Этого не должно быть - Клирик знал точно. Даже помнил, как было - не во сне: падающая плотина, прыгающие оранжевыми пингвинами в потоке "Катерпиллеры", над головой - неслышный на фоне катастрофы вертолётный винт. Полтора миллиарда убытков - и ни одного погибшего. Но - сон внёс поправки.
   Струи, текущие сквозь дамбу, превратились в фонтаны. Паводок обеспеченности в одну десятую процента. Если попросту - такое бывает раз в тысячу лет. Катастрофа - только не такая быстрая, как землетрясение.
   - Почему не эвакуирован?
   - Собирались. Но, когда узнали, кого прислали главой аварийной миссии... У вас репутация волшебника.
   - Но не бога. Снимайте людей с групп участков пять, шесть, два. Вношу небольшое изменение - мы с вами остаемся здесь до конца. И попробуйте вытащить из-под земли столько людей, сколько успеете.
   - Зачем?
   - Вдруг дамба простоит дольше, чем должна бы... И ещё - приказываю заложить заряды подрыва в сегменты четыре, семь, десять, пятнадцать.
   Грохот, визг, пыль закрывает палящее солнце. Сухо... Пока. Купить время... Допустим, новую дамбу рассмотрим как временную.
   - Приказываю подпереть тело плотины самосвалами с полной загрузкой. Водителей - эвакуировать по исполнении приказа.
   Может быть, это приостановит её гибель. Идея, конечно, бредовая. Минуты. Фонтаны превращаются в реки.
   - Общая эвакуация. Что с рудником?
   - Не успеваем...
   Реки вырывают куски из тела старой дамбы. Разлив не остановить. Но - хотя бы удар? Стена воды рвётся вперёд. Впрочем, передовой волнобой, хоть и импровизированный, существует. И почти достроен. Бурая волна качается, словно подрубленная. За спиной шум винтов последних машин. Упала! Начала расти вновь, но поздно, поздно - давление нарастает пусть и рывками, но не одним титаническим ударом. Плотина держит. Пока. Высота водного слоя перед запрудой нарастает.
   Поворот рукоятки - и единственный готовый до конца сегмент взлетает на воздух. Между крепкими подпорами - которые не дали ворвавшемуся потоку разворотить всё тело плотины.
   Теперь высота слоя воды перед плотиной нарастала медленнее. И всё-таки слишком быстро. Пришлось поднять на воздух ещё три сегмента. Все разом - пока не оборвало провода.
   Надежда не оправдалась - недостроенные контрфорсы динамической нагрузки не выдержали. Плотина рухнула по всей длине - и ревущая волна, недовольная тем, что её посмели задержать, обрушилась на диспетчерскую рубку, хрустально брызнули стёкла...
   Но Немайн хотя бы лежала себе пластом, и никаких особых забот от приемного отца не требовала. Зато под вечер в заезжий дом изволил заявиться сэр Кэррадок. Спросил пива, примостился у стойки и начал сверлить Дэффида хмурым взглядом исподлобья.
   - Глазом дырку на мне не протрешь, - заметил Дэффид, - пробовали и чем посерьезнее - не получалось.
   - Мне надо перед ней извиниться.
   Перед кем - объяснять не стал. И так было ясно.
   - За что?
   - Сам не знаю. Вру. Знаю... Только быстро надо. Пусть снимет! Амвросий себе смеется... Ну так он врач, а не колдун.
   - А теперь тихо. И понятно.
   Рыцарь взвился.
   - А мне понятно, да? Мне понятно? Если лицо твоей сидхи перед глазами - всё время? Я вот тебя сейчас через неё вижу, понятно теперь? И жалко её очень и еще что-то. Не знаю. Позови, а?
   - Так спит же! И Амвросий велел не будить.
   Кэррадок потух и уткнулся в кружку.
   - Спит, - пробормотал, - спит. А если это нужно быстро снимать? Вон, Кейра твоего после отвара травного не смогли отворотить. А тут сила богини.
   - Так ты что, влюбился в Немайн, что ли? - улыбнулся Дэффид. Но рыцарь остался мрачен.
   - Я не влюбился - я одержим, - сообщил он, - и я знаю, что говорю. На мне с детства лежит сидховское проклятие. Я обычно молчу о нём, но из-за него на меня упало второе! Я не виноват, что не рассмотрел нашу расцветку. Видишь ли... Я не различаю цвета. Точнее, различаю, но совсем другие. И если бы они просто перепутались! Привык бы называть синий жёлтым, и всё. Наверное, и не знал бы о проклятии. Но меня заговорили хитрей! Например, для всех красный и зелёный - два разных цвета. Для меня - один! И голубой я путаю с розовым... Сам знаешь - стоит человеку увидеть сидху - и он пропал. Просто увидеть. Немайн, верно, закрывается, образ свой корёжит. А я увидел - настоящую.
   - Постой, постой. Её много кто видел. Весь город. Да и в холмах многие...
   - Именно. Видели... Слышал, как сидху женщины за глаза честили до вчера? "Закат над рекой". Присмотрись к сидхе. Лицо у неё не просто красивое - совершенное. Без изъяна и намёка на изъян. У человеческих женщин таких не бывает. Но цвет - цвет вас отпугивает. Она его на себя наложила. А я вижу другой. Настоящий. Не рыжее с синим, а золотое с белым. То, что является золотым с белым для всех... Я это увидел. И не понял сначала, что произошло. А настоящую сидху нельзя видеть - и не полюбить.
   - Немайн была без сознания. Любые чары бы спали. И вообще, больше слушай завистливых баб. Моя младшая дочь - красавица, подстать остальным пяти. А извиняться - это можно. Но - когда придёт в себя.
   Дэффид хмыкнул, вспомнив рецепт от Немайн: пяток лет супружеской жизни, и как рукой снимет. У него с Глэдис, кстати, так и не сняло. С годами страсть заменило спокойное счастье... Рыцаря было жаль. Так и остался сидеть и мрачно зыркать по сторонам. Впрочем, немногие посетители этого вечера глушили пивом впечатления от налёта, да поминали погибших. Каждый второй похоронил кого-то из родни или друзей. Языческим весельем тризны - не баловались. Смотрели больше насквозь, да в себя.
   Сверху заявились Глэдис и Бриана, вокруг немедленно собралась большая и прекрасная половина Дэффидова семейства, начала ахать и хихикать. Кейр, само собой, оттер от компании Туллу, быстренько, с уха на ухо, допросил, и важно протопал за стойку к тестю.
   - Ну?
   Кейр пожал плечами. Мол, не здесь. Отошел к бочке - пива нацедить. Туда и тестюшка заглянул. Тоже за пивом. Сплетни - не мужское дело.
   - Жена говорит, мужчин у сидхи не было.
   - И что? У неё у самой тоже до свадьбы не было. Благодаря Немайн, кстати. Как уважаемый отец семейства, такую дочь могу только одобрить. А откуда узнали?
   - Так переодели же. В чистое. Ну, лекарская дочка и полюбопытствовала. Или Глэдис.
   - М-да. Впрочем, чего удивительного?
   - Так ей же лет двести! Или больше. Дочь Ллуда Оркнейского [в огласовке сэра Мэллори - Лот], а тот старше Артура. Артур еще ему рога наставил, - Кейр осекся.
   Дэффид изменился. На привычного добряка-трактирщика походил не более, чем вепрь на хрюшку. То же брюхо, те же могучие лапищи. Но - воин. Воин, привыкший изводить под корень чужие города. Пускать стрелы в спины оробевших. Человек, лично перерезавший половину дядьев нынешнего короля.
   - Ты, Кейр помолчал бы, а не трепал, о чем не знаешь. Да, Ллуд старше Артура. На тысячу лет. Или больше. А Неметона ходила по этой земле еще до римлян. Может, и раньше. Артуру она не дочь, а... - Дэффид осекся, сглотнул, - а и Мордреду с Галахадом [огласовка традиционная для читателя артуровских легенд]почти не сестра: на сотни лет старше. Но она вошла в наш клан, и теперь - моя дочь, сестра Туллы, Эйлет, Гвен, Эйры, и Сиан, а заодно и твоя свояченица. И закончим на этом.
   Продолжать оборванный разговор Кейр не решился. Но, кроме тестюшки, под рукой имелись и другие знатоки старых легенд. К придворному филиду не сунешься, но Лорн, например, знает не меньше! Кузнец, однако, тоже разочаровал Кейра. Заметил только, что раз уж Немайн взялась учить Тристана, толк из него выйдет. Непонятно только, какой. Кейр потребовал подробностей. Лорн допивал шестую кружку пива, и отмалчиваться не стал.
   - А не знаю, - прошептал как заговорщик, и широко взмахнул полупустой кружкой, чуть не своротив Кейру нос, - знал бы точно - не молчал. Ну согласись: не может такого быть, чтобы легенды повторялись один к одному. Во-первых, тогда бы не было надежды. Во-вторых, она и не повторяется. Большая умничка! А в старых песнях все тупые. Ты даже не представляешь, насколько они там тупые! Так что, в-третьих, и было всё не так. По другому. Не как сейчас.
   - Что было-то?
   - Сам знаешь. А не знаешь, догадаешься. Как говорит Амвросий, сапиенти сат.
   После чего встал и, покачиваясь, пошёл восвояси.
 
   Храп - страшная вещь. Куда там викингам. Те живого уложат, эка невидаль. Хороший же храп поднимет мертвого. Что уже чудо. Клирика - поднял. Рвущаяся в окна диспетчерской волна превратилась в прогревающий турбины Ил-96, а потом - в Гвен, сестру Туллы. Которая выдавала такие рулады, что, несмотря на слабость и боль при каждом шаге, Немайн из комнаты вымело. И дверь перевязанным культяпками открылась, и закрыть получилось, и добежала сидха до дверей залы для посетителей в три шага. Там звук ослаб достаточно, чтобы Клирик обратил внимание на некоторую неодетость. В зале, вороша для большего жара и со скуки кочергой угли, сидит страж. Мужчина, разумеется. Да и неприлично благородной деве шастать босиком и в одной рубашке. Причем, слишком длинной и широкой, норовящей показать через разрез на груди пупок. А заодно - всё, что подвернётся.
   Встала извечная женская проблема - что надеть. Вернуться и разбудить Гвен было просто невозможно - храп, несмотря на прижатые ладонями уши, от двери просто отбрасывал. Вот он, чувствительный слух! Спуститься вниз, на хозяйскую половину мимо зала нельзя. Оставалось - через окно. Немайн с сомнением посмотрела на перевязанные руки. Ладно - одна рука цела, этаж всего второй. Окно в коридоре, конечно, узенькое, противоштурмовое, но где пролезет хорек, там пролезет и сидха. Но - куда-то исчез не оставлявший Клирика всю жизнь вкус к авантюрам. Куда проще оказалось завернуться в рубашку - Туллы? Глэдис? - и ждать утра. Надеясь, что, если придёт сон, то не окажется настолько кошмарным...
   Сон не пришёл. Зато память стала прокручивать недавний бой, все тот же бой, раз за разом. Только с иными исходами. При этом Клирик очень сожалел, что не может посмотреть картинки от третьего лица. От первого получалось слишком страшно. И анализ сбивался, замещаясь эмоциями. А ведь во время боя испугаться он так и не успел. Так же, как и прочувствовать, что именно вытворяют руки и ноги Немайн. А теперь выяснялось - жив он остался не благодаря чуду или случаю. Его спасла ивовая палка - и правильный способ боя.
   У сидхи получилось превзойти более сильного противника в дистанции удара и в скорости. И дистанцию удержать. Первая же ошибка вела к неизбежной гибели - да, по счастью, серьезных ошибок Немайн не совершила.
   Утром произошло неожиданное. Явившийся проведать больную хозяин, как обычно вежливый и почтительный, помог Немайн встать - что пришлось весьма кстати, здоровой рукой сидха зажимала ворот, вдруг ловко ухватил её за длинное ухо, слегка вывернул, так что сидхе пришлось склонить голову, и громко сообщил:
   - Сестру ты могла и разбудить. Гвен пережила бы. Но моя младшая дочь не должна спать на полу! Ясно?!!
   Клирик обнаружил, что не может не двинуться, ни дёрнуться, ни позу поменять. Позже узнал - этим хватом валлийцы быков фиксировали. И всё, что могли сделать полутонные чудища - жалобно, по-телячьи, смотреть исподлобья. Сидха - не бык, глядя в пол, спокойно пророкотала:
   - И как давно я твоя дочь?
   - Со вчера, - ответил Дэффид, - Я согласился. Ты в клане. И в семье.
   - А мне кто-то сказал? - вот такого номера Клирик не ожидал. Дэффид отец суровый. Хорошо, если богиню войны совсем в ежовые рукавицы не возьмет. И не начнет, как Туллу, замуж выдавать по собственному усмотрению.
   - Я говорю, - а ухо-то отпустил немедленно, - вот теперь.
   - Ясно, - степенность речи резко нарушало покрасневшее ухо, - надо бы обсудить подробности. Что я должна делать и как себя вести? Давненько не приходилось быть ничьей МЛАДШЕЙ дочерью.
   - Пап, я ей всё расскажу!
   - Сиан, помолчи! Дело-то важное.
   - А что Сиан! Для Сиан - ещё важнее! Сиан надоело быть самой маленькой! Сиан, помолчи! Сиан, тебе ещё нельзя! Сиан, сначала дорасти! Сиан. Сиан! Сиаан!!! Вот теперь будет хорошо - что можно Немайн, младшенькой, до того и я доросла!
   - Кажется, у нас будет Самайн [у англичан Хэллоуин]каждый день!
   - Да, сидха-сестра уже есть! С носом до неба!
   - А раз сестра, я ей уши пощупаю!
   Клирик понял - не то разорвут, не то защекочут. И принял меры.
   - МОООЛ-ЧАТЬ!
   Хрипловатый голос сидхи оказался удивительно мощным. Аж окна зазвенели всеми стёклышками. Немайн закашлялась и приложила сломанную руку к больному месту. Громовые тирады ушибленным рёбрам противопоказаны. Пришлось снизить тон.
   - Слушать отца. Гвен, проснулась? Зайди к мэтру Амвросию - не ровен час, младшая сестренка в холмы уйдет. Или дом рухнет. Сиан. Дня Всех Святых ждать еще четыре месяца. Вот тогда и повеселимся. Эйра. Кто будет щупать мои длинные, останется без своих оттопыренных. Оторву и скажу, что так и было: не слышала и не слышит. Тулла, извини за давешнее. Ей-ей не со зла. Но сестру держать за домового не советую. Эйлет. Да, я заносчивая гордячка. Меняться не собираюсь. Зато могу научить держать спину прямо, а нос высоко. Дэффид, матушка Глэдис, какие будут распоряжения на сегодня?
   Дэффид крякнул. Поковырял ухо.
   - Немайн, - сказал, - тише орать. И вообще не вылезать из постели неделю. Начнёшь ходить - перетащим вещи с гостевой половины на хозяйскую. Тулла теперь живет с мужем, так что подселишься на освободившееся место к Эйлет. Что ещё... Выучить родословную клана: кто от кого произошел и кто где живет. Изучить обычаи и законы королевства Дивед. Особенно - законы. Потому, что ты под судом за ведовство. И наконец - к тебе посетители.
   Посетителями оказались Тристан и Бриана. Что никак не помешало новообретённым сёстрам устроить игру в "благородную даму на смертном одре". Немайн под ручки затащили в постель, сменили рубашку, наложили верхнее платье - валлийское, с широкими рукавами. Тоже слишком большое. А нижнее, с узкими, на сломанную руку натягивать и пробовать не стали. Задумались. Меньше трёх слоёв одежды нацепить - позор для девушки из хорошего семейства. Непристойность. Сошлись на пледе - но не наворачивать по-римски, а просто подоткнуть. Ну и подложили целую гору подушек с вереском. Сложнее оказалось с обувью. Валлийские обычаи вполне позволяли леди щеголять по торфяникам в сапогах. Но не валяться в них в постели! Показаться же на людях босой, означало позор, или умерщвление плоти от скорби либо раскаяния. Тут началась целая дискуссия.
   Клирик слушал эти рассуждения и соображал: а что такое, собственно, представляет собой "Голова Грифона" и её славный хозяин? Понятия, которыми оперировали сёстрички, были совсем не из бюргерского ряда. И даже не мелкого дворянства. На "шляхетство" скорее тянули жители холмов, нравом и гонором сильно напоминавшие однодворцев да арендаторов Речи Посполитой, хватающиеся за саблю при малейшей угрозе своей ледащей чести, и не упускающие случая похвалиться и перехвалиться. У Дэффида собирались немного другие люди. Спокойные. С бесконечным запасом внутреннего достоинства и осознания своей высшей годности. А сам он, если вспомнить давнюю аналогию с клубом, явно был не шинкарь-"чего-изволите", не "эй-хозяин", а чистокровный "сэр Председатель" без примеси. Местами тянул даже на "достопочтеннейшего сэра Председателя". Которому не в лом лично проставлять пиво каждому члену клуба...
   - Раз мне вставать нельзя, ноги можно просто укутать, - предложил Клирик в качестве опыта, - а то обуваться ради лежания...
   - Грязно. Всё равно, что постель топтать! - это Эйра. Впечатлительная, торопливая. Порох с перцем! - Я, например, больше возлежать в туфлях не буду. Даже сняв подставную подошву! Это так по-плебейски. Получается, что ты всегда готова встать!
   - Кстати, потом нужно будет сшить муфточки для ног. Тонкие - на лето. И тёплые на зиму, - это Эйлет. Практична. Рассудительна. При этом - самая светленькая из всех! А самая темненькая теперь Немайн...
   - Меховые! Мягонькие. Заячьи. Нет, лучше кротовые, - Сиан. Любит всё умильненькое? Наверняка - включая ушастых богинь?
   - Шкуры убитых животных - варварство, - Тулла. Старшая. Замужняя - и оттого немного чужая остальной компании. Пока ей это нравится.
   - Тогда снаружи тонкий лён, а мехом внутрь! Слушай, Немайн, а ты умная... - А Гвен подлизывается. Отдаёт чужую славу. И к врачу идти боится. Храп-то может и операцией закончиться. Мог, по крайней мере, в двадцать первом веке.
   Вот и весь эксперимент. Никакого "так положено". Никакой оглядки на "Марью Алексевну". Девушки сами создают моду. При этом заранее уверены: то, что введут они, будет обществом принято. И при этом не гнушаются поднести гостю эль с мясными шариками. Сюрреализм. "Негоже лилиям прясть" наоборот. Ну так и что из того? Каковы сэры, таковы и леди.
   Как только впустили Бриану, та немедленно велела расположить больную по-другому. Не величественно, не удобно, а правильно.
   На уголке постели, в ногах, устроился Тристан - слушать очередную сказку "про Кухулина". Как ни странно, несмотря на настоящее сражение позавчера и кучу новых впечатлений, упражнений он не позабыл, и продолжал отрабатывать первый удар "мельницы". К болящей же сидхе пришёл за новой порцией вдохновения, так что грех было разочаровывать. Из пересказов произошедшего у западных ворот он, кажется, сделал один вывод: Немайн умеет победить, даже проиграв. Кельтская традиция одобряла героические единоборства. Неписаный кодекс был строг и благороден, дозволялись и совместные пиры противников между схватками, и замена негодного оружия, обеспечивалась безопасность зрителей, оговаривалось недопущение кровной мести. Но итог боя, знак победы, был один - отрубленная голова.
   Так было до римлян. Явившиеся на полуостров захватчики не стали запрещать поединки в стиле кардинала Ришелье. Они решили проблему красивее: потребовали, чтобы все дуэли перенесли в цирк. Мол, режьте друг друга: и гарнизону потеха, и горячих голов в округе поменьше. Почему-то количество поединков пошло на спад. Христианство вновь вынесло бои наружу - и головы побеждённых теперь клали с телом в гроб. Но вырождения смертоубийства в бой до первой крови не случилось. Был, правда, ещё рыцарский турнир - но там боевыми копьями не пользовались.
   В головах сидела Бриана. И осторожно массировала руку сидхи. Сломанную, разумеется. Рука болела. Зато гематома почти ушла, и костная мозоль, по словам Брианы, формировалась правильно и быстро.
   - Морриган нападала на Кухулина трижды, - рассказывала Немайн, - и каждый раз - когда он бился с другим воином. Первый раз обернулась коровой, и попыталась боднуть героя. Кухулин сломал ей ногу, но отвлёкся и был ранен. Морриган, однако, подстерегла его в воде. Обернулась угрем - а это умно, у угрей-то всё тело - один хвост, значит, ей не было больно, и не мешала сломанная нога. Хвост-то Кухулин ей и отдавил, но опять был ранен. В третий раз богиня превратилась в волчицу - а вот это была промашка! Волк на трёх лапах да с изломанным хвостом - жалко выглядит, но Кухулин ей ещё и глаз выколол. При этом снова был ранен...
   - Так и ты, Учитель? - вот именно так, и не иначе, в мужском роде и с большой буквы, - Варварский герой ударил тебя, сломал руку, но ты его ранила?
   - Так, да не так. Норманн отвлёкся - и был убит. Королём Гулидиеном.
   - Так он с ним дрался после.
   - Именно. Если бы я меньше продержала варвара под стеной, он успел бы уйти - если был не дурак. А дурак сжёг бы предместье, а уйти не успел. Но вождю норманнов было до Кухулина далеко. Ирландец ведь и Морриган к себе не подпустил, и другим себя убить не позволил. Ууууй!
   Клирик не удержал стона. Бриана нажала куда-то не туда, и руку прострелило болью от пальцев до плеча.
   - Терпи, - ученица лекаря и не подумала приостановить пытку, - с массажом и опухоль быстрей сойдет, и кость крепче схватится.
   - Очень больно? - поинтересовался Тристан, - мне ещё костей не ломали.
   - Радуйся, - откликнулся Клирик, - а у меня и раньше переломы случались... Есть с чем сравнить. Знаешь, на этот раз менее больно. И Бриана хорошо справляется. Если сравнивать с костоправами, у которых мне доводилось лечиться.
   То ли вереск оказался тем ещё дурманом - то ли у эльфов болевой порог повыше. Чего Клирик пока не замечал.
   - Уже всё, - Бриана сноровисто восстанавливала повязку, - на сегодня, конечно. Отец говорит, через неделю можешь вылезти из постели. Но - никакого фехтования!
   - Ну теорию-то можно!
   - Нельзя. Увлечёшься, начнешь показывать...
   Немайн даже вздохнуть тяжко не могла - больно. Клирик констатировал - придётся менять планы на менее обременительные.
   С изучением клановой родни и законов о колдовстве пришлось подождать - к Немайн, наконец, прорвался сэр Кэррадок. На втором этаже "Головы Грифона" разыгралась милая сцена, достойная пера сэра Томаса Мэллори и других артурописцев. Парадно одетый рыцарь - не в турнирных доспехах шестнадцатого века, разумеется, а в удушающе жаркой по летнему времени шерстяной тоге - при всём честном народе валится белыми штанами на пол перед ложем прекрасной - хотя синемордой и кошкоухой - дамы, та благосклонно внимает нижайшей просьбе простить допущенную в пылу битвы некуртуазность. И, стыдливо зардевшись, благородно освобождает галантного кавалера от невеликой вины. Клирик чуть сам слезу не пустил, представив сцену со стороны. Хотя румянец был вызван еле сдержанным приступом смешливости. Ибо сэр Кэррадок, чисто выбрившись - с местными бритвами немалый подвиг, который Немайн успела пронаблюдать в исполнении Дэффида - расчесав и закрутив кверху роскошные усы, вычесав и собрав в хвост длинные волосы, нацепив полдюжины самоцветных перстней и расшитую черным жемчугом рубаху, не забыл плотно закусить мясными шариками с чесноком. Его вины тут не было: камбрийские дамы любили чеснок ничуть не меньше кавалеров. Да и Клирик как раз собирался отдать должное блюду, состоящему из чеснока и лука в большей степени, чем из номинально главного компонента - баранины. Но всё равно получилось смешно. Приземленный запах против возвышенного образа.
   Неделю спустя Кэррадок перехватил Немайн, когда та выползла в город - солнышку порадоваться. Долго ходил вокруг да около. И - попросил снять заклятие. Снова пришлось быстро думать. С точки зрения Клирика, ничего страшного не произошло: банальная влюбленность. Рослый и плечистый Кэррадок Вилис-Кэдман оказался одним из нередких доказательств взаимного влечения крайностей, поскольку и до того заглядывался на девушек низеньких да худеньких. Впрочем, до действительно серьезных намерений дело пока не доходило. Закаленному в походах и пограничных стычках бойцу было на вид около двадцати пяти, по меркам темных веков - человек средних лет, но жены себе рыцарь пока не нашел.
   И вот человек, прожив жизнь до половины и ни разу не испытав страстной любви, принял выброс гормонов за сглаз. И был почти прав. Действуют они на те же рецепторы, что и амфетамины - а те, безусловно, наркотики. То, что рыцарь, заметив измененное состояние сознания, пришел к выводам, обычным для своего времени, удивления не вызывало.
   Клирик попробовал разобраться с вопросом логически. Объяснил, что в магии - ноль. И что, обладай Немайн свойством влюблять в себя людей, не приходилось бы их пугать. Довод подействовал: Кэррадок решил, что, в таком случае, его заколдовали другие фэйри. В наказание за проступок перед собственным кланом. Клирик предложил подождать епископа, который изгонит волшбу. Увы, Кэррадока в детстве уже возили по епископам да святым местам - надеялись исправить зрение. Не помогло.
   В конце концов, от рыцаря пришлось отрываться - тем более, что по пути была лавка ювелира, а Клирик припомнил: у него несколько поиссяк золотой запас... Немайн, разумеется, встретил сам мастер, перед которым Клирик и выложил на прилавок то, что удачно не зарыл вместе с основным капиталом, булавой и кольчугой прямо на месте появления в средневековье. Деньги были нужны к ярмарке и суду, а трогать захоронку до организации надёжного хранилища было нецелесообразно. Вдруг кто проследит.
   - Патрицианский перстень греческой работы, - уважительно сообщил мастер с первого же взгляда, - причём наверняка столичной. Символика христианская, имперская. То есть уже оправа пойдет трижды по весу. А тяжёлый. Камень, конечно, поддельный. В том смысле, что не рубин же! А камея - тонкая... Нежная, сообщу тебе, штучка: чуть надавишь - скол. Потому не предлагаю испытать камень - опасно! Камень стоит не меньше четверти марки. Восточные римляне такое вывозить не разрешают. Всю цену удвоим. Я еще, конечно, могу проверить качество металла и камня - но, даже с учётом, что столь дорогую вещь очень трудно продать, скажу, что это стоит не меньше марки золота. Иными словами, пятидесяти солидов. Увы, перед приездом иноземных купцов, я истратил своё золото на собственные изделия... Могу показать тебе кольца, кулоны, серьги...
   И зеркальце! Нашлось даже несколько. Серебряные, в которых Немайн выглядела ожившей покойницей, и золотые, от одного взгляда в которые казалось, что сидха персонаж мифологии китайской. Клирик не нуждался ни в карикатуре, ни в комплименте. О чём и сообщил ювелиру.
   - Тогда я смешаю серебро и золото в пропорции, отражающей реальный цвет, - предложил мастер, - получится что-то вроде электрона. Но позволь удивиться - впервые я вижу девушку, которую интересует не красота собственного отражения или вещи, а точность отображения. Впрочем, чему я удивляюсь, леди Немайн? Ты всё-таки сидха!
   Всё-таки сидха... С точки зрения горожан, Немайн продолжала оставаться чудовищем. Но не просто вменяемым, с которым всегда лучше договориться - и даже не знакомым, как перед нападением викингов. Удочерённая местным кланом, сидха стала чудовищем своим. Окончательно стало понятно, как к ней относиться, чтобы не обидеть ненароком - и чтобы у неё не нашлось повода кого-то обижать в ответ. Стало ясно, кому жаловаться, если что, и какой ждать реакции на жалобы. Иными словами, относились не лучше и не хуже, чем к рыцарю короля. Тоже ведь существо опасное. Но - в доску своё. Отличие было в одном - Немайн, по общему убеждению, стоила половины армии. Что недавно и доказала. В седьмом веке армией считался любой отряд больше тридцати человек. Так что по поводу великой битвы при Кер-Мирддине барды уже слагали песни - но до ярмарки не пели, ждали состязания. Свежая-то вещь должна звучать выигрышнее.