[173].
   Вообще стоит прежде размышления над всплесками антисемитизма в христианском мире ознакомиться с исследованием С. Я. Лурье "Антисемитизм в древнем мире. Попытки объяснения его в науке и его причины" (Петроград, 1922). По его выводу, "причина антисемитизма лежит в самих евреях… Антисемитизм – явление не случайное, он коренится в разнице между духовным обликом еврея и не-еврея" [174].
   С. Лурье полагает, что нет ни одного народа, который был бы сам по себе антисемитски настроен. Сначала на его земле поселялись евреи – а затем вспыхивала национальная рознь [175]. Причем нередко этот же народ спокойно относился к колониям других племен, живущих на его территориях. Показательно также, что каждый раз погромы следуют за волной ассимиляции евреев к местной культуре. Значит, не само по себе ощущение отчужденности евреев было причиной антисемитизма. Скорее напротив, когда народ лучше узнавал склад мировоззрения евреев – он устраивал антиеврейские бунты.
   Античный антисемитизм не мог иметь экономические причины. Если александрийские купцы боялись еврейской конкуренции – то ведь для того, чтобы этот свой страх использовать для подъема народа на еврейский погром, в народе уже должна была существовать антиеврейская настроенность, – полагает Лурье. Также "нельзя видеть причины антисемитизма в реакционности правительств: правительство может только тогда играть на антисемитизме, когда он уже существует как нечто вполне сформировавшееся в народе. Римские императоры охотно посвящали себя в культы всевозможных варварских богов; они гордо носили титул Dacius, Sarmaticus и т.д. Но когда Веспасиану и Титу после победы над евреями войско по обычаю предложило титул Judaicus, с каким негодованием они отвергли его!" [176].
   В общем – антисемитизм был и в античности. У очень разных народов на земле в самых разных веках возникала одна и та же реакция на евреев, когда те поселялись среди них в достаточно большом количестве. Эту реакцию христианство сдерживало и смягчало. Когда же (увы, не без помощи еврейских "либералов") в Германии христианство было раскачено и сброшено, язычество вновь показало – какова будет участь евреев, если на них посмотреть не в евангельской перспективе.

ФИЛЬМ "ПОСЛЕДНЕЕ ИСКУШЕНИЕ ХРИСТА" ПОКАЗАН. КАКИЕ УРОКИ?

   Самое скандальное событие в религиозной жизни России 1997 года произошло 9 ноября. В этот воскресный вечер НТВ показало фильм "Последнее искушение Христа". Конфликт, исподволь зревший последние годы, стал очевиден: крупнейшая информационная империя России объявила открытую войну Русской Православной Церкви.
   Повода к тому сама Церковь не дала. Поводом послужил просто календарь. 9 ноября – годовщина "хрустальной ночи". Это та печальная ночь, когда в нацистской Германии начались еврейские погромы. Понятно, что тогдашние главный режиссер НТВ Александр Файфман [177]и фактический хозяин НТВ г-н Гусинский, совмещавший посты генерального директора "Медиа-МОСТ" и президента Российского еврейского конгресса хранят заслуженно недобрую память об этой ночи. Но почему же за преступления немецких неоязычников (а нацизм, вскормленный оккультизмом, был откровенно враждебен не только к иудаизму, но и к христианству) они решили отомстить православным гражданам России? Почему эта их боль вылилась в оскорбление тому народу, который спас европейскую еврейскую общину от уничтожения?
   Оскорблений не было? Было просто проявлено право любого человека на свободу высказываний? Да, такое право есть. Но есть и его естественное ограничение. Свобода движения моей руки кончается там, где начинается лицо другого человека. Боль другого человека – вот предел, за который не должны переходить мои даже самые законные чувства. Ни моя радость, ни моя собственная боль не должны провоцировать боль у других людей.
   Если я вижу двух людей в такой позе, что один из них выламывает руки другому – то кому же из них принадлежит право крикнуть: "Прекрати! Это уже не шутка! Мне больно!"? Тому, кто выкручивает или тому, кому выкручивают? Тот, кому больно, неоспоримо прав, когда он заявляет о своей боли.
   Так почему же такое же человеческое право не признал г-н Гусинский и его телеканал за христианами? Кто может быть большим "экспертом" в вопросах православия, чем Патриарх? Вам почему-то не нравится Московская Патриархия? Но ведь и католики, и протестанты, и даже мусульмане предупреждали, что фильм – недопустимо кощунственный. НТВ призывает к экуменизму, к солидарности и объединению религий. Так вот вполне очевидный пример экуменического единодушия: весьма различные религиозные движения оказались едины в в своей негативной оценке "Последнего искушения Христа". И оказалось, что НТВ – все-таки против экуменизма. Даже согласный вскрик многих религий для владельцев этого телеканала – ничто.
   С какой стати коллегия сытых и благополучно-безболезненных граждан берет на себя наглость заявлять, что, мол, дубинка, бьющая по голове кричащего человека, не причиняет и не может причинить ему боли? Какое право люди, лишенные вообще чувства святыни (Святыня – это что? это где? это когда?) берутся судить о том, что испытывают люди, у которых чувство святыни не атрофировано? Иван Бунин как-то сказал о Льве Толстом: "Все ругают Толстого. Но как же не понимают, что это просто несчастный человек. У него просто нет органа, которым верят". Ну так же и у господ с НТВ. Нет у них "органа, которым верят" – так зачем же этим хвастаться и зачем же не вслушиваться в предупреждения других, которые своим "шестым чувством", чувством благоговения предупреждают слепорожденных: осторожней, здесь – пропасть, здесь – кощунство…?
   Ладно, человек не обязан быть религиозным и иметь тот самый "орган, которым верят". Но тот орган, которым человек чувствует боль чужого как свою – должен быть у людей, заявляющих о себе, будто они – несгибаемые демократы и борцы за права человека. 9 ноября стало очевидно: НТВ и демократия – разные вещи. Демократия невозможна без умения если не чувствовать, то хотя бы понимать чужую боль. Но НТВ показало, что боль миллионов людей для них – ничто. Если эти люди не из их кружка – то и боль у них не настоящая, и вообще еще большой вопрос – люди ли они…
   9 ноября 1997 г. в жизни НТВ – то же, что декабрьские дни 1917 г. для большевистской власти. После того, как советские пушки расстреляли соборы Московского Кремля (обстрел продолжался и после того, как курсанты оставили Кремль), стало понятно: к власти пришли не демократы, не друзья народа, не те люди, которые хотели бы блага для России. Стало понятно, что власть над страной захватили те, кто дышит ненавистью к "этой стране", к ее святыням и к ее народу. И после 9 ноября этого года столь же законно стало новое опасение за судьбу страны: что же творится с нашей страной, если влиятельнейший телеканал, финансируемый из тех же источников, что обеспечили победу президента на прошлых выборах, со столь нескрываемым презрением относится к святыням России?
   Да, у любого человека есть право на дискуссию с христианами, право на критику и на несогласие. Но нет права на плевки и кощунства. Кощунственно запечатлевать в памяти людей постельные сцены с участием Марии Магдалины и… И объяснения: "Мол, это понарошку, это наваждение, которое дьявол рождает в сознании Распятого", ничуть не смягчают ожога. По христианскому учению недобрые и ложные мысли вообще не могут возникать в сознании Богочеловека Христа. Не может внутри Сына Божия звучать голос князя тьмы.
   Но не только с точки зрения верующих кощунственен этот фильм. Заведомо заниженное прочтение Евангелия поддерживает более широкое и мощное антикультурное движение. Жажда опошлить, опоганить все то, что высоко, характерна для нышешнего мещанства. Пушкин оказывается интересен не своей поэзией, а своим "Донжуанским списком"; о Чайковском чаще вспоминают в связи с проблемами сексуальных меньшинств… Вот и Христа так хочется затащить в постель – представить "таким же, как и мы".
   Так что не только религиозного и не только демократического чувства нет у владельцев НТВ. Еще нет у них и того чувства иерархии, без которого вообще немыслима культура. Нет у них ощущения того, что есть высокое, а есть низкое, и что их нельзя смешивать.
   Во многих религиозных картинах мира история мира начинается с того, что в нем происходит разделение: отделение верха от низа, неба и от земли. "Да отделит твердь воду от воды. И создал Бог твердь; и отделил воду, которая над твердью, от воды, которая под твердью. И назвал Бог твердь небом" (Быт. 1,6-8). В мире появляется измерение вертикали. Вертикаль вторгается в прежде неразличимое, взаимослитное первовещество, раздирает его и тем самым наделяет ликом его прежде неразличимые части, наполняет мир многообразием и разно-личием. Пространство культуры должно нести в себе вертикаль, должно возвышать более достойное над менее достойным.
   Только в этом, разделенном мире и можно ориентироваться. Ориентир – то, что отличается, возвышается; то, что не похоже на другое и не слито со своим окружением. В мире, где нет различий – нет ориентиров. Там, где нет ориентиров, человек теряется. Потерявшийся человек не сможет очеловечить мир, в котором он оказался. У него не найдется слов для "наречения имен" (Быт. 2,19) не найдется ориентиров для познания добра и зла.
   Именно эту вертикальность смывает массовая "культура". И этому потопу противостоят и школа, и Церковь. "Мудрость" же сплетников и журналистов-плюралистов заверяет, что "все они одним миром мазаны". Всё плоско. Всё одинаково. У всех и у всего одинаковые права. "А кто не бабник?"… И НТВ показывает "Последнее искушение Христа" с постельными сценами…
   "Последнее искушение Христа" – не произведение культуры, а потому и борьба Церкви против показа этой поделки не была борьбой фанатиков против культурного прогресса. Культура не возможна без чувства святыни, без "ощущения высоты". Именно этим ощущением культура делает человекообразное существо человеком, прямо-ходящим, смотрящим вверх (греческое слово антропос, как и славянкое человек означают существо, устремленное ввысь, к вечности). Как сказал Наум Коржавин в стихотворении о церкви Покрова на Нерли:
 
Невысокая, небольшая,
Так подобрана складно ты,
Что во всех навек зароняешь
Ощущение высоты.
 
   И потому для меня отныне НТВ расшифровывается не как "новогоднее телевидение", не как "наше телевидение", не как "независимое телевидение", а как – нигилистическое телевидение. Телеканал, претендующий на элитарность и интеллигентность, оказался поставщиком банальнейшей нетовщины.
   Непонятно и то, как "самый интеллигентный" телеканал смог сделать шаг, очевидно безумный по своим последствиям. Неужели непонятно, что если ты причиняешь боль – то боль может вернуться к тебе? Как же отказал элементарнейший инстинкт самосохранения? Именно телеканал г-на Гусинского, телеканал, прямо ассоциируемый с Еврейским национальным конгрессом, должен был бы взять себе за железное правило: никакой критики Православия.
   Если бы я был владельцем телеканала в Казани, я бы поостерегся критиковать ислам. Ради своих детей и ради того, чтобы не подставлять русских жителей Казани под гнев оскорбленной мусульманской толпы – я бы ввел жесточайшую цензуру на своем телеканале с тем, чтобы никаких намеков на то, что было бы оскорбительно в восприятии мусульман, на нем не прозвучало. Г-н Гусинский – он что, глупее меня? Или все дело в том, что ему уже есть куда уезжать из Москвы? Но как же можно в годовщину "Хрустальной ночи" совершать жест, явственно приближающий и даже провоцирующий аналогичную ночь в России?
   И вот уже фундаменталистская газетка "Десница" торжествующе кричит: "Своими действиями 9 ноября по оскорблению чести и достоинства русского народа евреи в России поставили себя вне закона… (Эта) нация исчерпала ресурс терпения русского народа и ей нет места среди граждан России" [178]. Это прямой призыв в мордобою, к погромам и убийствам. Человека, поставленного "вне закона", может безнаказанно убить каждый желающий.
   Очевидно, что такие выходки больше вредят Церкви, чем показ антихристианского фильма (не все же знают, что газета "Десница", хоть она и насыщена церковными словами и благочестивыми размышлениями, на деле является изданием антицерковным и проповедующим идею церковного раскола). И за то, что НТВ спровоцировало такого рода призывчики, я виню НТВ еще больше, чем за то, что оно показало "Последнее искушение".
   Но в православии принято даже в печальных обстоятельствах искать доброе. Добрый урок можно вынести и из истории с показом "Последнего искушения Христа".
   После того, что произошло, у человека, старающегося быть интеллектуально честным, исчезает моральное право повторять расхожий антицерковный штамп: "Мол, патриархия сегодня занимает место КПСС". В советские времена такое и присниться не могло: Генсек просит телевидение отменить показ антикоммунистического фильма, а телевидение в ответ показывает этот фильм в самое лучшее время. Реакция НТВ на просьбу Патриарха лишает возможности утверждать, будто Православие в России является чем-то государственно-обязательным. Оказывается, прошлое, начавшееся с ноября 1917 года, еще не ушло. И быть православным в России – по-прежнему означает быть готовым принимать плевки со стороны новых хозяев жизни. Только вместо комиссаров теперь – господа, возглавившие финансовые и информационные империи.
   Самое дикое в той истории то, что год спустя в приветствии, направленном президентом России Б. Ельциным второму съезду Российского еврейского конгресса 1 сентября 1998 г. отмечалось, что эта организация "играет важную роль в упрочении мира и согласия в обществе, в гармонизации межнациональных отношений в России" (Труд. 2.9.98). Президентом РЕК был снова переизбран Владимир Гусинский. И НТВ продолжало по своему "гармонизировать" межнациональные отношения в нашей стране.
   ***
   Затем на встрече Патриарха с руководством НТВ главе Русской Православной Церкви были все же принесены надлежащие извинения. Гусинский уже в эмиграции. Хозяином НТВ стало государство (через Газпром). И теперь главный теле-хулитель православия – это Познер. Лицо первого и опять же государственного телеканала.
 
"Во Христе нет ни эллина, ни иудея"
Почему же мы с тобою с теми,
Гордыми от маленьких истерик?
Броско! А вчитаться – плоско, тускло
то, что нам они пролепетали.
Мы с тобой считали: Заратустры.
Оказалось: просто либералы.
 
(Илья Габай)
   Как часто при попытке христианина заговорить о проблемах национальных конфликтов его осаживают – "Во Христе нет ни эллина, ни иудея". Этими словами дискуссия о национальном факторе в истории объявляется исчерпанной – если она заходит в русло, неудобное для еврейской стороны. Мол, недостойно христианина подмечать национальность своего собеседника.
   И все же негоже выражение апостола использовать в качестве кляпа. Во-первых, сам апостол четко сознавал, беседует ли он с эллинами или с иудеями. Иначе как же он мог бы реализовывать свою пастырскую установку: "с эллинами – как эллин, с иудеями – как иудей". Если бы апостол Павел не осознавал национально-культурных различий, он стал бы похож на престарелого Л. И. Брежнева, по поводу которого острословы "эпохи застоя" пародировали официальные сообщения в стиле: "Сегодня в Кремле Генеральный секретарь ЦК КПСС товарищ Леонид Ильич Брежнев принял немецкого посла за венгерского и имел с ним долгую продолжительную беседу".
   Во-вторых, собеседники бывают оппонентами и даже более – критиками и ругателями. При выслушивании критики всегда необходимо делать поправку на личность говорящего. Это поможет понять, что он считает самоочевидным, естественным, а что будет представляться ему непривычным в моей позиции. У К. С. Льюиса есть верные размышления о бельмах, которые есть на глазах каждой из эпох: "У всякой эпохи свой кругозор. Она особенно четко видит одно и особенно слепа на другое. Поэтому нам нужны все книги, это восполняющие, то есть книги других веков. Авторы одной и той же эпохи грешат каким-нибудь общим недостатком – даже такие, которые, как я, стараются идти против духа времени. Когда я читаю старые споры, меня всегда поражает, что противники принимают как данность что-нибудь совершенно для нас неприемлимое. Сами они думают, что ни в чем не согласны, а на самом деле множество мнений объединяет их друг с другом и противопоставляет всем прочим векам… Никому из нас не дано полностью избежать этой слепоты, но мы ее увеличим, если будем читать только своих современников. Средство против этого одно: проветрить мозги воздухом других веков, то есть читать все те же старые книги. Конечно, в прошлом нет никакой магической силы. Люди были не умнее нас и ошибались, как мы. Но они ошибались иначе. Они не поддержат наших ошибок, а их ошибки видны невооруженным глазом" [179].
   Но ведь то же самое касается не только эпох, но и культур, в том числе культур национальных. У каждого национального менталитета свое бельмо. Со стороны оно бывает заметнее. Учесть, где у твоего собеседника область повышенной зоркости и чувствительности, а где "слепая" зона, где острота его зрения (а, может, и его совести) притуплена – совсем не лишне.
   Наконец, стоит вспомнить, как выглядит то размышление ап. Павла, из которого выдергивается лозунг радикального космополитизма: "Все вы – сыны Божии по вере во Христа Иисуса; все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе. Если же вы Христовы, то вы – семя Авраамово и по обетованию наследники" (Гал. 3,26-29). В другом месте: "Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании по образу Создавшего его, где нет ни эллина, ни иудея, ни обрезания, ни необрезания, варвара, скифа, раба, свободного, но все и во всем Христос" (Колос. 3,9-11).
   Как видим, речь идет о том, что обетования Божии, дары Духа изливаются в людей, желающих этих даров – вне зависимости от социального статуса верующего. Дух даруется всем, кто пожелает, кто уверует и кто призовет Его. Но это никак не означает, что в иных отношениях все те различия, что были упомянуты апостолом, исчезли. Если бы все мы жили только в Духе и только Им, если бы вся наша жизнь была редуцирована к той "духовной нищете", что помышляет исключительно о Боге и о спасении, если бы действительно "ум Христов" растворил в себе наши собственные домыслы и помыслы – то и в самом деле ушли бы все те различия, о которых упомянул апостол Павел. Но про себя я этого сказать не могу. Что-то подсказывает мне, что и многие другие церковные публицисты и проповедники (включая прот. Александра Меня и Якова Кротова) тоже не достигли такой высоты.
   В той мере, в какой мы "во Христе" – в этой мере эти различия исчезают. Но ведь очевидно, что каждый из христиан лишь малой частичкой своего бытия погружен "во Христа". А вот в том остатке, что выпадает из полноты Христовой, – там остаются наши страсти и пристрастия: и национальные ("иудей или эллин"), и социальные ("раб или свободный"), и сексуальные ("мужеский пол или женский").
   Кроме того, есть еще огромный мир, который просто целиком – вне Христа. Да, "во Христе нет ни эллина, ни иудея". Но при чем здесь г-н Гусинский? Разве он "во Христе"? Верующие иудеи, верующие язычники, да и просто религиозно равнодушные или даже атеистически настроенные граждане – они целиком не "во Христе". То есть – вне Христа. А, значит, все те различия, что умеряются и даже преодолеваются благодатью Христовой, в них остаются.
   Так зачем же насиловать свое зрение и понуждать себя не видеть то, что реально все же есть? Это худший вид догматизма. Есть реальное разноцветие, есть пестрота – но тебе авторитетно говорят: "Не смей ее замечать и обсуждать! Ибо нет ни зеленого цвета, и голубого, ни красного, ни желтого, но только белый". Так что же – и видеть вокруг только белый цвет?
   Наконец, идеологическая фальшь проглядывает и в том, что проповедники радикального христианского космополитизма из сложного построения апостола Павла выбирают лишь одну его часть и лишь для нее требуют буквального и дотошного соблюдения.
   Если в самом деле со времен Христа нет больше в мире различия между эллинами и иудеями – то почему бы не потребовать от нашего ума утратить способность к различению не только национальностей, но и полов? Ведь нет не только “эллина и иудея”; еще "нет мужеского пола, ни женского". Так что же – все равно кого сочетать браком? И Церковь должна венчать любые сочетания? И при венчании священник должен надевать темные очки, чтобы не замечать – существа какого пола стоят перед ним. А прихожан призывать к раскаянию, буде обнаружится, что они продолжают по язычески учитывать пол своих собеседников.
   А если ту строгость, с которой напоминают, что “во Христе нет ни эллина, ни иудея”, приложить к тому продолжению этой фразы апостола, где говорится, что еще во Христе нет “ни раба, ни свободного”? Может, и при подаче милостыни нельзя учитывать социальный статус человека? И не обращать внимания, на какой ступени социальной иерархии стоит человек. Правильно ли я понял, что христианин должен без всяких различий подавать копеечку как бабушке, которой уже три месяца не платят пенсию, так и г-ну Гусинскому?
   Это правда – если Гусинский покается, уверует во Христа и начнет жить по церковно-евангельским уставам – то обетования Господни и дары Творца будут равно даны как ему, так и бабушке – несмотря на то, что что Гусинский еврей, а бабушка русская, несмотря на то, что Гусинский миллионер, а бабушка нищая, несмотря на то, что Гусинский мужчина, а бабушка – женщина.
   Но в остальном все эти различия сохраняют свое значение. И приходится замечать: это мужской взгляд на вещи, а это – женский. Это – восприятие текущих событий социально-благополучным человеком, а это – их восприятие тем человеком, которого они травмировали. Это – еврейский взгляд на Россию и ее историю, а это – русский. Проведение и осознание таких различий будет проявлением объективности, а не расовых предрассудков.
   Мы не являемся чистыми, невоплощенными духами. Наша среда, воспитание, происхождение и образование весьма влияют на выбор нами тех или иных позиций. Выбор человека может диктоваться не сопоставлением рациональных аргументов, а чувствами, ощущениями, интересами. В том числе – и социально-классовым опытом (в марксизме есть своя доля правды). В том числе – и чувством национальной солидарности, или, напротив, отчужденности. Как говорил Шопенгауэр, "не обращать внимания на то, кто чей сын – смешно и служит признаком ограниченного ума".
   Изучением национального характера и, в частности, особенностей национального восприятия окружающего мира занимается этнопсихология – раздел социальной психологии. Вот небольшая справка на эту тему: "А. Кардинер и Р. Линтон предположили, что в каждой национальной культуре "основная личностная структура" формируется на основе единого для всех носителей данной культуры опыта и включает в себя такие личностные характеристики, которые делают индивида максимально восприимчивым к данной культуре, дают ему возможность достигнуть в ней наиболее комфортного и безопасного состояния. "Основная личностная структура" формируется через так называемые первичные общественные институции, включающие основные способы жизнедеятельности, практику ухода за детьми, их воспитания и социализации. Эти институции ответственны за формирование единых для всех носителей данной культуры психологических травм, которые, по мнению исследователей, разрабатывавших свою концепцию с ориентацией на психоанализ, и формируют структуру личности. Эти психологические травмы нейтрализуются во вторичных общественных институциях : фольклоре, искусстве, принципах социальной организации и даже специфике хозяйственно-экономической деятельности… Кора Дю Буа предложила новое понятие – модальная личность. Новое понятие означало наиболее распространенный тип личности, определяемый просто статистически, т. е. тот тип, к которому относится наибольшее число членов данного общества… В 1950-е годы новый подход был предложен Робертом Редфильдом, основателем научной концепции картины мира. По определению Редфильда, "картина мира" – это видение мироздания, характерное для того или иного народа, это представления членов общества о самих себе и о своих действиях, своей активности в мире. Редфильд утверждает, что не существует единой общенациональной картины мира. В одной культуре существует несколько культурных традиций: в частности, культурная традиция "школ и храмов" (как Редфильд ее называет – "большая традиция") и традиция деревенской общины (по Редфильду – "малая традиция"). Соответственно и традиции (<картины мира>) различных общин – различны… В середине 1990-х когнитивная антропология вернулась к проблеме картины мира, а именно к проблемам личностных когнитивных и мотивационных структур и культуры. Наиболее яркой фигурой здесь является Ройд д'Андрад. Согласно д'Андраду, ментальные схемы, совокупность которых и представляет собой культуру, руководят мотивационной и эмоциональной сферой психики и определяют модели действия человека в мире. Эти схемы получили название "сценариев" (script), поскольку предполагают действие человека в контексте социального окружения и постоянное ролевое взаимодействие с другими людьми. Сценарий является не просто связующим звеном между культурой и личностью, но и средством социализации ребенка. Обучение культуре идет не прямым образом (сценарии не заучиваются), а путем встраивания в сценарии, бессознательного их усвоения и столь же неосознанного определения своей в них роли. Сценарии определяют то, как видит мир носитель той или иной культуры с точки зрения своей роли в этой культуре. Эту тему более подробно развивает Джеймс Верч, разрабатывая особый подход к изучению культурных (и этнических) особенностей, который он называет социокультурным. Если развить мысль о сценариях как о средстве социализации и усвоения культуры, то можно предположить, что разрозненные сценарии в рамках единой культуры представляют собой совокупность, основанную на общих парадигмах, которые, в свою очередь, определяют этническую картину мира и культурно обусловленные модели поведения ("национальный характер")"