Куртц Кэтрин. Высший Дерини

   Болезненная гримаса исказила его черты, он закрыл глаза, и Арлиан бросился ему на помощь.
   – Стефан!
   Корам с сожалением покачал головой.
   – Ты не в силах помочь мне жить, друг мой, но можешь помочь умереть, – он проглотил слюну, тяжело оперся на руку Арлиана. Страх появился на его лице. – Да поможет мне Бог, Денис. Это пришло скорее, чем я думал.
   Он обвис на руке Арлиана, и тот осторожно опустил его на землю.
   Морган стянул с себя плащ и подложил его под голову Корама. Глаза Корама были закрыты, но вот, с трудом открыв их и обратившись взглядом к Арлиану, он пробормотал:
   – Я совершил самоубийство, Денис. Но у меня не было другого выбора…
   – Тебе… тебе очень больно, Стефан?
   Корам покачал головой.
   – Нет, не очень. Скоро все кончится. А… члены Совета видят нас?
   Арлиан посмотрел на барьер и кивнул.
   – Да, но барьер искажает картину. Ты хочешь им что-то сказать?
   – Нет, но передай им, чтобы они назначили тебя моим преемником. Хотя мы часто спорили с тобой, я всегда ценил твою дружбу, честность, мужество во Внутреннем Круге. Обещай, что ты передашь им мои пожелания, когда будешь рассказывать о том, как я умер.
   Глаза его закрылись. Ему стало трудно дышать.
   Морган с тревогой посмотрел на Арлиана.
   – Неужели ничего нельзя сделать. Может быть, нам с Дунканом попытаться исцелить его?
   Арлиан покачал головой.
   – Я знаю этот яд. Даже Дерини не могут справиться с ним. Яд уже почти все разрушил внутри, и Стефан ощущает жуткие боли. Он пытается скрыть это, но конец близок.
   Морган снова взглянул на Корама, покачал головой и бессознательно придвинулся к Дункану.
   Глаза Стефана приоткрылись, но было ясно, что он ничего не видит. Его тело сотрясали судороги. Корам схватил руку Арлиана и крепко ее сжал. Арлиан положил другую руку на лоб Стефана, пытаясь ослабить его мучения, и ему это удалось.
   Стефан немного успокоился.
   – Твое распятие, Денис, – дай мне его, – прошептал Стефан.
   Арлиан снял распятие и вложил его в руку друга. Корам несколько секунд держал его перед глазами, затем, тяжело дыша, приложил к губам.
   – Ин манус таус, Домини, – прошептал он.
   Глаза его закрылись, руки разжались.
   Со вздохом Арлиан прижал голову Корама к своей груди. Губы епископа шевелились в последнем напутствии отлетевшей душе.
   Морган и Дункан взглянули друг на друга, медленно поднялись на ноги и подошли к Келсону.
   – Он умер? – спросил Келсон, рискнув нарушить тишину.
   Дункан кивнул и проглотил комок в горле, а Морган низко опустил голову.
   – Неужели ничего нельзя было сделать?
   Морган покачал головой.
   – Мы спрашивали, можно ли исцелить его, и Арлиан сказал, что уже поздно. Что ты собираешься теперь делать, Келсон?
   Келсон повернулся в сторону троих врагов, лежавших на траве всего в нескольких ярдах от них, а затем покачал головой.
   – Не знаю. Я не хочу хладнокровно убивать их, ведь они совершенно беспомощны, но Ридон… Корам сказал, что они будут умирать мучительной смертью, если не помочь им умереть.
   Дункан пробормотал:
   – Он сказал, что они будут умирать целый день. И если смерть Корама была быстрой и относительно безболезненной, представляю, какие мучения испытывают они.
   Арлиан резко встал и повернулся к ним. В его глазах стояли слезы.
   – Мы убьем их, Келсон, иного пути нет. Корам прав: они осуждены высшим судом. И я знаю, что чувствовал Корам, когда умирал. Нет смысла ждать, пока они умрут сами. Это бессмысленная жестокость, даже по отношению к Венситу.
   – Но мы без оружия, – выдохнул Келсон. – Ведь не можем же мы бить их камнями по головам или ногами по животу… кроме того, здесь и камней-то нет, в этом круге, – глупо добавил он.
   Арлиан выпрямился во весь рост, посмотрел на поверженных врагов, а затем оглядел круг.
   – Нет, это нужно сделать не физически, а с помощью магии. Это поединок тайных сил, и оружием уничтожения должна быть магия.
   Келсон прошептал:
   – Но как? Арлиан, я еще никогда не убивал беззащитных людей, даже мечом. Но мечом, по крайней мере, я хоть знаю, как это делается.
   Наступила тишина. Келсон смотрел в землю, Арлиан глубоко ушел в себя, Морган и Дункан стояли плечом к плечу, неподвижные и безмолвные.
   Морган подошел к Келсону, положил руку ему на плечо и опустил голову, избегая смотреть на три неподвижные фигуры, особенно на Брана.
   – Это должен сделать я, мой принц. В отличие от тебя, я уже убивал. Это не труднее, чем отрубить руку. Есть способ, которым Чарисса убила твоего отца.
   Дункан замер.
   – Нет, Аларик, только не так.
   Морган покачал головой, не глядя на Дункана.
   – Нет, другого пути у нас нет. Венсит и его союзники сейчас беспомощны, как люди. Они должны умереть, как умирают люди. Венсит должен умереть так, как умер Брион. Ведь он несет полную ответственность за смерть Бриона. Возмездие, наконец, настигло его.
   – Тогда это должен сделать я, – выдохнул Келсон. – Брион мой отец. Я его сын. Я должен отомстить за его смерть.
   – Мой принц, я хотел спасти твою…
   – Нет! Это обязан сделать я! Скажи, что надо делать. Не заставляй меня приказывать тебе.
   – Я…
   Морган посмотрел на Келсона, намереваясь переубедить его, но лицо короля было решительным и непреклонным.
   В серых глазах Моргана что-то промелькнуло, а затем они стали твердыми, стальными. Морган бесстрастно поднял голову.
   – Хорошо, мой король. Открой мне свой мозг, и я покажу тебе все, что ты ищешь.
   Наступила глубокая тишина, взгляд Келсона устремился куда-то вдаль, а когда король вышел из транса, его лицо стало пугающе жестоким.
   – Это все? – выдохнул он, немного напуганный теми могущественными силами, которые чувствовал в себе.
   – Этого хватит, – пробормотал Морган.
   Келсон отвернулся и пошел по кругу. Он увидел четырех членов Совета, которые стояли и наблюдали. Его взгляд пробежал по телу того, кто был Ридоном-Камбером-Корамом, а затем переместился на три неподвижные фигуры, лежащие на земле.
   Келсон медленно, как в трансе, направился к ним. Руки его сжимались и разжимались, когда он остановился перед Венситом. Тот не шевелился, но его светлые глаза были устремлены на короля.
   – Тебе больно? – спокойно спросил Келсон.
   Венсит попытался двинуться, но не мог, тогда он попробовал заговорить. Это стоило ему больших усилий, но слова прозвучали – тихие, неразборчивые:
   – Зачем ты спрашиваешь, если знаешь, как умер Ридон?
   Келсон отвернулся.
   – Все произошло без моего участия, Венсит. Я победил не благодаря предательству. Лучше смерть в честном бою, чем сомнительная победа.
   – Если ты думаешь, что я поверю в это, значит, ты считаешь меня большим дураком, – усмехнулся Венсит. – Но, во всяком случае, ты не уйдешь отсюда со своей победой, не подвергнув свою драгоценную гордость большим испытаниям.
   – Что ты имеешь в виду? – Келсон в упор смотрел на Венсита.
   – Не оставишь же ты нас умирать здесь, Келсон? – Венсит слабо усмехнулся. – Твой отец никогда не оставлял умирать раненого сокола или оленя. Ты ведь тоже мужчина.
   – Ты хочешь, чтобы я убил тебя?
   Венсит кашлянул, и его лицо исказила гримаса. Очевидно, это причинило ему ужасную боль.
   Когда он снова взглянул на Келсона, в его глазах была мольба, слова давались ему с трудом.
   – Дурак. Конечно же, я хочу, – прошептал он. – Мне уже не жить. Ридон-Корам великолепно сделал свое дело. И я знаю, каким будет мой конец, если ты не убьешь меня. Корам меня уже убил, Келсон. Мое тело мертво, хотя мой мозг еще об этом не знает. Спаси меня от ужасной муки, которая начнется, когда он догадается о конце.
   Келсон с трудом проглотил слюну и опустился на колени после Венсита.
   Он все еще не знал, что собирается сделать.
   С одной стороны, все его существо протестовало против убийства, но, с другой стороны, он хотел, чтобы убийцу его отца настигло возмездие. Он протянул было руку, но тут же отдернул ее, прижал к груди и опустил голову. В его ушах раздался шепот Венсита:
   – Пожалуйста, Келсон, пожалуйста.
   Келсон услышал шаги позади и понял, что друзья рядом, готовые поддержать его. Он решительно отключился от них, глаза его потемнели, подернулись дымкой.
   Он протянул руку над грудью Венсита и уже начал движение, когда в голову ему пришла одна мысль.
   – Венсит, ты признаешь Святую Церковь?
   Венсит моргнул и улыбнулся бы, если бы ему не было так больно.
   – Я признаю только смерть, Келсон, и приветствую ее. Спаси меня от мук, сделай то, что должен сделать.
   Келсон видел, что Бран и Лайонелл смотрят на него. Келсон снова повернулся к Венситу, правая рука его протянулась над сердцем Венсита, и он тихо прошептал:
   – Тогда умри, Венсит. Получи освобождение. Получи смерть за смерть моего отца Бриона. Пусть остановится сердце Венсита!
   При последних словах его рука сжалась в кулак, и Венсит замер. Гордое тело короля Венсита, бывшее вместилищем для разума и страстей, перестало жить.
   Прежде чем остальные успели опомниться, Келсон уже встал между Лайонеллом и Браном и раскинул руки в стороны над их головами.
   – Идите за своим господином и ангелом смерти, Лайонелл Аркенол и Бран Корис, граф Марли. И, может быть, Господь в бесконечной мудрости своей найдет для вас милосердие, которое не мог найти в себе я. Покойтесь с миром!
   Опять его кулаки сжались, тела содрогнулись в последний раз и вытянулись. Келсон медленно опустил руки и потерял сознание.
   Через некоторое время он открыл глаза. Над ним склонились три встревоженных лица. Он медленно поднялся на ноги, не приняв помощи Арлиана, который хотел поддержать его.
   – Нет, Ваше Преосвященство. Сейчас духовное лицо не может меня касаться, я только что убил троих людей. Мои руки в крови.
   – У тебя не было выбора, Келсон, – спокойно возразил Арлиан. – Это были твои враги. Им суждено было умереть.
   – Возможно. Но не так. Я не должен был так убивать их.
   Морган изучал носки своих сапог.
   – Мы не всегда являемся хозяевами своей судьбы, Келсон. Ты это знаешь. Иногда королю приходится выполнять ужасную обязанность – убивать.
   – Но не так, – прошептал Келсон. – Это не то, чем король может гордиться.
   – А разве ты гордишься? – спросил Дункан. – Ведь нет же.
   Я слишком давно знаю тебя и уверен в этом.
   – Но я рад, что они мертвы, – ответил Келсон. – Я хотел, чтобы они умерли, и я убил их. Но теперь не знаю, как мне замолить мой грех. Ни один человек не должен быть способен убивать других людей.
   – Но Венсит был способен на это, – сказал Морган. – И однажды он убил.
   Наступила долгая тишина, которую никто не решался нарушить. Потом Келсон подошел к Венситу и долго смотрел на труп, тяжело дыша, а затем медленно наклонился и снял с его головы корону.
   – Это наш приз сегодня, друзья мои, – с горечью сказал он. – Корона королевства, которым я никогда не хотел править, и смерть друга, которого я только что узнал, – он показал жестом на тело Корама. – И еще чувство разочарования, что я не смог победить обычным, честным путем.
   Арлиан попытался что-то сказать, но Келсон повелительным жестом остановил его.
   – Нет, я не хочу слышать сейчас успокоительных слов, епископ. Позволь мне почувствовать себя виноватым за то, что я сделал. Скоро останутся только смутные воспоминания, все утонет в реальности жизни. Но не сегодня, – он помолчал. – Нет. Сегодня я должен выйти из этого круга с вами, мои верные друзья, и принять радость моего народа, которому я принес победу. Сегодня я приму присягу верности от принца-ребенка, отца которого я убил, верну ребенка другой женщине, мужа которой я убил, хотя они, правда, должны были погибнуть, и я должен буду делать вид, что очень доволен всем, – он повертел в руках корону Венсита, с отвращением глядя на нее. – Идемте. Король должен играть свою роль. Народ ждет. И если моя победная улыбка покажется вам горькой, то вы знаете почему.
   И круг растворился, погас. Магия исчезла.
   И когда появился король с короной Торента в руках, армия Гвинеда в едином порыве взорвалась восторженными криками. И послышался гром: это тысячи мечей застучали по щитам в знак восхищения и тысячи копыт застучали по земле – это тысячи всадников поскакали навстречу своему королю.
   И четверо Дерини, наблюдавшие за поединком в согласии с древними правилами, возложили свои белые и золотые мантии на плечи победителей.
   Дружеские руки посадили короля на белого коня, и его хорошо было видно, когда он ехал к войскам Торента объявить о своей победе.
   Но корона сегодня была тяжелым бременем для наследника дома Халданов.