Курков Андрей. Ночной молочник

Андрей Курков
Ночной молочник

1

   Киевская область. Макаровский район. Село Липовка
   На зимнем небе скучал обделенный вниманием людей Млечный Путь. Ночь была удивительно тиха, ни одна собака не гавкнула, словно всех их приспало низкое звездное небо. Только Ирина всю ночь не спала, слушала свою заболевшую с вечера грудь. Лежала тихонько и слушала свою боль, но никого беспокоить не хотела и с кровати не поднималась, чтобы та своим скрипом Ясю не пробудила. А поднялась, как обычно, в начале пятого утра. Вскипятила воду в чайнике. Размешала в литровой банке молочную смесь «Малыш» и оставила ее на горячей крышке негромко гудевшего старенького котла в маленькой бойлерной комнатке, с потолка которой доносился сладкий запах уже высохших детских одежек и марлечек, вывешенных туда для просушки прошлым вечером.
   Перед тем как выйти из дома, Ира поцеловала свою трехмесячную дочурку, сладко спавшую в углу их уютной спаленки, прямо под иконкой Николая Угодника. Потом зашла к матери, прошептала ей: «Я пойду уже!», на что мать кивнула, потом протянула руку к тумбочке, на которой стояла настольная лампа.
   Выйдя со двора, Ирина оглянулась на свой родной дом – аккуратный, кирпичный, одноэтажный, построенный собственноручно недавно умершим от болезни печени отцом. В одном из четырех фасадных окошек загорелся неяркий свет. Иринина мама, кряхтя и бормоча что-то себе под нос, заглядывала под железную кровать в поисках своих стоптанных тапочек. Панцирная сетка потрескивала, но ничего этого Ирине уже не было ни слышно, ни видно.
   Поначалу они топили дом дровами, и ей, маленькой, страшно нравилось наблюдать за седым дымком, уходящим в вечернее небо. Но когда поставили котел, отец разобрал печку. В доме стало просторнее, но труба на крыше замолчала. Вот и сейчас, темным зимним утром, домику так не доставало этого дымка, уходящего в небо!
   Снег скрипел под ногами. Ирина спешила к дороге, чтобы не опоздать на первую «киевскую» маршрутку, в которой все друг друга знают, и все знают водителя Васю, и все знают, что от него ушла жена. Ушла к их соседу-сварщику, который баптист и вообще не пьет.
   Теплые желтые круги фар маршрутки показались на дороге, как только Ира остановилась. Маршрутка притормозила. Для этого Ире даже руку не пришлось поднимать.
   А внутри было тепло и тихо. Охранник какой-то киевской стройки Петр Сергеевич просто спал, уронив голову на плечо. Остальные сидели в полудреме. Ира кивнула попутчикам, тем из них, кто поднял на нее все еще сонный взгляд, и присела у двери. Грудь по-прежнему болела, но Ира старалась не обращать на нее никакого внимания.
   Через часик маршрутка высадит их всех возле метро «Житомирская», и она будет дожидаться первого поезда, чтобы ехать дальше, туда, где ее ждут и где ей платят.

2

   Киев. Зимняя ночь
   Есть истории, которые начинаются однажды и никогда не заканчиваются. Просто не могут закончиться. Потому, что своим началом они порождают десятки отдельных исто-рий, и у каждой – свое продолжение. Это как удар камешка по лобовому стеклу автомобиля, от которого во все стороны трещинки, и от каждого ухаба на дороге то одна трещинка удлиняется, то другая. Вот и эта история началась зимней ночью и продолжается по сей день. Но сейчас нам известно только ее начало. Дело было ночью, в Киеве, на углу Стрелецкой и Ярославова Вала, совсем рядом с отелем «Рэддиссон», на том самом углу, где кто-то неизвестный до сих пор оставляет на ночь свой розовый «хаммер». Собственно, все и началось в узеньком проходе между припаркованным частично на тротуаре «хаммером» и стенкой углового кафе, открывшегося не так давно, может, с год назад.
   По Ярославову Валу со стороны Золотых ворот к этому углу шел в странном состоянии аптекарь и заядлый грибник Эдуард Иванович Зарвазин. Он был одет по-осеннему, в длинный плащ и шляпу, а на его ногах поблескивали в свете ночных фонарей лакированные ботинки. Да! Дело было ночью и к тому же не осенью, а довольно глубокой зимой, в середине января. И в том же свете тех же ночных фонарей блестело все, но прежде всего снег и лед. Зарвазин шел неспешно, словно и не было у него никакой особенной цели, кроме как прогуляться спокойной зимней киевской ночью по безлюдным, радующим глаз своей неподвижностью улицам центра.
   А в это время по Стрелецкой улице в сторону Ярославова Вала довольно спешной, нервной походкой приближалась молодая тридцатилетняя женщина, о которой к моменту происшествия ничего известно не было. Она была в длинной, но легкой лисьей шубке, купленной ей уже забытым к сегодняшнему дню ухажером два года назад в магазине «Империя меха» на Подоле. Но вот меховой шапочкой она похвастать не могла. Прежний ухажер на шапочку поскупился, а два последующие кавалера пришли и ушли, так и не оставив о себе ни теплой памяти, ни теплых подарков, способных согреть зимой одинокую женскую душу. Ее волосы, подкрашенные в цвет, близкий к рыжему или, как сами рыжеволосые предпочитают говорить, – к золотому, привлекали внимание даже ночью. Тонкий ее носик был красноват из-за легкого мороза или такого же легкого насморка. Но мы оставим здесь как причину покраснения морозец. У красивых дам не бывает насморка. Как минимум на улице и ночью.
   Она остановилась на мгновение у норвежского посольства, пытаясь прочитать вывеску с указанием времени приема документов на визы. Впрочем, ей не нужна была норвежская виза. Она была из тех мечтательных особ, которые любят читать названия улиц, магазинов, кафе и ресторанов, но никак не аббревиатуры различных государственных и негосударственных учреждений.
   Когда она утратила свой интерес к выдаче норвежских виз и продолжила свой путь, улицу Стрелецкую со стороны гостиницы «Рэддиссон» стал переходить моложавый и физически крепкий мужчина лет сорока. На нем была темно-синяя куртка «Коламбия», способная предохранять владельца от пятидесятиградусных морозов, джинсы и кроссовки-ботинки, делавшие его походку пружинящей и спортивной. Его взгляд фиксировал зимнюю улицу с безразличием вебкамеры. Даже шедший ему навстречу человек в шляпе и в пальто не вызывал у него никакого интереса. Но когда из-за розового «хаммера», припаркованного на самом углу улицы, вышла женщина с золотыми волосами, мужчина в шляпе остановился, и в его руках блеснула сталь.
   Моложавый в куртке в два прыжка долетел до мужчины в плаще и шляпе. Женщина отбежала назад и, прижавшись спиной к стенке кафе, с открытым ртом наблюдала за происходящим. А происходящее? Происходящее почти мгновенно стало произошедшим. Между «хаммером» и стенкой углового кафе остался лежать аптекарь и заядлый грибник Эдуард Иванович Зарвазин. Рядом с ним на искрящемся от фонарного света снегу лежал маленький перочинный ножик с мокрым потемневшим лезвием. А мужчина в куртке бежал вниз, по улице Ивана Франко. Бежал и тащил за собой женщину. Он крепко сжимал ее ладонь в своей, то и дело оглядывался и торопил ее взглядом и движением губ, которые шевелились в ритме слова «давай!» Высокие каблуки итальянских сапожек мешали ей бежать. Расстегнувшаяся шуба развевалась, как флаг неведомой зимней страны, а в ее глазах застыло, как замерзло, удивление.

3

   Аэропорт «Борисполь». Утро
   Мир не без бодрых людей. Вот и таможенный кинолог Дима Коваленко, обходя со своей овчаркой Шамилем ряды зарегистрированного багажа, мурлыкал себе под нос совершенно неподходящую для этого времени суток песню двух телевизионных школьниц «Нас не догонишь!». Шамиль принюхивался к чемоданам и портпледам с четырех утра. В начале смены его глаза блестели, сверкали, горели надеждой найти хоть какой-нибудь, пусть даже самый захудалый и почти не вставляющий наркотик. Но за три часа работы эта надежда улетучивалась, и приходилось просто ожидать окончания собачьей смены, чтобы получить в награду лакомство с тем самым запахом. С запахом, который всегда возбуждал Шамиля и заставлял его весело и задорно лаять, не обращая внимания на предупреждающее цыканье хозяина, для которого было достаточно и того, что овчарка просто останавливалась перед весело пахнущим чемоданом и оборачивалась, давая хозяину знак.
   Диме в прошлую ночь вообще выспаться не удалось. На работу пришлось идти прямо из-за праздничного стола. Младшей сестре Надьке исполнилось двадцать пять лет, вот и гуляли от души. Гостей было человек двадцать, но все свои, родные. Устав есть и пить, развлекались караоке. Оттуда и привязалась к нему эта песенка о том, что их не догонишь! «Да кому они на фиг нужны?!» – весело задумывался о двух певичках Дима.
   А Шамиль мокрым носом вытягивал из воздуха запахи, и вдруг один новый, необычный, но тоже веселый запах привлек внимание овчарки.
   Шамиль уставился на черный пластиковый чемодан на колесиках. Странно, но этот запах, в отличие от обычных веселых, был каким-то еще и задумчивым, тормозящим. И Шамиль не залаял бодро и зажигательно, как обычно в таких случаях, а озадаченно обернулся на хозяина, тоже остановившегося, но смотревшего куда-то в сторону, туда, где стояли у открытых ворот два грузчика Боря и Женя в теплых зеленых комбинезонах. Стояли, курили и о чем-то мирно беседовали.
   Боря, носивший пышные усы, опускавшиеся до нижней линии подбородка, бросил взгляд на застывшего на месте кинолога, на его собаку. И замолчал, наблюдая. Второй, Женя, тоже обернулся.
   – О! Вынюхала что-то! – сказал Женя.
   – Опять добро даром пропадет! – кивнул на это Борис и вздохнул.
   Они бросили окурки под ноги, затоптали их носками тяжелых черных ботинок, согласно правилам противопожарной безопасности, и направились к Диме.
   – Ну че? – спросил у кинолога усатый Боря, глядя на пластиковый чемодан. – Опять дашь добру пропадать?!
   Оба уставились вопросительно прямо в глаза Диме. Оба были людьми основательными, за пятьдесят. Приезжали на работу на ухоженных перегнанных из Германии иномарках, на работе не пили.
   – А что делать?! – пожал плечами Дима.
   – Собака не расскажет, а мы поможем этому чемоданчику покинуть охраняемую территорию, – сказал один.
   – И хозяин чемоданчика в тюрьму не сядет, – добавил второй. – Тоже доброе дело!
   Дима задумался. А думать ему после бессонной ночи было тяжело. И песня про то, что «их не догонишь», продолжала напрашиваться на язык.
   – Ну? – потребовал от него ясности усатый.
   Дима кивнул.
   Грузчик Боря вытащил из кармана комбинезона мелок и нарисовал им на чемодане галочку.
   – Дальше пошли! – скомандовал Дима Шамилю. – Дальше нюхай, слышишь?!
   Но Шамиль не понимал, почему хозяин не вытаскивает чемодан. Обычно хозяин в таких случаях доставал из нагрудного кармана рацию и говорил в нее слова, не входящие в разряд собачьих команд, а потому Шамилю не понятные. Но то, что он говорил, тоже было командой, потому что буквально через несколько минут к ним подбегали несколько человек, один из которых сканером считывал штрих-код багажной бирки, а другие живо поднимали чемоданчик и уносили его.
   – Ты что, не понял?! – кричал Дима на Шамиля.
   И Шамиль понял. Понял, что надо двигать носом дальше, вдоль следующих багажных мест. Он понюхал пару сумок, коричневый чемодан, баул, завернутый в полиэтилен. Учуял запах неплохой сухой колбасы, табака, сала. Из пасти свесилась и достала до пола слюна голода. Остановился. Оглянулся на хозяина.
   «Опять? – испугался Дима и тоже оглянулся, посмотрел на грузчиков, шедших к багажной тележке, оставленной возле открытых ворот. – Да ну его! Не будет сегодня наркотиков! Я сказал!!!»
   Подуманные слова так громко прозвенели в голове у Димы, что он снова оглянулся. Боясь, а не услышал ли их случайно кто-нибудь. Но рядом никого, кроме Шамиля, не было.
   – Лежать! – скомандовал ему Дима.
   Достал сигарету и тоже отправился к открытым воротам покурить.
   Навстречу неторопливо шагали грузчики. Женя толкал впереди себя багажную тележку.

4

   Киевская область. Макаровский район. Село Липовка
   За окошком всю ночь завывала метель. Завывала так сладко и одновременно сказочно-зловеще, что Ирине снились сны в стиле «экшн»: то она убегала от кого-то по зимнему ночному лесу, то гналась за кем-то, то несла куда-то сквозь пургу свою трехмесячную дочурку, укутанную в одеяльце и плед, прижимая ее к груди. Так всю ночь и пробегала по заснеженным снам, а проснулась мгновенно, как только будильник запищал. Она специально старый будильник, который громко звенел, отдала матери, а себе купила электронный с писком. Писк будит мягче, не «по-армейски». Тем более, это было важно еще и потому, что когда человек просыпается мягко, то не делает никаких резких движений. А у Ирины всякое резкое движение отзывалось болью в груди.
   К началу пятого утра метель за окном успокоилась. Заварила себе Ирина чаю с листьями смородины, намешала в литровой банке молочной смеси для дочурки и поставила банку на теплый котел в бойлерной. А сама стала на работу собираться.
   Перед уходом зашла в спальню к маме, поцеловала ее, уже проснувшуюся, в щеку.
   – Если будет свежий «Украинский», привези! – попросила мама.
   Ирина кивнула. Завязала на голове серый пуховый платок, который больше бы подошел пожилой женщине, а не молодой маме, но зато был теплым и нежным. Застегнула молнию на длинной куртке и вышла в темное зимнее утро, а точнее в «пограничное» время суток, когда ночь – уже не ночь, а утро – еще не утро.
   Остановилась на краю дороги. Ожидала сразу увидеть приближающиеся круги желтых фар маршрутки, но дорога была пустынна и сливалась с глубокой молочной серостью, прикрывавшей и ближайшие деревья, и столбы, и забор сельского кладбища.
   Пять минут не сводила Ирина глаз с дороги. Мороз щипал ее за нос и за щеки. Все вокруг, включая и дорогу, отличалось неподвижностью.
   Ира занервничала. Опаздывать было никак нельзя. Начальница строгая. Скажет: «Больше не приходи!» И что тогда?! Где деньги брать?
   Два оранжевых огонька фар отвлекли ее от беспокойных мыслей. Она сделала шаг вперед, вышла на дорогу, всматриваясь. Фары были другие, незнакомые.
   «Другая маршрутка?» – подумала она и на всякий случай подняла руку.
   Рядом притормозила не маршрутка, а красная иномарка, за рулем которой сидел мужчина в коричневой замшевой куртке с меховым воротником. Он перегнулся, открыл дверцу.
   – Куда вам, девушка?
   – А вы на Киев?
   – Садитесь!
   В машине было тепло. Даже жарко. Ирина сняла серый пуховый платок.
   – Он вам не идет, – покачал головой мужчина. – Так вы намного красивее!
   – Красота отвлекает, – ответила на это Ирина.
   Он бросил на пассажирку удивленный взгляд.
   – Кого?
   – Например вас от дороги! А это опасно… А меня от…
   Водитель рассмеялся.
   – А вас ваша красота тоже отвлекает?!
   – Да что вы меня смешите! – возмутилась она совершенно серьезным голосом. – Какая я красивая? У меня дочке три месяца. Я должна о ней думать…
   – Извините, – мужчина убрал улыбку с лица, только в его глазах остались веселые огоньки.
   Ирина вдруг увидела впереди у обочины знакомый микроавтобус. Рядом – несколько давних знакомых попутчиков и водителя, сидящего на четвереньках около переднего колеса.
   – О! Это моя маршрутка! – воскликнула Ирина. – Остановите!
   – Так она поломана! – удивился водитель. – Вам же в Киев! Вы тут замерзнете на обочине, пока ваш «бусик» починят!
   – Остановите! Это моя маршрутка! – упрямо повторила Ирина.
   Мужчина пожал плечами, остановил машину.
   Ирина, забыв даже поблагодарить его, побежала к водителю маршрутки.
   – Вы почему меня не забрали?! – громко спросила она обиженным голосом.
   Водитель поднял на нее глаза.
   – График на пять минут сдвинули. Теперь я раньше выезжаю…
   – А если б меня не подобрали на машине?!
   – Послушайте, – раздраженно фыркнул водитель. – Мне сказали – на пять минут раньше выехать, я и выехал! Вон, – он кивнул на остальных пассажиров, – они же все сели! Потому, что на пятнадцать минут раньше к дороге выходят. А вы спите долго, вот и не сели! Не мешайте!
   Ирина смотрела на водителя и не могла поверить в его бездушие и безразличие. Не могла поверить, что человек, о котором она знает так много ненужных ей фактов его личной жизни, может так отнестись к ней, к своей постоянной пассажирке.
   А водитель, вздохнув, поднялся с корточек.
   Сказал садиться. И все молча заняли свои места. И Ирина села на свое место у двери. Маршрутка тронулась, и всё как бы исправилось само собой. День начинался в привычном ритме среди привычных заспанных лиц.
   Зато не пришлось долго ждать первого поезда метро. Его вообще не пришлось ждать. Он подъехал к платформе станции, как только туда же вышла Ирина.
   Доехав до «Арсенальной», она покинула полупустой вагон. Поправила платок и оглянулась. И заметила, что она совершенно одна на длинной платформе. Поднималась на эскалаторе, и на первом, и на втором. И тоже одна-одинешенька. И вниз, ей навстречу, никто не спускался. Странным ей это показалось. Хотя ведь каждый день так – просто станция такая мертвая. Сюда почему-то люди позже приезжают, это она одна такая ранняя.
   А грудь болела, давила. Эскалатор полз вверх медленно. Ему было некуда спешить.
   Ирина вспомнила водителя, подобравшего ее на дороге. Вспомнила и усмехнулась. Смешной он какой-то! Но о платке он, конечно, правду сказал! Надо будет его перекрасить. Только бы узнать, чем и как!

5

   Киев. Улица Рейтарская. Квартира номер 10
   – Ты где был? Где ты был, я тебя спрашиваю? – отбойным молотком стучал в уши дребезжащий голос жены.
   Семен открыл глаза. В голове шумело. Икры на ногах болели, словно после непривычно долгой тренировки.
   – Ты меня слышишь? – повторяла Вероника.
   Сеня поднял голову, посмотрел в глаза жены, стоявшей в махровом халате, небрежно затянутом пояском.
   – Да нигде я не был, – отмахнулся он. – Чего ты пристала?!
   – Я пристала?! – возмутилась супруга. – В час ночи пошел куда-то, в четыре вернулся и, не раздеваясь, заснул прямо тут в кресле?! Нигде не был?! А что у тебя на рукаве?
   Сеня опустил голову, посмотрел на рукава своей джинсовой рубашки. На правом манжете действительно была какая-то грязь, пятно. Под ногами лежала куртка «Коламбия», купленная для несостоявшейся поездки на Аляску, куда его обещала взять знакомая компания богачей-путешественников в качестве массажиста и просто хорошего и физически крепкого парня с опытом работы телохранителем. Сказали тогда: «Найди себе экипировку для минус пятидесяти!» Он нашел, но экспедицию перенесли на неопределенное будущее. Зато куртка осталась. И теперь почему-то лежала на полу…
   Семен осмотрелся по сторонам. Почувствовал дискомфорт в ногах. Наклонился. Стащил с ног кроссовки-ботинки.
   – Так ты мне ответишь? – опять назойливо прозвенело над головой.
   – Тебе?! – он поднял взгляд на супругу, и она отшатнулась, заметив, что взгляд ее мужа был каким-то мутным и не предвещающим ничего хорошего. – Я? Тебе? – повторил он.
   Жена заплакала.
   – Все, я ухожу! Я устала от твоей лжи! Ты уже не в первый раз! Я помню! Просыпаюсь ночью – а тебя нет! А утром как ни в чем не бывало! Я больше так не могу!
   Причитая, она вышла в коридор и остановилась перед входной дверью. Потом решительно открыла бронированную дверь и с силой за собой захлопнула ее. Грохот прокатился по всей лестнице.
   Когда грохот стих, снизу донеслись шаги. Вероника поправила махровый халат и позвонила в свою дверь. Муж не спешил пускать ее в квартиру, а вверх поднимался сосед Игорь.
   – Что, захлопнулась? – участливо поинтересовался он.
   – Да нет, мусор выносила. Сейчас Сеня откроет! – сказала она и снова нажала на кнопку звонка.
   Сосед как назло стоял и тоже ждал, словно проверял: а вдруг понадобится его помощь. Когда Вероника снова нажала кнопку звонка, Игорь стукнул тыльной стороной ладони по двери. Грохот снова наполнил парадное.
   – Вы идите! – попросила соседа Вероника. – Он, наверно, в туалете…
   Игорь кивнул, шагнул к своим дверям – как раз напротив. Остановился. Еще разок оглянулся.
   – Сегодня ночью аптекаря убили, тут рядом, – сказал он. – Хороший мужик был. Грибник что надо! Знакомых собственными лекарствами лечил, лучше любого Кашпировского!
   За спиной Вероники звякнул ключ, и она спиной ощутила движение воздуха, потревоженного открывшейся и закрывшейся дверью.
   Через минуту и ее дверь открылась.
   – Ты то уходишь, то приходишь, – Семен смотрел на жену и губами выражал недоумение. Взгляд его по-прежнему был мутным. – О! Ты была у парикмахера?!
   – Пропусти меня! – Вероника оттолкнула его в сторону и забежала в спальню.
   Остановилась перед зеркалом и с горечью во взгляде осмотрела свою вчера сделанную прическу, которую муж только сейчас и заметил.
   «Если бы еще короче взять, получилась бы «брюнетка-гаврош», – подумала Вероника. – Ну и хорошо! Мне еще слишком рано себя короткой стрижкой омолаживать!»

6

   Город Борисполь. Улица 9 Мая
   – Мурик! Мурик! – долетел до пытавшегося заснуть после смены Димы голос Вали, его жены. – Мурик! Где ты?
   В это же время со двора донеслось знакомое неприятное рычание соседского бультерьера по кличке Кинг. Собака была такая же паскудная, как и ее хозяин. Иногда хозяин, вместо того чтобы выводить ее, просто выпихивал во двор, и она через мгновение оказывалась во дворе Димы и Вали, где справляла свои нужды, гоняла кота Мурика, если он оказывался рядом, а потом возвращалась на свою территорию.
   Дима оторвал голову от подушки, окинул уставшим взглядом комнату, в которой из-за плотно занавешенных двух окошек было сумрачно.
   – Черт бы ее побрал, эту собаку! – прошептал Дима. Присмотрелся к открытой телевизионной тумбе с тремя полками для всяких видео– и других принадлежностей, которых пока что в их семье не было. Именно там, под телевизором, на верхней полке, любил отдыхать их серый кот, которого Валя называла Муриком, а он, Дима, звал Мурлом. Котик, весу в котором было не меньше десяти кило, отзывался на обе клички и жрал все, что ему клали в миску.
   – Мурло! Кс-кссс! – зашептал Дима, заметив кота на его любимом месте.
   Кот подбежал к хозяину, наклонил мордочку, думая, что его будут сейчас чесать за ухом.
   – Валя! – крикнул Дима. – Здесь он! Забери его!
   Дверь в комнату открылась. Зашла Валя. На ногах пушистые тапочки, поверх фланелевого сиреневого халата завязан передник.
   – Мурик, где ты тут?!
   В воздухе запахло разделанной свежей рыбой. Кот понесся как угорелый на кухню. Дверь закрылась. Дима снова приготовился засыпать, пытаясь игнорировать запах разделанной рыбы. Но и запах был силен, и какой-то шум то и дело доносился с улицы – их дом стоял как раз рядом с дорогой, по которой вывозили с ближайшего завода длинномерные железобетонные конструкции.
   «Может, снотворные сто грамм принять?» – подумал Дима и посмотрел на сервант, за стеклянной дверцей которого стояла дежурная поллитровка на случай прихода незваных гостей. Для званых в том же серванте, но внизу, на нижней полке, хранилось несколько бутылок самогона, настоянного на листьях молодой крапивы. Дима любил настаивать водку на травах и на ягодах. И пить приятнее, и для организма полезнее.
   Он нехотя поднялся с дивана, налил себе стопочку самогонки на крапиве. Выпил залпом. Тут и запах рыбный оказался кстати: не закусил, так занюхал!
   Снова прилег и тут же заснул, словно уставшее тело только и ждало самогонной снотворной подачки.
   Кот, обожравшись рыбьими потрохами, ткнулся было обратно в комнату, где спал хозяин и где было тепло и душно. Но запертая дверь остановила его. Пришлось ему остаться на кухне и наблюдать из-под ребристой чугунной батареи за своей хозяйкой. Она, засунув рыбу в духовку, взялась за свиные копытца. На конфорке плиты стояла большущая кастрюля. «Холодец будет!» – понял серый кот.
   А в дверь постучал кто-то с улицы, и хозяйка, оставив острый нож на разделочной доске, вышла в коридор.
   – С аэропорта мы, – пояснил ей один из стоявших на пороге мужиков. – Дима нужен…
   – Так он спит после смены, – попробовала отстоять отдых своего мужа Валя.
   – Оно важно очень, – настойчиво сказал второй мужик. – Мы его на пять минут. Только один вопрос обсудить, и все!
   В дом их Валя не пустила. Оставила стоять на пороге. А сама зашла в комнату, растормошила мужа.
   – К тебе с работы пришли, из аэропорта. Там, на пороге. Выйдешь?
   Дима вздохнул тяжело, сбросил ноги с дивана. – Кто это? – спросил жену, прекрасно понимая, что никого она из тех, кто рядом с ним работает, знать не может. Во-первых, потому, что ни с кем с работы он не дружил. А во-вторых, потому, что сама Валя ни разу в своей жизни ни в аэропорту «Борисполь», ни в каком другом аэропорту не бывала.
   Выйдя на порог дома, он сонным взглядом уставился на визитеров и тут же узнал их – грузчики Борис и Женя из багажного отделения. Те самые, которые уломали его «не заметить» черный пластиковый чемодан, вызвавший интерес у его овчарки Шамиля.
   – Мы привезли! – Борис кивнул головой в сторону стоящего за забором коричневого «фольксвагена-пассата».
   – Посмотрели бы сами, – устало выдохнул Дима.
   – Нет, – Борис отрицательно мотнул головой. – Мы без тебя открывать не будем. Все должно быть по-честному. Вместе открыли, вместе поделили и забыли обо всем. Понятно?