Куртц Кэтрин. Камбер Кульдский

   – Хорошо сказано, Йорам. Камбер кивнул.
   – Ты хитер. Говоришь об измене, а обвинить тебя в ней невозможно. Но что вы ждете от меня? Чтобы я прикрыл глаза на ваши поиски, на вашу измену? Но ведь я уже давно вышел из состава Совета Имра, потому что Имр не нравится мне как человек. И вы знаете мое отношение к тем законам, которые он ввел. Но я никогда не пойду на свержение его с трона. Неужели вы думаете, что я изменю себе ради человека, которого никогда не видел? Да и вы оба его не видели. Даже твои михайлинцы не так глупы, я полагаю. Как относится ко всему этому ваш главный викарий?
   Йорам беспокойно заворочался в кресле и посмотрел на Риса.
   – Я еще не говорил ему. И мы вовсе не требуем от тебя измены твоим принципам. Но ты же знаешь, что мы должны по крайней мере разобраться во всем, исследовать весь вопрос о наследнике Халдейнов. А кроме того, ты же лучше нас знаешь, каков нынешний режим. Мы надеялись получить от тебя мудрый совет, что делать дальше.
   – Мой мудрый совет, а не совет михайлинцев? – мягко спросил Камбер.
   – Отец, я знаю, что ты не одобряешь…
   – Нет, мое одобрение или неодобрение не имеет отношения к этому делу, сын мой. Я даже не хочу пытаться заставить тебя сделать выбор между твоей семьей и твоим Орденом, – прервал его Камбер. – По правде говоря, если все начнет развиваться так, как хотите вы, то, я уверен, вам придется обратиться к помощи Ордена. Реставрация потребует больших затрат в виде солдат, а михайлинцы – одни из лучших. Без них вы не добьетесь успеха, будь ваш Синил хоть сам Господь Бог, а я уверен, что это далеко не так.
   Йорам осторожно кивнул, слегка удивленный и обескураженный тем, что его отец так неожиданно поддержал михайлинцев.
   – Но вернемся к вашему Халдейну, – продолжал Камбер. – Предположим, что он тупое животное или что он вовсе не желает быть королем, что весьма вероятно, если он не дурак. Предположим, что религиозные обеты для него значат больше, чем права, полученные в результате случайности рождения. Или что он знает, кто он, и не желает бороться за свое право на престол. Не кажется ли вам, что он именно по этой причине вступил в Орден, чтобы навсегда избавиться от груза своего наследства, чтобы избежать своего уничтожения? Ведь для него предъявление прав на трон равносильно самоубийству.
   – Значит, ты утверждаешь, что мы потерпим неудачу? – звенящим голосом спросил Йорам.
   – Нет, я просто хочу, чтобы вы предусмотрели все варианты развития событий. Это ведь не игра. Как только вы начнете действовать, ваши жизни окажутся под угрозой – и не только ваши.
   Йорам переглянулся с Рисом. Целитель выпрямился в кресле.
   – Сэр, – начал он, – мы рассматривали почти все варианты, которые ты предложил нам, поверь мне. Но ради успокоения нашей совести мы должны хотя бы просто поговорить с этим человеком. Если у него окажется нужный потенциал, тогда мы решим, что делать дальше. Но когда мы достигнем этого этапа, нам понадобится твоя помощь.
   Он опустил глаза и продолжил:
   – Мы можем найти Синила, прозондировать его мозг, узнать его душу лучше, чем он сам знает ее. Но я не уверен, что мы – по крайней мере, я – имеем право на окончательное решение: может ли этот человек быть королем. Разумеется, мы ничего ему не скажем, кроме того, что его дед умер, пока не будем уверены, что он не побежит с криком к своему настоятелю. Мы просим твоего разрешения только на такие действия. Ты дашь нам свое благословение, сэр?
   – Разве вы отступитесь от всего этого, если я скажу «нет»? – спросил Камбер.
   Два друга долго смотрели на Камбера, затем одновременно покачали головами. Им даже не понадобилось советоваться друг с другом.
   Камбер взглянул на Йорама, на Риса, затем перевел взгляд на Эвайн. Лицо девушки было непроницаемо, и по нему нельзя было прочесть, как она относится ко всему этому.
   – Ну что, дочь, ты скажешь? Ты видишь, что твой брат и Рис хотят, чтобы это стало семейным делом, – сказал он дочери. – Кстати, не по этой ли причине и ты завела со мной политическую дискуссию? А что тебе известно об этом?
   – О, я ничего не знала до сегодняшнего вечера, – горячо начала защищаться Эвайн.
   Но она тут же поняла, что отец поддразнивает ее, и поняла, почему.
   – Но я рада, что мы поговорили, – продолжала она, бросив искоса взгляд на Риса. – Потому что Рис и Йорам сообщили очень важные сведения.
   – Ясно.
   Камбер рассмеялся.
   – А что ты думаешь об этом новоявленном короле Гвинедда?
   – Пока у меня нет никакого мнения, ведь я ни разу не видела его. Но я тоже согласна с тем, что Рис и Йорам должны и дальше вести поиски, чтобы удостовериться, действительно ли Бенедикт – сын Халдейна.
   – Неужели и ты хочешь свергнут!» нынешнего короля? Эвайн натянуто улыбнулась.
   – Отец, мы все знаем истинные причины твоей отставки. Я думаю, ты согласен с тем, что такой человек, как Имр, не должен быть на троне, а тем более теперь, когда появилась вполне реальная альтернатива.
   Она помолчала.
   – Теперь появился законный наследник, и, следовательно, шанс на восстановление древнего и благородного рода, который успешно правил Гвинеддом в течение нескольких столетий. Кроме того, я совсем не верю, что Халдейны в свое время узурпировали трон, как пишут наши историки-дерини, чтобы оправдать захват власти. По моему мнению, Фестилы в своей алчности делают все, чтобы скрыть правду. И если появится новый достойный претендент на трон, его следует поддержать.
   Камбер выслушал все это, слегка улыбаясь, сложив руки перед собой и задумчиво барабаня пальцами по груди. Когда Эвайн закончила, он улыбнулся и посмотрел на Йорама и Риса.
   – Видите, к чему приводит женское образование? Твои же слова возвращаются к тебе. Йорам, никогда не давай образование своим дочерям.
   – Я не думаю, что эта проблема встанет передо мной. Йорам улыбнулся.
   – Ах да, верно. Рис, но ты, во всяком случае, должен это учесть.
   Рис не мог сопротивляться взгляду, который искоса бросила на него Эвайн.
   – Я полагаю, что этим будет распоряжаться моя жена.
   – Хм-м. Ну, дело твое. А если ваш Бенедикт – Синил Халдейн, то неужели вы рискнете необразованного, необученного…
   Йорам откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.
   – Отец, я думаю, он хорошо образован. В этом Ордене очень много внимания уделяют наукам. Камбер поднял руку.
   – Согласен. Но он не обучен главному – быть королем, а это большая наука. Не перебивай, Эвайн, неужели ты согласишься посадить на трон Гвинедда такого человека?
   – Разве образование помогает Имру? – возразила она. – И если мы спроектируем его действия на будущее, основываясь на его прошлых действиях, разве не станет ясно, что нас ждет? А наш Синил вполне может оказаться хорошим королем. И если у него обнаружится высокий потенциал, то обучить его ничего не стоит. А кто может быть лучшим учителем, чем тот, кто служил двум королям, у кого хватило ума уйти в отставку, чтобы не служить третьему, когда он понял, что не может служить ему?..
   – Тише! – воскликнул Камбер, четко выделяя оба слога. Он в восхищении хлопнул себя по коленям.
   – Рис, разве я не говорил, что она корифей в логике? Опять она положила меня на лопатки моими же аргументами. Но в этом я сам виноват. Скажи мне, дочь, я правильно понял, что ты не колеблясь вступишь в заговор, если окажется, что этот Синил способен быть хорошим королем?!
   – А разве у нас есть выбор? – вопросом на вопрос ответила она. – Но в любом случае нам не обойтись без твоей помощи и без твоего совета.
   – Нам? – Он улыбнулся. – Отлично. Но у меня есть условия.
   – Естественно.
   Йорам с облегчением вздохнул.
   – В таком случае, я предлагаю следующее. Йорам, Рис, если он не окажется животным или, хуже того, если он согласится, чтобы мы работали с ним, если мы увидим, что он лучше того, кто сидит сейчас на троне Гвинедда, – вот тогда, возможно, мы начнем обдумывать, как вернуть ему трон. Но вы должны, как и обещали, держать меня в курсе Дел все время. Вы также не должны забывать, что ваш брат Катан находится вблизи трона, и какие-либо ваши неосторожные действия могут грозить ему смертью. Так что вы не должны выходить за границы простого поиска до тех пор, пока мы все не решим, что эти действия будут на благо Гвинедда.
   Йорам и Рис переглянулись, а затем Йорам повернулся к отцу.
   – Твои условия более чем разумны, отец. Мы оба согласились с тем, что нельзя подвергать опасности Катана, пока он не введен в курс дела. Если у тебя нет возражений, то мы на этой неделе отправимся в святой Пиран. Там находятся двое из нашего списка.
   – Вы ничего не откроете ему сейчас? – спросил Камбер.
   – Нет, сэр. Мы скажем только о смерти деда и о его просьбе молиться за него. Ты одобряешь мой план?
   – У меня нет возражений. Когда вы вернетесь?
   – Через три дня, если все пойдет хорошо. Здесь день пути в одну сторону и…
   В этот момент во дворе послышался лай собак, а затем глухой стук в ворота.
   Вскоре открылась дверь в холл, и на пороге появился один из слуг Камбера, за ним стоял еще кто-то, о ноги которого радостно терлись собаки.
   – Милорд, Джеймс Драммонд хочет видеть вас, – доложил слуга, загораживая вход рукой.
   – Джемми, мальчик, заходи к нам, – радушно сказал Камбер.
   Он поднялся и протянул руку вошедшему.
   – Придвигай кресло и наливай вина. Я уже решил, что ты забыл свое обещание провести с нами День святого Михаила.
   – Я не забыл, – сказал Драммонд. Он опустился на колени перед Камбером и поцеловал его руку.
   Собаки не отходили от него.
   – Но я здесь и по необходимости. У меня вести из столицы от вашего сына.
   Он протянул запечатанное письмо хозяину, зацепил носком сапога стул и, подняв его, направился к столу, кивком поздоровавшись с остальными.
   – Вы лучше прочтите письмо, – сказал он, заметив, что Камбер с любопытством смотрит на него. – Катан прислал меня сюда очень спешно.
   Камбер сломал печать и быстро пробежал глазами письмо. Лицо его помрачнело. Он протянул письмо Йораму.
   – Катан не может предотвратить казнь двух первых заложников, – сказал он, щелчком пальцев приказав собакам лечь. – Он будет продолжать давить на Имра, но надежды на милость почти никакой. Коль Ховелл, родственник жены Катана, настаивает на казнях и репрессиях против виллимитов. Он утверждает, что они – убийцы Раннульфа.
   – Отец, неужели ты не заступишься за бедных крестьян? – прошептала Эвайн.
   Камбер печально покачал головой.
   – Нет, дитя мое, если даже Катан, любимец короля, не может убедить его, то какие же у меня шансы? Ведь я отверг службу при дворе, когда Имр вступил на трон. Нет, если крестьянам суждено остаться живыми, то только благодаря Катану.
   Он посмотрел на всех, скрестив руки на груди, затем опустил голову и уставился на носок сапога, выглядывавший из-под мантии.
   – Но в письме не только печальное. Катан желает нам всем весело провести праздник и пьет за наше здоровье. Я думаю, что и мы должны выпить за его здоровье.
   С этими словами он медленно взял бокал, поднял его и кивнул детям, которые встали и сделали то же самое. Все выпили молча. Тишина длилась несколько минут, и затем беседа возобновилась. Теперь уже говорили только на нейтральные темы.

Глава 5.

   Царь в это время, в девятом месяце, сидел в зимнем доме, и перед ним горела жаровня.

Книга Прорва Перемни 36:22

   Но при королевском дворе в Валорете в этот вечер праздника святого Михаила не было ни нейтральности, ни умеренности. Молодой король с большой неохотой выполнил все свои обязанности перед народом: он присутствовал на мессе, принял всех придворных и показался народу у Фонарных Ворот, как этого требовал обычай.
   Но вечер принадлежал ему, его придворным и друзьям. Никакого уединения при королевском дворе в Валорете не могло быть. После всех церемоний король удалился, чтобы сменить одежду на более роскошную, предназначенную для бала. Уже слышались звуки музыкальных инструментов – придворные музыканты настраивали свои инструменты, готовясь играть огненные джиги и степенные паваны. Разодетые фавориты Имра собрались в разукрашенном холле, где их король любил устраивать вечера с музыкой, танцами, беседами и сплетнями. Все они ожидали возвращения своего молодого господина. Среди этого веселья хмурый Катан казался совсем не к месту.
   Катан Мак-Рори был широко известен при дворе. Сын знаменитого графа Кулдского и наследник всех его владений и титулов, Катан был членом королевского Совета и помощником короля. Он был так же, как и его отец раньше, личным доверенным лицом короля. И сегодня вечером в человеке, стоявшем у левой стены большого зала с офицером гвардии, многие видели подобие Камбера, хотя, конечно, он не во всем походил на своего знаменитого отца.
   Он не был высок, как Камбер. Глаза, волосы, оттенок кожи были более темными, чем у его блистательного отца, но все же это был Мак-Рори. Это был Катан, которого многие считали голосом разума при горячем молодом короле. Даже привилегированные дерини не всегда одобряли выходки Имра, вспышки его жесткого юмора и необузданного нрава.
   Катан был единственный, кто мог иногда усмирить эти вспышки, и это у всех вызывало удивление. Однако для Катана оставалось неясным, хватит ли его влияния на сегодняшний вечер.
   Катан посмотрел на дверь, через которую должен войти Имр, а затем снова повернулся к своему собеседнику Гьюэру Арлисскому.
   Гьюэр был одним из ближайших друзей Катана при дворе и помощником известного графа Молдреда, который должен был руководить казнями пятидесяти заложников. День первой казни был назначен на завтра.
   Сейчас Арлисский перечислял достоинства своего нынешнего господина Молдреда, которые выгодно отличали его от старого господина Ноэра Сантейра. Граф Сантейр сейчас смотрел на них с другого конца холла и, судя по выражению лица, говорил о них что-то оскорбительное молодому офицеру, стоящему рядом.
   Коль Ховелл еще не появился, и Катан был рад этому. Его хитрый родственник наверняка объединится с Молдредом и Сантейром.
   – Я уверен, что Молдред может быть очень жестоким, – продолжал говорить Гьюэр. – Он честно выполняет приказы, но должен же человек быть честен перед своей совестью. Это ведь не чрезмерное требование к человеку?
   Катан покачал головой и слегка улыбнулся.
   – Нет. Конечно. Но сегодня вечером меня беспокоит именно Молдред. Ты думаешь, он поддержит короля в этом вопросе?
   – Молдред поддержит короля, а не его политику. – Гьюэр нахмурился. – Думаю, у тебя мало шансов, Катан.
   – Это у заложников мало шансов. И не потому, что они сделали что-то плохое. Просто они родились не в той деревне. Чтецы мыслей знают, что они невиновны.
   Гьюэр презрительно фыркнул.
   – Тебе не нужно меня убеждать. Я на твоей стороне. Но ты сам знаешь, что тебе ответят. И знаешь это лучше меня. Зачем королю-дерини думать о каких-то крестьянах, если убит дворянин? Тем более что крестьяне – люди, а убитый дворянин – дерини.
   – Но он же гнусный тип, и ты это знаешь.
   – Я согласен, что он гнусный тип. Но все же он – дерини и дворянин. Его убийца до сих пор не найден. Имр просто следует закону, установленному еще его дедом. Пятьдесят человеческих жизней за жизнь одного дерини, вот и все, чего требует Имр. Раньше это было необходимо: цена за завоевание. А сейчас… Вероятно, Имр считает, что эта цена должна сохраниться, чтобы сохранить завоеванное для его потомков.
   Гьюэр снова презрительно фыркнул.
   – Впрочем, это только рассуждения. По-видимому, он не будет иметь потомков.
   Катан внимательно взглянул на Гьюэра и был готов применить считывание, чтобы понять, в чем же смысл последнего замечания, но в этот момент музыканты подняли трубы, и прозвучали торжественные звуки фанфар.
   С противоположного конца холла появилась шеренга охранников в одежде коричневого цвета с золотом. Они прошли к центру и выстроились возле трона. Снова взметнулись вверх трубы, и прозвучали звуки фанфар. Раскрылись двери, и в холле появился король Гвинедда, господин Мурина и Меары. Рядом с ним стояла его сестра Ариэлла, которая была старше брата на шесть лет и все еще не была замужем.
   Они стояли в дверях, усиливая эффект своего положения, пока не затихли звуки фанфар.
   Над их головами было сияние – так по древним обычаям должны были появляться на публике высшие дерини.
   Поприветствовав всех кивком, они медленно пошли по холлу к двум тронам.
   Когда они проходили мимо, придворные и их дамы склонились в почтительном поклоне. Казалось, что по просторному холлу пронесся ветер. Каковы бы ни были нынешние правители Гвинедда, никто не мог бы сказать, что у королей из династии Фестилов неэффектный выход.
   Сам Имр производил сильное впечатление, несмотря на свой маленький рост и молодость. На полголовы ниже большинства мужчин в холле, он, тем не менее, величественно шел через холл вместе с сестрой.
   На голове его была высокая золотая корона, усыпанная рубинами, она, казалось, увеличивала его рост и вся переливалась в свете призрачного нимба над его головой. Темно-каштановые волосы короля были коротко острижены, живые карие глаза светились на красивом лице, которое, однако, было каким-то пустым, короткая туника коричневого бархата подчеркивала все линии его ладного молодого тела. На нем были шелковые коричневые штаны и кожаные сапоги для танцев. Янтарно-золотая мантия, отделанная мехом красной лисы, волочилась за ним по полу, когда он поднимался на возвышение. На руках, в ушах и на шее сверкали драгоценные камни.
   Выступающая рядом с ним Ариэлла во многом походила на брата, но в ней было гораздо больше породы, роскоши и великолепия.
   Она была одета в темно-коричневый бархат, отделанный золотом, и все ее роскошные формы скрывались под этим струящимся живым цветом. Только глубокое декольте открывало взору прекрасные формы округлых грудей. В волнующей ложбинке между ними покоился желтый камень, которому завидовали многие вельможи Гвинеддского королевского двора. Каштановые волосы выбивались из-под короны и сверкающим каскадом спускались на одно плечо.
   Ее быстрые зоркие глаза не пропускали ничего, когда она вместе с братом поднималась на возвышение и усаживалась на троне. Она откинулась на спинку и с улыбкой осмотрела зал, наслаждаясь всеобщим восхищением, затем легко коснулась руки Имра. Этот жест показался Катану каким-то неспокойным.
   – Мои дорогие друзья, – заговорил Имр. Его высокий тенор достигал самых отдаленных уголков дымного, освещенного факелами холла. – Мы с сестрой приветствуем вас и хотим, чтобы нам всем надолго запомнился праздник святого Михаила. Но вы пришли сюда не для того, чтобы благодарить его. Поэтому развлекайтесь. Я даже приказываю: развлекайтесь!
   Эти слова были встречены вежливым смехом.
   – Милорд капельмейстер!
   Король встал и протянул руку сестре, которая также встала и вложила свою руку в его.
   – Мы начнем с танца «Брен Тиган».
   Шепот одобрения прошелестел в зале. Королевская пара сошла с возвышения и встала в центре специально очищенного пространства. Они поклонились друг другу и всем зрителям.
   Музыканты кончили настраивать инструменты, и по залу разнеслись звуки старинной музыки дерини.
   Имр и Ариэлла стали танцевать древний танец. Первые фигуры они исполнили одни, и только потом к ним присоединились придворные.
   Катан рассеянно смотрел на все это; он повернулся, чтобы взять бокал вина с подноса проходящего слуги и обменяться приветствиями с одним из придворных.
   Когда он снова взглянул на танцующих, Гьюэра уже не было видно: он закружился в танце, подхватив леди, с которой весь вечер не сводил глаз.
   Имр тоже исчез из виду, затерявшись в веселой толпе.
   Катан выпил глоток вина и, дождавшись, когда начнется степенная гавота, медленно пошел в отдаленный угол холла, надеясь, что там его никто не будет беспокоить. Он прислонился к колонне и, прихлебывая вино, смотрел на танцующих.
   Вдруг он ощутил легкое прикосновение к плечу. Он обернулся и увидел принцессу Ариэллу, стоящую рядом с ним с лукавой улыбкой на лице и полным бокалом вина в руке. Катан постарался овладеть собой и почтительно поклонился.
   – Ваше Высочество оказывает мне большую честь, – пробормотал он.
   Ариэлла улыбнулась и протянула руку для поцелуя. Корона ее осталась на троне, нимб дерини тоже погас. Каштановые волосы сверкали своим собственным блеском. Ариэлла Фестилийская не нуждалась в магии дерини, чтобы выглядеть восхитительной.
   – Почему ты такой угрюмый, Катан? – промурлыкала она и задержала свою руку в его чуть дольше, чем того требовал этикет. – Я хотела взять тебя в партнеры на танец, а ты спрятался здесь в тени. Где твоя милая женушка? Она не больна, я надеюсь?
   Ее глаза светились лукавым блеском, и Катан почувствовал, что его взгляд невольно устремляется в глубокий вырез платья, откуда выглядывали в соблазнительной округлости ее груди. Он с трудом проглотил слюну, хорошо зная, куда приведет этот разговор, если он не будет крайне осторожен. Он вовсе не имел желания впутывать сестру Имра в это дело с заложниками, но знал, что ему придется обратиться к ней за поддержкой, если не найдется другого выхода.
   – Моя жена просит простить ее за отсутствие, Ваше Высочество, – осторожно начал он. – Она не виделась со своими родителями со времени рождения нашего второго сына и поехала в Кэрбери, чтобы навестить их. Я должен был бы поехать с ней, если бы не нынешний кризис.
   – Кризис? – переспросила Ариэлла. – Я ни о каком кризисе не слышала.
   Катан при виде ее сияющего лица почувствовал неприязнь к ней. Он опустил глаза, чтобы скрыть свои эмоции.
   – Ваше Высочество, несомненно, слышали о пятидесяти заложниках, взятых в Кэррори. Ваш брат хочет их казнить.
   – Заложники? Да, я припоминаю. Это те, кого взяли за убийство лорда Раннульфа. А почему это тебя беспокоит?
   Катан глупо моргнул, не в силах поверить, что она так плохо информирована. Затем понял, что она дурачится, смеется над ним.
   – Ваше Высочество не может не помнить, что Кэррори – это владение моего отца, – холодно сказал он. – Заложники – подданные моего отца и мои. Я должен освободить их.
   Ариэлла подняла бровь и коснулась его руки.
   – Ну что же, найди убийцу, Катан. Ты же знаешь закон. Если жители деревни не выдадут убийцу, им придется заплатить установленную законом цену, а так как Раннульф – дерини, дворянин, то пятьдесят человек вполне разумная цена, не правда ли?
   – О…
   Катан опустил глаза, скрывая их блеск.
   – Я должен возразить, Ваше Величество, чтецы мыслей обработали жителей деревни. Теперь ясно, что они не виноваты в смерти Раннульфа. Мы почти уверены, что это сделали виллимиты.
   – Ну что же, найди виллимита, – сказала она сладким голосом. – Ведь не можешь же ты полагать, что мой брат просто так, без всякого возмещения освободит заложников. Закон есть закон.
   – Да, закон есть закон, – раздался тенор незаметно приблизившегося Имра.
   Он взял сестру под руку.
   – Молдред, это ты говорил мне, что Катан носится с сумасшедшей идеей спасти заложников?
   Молдред, высокий, начинающий полнеть человек, льстиво поклонился.
   – Да, у меня создалось такое впечатление, сир. Имр фыркнул и повернулся к Катану.
   – Почему ты так упрям, друг мой? Ведь они же не дерини, они – крестьяне, ты делаешь из мухи слона.
   – Сир, я умоляю вас, – глухо сказал Катан. – Если вы это сделаете, то грех камнем ляжет на вашу совесть. Обложите их денежной контрибуцией, если хотите. Мой отец охотно заплатит. Но не утоляйте ваш гнев убийством ни в чем не повинных людей. Крестьяне Кэррори не виноваты в убийстве Раннульфа, вы это знаете.
   Имр с улыбкой посмотрел на собравшихся вокруг придворных, но было видно, что он начал немного беспокоиться.
   – Катан, ты упрям, как баран, – сказал он тихо. – Ты же знаешь, что я этого не люблю.
   – Пожалуйста, сир, – взмолился Катан, – ради нашей дружбы, проявите милосердие.
   Он опустился на колени и протянул руки к королю.
   – Неужели вы можете убить невиновных людей?!
   – О, черт возьми, идем отсюда! Ариэлла, что он пристал ко мне?
   Ариэлла пожала плечами и внимательно посмотрела на Катана, поднимавшегося с колен. Ее губы искривила странная улыбка.
   – У меня появилась одна мысль, брат. Почему бы не дать ему то, что он так просит? Подари ему одного из заложников. Ради нашей дружбы.
   Голова Катана резко дернулась, и он посмотрел в глаза Ариэллы.
   В холле внезапно стало тихо. Имр недоуменно посмотрел на сестру, затем повернулся к Катану. Его беспокойство перешло в неуверенность.
   – Одну жизнь? Ариэлла кивнула.
   – Если Катан действительно твой друг, то ты не можешь отказать ему в этой безделице. Сорок девять крестьян вполне достаточно за жизнь Раннульфа. Ведь он был не очень приятный тип.
   – Одну жизнь… – повторил Имр.
   Он как бы пробовал эти слова на вкус и облизывал губу под узкой полоской усов.
   Он посмотрел на Молдреда и Мантеру, на придворных, ожидавших его решения, на охваченное ужасом лицо Катана, который понял, что Имр серьезно рассматривает это предложение.
   Затем король сложил руки на груди, на лице его появилась кривая усмешка.
   – Это что-то новенькое.
   – И проявление милосердия, – добавила Ариэлла. Она сжала его руку, с обожанием глядя брату в глаза. Имр взглянул на нее, улыбнулся и посмотрел на Катана. Его губы шевельнулись.