Куртц Кэтрин. Сокровища тамплиеров

   — Потрясающе! — воскликнул Перегрин. — Уже час я пытаюсь придумать, чем бы заняться. Как ты относишься к тому, чтобы распить сегодня бутылочку столетнего портвейна? На днях я закончил портрет Дженнет Фрейзер, и сэр Мэтью презентовал мне сей раритет.
   — Столетний портвейн? — кашлянув, переспросил Адам. — Может, мне отправить Хэмфри забрать вас обоих? Не случилось бы чего в дороге…
   Перегрин довольно рассмеялся.
   — Не беспокойся, он надежно упакован. Обещаю, что буду ехать очень медленно. Что-нибудь еще?
   — Да, пожалуй, ты можешь захватить кое-что еще, — бросив взгляд на книгу, ответил Синклер. — Посмотри, нет ли в твоих альбомах портрета Данди? У меня есть один, написанный Мельвиллем, когда виконт был двадцатилетним мальчишкой. Очаровательный юноша, но мне бы хотелось посмотреть на него в более зрелом возрасте.
   — Полагаю, тебе нужен портрет Гламиса, — протянул художник. — У меня где-то была репродукция. Пойду взгляну, возможно, мне удастся найти что-нибудь еще. Жди меня минут через пятнадцать.

Глава 6

   Прошло полчаса, прежде чем приехал Перегрин. Он ввалился в кабинет с огромным альбомом под мышкой, объемистым конвертом из манильского картона в руках и полной радостного предвкушения улыбкой на довольной физиономии. За ним семенил Хэмфри, обнимая темно-зеленую бутыль в соломенной упаковке. Его лицо выражало почтительное благоговение, с которым обычно люди смотрят на мощи святых.
   — Ага, вот и ты, наконец, — улыбнулся Адам, поднимаясь навстречу молодому человеку. — Вижу, Хэмфри удостоился чести нести наш портвейн. Думаю, мы обязаны вознаградить старика…
   — Безусловно, — рассмеялся Перегрин, сгружая на стол собственную ношу. — Плесни себе, Хэмфри.
   — Большое спасибо, сэр, — ответил слуга, и довольная улыбка осветила его обычно невозмутимые черты.
   Когда дворецкий удалился за такими необходимыми атрибутами, как штопор и бокалы, Перегрин устроился в кресле напротив Адама и, положив перед собой принесенный альбом, уткнулся в него в поисках отмеченной страницы.
   Тридцатилетний художник, худой светловолосый мужчина, сложением и поведением напоминал юношу. Несмотря на возраст, он успел завоевать славу одного из лучших портретистов Шотландии и получал солидные гонорары. Манера одеваться отражала его врожденную страсть сочетать несочетаемое. В данный момент на нем был ирландский свитер из грубой шерсти грязно-серого цвета, надетый поверх кремовой шелковой сорочки, и широкие светло-коричневые брюки. Особую изысканность облику Ловэта придавали светлые, нарочито длинные волосы, волной спадавшие на лоб. Глаза цвета лесного ореха прятались за очками в тонкой позолоченной оправе. Всякий раз, когда Синклер видел Перегрина, взгляд молодого человека лучился радостью и сознанием собственного успеха.
   Перегрин обладал даром Видения — способностью фокусировать свой взгляд на сценах далекого прошлого и запечатлевать их на холсте, погрузившись в транс. Такие «погружения» выматывали, хотя он научился контролировать их. Со временем в юноше проявился талант видеть будущее. Картины смерти клиентов, чьи портреты он рисовал, порой доводили его до умопомрачения.
   Отчаяние, охватившее художника после одного из таких видений, год назад привело его в кабинет Синклера. Адам научил Ловэта управлять своими способностями, поэтому теперь они проявлялись лишь при необходимости. Время от времени к Перегрину обращались за помощью из Управления полиции, его дар видения минувших событий был просто неоценим.
   — Ага, кажется, ты искал именно это, — сказал художник, поворачивая альбом к Синклеру.
   Адам положил книгу на колени и кивнул. С портрета семнадцатого столетия на него смотрел виконт, лихой всадник, облаченный в камзол темного бархата, из которого выглядывали рукава белой сорочки. Подбородок виконта утопал в кружеве, а на груди поблескивал медальон. Утонченное лицо в обрамлении золотисто-каштановых локонов и чувственный рот резко контрастировали с холодным, вызывающим взглядом рыцаря. Надпись под портретом гласила: «Джон Грэхэм Клаверхаус, виконт Данди. Автор: сэр Годфри Кнеллер».
   — Эта работа больше известна как «Портрет Гламиса», так как является частью коллекции замка Гламис, — объяснил Перегрин. — Виконт изображен здесь за два года до смерти. Я нашел репродукцию еще одного портрета, — добавил он, открывая альбом поменьше и кладя его поверх первого, — правда, она совсем маленькая, но общее представление получить можно. Оригинал, точнее, копия, сделанная Джоном Александром, малоизвестным шотландским художником, хранится в замке Фиви. Портрет написан сэром Питером Лилли. Мне не удалось найти упоминаний о дальнейшей судьбе оригинала, однако, если это важно, я могу завтра посмотреть в библиотеке университета.
   Последняя из двух версий была менее совершенна с точки зрения мастерства, но сам образ выглядел реалистичнее. На этом портрете виконт был немного моложе. Шапку его каштановых кудрей венчал обруч овальной формы.
   — Пожалуй, не стоит, — пробормотал Синклер, откинувшись в кресле, когда Хэмфри внес на подносе три хрустальных бокала в форме чертополоха^[9], наполненных рубиновой жидкостью. — Ни на одном из них нет того, что мне нужно, а на портрете Мельвилля виконт еще слишком молод. Благодарю, Хэмфри, — добавил он, когда дворецкий подал ему бокал с вином.
   — Предлагаю тост, — улыбнулся Адам. — За сэра Мэтью Фрейзера и за Перегрина, чей талант, как и щедрость, достойны всяческого восхищения.
   — И за леди Дженнет, красота которой вдохновляет художника, — галантно добавил Перегрин.
   — За всех, кто приложил руку к тому, что сейчас мы пьем этот чудесный напиток. — Синклер обвел собравшихся многозначительным взглядом. — Ваше здоровье, джентльмены!
   Мужчины оценивающе пригубили вино, после чего на лицах всех троих появилась улыбка блаженства.
   — Если можно, я хотел бы добавить: и за ваш успех, сэр! — Дворецкий вопросительно взглянул на Адама.
   — Спасибо, Хэмфри.
   Осушив бокал, слуга поставил бутыль на столик возле камина и удалился. Перегрин вздохнул и, потягивая следующую порцию напитка, выжидающе посмотрел на друга.
   — Так какая же связь между Данди и пропавшей Печатью? — спросил художник через некоторое время. — Я правильно понял, что залоговой суммы хватило, чтобы полностью обеспечить крестьянское восстание?
   Адам удивленно приподнял бровь.
   — Натан связывал Печать с бунтом?
   — Безусловно. — Перегрин легонько постучал по конверту. — Часть документов посвящена анализу этих событий. Разве Ноэль тебе не сказал?
   — Не думаю, что у него было время прочесть их целиком, — покачал головой Адам. — Расскажи подробнее.
   — Твой друг Финнс предположил, что уцелевшие члены Ордена создали нечто вроде подпольной организации и стягивали силы под прикрытием крестьянского восстания 1381 года. Отсюда он делает вывод, что мятеж не был спонтанным, и многие действия планировались заранее.
   — Как Натан обосновывает свою теорию? — спросил Адам, отставляя в сторону бокал и протягивая руку к конверту.
   — Профессор приводит ряд доказательств. К примеру, все мятежники имели отличительный знак — почти униформу: белый капюшон с красными кистями. В одном городе, Беверли, если не ошибаюсь, в таких капюшонах вышли сразу пятьсот человек. Такое трудно представить даже в наши дни, а шесть веков назад, когда ткань делалась вручную, а потом вручную же сшивалась… В общем, Финнс считает, что сочетание красного и белого избрано не случайно.
   Пока Перегрин говорил, Адам открыл конверт, достал бумаги и сейчас быстро их просматривал. Естественно, у него было общее представление о событиях, имевших место в июне 1381 года, когда английские крестьяне, задавленные непомерно высокими налогами и жесткими ограничениями на обработку земли, подняли восстание, которое возглавили вольнодумствующий священник Джон Булл и некий человек неясного происхождения, известный как Уот Тайлер. Крестьянская армия прошла победным маршем через всю страну, взяла приступом Лондон и чуть было не свергла монархию, но Тайлер предательски бежал во время переговоров с юным Ричардом II и его министрами. В теории профессора Финнса восстание 1381 года выглядело совсем иначе. Ссылаясь на работу некоего Джона Робинсона «Рожденный в крови», Натан доказывал, что руководство мятежниками осуществляли тамплиеры. Орден также выделял средства на приобретение оружия и амуниции. Гипотезу подтверждал тот факт, что в ходе восстания ни одно владение Ордена не пострадало, в то время как госпитальеры, получившие большую выгоду от ликвидации тамплиеров, потеряли большую часть своей собственности. Следовательно, если Печать обеспечила необходимыми средствами…
   — Да, в этом есть смысл, — пробормотал Адам, переворачивая очередную страницу. — Мы уже знаем, что Грэми из Темпльгранджа владел землей, в прошлом принадлежавшей Храму. Если допустить, что подпольная организация тамплиеров и их последователей действительно существовала, и он был ее членом, ему могли дать распоряжение заложить Печать, чтобы на вырученные средства восстановить былое влияние Ордена.
   — Это объясняет, почему ее так и не выкупили, — согласно кивнул Перегрин. — Восстание закончилось неудачей, Грэми скорее всего был убит, а кроме того, они просто могли не найти достаточно денег. — Художник вздохнул. — Остается неясным, почему Печать оценили так высоко… Чем она является? И какое отношение к этой истории имеет Грэхэм Клаверхаус?
   Адам принял более удобную позу, пошевелил пальцами и, тщательно подбирая слова, произнес:
   — На последний вопрос я тоже не знаю ответа. Скорее всего Клаверхаус был членом Ордена. Но я пока не вижу связи между ним и Печатью. Что касается самой Печати… — Синклер задумчиво посмотрел на художника, — я полагал, Ноэль ввел тебя в курс дела. Хотя он мог опустить одну деталь… короче, печать, о которой мы говорим, не просто обыкновенная древняя диковинка. Натан был убежден, что это легендарная Печать царя Соломона.
   Перегрин на мгновение прикрыл глаза и поражение присвистнул.
   — Ну и ну… думаешь, это действительно она?
   — Пока не знаю, — угрюмо бросил Синклер. — По словам профессора, Печать обладает огромным могуществом и несет великую угрозу, «Она хранит мир от величайшего зла». Предполагается, что Печать как-то связана с неким тайным обетом, который однажды дали рыцари Храма. Натан был уверен, что она имеет отношение к темным силам.
   — Силам какого рода? — переспросил Перегрин.
   — Тоже пока неясно. Финнса убили раньше, чем он успел это выяснить. После кошмара, который приснился мне прошлой ночью, я уже ничему не удивляюсь. Традиционно считается, будто царь Соломон обладал властью над злыми духами. Если правда, что Натанова печать действительно принадлежала Соломону, мне не хочется даже думать о том, какие силы она сдерживает, принимая во внимание, что с той поры прошла не одна тысяча лет. Если это вырвется на свободу…
   — Следовательно, охрана Печати и ее тайны была доверена тамплиерам, — неуверенно произнес Перегрин несколько секунд спустя.
   — Похоже на то. Если хочешь, могу зачитать тебе отрывок из дневника Натана, — сказал Синклер, потянувшись к портфелю, который привез из Йорка. — Это комментарий к воспоминаниям некоего Рено ле Клерка, свидетеля борьбы французской короны против парижской ветви Ордена, — пояснил Адам, открывая записную книжку на заложенной странице. — Натан получил эту информацию от своего помощника с инициалами А.Ж., предположительно, Анри Жерара, француза, которого полиция разыскивает для допроса. Вот: «А.Ж. прибыл утром, привез копию фрагмента воспоминаний Рено ле Клерка. В основном Рено повторяет привычные обвинения в адрес тамплиеров: идолопоклонство, сношения с дьяволом, содомия и всевозможные ереси. Но есть кое-что необычное: он утверждает, что „генерал Ордена заключил письменную сделку с темными духами, скрепив документ доисторической бронзовой печатью, на которой изображен магический знак…“ Обвинение само по себе чудовищно нелепо, но в нем заключена крупица истины. — Адам покосился на Перегрина, чтобы удостовериться, что тот не уснул. Перегрин слушал. — „…Хотя Рено не останавливается подробно на описании, нет сомнений, что тамплиеры действительно были хранителями древней печати. Принимая во внимание уже известные факты, я все больше убеждаюсь, что упомянутый артефакт является Печатью, полученной от Грэми из Темпльгранджа. По всей вероятности, она попала на британскую землю с отрядом, бежавшим из Ла-Рошели незадолго до падения Ордена. К сожалению, это не дает ответ на многие важные вопросы: что скрывает Печать, ее изначальное предназначение, откуда она, и как члены духовно-рыцарского Ордена оказались ее хранителями…“ Дальше Натан пишет, что Жерар предложил послать пробу металла на экспертизу. — Адам перевел взгляд на друга. — Я обнаружил копию письма из Сорбонны, анализ подтвердил древность Печати. Правда, это еще не доказывает, что она принадлежала царю Соломону, — закончил Синклер и отложил книжку.
   Перегрин покачал головой и тихонько вздохнул.
   — Ну, хорошо, предположим, что это было не просто ограбление. Допустим, что твоя цитата объясняет связь Печати с тамплиерами. Но при чем здесь виконт Данди?
   — Я задаю себе тот же вопрос, — ответил Синклер. — Даже если виконт был членом Ордена, между ним и Печатью отрезок времени длиной в три столетия.
   Адам пересказал свой разговор с Мак Реем, в котором тот предложил свою версию связи Ордена с Клаверхаусом. По мере того как рассказ приближался к завершению, глаза юноши округлялись, пока не достигли размера совиных.
   — В книгах, которые мне доводилось читать, не было и намека на то, что ты сейчас рассказал, — потрясенно пробормотал он. — Интересно, предполагал ли бедняга Финнс подобную связь?
   — Во всяком случае, он работал в верном направлении, — ответил Синклер. — Натан был уверен, что виконт каким-то образом фигурирует в этой истории. Его последние слова были о Данди и разгадке, как-то с ним связанной. Честно говоря, в то время я подумал, что он имеет в виду город, хотя надо заметить, там действительно есть замок Клейпот, когда-то принадлежавший Клаверхаусу.
   — Полагаю, профессор все-таки имел в виду человека, — заметил Перегрин.
   — Вероятно, — согласился Адам. — Попробуем проследить цепочку до конца. Допустим, что Данди был генералом Ордена в Шотландии, следовательно, он, возможно, единственный из всех членов владел тайнами тамплиеров. Упоминалась ли обязанность Ордена охранять Печать или то, что она запечатывает, — Бонни Данди, несомненно, знал ответы на интересующие нас вопросы.
   — Поэтому ты намерен поговорить с Джоном Грэхэмом Клаверхаусом, виконтом Данди, — заключил Перегрин.
   — Это наиболее простое решение, которое приходит мне в голову, — кивнул Адам. — Правда, процесс установления контакта может представлять некоторые сложности. Самый действенный способ — использовать вещь, принадлежавшую в прошлом Данди.
   — К примеру, крест тамплиеров, который был на нем в момент смерти, — закончил мысль Перегрин.
   — Или что-то аналогичное, с чем виконт никогда не расставался. Отчасти поэтому я хотел взглянуть на портреты. — Адам кивнул в направлении альбомов. — К сожалению, ты сам видел, ни на одном из них нет подходящего артефакта.
   — Но о человеке с таким именем и положением в обществе должны были остаться какие-то свидетельства, личные вещи, украшения…
   — Согласен, только что? — ответил Синклер. — Если не считать креста, которого, возможно, уже не существует, остаются медальон и шлем. И то и другое хранится в замке Блэр. Проблема в том, что через несколько лет после смерти Клаверхауса могила была разграблена. В конце концов реликвии вернули, но их энергия была испорчена. И потом у меня нет уверенности, что вещи, выставленные в замке Блэр, подлинные.
   — Понятно, — кисло улыбнулся Перегрин. — Какие еще артефакты могут взаимодействовать с ним? Вдруг нам удастся выяснить местонахождение означенного креста?
   — Хороший вопрос, — сказал Синклер, направляясь к телефону. — Ответить на него нам поможет человек, близко знакомый с миром британских древностей и их собирателей.
   Перегрин отметил, что, кем бы ни был загадочный абонент, Адаму не требовалось смотреть в записную книжку, чтобы вспомнить номер. Последовали два коротких сигнала, тихий щелчок, и зазвучал женский голос, принадлежавший, судя по гримасе друга, автоответчику.
   — Линдси, это Адам. Мне нужна информация о всех сохранившихся реликвиях Джона Грэхэма Клаверхауса, более известного как Бонни Данди, — быстро говорил Синклер. — Особенно важно выяснить, что стало с крестом тамплиеров, который, предположительно, был на Данди в момент смерти. Где его можно найти, если крест сохранился до настоящего времени? Буду благодарен за сведения о любых других артефактах, принадлежавших Клаверхаусу. Свяжись со мной как можно быстрее, информация нужна срочно.
   Синклер повесил трубку и вернулся в кресло у камина. Перегрин взял альбом с портретом Кнеллера и задумчиво всматривался в невозмутимое лицо Бонни Данди.
   — Я подумал, — произнес художник после того, как друг устроился в кресле напротив, — что не стоит терять времени. Пока твой Линдсей собирает информацию, мы можем съездить в Килликранк и побродить по полю битвы. Может, получится вызвать образ Данди и выяснить, действительно ли в тот день на нем был крест тамплиеров. Портрет поможет сконцентрироваться и установить контакт.
   Адам обдумал предложение и покачал головой.
   — Неплохая мысль, но для концентрации я бы предложил поехать в Блэр. Бонни похоронен неподалеку от замка, его останки покоятся в подземельях местной церквушки. Если бы мы знали точное место смерти Данди, шансов войти с ним в контакт на поле было бы больше, но даже в этом случае они весьма невелики.
   — Я не подумал об этом, — признал Перегрин.
   — Всего лишь потому, что ты не знал места его захоронения, — улыбнулся Адам. — Кстати, в замке можно взглянуть на медальон и шлем. При любом повороте событий в замке твои видения будут более определенными, чем в Килликранке, там их будет проще контролировать.
   — Конечно, едем в Блэр, — энергично кивнул молодой человек, соглашаясь со словами Синклера. — Во сколько тебя разбудить?
   Адам издал невольный смешок, растроганный юношеским энтузиазмом Перегрина.
   — Не спеши, — охладил пыл друга Синклер, — некоторых из присутствующих по утрам ждут больные. Меня не было два дня. Кроме того, мне бы хотелось захватить с собой Ноэля, если у него найдется время. Во всяком случае, я постараюсь вытащить его завтра на ленч.

Глава 7

   Незадолго до полудня Перегрин Ловэт забросил мольберт и куртку из оленьей кожи на заднее сиденье автомобиля и через буковую рощу отправился в загородное поместье Адама.
   Было время, когда художник считал свои видения проклятием. В те дни он избегал брать с собой кисти и краски, чтобы не создавать картин, полных боли и ужаса. С тех пор, как, благодаря доктору Синклеру, он научился управлять своим даром, художник стал относиться к нему по-другому. Теперь он редко выезжал из дома, не взяв с собой хотя бы небольшой альбом и карандаши, тем более когда отправлялся куда-нибудь в компании сэра Синклера.
   Ловэт оставил машину на усыпанном гравием тенистом дворе, неподалеку от входа в гараж, где стояли автомобили Адама и его собственный «алвис». Места было мало, и старенький зеленый «моррис» пришлось поставить снаружи. «Алвис» был подарком богатой поклонницы его таланта — леди Лауры, графини Кинтол. Перегрин был также обязан ей знакомством с сэром Синклером. Смерть графини повергла художника в депрессию и заставила искать у Адама профессиональной помощи.
   Просунув голову в гараж, молодой человек полюбовался подарком, мысленно поблагодарив графиню — где бы ни была сейчас ее душа, — и направился к боковой двери дома, которой пользовались только близкие друзья Адама. У порога его встретила миссис Гилкрист, умелая и заботливая хозяйка, по-матерински нежно любившая «молодого мистера Ловэта». Как обычно, предложив Перегрину чаю с ячменными лепешками, от которого тот со смехом отказался, она отправила молодого человека в библиотеку дожидаться Адама с Ноэлем. В иное время Ловэт с удовольствием бы принял предложение, но нужно было поторапливаться, чтобы попасть в Блэр раньше, чем солнце начнет клониться к западу.
   Двадцать минут спустя низкое урчание двигателя дорогого автомобиля возвестило о прибытии хозяина. Наблюдая из окна за плавным движением «ягуара», Перегрин заметил в пассажирском кресле знакомую широкую фигуру. Ловэт был знаком только с одним человеком, обладавшим таким торсом, — с инспектором Маклеодом.
   Художник вышел им навстречу. С точки зрения стороннего наблюдателя, мужчины едва ли могли быть друзьями или даже приятелями. Сэр Адам Синклер — баронет, известный психиатр, человек, обладающий огромными познаниями в области истории и археологии, — ко всем перечисленным достоинствам обладал великолепной внешностью. Изящное сложение и изысканная манера одеваться делали его образцом элегантности. Кроме того, сэр Адам обладал редким даром сохранять спокойствие даже в самых критических ситуациях. Маклеод, напротив, был жилистым и мускулистым, а резкость и неожиданные вспышки темперамента Ноэля долгое время заставляли Перегрина обходить инспектора стороной, пока они не познакомились ближе. Однако за фасадом внешней несхожести скрывалась крепкая дружба. Оба были опытными Охотниками, Хранителями мирового Порядка и Справедливости. Перегрин подозревал, что он — недавно посвященный член Ложи Хранителей и не знает всего масштаба их деятельности. Более того, ему, вероятно, еще только предстояло познакомиться с остальными членами местного отделения Ложи.
   Старшие товарищи присоединились к Перегрину через несколько минут. Адам успел сменить официальный костюм на вельветовые брюки и свободного покроя рубашку с бахромой. Это одеяние чем-то напоминало наряд самого Ловэта. Твидовый костюм Маклеода также выглядел подходящим для загородной прогулки.
   — Извини, что заставили тебя ждать, — сказал Адам, входя в гостиную, где Хэмфри уже успел накрыть ленч.

***

   Покончив с печеным цыпленком и салатом, Маклеод приступил к рассказу о событиях, случившихся за ночь.
   — До настоящего времени полиция Кипра не смогла подтвердить пребывание Анри Жерара на их территории, — потягивая белое вино, сообщил он. — Тревиль передал факсимиле его фотографии на паспорте, — добавил инспектор, передавая собеседникам сложенный лист бумаги. — Я разослал копии Фиппсу и в аэропорты Хитроу, Гатвик, Манчестер и Прествик. Признаю, шансов мало, но, может быть, его удастся перехватить. Если, конечно, мы не гоняемся за химерой… не исключено, что Жерар и впрямь бродит сейчас по кипрским лесам.
   — Чутье мне говорит обратное, — возразил Адам.
   — Мне тоже, — ответил Маклеод, — однако мы не вправе руководствоваться только чутьем.
   Через двадцать минут, обогнув Перт, они свернули на северо-западное шоссе, ведущее к Питлохри. День был солнечным и ярким. Дорога постепенно поднималась в гору, и «рейнджровер» делал лишь шестьдесят миль в час. Оставив позади Питлохри, машина свернула на боковую дорогу и, миновав ущелье Килликранки, покатила по зеленым полям, некогда залитым кровью сражающихся шотландцев.
   — Как видишь, здесь не на чем сосредоточиться, — обратился Адам к Перегрину, указывая на холмы. — Правда, в Национальной галерее есть экспозиция, посвященная битве, но она вряд ли подходит для наших целей.
   Сразу за ущельем дорога раздваивалась. Они свернули на проселок, который привел их в деревню под названием Блэр Атолл. Свернув к замку, машина въехала в главные ворота владения герцога Атолльского, старшего наследника клана Муррей. Замок царственно возвышался над липовой аллеей, темные скаты крыш и белоснежный шпиль придавали ему нереальный сказочный вид, за которым скрывались века кровавого прошлого. Над одной из башен развивался бело-голубой флаг Шотландии, но родового знамени не было — очевидно, герцог был в отъезде.
   С непринужденной уверенностью частого гостя Адам вырулил на стоянку и затормозил в начале узкой тропинки, ведущей к калитке для посетителей. Выйдя из машины, Перегрин глубоко вдохнул свежий лесной воздух и решил накинуть куртку. На солнце было достаточно тепло, но ему не раз случалось выполнять заказы для богатых дворян, и он хорошо знал, как прохладно бывает в стенах старинных домов. Небольшой альбом и набор любимых карандашей заранее лежали в кармане, поэтому мольберт художник оставил в машине.
   Прежде чем Адам успел представиться девушке, сидящей за столиком у входа, к нему подошел пожилой мужчина, облаченный в килт цветов клана Муррей.
   — Сэр Адам Синклер! — воскликнул старик, расплываясь в улыбке. — Я не знал, что вы собираетесь к нам заглянуть. Как ваши дела?
   — Спасибо, Дэйви, все хорошо, — с улыбкой ответил Адам, пожимая мужчине руку. — Ноэль, Перегрин, это Давид Александр, управляющий Его Светлости. Дэйви, позвольте представить вам моих друзей, главного инспектора сыскной полиции Ноэля Маклеода и мистера Перегрина Ловэта, чьи картины когда-нибудь украсят стены этого замка.