих порогов, которые преодолеваешь, поднимаясь по карьерной лестнице.
   – У нас остановка на Гринге планируется? – спросил Денисов.
   Наверняка он не знал и знать не мог, Крокодил до своих дел никого не допускал, но соображения, выходящие из наблюдений, имелись. Дважды Лялин делал остановки в порту свободной планеты Гринга для дозаправки, в которой необходимости как будто и не имелось. Во всяком случае это можно было сделать в другом месте и к тому же дешевле. Правда, не так чтоб уж намного. И каждый раз кэп пропадал на сутки и больше. А планета Гринга известна своими вольными, порой чересчур, нравами. Что говорить только о работорговле. Конституциями по крайней мере двух республик планеты торговля людьми разрешена. Существовали – перманентно – еще и ханство и царство. Но это так, марионетки. Через них чего-то там мыли.
   – Ну, если будет такая необходимость, – пробормотал Крокодил, как бы невзначай вытягивая из-за подушки кресла пачку сигарет и закуривая. Непринужденно так. Как само собой. Игнорируя все существующие правила, за которые он сам гнобил, да чего там, ломал людей и их жизни. Что там про быка и Юпитера?
   – Думаю, можно оформить... Спасение от работорговцев, в соответствии с кодексом о правах личности.
   – Потребуются доказательства, – со знанием дела заметил Крокодил. – Неубиенные.
   Ох! Денисов вдруг вспомнил. Точно не знал, но по разговорам – слыхал. Межпланетные договора и практика их применения – тьма-тьмущая. Болото. Но в жизни всегда есть место подвигу, который регулярно совершают контрабандисты и прочий люд, играющий на чувствах. Ах эти чувства, этот запах!
   Это из песни.
   – Думаю, – с растяжкой, задумчиво, проговорил Денисов, – что я мог бы там кое с кем переговорить. Было бы за что.
   – Андрей, – кэп выпустил в потолок струю дыма.
   Нажрусь. Сегодня точно нажрусь.
   – Ну, вы же понимаете. Гринга та еще дыра.
   – Десять процентов.
   – Мне? – уточнил Денисов.
   Торги всякого, даже такого рода ему были отвратительны просто до судорог. По сути, он никогда и не торговался. Не тот характер. В конце концов, нет у него такой привычки. Да и, по большому-то счету, не было необходимости. Он же не лоточник, в конце-то концов. Технический специалист, и этим многое сказано. Хотя в переделках побывал.
   – Это нормально, – покивал Крокодил. – Мы с тобой все обставим в самом лучшем...
   Капитан тяжело, с надрывом закашлялся, роняя пепел и брызгая при этом слюной, и Денисов за эту минуту успел взять себя в руки и сообразить.
   – Я вложил почти сто, не считая потерь. Витек погиб. Сплошные проблемы. Согласен на восемьдесят... пять!
   Наверное, кэп готов был умереть. Он выпучил глаза и открыл рот, забыв дышать.
   – Ты мне предлагаешь пятнадцать процентов?! – сипло, с угрожающим надрывом проговорил он. Всякая блатата в припортовых кабаках разговаривает точно так же. Бросал бы он курить, в самом деле. А то смотреть страшно.
   – Иосиф Дмитриевич! Чистых пятнадцать процентов.
   – Не понял.
   – И у вас никаких забот. Мне же придется делиться, сами понимаете. И все хлопоты... Даже не знаю, уложусь ли. Это большие расходы. Мне придется здорово залезть в семейный счет. Как вы сами понимаете, без гарантий.
   Денисов откровенно гнал, но он помнил, что с предыдущей стоянки, продолжавшейся трое суток, Крокодил вернулся на борт откровенно злым и подавленным, что свидетельствовало о крупном проигрыше.
   – Двадцать пять.
   – Семнадцать, но это все.
   – Двадцать, Андрей Федорович, – не сдавался капитан.
   – Тогда участвуете в расходах.
   Торгуясь и блефуя, Денисов про себя прикидывал, а придется ли ему после этого выходить с Крокодилом в рейс. Было очень похоже, что нет. Но уж коли ввязался...
   – О какой сумме идет речь? В целом.
   – Сейчас сложно сказать. Полагаю, порядка миллиона космо. Или около ста восьмидесяти тысяч условных кредитов.
   – Ты, я вижу, подготовился. И вообще в курсе, – процедил капитан, одновременно со словами выпуская ароматный дым. Табак у него хороший, дорогой.
   – Я хорошо считаю.
   – Не знал. Ладно, пока пусть будет семнадцать. Но отчеты по сделке, – он ткнул пальцем в стол, и с сигареты упал комок пепла, – сюда.
   Какие отчеты, о чем он? Это же сплошная нелегальщина.
   – Естественно. От вас потребуется помощь с таможней.
   – Решим, – отмахнулся Крокодил. – Как он там вообще?
   – Приходит в норму. Крепкий парень. Я бы сказал исключительно крепкий.
   – Держи меня в курсе. И вообще, – Лялин неопределенно повел подбородком.
   – Само собой, – пообещал Денисов и поднялся. Аудиенция закончена.
   Теперь следовало договориться с Софочкой, старой сукой, которая устроилась на корабль лишь потому, что тут полно голодных до баб кобелей, способных ее удовлетворить. На Земле ее прелести мало кого прельщали.
   Здесь, на борту, группа Денисова занимала привилегированное положение. За глаза их называли «разведчики». В каком-то смысле так оно и есть, ведь весь рейс затеян ради них. Это они, операторы, знают, что главное – обеспечить работу маяков и передающих систем, разбросанных по всему Большому Космосу. Со стороны же, на уровне ощущений человеческого восприятия, это смотрится как обслуживание их – «разведчиков». Ни сам Денисов, ни члены его группы эту полуромантическую ауру вокруг себя старались не разрушать. Не помешает.
   В рабочем блоке психолога (по совместительству психоинженера) Софочка оказалась не одна. Перед ней в кресле, сильно смахивающем на зубоврачебное, развалился молоденький техник, кажется, Изя, и млел под звуки расслабляющей музыки, в которой Денисову почудились весьма сексуальные стоны. Объект ближайшей случки дипломированного специалиста, лицензированного и всеми печатями отштампованного, теперь был известен. Сама Софочка сладко улыбалась, сидя напротив своей очередной сексуальной жертвы на высоком стуле. Эдакий парный релакс или, по-простому, прелюдия.
   – Ой, прошу прощения, – проговорил Денисов, делая вид, что смутился. Да ничего он не смутился – ему-то что!
   – Что случилось? – царственно повернулась в его сторону Софочка. Надо признать, для своих лет она очень неплохо сохранилась. Фигура, парфюм – все в порядке. Для тех, кто видел ее, так сказать, без формы – так и вовсе отлично.
   – Прошу прощения, Софья Андреевна, – пробормотал Денисов, пятясь. – Вы заняты. Я попозже тогда, ладно? Через полчасика, да?
   Софочка невольно стрельнула глазами в сторону кресла с релаксирующим мачо на нем и сказала:
   – Через час.
   – Хорошо, конечно.
   Закрывая дверь, Денисов успел заметить победную ухмылку на лице техника. Зря улыбаешься, парень. Если Софочка сказала час, то это и будет час. Тебе придется здорово постараться. Скоро тебе будет не до улыбок.
   За спиной Денисова мягко клацнул электрозамок, а над дверью загорелась надпись «Тихо! Идет сеанс». Это предупреждение уже вошло в корабельный фольклор.
   С Софочкой у него было что-то вроде даже не заговора, а, если можно так сказать, полузаговора. Ничего, конечно, особенного, но имеющиеся у них доверительные отношения вкупе с этой самой таинственностью, присущей всем тайным и, как правило, противоправным соглашениям, позволяли Денисову получить свободы в действиях чуть больше, чем то предполагалось инструкциями, правилами и даже традициями. Дело в том, что в последние годы у него стало садиться зрение. Компьютеры эти проклятущие, как ни совершенствуй их мониторы, все равно здорово влияли на глаза. Да и возраст давал себя знать – сорок один не шутка. Сначала он хотел было сделать операцию на глазах, но, приватно посоветовавшись со знающим специалистом, решил не торопиться. Во-первых, изменения не такие уж и большие, пока в пределах нормы, хотя и на грани, а во-вторых, некоторое время можно пользоваться очками или контактными линзами. А дальше будет видно. Так он и делал. Дома, в быту, носил очки, на службе и в экспедициях – линзы. Все, кто хотел, об этом, конечно, знали, но Денисов как-то от нечего делать запудрил Софочке мозги, что, мол, при прохождении медкомиссии во время тестирования на полиграфе он жутко мандражирует, когда начинаются вопросы, касающиеся его здоровья. Подъехал к ней соответствующим образом, уболтал-умаслил, в разговоре нашлись общие знакомые, и она согласилась – негласно, чисто по-товарищески, – поставить ему психоблокаду на эту область. А потом и другие мелкие услуги оказывала, несколько выходящие за пределы ее должностных прав и обязанностей. Ни о каком сексе речь не шла. Если, конечно, не считать сексуальным насилием, причем в извращенной форме и с отягчающими обстоятельствами, поскольку происходило неоднократно и продолжительное время, то, что старший оператор здорово парил мозги дипломированному психоаналитику, ответственному за психологическое – и отчасти сексуальное – здоровье экипажа межзвездного корабля первого класса «Марка».
   Предстоящий час Денисов решил использовать с толком. Нужно переговорить со своими ребятами. От души блефанув с капитаном, теперь ему требовалось заручиться поддержкой – хоть какой. И вообще нащупать пути реализации его замысла. Парня требовалось вернуть домой. В его полудикое общество, но – родное. Это по-человечески. По-людски. За спасение своей и своих ребят жизней Денисов полагал это наименьшей компенсацией. В его, Денисова, мире, а больше того, мире всех других, средневековому телохранителю места не было. Разве что в кунсткамере. В музее уродцев. Старший оператор Денисов не считал себя способным быть поставщиком. Подобные предложения, а они случались, он всегда отвергал. Противно было.
   Олег. Олежка Белковский. Шестой год вместе, в таких жутких местах бывали, вспоминать неприятно. И характер у него. Не сказать, что пронырливый, но – живой, компанейский. Приятелей по всему миру – море. И на Гринге, помнится, что-то такое было.
   Два дня как Белковского выписали из санблока, и он переместился, а скорее, сбежал в свою каюту, которую раньше делил с Витей, сломавшим шею на том проклятом склоне.
   – Олег, – позвал Денисов, входя в его, ставшую одиночной, каюту. – Чего делаешь?
   По поводу «чего» ясно было без слов. В каюте витал тяжелый запах перегара. Перегара, а не свежего пойла. Белковский находился в активной фазе посталкогольной болезни. Внутренний Устав нарушается повсеместно на этом долбаном корыте.
   – Сочиняю рапорт, – сказал Олег, приподнимая голову с койки.
   – Недопонял.
   – Настобрыдло.
   – В смысле?
   – Завязываю. Хочу к жене, к детям, к пивбару за углом. Слушай, я тут посчитал. Мне за травму страховка полагается. Нормально получается. Полевые условия, то, сё. Домик куплю, и пошло бы все это на упор. Хорош, погеройствовал. Пора и для себя пожить. Сто грамм примешь?
   – Приму. Потом. Мне еще с Софочкой поговорить нужно.
   – Запал, что ли? – неприятно, с намеком улыбнулся Белковский.
   Нет, хуже похмелья у человека нету ничего. Мозги не работают, одни инстинкты.
   – Ты бы не дурковал так, а? – сказал Денисов, поднимая тонус разговора. – Дело у меня к тебе. Ты вообще как, в состоянии?
   – Да нормально я! Только рапорт... Сам понимаешь. Не могу больше.
   – Мне-то что. Хоть свечку себе в задницу воткни. Я про Пакита хочу с тобой потолковать. Поможешь?
   – Я? Ему? Не смеши. Это он кому хочешь может помочь. О-ой. – Олег поморщился. Болит головушка с перепою. – Ты знаешь, лет тому хрен знает сколько назад сказать я думал, что мы крутые. Типа супермены. Командировки, спецоборудование, закрытые рейсы. Денег немерено. Херня это все. Воздух. – Олег поморщился и приподнялся на локте. – Слушай, дай водички. Вон там.
   Денисов потянулся и взял из шкафчика бутылку минеральной воды без газа, вставленную, как гильза в барабане револьвера, в глубокое гнездо.
   – Даже не воздух, вакуум, – проговорил Олег, открывая бутылку. – Пустота.
   – Ты на пенсию-то уже заработал?
   Не отрываясь от бутылки, Олег помотал головой. Вода от толчка пролилась ему на подбородок.
   – Ф-фу. Откуда? Ничего, на Земле тоже можно жить. Меня еще в том году на фирму звали. Им опытные полевики всегда требуются. Хочешь со мной? Черт! Таблетку выпить, что ли? Или сто грамм накатить?
   – Лучше таблетку.
   – Где бы еще такую таблетку взять. Слушай, а тебе не страшно?
   – Что именно? – терпеливо спросил Денисов. Выпить хотелось все отчетливее. Или тоже таблетку? Так где ж ее такую?
   – Кончай. У тебя жена, ребенок. Как они, если что?
   – Ты об этом. Ну так страховка же есть, сам знаешь.
   – Ты думаешь? – с отчетливой неприязнью спросил Олег и посмотрел диковато. Отстраненно. Словно изучал. Или будто впервые увидел после долгого расставания. Это похмелье так действует. В нормальном состоянии Олег умеет маскировать свои чувства. Хохотнет, улыбнется, анекдотец ввернет. По жизни, по ощущениям он игрок. Не в том смысле, что карты или рулетка. Игрок на публику, аудиторию. Артист. Жанр – обаяние. Женщины тают. Мужики, впрочем, тоже. Не все, но многие. Некоторых, кто поумней, это напрягает. Серьезные люди клоунов не любят. Не доверяют им. При этом человек верный. Денисов сам его выбрал. В его группу конкуренция большая. Что называется, только свистни.
   – Я о другом сейчас думаю, Олег. Ты поможешь? Надо парня домой возвращать.
   – Что, корабль вспять повернуть? Так это к Крокодилу.
   – Крокодил готов продать парня на Гринге. Мы в доле.
   – Продать? Погоди. Чего-то я... Парня в рабы?!
   – Формально, – объяснил Денисов. – Он же без документов, без чипа, без ничего. Надо его легализовать. Иначе как ты себе представляешь его на Земле?
   – Никак не представляю, – пробормотал Олег, таращась в потолок. – Только я одно тебе скажу. Если за пределами Управления про это прознают...
   – Интересно, как? – стараясь говорить уверенно, даже с подначкой, спросил Денисов.
   На самом деле особой уверенности он не испытывал. Конечно, Управление не любит выносить сор из избы. И не такие тайны похоронены в его архивах, а больше того – в головах его работников. Другое дело, что факт легализации на Земле представителя цивилизации, тесные контакты с которой запрещены целым рядом конвенций, законов и приказов, сам по себе вопиющее нарушение. Прознай про это ребята из Агентства по контролю, живыми не отпустят. Правда, и с ними договаривались. Но это та еще головная боль. В ближайшей перспективе Денисова больше волновала реакция непосредственного начальства в частности и руководства Управления в целом. Только пока он старался об этом не думать. Отгоняя эти мысли, он отмахивался тем, что в Управлении на хорошем счету, его ценят, и все такое. Детский лепет, конечно, но, как известно, легче всего договариваться с собственной совестью, особенно когда цель перед тобой – благородная. Она оправдывает многое. И средства для ее достижения – тоже.
   – Что от меня нужно? – спросил Белковский.
   – Помнится, ты говорил, у тебя какой-то знакомый на Гринге не то казино заправляет, не то еще что-то в этом роде.
   – Знакомый... Можно сказать родственник! Муж моей двоюродной сестры. Правда, похоже, уже бывший.
   – Как это?
   – Разводятся они, что ли. Или не разводятся. Не знаю даже. Вечно у них там вулкан страстей.
   – Ладно, не имеет значения. Поговорить с ним сможешь?
   – Ну почему нет? Попробовать можно. Только я его не видел хрен знает сколько лет.
   – Вот заодно и увидитесь. Тогда все, договорились. Пойду. А ты кончай бухать. Иначе спишу до того, как ты свой рапорт сочинишь. И вообще, не торопился бы ты с ним. По крайней мере имей в виду, до возвращения на базу ты по-любому на работе.
   Выйдя из каюты, Денисов посмотрел на часы. Психологиня еще не освободилась – час не прошел. За отчет засесть, что ли? Не сказать, чтобы он уж так не любил писанину. Работа, она работа и есть. Ко многому привыкаешь, тем более когда столько лет. Но каждый отчет по требованию чинуш из Управления приходилось писать чуть ли не как инструкцию для следующей бригады. С одной стороны, правильно, конечно. Ошибки, потенциальные опасности, предостережения, характеристики. С другой же, он всякий раз чувствовал намек на то, что в его услугах, в случае чего, могут и не нуждаться.
   Потоптавшись, решил зайти в ходовую рубку, узнать, как дела и вообще потрепаться с летунами. Подобные визиты правилами не одобрялись, но Денисов, как руководитель экспедиционно-ремонтной группы, на подобные запреты, мягко говоря, поплевывал.
   Уже лет двадцать Управление комплектует экипажи по мононациональному признаку во избежание межэтнических и межрелигиозных разногласий, которые порой случаются во время дальних перелетов, когда люди по много месяцев находятся друг с другом в замкнутом пространстве, что само по себе является психотравмирующим фактором, хотя это правило никогда не перерастало в догму. Вот и здесь старшим смены стоял второй пилот Рубен Осипян, весьма слабо похожий на русского. Впрочем, русских экипажей вообще очень мало. Они так старательно уничтожали себя много лет, что удивительно, что их вообще встречают в космосе.
   – Привет, как дела? – спросил Денисов, входя в просторную рубку, где среди прочих запахов довлел аромат туалетной воды Рубена.
   – Здорово, – буркнул второй пилот, отворачиваясь от монитора, на котором изображен какой-то график. – Все хорошо. Когда нет ничего особо плохого, значит, все в пределах погрешности от нормы. Ты сообщение получил?
   – Нет. А что такое?
   – Не знаю. Я к тебе в каюту переслал. Из Управления.
   В голосе Рубена угадывалась легкая обида, и причины ее лежали на поверхности. Управленцы, пораженные манией секретности, слали всем только зашифрованные тексты, не делая исключение даже в том случае, если адресата всего лишь поздравляли с днем рождения. Исключения делались лишь для пилотов, да и то не всегда. Якобы этого требовала политика открытости перед проверяющими и контролирующими организациями. Лично Денисов считал, что по большей части это вносит лишь путаницу и ненужные обиды. Запланировано так или нет – он не знал. Может, игры такие, а то и просто бардак.
   – Я сейчас посмотрю, – пообещал Денисов. – Слушай, вы дозаправку где хотите делать?
   – На Макарке, наверное. А что?
   – Я тут с Крокодилом недавно говорил. Он на Грингу собирается.
   – Чего это? – вылупился Рубен.
   – Ну, он командир, ему виднее.
   – Прими управление! – велел он помощнику, навострившемуся принять участие в разговоре. – Пошли кофе попьем.
   В рубке имелся небольшой закуток, громко именуемый кафе, где дежурная смена имела возможность перекусить и приготовить себе напитки по вкусу. Кафе считалось безалкогольным.
   – Есть принять управление, – запоздало проговорил помощник, уставившись на экраны перед собой.
   – Слушай, Андрюша, – проникновенно заговорил Рубен, когда они оказались в крохотном «кафе». – Задолбал он меня. Ну зачем нам на Грингу, а? Ты мне скажи. У них цены на шесть процентов выше и обслуживание дрянь. Нет, я точно напишу рапорт. Ну сколько можно?!