Страница:
Он понял, что Венсит держит медальон Камбера в своих руках.
Ужас охватил его. Теперь он не мог надеяться противостоять Венситу.
Защитная магия исчезла. Он остался один.
И Морган никогда ни о чем не узнает.
Он с трудом проглотил слюну и безуспешно попытался успокоить свое вырывающееся из груди сердце.
Когда закончились долгие песнопения, Морган вернулся из глубин транса и заставил себя открыть глаза. Cледовало собраться с силами – ведь вскоре ему предстояло встать на ноги и продолжать церемонию, отвечать на вопросы.
Ничто не указывало на то, что в предыдущие пять минут кто-нибудь заподозрил неладное. Все шло, как обычно.
Моргану казалось, что он коснулся разума Дерри. Однако он не был уверен в этом. Все выглядело так, как будто Дерри старался войти в контакт с ним и вдруг прервал его. А затем у Моргана возникло какое-то жуткое ощущение, всплеск затуманивающего разум страха, и он с трудом вышел из транса без посторонней помощи.
Он успокоился, применив один из методов Дерини, снимающих усталость, заставил себя поднять голову и встать на колени, когда священники приблизились к нему.
Морган увидел, что Дункан смотрит на него, поправляя сутану, надетую поверх белоснежной туники, и сделал успокаивающий жест.
Но Дункан, несомненно, понял, что произошло что-то неприятное. Он заметил напряжение на лице кузена, когда они опустились на колени перед алтарем.
Морган постарался собраться с мыслями, когда Кардиель начал другую молитву.
Слова молитвы протекали сквозь сознание Моргана, не задерживаясь. Сложив руки в молитвенном жесте, он начал обдумывать план дальнейших действий.
Войдя в слабый контакт и ничего не выяснив, Морган знал, что ему следует повторить все сначала, так как с Дерри, несомненно, что-то случилось. Но что? И насколько безопасно входить в глубокий транс здесь, в Святом соборе?
Священники подхватили его под локти, помогая подняться с колен.
Слева от него Дункану оказывали такую же помощь.
Он поднялся на одну ступеньку вверх и снова опустился на колени.
Слева от него то же самое сделал Дункан.
Кардиель теперь находился прямо перед ними. Начиналась центральная часть церемонии – возложение рук.
Морган склонил голову и постарался очистить свой мозг, чтобы не ошибиться в ответах.
Он слушал фразы, сочиненные много веков назад, и теперь их произносил Кардиель, руки которого были простерты над их головами.
– Доминус Санктус, Патри Омни потэнти, Дэус Этэриум…
Закончив молитву, Кардиель легко опустил руки на их головы.
– Пэр сумцем Доминум нострум эзум Христум Филиум туум… Амэн.
Послышался шорох многочисленных ног, покашливанье. Морган и Дункан направились в сторону бокового алтаря.
Литургия закончилась, и теперь должна была состояться Торжественная Месса Благодарения в честь возвращения блудных сынов в лоно Церкви.
Двое Дерини заняли свои места, где им следовало дожидаться конца мессы. Морган незаметно посмотрел на Дункана и понял, что тот старается встретиться с ним взглядом.
Они опустились на колени. Морган прошептал:
– Что-то случилось, – его голос был еле слышен. – Не знаю, что именно, но я должен попытаться еще раз войти в контакт, чтобы все выяснить. Мне нужно погрузиться в глубокий транс, а если я войду очень глубоко, так что отрешусь от всего происходящего здесь, ты поможешь мне выйти из него, и, чтобы обмануть всех, мне придется притвориться, будто я в обмороке.
Дункан еле заметно кивнул. Его глаза внимательно осматривали собор, не упуская ни малейшей детали.
– Хорошо. Я сделаю все, чтобы прикрыть тебя. Но будь осторожен.
Морган улыбнулся, приложил руки к лицу и закрыл глаза. Снова он вошел в первую стадию транса, но на этот раз не остановился здесь, а стал погружаться все глубже и глубже.
Венсит раскрыл ладонь и снова посмотрел на медальон, затем протянул его Ридону.
Тот, ни слова не говоря, опустил его в кошелек на поясе. Колдун все еще был собран, спокоен, но Дерри уловил тень раздражения и беспокойства.
Свет факела играл в волосах Венсита, придавая ему зловещий вид, и Дерри внезапно понял, что играет своей жизнью. Эта мысль пронизала все его существо. Дерри осознал, что нет никаких сомнений в том, что Венсит убьет его без пощады, если возникнет необходимость.
Он снова почувствовал глаза Венсита на себе и заставил себя встретить этот взгляд, не показывая охватившего его страха.
– Ну, – со зловещим спокойствием в голосе спросил Венсит, – что же мы сделаем с этим лазутчиком? Он в наших руках. Убьем его?
Он наклонился над Дерри, положив руки на подлокотники кресла. Лицо его было совсем рядом с лицом Дерри.
– А может быть, скормим его карадоту, а? – продолжал Венсит. – Ты знаешь, что такое карадот, малыш?
Дерри с трудом проглотил слюну, но не рискнул отвечать. Он не доверял своему голосу.
Венсит засмеялся.
– Ты не знаешь, что такое карадот? Это большой пробел в твоем образовании, этот твой Морган допустил промашку. Покажи ему карадота, Ридон.
Коротко кивнув, Ридон подошел поближе к Дерри и со злорадным выражением на лице стал чертить пальцем в воздухе какие-то знаки.
Венсит отступил назад, за кресло Дерри.
Ридон забормотал какие-то слова на незнакомом языке, слова древнего заклинания. Воздух под его пальцами трещал и сыпал искрами. Запахло серой.
И вдруг перед Дерри возникло жуткое создание, которое, казалось, вышло из самого Ада. Рычащий, хрипящий ужас, окрашенный в малиновое, зеленое, грязно-коричневое. Зловонная пасть, усеянная огромными кривыми зубами, извивающиеся щупальца тянулись к его глазам все ближе… ближе… ближе…
Дерри закричал, закрыл глаза и отчаянно забился в стягивающих его путах, почувствовав на лице зловонное дыхание чудовища. Он слышал рычание монстра. Отвратительный запах сдавил ему грудь.
Внезапно наступила тишина, он уловил дыхание свежего ветерка и понял, что чудовище исчезло.
Юноша открыл глаза и увидел, что Ридон и Венсит насмешливо смотрят на него.
Серебряные глаза Ридона все еще были подернуты дымкой какой-то темной, непередаваемой мощи.
Дерри били судороги, он дышал тяжело, с хрипом и смотрел на двух колдунов с ужасом.
Рот Венсита скривился в усмешке. Повернувшись к Ридону, он отвесил шутливый поклон.
– Благодарю, Ридон.
– Всегда к вашим услугам, сэр.
Дерри с трудом проглотил слюну, но говорить не мог. Он старался унять темный ужас, который все еще властвовал над ним. Он решил, что они не отдадут его этому чудовищу, пока, по крайней мере, не узнают от него всего, что хотят знать, но эта мысль не успокаивала.
Постепенно его дыхание выровнилось, голова выпрямилась.
– Ну, мой юный друг, – спросил Венсит, снова склонившись над Дерри, – скормить тебя карадоту? Или найти тебе лучшее применение? У меня сложилось впечатление, что тебе не понравился наш зверинец, но ты-то ему пришелся по вкусу.
Дерри опять проглотил слюну, отгоняя приступ тошноты.
Венсит хмыкнул:
– Только не карадот? А ты как думаешь, Ридон?
Голос Ридона был холоден и бесстрастен:
– Я думаю, нужно придумать что-то другое, сэр. Мне нравится кормить карадотов, но мы не должны забывать, что Син лорд Дерри – сын графа, человек благородного происхождения. Вряд ли он подходящая пара для карадота, разве ты не согласен?
– Но он очень понравился карадоту, – возразил Венсит.
Его глаза были устремлены на Дерри, который содрогнулся при этих словах.
– И все же ты прав. Живой Син лорд Дерри гораздо более полезен для меня, чем мертвый, хотя он, вероятно, пожалеет, что остался жив.
Он сложил руки на груди и со зловещей усмешкой уставился на юношу.
– Ну, а теперь ты расскажешь нам все, что знаешь о силе Келсона – военной и тайной. А когда закончишь, расскажешь все о Моргане.
Венсит смотрел на него своим вселяющим ужас взглядом.
Дерри напрягся, в его голубых глазах вспыхнул гнев.
– Никогда! Я не предатель!
– Хватит, – оборвал его Венсит и склонился над ним, почти физически ударив взглядом какой-то жуткой мощи.
Венсит смотрел прямо в глаза Дерри своими глазами, которые казались тому двумя озерами расплавленного сапфира. Затем Дерри с трудом отвел взгляд, отвернул голову, в отчаянии закрыл глаза.
Он знал, хотя и не понимал, откуда ему известно, что Венсит пытается прочесть его мысли. Юноша не мог противостоять проникновению этого чужого враждебного разума. Он рискнул приоткрыть глаза и увидел, что Венсит выпрямился, удивленно глядя на Дерри и нахмурив брови.
Венсит долго смотрел на пленника с подозрением, затем, подумав, подошел к стоящему у правой стены сундуку. Подняв крышку, он долго копался там, пока не нашел то, что искал. Когда он выпрямился и повернулся, Дерри увидел в его руках хрустальный пузырек, наполненный какой-то светлой жидкостью, имеющей молочный оттенок.
Достав откуда-то глиняный пузырек, колдун капнул из него четыре золотых капли в молочную жидкость, которая сразу превратилась в ярко-красное сверкающее зелье, напоминающее кровь. Венсит поднес свое творение к факелу, а затем повернулся и подошел к пленнику, размешивая содержимое пузырька медленными вращательными движениями рук.
– Жаль, что ты не хочешь сотрудничать с нами, мой юный друг, – сообщил Венсит, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором сидел Дерри, и рассматривая пузырек на свет, наслаждаясь красивым цветом. – Но, думаю, у тебя нет выбора, как и у меня. Морган и король очень хорошо экранировали тебя. Однако, увы, силы, полученные от Дерини, так же ограничены, как и силы врожденных Дерини. Так что содержимое этого пузырька уничтожит все твое сопротивление.
В горле у Дерри пересохло. Он посмотрел на пузырек.
– Что это? – прозвучал его хриплый шепот.
– О, любопытство еще не умерло в тебе? Но после моего ответа, ты будешь знать ненамного больше. Основной ингредиент – мараша, а остальное… – он усмехнулся, увидев, как Дерри напрягся. – Ты слышал о мараше? Но, впрочем, это не имеет значения. Ридон, подержи его голову.
Дерри дернулся, чтобы уклониться от рук второго колдуна, но было поздно. Его голова была захвачена и крепко прижата к груди Ридона. Он не мог шевельнуть ею. Ридон нащупал нужные точки и нажал на них. Рот Дерри открылся, юноша стал беспомощен, как дитя.
Затем малиновая жидкость закапала ему в рот, обжигая язык. Дерри начал захлебываться, и, когда Ридон усилил давление, ему пришлось сделать глоток. Темнота обрушилась на него, а он все глотал, несмотря на все свои старания не делать этого.
Наконец, его голову отпустили, и он зашелся в жестоком кашле. Язык онемел, во рту держался противный металлический привкус, в легких разгорался пожар – это отдельные капли жидкости проникли через дыхательное горло.
Он кашлял и старался вызвать рвоту, чтобы извергнуть все, что Венсит заставил его проглотить.
Все было бесполезно. Кашель прекратился, жжение в легких уменьшилось, и сознание начало затуманиваться. В ушах стоял какой-то гул, как будто могучий вихрь обрушился на него, стараясь вырвать из времени и пространства. Все цвета радуги вертелись у него перед глазами, смешиваясь в самых невероятных сочетаниях. Ему казалось, что в комнате темнеет.
Он попытался поднять голову, но его усилий на это не хватило.
Дерри попытался сфокусировать глаза, но это тоже ему не удалось.
Он увидел перед собой носки бархатных туфель Венсита, услышал ненавистный голос, произносивший слова, которые Дерри узнавал, но смысл их ускользал от него.
И затем вокруг него сомкнулся абсолютный мрак.
Месса приближалась к своему апогею, и в соборе установилась мертвая тишина.
Морган отчаянно пытался вернуться в сознание, выйти из глубокого транса. Он успел ощутить глухую темноту, прежде чем та поглотила Дерри, но не смог понять ее происхождения, ее источника, хотя знал, что это все связано с Дерри, что случилось что-то ужасное. Больше ничего не удалось узнать. Морган с трудом оправился от этого состояния, не желавшего его выпускать, и, наконец, вышел из транса и ощутил себя в соборе рядом с Дунканом.
Дункан понял, что тот вернулся, и послал предостерегающий взгляд.
– Аларик, с тобой все в порядке? – встревоженно прошептал он, а в его голубых глазах читался вопрос: ты притворяешься или в самом деле тебя покинули силы?
Морган проглотил слюну, покачал головой. Он старался прогнать усталость, но недавние усилия и долгое отсутствие пищи полностью истощили его. Будь у него время, он бы оправился, но здесь, окруженный людьми, в которых могли зародиться подозрения, было невозможно прийти в себя.
Он тяжело оперся на руку Дункана, когда на него снова нахлынула волна головокружения, и понял, что больше не может сдерживать черноту, которая обрушивается на него.
Дункан оглянулся на епископов и наклонился к Моргану.
– Они смотрели на нас, Аларик. Если тебе нужна помощь, скажи мне. Епископы… О, Кардиель остановил мессу. Он идет сюда.
Морган прошептал, пошатнувшись:
– Я сейчас потеряю сознание на самом деле. Будь осто…
И, не закончив фразу, рухнул на Дункана.
Дункан положил его на пол, пощупал лоб и повернулся к Кардиелю. Арлиан и два других епископа смотрели на них. На их лицах читалось подозрение. Дункан понял, что нужно действовать быстро, чтобы избежать самого худшего.
– Он не выдержал, он не привык к таким службам, – сказал Дункан, наклоняясь над Морганом и расстегивая тому ворот. – Может быть, дать ему немного вина? Нужно что-нибудь, подкрепляющее силы.
За вином послали монаха, а Дункан постарался незаметно прозондировать мозг Моргана. Тот действительно потерял сознание, сомнений не было. Лицо его побледнело, пульс был редкий и неровный, дыхание еле прослушивалось.
Морган, несомненно, пришел бы в себя и сам, но на это требовалось много времени, а Дункан не хотел затягивать ситуацию дольше, чем необходимо.
Кардиель опустился на колени возле Моргана и взял его руку, чтобы нащупать пульс.
Некоторые бароны, генералы, дворяне, покинув свои места, столпились вокруг. Все, без исключения, были крайне возбуждены. Руки сжимали рукояти мечей и кинжалов. Многих охватило подозрение. Этих людей нужно было успокоить, и как можно быстрее, пока не случилось худшего.
С видом участия, которое не было притворным, Дункан взял голову Моргана в руки, как бы желая внимательно посмотреть на него, а сам произнес в уме заклинание Дерини, снимающее усталость, и почти сразу ощутил слабое излучение мозга Моргана – задолго до того, как шевельнулось неподвижное тело. Затем Морган застонал, голова его шевельнулась, веки затрепетали.
Монах принес бокал с вином. Дункан поднял голову Моргана и поднес бокал к его губам. Морган медленно открыл глаза.
– Выпей это, – приказал Дункан.
Морган слабо кивнул, обхватил ладонями руку Дункана, державшую бокал, и сделал несколько глотков. Затем поднес руку к глазам, как бы стараясь отогнать подступающую слабость, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность позади.
Морган сделал еще глоток, решил, что вино чересчур сладкое, отодвинул бокал в сторону и сел. Он полностью овладел собой.
Епископы столпились вокруг него. Одни проявляли участие и беспокойство, другие – негодование и подозрительность. И все хотели услышать, что же скажет Морган в свое оправдание.
– Вы должны простить меня, господа, – Морган старался, чтобы голос его звучал устало, а язык заплетался. – Очень глупо получилось, но я не привык поститься…
Он изобразил, что голос не слушается его. Морган с трудом проглотил слюну и опустил глаза.
Епископы кивнули. Они могли понять реакцию Моргана на пост. Вполне можно было допустить, что после трехдневного поста герцог Корвина упадет в обморок во время мессы.
Кардиель похлопал Моргана по плечу, а затем обратился к присутствующим с успокоительными словами.
Арлиан стоял, молча глядя на двух Дерини, которые становились на колени.
Епископы вернулись на свои места только после того, как Кардиель вновь поднялся к алтарю. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись встревоженными взглядами.
Но месса возобновилась, и служба благополучно закончилась без всяких других происшествий.
Два кающихся получили прощение, как было провозглашено в последней молитве, и, наконец, дворяне и священники начали покидать собор.
Кардиель, Арлиан и двое Дерини направились в ризницу. Арлиан снял усыпанную драгоценными камнями митру и медленно положил ее на стол. Затем пошел к двери и запер ее.
– Ты ничего не хочешь сказать мне, герцог Корвина? – спросил он холодно, не поворачиваясь к Моргану.
Морган посмотрел на Дункана, а затем на Кардиеля, стоявшего неподвижно и чувствовавшего себя не очень уверенно.
– Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду, милорд, – осторожно ответил Морган.
– Разве это похоже на герцога Корвина – терять сознание во время Святой Мессы? – Арлиан повернулся и взглянул в лицо Моргану холодными фиолетово-голубыми глазами.
– Я… я уже говорил, милорд. Я не привык к длительному посту.
В моем доме это не принято. К тому же в последнее время мы очень устали, ехали долго, мало спали…
– Аларик, не пытайся ввести меня в заблуждение! – рявкнул епископ, приближаясь к Моргану и впиваясь в него глазами. – Ты нарушил свое слово. Ты солгал нам. Ты применил свои силы в самом Святом соборе, хотя мы запретили это! Я слушаю вас и хочу, чтобы вы привели доказательства необходимости этого святотатства!
Глава 13
Ужас охватил его. Теперь он не мог надеяться противостоять Венситу.
Защитная магия исчезла. Он остался один.
И Морган никогда ни о чем не узнает.
Он с трудом проглотил слюну и безуспешно попытался успокоить свое вырывающееся из груди сердце.
Когда закончились долгие песнопения, Морган вернулся из глубин транса и заставил себя открыть глаза. Cледовало собраться с силами – ведь вскоре ему предстояло встать на ноги и продолжать церемонию, отвечать на вопросы.
Ничто не указывало на то, что в предыдущие пять минут кто-нибудь заподозрил неладное. Все шло, как обычно.
Моргану казалось, что он коснулся разума Дерри. Однако он не был уверен в этом. Все выглядело так, как будто Дерри старался войти в контакт с ним и вдруг прервал его. А затем у Моргана возникло какое-то жуткое ощущение, всплеск затуманивающего разум страха, и он с трудом вышел из транса без посторонней помощи.
Он успокоился, применив один из методов Дерини, снимающих усталость, заставил себя поднять голову и встать на колени, когда священники приблизились к нему.
Морган увидел, что Дункан смотрит на него, поправляя сутану, надетую поверх белоснежной туники, и сделал успокаивающий жест.
Но Дункан, несомненно, понял, что произошло что-то неприятное. Он заметил напряжение на лице кузена, когда они опустились на колени перед алтарем.
Морган постарался собраться с мыслями, когда Кардиель начал другую молитву.
Слова молитвы протекали сквозь сознание Моргана, не задерживаясь. Сложив руки в молитвенном жесте, он начал обдумывать план дальнейших действий.
Войдя в слабый контакт и ничего не выяснив, Морган знал, что ему следует повторить все сначала, так как с Дерри, несомненно, что-то случилось. Но что? И насколько безопасно входить в глубокий транс здесь, в Святом соборе?
Священники подхватили его под локти, помогая подняться с колен.
Слева от него Дункану оказывали такую же помощь.
Он поднялся на одну ступеньку вверх и снова опустился на колени.
Слева от него то же самое сделал Дункан.
Кардиель теперь находился прямо перед ними. Начиналась центральная часть церемонии – возложение рук.
Морган склонил голову и постарался очистить свой мозг, чтобы не ошибиться в ответах.
Он слушал фразы, сочиненные много веков назад, и теперь их произносил Кардиель, руки которого были простерты над их головами.
– Доминус Санктус, Патри Омни потэнти, Дэус Этэриум…
Закончив молитву, Кардиель легко опустил руки на их головы.
– Пэр сумцем Доминум нострум эзум Христум Филиум туум… Амэн.
Послышался шорох многочисленных ног, покашливанье. Морган и Дункан направились в сторону бокового алтаря.
Литургия закончилась, и теперь должна была состояться Торжественная Месса Благодарения в честь возвращения блудных сынов в лоно Церкви.
Двое Дерини заняли свои места, где им следовало дожидаться конца мессы. Морган незаметно посмотрел на Дункана и понял, что тот старается встретиться с ним взглядом.
Они опустились на колени. Морган прошептал:
– Что-то случилось, – его голос был еле слышен. – Не знаю, что именно, но я должен попытаться еще раз войти в контакт, чтобы все выяснить. Мне нужно погрузиться в глубокий транс, а если я войду очень глубоко, так что отрешусь от всего происходящего здесь, ты поможешь мне выйти из него, и, чтобы обмануть всех, мне придется притвориться, будто я в обмороке.
Дункан еле заметно кивнул. Его глаза внимательно осматривали собор, не упуская ни малейшей детали.
– Хорошо. Я сделаю все, чтобы прикрыть тебя. Но будь осторожен.
Морган улыбнулся, приложил руки к лицу и закрыл глаза. Снова он вошел в первую стадию транса, но на этот раз не остановился здесь, а стал погружаться все глубже и глубже.
Венсит раскрыл ладонь и снова посмотрел на медальон, затем протянул его Ридону.
Тот, ни слова не говоря, опустил его в кошелек на поясе. Колдун все еще был собран, спокоен, но Дерри уловил тень раздражения и беспокойства.
Свет факела играл в волосах Венсита, придавая ему зловещий вид, и Дерри внезапно понял, что играет своей жизнью. Эта мысль пронизала все его существо. Дерри осознал, что нет никаких сомнений в том, что Венсит убьет его без пощады, если возникнет необходимость.
Он снова почувствовал глаза Венсита на себе и заставил себя встретить этот взгляд, не показывая охватившего его страха.
– Ну, – со зловещим спокойствием в голосе спросил Венсит, – что же мы сделаем с этим лазутчиком? Он в наших руках. Убьем его?
Он наклонился над Дерри, положив руки на подлокотники кресла. Лицо его было совсем рядом с лицом Дерри.
– А может быть, скормим его карадоту, а? – продолжал Венсит. – Ты знаешь, что такое карадот, малыш?
Дерри с трудом проглотил слюну, но не рискнул отвечать. Он не доверял своему голосу.
Венсит засмеялся.
– Ты не знаешь, что такое карадот? Это большой пробел в твоем образовании, этот твой Морган допустил промашку. Покажи ему карадота, Ридон.
Коротко кивнув, Ридон подошел поближе к Дерри и со злорадным выражением на лице стал чертить пальцем в воздухе какие-то знаки.
Венсит отступил назад, за кресло Дерри.
Ридон забормотал какие-то слова на незнакомом языке, слова древнего заклинания. Воздух под его пальцами трещал и сыпал искрами. Запахло серой.
И вдруг перед Дерри возникло жуткое создание, которое, казалось, вышло из самого Ада. Рычащий, хрипящий ужас, окрашенный в малиновое, зеленое, грязно-коричневое. Зловонная пасть, усеянная огромными кривыми зубами, извивающиеся щупальца тянулись к его глазам все ближе… ближе… ближе…
Дерри закричал, закрыл глаза и отчаянно забился в стягивающих его путах, почувствовав на лице зловонное дыхание чудовища. Он слышал рычание монстра. Отвратительный запах сдавил ему грудь.
Внезапно наступила тишина, он уловил дыхание свежего ветерка и понял, что чудовище исчезло.
Юноша открыл глаза и увидел, что Ридон и Венсит насмешливо смотрят на него.
Серебряные глаза Ридона все еще были подернуты дымкой какой-то темной, непередаваемой мощи.
Дерри били судороги, он дышал тяжело, с хрипом и смотрел на двух колдунов с ужасом.
Рот Венсита скривился в усмешке. Повернувшись к Ридону, он отвесил шутливый поклон.
– Благодарю, Ридон.
– Всегда к вашим услугам, сэр.
Дерри с трудом проглотил слюну, но говорить не мог. Он старался унять темный ужас, который все еще властвовал над ним. Он решил, что они не отдадут его этому чудовищу, пока, по крайней мере, не узнают от него всего, что хотят знать, но эта мысль не успокаивала.
Постепенно его дыхание выровнилось, голова выпрямилась.
– Ну, мой юный друг, – спросил Венсит, снова склонившись над Дерри, – скормить тебя карадоту? Или найти тебе лучшее применение? У меня сложилось впечатление, что тебе не понравился наш зверинец, но ты-то ему пришелся по вкусу.
Дерри опять проглотил слюну, отгоняя приступ тошноты.
Венсит хмыкнул:
– Только не карадот? А ты как думаешь, Ридон?
Голос Ридона был холоден и бесстрастен:
– Я думаю, нужно придумать что-то другое, сэр. Мне нравится кормить карадотов, но мы не должны забывать, что Син лорд Дерри – сын графа, человек благородного происхождения. Вряд ли он подходящая пара для карадота, разве ты не согласен?
– Но он очень понравился карадоту, – возразил Венсит.
Его глаза были устремлены на Дерри, который содрогнулся при этих словах.
– И все же ты прав. Живой Син лорд Дерри гораздо более полезен для меня, чем мертвый, хотя он, вероятно, пожалеет, что остался жив.
Он сложил руки на груди и со зловещей усмешкой уставился на юношу.
– Ну, а теперь ты расскажешь нам все, что знаешь о силе Келсона – военной и тайной. А когда закончишь, расскажешь все о Моргане.
Венсит смотрел на него своим вселяющим ужас взглядом.
Дерри напрягся, в его голубых глазах вспыхнул гнев.
– Никогда! Я не предатель!
– Хватит, – оборвал его Венсит и склонился над ним, почти физически ударив взглядом какой-то жуткой мощи.
Венсит смотрел прямо в глаза Дерри своими глазами, которые казались тому двумя озерами расплавленного сапфира. Затем Дерри с трудом отвел взгляд, отвернул голову, в отчаянии закрыл глаза.
Он знал, хотя и не понимал, откуда ему известно, что Венсит пытается прочесть его мысли. Юноша не мог противостоять проникновению этого чужого враждебного разума. Он рискнул приоткрыть глаза и увидел, что Венсит выпрямился, удивленно глядя на Дерри и нахмурив брови.
Венсит долго смотрел на пленника с подозрением, затем, подумав, подошел к стоящему у правой стены сундуку. Подняв крышку, он долго копался там, пока не нашел то, что искал. Когда он выпрямился и повернулся, Дерри увидел в его руках хрустальный пузырек, наполненный какой-то светлой жидкостью, имеющей молочный оттенок.
Достав откуда-то глиняный пузырек, колдун капнул из него четыре золотых капли в молочную жидкость, которая сразу превратилась в ярко-красное сверкающее зелье, напоминающее кровь. Венсит поднес свое творение к факелу, а затем повернулся и подошел к пленнику, размешивая содержимое пузырька медленными вращательными движениями рук.
– Жаль, что ты не хочешь сотрудничать с нами, мой юный друг, – сообщил Венсит, присаживаясь на подлокотник кресла, в котором сидел Дерри, и рассматривая пузырек на свет, наслаждаясь красивым цветом. – Но, думаю, у тебя нет выбора, как и у меня. Морган и король очень хорошо экранировали тебя. Однако, увы, силы, полученные от Дерини, так же ограничены, как и силы врожденных Дерини. Так что содержимое этого пузырька уничтожит все твое сопротивление.
В горле у Дерри пересохло. Он посмотрел на пузырек.
– Что это? – прозвучал его хриплый шепот.
– О, любопытство еще не умерло в тебе? Но после моего ответа, ты будешь знать ненамного больше. Основной ингредиент – мараша, а остальное… – он усмехнулся, увидев, как Дерри напрягся. – Ты слышал о мараше? Но, впрочем, это не имеет значения. Ридон, подержи его голову.
Дерри дернулся, чтобы уклониться от рук второго колдуна, но было поздно. Его голова была захвачена и крепко прижата к груди Ридона. Он не мог шевельнуть ею. Ридон нащупал нужные точки и нажал на них. Рот Дерри открылся, юноша стал беспомощен, как дитя.
Затем малиновая жидкость закапала ему в рот, обжигая язык. Дерри начал захлебываться, и, когда Ридон усилил давление, ему пришлось сделать глоток. Темнота обрушилась на него, а он все глотал, несмотря на все свои старания не делать этого.
Наконец, его голову отпустили, и он зашелся в жестоком кашле. Язык онемел, во рту держался противный металлический привкус, в легких разгорался пожар – это отдельные капли жидкости проникли через дыхательное горло.
Он кашлял и старался вызвать рвоту, чтобы извергнуть все, что Венсит заставил его проглотить.
Все было бесполезно. Кашель прекратился, жжение в легких уменьшилось, и сознание начало затуманиваться. В ушах стоял какой-то гул, как будто могучий вихрь обрушился на него, стараясь вырвать из времени и пространства. Все цвета радуги вертелись у него перед глазами, смешиваясь в самых невероятных сочетаниях. Ему казалось, что в комнате темнеет.
Он попытался поднять голову, но его усилий на это не хватило.
Дерри попытался сфокусировать глаза, но это тоже ему не удалось.
Он увидел перед собой носки бархатных туфель Венсита, услышал ненавистный голос, произносивший слова, которые Дерри узнавал, но смысл их ускользал от него.
И затем вокруг него сомкнулся абсолютный мрак.
Месса приближалась к своему апогею, и в соборе установилась мертвая тишина.
Морган отчаянно пытался вернуться в сознание, выйти из глубокого транса. Он успел ощутить глухую темноту, прежде чем та поглотила Дерри, но не смог понять ее происхождения, ее источника, хотя знал, что это все связано с Дерри, что случилось что-то ужасное. Больше ничего не удалось узнать. Морган с трудом оправился от этого состояния, не желавшего его выпускать, и, наконец, вышел из транса и ощутил себя в соборе рядом с Дунканом.
Дункан понял, что тот вернулся, и послал предостерегающий взгляд.
– Аларик, с тобой все в порядке? – встревоженно прошептал он, а в его голубых глазах читался вопрос: ты притворяешься или в самом деле тебя покинули силы?
Морган проглотил слюну, покачал головой. Он старался прогнать усталость, но недавние усилия и долгое отсутствие пищи полностью истощили его. Будь у него время, он бы оправился, но здесь, окруженный людьми, в которых могли зародиться подозрения, было невозможно прийти в себя.
Он тяжело оперся на руку Дункана, когда на него снова нахлынула волна головокружения, и понял, что больше не может сдерживать черноту, которая обрушивается на него.
Дункан оглянулся на епископов и наклонился к Моргану.
– Они смотрели на нас, Аларик. Если тебе нужна помощь, скажи мне. Епископы… О, Кардиель остановил мессу. Он идет сюда.
Морган прошептал, пошатнувшись:
– Я сейчас потеряю сознание на самом деле. Будь осто…
И, не закончив фразу, рухнул на Дункана.
Дункан положил его на пол, пощупал лоб и повернулся к Кардиелю. Арлиан и два других епископа смотрели на них. На их лицах читалось подозрение. Дункан понял, что нужно действовать быстро, чтобы избежать самого худшего.
– Он не выдержал, он не привык к таким службам, – сказал Дункан, наклоняясь над Морганом и расстегивая тому ворот. – Может быть, дать ему немного вина? Нужно что-нибудь, подкрепляющее силы.
За вином послали монаха, а Дункан постарался незаметно прозондировать мозг Моргана. Тот действительно потерял сознание, сомнений не было. Лицо его побледнело, пульс был редкий и неровный, дыхание еле прослушивалось.
Морган, несомненно, пришел бы в себя и сам, но на это требовалось много времени, а Дункан не хотел затягивать ситуацию дольше, чем необходимо.
Кардиель опустился на колени возле Моргана и взял его руку, чтобы нащупать пульс.
Некоторые бароны, генералы, дворяне, покинув свои места, столпились вокруг. Все, без исключения, были крайне возбуждены. Руки сжимали рукояти мечей и кинжалов. Многих охватило подозрение. Этих людей нужно было успокоить, и как можно быстрее, пока не случилось худшего.
С видом участия, которое не было притворным, Дункан взял голову Моргана в руки, как бы желая внимательно посмотреть на него, а сам произнес в уме заклинание Дерини, снимающее усталость, и почти сразу ощутил слабое излучение мозга Моргана – задолго до того, как шевельнулось неподвижное тело. Затем Морган застонал, голова его шевельнулась, веки затрепетали.
Монах принес бокал с вином. Дункан поднял голову Моргана и поднес бокал к его губам. Морган медленно открыл глаза.
– Выпей это, – приказал Дункан.
Морган слабо кивнул, обхватил ладонями руку Дункана, державшую бокал, и сделал несколько глотков. Затем поднес руку к глазам, как бы стараясь отогнать подступающую слабость, а другой рукой незаметно сжал пальцы Дункана, и тот понял, что опасность позади.
Морган сделал еще глоток, решил, что вино чересчур сладкое, отодвинул бокал в сторону и сел. Он полностью овладел собой.
Епископы столпились вокруг него. Одни проявляли участие и беспокойство, другие – негодование и подозрительность. И все хотели услышать, что же скажет Морган в свое оправдание.
– Вы должны простить меня, господа, – Морган старался, чтобы голос его звучал устало, а язык заплетался. – Очень глупо получилось, но я не привык поститься…
Он изобразил, что голос не слушается его. Морган с трудом проглотил слюну и опустил глаза.
Епископы кивнули. Они могли понять реакцию Моргана на пост. Вполне можно было допустить, что после трехдневного поста герцог Корвина упадет в обморок во время мессы.
Кардиель похлопал Моргана по плечу, а затем обратился к присутствующим с успокоительными словами.
Арлиан стоял, молча глядя на двух Дерини, которые становились на колени.
Епископы вернулись на свои места только после того, как Кардиель вновь поднялся к алтарю. Морган и Дункан заметили его колебания и обменялись встревоженными взглядами.
Но месса возобновилась, и служба благополучно закончилась без всяких других происшествий.
Два кающихся получили прощение, как было провозглашено в последней молитве, и, наконец, дворяне и священники начали покидать собор.
Кардиель, Арлиан и двое Дерини направились в ризницу. Арлиан снял усыпанную драгоценными камнями митру и медленно положил ее на стол. Затем пошел к двери и запер ее.
– Ты ничего не хочешь сказать мне, герцог Корвина? – спросил он холодно, не поворачиваясь к Моргану.
Морган посмотрел на Дункана, а затем на Кардиеля, стоявшего неподвижно и чувствовавшего себя не очень уверенно.
– Я не совсем понимаю, что именно вы имеете в виду, милорд, – осторожно ответил Морган.
– Разве это похоже на герцога Корвина – терять сознание во время Святой Мессы? – Арлиан повернулся и взглянул в лицо Моргану холодными фиолетово-голубыми глазами.
– Я… я уже говорил, милорд. Я не привык к длительному посту.
В моем доме это не принято. К тому же в последнее время мы очень устали, ехали долго, мало спали…
– Аларик, не пытайся ввести меня в заблуждение! – рявкнул епископ, приближаясь к Моргану и впиваясь в него глазами. – Ты нарушил свое слово. Ты солгал нам. Ты применил свои силы в самом Святом соборе, хотя мы запретили это! Я слушаю вас и хочу, чтобы вы привели доказательства необходимости этого святотатства!
Глава 13
Морган без колебаний встретил холодный взгляд Арлиана и выдержал его несколько секунд, затем медленно кивнул.
– Да. Я использовал сегодня свое могущество. У меня не было выбора.
– Не было выбора? – переспросил Арлиан. – Ты рисковал сорвать все дело, которое мы тщательно готовили и разрабатывали всю неделю. И твое неповиновение было бы тому причиной. А ты говоришь, что у тебя не было выбора!
Он переключился на Дункана:
– А ты, Дункан? Ты же священник, и я думал, что твое слово для тебя что-нибудь значит. У тебя тоже не было выбора?
– Мы лишь сделали то, что надо было сделать, Ваше Преосвященство.
Если бы не было серьезных оснований, мы бы никогда не пошли на это.
– Если были серьезные причины, вы должны их сообщить. Мы с Кардиелем приложили много сил, чтобы подготовить дело, и должны знать обо всем. Мы не можем позволить, чтобы вы вдвоем принимали критические решения без нашего участия.
Морган с трудом обуздал свой темперамент.
– Вы обо всем узнали бы в свое время, милорд, но принять решение следовало нам. Если бы вы были Дерини, вы бы поняли нас.
– Я? – воскликнул Арлиан.
Его глаза подернулись дымкой. Он резко отвернулся и сложил руки ладонями вместе.
Морган бросил взгляд на Дункана. При этом он обратил внимание на Кардиеля: растерянный и бледный, тот не спускал глаз с Арлиана.
Прежде чем Морган успел осознать странную реакцию Кардиеля, Арлиан обернулся, двумя длинными шагами приблизился к нему и встал, пристально глядя ему в глаза.
– Отлично, Аларик. Я не хотел говорить тебе, но, по-видимому, время пришло. Ты же не думаешь, что вы с Дунканом единственные Дерини на свете?
– Единственные… – Морган застыл, внезапно поняв причину странной реакции Кардиеля. – Вы… – прошептал он.
Арлиан кивнул.
– Правильно. Я тоже Дерини. А теперь расскажи мне, почему я не могу понять, что вы делали сегодня вечером?
Морган безмолвствовал. В изумлении качая головой, он отступал, пока не наткнулся на стул. Тогда он медленно опустился на него, не отрывая глаз от епископа-Дерини.
Дункан же смотрел на епископа и легонько покачивал головой, вспоминая все странные и любопытные события, которым раньше у него не было объяснений, а теперь все они складывались в определенную картину.
Кардиель молчал.
Арлиан с легкой улыбкой отвернулся от всех и стал снимать свою церемониальную одежду, краешком глаза наблюдая за присутствующими.
– Ну что, вам нечего сказать? Дункан, ты, должно быть, что-то подозревал. Как ты считаешь, я хороший актер?
Дункан покачал головой и, заговорив, постарался скрыть горечь в голосе:
– Вы лучший актер из всех, кого я видел. Я по опыту знаю, как трудно жить во лжи, хранить тайну. Но скажите мне, как вы себя чувствовали, когда народ вашей собственной расы страдал и умирал, а вы не пытались оказать ему помощь? Вы ведь занимали такое положение, что могли помочь, Арлиан. Но вы ничего не сделали.
Арлиан опустил глаза, снял с шеи епитрахиль и коснулся ею губ, прежде чем ответить.
– Я делал, что мог, Дункан. Может быть, мог и больше. Но ведь Дерини-священник – это не просто, и ты с этим согласишься. Ты знаешь, мы с тобой единственные за несколько веков Дерини, которые получили сан священника. Я не хотел и не мог рисковать своим положением, ведь передо мной стояла более высокая цель. Ты можешь понять это?
Дункан молчал, и Арлиан положил руку ему на плечо.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Дункан, но ведь такое положение не вечно.
– Может быть, вы и правы, Арлиан. Не знаю.
Вздохнув, Арлиан посмотрел на Моргана, который сидел неподвижно. Морган, выслушав разговор двух священников, теперь смотрел на епископа почти с ненавистью. Арлиан это понял и подошел к нему.
– Ты не можешь довериться мне, Морган? Я знаю, что твой путь не был легким. У нас, священников, нет монополии на сожаление.
– Почему я должен доверять вам? – сказал Морган. – Вы обманули нас один раз – почему бы не обманывать и дальше? Как вы нас можете убедить, что не замышляете предательства?
– Только поклясться, – улыбнулся Арлиан. – О нет, не кипятись. Есть еще один способ. Я могу тебе показать, что ты можешь верить мне, если не боишься. Ты будешь очень удивлен тем, что увидишь.
– Вы имеете в виду – проникнуть в мой разум? – спросил Морган.
– Нет. Ты должен проникнуть в мой. Попытайся.
Морган был в некотором замешательстве, но Арлиан опустился на колени возле его кресла и положил руку на подлокотник.
Между ними не было физического контакта, а Морган был уверен, что без этого не прочитать мыслей, но Арлиан, по-видимому, не считал такое условие необходимым.
Осторожно Морган попытался прозондировать мозг Арлиана – и внезапно оказался там, внутри. Он без усилий скользил по обширным камерам, где размещались блоки памяти епископа. Он увидел Арлиана – студента семинарии, увидел его на первой службе, затем в зале Курии в марте, когда тот выступил против Интердикта. Сколько же тут было такого, чего он не предполагал увидеть!
Закончив обследование, Морган дружелюбно посмотрел на Арлиана. Тот, улыбаясь, продолжал снимать одежды. Наконец, он остался в своей обычной пурпурной мантии и плаще и только после этого встретился взглядом с Морганом. Он был спокоен и вел себя так, словно ничего не произошло.
– Ну, мы идем? – спросил он, направляясь к двери и откидывая засов.
Морган кивнул и поднялся на ноги. Дункан и Кардиель молча последовали за ними.
– А по дороге ты нам расскажешь, что же произошло в соборе во время литургии, – добавил Арлиан, раскинув руки, как будто хотел заключить всех троих в дружеские объятия. – После этого нам всем надо хорошо отдохнуть. Мы выступаем завтра на рассвете. Нельзя заставлять ждать короля Келсона.
Через два дня Келсон получил прощение от епископов в Дель Шайе. Он преклонил колени перед ними во время официальной церемонии, был очищен от обвинений в ереси и возвращен в лоно Церкви.
А еще через два дня они были уже у ворот Корота.
Как ни странно, но Келсон, казалось, не был удивлен тем, что Арлиан – Дерини. С той минуты, как Морган, Дункан и восставшие епископы присоединились к нему, Келсон почувствовал уверенность, что что-то коренным образом изменилось.
Кроме Кардиеля, никто из епископов не знал об изменившемся статусе Арлиана, и тем не менее они стали обращаться к нему так, словно чувствовали ту силу, которая исходила от него. Келсон, который долго обучался внимательности в наблюдениях и замечал малейшие нюансы в движениях и речи, сразу заметил особое отношение Моргана и Дункана к Арлиану, но, несмотря на то, что долго знал обоих, не мог объяснить причину этого. Вскоре Арлиан открылся Келсону в том, что он Дерини, и сделал это между прочим, как будто сообщал давно известный факт. И Келсон принял это как должное.
Так что когда королевская армия появилась перед Коротом, в ее рядах было четыре Дерини – а это уже целая команда.
Келсон остановился на высоком холме и смотрел, как его армия занимает позиции вокруг занятого врагами города Корота.
По пути они столкнулись с несколькими отрядами повстанцев, поэтому неприятелю о них стало известно задолго до приближения к городу.
Обширная долина перед городом, которую обозревал Келсон, была пуста, и только ветер гулял по ней. Волнующиеся травы создавали впечатление раскинувшегося перед ним океана. А на юго-востоке открывалась ширь настоящего океана, который спрятавшееся в тумане солнце окрашивало в серебристо-зеленый цвет. В воздухе стоял острый запах соли, гниющих водорослей, сдобренный дымом городских кухонь.
Келсон долго смотрел на белые стены замка, на пустынную долину и песчаные дюны.
В долине уже располагались передовые отряды его армии. На северо-западе развевались на пиках фиолетовые знамена армии Кардиеля.
– Да. Я использовал сегодня свое могущество. У меня не было выбора.
– Не было выбора? – переспросил Арлиан. – Ты рисковал сорвать все дело, которое мы тщательно готовили и разрабатывали всю неделю. И твое неповиновение было бы тому причиной. А ты говоришь, что у тебя не было выбора!
Он переключился на Дункана:
– А ты, Дункан? Ты же священник, и я думал, что твое слово для тебя что-нибудь значит. У тебя тоже не было выбора?
– Мы лишь сделали то, что надо было сделать, Ваше Преосвященство.
Если бы не было серьезных оснований, мы бы никогда не пошли на это.
– Если были серьезные причины, вы должны их сообщить. Мы с Кардиелем приложили много сил, чтобы подготовить дело, и должны знать обо всем. Мы не можем позволить, чтобы вы вдвоем принимали критические решения без нашего участия.
Морган с трудом обуздал свой темперамент.
– Вы обо всем узнали бы в свое время, милорд, но принять решение следовало нам. Если бы вы были Дерини, вы бы поняли нас.
– Я? – воскликнул Арлиан.
Его глаза подернулись дымкой. Он резко отвернулся и сложил руки ладонями вместе.
Морган бросил взгляд на Дункана. При этом он обратил внимание на Кардиеля: растерянный и бледный, тот не спускал глаз с Арлиана.
Прежде чем Морган успел осознать странную реакцию Кардиеля, Арлиан обернулся, двумя длинными шагами приблизился к нему и встал, пристально глядя ему в глаза.
– Отлично, Аларик. Я не хотел говорить тебе, но, по-видимому, время пришло. Ты же не думаешь, что вы с Дунканом единственные Дерини на свете?
– Единственные… – Морган застыл, внезапно поняв причину странной реакции Кардиеля. – Вы… – прошептал он.
Арлиан кивнул.
– Правильно. Я тоже Дерини. А теперь расскажи мне, почему я не могу понять, что вы делали сегодня вечером?
Морган безмолвствовал. В изумлении качая головой, он отступал, пока не наткнулся на стул. Тогда он медленно опустился на него, не отрывая глаз от епископа-Дерини.
Дункан же смотрел на епископа и легонько покачивал головой, вспоминая все странные и любопытные события, которым раньше у него не было объяснений, а теперь все они складывались в определенную картину.
Кардиель молчал.
Арлиан с легкой улыбкой отвернулся от всех и стал снимать свою церемониальную одежду, краешком глаза наблюдая за присутствующими.
– Ну что, вам нечего сказать? Дункан, ты, должно быть, что-то подозревал. Как ты считаешь, я хороший актер?
Дункан покачал головой и, заговорив, постарался скрыть горечь в голосе:
– Вы лучший актер из всех, кого я видел. Я по опыту знаю, как трудно жить во лжи, хранить тайну. Но скажите мне, как вы себя чувствовали, когда народ вашей собственной расы страдал и умирал, а вы не пытались оказать ему помощь? Вы ведь занимали такое положение, что могли помочь, Арлиан. Но вы ничего не сделали.
Арлиан опустил глаза, снял с шеи епитрахиль и коснулся ею губ, прежде чем ответить.
– Я делал, что мог, Дункан. Может быть, мог и больше. Но ведь Дерини-священник – это не просто, и ты с этим согласишься. Ты знаешь, мы с тобой единственные за несколько веков Дерини, которые получили сан священника. Я не хотел и не мог рисковать своим положением, ведь передо мной стояла более высокая цель. Ты можешь понять это?
Дункан молчал, и Арлиан положил руку ему на плечо.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Дункан, но ведь такое положение не вечно.
– Может быть, вы и правы, Арлиан. Не знаю.
Вздохнув, Арлиан посмотрел на Моргана, который сидел неподвижно. Морган, выслушав разговор двух священников, теперь смотрел на епископа почти с ненавистью. Арлиан это понял и подошел к нему.
– Ты не можешь довериться мне, Морган? Я знаю, что твой путь не был легким. У нас, священников, нет монополии на сожаление.
– Почему я должен доверять вам? – сказал Морган. – Вы обманули нас один раз – почему бы не обманывать и дальше? Как вы нас можете убедить, что не замышляете предательства?
– Только поклясться, – улыбнулся Арлиан. – О нет, не кипятись. Есть еще один способ. Я могу тебе показать, что ты можешь верить мне, если не боишься. Ты будешь очень удивлен тем, что увидишь.
– Вы имеете в виду – проникнуть в мой разум? – спросил Морган.
– Нет. Ты должен проникнуть в мой. Попытайся.
Морган был в некотором замешательстве, но Арлиан опустился на колени возле его кресла и положил руку на подлокотник.
Между ними не было физического контакта, а Морган был уверен, что без этого не прочитать мыслей, но Арлиан, по-видимому, не считал такое условие необходимым.
Осторожно Морган попытался прозондировать мозг Арлиана – и внезапно оказался там, внутри. Он без усилий скользил по обширным камерам, где размещались блоки памяти епископа. Он увидел Арлиана – студента семинарии, увидел его на первой службе, затем в зале Курии в марте, когда тот выступил против Интердикта. Сколько же тут было такого, чего он не предполагал увидеть!
Закончив обследование, Морган дружелюбно посмотрел на Арлиана. Тот, улыбаясь, продолжал снимать одежды. Наконец, он остался в своей обычной пурпурной мантии и плаще и только после этого встретился взглядом с Морганом. Он был спокоен и вел себя так, словно ничего не произошло.
– Ну, мы идем? – спросил он, направляясь к двери и откидывая засов.
Морган кивнул и поднялся на ноги. Дункан и Кардиель молча последовали за ними.
– А по дороге ты нам расскажешь, что же произошло в соборе во время литургии, – добавил Арлиан, раскинув руки, как будто хотел заключить всех троих в дружеские объятия. – После этого нам всем надо хорошо отдохнуть. Мы выступаем завтра на рассвете. Нельзя заставлять ждать короля Келсона.
Через два дня Келсон получил прощение от епископов в Дель Шайе. Он преклонил колени перед ними во время официальной церемонии, был очищен от обвинений в ереси и возвращен в лоно Церкви.
А еще через два дня они были уже у ворот Корота.
Как ни странно, но Келсон, казалось, не был удивлен тем, что Арлиан – Дерини. С той минуты, как Морган, Дункан и восставшие епископы присоединились к нему, Келсон почувствовал уверенность, что что-то коренным образом изменилось.
Кроме Кардиеля, никто из епископов не знал об изменившемся статусе Арлиана, и тем не менее они стали обращаться к нему так, словно чувствовали ту силу, которая исходила от него. Келсон, который долго обучался внимательности в наблюдениях и замечал малейшие нюансы в движениях и речи, сразу заметил особое отношение Моргана и Дункана к Арлиану, но, несмотря на то, что долго знал обоих, не мог объяснить причину этого. Вскоре Арлиан открылся Келсону в том, что он Дерини, и сделал это между прочим, как будто сообщал давно известный факт. И Келсон принял это как должное.
Так что когда королевская армия появилась перед Коротом, в ее рядах было четыре Дерини – а это уже целая команда.
Келсон остановился на высоком холме и смотрел, как его армия занимает позиции вокруг занятого врагами города Корота.
По пути они столкнулись с несколькими отрядами повстанцев, поэтому неприятелю о них стало известно задолго до приближения к городу.
Обширная долина перед городом, которую обозревал Келсон, была пуста, и только ветер гулял по ней. Волнующиеся травы создавали впечатление раскинувшегося перед ним океана. А на юго-востоке открывалась ширь настоящего океана, который спрятавшееся в тумане солнце окрашивало в серебристо-зеленый цвет. В воздухе стоял острый запах соли, гниющих водорослей, сдобренный дымом городских кухонь.
Келсон долго смотрел на белые стены замка, на пустынную долину и песчаные дюны.
В долине уже располагались передовые отряды его армии. На северо-западе развевались на пиках фиолетовые знамена армии Кардиеля.