Страница:
Когда Камбер развернулся в седле, молодой человек поспешил к нему в сопровождении оруженосца со щитом. Брат-михайлинец подал щит Йораму, и Гьюэр занял место слева от Камбера.
— Лорд Джебедия сообщает, что готов выступить, милорд, — сказал Гьюэр.
Камбер поднял щит с мечом и короной на лазоревом и красном полях, привстал на стременах и махнул рукой, подавая знак Джебедия, стоявшему в четверти мили к югу. Взявшись за рукоять меча, он оглянулся на своих рыцарей. Они прекрасно поняли его жест и не нуждались в дополнительной команде. Рука стиснула повод, ноги плотно обхватили лошадиные бока, деринийские защиты упрочились.
Камбер скомандовал выступление и тронулся с холма вниз, сопровождаемый Йорамом и Гьюэром. Впереди в долине двигалась пехота, обнаруживая себя линией знамен, колышущихся в утреннем небе.
Синил в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе и щитом с изображением Гвинеддского льва тоже спускался с холма. На случай непосредственного соприкосновения с противником он вооружился булавой— оружием, применение которого не требовало специального умения, Короля сопровождал михайлинский рыцарь-знаменосец, а впереди скакала группа отборных рыцарей с михайлинским наставником.
Шелковые знамена плыли по равнине. Войска сближались. В тишине слышалось бряцание оружия и стук копыт о мягкую землю. Люди топтали молодую пшеницу, а скачущие лошади с корнем выворачивали из земли наливающиеся колосья. В низине скопилась дождевая вода, и великолепие одежд и оружия конных рыцарей мгновенно запятнала жидкая грязь.
Они скакали целую вечность, постепенно ускоряя движение. Наконец гармонию летнего утра нарушили боевые кличи— пешие и конные бросились вперед изо всех сил.
Противники схватились врукопашную. Стратегия, тактика— все забылось в хаосе битвы. Равнина через несколько часов превратилась в море грязи, крови и искалеченных тел людей и животных.
Вражеская армия представляла довольно разноплеменное сборище. Большую ее часть составляли войска торентских союзников Ариэллы— родственников и подданных семьи и матери. Эти воины в конических шлемах, украшенных шелками и перьями, в латах, нагрудники которых покрывали странные письмена, бились, не ведая жалости. Они не знали пощады и не просили ее.
Еще опаснее были гвинеддцы, принявшие сторону Ариэллы. При Фестилах они стали крупнейшими землевладельцами и теперь поддавались на посулы вернуть им отнятые богатства, если их госпожа завладеет короной. Этим, в отличие от торентцев, было что терять— в случае поражения их ожидала кара Халдейна, нынешнего владыки Гвинедда. Для них смерть в бою была спасением от бесчестья и изменнического клейма.
В жестокой сече ряды противников заметно редели. Еще до полудня Камберу стало известно, что он потерял почти четверть рыцарей и шестьдесят пеших воинов, в середине дня потери удвоились. Дважды его сбивали с коня, и оба раза он остался невредимым. Сначала выручил Гьюэр. Схватив поводы лошади нападавшего, юноша изо всех сил дернул, тот от неожиданности вывалился из седла, попал под копыта собственного коня. Гьюэр, не выпуская знамени, прикрывал Камбера, пока тот не выбрался из грязи и снова не вскочил в седло. В другой раз после случайного падения Камбера воин из королевской охраны помогал ему поймать коня, и в это время лошадь этого рыцаря упала— вражеское копье пронзило ее шею.
Однажды в пылу сражения Камбер увидел неподалеку Ариэллу. Она проезжала в первых рядах войска, вдохновляя солдат, но подступиться к ней с мечом было невозможно— два десятка тяжело вооруженных рыцарей надежно защищали свою предводительницу. Ариэлла оделась, как настоящий воин, в кольчугу поверх кожаного костюма, скрыв свою изящную фигуру. Темные вьющиеся волосы выбивались из-под стального шишака с короной. Появлению Ариэллы в войсках предшествовали попытки применить волшебство, но дерини на стороне Синила их успешно отражали, а ее людям магия причиняла урон. Отказавшись от нее, Ариэлла появлялась теперь в наиболее опасных местах, своим видом внушая мужество сражающимся, но оставалась безоружной и не участвовала в битве.
То же самое можно сказать и про Синила, хоть его булава и обагрилась кровью каких-то неистовых пехотинцев, самым невероятным образом избежавших мечей охраны и оказавшихся рядом с королем. А его командирам приходилось размахивать мечом без устали. Тяжелее других приходилось Йораму— он со своими рыцарями был отрезан от Камбера и сражался в окружении, теряя людей одного за другим. Потери, немногим меньше, несли и Джеймс Драммонд и Джебедия.
В рядах Алистера Каллена тоже появились бреши, но михайлинцы держались стойко. К вечеру наметился перелом. Армию Ариэллы кое-как удалось потеснить. Единая линия сражающихся стала распадаться. Дрогнули и побежали воины Торента, сообразившие, что собственная жизнь дороже чужой распри. Каллен и Джаспер Миллер пустились в погоню с небольшим отрядом и, нагнав отступающих на опушке леса, изрубили, не взяв ни одного пленного. Они поворачивали коней, чтобы вернуться к своим, когда Джаспер вскрикнул, показывая в лес.
— Неужели Ариэлла?
Каллен развернулся в седле, прищурившись, всмотрелся в полумрак под деревьями и с криком пришпорил коня. Лихим галопом отряд последовал за ними и вскоре оказался у цели.
Горстка рыцарей, среди которых был и Целитель, разворачивалась в боевой порядок, чтобы в своей последней схватке защитить госпожу. Ариэлла без доспехов зябко куталась в белый шерстяной плащ, по=детски сжавшись на огромном боевом коне. Оттененное копной блестящих волос, ее лицо было возбужденным.
— Сдавайся, Ариэлла! — крикнул Каллен, поднимая коня на дыбы, его люди тем временем строились. — Твои войска разбиты. Тебе не удастся сбежать. Сдавайся и молись о милосердии короля!
— Милосердие короля? — крикнула в ответ Ариэлла. — Какое мне до него дело?
— У тебя нет надежды спастись, — Каллен осадил коня. — Сдавайся немедля, чтобы избежать новых бессмысленных смертей. Битва проиграна.
Ариэлла не ответила. Поляну внезапно наполнил блеск деринийских защит, поднятых рыцарями Ариэллы. Окруженные слепящим сиянием, они двинулись вперед. Михайлинцы Каллена отразили магический удар и, принимая вызов, тронулись навстречу. Крики, ржание и звон оружия разнеслись вокруг, умноженные эхом. Противники обменивались ударами волшебства, выбрасывая и разбивая их сверкающие сгустки.
Первыми жертвами стали лошади— они были наименее защищены, а спешенный рыцарь, даже дерини, имел не много шансов уцелеть в поединке с всадником.
Каллен бился, как одержимый, он вертелся на коне, стараясь прикрывать своих и истреблять врагов, оставаясь к седле. Магической энергией в момент столкновения были поражены несколько рыцарей с обеих сторон, но, оказавшись лицом к лицу, противники больше надеялись на физические силы и искусство владения мечом. Скрежетала разящая сталь, хрустели кости, со стонами падали умирающие.
Джаспер Миллер убил двоих из семи защитников Ариэллы, прежде чем был сражен. Его убийцу прикончил меч другого михайлинца, который в свою очередь пал жертвой Целителя Ариэллы, безупречно владевшего оружием, несмотря на свою профессиональную клятву.
Уже через несколько минут Каллен был сброшен с лошади, но продолжал отчаянно рубиться. Наносил сокрушительные удары и получал их, был несколько раз серьезно ранен, остался на ногах и в конце концов оказался один среди бездыханных тел. Один на один с Ариэллой, как ангел мщения и последняя преграда к ее бегству. Обеими руками Каллен стискивал окровавленный меч.
Слева от него едва слышно стонал михайлинец, а смертельно раненный Целитель корчился в попытках подползти к своей госпоже: рука у него была отрублена у локтя и держалась на сухожилии. Ариэлла оставалась в седле, но ее жеребец, возбужденный боем и запахом крови, раздувал ноздри и громко фыркал, кося налитым кровью глазом. На коне можно было избежать встречи с Калленом и его мечом. Плечи Ариэллы подрагивали, растрепанные волосы ниспадали на спину, как еще один плащ. Она хорошо понимала преимущества своей позиции и то, как выглядит со стороны; успокоив своего коня, претендентка на престол горделиво вскинула голову и смерила Каллена взглядом.
— Вы храбро сражались, святой отец. — При звуке ее голоса жеребец под ней взбрыкнул, но тут же присмирел. — Если вы поклянетесь верой и правдой служить мне, я смогу простить вашу измену.
Пораженный Каллен уставился на нее.
— Поклясться служить тебе? Ты с ума сошла? Ты говоришь так, словно одержала победу. Ты пленница, а не я.
— Ваша пленница? — Ариэлла засмеялась и приблизила на несколько шагов своего горячего коня. — Настоятель, разве не я сижу в седле без единой раны? Взгляните на себя. Отдайте меч, и я дарую вам жизнь.
В ответ Каллен, мотая головой, закричал бессвязно и яростно. В том, что произойдет дальше, он не сомневался— оскаленная лошадиная морда уже нависала над ним. Каллену чудом удалось выскочить из-под копыт и, увернувшись, накинуть на голову коня свой плащ. Животное в испуге рванулось, наткнулось на острие и всей своей тяжестью навалилось на меч с жалобным ржанием.
Ариэлла не удержалась в седле. Испуганный жеребец сбросил ее, и она упала в кусты. Выбираясь из-под лошадиного крупа, Каллен полагал, что она, самое меньшее, в глубоком обмороке, и сражение окончено. Он увидел Ариэллу, когда подбирал свой окровавленный плащ. Едва держась на ногах, она, бледная и негодующая, творила заклинание.
Каллен мгновенно мобилизовал свои защиты. Нужен был контрудар, для которого придется обратиться к силам, покуда никогда не применявшимся. Он сознательно этого избегал, но сейчас, истекающий кровью, иначе не сможет одолеть Ариэллу. Силы утекали, как кровь из ран, зрение слабело. Все ресурсы души и тела были брошены против опасной противницы. Он умирал, и не стоило обольщаться относительно своего будущего. Чувства Каллена слабели и притуплялись, но он должен был остановить Ариэллу. Немедленно. Отдать силы, свою веру, любовь и ненависть— всю жизнь. И уничтожить ее.
Тяжело опираясь на меч, Каллен поднимался с колен. Ценой невероятных усилий ему удалось распрямить ноги.
Ариэлла, стоявшая в центре поляны с закрытыми глазами, раскинув руки в стороны, увеличивала силу своего натиска. Он чувствовал, как напрягаются его защиты, и знал, что в запасе лишь несколько мгновений. Потом у Ариэллы станет одним врагом меньше. И она будет свободна!
Каллен подобрался и припал с поцелуем к рукояти меча, заключавшей святые мощи. Он вознес молитву над святыней, взывая к милости Творца.
Затем взял меч, как копье, и послал точно в цель. Лезвие прорезало пальцы до кости, но об этом ранении отец Алистер уже не узнал.
Глаза его навсегда закрылись, как только меч вылетел из руки. Впереди было море мрака.
ГЛАВА 7
Пока войска победителей собирались к своей исходной позиции, тени на земле сначала удлинились, а потом и вовсе пропали. У подножия холма Синил и Джебедия принимали первые невеселые рапорты о потерях. Камбер и Йорам въехали на вершину и теперь, сидя на лошадях бок о бок, оглядывали равнину, на глазах погружавшуюся во тьму.
В сумерках двигались тени: санитары отыскивали в грудах тел все еще живых, грумы собирали уцелевших лошадей, возвращались раненые, способные ходить. Левее, яркими точками выделяясь в сумерках, горели постовые костры, а за ними оживал лагерь.
Вдали, во вражеском стане, собирали трофеи и провизию; сторожевые разъезды осматривали окрестности, вылавливая нерасторопных сторонников Ариэллы. Конные патрули были высланы и на поле битвы, чтобы отпугнуть мародеров и защитить санитаров и сборщиков трофеев от нападения безрассудных одиночек. Из тишины сгущавшихся сумерек до двух всадников на вершине холма долетали стоны.
На правой перчатке Йорама остался багровый след, кровью был перепачкан и лоб, но то была чужая кровь. Ею была забрызгана и кольчуга, ни разу не пробитая в минувшей битве. Мокрые волосы михайлинца слипались бронзовыми завитками. Камбер был покрыт солидным слоем грязи, на его накидке сияла огромная дыра, но он тоже был невредим. Его непокрытая голова блеснула серебром в слабеющем свете солнца, когда он протянул оруженосцу свой шлем и щит.
— Скольких ты потерял? — спросил он, бросив взгляд на михайлинское знамя, под которым конвой Ордена куда-то уводил пленных.
— Слишком многих, такова цена. — Йорам, свесившись в седле, опустил щит на землю. — А ты?
— Столько же. — Камбер промолчал. — Но по крайней мере с Синилом все в порядке. Ты не знаешь, как его дела? Йорам пожал плечами.
— Ты же его видишь. В седле держится. С виду все нормально. Сейчас меня больше волнует то, что после полудня никто не видел Ариэллы. Как ты думаешь, она не могла убежать?
— Господи, надеюсь, что нет.
Камбер поднял руку, приветствуя приближающегося зятя. Рис натянул поводья, становясь рядом с ними. Оберегая себя от холода и ночной сырости, он надел мантию Целителя, из-под нее выглядывала рубаха, подол которой был выпачкан в крови/— Рис вытирал рубахой руки. На пальцах все еще виднелись бурые пятна. Целитель был бледен и выглядел усталым, под глазами залегли темные круги. Он шумно вздохнул.
— Не могу задерживаться надолго, если не нужен вам, но хотел бы узнать, когда вы в последний раз видели отца Каллена. Внизу готовы отдать Богу душу несколько человек, кое-кто из них хочет, чтобы непременно он отпустил им грехи.
Лицо Йорама омрачилось, он снова оглядел поле брани.
— Я не видел его несколько часов. А ты, отец?
Камбер склонил голову, словно припоминая, затем указал вправо на небольшой лесок.
— Он с группой михайлинцев преследовал отступавших в том направлении. Это было полчаса назад. Надеюсь, ничего не случилось.
От подножия холма донесся крик, Рис поднял руку в ответ.
— Боюсь, не смогу помочь вам в поисках. Я нужен внизу. Когда найдете его, присылайте ко мне.
— Разумеется.
— Да поможет вам Бог.
Он развернулся и поехал вниз. Йорам резко натянул поводья, чтобы его лошадь не увязалась за конем Риса, и взглянул на отца.
— По-твоему, что-то не так?
— Давай выясним.
Йорам сжал пятками бока лошади и начал спускаться с холма. Камбер последовал за ним, щадя своего захромавшего коня.
На опушке они обнаружили, мертвого телохранителя Ариэллы, потом встретился и первый михайлинец, чья синяя накидка казалась черной в полутьме. Камбер ненадолго задержался над телом, пытаясь определить, что произошло, но ехавший впереди Йорам крикнул, что увидел труп в одежде фестилийских захватчиков. Затем Йорам пустился еще дальше, скрывшись среди деревьев.
Дурное предчувствие все более крепло в Камбере. На втором найденном им михайлинце был значок личной охраны Алистера Каллена; заглянув под забрало, Камбер узнал в нем преданного друга и секретаря Каллена Джаспера Миллера.
Камбер обеспокоился всерьез, и его рука непроизвольно потянулась к мечу— если убит Джаспер, Каллен в опасности. Неподалеку вскрикнул Йорам, ужаснувшись чему-то. Вздохнув, Камбер пришпорил коня и. пустил на голос, не сомневаясь в том, что сейчас увидит.
Остановившись на краю поляны, Камбер спрыгнул на землю, сотворил шар мягкого серебристого света и поспешил к найденному сыном телу.
Каллен лежал на боку, словно спал, положив голову на руку. На этой руке была кровь и на груди тоже. На ребрах остался след удара— страшная рана разрывала кольчугу, кожу и мясо.
Камбер застыл от ужаса и в то же время проверил округу, но не обнаружил опасности. Он уловил Йорама, тот продирался через кусты в дальнем конце поляны, нервничая, но был невредим. Им ничто не угрожало. Оставалось только тело, лежащее у его ног, другие тела; людей и животных и запах крови и смерти.
Усилием воли Камбер преодолел столбняк безысходности, поразившей его над телом Алистера, Повесив огонек, как маленькую луну, в ярде от земли, он опустился перед мертвым викарием на колени, стянул перчатку и коснулся холодного лба. Его сознание проникло в тело мертвеца… Камбера ожидало новое потрясение.
Какой дьявольской силой совершилось это. Каллен не был жив, но он не умер! Телесная оболочка была разбита, но часть его существа по-прежнему жила, безнадежно отторгнутая от тела, но прочно привязанная к нему невидимой нитью, не разорвавшейся даже со смертью убийцы Каллена. И нет возможности вернуть это тело к жизни— серебряный шнур единства души и тела лопнул. Плоть погибала безвозвратно.
Как освободить душу, Камбер не знал и ничего не мог придумать. Он призвал на помощь все свое мужество и тут же резко поднял голову— в круг света от волшебного шарика вступил его сын.
В бескровном лице Йорама без труда читалось все, что творится у него внутри, никаких расспросов не требовалось. Йорам тяжело опустился на колени, уронив голову на грудь. Камбер испугался за сына, но, услышав его сдавленный всхлип, понял, что Йорама сразил не предательский удар, а скорбь.
Взглянув на лежавшее между ними тело Каллена, он протянул руку и положил ее на плечо Йорама. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул, и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить. •
— Мы, дерини, не всегда исповедуем честную борьбу, — произнес Йорам.
Его голос сорвался, и Камберу показалось, что он не в себе; с проверкой отцовских опасений тем не менее можно было повременить— разрешения требовали более неотложные вопросы.
— Что ты нашел?
— Ариэллу. — Йорам невидяще смотрел на распростертое тело между ними. — Очевидно, Каллен и его люди увидели, что она хочет убежать, и догнали ее в этом лесу. Рыцари убивали друг друга, а Каллен и Ариэлла бились между собой насмерть, впрочем, она продолжала и после…
— Что?!
— По крайней мере, больше не придется об этом тревожиться, — прошептал Йорам. — Она проиграла.
Он кивнул на кусты, в которых только что побывал. Камбер взглянул туда, потом на Йорама, поднялся и побежал через поляну.
Ариэлла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди; рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал меч Каллена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ. Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди— мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия— и долго боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения заклинания, которое большинство дерини считало невозможным. Неудивительно, что Йорам был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не касаясь его и внедряясь в мозг. В этом поверженном существе уже не теплилась жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Ариэллу. В противоположность Каллену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Ариэллы ее окровавленным плащом, а своим обернул руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Ариэллу в плащ и взял на руки. Перебросив тело через седло лошади Йорама, оказавшейся поблизости, крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света, задумался о своем погибшем друге. Со смертью Каллена слишком много оборвалось.
Все это было связано с военной победой, концом Ариэллы и сохранением трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Ариэлла оставила сына, который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его родителями престол. Наследник Ариэллы достигнет совершеннолетия, когда Гвинедд будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое здоровье, Синил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая), но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой— урод с увечной ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий, Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синиле внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было говорить с Синилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все племя дерини.
В безотчетной подозрительности Синила был определенный смысл. Все его враги были дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу, достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синила не станет до того, как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства дерини могут начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.
Такое развитие событий весьма вероятно и даже скорее всего неминуемо. Можно ли будет остановить грядущий шквал тупой нечеловеческой злобы? Предотвратить его? Или хотя бы ослабить мстительный удар? Есть ли способ сберечь великое наследие дерини? Господи, избавь от всего этого!
Нет. Провидение не спасет ни жизни его собратьев, ни деринийские знания, Камбер пришел к этому печальному заключению и принялся безо всякой нужды проверять качество ременных узлов, которыми было приторочено к седлу тело Ариэллы.
Но пути спасения должны существовать. Удар можно по крайней мере смягчить. Можно, хорошенько обдумав, предпринять встречные, предупредительные шаги, привлечь к этому делу лучших из дерини, непременно использовать, даже не во все посвящая, возможности Каллена.,.
Нет. Алистера больше не будет с ними. Беспорядочные мысли роились в склоненной голове Камбера. Среди вороха давних полузабытых воспоминаний мелькнул проблеск. И возникла идея. Сумасшедшая и рискованная, она тем не менее могла помочь им. Только бы Йорам согласился помочь сделать этот шаг.
Приготовившись к возражениям сына, Камбер потрепал лошадиную шею и пошел к Йораму. Он опустился на колени так, что тело викария разделяло их. Немного погодя Йорам осенил себя крестом и поднял голову.
— Что она с ним сделала, отец? — прошептал священник. — Что-то совсем не так.
— Знаю, И займусь этим. Но сначала хочу спросить кое о чем. Очень важном.
— Более значительном, чем бессмертная душа Алистера?
— Если взглянуть на это широко, пожалуй, да. Хотя твоя скорбь помешает понять это сейчас.
Йорам резко вскинул голову и рукой в перчатке прикрыл глаза, стараясь подавить рыдания.
— О чем ты?
Камбер откинулся на пятки.
— Ты поверишь, если я скажу, что смерть Алистера может положить начало осуществлению великого замысла?
— Что ты говоришь?
— Я говорю о Синиле, о его растущей враждебности ко мне и нашему народу, за редкими исключениями для таких, как Алистер. Мы создали его, Йорам. Сделали королем простого, усердного и набожного священника. Научили тому, что он должен знать, и он постарался усвоить все как можно лучше. Мы очень торопились с преображением Синила— даже такой Халдейн на троне был предпочтительнее безумца-дерини, властвовавшего тогда.
— Причем тут Алистер?
— Настраивая Синила против дерини Имра, мы, не желая того, настроили его против всех дерини, пусть пока он и не вполне осознает это. Алистер был одной из наших надежд заставить его думать по-другому. О да, ближайшие несколько лет будут спокойными, возможно, такое положение сохранится до смерти Синила, да подарит ему Господь долгую жизнь. А потом? Если Синил не преодолеет себя и не создаст гарантий терпимости людей и безопасности дерини, нам несдобровать. Впрочем, даже благожелательность Синила, если мы ее добьемся, вряд ли спасет наш народ. В будущем дерини ожидают тяжелые времена. Мне страшно об этом подумать.
— Неужели ты не предотвратишь этого? — Йорам начал понимать реальность и масштаб угрозы.
— Боюсь, Камберу это не по силам. Ты сам видел, как Синил на меня реагирует. Знаешь, почему в последние месяцы Алистер и Рис приучали Синила к мысли о необходимости моего присутствия возле короля?
Йорам виновато потупил глаза, а Камбер продолжал.
— Лорд Джебедия сообщает, что готов выступить, милорд, — сказал Гьюэр.
Камбер поднял щит с мечом и короной на лазоревом и красном полях, привстал на стременах и махнул рукой, подавая знак Джебедия, стоявшему в четверти мили к югу. Взявшись за рукоять меча, он оглянулся на своих рыцарей. Они прекрасно поняли его жест и не нуждались в дополнительной команде. Рука стиснула повод, ноги плотно обхватили лошадиные бока, деринийские защиты упрочились.
Камбер скомандовал выступление и тронулся с холма вниз, сопровождаемый Йорамом и Гьюэром. Впереди в долине двигалась пехота, обнаруживая себя линией знамен, колышущихся в утреннем небе.
Синил в кольчуге и шлеме, с мечом на поясе и щитом с изображением Гвинеддского льва тоже спускался с холма. На случай непосредственного соприкосновения с противником он вооружился булавой— оружием, применение которого не требовало специального умения, Короля сопровождал михайлинский рыцарь-знаменосец, а впереди скакала группа отборных рыцарей с михайлинским наставником.
Шелковые знамена плыли по равнине. Войска сближались. В тишине слышалось бряцание оружия и стук копыт о мягкую землю. Люди топтали молодую пшеницу, а скачущие лошади с корнем выворачивали из земли наливающиеся колосья. В низине скопилась дождевая вода, и великолепие одежд и оружия конных рыцарей мгновенно запятнала жидкая грязь.
Они скакали целую вечность, постепенно ускоряя движение. Наконец гармонию летнего утра нарушили боевые кличи— пешие и конные бросились вперед изо всех сил.
Противники схватились врукопашную. Стратегия, тактика— все забылось в хаосе битвы. Равнина через несколько часов превратилась в море грязи, крови и искалеченных тел людей и животных.
Вражеская армия представляла довольно разноплеменное сборище. Большую ее часть составляли войска торентских союзников Ариэллы— родственников и подданных семьи и матери. Эти воины в конических шлемах, украшенных шелками и перьями, в латах, нагрудники которых покрывали странные письмена, бились, не ведая жалости. Они не знали пощады и не просили ее.
Еще опаснее были гвинеддцы, принявшие сторону Ариэллы. При Фестилах они стали крупнейшими землевладельцами и теперь поддавались на посулы вернуть им отнятые богатства, если их госпожа завладеет короной. Этим, в отличие от торентцев, было что терять— в случае поражения их ожидала кара Халдейна, нынешнего владыки Гвинедда. Для них смерть в бою была спасением от бесчестья и изменнического клейма.
В жестокой сече ряды противников заметно редели. Еще до полудня Камберу стало известно, что он потерял почти четверть рыцарей и шестьдесят пеших воинов, в середине дня потери удвоились. Дважды его сбивали с коня, и оба раза он остался невредимым. Сначала выручил Гьюэр. Схватив поводы лошади нападавшего, юноша изо всех сил дернул, тот от неожиданности вывалился из седла, попал под копыта собственного коня. Гьюэр, не выпуская знамени, прикрывал Камбера, пока тот не выбрался из грязи и снова не вскочил в седло. В другой раз после случайного падения Камбера воин из королевской охраны помогал ему поймать коня, и в это время лошадь этого рыцаря упала— вражеское копье пронзило ее шею.
Однажды в пылу сражения Камбер увидел неподалеку Ариэллу. Она проезжала в первых рядах войска, вдохновляя солдат, но подступиться к ней с мечом было невозможно— два десятка тяжело вооруженных рыцарей надежно защищали свою предводительницу. Ариэлла оделась, как настоящий воин, в кольчугу поверх кожаного костюма, скрыв свою изящную фигуру. Темные вьющиеся волосы выбивались из-под стального шишака с короной. Появлению Ариэллы в войсках предшествовали попытки применить волшебство, но дерини на стороне Синила их успешно отражали, а ее людям магия причиняла урон. Отказавшись от нее, Ариэлла появлялась теперь в наиболее опасных местах, своим видом внушая мужество сражающимся, но оставалась безоружной и не участвовала в битве.
То же самое можно сказать и про Синила, хоть его булава и обагрилась кровью каких-то неистовых пехотинцев, самым невероятным образом избежавших мечей охраны и оказавшихся рядом с королем. А его командирам приходилось размахивать мечом без устали. Тяжелее других приходилось Йораму— он со своими рыцарями был отрезан от Камбера и сражался в окружении, теряя людей одного за другим. Потери, немногим меньше, несли и Джеймс Драммонд и Джебедия.
В рядах Алистера Каллена тоже появились бреши, но михайлинцы держались стойко. К вечеру наметился перелом. Армию Ариэллы кое-как удалось потеснить. Единая линия сражающихся стала распадаться. Дрогнули и побежали воины Торента, сообразившие, что собственная жизнь дороже чужой распри. Каллен и Джаспер Миллер пустились в погоню с небольшим отрядом и, нагнав отступающих на опушке леса, изрубили, не взяв ни одного пленного. Они поворачивали коней, чтобы вернуться к своим, когда Джаспер вскрикнул, показывая в лес.
— Неужели Ариэлла?
Каллен развернулся в седле, прищурившись, всмотрелся в полумрак под деревьями и с криком пришпорил коня. Лихим галопом отряд последовал за ними и вскоре оказался у цели.
Горстка рыцарей, среди которых был и Целитель, разворачивалась в боевой порядок, чтобы в своей последней схватке защитить госпожу. Ариэлла без доспехов зябко куталась в белый шерстяной плащ, по=детски сжавшись на огромном боевом коне. Оттененное копной блестящих волос, ее лицо было возбужденным.
— Сдавайся, Ариэлла! — крикнул Каллен, поднимая коня на дыбы, его люди тем временем строились. — Твои войска разбиты. Тебе не удастся сбежать. Сдавайся и молись о милосердии короля!
— Милосердие короля? — крикнула в ответ Ариэлла. — Какое мне до него дело?
— У тебя нет надежды спастись, — Каллен осадил коня. — Сдавайся немедля, чтобы избежать новых бессмысленных смертей. Битва проиграна.
Ариэлла не ответила. Поляну внезапно наполнил блеск деринийских защит, поднятых рыцарями Ариэллы. Окруженные слепящим сиянием, они двинулись вперед. Михайлинцы Каллена отразили магический удар и, принимая вызов, тронулись навстречу. Крики, ржание и звон оружия разнеслись вокруг, умноженные эхом. Противники обменивались ударами волшебства, выбрасывая и разбивая их сверкающие сгустки.
Первыми жертвами стали лошади— они были наименее защищены, а спешенный рыцарь, даже дерини, имел не много шансов уцелеть в поединке с всадником.
Каллен бился, как одержимый, он вертелся на коне, стараясь прикрывать своих и истреблять врагов, оставаясь к седле. Магической энергией в момент столкновения были поражены несколько рыцарей с обеих сторон, но, оказавшись лицом к лицу, противники больше надеялись на физические силы и искусство владения мечом. Скрежетала разящая сталь, хрустели кости, со стонами падали умирающие.
Джаспер Миллер убил двоих из семи защитников Ариэллы, прежде чем был сражен. Его убийцу прикончил меч другого михайлинца, который в свою очередь пал жертвой Целителя Ариэллы, безупречно владевшего оружием, несмотря на свою профессиональную клятву.
Уже через несколько минут Каллен был сброшен с лошади, но продолжал отчаянно рубиться. Наносил сокрушительные удары и получал их, был несколько раз серьезно ранен, остался на ногах и в конце концов оказался один среди бездыханных тел. Один на один с Ариэллой, как ангел мщения и последняя преграда к ее бегству. Обеими руками Каллен стискивал окровавленный меч.
Слева от него едва слышно стонал михайлинец, а смертельно раненный Целитель корчился в попытках подползти к своей госпоже: рука у него была отрублена у локтя и держалась на сухожилии. Ариэлла оставалась в седле, но ее жеребец, возбужденный боем и запахом крови, раздувал ноздри и громко фыркал, кося налитым кровью глазом. На коне можно было избежать встречи с Калленом и его мечом. Плечи Ариэллы подрагивали, растрепанные волосы ниспадали на спину, как еще один плащ. Она хорошо понимала преимущества своей позиции и то, как выглядит со стороны; успокоив своего коня, претендентка на престол горделиво вскинула голову и смерила Каллена взглядом.
— Вы храбро сражались, святой отец. — При звуке ее голоса жеребец под ней взбрыкнул, но тут же присмирел. — Если вы поклянетесь верой и правдой служить мне, я смогу простить вашу измену.
Пораженный Каллен уставился на нее.
— Поклясться служить тебе? Ты с ума сошла? Ты говоришь так, словно одержала победу. Ты пленница, а не я.
— Ваша пленница? — Ариэлла засмеялась и приблизила на несколько шагов своего горячего коня. — Настоятель, разве не я сижу в седле без единой раны? Взгляните на себя. Отдайте меч, и я дарую вам жизнь.
В ответ Каллен, мотая головой, закричал бессвязно и яростно. В том, что произойдет дальше, он не сомневался— оскаленная лошадиная морда уже нависала над ним. Каллену чудом удалось выскочить из-под копыт и, увернувшись, накинуть на голову коня свой плащ. Животное в испуге рванулось, наткнулось на острие и всей своей тяжестью навалилось на меч с жалобным ржанием.
Ариэлла не удержалась в седле. Испуганный жеребец сбросил ее, и она упала в кусты. Выбираясь из-под лошадиного крупа, Каллен полагал, что она, самое меньшее, в глубоком обмороке, и сражение окончено. Он увидел Ариэллу, когда подбирал свой окровавленный плащ. Едва держась на ногах, она, бледная и негодующая, творила заклинание.
Каллен мгновенно мобилизовал свои защиты. Нужен был контрудар, для которого придется обратиться к силам, покуда никогда не применявшимся. Он сознательно этого избегал, но сейчас, истекающий кровью, иначе не сможет одолеть Ариэллу. Силы утекали, как кровь из ран, зрение слабело. Все ресурсы души и тела были брошены против опасной противницы. Он умирал, и не стоило обольщаться относительно своего будущего. Чувства Каллена слабели и притуплялись, но он должен был остановить Ариэллу. Немедленно. Отдать силы, свою веру, любовь и ненависть— всю жизнь. И уничтожить ее.
Тяжело опираясь на меч, Каллен поднимался с колен. Ценой невероятных усилий ему удалось распрямить ноги.
Ариэлла, стоявшая в центре поляны с закрытыми глазами, раскинув руки в стороны, увеличивала силу своего натиска. Он чувствовал, как напрягаются его защиты, и знал, что в запасе лишь несколько мгновений. Потом у Ариэллы станет одним врагом меньше. И она будет свободна!
Каллен подобрался и припал с поцелуем к рукояти меча, заключавшей святые мощи. Он вознес молитву над святыней, взывая к милости Творца.
Затем взял меч, как копье, и послал точно в цель. Лезвие прорезало пальцы до кости, но об этом ранении отец Алистер уже не узнал.
Глаза его навсегда закрылись, как только меч вылетел из руки. Впереди было море мрака.
ГЛАВА 7
И увидят народы правду твою и. все цари— славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа.
Книга Пророка Исаии 62:2
Пока войска победителей собирались к своей исходной позиции, тени на земле сначала удлинились, а потом и вовсе пропали. У подножия холма Синил и Джебедия принимали первые невеселые рапорты о потерях. Камбер и Йорам въехали на вершину и теперь, сидя на лошадях бок о бок, оглядывали равнину, на глазах погружавшуюся во тьму.
В сумерках двигались тени: санитары отыскивали в грудах тел все еще живых, грумы собирали уцелевших лошадей, возвращались раненые, способные ходить. Левее, яркими точками выделяясь в сумерках, горели постовые костры, а за ними оживал лагерь.
Вдали, во вражеском стане, собирали трофеи и провизию; сторожевые разъезды осматривали окрестности, вылавливая нерасторопных сторонников Ариэллы. Конные патрули были высланы и на поле битвы, чтобы отпугнуть мародеров и защитить санитаров и сборщиков трофеев от нападения безрассудных одиночек. Из тишины сгущавшихся сумерек до двух всадников на вершине холма долетали стоны.
На правой перчатке Йорама остался багровый след, кровью был перепачкан и лоб, но то была чужая кровь. Ею была забрызгана и кольчуга, ни разу не пробитая в минувшей битве. Мокрые волосы михайлинца слипались бронзовыми завитками. Камбер был покрыт солидным слоем грязи, на его накидке сияла огромная дыра, но он тоже был невредим. Его непокрытая голова блеснула серебром в слабеющем свете солнца, когда он протянул оруженосцу свой шлем и щит.
— Скольких ты потерял? — спросил он, бросив взгляд на михайлинское знамя, под которым конвой Ордена куда-то уводил пленных.
— Слишком многих, такова цена. — Йорам, свесившись в седле, опустил щит на землю. — А ты?
— Столько же. — Камбер промолчал. — Но по крайней мере с Синилом все в порядке. Ты не знаешь, как его дела? Йорам пожал плечами.
— Ты же его видишь. В седле держится. С виду все нормально. Сейчас меня больше волнует то, что после полудня никто не видел Ариэллы. Как ты думаешь, она не могла убежать?
— Господи, надеюсь, что нет.
Камбер поднял руку, приветствуя приближающегося зятя. Рис натянул поводья, становясь рядом с ними. Оберегая себя от холода и ночной сырости, он надел мантию Целителя, из-под нее выглядывала рубаха, подол которой был выпачкан в крови/— Рис вытирал рубахой руки. На пальцах все еще виднелись бурые пятна. Целитель был бледен и выглядел усталым, под глазами залегли темные круги. Он шумно вздохнул.
— Не могу задерживаться надолго, если не нужен вам, но хотел бы узнать, когда вы в последний раз видели отца Каллена. Внизу готовы отдать Богу душу несколько человек, кое-кто из них хочет, чтобы непременно он отпустил им грехи.
Лицо Йорама омрачилось, он снова оглядел поле брани.
— Я не видел его несколько часов. А ты, отец?
Камбер склонил голову, словно припоминая, затем указал вправо на небольшой лесок.
— Он с группой михайлинцев преследовал отступавших в том направлении. Это было полчаса назад. Надеюсь, ничего не случилось.
От подножия холма донесся крик, Рис поднял руку в ответ.
— Боюсь, не смогу помочь вам в поисках. Я нужен внизу. Когда найдете его, присылайте ко мне.
— Разумеется.
— Да поможет вам Бог.
Он развернулся и поехал вниз. Йорам резко натянул поводья, чтобы его лошадь не увязалась за конем Риса, и взглянул на отца.
— По-твоему, что-то не так?
— Давай выясним.
Йорам сжал пятками бока лошади и начал спускаться с холма. Камбер последовал за ним, щадя своего захромавшего коня.
На опушке они обнаружили, мертвого телохранителя Ариэллы, потом встретился и первый михайлинец, чья синяя накидка казалась черной в полутьме. Камбер ненадолго задержался над телом, пытаясь определить, что произошло, но ехавший впереди Йорам крикнул, что увидел труп в одежде фестилийских захватчиков. Затем Йорам пустился еще дальше, скрывшись среди деревьев.
Дурное предчувствие все более крепло в Камбере. На втором найденном им михайлинце был значок личной охраны Алистера Каллена; заглянув под забрало, Камбер узнал в нем преданного друга и секретаря Каллена Джаспера Миллера.
Камбер обеспокоился всерьез, и его рука непроизвольно потянулась к мечу— если убит Джаспер, Каллен в опасности. Неподалеку вскрикнул Йорам, ужаснувшись чему-то. Вздохнув, Камбер пришпорил коня и. пустил на голос, не сомневаясь в том, что сейчас увидит.
Остановившись на краю поляны, Камбер спрыгнул на землю, сотворил шар мягкого серебристого света и поспешил к найденному сыном телу.
Каллен лежал на боку, словно спал, положив голову на руку. На этой руке была кровь и на груди тоже. На ребрах остался след удара— страшная рана разрывала кольчугу, кожу и мясо.
Камбер застыл от ужаса и в то же время проверил округу, но не обнаружил опасности. Он уловил Йорама, тот продирался через кусты в дальнем конце поляны, нервничая, но был невредим. Им ничто не угрожало. Оставалось только тело, лежащее у его ног, другие тела; людей и животных и запах крови и смерти.
Усилием воли Камбер преодолел столбняк безысходности, поразившей его над телом Алистера, Повесив огонек, как маленькую луну, в ярде от земли, он опустился перед мертвым викарием на колени, стянул перчатку и коснулся холодного лба. Его сознание проникло в тело мертвеца… Камбера ожидало новое потрясение.
Какой дьявольской силой совершилось это. Каллен не был жив, но он не умер! Телесная оболочка была разбита, но часть его существа по-прежнему жила, безнадежно отторгнутая от тела, но прочно привязанная к нему невидимой нитью, не разорвавшейся даже со смертью убийцы Каллена. И нет возможности вернуть это тело к жизни— серебряный шнур единства души и тела лопнул. Плоть погибала безвозвратно.
Как освободить душу, Камбер не знал и ничего не мог придумать. Он призвал на помощь все свое мужество и тут же резко поднял голову— в круг света от волшебного шарика вступил его сын.
В бескровном лице Йорама без труда читалось все, что творится у него внутри, никаких расспросов не требовалось. Йорам тяжело опустился на колени, уронив голову на грудь. Камбер испугался за сына, но, услышав его сдавленный всхлип, понял, что Йорама сразил не предательский удар, а скорбь.
Взглянув на лежавшее между ними тело Каллена, он протянул руку и положил ее на плечо Йорама. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул, и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить. •
— Мы, дерини, не всегда исповедуем честную борьбу, — произнес Йорам.
Его голос сорвался, и Камберу показалось, что он не в себе; с проверкой отцовских опасений тем не менее можно было повременить— разрешения требовали более неотложные вопросы.
— Что ты нашел?
— Ариэллу. — Йорам невидяще смотрел на распростертое тело между ними. — Очевидно, Каллен и его люди увидели, что она хочет убежать, и догнали ее в этом лесу. Рыцари убивали друг друга, а Каллен и Ариэлла бились между собой насмерть, впрочем, она продолжала и после…
— Что?!
— По крайней мере, больше не придется об этом тревожиться, — прошептал Йорам. — Она проиграла.
Он кивнул на кусты, в которых только что побывал. Камбер взглянул туда, потом на Йорама, поднялся и побежал через поляну.
Ариэлла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди; рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал меч Каллена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ. Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди— мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия— и долго боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения заклинания, которое большинство дерини считало невозможным. Неудивительно, что Йорам был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не касаясь его и внедряясь в мозг. В этом поверженном существе уже не теплилась жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Ариэллу. В противоположность Каллену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Ариэллы ее окровавленным плащом, а своим обернул руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Ариэллу в плащ и взял на руки. Перебросив тело через седло лошади Йорама, оказавшейся поблизости, крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света, задумался о своем погибшем друге. Со смертью Каллена слишком много оборвалось.
Все это было связано с военной победой, концом Ариэллы и сохранением трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Ариэлла оставила сына, который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его родителями престол. Наследник Ариэллы достигнет совершеннолетия, когда Гвинедд будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое здоровье, Синил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая), но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой— урод с увечной ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий, Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синиле внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было говорить с Синилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все племя дерини.
В безотчетной подозрительности Синила был определенный смысл. Все его враги были дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу, достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синила не станет до того, как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства дерини могут начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.
Такое развитие событий весьма вероятно и даже скорее всего неминуемо. Можно ли будет остановить грядущий шквал тупой нечеловеческой злобы? Предотвратить его? Или хотя бы ослабить мстительный удар? Есть ли способ сберечь великое наследие дерини? Господи, избавь от всего этого!
Нет. Провидение не спасет ни жизни его собратьев, ни деринийские знания, Камбер пришел к этому печальному заключению и принялся безо всякой нужды проверять качество ременных узлов, которыми было приторочено к седлу тело Ариэллы.
Но пути спасения должны существовать. Удар можно по крайней мере смягчить. Можно, хорошенько обдумав, предпринять встречные, предупредительные шаги, привлечь к этому делу лучших из дерини, непременно использовать, даже не во все посвящая, возможности Каллена.,.
Нет. Алистера больше не будет с ними. Беспорядочные мысли роились в склоненной голове Камбера. Среди вороха давних полузабытых воспоминаний мелькнул проблеск. И возникла идея. Сумасшедшая и рискованная, она тем не менее могла помочь им. Только бы Йорам согласился помочь сделать этот шаг.
Приготовившись к возражениям сына, Камбер потрепал лошадиную шею и пошел к Йораму. Он опустился на колени так, что тело викария разделяло их. Немного погодя Йорам осенил себя крестом и поднял голову.
— Что она с ним сделала, отец? — прошептал священник. — Что-то совсем не так.
— Знаю, И займусь этим. Но сначала хочу спросить кое о чем. Очень важном.
— Более значительном, чем бессмертная душа Алистера?
— Если взглянуть на это широко, пожалуй, да. Хотя твоя скорбь помешает понять это сейчас.
Йорам резко вскинул голову и рукой в перчатке прикрыл глаза, стараясь подавить рыдания.
— О чем ты?
Камбер откинулся на пятки.
— Ты поверишь, если я скажу, что смерть Алистера может положить начало осуществлению великого замысла?
— Что ты говоришь?
— Я говорю о Синиле, о его растущей враждебности ко мне и нашему народу, за редкими исключениями для таких, как Алистер. Мы создали его, Йорам. Сделали королем простого, усердного и набожного священника. Научили тому, что он должен знать, и он постарался усвоить все как можно лучше. Мы очень торопились с преображением Синила— даже такой Халдейн на троне был предпочтительнее безумца-дерини, властвовавшего тогда.
— Причем тут Алистер?
— Настраивая Синила против дерини Имра, мы, не желая того, настроили его против всех дерини, пусть пока он и не вполне осознает это. Алистер был одной из наших надежд заставить его думать по-другому. О да, ближайшие несколько лет будут спокойными, возможно, такое положение сохранится до смерти Синила, да подарит ему Господь долгую жизнь. А потом? Если Синил не преодолеет себя и не создаст гарантий терпимости людей и безопасности дерини, нам несдобровать. Впрочем, даже благожелательность Синила, если мы ее добьемся, вряд ли спасет наш народ. В будущем дерини ожидают тяжелые времена. Мне страшно об этом подумать.
— Неужели ты не предотвратишь этого? — Йорам начал понимать реальность и масштаб угрозы.
— Боюсь, Камберу это не по силам. Ты сам видел, как Синил на меня реагирует. Знаешь, почему в последние месяцы Алистер и Рис приучали Синила к мысли о необходимости моего присутствия возле короля?
Йорам виновато потупил глаза, а Камбер продолжал.