Страница:
Свобода человека нуждается в свободе Бога. И поэтому Климент, борясь с
античным пониманием фатума, настаивает и на свободе Бога: "Господь
благ не независимо от своей воли, как огонь, который, и не желая того,
обладает согревающей силой. В полноте свободы своей воли Он осыпает
своими щедротами того, кто добровольно бросается в Его объятия"
(Строматы, VII, 7).
Бог свободен. И, значит, он может весь ход мировых событий повернуть
так, чтобы у человека была возможность выжить даже при самой страшной
и самой настойчивой его ошибке.
Но теософское утверждение автоматичности кармического закона не может
признать за Богом свободы прощать. Г-ну Клизовскому бесполезно
напоминать, скажем, евангельскую сцену о женщине, обвиненной в
прелюбодеянии. Он убежден, будто "воздаяние за свои дела человек
получает не от Господа, но мудрый космический закон отмечает каждый
человеческий поступок" [894]? Христос не имел права простить
блудницу.
Когда христианство говорит о Божием Суде, оно мыслит его не как
безглазую Фемиду. Оно утверждает самодержавие Бога над миром в
надежде, что у монарха есть исключительная привилегия миловать там,
где закон велит карать. Напоминанием именно об этой привилегии монарха
авторитетнейший русский богослов XX века В.Н.Лосский закончил статью
о том, что значит Господство Бога: "Высочайшее право Царя есть
милосердие" [895].
Через всю христианскую литературу проходит уверенность в том, что Бог
выше справедливости. Евангелие началось с возвещения о том, что Любовь
выше справедливости и закона. Преп. Исаак Сирин пишет: "Не называй
Бога правосудным. Хотя Давид называет Его правосудным и справедливым,
но Сын открыл нам, что Он скорее благ и благостен... Почему человек
называет Бога правосудным, когда в главе о блудном сыне читает, что
при одном сокрушении, которое явил сын, отец прибежал и упал на шею
его и дал ему власть над всем богатством своим? Где же правосудие
Божие? В том, что мы грешники, а Христос за нас умер? Где воздаяние за
дела наши? (Слово 60). А в "Древнем Патерике" описывается, как именно
Диавол просит Бога, чтобы Тот справедливо судил людей, по делам их --
в обоснованной надежде, что в этом случае Бог должен будет отречься от
всего человечества [896]...
Теософы полагают, что эта просьба Сатаны была удовлетворена. Если
Евангелие говорит, что Отец передал суд Христу, то теософия уверяет,
что Бог (которого нет) передал суд над миром полностью на
усмотрение... Сатане. "Сатана есть Судья Справедливости Бога (Кармы);
он держит весы и меч", -- приводит Е. Блаватская цитату из
"превосходного", по ее словам, трактата "Тайна Сатаны" [897].
Каяться бесполезно. Бога нет. Его вообще нет, а тем более такого,
который мог бы прощать. В мире вообще ничего нет, кроме кармы. Причины
и следствия от века порождают друг друга, и "в сущности говоря, ничего
кроме кармы не существует. Все Бытие есть лишь нескончаемая цепь
причин и следствий" [898].
И эту цепь нельзя порвать. В одном из селений Индии Блаватская
разговаривала с потомком некогда очень могущественного царя, который
рассказал следующее; во время одного из своих путешествий царь, как
было принято, щедро одарил мудрецов, но при этом забыл одному из
присутствующих принести дары, и, смертельно оскорбленный, тот проклял
царя. В ужасе царь бросился к его ногам и стал молить о прощении. И
вот здесь произошло самое, на мой взгляд, интересное. Мудрец ответил,
что уже поздно: проклятие начало действовать, и остановить его нельзя
-- царь потеряет трон, но жизнь ему и потомкам мудрец постарается
сохранить [899].
Так что же такое -- эта неумолимая карма?
Карме можно дать несколько определений. Самое корректное (то есть
наиболее точно выражающее смысл собственно индийской философии) звучит
так: "Карма -- всякое действие, мотивированное желаниями" [900].
Кармой можно назвать любое "обусловленное бытие". То, у чего есть
причина для его существования, кармично. Влияние одной жизни человека
на следующее его перевоплощение -- это лишь одна из сторон действия
этого общекосмического закона. В этом контексте есть свой смысл в
этимологии, производящей французское слово chause (вещь) от латинского
causa, причина. Вещь -- это причиненное.
Теософы любят приводить пример с камнем, брошенным в воду. Войдя в
воду, камень породил волны. Эти волны кругами расходятся по воде,
порождая друг друга. Камень давно покоится на дне, а волны еще бегут.
Так и человеческое действие. Оно само осталось уже давно в прошлом, а
его последствия сказываются еще годы и века. И нет такой силы, что
могла бы остановить круги на воде или кармические последствия в жизни
людей... Христос умел останавливать морское волнение.
Христианство в принципе иначе ставит проблему. Там, где теософия видит
комплекс "причина-следствие", там христианство видит человека. Можно
изучать волны, произведенные "камнем". А можно заметить, что камень и
волны -- просто не одно и то же. Человек не сводится к сумме тех
воздействий на мир, которые он произвел. Человек вообще не сводится к
своим функциям.
Вся христианская этика строится на принципе различения человека и его
поступков. Однажды к авве Дорофею пришел послушник и спросил: отче,
как могу я исполнить заповедь "не суди"? Если я вижу, что брат мой
солгал -- должен ли я считать, что все равно он поступил право? В
ответ он услышал от старца: Если ты скажешь, что "мой брат солгал" --
ты скажешь правду. Но если ты скажешь "мой брат лжец" -- ты осудил
его. Ибо это осуждение самого расположения души его, произнесение
приговора о всей его жизни. И добавил: а грех осуждения по сравнению с
любым иным грехом -- бревно и сучок по притче Христовой...
В Евангелии сказано "каким судом судите, таким будете судимы" (Мф.
7,2). Эта привычная уже мысль рисует на деле совершенно необычную
ситуацию. Представьте, что человеку, которого уже взяли под стражу и
который неизбежно должен будет явиться на суд, вдруг предлагается
самому написать Уголовный Кодекс (он в былые годы с Президентом в
теннис играл). Он знает, в чем его обвинят на суде. И постарается
составить Кодекс так, чтобы "его" статья трактовалась как можно
мягче... Именно так предлагает нам поступить Христос: "каким судом
судите, таким будете судимы". Сами выберите -- за что вас будут судить
в Последний День. То, за что ты осуждаешь и презираешь своих ближних,
-- не окажется ли в тебе самом?
Но ведь немыслимо жить и не оценивать поступки людей. Значит, вопрос
не в оценке. Вопрос в суде. Как я должен относиться к другим людям,
проще понять, если себя представить перед судом Господа. Мои грехи там
будут очевидны и для меня, и для Судии. Чем я смогу оправдаться?
Только если смогу показать: "да. Господи, это было. Но это -- не весь
я. И дело даже не в том, что было и что-то светлое в моих делах. Дело в
том, что я прошу Тебя: то, что было "моим" -- отбрось в небытие. Но,
отделив мои дела от меня, сохрани меня, мою душу. Да не буду в Твоих
глазах я нерасторжим с моими грехами!".
Но если я рассчитываю на такой суд по отношению ко мне -- я должен
так же поступать с другими людьми. Святоотеческая заповедь дает образ
подобного разделения: "Люби грешника и ненавидь грех".
Итак, важно за "делами" заметить самого человека. Если признать, что
в человеке существует личность -- это не так уж сложно. Но если
по-теософски утверждать, что личности в человеке нет, а есть лишь
сцепление кармических обстоятельств, то за вычетом этих
"обстоятельств", от человека не остается уже ничего.
Для теософии человек есть лишь комбинация некоторых случайно или
закономерно сложившихся характеристик, и каждая из тех компонент, что
составляют наличную психическую жизнь человека, будет действовать
сама по себе, пока не приведет к следующему результату, к следующей
реинкарнационной мозаике. Оккультизм всюду видит лишь некую Единую
Энергию, безличную и даже не знающую и не рефлектирующую себя. Частные
же сознания -- это не более чем случайные всплески на ее поверхности.
Непонятно, однако, как эту космологию можно сочетать с декларациями об
"этике", "творчестве" и "ответственности" человека. Откуда же в
человеке, который есть не более чем сочетание прежних событий, может
взяться та независимость от былого, которая может позволить ему самому
сотворить свое не-кармическое будущее? Что во мне или в мире может
сделать меня столь независимым от моего прошлого, чтобы не оно, а я
сам смог создать и избрать свое будущее? Как может творить человек,
если "карма творит свое" (Беспредельное, 463)?
По утверждению еще одной современной продавщицы "карма-колы", "что
происходит с нами сейчас, не зависит от нас, что же касается нашего
будущего, то оно исключительно в наших руках" [901]. Но в том-то и
дело, что только сейчас, только в моем настоящем я могу создать свое
будущее. Будущее творится не в будущем, а в настоящем. А если все, что
в настоящем окружает меня, и все, что наполняет меня, мои мысли и мои
желания "не зависят от нас", то тогда не я творю мое будущее, а
прошлое создает свою вечность.
Это как раз тот взгляд на мир и на человека, с которым христианство
вполне сознательно вступило в борьбу. Если есть судьба, если "карма
творит свое" -- то мы марионетки. Тогда "напрасно после этого и
доискиваться мне, что за странное животное я представляю -- я, жребий
коего необходимость, который от судьбы наделен желаниями, однакоже
возбуждаемыми какой-то чуждой мне силой" (Климент Александрийский.
Строматы, II, 3). Христианство выступило в защиту свободы человека. Но
этика человеческой свободы может быть обоснована только
антропологически. Чтобы обосновать способность человека самому, а не
под тиранией прошлого, из коего исходят все его части, создавать свое
будущее, должно признать, что в человеке есть личность. Есть та
надвременная и над мирная целостность его сознания, которая обладает
способностью к свободному самоопределению. Но раз теософия видит в
человеке лишь "комплекс сочетаний" -- то и не может она заметить того,
что делает меня свободным от кармического прошлого и от универсума.
Когда Е. Рерих не занимается морализаторством, она высказывает ясное
понимание сути проповедуемой ею системы. "Не легко человеку принять
истину о его зависимости. Ведь ту цепь существований не прервать, не
выделить себя, не приостановить течение. Как один поток Вселенная!"
(Беспредельное, 193). "Предопределение есть следствие заложенной
причины" [902]. Закон кармы можно назвать "слепым в силу его
неизменности, непоколебимости, когда он действует космически
непреложно. Закон кармы становится разумным в действиях человека с
пробужденным разумом" [903]. Последнее, кстати, очень близко сердцу
советского человека, воспитанному на диамате: "свобода -- это
осознанная необходимость".
Клизовский же это описывает еще прямее: признав, что "Закон Кармы, или
закон причин и следствий, есть то, что в обычном понимании значится
как судьба или рок", он утешает тем, что карму можно изучить и увидеть
в ней "порядок, к которому можно приспособиться" [904]. В самом деле,
если человек изучил распорядок лагеря и научился жить строго по режиму
-- вот он уже и свободен.
Познав закон Кармы и его непреложность, человек должен восславить
свои цепи. "Когда дух поймет, как беспрерывно текут проявления жизни,
тогда можно указать на беспрерывность всех цепей. Цепь мысли, цепь
действия, цепь следствий, цепь стремлений, цепь жизней -- одна цепь
предопределяет другую!" (Беспредельное, 451). Когда Е. Рерих думает,
она приходит к логичному выводу: "Нарушить цепь нельзя, но заменить
железные кольца более тонким металлом можно" (Беспредельное, 48). Но
стоит ей заняться пропагандой, -- и лозунги забывают о всякой
философии: "разорвите цепи и откажитесь от кармы быть порождением"
(Беспредельное, 63). В другом же месте она вновь вспоминает о том, что
теософия давно уже преодолела христианский невежественный предрассудок
о личности и свободе: "Творчество магнита жизни состоит из этих цепей.
И дух должен содрогнуться при мысли о нарушении цепи. Если проследить,
как несутся в пространстве рекорды порванных цепей, то содрогнется,
истинно, дух. Достигнет тот, кто примкнул к единству эволюции"
(Беспредельное, 451).
Итак, просвещенный теософ должен делать свои выводы. Во-первых,
каяться некому -- потому что нет личности, а "комбинация сочетаний" не
может стать чем-то иным, нежели она есть. Во-вторых, каяться не перед
Кем, потому что Карма не слышит и не желает, а Бога, свободного от
мировой и собственной кармы, просто нет. В-третьих, каяться
бесполезно, потому что покаяние не может изменить тех следствий, что
были порождены прежде происшедшими грехами. "Около понятия прощения
много непонимания, -- пишет Е. Рерих. -- Простивший полагает, что он
совершил нечто особенное, между тем, он лишь сохранил свою карму от
осложнений. Прощенный думает, что все кончилось, но ведь карма
остается за ним. Сам закон кармы остается поверх обоих участников"
[905. Не важно -- просишь ты прощения у человека и Бога, или нет.
"Карма остается за тобой".
Выбора не избежать: либо есть Личный Бог и человек призван к познанию
его воли, либо и познавать-то нечего, потому что человек нигде не
встретит Собеседника, нигде не встретит тепла любви и свободы, но
будет натыкаться лишь на безжалостные законы. И здесь уж поистине --
"удовольствия мало, если монах и за гробом не находит никого, а только
идеи. Может быть, лучше уж было бы не столь идеально жить и умирать,
но было бы устроено так, чтобы там, за гробом, оказался кто-нибудь,
живая личность, а не общая идея" [906.
Так что перед нами две внутренне прочные связки: или есть свобода
человека -- и есть Бог, трансцендентный по отношению к нашему космосу.
Или -- нет Бога и нет свободы. Итак, дано: христиане фанатично, со
свойственным им невежеством и средневековым мракобесием отстаивают
свободу человека. Рерихи веротерпимо и современно уверяют, что свободы
нет и быть не может. Задача для прессы: доказать, что "Живая Этика"
более гуманистична и демократична, чем христианство...
Как возвестили сами оккультисты, с появлением теософии темное
средневековье кончилось. Никаких "личностей" не обнаружено не только
"там, за гробом", но и в мире людей. А потому -- "настал час указать,
что Величайший Бог -- это Бог непреложного Закона, Бог Справедливого
воздаяния, но не произвола в Милосердии" [907. Теперь больше не будет
звучать невежественных суеверий типа того, что пересказывалось в
христианских монастырях: "Спрошен был старец одним воином: принимает
ли Бог раскаяние. И старец говорит ему: скажи мне, возлюбленный, если
у тебя разорвется плащ, то выбросишь ли его вон? Воин говорит ему:
нет, но я зашью его и опять буду употреблять его. Старец говорит ему:
если ты так щадишь свою одежду, то тем паче Бог не пощадит ли Свое
творение?" [908 Не будет больше таких старцев.
Теософская наука точно установила, что Великие Учителя человечества, в
числе которых она особенно ценит
Иисуса Христа, считали безнравственной проповедь покаяния. Теософская
наука с помощью безупречно выверенной оккультной методики доказала,
что даже Евангелие не проповедовало ничего, кроме Кармы.
Рерихи не вместили новизны христианства -- и поэтому обвинили его в
отсталости. Не теософия, а Евангелие обладает подлинной новизной.
Кармические идеи были известны до Христа. Идеи, проповедуемые ими,
повергали в ужас еще античный мир. Вспомним Софокла: "Ты спрашиваешь
меня, к какому богу я сойду? К богу, никогда не знавшему ни
снисхождения, ни милости, но постоянно облеченному в строгую
справедливость" (цит. -- Строматы, II, 20).
И все же даже не в этом самая темная тайна теософской Кармы.
Последняя (или, как все в оккультизме -- "предпоследняя") тайна
состоит в том, что от вести о бессилии Бога в прощении, от уверения в
том, что никакое покаяние не способно ни на йоту изменить жизнь
человеку и его "карму", надо все-таки придти к выводу, что Карма не
безлика. Живым олицетворением Кармы являются Дхиан-коганы: "эти Высокие
Существа выбирают для каждой развивающейся души соответствующие
условия и место рождения" [909]. Как всегда, в теософии вслед за
философски-обосновываемым запретом на обращение к Богу следует
эзотерический совет: там, где не сможет помочь Бог, там космические
духи смогут по своему выбору помогать тебе.
А имя самого большого космического друга человечества хорошо известно.
"Люцифер есть божественный и земной свет, "святой Дух" и "Сатана",..
есть Карма Человечества" [910]. Как мы помним, Блаватская
отождествляет Люцифера с Астральным Светом. И вот оказывается, что
при чины не сами собой прелагаются в следствия, но что между действием
и причиной, между одной жизнью и следующей есть еще Посредник-Люцифер.
"Астральный Свет есть Всемирная причина в своем непроявленном единстве
и бесконечности. По отношению к человечеству он становится просто
следствиями причин, порожденными людьми в течение их греховных жизней"
[911]. "Само человечество определяет действие и реакцию в великом
Магическом Посреднике" [912].
Значит, будущая жизнь человека зависит от "реакции" Люцифера на его
нынешнюю жизнь. А реакция его известна заранее: он не умеет прощать и
он чужд таким антропоморфическим порывам как "любовь".
В том и беда, что прочнее всего держится низшая вера -- в
приметы, в проклятия, в сглаз, -- и легче всего потерять веру
высшую, радостную.
Г.К.Честертон [912]
Одна из самых популярных книг последних лет -- "Диагностика кармы"
С.Н.Лазарева. То, что люди ее читают, мне кажется вполне светлым
знаком. Это значит, что многие люди перестали искать источник зла и
страдания где-то вдали -- в партиях и "властях". Полярное мышление, для
которого "мы" -- это белоснежные ангелы и праведники-страдальцы, а
"они" -- это воплощение всех мыслимых пороков, воодушевляло
"перестройку" (для которой "Мы" означало читателей "Московских
новостей", а "они" -- партократию). "Диагностика кармы" С.Н.Лазарева,
насколько я могу судить по разговорам с читателями этой книги, была
воспринята как призыв к самопознанию. С ее помощью многие стали
задаваться тяжелым и непривычным вопросом: что во мне, в моей жизни, в
моем характере есть такого, что притягивает боль и страдание к моему
миру?
Этот великий вопрос, служащий преддверием христианства, долго вызревал
в глубине умов. "Диагностика кармы" помогла ему пробиться на
поверхность. И при этом предложила слишком пошлый ответ на него.
Если бы Лазарев сказал: "те грехи, что совершил я в моей прошлой
жизни, тяготеют надо мной сегодня" -- это была бы нравственная
проповедь.
Она была бы нехристианской (ибо Евангелие обращается к свободному и
ответственному человеку и потому не знает никакой "кармы" или
"судьбы"). Но все же это была бы нравственная проповедь. Mea culpa --
по моей вине...
Она была бы и философски не слишком убедительной (потому что
представление о карме лишь отодвигает исток зла на несколько поколений
назад; в итоге же человек все равно должен принять на себя
ответственность за зло в мире, но при этом вместо осознания своих
действительных грехов в действительном мире он должен погрузиться в
мир фантазий). Но все же это была бы идея, которая заслуживает
обсуждения.
Увы, "кармическая диагностика" на деле превращается в копание в грехах
ближних. С.Н.Лазарев, например, рассказывает, как он лечил "порчу",
переданную через икону, написанную в прошлом веке художником, никак
не связанным с нынешними обитателями той квартиры, где его икона
оказывает неблагоприятное воздействие. "Диагностика", проведенная
Лазаревым через столетие, показала, что иконописец писал икону ради
денег, без духовного подъема -- поэтому она вобрала в себя "негативную
энергетику", которую и выплескивает на людей... Вывод: "Иконы,
написанные человеком в обычном состоянии, даже освященные в церкви,
могут наносить вред их владельцам" [913].
Особенно любит Лазарев рассказывать ужасные истории о том, как
родители портят карму своим детям. Например, мальчик болеет от того,
что за три года до его рождения отец держал иконы в баре [914].
Лазарев это считает нормальным. Но Бог, возвещенный Евангелием, не
столь злопамятен, как закон кармы...
То, чем занимается Лазарев, слишком часто оказывается поиском чужих
грехов -- грехов предков. Лазаревская "Диагностика кармы" просто
безнравственна: "Допустим, у меня есть кармические нарушения: мой отец
или мать кого-то ненавидели" [915]. С библейских пор выглядывание
греха в своем отце называется хамством...
Закон кармы, оказывается, не есть закон перевоплощений: виноват
оказываюсь не только я, но и мои родители и более далекие предки, и
просто все остальные люди, ибо "на полевом уровне мы едины" [916]. Это
значит, что у моих несчастий может быть любая причина. Лазарев
приводит слова своей ассистентки: "Ты пойми, что все вокруг живое:
телевизор, холодильник, все предметы в доме. И если ты к ним плохо
относишься, они тебе отвечают тем же" *.
----------------------
* Лазарев С.Н. Диагностика кармы. Кн.1, с. 124. Это она Блаватской
начиталась. Теософка э 1 писала, что "гилозоизм есть высший аспект
Пантеизма" (Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. -- Рига, 1937.
Т.2, с. 201).
В оккультной доктрине, видящей "все во всем", конкретные причины и
следствия оказываются неразличимы. Все связано со всем. И все что
угодно может быть причиной чего угодно. Пантеистическая философия
"холизма", то есть восприятие мира как абсолютно единого и тотально
взаимосвязанного целого позволяет увидеть причины моих бед вовне, в
других людях и в событиях, прямым участником которых я не был. Карма
людей заложена еще в прототуманностях. Оттуда ползет неизбежная цепь
причин и следствий, которые ныне определяют наши судьбы и характеры.
Из теософских доктрин можно заключить, что все события на Земле -- это
следствия чьих-то грехов на Сатурне или Венере, в наказание за которые
более высокие духи обречены воплощаться в "низших мирах". Например,
"тяжкая Карма Пятой Расы" (то есть современного человечества) была
порождена атлантами [917].
Аналогично и лазаревская "диагностика" ссылками на "иные миры и иные
жизни" может объяснить все, а, значит, не объясняет ничего.
Но кроме того, книжка Лазарева еще и философски безграмотна. Ведь
первый постулат "кармической философии" гласит, что любое "я"
иллюзорно. И поэтому начинать диагноз со слов: "В прошлой жизни Вы
были мужчиной и жили в Австралии" [918] или "В прошлой жизни вы жили в
Тибете, у Вас были большие способности" [919] -- это значит просто
работать непрофессионально. Та философская традиция, на которую
ссылается Лазарев -- традиция тибетских и индийских философских школ
-- отрицает само существование человеческой души.
Вторая книга Лазарева являет еще большее отступление автора от канонов
индийской философии. С точки зрения последней, закон кармы действует
сам по себе, и у него нет своего рода "судебных исполнителей".
Действие закона кармы не персонализировано ни в ком. Действие
человека само порождает свое следствие. Усилить или погасить его могут
лишь действия самого же человека. Если человек копил добро и духовное
благо в одной своей жизни -- то индивид, порожденный итогом жизни
такого подвижника, также будет способен к духовному восхождению и к
прибавлению духовного капитала к тому, через который он был приведен в
бытие.
С точки зрения Лазарева, все обстоит весьма иначе. Есть некая
инстанция, которая разумно управляет течением кармы. У нее есть свой
план относительно людей. И судьба человека, условия его нового
рождения зависят не от того, как раньше жили составляющие его
элементы, а от того, какой смысл вкладывает в это его воплощение некий
"Владыка Кармы".
Лазарев называет его Богом. И в его представлении Божественный Промысл
работает с человеком так: "Чтобы накопить духовный потенциал, он
должен был пройти полную нищету и не упасть при этом духом. Вынести
самые тяжкие удары судьбы. Происходящие события заставят его
усомниться в разумности и справедливости окружающего мира, и чтобы
сохранить свой потенциал, он должен быть устремлен к Богу. Потом
человеку дадут физическую ущербность, а не материальный капитал. В
следующей жизни ему дадут возможность вырваться вперед, почувствовать
себя намного способнее других и тут же пошлют смерть, чтобы ощущение
превосходства над другими ассоциировалось у него со смертью. Так
постепенно будут увеличивать амплитуду, даруя все больше земных
возможностей и счастья, а потом разом разрушая все это, чтобы человек
постепенно перемещал цель жизни на любовь к Богу" [920]. "В этой жизни
к деньгам допускают того, кто в прошлой их не имел и о них не думал"
[921].
Так кто же допускает или не допускает человека к деньгам? Кто
сознательно дает ему возможность жить радикально в иных условиях, чем
в прежней жизни? Кто заботится о том, чтобы человек не впадал в
некоторые грехи, а для того заранее, до их совершения дает ему
болезни, препятствующие той или иной страсти ("Зацепка за мудрость...
блокируется эпилепсией, шизофренией, диабетом, астмой, онкологией,
сердечно-сосудистыми заболеваниями" [922])? Кто, наконец, убирает
человека из жизни именно из опасения, как бы тот не испортил себе
карму?
Так можно говорить только с позиций теизма. Если Лазарев всерьез
настаивает на этих своих мыслях -- он должен покинуть индийскую
философию, покинуть оккультизм и принять библейское понимание Бога.
Бог -- вечный и самосознающий разум. Дух, который есть Любовь я
который в своей свободе и в своей любви вне Себя создал мир как
материальный, так и духовный. Вечный Бог по ту сторону времени и
пространства. Бог создал космос, но Бог не есть ни космос, ни его
законы.
Но если Лазарев примет последовательно теистическую позицию, то будет
невозможно писать бессмыслицу вроде "Есть Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух.
Бог-Сын -- материя, Бог-Дух -- поле, пространство, Бог-Отец -- то, что
их рождает вместе" [923]. Лазареву придется осознать, что космос --
это отнюдь не Бог. Бог -- это не "космическая энергия" или "поле", или
античным пониманием фатума, настаивает и на свободе Бога: "Господь
благ не независимо от своей воли, как огонь, который, и не желая того,
обладает согревающей силой. В полноте свободы своей воли Он осыпает
своими щедротами того, кто добровольно бросается в Его объятия"
(Строматы, VII, 7).
Бог свободен. И, значит, он может весь ход мировых событий повернуть
так, чтобы у человека была возможность выжить даже при самой страшной
и самой настойчивой его ошибке.
Но теософское утверждение автоматичности кармического закона не может
признать за Богом свободы прощать. Г-ну Клизовскому бесполезно
напоминать, скажем, евангельскую сцену о женщине, обвиненной в
прелюбодеянии. Он убежден, будто "воздаяние за свои дела человек
получает не от Господа, но мудрый космический закон отмечает каждый
человеческий поступок" [894]? Христос не имел права простить
блудницу.
Когда христианство говорит о Божием Суде, оно мыслит его не как
безглазую Фемиду. Оно утверждает самодержавие Бога над миром в
надежде, что у монарха есть исключительная привилегия миловать там,
где закон велит карать. Напоминанием именно об этой привилегии монарха
авторитетнейший русский богослов XX века В.Н.Лосский закончил статью
о том, что значит Господство Бога: "Высочайшее право Царя есть
милосердие" [895].
Через всю христианскую литературу проходит уверенность в том, что Бог
выше справедливости. Евангелие началось с возвещения о том, что Любовь
выше справедливости и закона. Преп. Исаак Сирин пишет: "Не называй
Бога правосудным. Хотя Давид называет Его правосудным и справедливым,
но Сын открыл нам, что Он скорее благ и благостен... Почему человек
называет Бога правосудным, когда в главе о блудном сыне читает, что
при одном сокрушении, которое явил сын, отец прибежал и упал на шею
его и дал ему власть над всем богатством своим? Где же правосудие
Божие? В том, что мы грешники, а Христос за нас умер? Где воздаяние за
дела наши? (Слово 60). А в "Древнем Патерике" описывается, как именно
Диавол просит Бога, чтобы Тот справедливо судил людей, по делам их --
в обоснованной надежде, что в этом случае Бог должен будет отречься от
всего человечества [896]...
Теософы полагают, что эта просьба Сатаны была удовлетворена. Если
Евангелие говорит, что Отец передал суд Христу, то теософия уверяет,
что Бог (которого нет) передал суд над миром полностью на
усмотрение... Сатане. "Сатана есть Судья Справедливости Бога (Кармы);
он держит весы и меч", -- приводит Е. Блаватская цитату из
"превосходного", по ее словам, трактата "Тайна Сатаны" [897].
Каяться бесполезно. Бога нет. Его вообще нет, а тем более такого,
который мог бы прощать. В мире вообще ничего нет, кроме кармы. Причины
и следствия от века порождают друг друга, и "в сущности говоря, ничего
кроме кармы не существует. Все Бытие есть лишь нескончаемая цепь
причин и следствий" [898].
И эту цепь нельзя порвать. В одном из селений Индии Блаватская
разговаривала с потомком некогда очень могущественного царя, который
рассказал следующее; во время одного из своих путешествий царь, как
было принято, щедро одарил мудрецов, но при этом забыл одному из
присутствующих принести дары, и, смертельно оскорбленный, тот проклял
царя. В ужасе царь бросился к его ногам и стал молить о прощении. И
вот здесь произошло самое, на мой взгляд, интересное. Мудрец ответил,
что уже поздно: проклятие начало действовать, и остановить его нельзя
-- царь потеряет трон, но жизнь ему и потомкам мудрец постарается
сохранить [899].
Так что же такое -- эта неумолимая карма?
Карме можно дать несколько определений. Самое корректное (то есть
наиболее точно выражающее смысл собственно индийской философии) звучит
так: "Карма -- всякое действие, мотивированное желаниями" [900].
Кармой можно назвать любое "обусловленное бытие". То, у чего есть
причина для его существования, кармично. Влияние одной жизни человека
на следующее его перевоплощение -- это лишь одна из сторон действия
этого общекосмического закона. В этом контексте есть свой смысл в
этимологии, производящей французское слово chause (вещь) от латинского
causa, причина. Вещь -- это причиненное.
Теософы любят приводить пример с камнем, брошенным в воду. Войдя в
воду, камень породил волны. Эти волны кругами расходятся по воде,
порождая друг друга. Камень давно покоится на дне, а волны еще бегут.
Так и человеческое действие. Оно само осталось уже давно в прошлом, а
его последствия сказываются еще годы и века. И нет такой силы, что
могла бы остановить круги на воде или кармические последствия в жизни
людей... Христос умел останавливать морское волнение.
Христианство в принципе иначе ставит проблему. Там, где теософия видит
комплекс "причина-следствие", там христианство видит человека. Можно
изучать волны, произведенные "камнем". А можно заметить, что камень и
волны -- просто не одно и то же. Человек не сводится к сумме тех
воздействий на мир, которые он произвел. Человек вообще не сводится к
своим функциям.
Вся христианская этика строится на принципе различения человека и его
поступков. Однажды к авве Дорофею пришел послушник и спросил: отче,
как могу я исполнить заповедь "не суди"? Если я вижу, что брат мой
солгал -- должен ли я считать, что все равно он поступил право? В
ответ он услышал от старца: Если ты скажешь, что "мой брат солгал" --
ты скажешь правду. Но если ты скажешь "мой брат лжец" -- ты осудил
его. Ибо это осуждение самого расположения души его, произнесение
приговора о всей его жизни. И добавил: а грех осуждения по сравнению с
любым иным грехом -- бревно и сучок по притче Христовой...
В Евангелии сказано "каким судом судите, таким будете судимы" (Мф.
7,2). Эта привычная уже мысль рисует на деле совершенно необычную
ситуацию. Представьте, что человеку, которого уже взяли под стражу и
который неизбежно должен будет явиться на суд, вдруг предлагается
самому написать Уголовный Кодекс (он в былые годы с Президентом в
теннис играл). Он знает, в чем его обвинят на суде. И постарается
составить Кодекс так, чтобы "его" статья трактовалась как можно
мягче... Именно так предлагает нам поступить Христос: "каким судом
судите, таким будете судимы". Сами выберите -- за что вас будут судить
в Последний День. То, за что ты осуждаешь и презираешь своих ближних,
-- не окажется ли в тебе самом?
Но ведь немыслимо жить и не оценивать поступки людей. Значит, вопрос
не в оценке. Вопрос в суде. Как я должен относиться к другим людям,
проще понять, если себя представить перед судом Господа. Мои грехи там
будут очевидны и для меня, и для Судии. Чем я смогу оправдаться?
Только если смогу показать: "да. Господи, это было. Но это -- не весь
я. И дело даже не в том, что было и что-то светлое в моих делах. Дело в
том, что я прошу Тебя: то, что было "моим" -- отбрось в небытие. Но,
отделив мои дела от меня, сохрани меня, мою душу. Да не буду в Твоих
глазах я нерасторжим с моими грехами!".
Но если я рассчитываю на такой суд по отношению ко мне -- я должен
так же поступать с другими людьми. Святоотеческая заповедь дает образ
подобного разделения: "Люби грешника и ненавидь грех".
Итак, важно за "делами" заметить самого человека. Если признать, что
в человеке существует личность -- это не так уж сложно. Но если
по-теософски утверждать, что личности в человеке нет, а есть лишь
сцепление кармических обстоятельств, то за вычетом этих
"обстоятельств", от человека не остается уже ничего.
Для теософии человек есть лишь комбинация некоторых случайно или
закономерно сложившихся характеристик, и каждая из тех компонент, что
составляют наличную психическую жизнь человека, будет действовать
сама по себе, пока не приведет к следующему результату, к следующей
реинкарнационной мозаике. Оккультизм всюду видит лишь некую Единую
Энергию, безличную и даже не знающую и не рефлектирующую себя. Частные
же сознания -- это не более чем случайные всплески на ее поверхности.
Непонятно, однако, как эту космологию можно сочетать с декларациями об
"этике", "творчестве" и "ответственности" человека. Откуда же в
человеке, который есть не более чем сочетание прежних событий, может
взяться та независимость от былого, которая может позволить ему самому
сотворить свое не-кармическое будущее? Что во мне или в мире может
сделать меня столь независимым от моего прошлого, чтобы не оно, а я
сам смог создать и избрать свое будущее? Как может творить человек,
если "карма творит свое" (Беспредельное, 463)?
По утверждению еще одной современной продавщицы "карма-колы", "что
происходит с нами сейчас, не зависит от нас, что же касается нашего
будущего, то оно исключительно в наших руках" [901]. Но в том-то и
дело, что только сейчас, только в моем настоящем я могу создать свое
будущее. Будущее творится не в будущем, а в настоящем. А если все, что
в настоящем окружает меня, и все, что наполняет меня, мои мысли и мои
желания "не зависят от нас", то тогда не я творю мое будущее, а
прошлое создает свою вечность.
Это как раз тот взгляд на мир и на человека, с которым христианство
вполне сознательно вступило в борьбу. Если есть судьба, если "карма
творит свое" -- то мы марионетки. Тогда "напрасно после этого и
доискиваться мне, что за странное животное я представляю -- я, жребий
коего необходимость, который от судьбы наделен желаниями, однакоже
возбуждаемыми какой-то чуждой мне силой" (Климент Александрийский.
Строматы, II, 3). Христианство выступило в защиту свободы человека. Но
этика человеческой свободы может быть обоснована только
антропологически. Чтобы обосновать способность человека самому, а не
под тиранией прошлого, из коего исходят все его части, создавать свое
будущее, должно признать, что в человеке есть личность. Есть та
надвременная и над мирная целостность его сознания, которая обладает
способностью к свободному самоопределению. Но раз теософия видит в
человеке лишь "комплекс сочетаний" -- то и не может она заметить того,
что делает меня свободным от кармического прошлого и от универсума.
Когда Е. Рерих не занимается морализаторством, она высказывает ясное
понимание сути проповедуемой ею системы. "Не легко человеку принять
истину о его зависимости. Ведь ту цепь существований не прервать, не
выделить себя, не приостановить течение. Как один поток Вселенная!"
(Беспредельное, 193). "Предопределение есть следствие заложенной
причины" [902]. Закон кармы можно назвать "слепым в силу его
неизменности, непоколебимости, когда он действует космически
непреложно. Закон кармы становится разумным в действиях человека с
пробужденным разумом" [903]. Последнее, кстати, очень близко сердцу
советского человека, воспитанному на диамате: "свобода -- это
осознанная необходимость".
Клизовский же это описывает еще прямее: признав, что "Закон Кармы, или
закон причин и следствий, есть то, что в обычном понимании значится
как судьба или рок", он утешает тем, что карму можно изучить и увидеть
в ней "порядок, к которому можно приспособиться" [904]. В самом деле,
если человек изучил распорядок лагеря и научился жить строго по режиму
-- вот он уже и свободен.
Познав закон Кармы и его непреложность, человек должен восславить
свои цепи. "Когда дух поймет, как беспрерывно текут проявления жизни,
тогда можно указать на беспрерывность всех цепей. Цепь мысли, цепь
действия, цепь следствий, цепь стремлений, цепь жизней -- одна цепь
предопределяет другую!" (Беспредельное, 451). Когда Е. Рерих думает,
она приходит к логичному выводу: "Нарушить цепь нельзя, но заменить
железные кольца более тонким металлом можно" (Беспредельное, 48). Но
стоит ей заняться пропагандой, -- и лозунги забывают о всякой
философии: "разорвите цепи и откажитесь от кармы быть порождением"
(Беспредельное, 63). В другом же месте она вновь вспоминает о том, что
теософия давно уже преодолела христианский невежественный предрассудок
о личности и свободе: "Творчество магнита жизни состоит из этих цепей.
И дух должен содрогнуться при мысли о нарушении цепи. Если проследить,
как несутся в пространстве рекорды порванных цепей, то содрогнется,
истинно, дух. Достигнет тот, кто примкнул к единству эволюции"
(Беспредельное, 451).
Итак, просвещенный теософ должен делать свои выводы. Во-первых,
каяться некому -- потому что нет личности, а "комбинация сочетаний" не
может стать чем-то иным, нежели она есть. Во-вторых, каяться не перед
Кем, потому что Карма не слышит и не желает, а Бога, свободного от
мировой и собственной кармы, просто нет. В-третьих, каяться
бесполезно, потому что покаяние не может изменить тех следствий, что
были порождены прежде происшедшими грехами. "Около понятия прощения
много непонимания, -- пишет Е. Рерих. -- Простивший полагает, что он
совершил нечто особенное, между тем, он лишь сохранил свою карму от
осложнений. Прощенный думает, что все кончилось, но ведь карма
остается за ним. Сам закон кармы остается поверх обоих участников"
[905. Не важно -- просишь ты прощения у человека и Бога, или нет.
"Карма остается за тобой".
Выбора не избежать: либо есть Личный Бог и человек призван к познанию
его воли, либо и познавать-то нечего, потому что человек нигде не
встретит Собеседника, нигде не встретит тепла любви и свободы, но
будет натыкаться лишь на безжалостные законы. И здесь уж поистине --
"удовольствия мало, если монах и за гробом не находит никого, а только
идеи. Может быть, лучше уж было бы не столь идеально жить и умирать,
но было бы устроено так, чтобы там, за гробом, оказался кто-нибудь,
живая личность, а не общая идея" [906.
Так что перед нами две внутренне прочные связки: или есть свобода
человека -- и есть Бог, трансцендентный по отношению к нашему космосу.
Или -- нет Бога и нет свободы. Итак, дано: христиане фанатично, со
свойственным им невежеством и средневековым мракобесием отстаивают
свободу человека. Рерихи веротерпимо и современно уверяют, что свободы
нет и быть не может. Задача для прессы: доказать, что "Живая Этика"
более гуманистична и демократична, чем христианство...
Как возвестили сами оккультисты, с появлением теософии темное
средневековье кончилось. Никаких "личностей" не обнаружено не только
"там, за гробом", но и в мире людей. А потому -- "настал час указать,
что Величайший Бог -- это Бог непреложного Закона, Бог Справедливого
воздаяния, но не произвола в Милосердии" [907. Теперь больше не будет
звучать невежественных суеверий типа того, что пересказывалось в
христианских монастырях: "Спрошен был старец одним воином: принимает
ли Бог раскаяние. И старец говорит ему: скажи мне, возлюбленный, если
у тебя разорвется плащ, то выбросишь ли его вон? Воин говорит ему:
нет, но я зашью его и опять буду употреблять его. Старец говорит ему:
если ты так щадишь свою одежду, то тем паче Бог не пощадит ли Свое
творение?" [908 Не будет больше таких старцев.
Теософская наука точно установила, что Великие Учителя человечества, в
числе которых она особенно ценит
Иисуса Христа, считали безнравственной проповедь покаяния. Теософская
наука с помощью безупречно выверенной оккультной методики доказала,
что даже Евангелие не проповедовало ничего, кроме Кармы.
Рерихи не вместили новизны христианства -- и поэтому обвинили его в
отсталости. Не теософия, а Евангелие обладает подлинной новизной.
Кармические идеи были известны до Христа. Идеи, проповедуемые ими,
повергали в ужас еще античный мир. Вспомним Софокла: "Ты спрашиваешь
меня, к какому богу я сойду? К богу, никогда не знавшему ни
снисхождения, ни милости, но постоянно облеченному в строгую
справедливость" (цит. -- Строматы, II, 20).
И все же даже не в этом самая темная тайна теософской Кармы.
Последняя (или, как все в оккультизме -- "предпоследняя") тайна
состоит в том, что от вести о бессилии Бога в прощении, от уверения в
том, что никакое покаяние не способно ни на йоту изменить жизнь
человеку и его "карму", надо все-таки придти к выводу, что Карма не
безлика. Живым олицетворением Кармы являются Дхиан-коганы: "эти Высокие
Существа выбирают для каждой развивающейся души соответствующие
условия и место рождения" [909]. Как всегда, в теософии вслед за
философски-обосновываемым запретом на обращение к Богу следует
эзотерический совет: там, где не сможет помочь Бог, там космические
духи смогут по своему выбору помогать тебе.
А имя самого большого космического друга человечества хорошо известно.
"Люцифер есть божественный и земной свет, "святой Дух" и "Сатана",..
есть Карма Человечества" [910]. Как мы помним, Блаватская
отождествляет Люцифера с Астральным Светом. И вот оказывается, что
при чины не сами собой прелагаются в следствия, но что между действием
и причиной, между одной жизнью и следующей есть еще Посредник-Люцифер.
"Астральный Свет есть Всемирная причина в своем непроявленном единстве
и бесконечности. По отношению к человечеству он становится просто
следствиями причин, порожденными людьми в течение их греховных жизней"
[911]. "Само человечество определяет действие и реакцию в великом
Магическом Посреднике" [912].
Значит, будущая жизнь человека зависит от "реакции" Люцифера на его
нынешнюю жизнь. А реакция его известна заранее: он не умеет прощать и
он чужд таким антропоморфическим порывам как "любовь".
В том и беда, что прочнее всего держится низшая вера -- в
приметы, в проклятия, в сглаз, -- и легче всего потерять веру
высшую, радостную.
Г.К.Честертон [912]
Одна из самых популярных книг последних лет -- "Диагностика кармы"
С.Н.Лазарева. То, что люди ее читают, мне кажется вполне светлым
знаком. Это значит, что многие люди перестали искать источник зла и
страдания где-то вдали -- в партиях и "властях". Полярное мышление, для
которого "мы" -- это белоснежные ангелы и праведники-страдальцы, а
"они" -- это воплощение всех мыслимых пороков, воодушевляло
"перестройку" (для которой "Мы" означало читателей "Московских
новостей", а "они" -- партократию). "Диагностика кармы" С.Н.Лазарева,
насколько я могу судить по разговорам с читателями этой книги, была
воспринята как призыв к самопознанию. С ее помощью многие стали
задаваться тяжелым и непривычным вопросом: что во мне, в моей жизни, в
моем характере есть такого, что притягивает боль и страдание к моему
миру?
Этот великий вопрос, служащий преддверием христианства, долго вызревал
в глубине умов. "Диагностика кармы" помогла ему пробиться на
поверхность. И при этом предложила слишком пошлый ответ на него.
Если бы Лазарев сказал: "те грехи, что совершил я в моей прошлой
жизни, тяготеют надо мной сегодня" -- это была бы нравственная
проповедь.
Она была бы нехристианской (ибо Евангелие обращается к свободному и
ответственному человеку и потому не знает никакой "кармы" или
"судьбы"). Но все же это была бы нравственная проповедь. Mea culpa --
по моей вине...
Она была бы и философски не слишком убедительной (потому что
представление о карме лишь отодвигает исток зла на несколько поколений
назад; в итоге же человек все равно должен принять на себя
ответственность за зло в мире, но при этом вместо осознания своих
действительных грехов в действительном мире он должен погрузиться в
мир фантазий). Но все же это была бы идея, которая заслуживает
обсуждения.
Увы, "кармическая диагностика" на деле превращается в копание в грехах
ближних. С.Н.Лазарев, например, рассказывает, как он лечил "порчу",
переданную через икону, написанную в прошлом веке художником, никак
не связанным с нынешними обитателями той квартиры, где его икона
оказывает неблагоприятное воздействие. "Диагностика", проведенная
Лазаревым через столетие, показала, что иконописец писал икону ради
денег, без духовного подъема -- поэтому она вобрала в себя "негативную
энергетику", которую и выплескивает на людей... Вывод: "Иконы,
написанные человеком в обычном состоянии, даже освященные в церкви,
могут наносить вред их владельцам" [913].
Особенно любит Лазарев рассказывать ужасные истории о том, как
родители портят карму своим детям. Например, мальчик болеет от того,
что за три года до его рождения отец держал иконы в баре [914].
Лазарев это считает нормальным. Но Бог, возвещенный Евангелием, не
столь злопамятен, как закон кармы...
То, чем занимается Лазарев, слишком часто оказывается поиском чужих
грехов -- грехов предков. Лазаревская "Диагностика кармы" просто
безнравственна: "Допустим, у меня есть кармические нарушения: мой отец
или мать кого-то ненавидели" [915]. С библейских пор выглядывание
греха в своем отце называется хамством...
Закон кармы, оказывается, не есть закон перевоплощений: виноват
оказываюсь не только я, но и мои родители и более далекие предки, и
просто все остальные люди, ибо "на полевом уровне мы едины" [916]. Это
значит, что у моих несчастий может быть любая причина. Лазарев
приводит слова своей ассистентки: "Ты пойми, что все вокруг живое:
телевизор, холодильник, все предметы в доме. И если ты к ним плохо
относишься, они тебе отвечают тем же" *.
----------------------
* Лазарев С.Н. Диагностика кармы. Кн.1, с. 124. Это она Блаватской
начиталась. Теософка э 1 писала, что "гилозоизм есть высший аспект
Пантеизма" (Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. -- Рига, 1937.
Т.2, с. 201).
В оккультной доктрине, видящей "все во всем", конкретные причины и
следствия оказываются неразличимы. Все связано со всем. И все что
угодно может быть причиной чего угодно. Пантеистическая философия
"холизма", то есть восприятие мира как абсолютно единого и тотально
взаимосвязанного целого позволяет увидеть причины моих бед вовне, в
других людях и в событиях, прямым участником которых я не был. Карма
людей заложена еще в прототуманностях. Оттуда ползет неизбежная цепь
причин и следствий, которые ныне определяют наши судьбы и характеры.
Из теософских доктрин можно заключить, что все события на Земле -- это
следствия чьих-то грехов на Сатурне или Венере, в наказание за которые
более высокие духи обречены воплощаться в "низших мирах". Например,
"тяжкая Карма Пятой Расы" (то есть современного человечества) была
порождена атлантами [917].
Аналогично и лазаревская "диагностика" ссылками на "иные миры и иные
жизни" может объяснить все, а, значит, не объясняет ничего.
Но кроме того, книжка Лазарева еще и философски безграмотна. Ведь
первый постулат "кармической философии" гласит, что любое "я"
иллюзорно. И поэтому начинать диагноз со слов: "В прошлой жизни Вы
были мужчиной и жили в Австралии" [918] или "В прошлой жизни вы жили в
Тибете, у Вас были большие способности" [919] -- это значит просто
работать непрофессионально. Та философская традиция, на которую
ссылается Лазарев -- традиция тибетских и индийских философских школ
-- отрицает само существование человеческой души.
Вторая книга Лазарева являет еще большее отступление автора от канонов
индийской философии. С точки зрения последней, закон кармы действует
сам по себе, и у него нет своего рода "судебных исполнителей".
Действие закона кармы не персонализировано ни в ком. Действие
человека само порождает свое следствие. Усилить или погасить его могут
лишь действия самого же человека. Если человек копил добро и духовное
благо в одной своей жизни -- то индивид, порожденный итогом жизни
такого подвижника, также будет способен к духовному восхождению и к
прибавлению духовного капитала к тому, через который он был приведен в
бытие.
С точки зрения Лазарева, все обстоит весьма иначе. Есть некая
инстанция, которая разумно управляет течением кармы. У нее есть свой
план относительно людей. И судьба человека, условия его нового
рождения зависят не от того, как раньше жили составляющие его
элементы, а от того, какой смысл вкладывает в это его воплощение некий
"Владыка Кармы".
Лазарев называет его Богом. И в его представлении Божественный Промысл
работает с человеком так: "Чтобы накопить духовный потенциал, он
должен был пройти полную нищету и не упасть при этом духом. Вынести
самые тяжкие удары судьбы. Происходящие события заставят его
усомниться в разумности и справедливости окружающего мира, и чтобы
сохранить свой потенциал, он должен быть устремлен к Богу. Потом
человеку дадут физическую ущербность, а не материальный капитал. В
следующей жизни ему дадут возможность вырваться вперед, почувствовать
себя намного способнее других и тут же пошлют смерть, чтобы ощущение
превосходства над другими ассоциировалось у него со смертью. Так
постепенно будут увеличивать амплитуду, даруя все больше земных
возможностей и счастья, а потом разом разрушая все это, чтобы человек
постепенно перемещал цель жизни на любовь к Богу" [920]. "В этой жизни
к деньгам допускают того, кто в прошлой их не имел и о них не думал"
[921].
Так кто же допускает или не допускает человека к деньгам? Кто
сознательно дает ему возможность жить радикально в иных условиях, чем
в прежней жизни? Кто заботится о том, чтобы человек не впадал в
некоторые грехи, а для того заранее, до их совершения дает ему
болезни, препятствующие той или иной страсти ("Зацепка за мудрость...
блокируется эпилепсией, шизофренией, диабетом, астмой, онкологией,
сердечно-сосудистыми заболеваниями" [922])? Кто, наконец, убирает
человека из жизни именно из опасения, как бы тот не испортил себе
карму?
Так можно говорить только с позиций теизма. Если Лазарев всерьез
настаивает на этих своих мыслях -- он должен покинуть индийскую
философию, покинуть оккультизм и принять библейское понимание Бога.
Бог -- вечный и самосознающий разум. Дух, который есть Любовь я
который в своей свободе и в своей любви вне Себя создал мир как
материальный, так и духовный. Вечный Бог по ту сторону времени и
пространства. Бог создал космос, но Бог не есть ни космос, ни его
законы.
Но если Лазарев примет последовательно теистическую позицию, то будет
невозможно писать бессмыслицу вроде "Есть Бог-Отец, Бог-Сын, Бог-Дух.
Бог-Сын -- материя, Бог-Дух -- поле, пространство, Бог-Отец -- то, что
их рождает вместе" [923]. Лазареву придется осознать, что космос --
это отнюдь не Бог. Бог -- это не "космическая энергия" или "поле", или