Курочкин Максим. Кухня

   Гюнтер. Ты поверишь… А поверишь ты, что я убил тебя, чтобы сохранить нашу дружбу, чтобы ее не повредили время и наша королевская спесь, наши жены и наши советчики…
   Зигфрид. Я поверю.
   Гюнтер. А ты поверишь, что я долго не мог решить – кому из нас умереть ради дружбы. Ты поверишь, что я решил убить тебя только потому, что нашел в себе силы не перестать любить Зигфрида после того, как предам его?
   Зигфрид. Я поверю.
   Гюнтер (меняясь). О, какой ты доверчивый, Зигфрид! (Меняясь еще раз.) Но почему ты не сказал мне, что становишься беспомощным в темноте? Почему ты не доверил мне – твоему лучшему другу, свою тайну? Почему я должен подсылать специального человека к твоей жене, чтобы узнать правду? Я! Я! Почему? Ответь!
   Зигфрид. К жене?..
   Гюнтер. Ты побоялся, что я смогу воспользоваться этим знанием.
   Зигфрид. Я, наверное, действительно перед тобой виноват, друг.
   Гюнтер. Тогда – умри. Получи по вере своей.
   Зигфрид. Даже не знаю, что тебе сказать. (После паузы.) Я постараюсь.

* * * *

   Кухня. Зигфрид лежит на столе. Укрыт щитами, обложен погребальными тыквами, присыпан зерном.
 
   Кримхильда (Зигфриду). Вот теперь я тебя узнаю.
   Мама Валя. Как ты себя чувствуешь?
   Кримхильда (не слушая). Мой муж Зигфрид был мертв, поэтому я не могла его узнать, когда он был жив. Теперь я снова тебя узнала.
   Мама Валя. Марина, принеси валерьянку.
   Медянкина. У нас только валокордин остался.
   Мама Валя. Неси валокордин.
   Кримхильда. Как думаешь, мама, каким гребнем лучше расчесать моего мужа – желтым или этим, с большими красными зубами? Я вижу, тебе больше нравится красный. Может быть, ты и права – умереть крысой, это к богатству.
   Мама Валя. Я не понимаю тебя. При чем тут крысы?
   Кримхильда. У крыс красная кровь. Разве ты не знала?
   Мама Валя. У людей тоже красная кровь.
   Кримхильда. У людей кровь – цвета денег. У кого медные деньги, у того кровь медная, у кого золото – золотая. Если бы у людей была красная кровь, они были бы крысами, а крысы решили бы, что они люди. А если крысы решат, что они люди, крысы выйдут на улицы, чтобы купить своим девушкам пива и мягких игрушек. Пострадают дети.
   Мама Валя. Надюша, выпей.
   Кримхильда (в полном ужасе). Где я? Зигфрид, любимый, где я?
   Мама Валя. Поплачь, дочка, поплачь. Станет легче.
   Кримхильда. Ты слышишь, Зигфрид, эти люди чародеи. Копье убийцы еще не успело пустить корни в твоей спине, а они уже перенесли нас в другую страну. И это очень странная страна. Здесь плачут, чтобы стало легче. (Смеется.) Ты можешь в это поверить?
   Повар Х.Ц. Надо что-то делать.
   Повар Г.Ц. Пойду поговорю. (Идет к Гюнтеру и Хагену.) Прошу прощения, что прерываю…
   Хаген. Мы молчали.
   Повар Г.Ц. Тем более прошу меня простить. Надежде Петровне плохо. Ей нужен врач.
   Гюнтер. Я не врач.
   Повар Г.Ц. Ее нужно отправить в город.
   Гюнтер. Отправляйте.
   Повар Г.Ц. Для этого нужно выйти.
   Гюнтер. Выходите.
   Повар Г.Ц. Но…
   Гюнтер. Я больше не держу вас.
   Повар Г.Ц (радостно). Можно им сказать?
   Гюнтер. Говори.
 
   Повар Г.Ц. возвращается к людям кухни.
 
   Мама Валя. Ну что?
   Повар Г.Ц. Трам пам пам пам пам пам пам. По домам!
 
   Общий вздох облегчения. Все начинают говорить одновременно и возбужденно. Кто-то смотрит на часы – прикидывает, успеет ли к футболу, кто-то ищет запропастившуюся сумочку. Снимая на ходу поварские одежды, люди кухни направляются оживленной группой в подсобное помещение-раздевалку. Прощаются на ходу с остающимися. Остаются: Гюнтер, Хаген, Татьяна Рудольфовна, Кримхильда, Ленивец.
 
   Гюнтер. Посмотри на них, Хаген. Минуту назад у них не было других забот, кроме несчастной Кримхильды. Они волновались за дурочку, они ей сочувствовали. А стоило отпустить поводок – никто о ней и не вспомнил. Ну разве не истинно человеческое поведение?
 
   Возвращается Мама Валя.
 
   Мама Валя (Кримхильде). Пойдем, дочка.
   Гюнтер. Вот мне урок. Видишь Хаген – бичевать людские пороки, это не мое дело.
   Кримхильда (Гюнтеру). Король, верни мне короля.
   Гюнтер. Если бы я был помоложе, решил бы, что ее слова означают «Стань моим мужем, король, взамен короля, которого у меня отняла безжалостная судьба». О, как бы я обрадовался таким словам – тявкал бы, как щенок: «Да, да, да, Кримхильда – получай мужа (меня, то есть) – держи, вот он я, весь твой – с потрохами; старую жену к черту, королевскую честь к черту, Бургундию… к чертям собачьим! Получай мужа!
   Но я уже так давно бреюсь, Кримхильда, что разучился ждать яблок от березы. Я прекрасно знаю, что именно ты у меня спросила. Я даже знаю, что ты мне ответишь, когда я скажу: «Я не могу вернуть мужа, которого отняло у тебя небо». Ты ответишь: «Если ты не можешь…»
   Кримхильда. Если ты не можешь вернуть мне мужа, отнятого тобою, дай мне хотя бы голову его убийцы.
   Гюнтер. И ты знаешь, как я отвечу на это.
   Кримхильда. Ты ответишь – «нет!»
   Гюнтер. Я отвечу «нет». Ты не получишь голову моего верного человека. И это мое слово прочнее моей жизни, Кримхильда.
   Кримхильда. Что же делать беспомощной вдове?
 
   Гюнтер приближается вплотную к женщине.
 
   Гюнтер. Кримхильда, ты мне, как сестра. Разве ты допускаешь, что твой брат не подумал о тебе? Я добуду тебе нового мужа – лучше прежнего.
   Кримхильда.
   Разве есть светильник светлее солнца?
   Разве сокол не Цезарь царящих в небе?
   Разве есть река полноводней Рейна?
   Кто заменит Кримхильде любимого мужа?
   Гюнтер. И Рейн наш, признаемся честно, не самая большая кружка, и Солнце наше – фонарь на отшибе… Будет тебе, сестра, муж могущественнее Зигфрида.
   Кримхильда.
   Сквозь слезы я готова улыбнуться
   Тому, как сам ты веришь в свой обман.
   Ты так похож на крошку-побирушку,
   Нашедшего оброненный медяк
   И мнящего, что равным Соломону
   Он сделался отныне…
   Пить вино богов,
   Красавиц табуны пасти лениво,
   Дрожать от пресыщенья всех желаний
   И Зевсу по носу давать щелчки
   Уже готов бедняк скоробогатый.
   Но вся цена его мечтам – медяк.
   Гюнтер.
   Есть имя, что дороже медяка,
   Всех медяков…
   И стаи Соломонов!
   Есть имя – божий бич!
 
   В зал начинают залетать горящие стрелы. Сперва редкие, вскоре они начинают падать сплошным потоком.
 
   Когда услышат горы-великанши,
   Кто может стать твоим вторым супругом,
   То ревности охватит их пожар
   И снеговые волосы красавиц
   Растопятся в завистливом огне,
   И шумным всесметающим потоком
   В долины сладких пастбищ упадут.
   Такое имя – молния земли,
   Что в небеса смущенные стремится
   И сеет в душах там живущих страх…
   А имя это грозное – Аттила!
   Кримхильда.
   Зачем, безумная, я слушать стала?
   Большое имя! Жирный старый хряк!
   Коварный гунн – властитель стран восточных!
   Он смог бы, как никто,
   Помочь Кримхильде
   За дорогого мужа отомстить.
 
   Гюнтеру.
 
   Прочь, змей, дай время все обдумать.
 
   Пока Кримхильда думает, Гюнтер приближается к Ленивцу.
 
   Гюнтер. Я пообещал ей Аттилу в мужья – я не могу отступаться от своего слова. Проси, что хочешь – деньги, славу, луну с неба – все будет. Сыграй Аттилу.
   Ленивец. Я не могу играть Аттилу.
   Гюнтер. Ты же уже согласился?
   Ленивец. Я согласился жениться на ней, а изображать Аттилу я не стану.
   Гюнтер. У тебя получится. Дурочка всему поверит.
   Ленивец. Я не могу играть Аттилу.
   Гюнтер. Да почему же?
   Ленивец. Потому, что я и есть Аттила.
 
   Возвращаются испуганные люди кухни. Несут Медянкину младшую.
 
   Кримхильда. Что с ней?
   Медянкина младшая (бредит).
   Что с вами, нибелунги?
   Ваш замок съеден полчищами крыс,
   Ваш голос естества червями сточен,
   На головах у вас стоит урод
   И ваши брови гнева, как пшеницу,
   Серпом алмазным режет.
   Что с вами, нибелунги?
   Где нерасчетливая ярость оскорбленных?
   Где крики ваших ран?
   Где смелые глаза?
   Кто выбрал грызуна в цари природы?
   Кримхильда.
   Нет горя, если счастье позабыто.
   Убит герой – что о герое плакать?
   Убит давно, не нами и не здесь,
   А жить ведь надо.
   Медянкина младшая.
   Жить надо, надо жить -
   Жевать, жениться, опять жевать…
   И ты звалась Кримхильдой?
   Лишь час тому, в своем наряде бедном,
   Росла ты, как редчайший черный жемчуг,
   Укрытая от бурь и искушений
   Обманчивою внешностью моллюска.
   И все сословия страны подводной -
   От бледного полуживого краба
   До исполина хищного – кита…
   Акулы, змеи, бронзовые скаты,
   Жестокие уроды черепахи -
   Все правили тобою, королева!
   Всем ты была безмолвною рабой.
   И зримый жребий был печален твой…
   Но черная звезда в тебе горела!
   И свет ее беспомощных лучей,
   Невидимый для тварей хладнокровных,
   Слепил глаза Надмирному Судье.
   Тому, кто знает, что ни горы мяса,
   Ни лес костей, ни ворвани моря,
   (Которые у нас китом зовутся)
   Песчинки жемчуга произвести не в силах!
   О, жребий истинный высок твой был, жена!
   Но говоришь: «Забудьте о герое!»
   Глотай назад дитя безумных мыслей!
   Замкни в себе лицо его и руки
   И тело из трусливых слов.
   Забыт герой! – и жемчуг превратился
   В обычный камень – порожденье слизи,
   Болезнь нутра, помеху жизни…
   Забудь героя! – и ряды рубинов,
   Нашитые на вороте твоем,
   Как при сигнале к отступленью дрогнут,
   Смутятся сердцем и покинут строй.
   Герой забыт! – ты перезрелый колос,
   Лишенный ветром драгоценных зерен.
   Герой забыт! – ты лампа без огня,
   Сверкающая падаль королевы.
   Татьяна Рудольфовна. Когда я выйду отсюда, я не поеду к любовнику. Я поеду в салон. Мне сделают маникюр. Мне сделают педикюр. Мне наложат на лицо маску. Потом я вернусь домой и буду лежать в ванне. Потом я выкурю сигарету. Потом – еще одну сигарету. А потом я буду смотреть телевизор. И только после этого я поеду к любовнику.
   Плотный. А ведь, собственно, ничего не случилось. Главное – не поддаваться панике. Случилось несчастье – что тут поделаешь. Не поддаваться панике. Сейчас, сейчас, сейчас… (Кримхильде, придумав.) Вот вы сейчас позвоните туда, куда вы звонили – отмените вызов. И все будет хорошо. Мы учтем ваши чувства к покойному, халатность, как говорится, будет наказана. Вы вообще счастливая – ваше несчастье произошло на глазах у, так сказать, профессионального свидетеля – члена коллегии… адвокатов… Радуйтесь!
   Кримхильда. Значит, мне повезло.
   Плотный. Естественно, говорить о таком трагическом недоразумении в нарочито радостном тоне – неестественно. Но по сути – да, повезло.
   Кримхильда. Слышите! Мне повезло! О, как я счастлива! Значит, это я вызвала беду на вашу голову?
   Плотный. Ну, в общем-то, вы как-то так, неосознанно, поспособствовали.
   Кримхильда. Да, я не понимала, что творю.
   Плотный. А теперь понимаете. Самое время исправить ошибку.
   Кримхильда. А теперь понимаю.
   Плотный. Ну вот и прекрасно.
 
   Дает Кримхильде телефон.
 
   Кримхильда (набрав номер). Алле? Здравствуйте, это вас из замка еще раз беспокоят… Последний раз… Да, прямо из замка… Да, теперь я могу выйти. (Все кивают одобрительно.) Остальные? О ком вы говорите? Об убийцах моего мужа? (Присутствующие проявляют беспокойство.) Да, конечно, они смогут выйти, если вы дадите им выйти. Но я не думаю, что это будет справедливо… (Трясет телефонную трубку.) Разъединили. (Снова пытается набрать номер.) А я еще не все сказала.
   Повар Г.Ц. Послушай, Наденька. Послушай меня. Ты сейчас взволнована. Они тебя неправильно поймут. Могут пострадать невинные, понимаешь? (Забирает у Кримхильды телефон.)
   Кримхильда. Где ты видишь невинных? Уж не ты ли невинный?
   Повар Г.Ц. Ну, знаешь, Надька, ты совсем с ума сошла. Я-то в чем виноват?
   Кримхильда. Ты больше всех виноват. Ты служишь убийце.
   Повар Г.Ц. Все служат.
   Кримхильда. Значит, все виноваты.
   Повар Г.Ц. Ты тоже у него работала.
   Кримхильда. И я тоже.
   Повар Г.Ц. Так что же делать?
   Кримхильда. Не знаю. Я слабая. Что я могу делать? Могу только вопить: «о смерти Зигфрида храните память!», «о смерти Зигфрида храните память!» (Подходит к Ленивцу.) Скажи мне, мальчик. Ты действительно тот, за кого себя выдаешь?
   Татьяна Рудольфовна. Получи мужика и успокойся, наконец.
   Кримхильда (Ленивцу). Скажи ты.
   Аттила. Я Аттила, повелитель Востока.
   Кримхильда. Послушай, повелитель Востока. Я не могу больше ошибаться.
   Аттила. Не ошибайся.
   Кримхильда. Зачем ты здесь?
   Аттила. Чтобы осушить твои слезы.
   Кримхильда. Осушить мои слезы хочет и мой брат Гюнтер. Конечно, никому не выгодно, чтобы Кримхильда плакала. Слезы это сырость. Сырость это черви. А здесь и старым червям тесно. Гюнтер давал тебе деньги, чтобы ты стал моим мужем?
   Аттила. Да.
   Кримхильда. А почему ты их брал?
   Аттила. Чтобы он не понял, кто я на самом деле.
   Гюнтер. Я оценил, старик.
   Кримхильда. Ты понимаешь, зачем меня хотят выдать замуж?
   Аттила. Конечно.
   Кримхильда. Если выйду замуж за недостойного – предам мужа. Предам мужа – как отомщу убийцам?
   Аттила. Я достоин тебя, Кримхильда.
   Кримхильда. Аттила достоин меня – это верно. Что дашь за Кримхильду?
   Аттила. Двенадцать корон, обширную область от Рейна до Великой китайской стены. Отдельно выделяю в твою вдовью часть все будущие завоевания. Тебя назовут королевой народы южной и средней Европы. Италийцы, остготы, лангобарды, франки, германцы…
   Кримхильда. Бургунды?
   Аттила. Бургундия в огне. Вормс взят в кольцо. Начальники отрядов ждут сигнала, чтобы идти на штурм. Я дам сигнал, когда смогу назвать тебя женою.
   Хаген (Гюнтеру). Он мне не нравится.
   Гюнтер. Мальчишка прекрасен. Посмотри, у нее появился румянец. Как она смотрит на него!.. Прекрасный актер, прекрасный. Немного переигрывает, но так даже лучше. Сумасшедшим нужны яркие краски. Прекрасный актер.
   Хаген. Ох, как мне все это не нравится.
   Кримхильда (Гюнтеру). Зачем ты это сделал?
   Гюнтер. Ты счастлива?
   Кримхильда. Зачем тебе мое счастье?
   Гюнтер. Ты не поверишь. Я обещал Зигфриду позаботиться о тебе.
   Кримхильда. Почему же… Верю. Боже мой! Я разговариваю с тобой, Гюнтер.
   Гюнтер. Но это естественно.
   Кримхильда. Ты стал фактором, Гюнтер. С тобой приходится считаться. Невыносимое ощущение.
   Гюнтер. А мне нравится. Подожди еще немного, скоро будешь приглашать меня на крестины. Жизнь берет свое. Станем друзьями, как раньше. Что скажешь, тетя Надя?
   Кримхильда. Где ты нашел Аттилу?
   Гюнтер. Где? Он сам возник. Если говорить старомодно: «попросил места». (Хагену.) Так дело было?
   Хаген. Я не хотел его брать.
   Гюнтер. Тогда он нашел меня. Мы поговорили. И я понял, что он – тот самый. Понимаешь, Надюша, современный человек не сможет убедительно сказать: «Я – Аттила». Не знаю, почему, но не сможет. Может быть, стыд мешает, может быть – еще что-то. Наверное, стыд. А вот он – может! (Ленивцу.) Скажи.
   Аттила. Я Аттила – повелитель Востока.
   Гюнтер. Прелесть. Что тебе еще, сумасшедшей, надо?
   Кримхильда (скороговоркой). Голову убийцы мужа!
   Гюнтер (весело). Не, не, не… Теперь забудь. Хватит глупостей. Живи, радуйся… Могла бы, кстати, меня поцеловать, за то, что я такого орла подыскал.
 
   Кримхильда целует Гюнтера.
   Повар Г.Ц. А как мы все-таки отсюда выйдем?
   Гюнтер. Ну вот еще проблема. (Хагену.) Давай, страшный человек, принимай меры. Активизируй связи. Скажи своим друзьям, людям внутренних дел, чтобы они не вмешивались в мои дела.
 
   Хаген молчит.
 
   Гюнтер. Что такое? Почему вы на меня так смотрите? Я что-то не так сказал? (Хагену). В чем дело? Звоните, кричите, пишите письма… Здесь нет заложников! Здесь никого не убивают… Нельзя убить человека, который уже убит. Здесь веселый праздник. Свадьба. Здесь свадьба! Я пригласил вас, моих людей, на свадьбу моей любимой. Но вы можете уйти. Это нормально. Так все делают. Уходите. Я, правда, думал, что нас что-то связывает. Я ошибался – но это не страшно. Такое время – я все понимаю. Идите, идите… Но свадьба все равно будет.
   Повар Г.Ц. Это хорошо – свадьба. Но я, честно говоря, лучше пошел бы.
   Гюнтер. Идите, идите…
   Повар Г.Ц. Да… Но я не понимаю, как я физически отсюда выйду…
   Гюнтер. Да что вы тут нагнетаете? Ну, приехали службы, ну пульнули по ошибке резиновой пулей. Попали в девочку. Беда, конечно. Но в чем трагедия? Помашите платочком беленьким. Вот, могу одолжить.
   Повар Г.Ц. Сдается мне, это не резиновая пуля в нее попала.
   Гюнтер. А что тогда? Не молчи, не тяни паузу. Скажи то страшное, что ты с таким таинственным видом знаешь. Не резиновая пуля – а что? Ну же, испугай меня.
   Повар Г.Ц. Камень.
   Гюнтер. Камень? Что за бред. Мы в каком веке живем?
   Татьяна Рудольфовна. Это ты сам у себя спрашиваешь?
   Гюнтер. При чем здесь камень?
   Повар Г.Ц. А при чем здесь боевые слоны, осадные башни, баллисты, катапульты и катаракты? При чем здесь лучники, пращники, копейщики? Что делают пятьсот тысяч всадников возле твоего замка?
   Гюнтер. Сколько тысяч всадников возле моего замка?
   Повар Г.Ц. Пятьсот тысяч.
   Гюнтер. Всадников?
   Повар Х.Ц. Всадников.
   Гюнтер. Так… С завтрашнего дня мы все уходим в небольшой отпуск. Сколько, говоришь, всадников?
   Повар Г.Ц. Пятьсот тысяч.
   Гюнтер. Черт с ними, с посетителями – нам нужен отдых. Включите музыку.
   Повар Х.Ц. У нас только телевизор.
   Гюнтер. Сойдет.
 
   Включают телевизор.
 
   ТВ.
   …и поднял мост через овраг у замка.
   О горе, горе нам – возможны жертвы.
   Доносит ветер к нам обрывки фраз,
   В глазах у птиц мерцает древний ужас.
   Закрылись в мощном замке нибелунги
   И нет оттуда хода никому…
   Гюнтер. Бред какой-то. (Переключает.) О, прогноз погоды.
   ТВ.
   …и грозные исполнились знаменья.
   Хвостатых белок дикие прыжки
   И норы полосатых землероек
   Слагаются в таинственную вязь.
   Бичами смерчей город иссечен
   И град побил капоты иномарок.
   В конце времен сернистые кометы
   Не так наполнят бедствиями мир,
   Как…
 
   Гюнтер переключает программу.
 
   ТВ. Клево, Батхед.
   ТВ. Да, да, да, Бивис… Клево!
 
   Все радуются, как будто встретили старых друзей.
 
   ТВ. …эти чуваки в замке воображают, будто они крутые перцы.
   Гюнтер. При чем тут замок?
   ТВ. Да, точно, Батхед, при чем здесь замок?
   ТВ. Ты баклан, Бивис, замок здесь не при чем. Замок – это полный отстой…
   От полчищ гуннов замок не спасет,
   Напрасно в нем закрылись нибелунги -
   Никто из них рассвета не увидит…
 
   Гюнтер выключает телевизор.
 
   Гюнтер. Тварь, чертова баба! (Кримхильде.) Это твоя работа, ведьма?
   Кримхильда.
   О чем ты говоришь, король?
   О диких карликах из черной клетки?
   О стрелах мести, небом ниспосланных?
   Или о том, что каждый, кто имеет
   Хотя бы глаз, чтобы увидеть кровь,
   Иль ухо, чтобы плач Кримхильды слышать,
   Иль рот, чтобы с Кримхильдой плакать…
   Тот пойман на крючок ее судьбы?
   Да, это так – как сом ленивый пойман!
   Но пойман и рыбак.
   Он, сам не рад добыче,
   Средь камышей и отмелей несется,
   Влекомый потревоженною рыбой,
   Рискуя легкий потерять челнок,
   А с ним и жизнь.
   Но нет пути назад!
   Как леску рыбаку не перерезать
   (Ведь дома ждут его улова дети)
   Так и Кримхильде колесницу мести
   Рукою примиренья не сдержать.
   Моя работа? Да – моя работа!
   Я плакала. Вот весь мой женский труд.
   Но для кого-то, кто укрыт от мира
   Щитом небесным – ледяной пустыней,
   Моей тоски соленые побеги
   Молитв поповских вытянулись выше.
   Моя работа? Нет, лукавый рыцарь!
   Кримхильда – только жилы и суставы,
   Я – лишь мешок, набитый смрадным фаршем,
   Печальная рассохшаяся бочка.
   Стрелы сгоревшей крепкий наконечник.
   Моя работа? Нет! ЕГО работа!
   ОН из моих рыданий сплел бичи,
   Чтоб наказать зазнавшееся время,
   Которое не усмирило шаг,
   Когда погиб мой муж – прекрасный Зигфрид.
   Моя работа? Да! Моя работа!
   В моей руке теперь витая плеть.
   И мне позволено хлестать столетья
   И вспять погнать кровавых кобылиц.
   Повар Г.Ц (держа в руках книжку). Это книжка с говорящими картинками. У моей дочки завтра день рождения. В какое замечательное время мы живем – книжки разговаривают. Я не хочу в другое время. Я хочу быть в том времени, где я завтра подарю своей дочке книжку с говорящими картинками. Наденька, можно я подарю дочке книжку с говорящими картинками?
   Кримхильда. Хранишь ли ты память о смерти Зигфрида?
   Повар Г.Ц. У меня очень поздняя дочка. В этой книге две сказки и четырнадцать говорящих картинок.
   Кримхильда. Ты помнишь, как погиб герой?
   Повар Г.Ц. Смутно.
   Кримхильда. Мне жаль тебя. Готовься к смерти.
   Гюнтер. Кримхильда. Наденька. Что же ты за тварь, Наденька. Как же с тобой после этого… дружить. Ну отобрали у тебя бычка, ну случилось так, ну не будь же ты дурой, Надька. Не возносись, не делай из себя знаковую фигуру. Ты же баба, Надька. Ты конкретная (вспомнил же слово), теплая баба! Не дури, Надька, людям головы! У тебя крыша поехала!? А не сильно она у тебя и поехала – так скажу. Какая ты сумасшедшая? Рациональная ты. Пошла тебе масть – вот ты и устраиваешь тут… композиции. Как ты это делаешь – твое дело. Может гипноз, может, действительно, чертям продалась. Но ты же вот здесь (показывает на голову), ты же профессор. Так и просчитай получше – неравны силы. Вся эта фанаберия держится только на моем к тебе хорошем отношении. А я действительно к тебе неравнодушен – не скрывал и скрывать не буду. Но ты же имеешь дело не с аллегорической фигурой, а с живой материей. Я терплю, терплю, да потом и плюну – полетишь отсюда к чертовой матери – никакие гипнозы не помогут. С выходным пособием уборщицы, с записью куда следует. Посмотрите на нее. Эта чувиха собирается мстить за Зигфрида Нидерландского, а у самой лежит в отделе кадров трудовая книжка. Если хочешь быть героиней, давай – давай говорить о деньгах. Все уже учтено, Надюха, все твои слезинки посчитаны, даже проценты с них. Вот, я другу Аттиле бизнес-план уже изложил. Я не просто даю тебе мужа. Есть слово – приданое. Твое приданое, Надежда Петровна, приблизительно, равняется трети моего состояния. Можно было бы, конечно, и половину отсиропить. Но я так подумал – половина, это пошло. Себя я, все-таки, люблю больше. (Успокаивается.) Да, на определенном витке понимания, я убил и ограбил твоего мужа. Но есть маленькая деталь – твой муж меня понял. Я не говорю – простил. Понял! Не веришь? Сложно уложить это в свою головушку? А ты думала, как ему было сложно жить с вами, скудоумцами? Ты хоть знала человека, за которого мстить собираешься? Ни черта ты его не знала. Да – Зигфрид, да – солнечный герой, да – волшебный мальчик, да, победитель, будь он неладен, дракона. Все – правда! А вот другую правду ты знаешь? Ты задумывалась над тем, что значит фраза «Зигфрид понимал язык зверей и птиц»? Думаешь, то и значит? Правильно думаешь – то и значит. Понимал. Но у этой фразы есть еще один смысл. Он понимал все! Вдумайся. Он понимал все. Здесь. На земле. Не там – здесь. Думаешь, он не знал, что ты вышила крест на его рубашке? Знал. Но заставил себя не знать. Вот такой он – твой Зигфрид – сам виноват во всем. Он виноват, да! Суди Зигфрида! Суди. Но во мне его суди. Здесь он жив. Растет даже. Так не мешай этому мальчику, Кримхильда. Вернись в берега, уборщица!
   Я бы еще понял тебя, если бы ты сказала: «Что ты хочешь от меня, Гюнтер? Ты сам заварил эту кашу, ты сам разбудил во мне Кримхильду, ты сам нашел мне нового мужа. Что же ты теперь от меня хочешь?» Я хочу, чтобы это осталось между нами, Кримхильда. Не впутывай посторонних, Надя. Не надо. Отпусти их к женам и телевизорам, к их белым кастрюлям и черным мыслям. Пусть идут. Они не при чем.
   Люди кухни (на разные лады ). Мы не при чем.
   Гюнтер. Ну, это, кстати, неправда… Да черт с вами. Что мне люди кухни, что мне люди… Что мне ты, Кримхильда! Кто тебя сделал королевой? Ты сама себя сделала? Нет. Моя любовь. Так где же твоя благодарность? Где твоя память? Ты думаешь – ты оплакала Зигфрида! Я его оплакал. Для тебя – муж исчез? Для меня – весь мир исчез. Зеркало разбилось. Один я теперь, Наденька.
   Прощай, друг. Прощай. Тебя будут помнить не потому, почему тебя надо помнить. За тебя будут мстить, но мстить будут не за тебя. (Зигфриду.) Зигфрид! Что молчишь? Покажи этой ведьме, твоей жене, что я значил для тебя. Твою руку, друг!
 
   Протягивает руку к Зигфриду. Зигфрид лежит не шелохнувшись. Хаген подходит к Гюнтеру и дает ему пощечину.