Страница:
В IV в. антиохийские крупные собственники появлялись на улицах города не иначе, как в сопровождении огромной, иногда достигавшей 1000 человек свиты из рабов (MPG, 62, 236), клиентов, содержимых ими люмпен-пролетариев (MPG, 48, 957), которая должна была символизировать их могущество. Иоанн Златоуст постоянно говорит о "великой надменности", "гордости" крупных собственников, их нежелании считаться ни с чьими интересами, кроме собственных (MPG, 48, 957). Либаний с грустью отмечал стремительный рост в IV в. могущества "частных домов" (???? ?????? ??????) и падение значения городской общины.
Опираясь на свое растущее влияние в социально-политической жизни города, крупные местные собственники (potentes, honorati) проводили активную и самостоятельную политику в городе как в отношении сословия куриалов и муниципальной организации, так и по отношению к чиновной администрации.
Одним из важнейших процессов внутренней жизни города IV в. было все ускорявшееся разложение сословия куриалов, муниципальной аристократии. Несмотря на то, что кризис III в. серьезно подорвал ее благополучие, до IV в. она в целом выступает еще как крепкая, достаточно сильная и единая в своих интересах прослойка господствующего класса.72 В Антиохии ее прочную основу составляли среднего достатка и богатые куриалы. Либаний говорит об общем благополучии 600 антиохийских куриалов, у которых к началу IV в. были "и земельные имущества, и лучшие дома, и деньги были у каждого, и пребывание в курии считалось признаком благосостояния" (XLIX, 2; II, 33). Видимо, это заявление Либания соответствует действительности, так как в III в. муниципальная аристократия Антиохии чувствовала себя достаточно прочно и уверенно.
В IV в. в результате последствий кризиса III в., реформ Диоклетиана и Константина, возложивших на курии коллективную ответственность за сбор возросших государственных податей и повинностей и поставивших курии под жесткий контроль чиновной администрации, сословие начинает приходить в упадок. В IV в. усилилась имущественная дифференциация внутри сословия, которая в полной мере сказалась к концу IV - началу
V вв. Именно к этому времени относится множество эдиктов об inferiores curiales, совершенно разорившихся и оказавшихся не в состоянии выполнять куриальные обязанности, вынужденных по бедности продавать свои имущества и выбывать из курии. Как писал в конце IV в. Либаний, "куриал вычеркивается из списков курии, но не губка стирает его имя, а отсутствие имущества" (XLVII, 32).
Процесс упадка сословия куриалов, его внутреннего распада был связан не только с политикой императорской власти. В течение IV в. серьезно обострились противоречия внутри самого сословия куриалов. Между куриалами шла острая борьба вокруг распределения муниципальных обязанностей и литургий. В ходе этой борьбы богатые и влиятельные куриалы перекладывали на своих менее состоятельных собратьев тяжелые и разорительные муниципальные обязанности, сохраняя за собой наиболее выгодные. В результате этого ускорялось разорение менее состоятельных куриалов. По подсчетам П. Пети, во второй половине IV в. из 31 известного по своему положению куриала в Антиохии 9 были очень богатыми, 12 - среднего достатка и 10 - принадлежали к куриальной бедноте.73 В действительности, имущественная дифференциация среди куриалов, вероятно, была значительно более резкой. Пети извлек эти данные из речей и писем Либания, который безусловно значительно чаще упоминает богатых куриалов, игравших большую роль в жизни Антиохии, чем куриальную бедноту. К середине V в. эта дифференциация стала настолько резкой, что специальным законом (CJ, X, 35, 2) было запрещено производить публичный раздел имущества куриалов, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение "изобилие" (pompa) одних и "нищету" (paupertas) других.
Куриальная верхушка в лице нескольких семей principales, укрепляя свое главенство в курии, стремилась поддержать свое благополучие за счет остальных куриалов. По словам Либания, для одних себя "они хотели сохранить все преимущества пребывания в курии" (XLIX, 8-9). Богатые куриалы вынуждали более бедных продавать себе за бесценок имения, рабов, имущество, присваивали земельную собственность города, грабили и притесняли мелких землевладельцев (Liban., XXVI, 14; XXXII, 8; XLVIII, 37; XLX, 8-11; CT, XII, 3, 2; CJ, X, 22, 1; XI, 59, 16). Либаний пишет о том, что "выгоды от декурионата лишь укрепляют их положение" (XLIX, 8, 37; XVI, 21; XX, 19; XXIII, 40). Он характеризует этих ??????, как могущественных собственников (??????? ????? ????????), владеющих огромными земельными имуществами (?????? ??? ???????). Иоанн Златоуст, указывая на их огромные богатства, пишет о том, что им "нисколько не вредит" тяжесть муниципальных обязанностей (MPG, 47, 390), которые они несут с легкостью, и что они добровольно расходуют огромные средства на организацию зрелищ (MPG, 47, 108).
В течение IV в. богатейшие куриалы сумели добиться для себя целого ряда льгот и привилегий (С. Th., XII, 1, 75 и 77; 127; VIII, 5, 59). В конце IV-начале V вв. они уже составляли в курии самостоятельную привилегированную верхушку, резко возвышавшуюся над массой разоряющихся куриалов. По своему фактическому и юридическому положению они все более сближались с крупными собственниками (potentes, honorati), постепенно сливаясь с ними в более или менее единую по своим интересам и положению прослойку крупных местных землевладельцев (???????).
Разложение курий крайне тяжело сказывалось на положении народных масс города, которые подвергались притеснению и грабежу как со стороны богатых куриалов, так и со стороны куриальной бедноты, любой ценой стремившейся за их счет избежать разорения. Не случайно правительство, весьма обеспокоенное растущим разорением плательщиков податей как в городе, так и в деревне, во второй половине IV в. не только выпускает целый ряд эдиктов против злоупотреблений куриалов (СТ, X, 47, 8; 72, 4; XI, 7, 14; IX, 19, 1; XI, 8, 3; XII, 8,23; 13,3; VIII, 11, 4; CJ, IV, 52,2), но и стремится устранить их от взимания податей с мелкого свободного населения. Так, взимание хрисаргира с торгово-ремесленного населения стало производиться с 399 г. не куриалами, а представителями торгово-ремесленных корпораций, вносивших хрисаргир непосредственно представителям государства.74 Также и взыскание других податей, в том числе и поземельных, с мелкого свободного населения правительство с 365 г. пыталось передать дефенсорам городов (СТ, XI, 7, 12), в функции которых входила защита интересов местного населения от грабительства и притеснений куриалов и крупных собственников.
Обострение противоречий между куриалами и широкими слоями ordo plebeius, чрезвычайно активно протекавшее в IV в. внутреннее разложение сословия куриалов, стремление установивших свое безраздельное господство в куриях principales превратиться в крупных земельных собственников за счет разорения муниципальной организации, муниципального землевладения, остальных куриалов и граждан города - все это чрезвычайно облегчало крупной сенаторской и новой военно-чиновной знати наступление на муниципальное землевладение, обогащение за счет ограбления куриалов и городского населения. Этот процесс в IV в. протекал особенно интенсивно в связи с тем, что в результате реформ Диоклетиана - Константина выросший в несколько раз военно-чиновный аппарат империи в значительной своей части пополнился за счет выходцев из небогатых плебейских и варварских кругов. Используя свои должности, свою власть над населением, растущие противоречия внутри курий и между куриями и плебейскими массами города, они в IV в. быстро обогащались за счет их разорения. В течение IV в. многие из них "из глубины бедности поднялись к огромному богатству" (Amm. Marc., XXII, 4, 4), превратились в крупных земельных собственников. В Антиохии IV в., мы встречаем много новых крупных землевладельцев, potentes, honorati, выдвинувшихся и разбогатевших на государственной службе. В IV в. многие из них, как и часть антиохийских principales (Liban., XVIII, 146), были включены в расширившийся константинопольский сенат75 В конце IV в. и principales и заметно выросший слой крупной сенаторской и военно-чиновной знати представляли собой все более сближавшуюся и сливавшуюся в один социальный слой господствующую верхушку империи - крупных собственников.76 Если одни из них вырастали внутри муниципальной организации, разрушая и ослабляя ее изнутри, то другие - за счет того же упадка муниципальной организации и муниципального землевладения, разрушая ее извне. Во второй поло вине IV в. эти социальные прослойки действовали в этом направлении рука об руку. Не случайно Либаний упрекал антиохийских principales в том, что одни из городских и куриальных имуществ они скупают и захватывают сами, а другими "угождают" крупным местным землевладельцам и чиновникам, (XLVIII, 37). К концу IV в. большая часть муниципальных земель, имуществ средних и мелких городских собственников перешла в их руки, прослойка средних и мелких муниципальных землевладельцев была чрезвычайно ослаблена. Выросший и заметно окрепший слой крупных землевладельцев, крупных собственников в IV в. стал полностью господствовать в экономической и социальной жизни города.
В течение IV в. все эти элементы постепенно сплачивались вокруг императорской власти, поскольку она не препятствовала упадку муниципального землевладения, политического значения курий, что давало им возможность поглотить муниципальные земли, укрепить свое политическое значение. К концу IV в. эти задачи были в основном достигнуты крупными землевладельцами как на Западе, так и на Востоке империи. На Западе, где города в своей массе были экономически более слабыми, это господство крупных земельных собственников в городе привело не только к чрезвычайному упадку муниципального землевладения, но и к упадку городов как торгово-ремесленных центров, поглощению части торгово-ремесленного населения домашним хозяйством крупных собственников, развитию домашнего, поместного ремесла, натурализации хозяйства и в конечном счете к росту политической самостоятельности крупных землевладельцев, их независимости по отношению к государству. В восточно-римском городе IV в. проявляются аналогичные тенденции, но в крупных городах, сохранивших свое торгово-ремесленное значение, особенно связанных с международной торговлей, они не получили столь значительного развития. Хотя крупные землевладельцы по мере упадка полисного строя в течение IV в. и укрепили свое господство в экономической жизни города, однако сохранение значительной прослойки мелкого свободного населения как ремесленников, связанных с производством дешевых изделий, так и значительной группы ремесленников, производивших изделия из привозного или иностранного сырья и связанных с богатой и влиятельной в городах Востока торгово-купеческой верхушкой - все это осложняло развитие этих процессов. В условиях сохранения значительной массы мелкого свободного сельского и городского населения, в условиях упадка полисной организации, его эксплуатация была возможна лишь с помощью государственного аппарата. Поэтому в ранней Византии мы наблюдаем несколько иную картину, чем на Западе. Если там с IV в. усиливаются явления политического распада империи, то восточноримская знать, заинтересованная в эксплуатации, еще остававшейся значительное прослойки мелкого городского населения, торгово-ремесленных кругов города через государственный аппарат, сплачивается вокруг государственной власти, превращаясь в служилую аристократию. В равной мере и укрепившая свое положение богатая торгово-ростовщическая верхушка крупных восточноримских городов, заинтересованная в обеспечении эксплуатации ею массы мелкого городского торгово-ремесленного населения, поддержании благоприятных условий для внешней и внутренней торговли, сплачивается вокруг правительства, государства, стремясь использовать его в своих интересах.
С V в. борьба внутри господствующей верхушки империи принимает несколько иной характер - характер борьбы между землевладельческой и торгово-ростовщической верхушкой, опиравшейся в восточных провинциях на заметно выросшую и окрепшую в IV в. прослойку местных землевладельцев, боровшихся против засилья грекоримской землевладельческой знати.77 Кроме того, по мере упадка социально-экономического значения античной полисной организации, связывавшей в той или иной мере все население города с муниципальным землевладением, в IV в. все более отчетливо оформляются, с одной стороны, связи землевладельческого населения города, связанных с ним и зависимых от него жителей, а с другой - торгово-ремесленных кругов. Укрепление сословного деления, корпораций, единая система раздельных податей с землевладельческого и торгово-ремесленного населения - все это, при падении социально-экономического значения полисной организации, усиливало разделение интересов землевладельческого и торгово-ремесленного населения города, что в V в. нашло свое выражение в борьбе партий в городе, борьбе, в которой землевладельческая и торгово-ростовщическая верхушка опирались на зависимые от них или связанные с ними своими интересами широкие слои городского населения. И лишь в совместных выступлениях народных масс города против верхушек партий проявлялось единство их социальных интересов.
ГЛАВА IV
ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В ГОРОДЕ
Эволюция социальных отношений в городе в III-IV вв., изменения в социальной структуре городского населения не могли не сказаться на политических отношениях, политической жизни ранневизантийского города IV в. Произведения Либания рисуют определенную, хотя и идеализированную, принципиальную систему политических отношений в городе, которая, видимо, в основном сохранялась до конца III-начала IV вв., и ее эволюцию в IV в.
Для Либания империя - необходимое объединение полисов под императорской властью (????????) в их общих интересах, форма союза между последней и городами (Liban., XX); полис же - город в неразрывном единстве с его территорией - самостоятельный в своей внутренней жизни политический организм, имеющий каждый свою ????????.
Важнейшей задачей императорской власти является забота о благе городов, поддержании их ???????? как основы политической жизни общества. Это же является и обязанностью представителей чиновной администрации (Liban., XLVII, 12). Внутренней жизнью города, осуществляя его ????????, руководит курия, которая, хотя и под необходимым контролем представителей государственной власти, решает важнейшие вопросы внутренней жизни города. По Либанию, политические отношения в городе по-прежнему выражались формулой ? ????? ??? ? ?????. Императорская власть, сенаты (как римский и константинопольский, так и городские курии), народ - три основных политических силы общества (Liban., XI, 123). Формула ? ????? ??? ? ????? в его глазах была формулой определенного политического единства курии и народа, единства, основывавшегося со времени падения значения народных собраний на том, что курия, состоявшая из замкнутой наследственной муниципальной аристократии, обладала полной властью в городском самоуправлении, но взамен этого должна была проявлять определенную заботу об интересах граждан.1 Курия одна выражала мнение "курии и народа" (Liban., XLI, 17). Только куриалы могли ????????????, быть ?????????????, ??????? в полном смысле этого слова (Liban., ep. 504, 529, 537). Курия была основой политической жизни города, воплощением его ????????, "душой города" (Liban., XVIII, 147; XI, 133; XXVIII, 23; XXV, 43).
Сосредоточивая в своих руках безраздельное господство в экономической и политической жизни города, распоряжение всеми его имуществами - коллективной собственностью граждан, извлекая из этого немалые выгоды, курия и куриалы за это "брали на себя" "заботы о городе и гражданах". "Города стоят на куриях" (??? ??? ???????????? ?? ?????? ????????), - писал Либаний. В I-III вв. действительно значительная часть расходов городов на общественные нужды, в том числе и на поддержание беднейших сограждан, покрывалась за счет взносов куриалов.2 Курия платила за свое право пользоваться всеми экономическими и политическими преимуществами, которые вытекали из ее полного господства во внутренней жизни города, чрезвычайно для нее выгодного. "?????" должен был во всем повиноваться курии ("как, дети родителям") и следовать за ней, а курия считаться с интересами народа, проявлять о нем заботу, "не допуская, чтобы народ впадал в нужду" (Liban., XI, 150, 156; XLI, 17).
Возможность, используя муниципальную организацию и ее доходы, извлекать выгоду, не прибегая к открытым злоупотреблениям и прямому грабительству, помогали муниципальной аристократии в течение ряда веков поддерживать свое влияние и авторитет среди имущей части граждан и подачками смягчать недовольство неимущих, сохранять черты известного внешнего демократизма отношений внутри гражданской общины. На этой системе политических отношений внутри гражданского коллектива выросли и определенные политические традиции, наложившие заметный отпечаток на идеологию сословия куриалов и демоса. Либаний называет куриалов "отцами города", к которым, по его словам, с почтением относились имущие граждане города, а куриалы в свою очередь со всеми признаками внешнего уважения относились к демосу (XI, 150-151).3 Народных собраний не было, но формально всякий мог присутствовать на открытых заседаниях курии, нередко проводившихся при значительном стечении народа (Liban., XXXI, 39). Это позволяло курии учитывать мнение демоса. Последний мог выражать его в публичных собраниях, на зрелищах, но курия могла не посчитаться с ним, и тогда народ должен был повиноваться курии, как своему признанному политическому руководителю (Liban., XVL, 40-45). Одним словом, народ не имел "права" настойчиво домогаться выполнения своих требований. Либаний рассматривает подобные попытки как нарушение сложившейся системы отношений, подрыв политического единства гражданского коллектива, недостойные настоящих "граждан" действия. В то же время курия и куриалы должны были считаться с мнением демоса и не допускать злоупотреблений своей властью по отношению к гражданам города. Они, говорит Либаний, могли "пользоваться", но не злоупотреблять ею, и тем самым поддерживать "гармонию" (XVI, 38).
При всей идеализации Либанием характера этой системы политических отношений внутри городской гражданской общины, она до III-IV вв., видимо, сохраняла свою устойчивость. Либаний говорит о ней не только как об идеале, реально существовавшем лишь в далеком прошлом, а как об определенной реалии, которую нужно поддерживать и которую он пытался поддержать всей своей деятельностью. Он выступал с осуждением открытых насилий и грабежа куриалами рядовых граждан Антиохии, исходя из того, что поддержание известного "уважения народа" (XXVIII, 13) является одной из основ политического авторитета курии, ее господства в городе.4 Этой традиции политики муниципальной аристократии он всегда придерживался в своей собственной деятельности - с достаточным внешним уважением и вниманием относился к рядовым гражданам - ремесленникам, мелким торговцам, охотно беседовал с ними, выслушивал их жалобы, не считал для себя возможным наносить им оскорбления, "унижать достоинство свободного человека" и осуждал за нарушение этой традиции как своих учеников, так и куриалов (Liban., XXVIII, 13; II, 6; XXXVI, 4; LYIII, 5; XIV, 17; LII, 9; I, 193).
Буржуазные исследователи склонны переоценивать античный гуманизм Либания, рассматривать его как чистый альтруизм, видеть в Либании защитника свободной бедноты, лишенного всякой "социальной предвзятости".5 В действительности весь этот гуманизм Либания, его подчеркнутый демократизм был элементом традиционной политики социальной демагогии, с помощью которой муниципальная аристократия поддерживала свое господство в городской гражданской общине. Этот внешний демократизм сочетался у Либания с крайним аристократизмом, отделявшим непроходимой стеной наследственную элиту родовой муниципальной аристократии от плебейских масс и даже богатой торгово-ростовщической верхушки. Родовитость, наследственное владение землей, высокая "эллинская" культура, презрение к торгово-ростовщическим кругам - характерные черты антиохийской куриальной верхушки.6 Либаний почти как преступление рассматривает малейшее покушение на права и авторитет курии или куриалов.
Если аристократизм сплачивал куриалов в замкнутую корпорацию и отделял их от массы остального свободного населения, то внешний демократизм облегчал им известное сплочение свободных граждан вокруг курии, Как показывают произведения Либания, вся эта система политических отношений и в IV в. к реальной жизни города, в политике курии была построена на признании политических прав лишь за городским гражданским коллективом, гражданами города. Тем самым курия пыталась сохранить значение гражданского единства городской общины прежде всего с целью поддержания ее антирабской сплоченности, в которой, по мере сокращения прослойки мелких муниципальных рабовладельцев, оказывались все более заинтересованными прежде всего сами куриалы. Политика курии, муниципальной организации поддерживала не только традиционную политику противопоставления городского гражданского коллектива рабам, но и деревне, свободным жителям, мелким собственникам городской территории, которые, по старой традиции курии, также не признавались равноправными с гражданами города.
В то же время, поскольку город представлял собой определенное политическое единство со своей территорией, жившие на ней мелкие земельные собственники, convicani, также имели право на известную защиту их интересов муниципальной организацией, курией. Либаний рассматривает известный учет интересов свободных собственников городской территории и защиту их интересов как одну из обязанностей курии. Осуждая в XLVII речи переход свободных крестьян под патронат крупных независимых собственников, Либаний говорит, что они имеют законного защитника их интересов - коллективного патрона, каким по отношению к ним является курия (XLVII). Эта традиционная политика муниципальной организации на сельской территории города преследовала цель укрепить власть городской гражданской общины в сельской округе. Имея известную опору в массе мелких земельных собственников округи, муниципальным рабовладельцам было легче осуществлять эксплуатацию своих имений, сельских рабов и колонов. Поэтому и выступления Либания в защиту интересов свободного крестьянства городской округи следует рассматривать не как доказательство его личной гуманности и любви к крестьянству, а как отражение традиционной политики муниципальной аристократии, ее постоянной
заботы о поддержании своей власти над городской территорией.
В то же время если Либаний рассматривал курию, муниципальную организацию, как непосредственного коллективного патрона мелких земельных собственников городской территории, то для свободных колонов таким патроном он признает лишь господина их земли (XLVII). Лишь с его согласия и только через его посредство они могли обращаться к муниципальной организации (XLVII, 23). Что касается рабов, то они полностью были лишены каких-либо прав на защиту их интересов муниципальной организацией. В этой связи они даже не упоминаются Либанием.
Несмотря на то, что эдиктом Каракаллы было введено единое римское гражданство и формально гражданства отдельных городов не существовало, фактически основанное на принципе origo, последнее продолжало играть реальную роль в жизни города.7 Для Либания почти не существует понятия "народ" в его общеимперском значении. Для него "народ" - это "народ города", и когда он говорит "народы", то имеет в виду "народы городов".8 Постоянное противопоставление Либанием "граждан" города (???????) "чужим", "пришлым" (?????) дает основание предполагать, что слово ?????, в представлении Либания, не потеряло своего прежнего значения - совокупности рядовых граждан города (IX, 14; IV, 18; LXII, 70; XI, 188). Вероятно, и в IV в. деление населения на ?????, ???????? и ?????, о котором говорит Либаний, было не только словесной архаикой, а, судя по его речам, еще имело известное практическое, политическое значение (XV, 16; XVIII, 136; ер. 1437). Курия и демос были по этой традиции единым политическим организмом, "чужие" же, "пришлые", не имели к нему никакого отношения. Они не были связаны никакими политическими обязательствами по отношению к гражданскому коллективу города, который в свою очередь не нес по отношению к ним никаких обязанностей. Курия опиралась на ????? и противопоставляла его ?????. Таким образом, городской гражданский коллектив продолжал в известной мере оставаться единым политическим организмом, по отношению к которому все остальные коллективы рассматривались как внешние. Как правильно подчеркивал В. С. Сергеев, по существу империя до самого конца III в. существовала как "союз городов и городских территорий", а не как единая монархия с единым населением.9
Традиционная политика курии заключалась в том, чтобы сохранять свою опору в демосе, основную массу которого, видимо до конца IV в., составляло рядовое имущее население города. Характеризуя ????? Антиохии, Либаний прежде всего говорит, что он состоит из тех, кто имеет ? ????... ??? ?????? ??? ?????? ??? ?????? (XI, 151; XXIV, 8;). Основная масса рядовых имущих граждан города до IV в. в основном следовала за курией, и курия сохраняла устойчивое господство в политической жизни города.
Однако по мере обеднения и разорения в III-начале IV вв. множества мелких городских рабовладельцев, мелких ремесленников и торговцев, политические отношения в городе начинают меняться. Бедневшие куриалы уже не могут производить большие затраты на городские нужды, размеры их взносов постепенно сокращаются. Уже в III в. они все чаще уклоняются от трудных литургий, требовавших больших расходов.10 В то же время возрастает их стремление все более широко использовать свое положение во главе городского самоуправления для поддержания собственного благополучия за счет рядовых граждан юрода. Сложившаяся система политических отношений в городе начинает нарушаться и соответственно распадаться политическое единство курии и демоса. Противоречия между ними проявляются все более явственно.
Опираясь на свое растущее влияние в социально-политической жизни города, крупные местные собственники (potentes, honorati) проводили активную и самостоятельную политику в городе как в отношении сословия куриалов и муниципальной организации, так и по отношению к чиновной администрации.
Одним из важнейших процессов внутренней жизни города IV в. было все ускорявшееся разложение сословия куриалов, муниципальной аристократии. Несмотря на то, что кризис III в. серьезно подорвал ее благополучие, до IV в. она в целом выступает еще как крепкая, достаточно сильная и единая в своих интересах прослойка господствующего класса.72 В Антиохии ее прочную основу составляли среднего достатка и богатые куриалы. Либаний говорит об общем благополучии 600 антиохийских куриалов, у которых к началу IV в. были "и земельные имущества, и лучшие дома, и деньги были у каждого, и пребывание в курии считалось признаком благосостояния" (XLIX, 2; II, 33). Видимо, это заявление Либания соответствует действительности, так как в III в. муниципальная аристократия Антиохии чувствовала себя достаточно прочно и уверенно.
В IV в. в результате последствий кризиса III в., реформ Диоклетиана и Константина, возложивших на курии коллективную ответственность за сбор возросших государственных податей и повинностей и поставивших курии под жесткий контроль чиновной администрации, сословие начинает приходить в упадок. В IV в. усилилась имущественная дифференциация внутри сословия, которая в полной мере сказалась к концу IV - началу
V вв. Именно к этому времени относится множество эдиктов об inferiores curiales, совершенно разорившихся и оказавшихся не в состоянии выполнять куриальные обязанности, вынужденных по бедности продавать свои имущества и выбывать из курии. Как писал в конце IV в. Либаний, "куриал вычеркивается из списков курии, но не губка стирает его имя, а отсутствие имущества" (XLVII, 32).
Процесс упадка сословия куриалов, его внутреннего распада был связан не только с политикой императорской власти. В течение IV в. серьезно обострились противоречия внутри самого сословия куриалов. Между куриалами шла острая борьба вокруг распределения муниципальных обязанностей и литургий. В ходе этой борьбы богатые и влиятельные куриалы перекладывали на своих менее состоятельных собратьев тяжелые и разорительные муниципальные обязанности, сохраняя за собой наиболее выгодные. В результате этого ускорялось разорение менее состоятельных куриалов. По подсчетам П. Пети, во второй половине IV в. из 31 известного по своему положению куриала в Антиохии 9 были очень богатыми, 12 - среднего достатка и 10 - принадлежали к куриальной бедноте.73 В действительности, имущественная дифференциация среди куриалов, вероятно, была значительно более резкой. Пети извлек эти данные из речей и писем Либания, который безусловно значительно чаще упоминает богатых куриалов, игравших большую роль в жизни Антиохии, чем куриальную бедноту. К середине V в. эта дифференциация стала настолько резкой, что специальным законом (CJ, X, 35, 2) было запрещено производить публичный раздел имущества куриалов, чтобы не выставлять на всеобщее обозрение "изобилие" (pompa) одних и "нищету" (paupertas) других.
Куриальная верхушка в лице нескольких семей principales, укрепляя свое главенство в курии, стремилась поддержать свое благополучие за счет остальных куриалов. По словам Либания, для одних себя "они хотели сохранить все преимущества пребывания в курии" (XLIX, 8-9). Богатые куриалы вынуждали более бедных продавать себе за бесценок имения, рабов, имущество, присваивали земельную собственность города, грабили и притесняли мелких землевладельцев (Liban., XXVI, 14; XXXII, 8; XLVIII, 37; XLX, 8-11; CT, XII, 3, 2; CJ, X, 22, 1; XI, 59, 16). Либаний пишет о том, что "выгоды от декурионата лишь укрепляют их положение" (XLIX, 8, 37; XVI, 21; XX, 19; XXIII, 40). Он характеризует этих ??????, как могущественных собственников (??????? ????? ????????), владеющих огромными земельными имуществами (?????? ??? ???????). Иоанн Златоуст, указывая на их огромные богатства, пишет о том, что им "нисколько не вредит" тяжесть муниципальных обязанностей (MPG, 47, 390), которые они несут с легкостью, и что они добровольно расходуют огромные средства на организацию зрелищ (MPG, 47, 108).
В течение IV в. богатейшие куриалы сумели добиться для себя целого ряда льгот и привилегий (С. Th., XII, 1, 75 и 77; 127; VIII, 5, 59). В конце IV-начале V вв. они уже составляли в курии самостоятельную привилегированную верхушку, резко возвышавшуюся над массой разоряющихся куриалов. По своему фактическому и юридическому положению они все более сближались с крупными собственниками (potentes, honorati), постепенно сливаясь с ними в более или менее единую по своим интересам и положению прослойку крупных местных землевладельцев (???????).
Разложение курий крайне тяжело сказывалось на положении народных масс города, которые подвергались притеснению и грабежу как со стороны богатых куриалов, так и со стороны куриальной бедноты, любой ценой стремившейся за их счет избежать разорения. Не случайно правительство, весьма обеспокоенное растущим разорением плательщиков податей как в городе, так и в деревне, во второй половине IV в. не только выпускает целый ряд эдиктов против злоупотреблений куриалов (СТ, X, 47, 8; 72, 4; XI, 7, 14; IX, 19, 1; XI, 8, 3; XII, 8,23; 13,3; VIII, 11, 4; CJ, IV, 52,2), но и стремится устранить их от взимания податей с мелкого свободного населения. Так, взимание хрисаргира с торгово-ремесленного населения стало производиться с 399 г. не куриалами, а представителями торгово-ремесленных корпораций, вносивших хрисаргир непосредственно представителям государства.74 Также и взыскание других податей, в том числе и поземельных, с мелкого свободного населения правительство с 365 г. пыталось передать дефенсорам городов (СТ, XI, 7, 12), в функции которых входила защита интересов местного населения от грабительства и притеснений куриалов и крупных собственников.
Обострение противоречий между куриалами и широкими слоями ordo plebeius, чрезвычайно активно протекавшее в IV в. внутреннее разложение сословия куриалов, стремление установивших свое безраздельное господство в куриях principales превратиться в крупных земельных собственников за счет разорения муниципальной организации, муниципального землевладения, остальных куриалов и граждан города - все это чрезвычайно облегчало крупной сенаторской и новой военно-чиновной знати наступление на муниципальное землевладение, обогащение за счет ограбления куриалов и городского населения. Этот процесс в IV в. протекал особенно интенсивно в связи с тем, что в результате реформ Диоклетиана - Константина выросший в несколько раз военно-чиновный аппарат империи в значительной своей части пополнился за счет выходцев из небогатых плебейских и варварских кругов. Используя свои должности, свою власть над населением, растущие противоречия внутри курий и между куриями и плебейскими массами города, они в IV в. быстро обогащались за счет их разорения. В течение IV в. многие из них "из глубины бедности поднялись к огромному богатству" (Amm. Marc., XXII, 4, 4), превратились в крупных земельных собственников. В Антиохии IV в., мы встречаем много новых крупных землевладельцев, potentes, honorati, выдвинувшихся и разбогатевших на государственной службе. В IV в. многие из них, как и часть антиохийских principales (Liban., XVIII, 146), были включены в расширившийся константинопольский сенат75 В конце IV в. и principales и заметно выросший слой крупной сенаторской и военно-чиновной знати представляли собой все более сближавшуюся и сливавшуюся в один социальный слой господствующую верхушку империи - крупных собственников.76 Если одни из них вырастали внутри муниципальной организации, разрушая и ослабляя ее изнутри, то другие - за счет того же упадка муниципальной организации и муниципального землевладения, разрушая ее извне. Во второй поло вине IV в. эти социальные прослойки действовали в этом направлении рука об руку. Не случайно Либаний упрекал антиохийских principales в том, что одни из городских и куриальных имуществ они скупают и захватывают сами, а другими "угождают" крупным местным землевладельцам и чиновникам, (XLVIII, 37). К концу IV в. большая часть муниципальных земель, имуществ средних и мелких городских собственников перешла в их руки, прослойка средних и мелких муниципальных землевладельцев была чрезвычайно ослаблена. Выросший и заметно окрепший слой крупных землевладельцев, крупных собственников в IV в. стал полностью господствовать в экономической и социальной жизни города.
В течение IV в. все эти элементы постепенно сплачивались вокруг императорской власти, поскольку она не препятствовала упадку муниципального землевладения, политического значения курий, что давало им возможность поглотить муниципальные земли, укрепить свое политическое значение. К концу IV в. эти задачи были в основном достигнуты крупными землевладельцами как на Западе, так и на Востоке империи. На Западе, где города в своей массе были экономически более слабыми, это господство крупных земельных собственников в городе привело не только к чрезвычайному упадку муниципального землевладения, но и к упадку городов как торгово-ремесленных центров, поглощению части торгово-ремесленного населения домашним хозяйством крупных собственников, развитию домашнего, поместного ремесла, натурализации хозяйства и в конечном счете к росту политической самостоятельности крупных землевладельцев, их независимости по отношению к государству. В восточно-римском городе IV в. проявляются аналогичные тенденции, но в крупных городах, сохранивших свое торгово-ремесленное значение, особенно связанных с международной торговлей, они не получили столь значительного развития. Хотя крупные землевладельцы по мере упадка полисного строя в течение IV в. и укрепили свое господство в экономической жизни города, однако сохранение значительной прослойки мелкого свободного населения как ремесленников, связанных с производством дешевых изделий, так и значительной группы ремесленников, производивших изделия из привозного или иностранного сырья и связанных с богатой и влиятельной в городах Востока торгово-купеческой верхушкой - все это осложняло развитие этих процессов. В условиях сохранения значительной массы мелкого свободного сельского и городского населения, в условиях упадка полисной организации, его эксплуатация была возможна лишь с помощью государственного аппарата. Поэтому в ранней Византии мы наблюдаем несколько иную картину, чем на Западе. Если там с IV в. усиливаются явления политического распада империи, то восточноримская знать, заинтересованная в эксплуатации, еще остававшейся значительное прослойки мелкого городского населения, торгово-ремесленных кругов города через государственный аппарат, сплачивается вокруг государственной власти, превращаясь в служилую аристократию. В равной мере и укрепившая свое положение богатая торгово-ростовщическая верхушка крупных восточноримских городов, заинтересованная в обеспечении эксплуатации ею массы мелкого городского торгово-ремесленного населения, поддержании благоприятных условий для внешней и внутренней торговли, сплачивается вокруг правительства, государства, стремясь использовать его в своих интересах.
С V в. борьба внутри господствующей верхушки империи принимает несколько иной характер - характер борьбы между землевладельческой и торгово-ростовщической верхушкой, опиравшейся в восточных провинциях на заметно выросшую и окрепшую в IV в. прослойку местных землевладельцев, боровшихся против засилья грекоримской землевладельческой знати.77 Кроме того, по мере упадка социально-экономического значения античной полисной организации, связывавшей в той или иной мере все население города с муниципальным землевладением, в IV в. все более отчетливо оформляются, с одной стороны, связи землевладельческого населения города, связанных с ним и зависимых от него жителей, а с другой - торгово-ремесленных кругов. Укрепление сословного деления, корпораций, единая система раздельных податей с землевладельческого и торгово-ремесленного населения - все это, при падении социально-экономического значения полисной организации, усиливало разделение интересов землевладельческого и торгово-ремесленного населения города, что в V в. нашло свое выражение в борьбе партий в городе, борьбе, в которой землевладельческая и торгово-ростовщическая верхушка опирались на зависимые от них или связанные с ними своими интересами широкие слои городского населения. И лишь в совместных выступлениях народных масс города против верхушек партий проявлялось единство их социальных интересов.
ГЛАВА IV
ПОЛИТИЧЕСКАЯ БОРЬБА В ГОРОДЕ
Эволюция социальных отношений в городе в III-IV вв., изменения в социальной структуре городского населения не могли не сказаться на политических отношениях, политической жизни ранневизантийского города IV в. Произведения Либания рисуют определенную, хотя и идеализированную, принципиальную систему политических отношений в городе, которая, видимо, в основном сохранялась до конца III-начала IV вв., и ее эволюцию в IV в.
Для Либания империя - необходимое объединение полисов под императорской властью (????????) в их общих интересах, форма союза между последней и городами (Liban., XX); полис же - город в неразрывном единстве с его территорией - самостоятельный в своей внутренней жизни политический организм, имеющий каждый свою ????????.
Важнейшей задачей императорской власти является забота о благе городов, поддержании их ???????? как основы политической жизни общества. Это же является и обязанностью представителей чиновной администрации (Liban., XLVII, 12). Внутренней жизнью города, осуществляя его ????????, руководит курия, которая, хотя и под необходимым контролем представителей государственной власти, решает важнейшие вопросы внутренней жизни города. По Либанию, политические отношения в городе по-прежнему выражались формулой ? ????? ??? ? ?????. Императорская власть, сенаты (как римский и константинопольский, так и городские курии), народ - три основных политических силы общества (Liban., XI, 123). Формула ? ????? ??? ? ????? в его глазах была формулой определенного политического единства курии и народа, единства, основывавшегося со времени падения значения народных собраний на том, что курия, состоявшая из замкнутой наследственной муниципальной аристократии, обладала полной властью в городском самоуправлении, но взамен этого должна была проявлять определенную заботу об интересах граждан.1 Курия одна выражала мнение "курии и народа" (Liban., XLI, 17). Только куриалы могли ????????????, быть ?????????????, ??????? в полном смысле этого слова (Liban., ep. 504, 529, 537). Курия была основой политической жизни города, воплощением его ????????, "душой города" (Liban., XVIII, 147; XI, 133; XXVIII, 23; XXV, 43).
Сосредоточивая в своих руках безраздельное господство в экономической и политической жизни города, распоряжение всеми его имуществами - коллективной собственностью граждан, извлекая из этого немалые выгоды, курия и куриалы за это "брали на себя" "заботы о городе и гражданах". "Города стоят на куриях" (??? ??? ???????????? ?? ?????? ????????), - писал Либаний. В I-III вв. действительно значительная часть расходов городов на общественные нужды, в том числе и на поддержание беднейших сограждан, покрывалась за счет взносов куриалов.2 Курия платила за свое право пользоваться всеми экономическими и политическими преимуществами, которые вытекали из ее полного господства во внутренней жизни города, чрезвычайно для нее выгодного. "?????" должен был во всем повиноваться курии ("как, дети родителям") и следовать за ней, а курия считаться с интересами народа, проявлять о нем заботу, "не допуская, чтобы народ впадал в нужду" (Liban., XI, 150, 156; XLI, 17).
Возможность, используя муниципальную организацию и ее доходы, извлекать выгоду, не прибегая к открытым злоупотреблениям и прямому грабительству, помогали муниципальной аристократии в течение ряда веков поддерживать свое влияние и авторитет среди имущей части граждан и подачками смягчать недовольство неимущих, сохранять черты известного внешнего демократизма отношений внутри гражданской общины. На этой системе политических отношений внутри гражданского коллектива выросли и определенные политические традиции, наложившие заметный отпечаток на идеологию сословия куриалов и демоса. Либаний называет куриалов "отцами города", к которым, по его словам, с почтением относились имущие граждане города, а куриалы в свою очередь со всеми признаками внешнего уважения относились к демосу (XI, 150-151).3 Народных собраний не было, но формально всякий мог присутствовать на открытых заседаниях курии, нередко проводившихся при значительном стечении народа (Liban., XXXI, 39). Это позволяло курии учитывать мнение демоса. Последний мог выражать его в публичных собраниях, на зрелищах, но курия могла не посчитаться с ним, и тогда народ должен был повиноваться курии, как своему признанному политическому руководителю (Liban., XVL, 40-45). Одним словом, народ не имел "права" настойчиво домогаться выполнения своих требований. Либаний рассматривает подобные попытки как нарушение сложившейся системы отношений, подрыв политического единства гражданского коллектива, недостойные настоящих "граждан" действия. В то же время курия и куриалы должны были считаться с мнением демоса и не допускать злоупотреблений своей властью по отношению к гражданам города. Они, говорит Либаний, могли "пользоваться", но не злоупотреблять ею, и тем самым поддерживать "гармонию" (XVI, 38).
При всей идеализации Либанием характера этой системы политических отношений внутри городской гражданской общины, она до III-IV вв., видимо, сохраняла свою устойчивость. Либаний говорит о ней не только как об идеале, реально существовавшем лишь в далеком прошлом, а как об определенной реалии, которую нужно поддерживать и которую он пытался поддержать всей своей деятельностью. Он выступал с осуждением открытых насилий и грабежа куриалами рядовых граждан Антиохии, исходя из того, что поддержание известного "уважения народа" (XXVIII, 13) является одной из основ политического авторитета курии, ее господства в городе.4 Этой традиции политики муниципальной аристократии он всегда придерживался в своей собственной деятельности - с достаточным внешним уважением и вниманием относился к рядовым гражданам - ремесленникам, мелким торговцам, охотно беседовал с ними, выслушивал их жалобы, не считал для себя возможным наносить им оскорбления, "унижать достоинство свободного человека" и осуждал за нарушение этой традиции как своих учеников, так и куриалов (Liban., XXVIII, 13; II, 6; XXXVI, 4; LYIII, 5; XIV, 17; LII, 9; I, 193).
Буржуазные исследователи склонны переоценивать античный гуманизм Либания, рассматривать его как чистый альтруизм, видеть в Либании защитника свободной бедноты, лишенного всякой "социальной предвзятости".5 В действительности весь этот гуманизм Либания, его подчеркнутый демократизм был элементом традиционной политики социальной демагогии, с помощью которой муниципальная аристократия поддерживала свое господство в городской гражданской общине. Этот внешний демократизм сочетался у Либания с крайним аристократизмом, отделявшим непроходимой стеной наследственную элиту родовой муниципальной аристократии от плебейских масс и даже богатой торгово-ростовщической верхушки. Родовитость, наследственное владение землей, высокая "эллинская" культура, презрение к торгово-ростовщическим кругам - характерные черты антиохийской куриальной верхушки.6 Либаний почти как преступление рассматривает малейшее покушение на права и авторитет курии или куриалов.
Если аристократизм сплачивал куриалов в замкнутую корпорацию и отделял их от массы остального свободного населения, то внешний демократизм облегчал им известное сплочение свободных граждан вокруг курии, Как показывают произведения Либания, вся эта система политических отношений и в IV в. к реальной жизни города, в политике курии была построена на признании политических прав лишь за городским гражданским коллективом, гражданами города. Тем самым курия пыталась сохранить значение гражданского единства городской общины прежде всего с целью поддержания ее антирабской сплоченности, в которой, по мере сокращения прослойки мелких муниципальных рабовладельцев, оказывались все более заинтересованными прежде всего сами куриалы. Политика курии, муниципальной организации поддерживала не только традиционную политику противопоставления городского гражданского коллектива рабам, но и деревне, свободным жителям, мелким собственникам городской территории, которые, по старой традиции курии, также не признавались равноправными с гражданами города.
В то же время, поскольку город представлял собой определенное политическое единство со своей территорией, жившие на ней мелкие земельные собственники, convicani, также имели право на известную защиту их интересов муниципальной организацией, курией. Либаний рассматривает известный учет интересов свободных собственников городской территории и защиту их интересов как одну из обязанностей курии. Осуждая в XLVII речи переход свободных крестьян под патронат крупных независимых собственников, Либаний говорит, что они имеют законного защитника их интересов - коллективного патрона, каким по отношению к ним является курия (XLVII). Эта традиционная политика муниципальной организации на сельской территории города преследовала цель укрепить власть городской гражданской общины в сельской округе. Имея известную опору в массе мелких земельных собственников округи, муниципальным рабовладельцам было легче осуществлять эксплуатацию своих имений, сельских рабов и колонов. Поэтому и выступления Либания в защиту интересов свободного крестьянства городской округи следует рассматривать не как доказательство его личной гуманности и любви к крестьянству, а как отражение традиционной политики муниципальной аристократии, ее постоянной
заботы о поддержании своей власти над городской территорией.
В то же время если Либаний рассматривал курию, муниципальную организацию, как непосредственного коллективного патрона мелких земельных собственников городской территории, то для свободных колонов таким патроном он признает лишь господина их земли (XLVII). Лишь с его согласия и только через его посредство они могли обращаться к муниципальной организации (XLVII, 23). Что касается рабов, то они полностью были лишены каких-либо прав на защиту их интересов муниципальной организацией. В этой связи они даже не упоминаются Либанием.
Несмотря на то, что эдиктом Каракаллы было введено единое римское гражданство и формально гражданства отдельных городов не существовало, фактически основанное на принципе origo, последнее продолжало играть реальную роль в жизни города.7 Для Либания почти не существует понятия "народ" в его общеимперском значении. Для него "народ" - это "народ города", и когда он говорит "народы", то имеет в виду "народы городов".8 Постоянное противопоставление Либанием "граждан" города (???????) "чужим", "пришлым" (?????) дает основание предполагать, что слово ?????, в представлении Либания, не потеряло своего прежнего значения - совокупности рядовых граждан города (IX, 14; IV, 18; LXII, 70; XI, 188). Вероятно, и в IV в. деление населения на ?????, ???????? и ?????, о котором говорит Либаний, было не только словесной архаикой, а, судя по его речам, еще имело известное практическое, политическое значение (XV, 16; XVIII, 136; ер. 1437). Курия и демос были по этой традиции единым политическим организмом, "чужие" же, "пришлые", не имели к нему никакого отношения. Они не были связаны никакими политическими обязательствами по отношению к гражданскому коллективу города, который в свою очередь не нес по отношению к ним никаких обязанностей. Курия опиралась на ????? и противопоставляла его ?????. Таким образом, городской гражданский коллектив продолжал в известной мере оставаться единым политическим организмом, по отношению к которому все остальные коллективы рассматривались как внешние. Как правильно подчеркивал В. С. Сергеев, по существу империя до самого конца III в. существовала как "союз городов и городских территорий", а не как единая монархия с единым населением.9
Традиционная политика курии заключалась в том, чтобы сохранять свою опору в демосе, основную массу которого, видимо до конца IV в., составляло рядовое имущее население города. Характеризуя ????? Антиохии, Либаний прежде всего говорит, что он состоит из тех, кто имеет ? ????... ??? ?????? ??? ?????? ??? ?????? (XI, 151; XXIV, 8;). Основная масса рядовых имущих граждан города до IV в. в основном следовала за курией, и курия сохраняла устойчивое господство в политической жизни города.
Однако по мере обеднения и разорения в III-начале IV вв. множества мелких городских рабовладельцев, мелких ремесленников и торговцев, политические отношения в городе начинают меняться. Бедневшие куриалы уже не могут производить большие затраты на городские нужды, размеры их взносов постепенно сокращаются. Уже в III в. они все чаще уклоняются от трудных литургий, требовавших больших расходов.10 В то же время возрастает их стремление все более широко использовать свое положение во главе городского самоуправления для поддержания собственного благополучия за счет рядовых граждан юрода. Сложившаяся система политических отношений в городе начинает нарушаться и соответственно распадаться политическое единство курии и демоса. Противоречия между ними проявляются все более явственно.