Квентин Патрик. Мой сын убийца?

   Я попытался представить себе Базиля надломленным, но у меня ничего не получилось.
   Нора открыла дверь, и мы вошли. Жанна стояла у окна в новом черном платье. Услышав шаги, она обернулась.
   – Мистер Дулитч!
   – Здравствуйте, Жанна.
   – Мама, оставь нас.
   – Хорошо…
   Нора вышла, закрыв за собой дверь. Жанна подошла ко мне.
   – Вы его видели?
   – Да, вчера ночью. Я пошел с ним, когда его арестовали.
   – Как он себя чувствует?
   – Он пережил тяжелые минуты, Жанна. Она схватила меня за руки.
   – Скажите, что нам делать?
   – Постараемся его спасти. – Каким образом?
   – Прежде всего расскажи мне все подробно. Вчера ты говорила, что Ронни закрыл тебя в комнате сразу же после моего ухода, а Билл сказал мне, что ты была в гостиной, когда он вернулся с револьвером.
   – Билл сказал вам об этом?
   – Да.
   – Но вы не сообщили это полиции?
   – Билл сам им рассказал.
   Жанна побледнела еще больше. Я опасался обморока.
   – Значит, он признался?
   – О чем ты говоришь?
   – Но ведь вы сказали, что он все рассказал…
   – Конечно, все: как пришел сюда с револьвером, как ты взяла его у него, как Ронни вышвырнул Билла. Ведь так это было?
   – Да. По телефону я не говорила вам, что присутствовала при этом. Я думала, для Билла будет лучше, если я этого не скажу, и они никогда не узнают, что он приходил сюда с револьвером.
   – Но ведь этого нельзя было скрыть. Револьвер лежал возле Ронни. А Петер и Ирис знали, что он взял его у них.
   – Теперь я понимаю, – тихо промолвила Жанна.
   – Расскажи мне подробно, как все произошло.
   – После вашего ухода Ронни оставался у камина. Пришел Джонсон. Он, очевидно, услышал звук разбитой статуэтки и хотел убрать. Никто ничего не говорил. Джонсон опустился на колени и стал собирать осколки фарфора. Когда он уходил, Ронни крикнул: «Джонсон, можешь взять сегодня выходной!» Джонсон поблагодарил и ушел. Таким образом Ронни избавился от его присутствия.
   – А зачем?
   – Я была очень зла. До этой безобразной сцены я чувствовала за собой вину и искренне хотела покончить со всем, но вчера, когда увидела Ронни в бешенстве и услышала, как он ругает вас, я перестала чувствовать себя виноватой. У меня словно открылись глаза. Я считала Ронни самым добрым, благородным и интеллигентным. Но вдруг увидела, каков он на самом деле. Он был готов уничтожить даже вас, своего лучшего друга, только за то, что затронули его самолюбие. Если бы его гнев обрушился только на нас с Биллом, я поняла бы это. Но вы! Я подумала: это чудовище! Билл прав! Мы смотрели друг на друга, и молчание было страшным. Я старалась убедить себя, что он не может быть настолько злым, чтобы стремиться уничтожить вас. Должно быть, он сказал это в порыве злобы. Но нет! Он бросился к телефону и позвонил адвокату.
   – Артуру Фридлянду?
   – Да. Но его не было, а тому, с кем он говорил, Ронни сказал: «Передайте, чтобы он пришел немедленно, как только вернется. Скажите ему, что это очень важное дело. Я хочу прекратить существование фирмы „Шелдон и Дулитч“ и отменить завещание».
   Так вот, оказывается, почему Артур холодно отнесся к моей просьбе о помощи!
   Я представил эту сцену. Ронни был оскорблен и хотел найти выход для душившей его злобы. Но я не верил, что он смог бы довести свой план до конца, а если бы и сделал это, то на следующий день прибежал бы ко мне и с виноватой улыбкой сказал: «Привет, старина, меня немного занесло, правда?»
   Жанна продолжала:
   – Положив трубку, он снова обратился ко мне: «Надеюсь, ты довольна? Скоро наступит момент, когда я совсем уничтожу семью Дулитч. Очень неплохое достижение для девятнадцатилетней девушки, которая всего три недели назад кормила цыплят, не правда ли?» Как я его ненавидела. Я посмотрела ему в глаза и сказала: «Ты не можешь так поступить с Жаком Дулитчем, что он тебе сделал плохого?» А он зло усмехнулся: «Как что? Жак дал жизнь Биллу. Уже этого вполне достаточно». Я поняла, что это конец. Никакие силы не заставят меня оставаться под одной крышей с этим чудовищем. Я оставила его в гостиной, а сама побежал наверх, укладывать вещи. В голове у меня была только одна мысль: «Наконец я буду с Биллом». Минут через двадцать пришел Ронни. Он спросил: «Что ты делаешь?» Я ответила, что собираю вещи и ухожу к Биллу. Нет слов, чтобы передать вам, что с ним произошло. Он рычал, ругался ужасными словами, кричал, что я в жизни больше не увижу Билла, что прикажет всех нас выслать из Америки. Внизу позвонили. Он сказал: «Это Артур. Ты должна быть здесь. Я не могу менять завещание без любимой жены». Он оставил меня в гостиной, а сам пошел открывать дверь. Вот тогда он вернулся с Биллом, у которого в руке был револьвер.
   С этого момента ее рассказ полностью совпадал со словами моего сына.
   – Я хотела сказать Биллу, что ухожу вместе с ним. Меня сдержал револьвер и… как Билл мог позволить избивать себя? Я убежала наверх, остановилась у чемодана, но делать ничего не могла. Я слышала, как Ронни тащил Билла по лестнице, но выйти к ним у меня уже не было сил… Вернулся Ронни. Он скалил зубы, как гиена, и шипел: «Конец твоему рыцарю…» Потом вышел и закрыл дверь моей комнаты на ключ.
   В первый раз у меня блеснула надежда.
   – Ты слышала, как он тащил Билла по лестнице и как за ним захлопнулась дверь?
   – Да.
   Я нашел свидетеля! Но все было слишком хорошо и просто, чтобы этому поверили.
   – Жанна, расскажи все Транту. Это доказательство того, что Билл ушел за два часа до убийства.
   Меня удивило, что Жанна не сообразила этого раньше сама.
   Вспыхнув, она ответила:
   – Этот сержант Трант – очень ловкий. Если я скажу ему, он перехитрит меня и вырвет все остальное.
   – Что остальное? – бессильно спросил я.
   – А то, что Билл возвратился снова. Я была закрыта в комнате, которая расположена над лестницей. Было ровно девять часов, и тут я услышала, как кто-то вошел в парадную дверь. Дверь открылась и закрылась, и потом этот кто-то поднялся и вошел в гостиную.
   Кто-то, но ты ведь не видела, кто, и не слышала голоса? Нет. Но у него был ключ…
   – Значит, Анни?
   – Она весь вечер была у Гвендолен.
   – Тогда кто-нибудь из твоих родных?
   – У них нет ключей. Это мама устроила так, чтобы нас не беспокоили.
   – Но, ради Бога, у Билла не было ключа!
   – Был. Вы помните, я оставила в Файр Истленд сумочку. В ней был ключ. Когда мы вернулись, дверь открыли мне вы. Билл принес мне сумочку вчера. Проверьте, ключа в ней нет. Когда я услышала, что кто-то идет, я сразу подумала: это Билл. Он вернулся, чтобы убить Ронни. Я бросилась к сумке, ключа в ней не оказалось. Я находилась в полуобморочном состоянии и побежала в ванную, чтобы намочить холодной водой голову. Там я услышала выстрелы. После этого я вам и позвонила.
   – Но ведь ты не можешь утверждать наверняка, что это был Билл?
   – Я уверена, что это был он. Теперь Билл знал, что представляет собой Ронни, и вернулся, чтобы убить его.
   Мне вспомнились слова Анни: «Не очень-то надейся…» Меня снова охватил ужас, но я тут же отбросил сомнения. Нельзя так думать, иначе все погибнет.
   Жанна продолжала:
   – Теперь вы понимаете? Взгляните правде в глаза. Иначе мы с вами сойдем с ума. Билл убил его. И в этом моя вина!
   – Слушай, Жанна. Билл этого не делал! Он не открывал ключом дверь. Если это была не Анни, то кто-то из троих: отец, Филлис или твоя мать. Послушай, Ронни угрожал, что выселит всю вашу семью, верно?
   – Да.
   – Закрыв тебя, он ждал Артура Фридлянда. Возможно, Ронни приходил к ним и говорил в таком же тоне, что и со мной или с тобой. Они ему поверили, поскольку не знали его характер. Может быть, это кто-либо из них…
   – Но отец был один, – возразила Жанна. – Филлис и мама делали покупки.
   – Тогда это был твой отец…
   – Да, но когда Ронни убили, они все трое находились в театре. А выстрелы были в двадцать минут десятого. Вы считаете, я не думала об этом? Я первая обвинила бы их, если бы могла этим спасти Билла. Но это не они. Кроме Билла, никто не мог этого сделать.
   Подумав, она продолжала:
   А если мы расскажем полиции, каким чудовищем был Ронни, и что во всем виновата только я, они ведь поймут? Тогда вместо Билла, возможно, арестуют меня?
   В ней говорило отчаяние. Я видел, что ради Билла она готова на любую жертву. Но несмотря на это, она так же, как и Анни, из союзника превратилась во врага.
   – Сейчас явится Трант. Скажите, что мне делать?
   – Ничего ему не говори.
   – Совсем?
   – Только первую часть: ты была в гостиной, когда Билл пришел с револьвером, и слышала, как Ронни его выгнал и захлопнулась дверь. И еще скажи, как ты слышала, что кто-то около девяти часов открыл ключом парадную дверь, но ничего не говори о своем ключе.
   Она боялась Транта еще больше, чем я. Это было заметно по тому, как вздрагивали ее веки.
   – Если смогу, – прошептала Жанна.
   – Должна суметь. Если скажешь ему о ключе – Билл погиб. Я видел, как ей тяжело. Я со страхом подумал о той минуте, когда Трант начнет свой допрос. Сейчас все зависело от выдержки Жанны. Я настойчиво повторил:
   – Ты поняла, как важно, чтобы Трант ничего не знал о твоем ключе?
   – Да. А я смогу увидеть Билла?
   – Жанна, пойми, ты – причина преступления. Все газеты трубят об этом. «Билл убил Ронни из-за любви к тебе» – это тема газет.
   – Но… я не могу сидеть и ждать Транта.
   – Ты должна, Жанна!
   Мне было жаль ее, но в то же время хотелось как можно скорее вырваться отсюда, из этой атмосферы отчаяния.
   – Ты должна разговаривать с Трантом спокойно.
   – Я постараюсь. А вы что будете делать?
   – Я буду искать убийцу Ронни.
   Я отодвинулся от Жанны. Она стояла, как статуя, вытесанная из камня. И Анни, и Жанна, каждая по-своему, оставили меня в тяжелую минуту.
   Теперь на стороне Билла был только Жак Дулитч.

ГЛАВА 16

   Когда я вышел, в коридоре меня ожидала Нора Лейгтон.
   – Базиль хочет с вами поговорить. У вас найдется свободная минутка?
   Пришлось пойти им навстречу. Нора провела меня в библиотеку.
   – Базиль, пришел мистер Дулитч, – тихо произнесла она и вышла.
   Базиль сидел у небольшого письменного стола, на котором с педантичной аккуратностью были разложены принадлежности для письма. В его движениях чувствовалось некоторое замешательство. У него был вид великого человека, который в силу обстоятельств должен прервать свою работу, так необходимую всему человечеству. Его манера держаться говорила о самовлюбленности. «Этот человек, – подумал я, – мог совершить преступление, если бы его покою угрожала опасность».
   – Приветствую вас, – сказал он с достоинством.
   – Здравствуйте.
   – Мне нелегко говорить с вами в такую минуту…
   – Я понимаю.
   Он сложил свои холеные руки так, словно собирался молиться.
   – Я уверен, что вам понятно мое сочувствие. Такая трагедия потрясла бы каждого отца.
   – Да.
   – Я думаю, вы не обидитесь на меня за бестактность, если скажу, что беспокоюсь о себе. Вам, как издателю, известно, что писателя можно сравнить со сложным механизмом, с которым нельзя грубо обращаться. Вы, наверное, знаете, что я начал новую книгу?
   – Да.
   – Поэтому мне сейчас необходима соответствующая обстановка – тишина и покой. А также сознание обеспеченности моего положения. Издателям известна эта правда о писателях?
   – Да, – подтвердил я.
   – Вот! – Он немного наклонился в мою сторону, как бы стараясь создать обстановку интимности. – Тогда вы поймете, почему я ищу у вас поддержки. Конечно, бестактно беспокоить вас в минуту вашего горя, но… Договор на мои три книги подписал Ронни. Я ни минуты не сомневаюсь, что Ронни Шелдон и Жак Дулитч – это одно и то же. Но для собственного спокойствия я хотел бы уточнить: теперь, когда не стало Ронни, фирма «Шелдон и Дулитч» выполнит его обязательства и издаст книги на тех же условиях?
   Я с недоверием посмотрел на него. Нет, я не ослышался.
   – Думаю, что да, – ответил я.
   Лейгтон с облегчением вздохнул, и любезная улыбка расплылась по его лицу.
   – Замечательно, – обрадовался он. – А как же с пьесой, мистер Дулитч? Ронни очень хотел поставить ее сам, но, насколько я понимаю, мисс Снейгли и джентльмен по фамилии Дживо тоже полны энтузиазма. Вы, случайно, не в курсе дела?
   – Нет, – сказал я, стараясь успокоиться, – случайно не в курсе.
   – Да? Ну что ж, я и так уверен, что все будет хорошо… И еще. Не знаю, говорил ли вам Ронни, что эту квартиру он отдал мне с определенной месячной пенсией на десять лет. Очевидно, это зафиксировано в каком-то документе. Думаю, в связи с последними событиями будет определенная неразбериха. Но я надеюсь, что смогу здесь остаться? И мне будут продолжать выплачивать пенсию?
   Если бы это был кто-либо другой, а не Базиль Лейгтон, то я решил бы, что меня просто считают дураком.
   – Мне не известны частные дела Ронни. Об этом вы поговорите с его адвокатом Артуром Фридляндом.
   – Да, я понимаю, но, как вы думаете, не будет никаких изменений?
   Я больше не мог выносить его черствости и полного непонимания того, что со мной творится.
   – Изменения заключаются в том, что Ронни убит, – сказал я, – мой сын арестован, и полиция считает причиной преступления любовь вашей дочери и моего сына.
   На его лице появилось сожаление о собственной бестактности.
   – Да-да, это ужасно. Если бы вы сообщили нам об этом раньше, мы бы постарались образумить нашу дочь. Ведь этой ужасной трагедии можно было бы избежать. Мне кажется, вы должны были проявить больше твердости и… Мне захотелось ударить его.
   – Билл этого не делал, – твердо произнес я. Он вытаращил на меня глаза.
   – Конечно, дорогой мой, я понимаю вас…
   Он ласково и настойчиво старался убедить меня.
   – Но ведь кто-то убил Ронни, правда?
   – Да.
   – Кто же еще мог это сделать? Мне пришла в голову мысль.
   – Ронни звонил вам в этот вечер?
   На лице Базиля появилось замешательство. Я продолжал:
   – После восьми часов вечера вы работали над книгой и были один, так как ваша жена и леди Брент ушли.
   – Да, их не было дома, они делали покупки, а потом отправились в парикмахерскую.
   – Значит, в восемь часов вы были один?
   – Да, пока не ушел в театр.
   Ронни позвонил вам и сказал, чтобы вы собирались и уезжали в Англию. Он заявил, что договор с вами расторгает.
   Глядя на его дрожащие руки, я ощутил себя провокатором. Никаких доказательств у меня не было.
   – Я вас не понимаю.
   – Но Ронни говорил вам это?
   – Может быть, он и звонил, я не помню. Видите ли, когда я остаюсь один и работаю, то никогда не подхожу к телефону. Но ваше дикое предположение, что Ронни, с его изысканным вкусом и тонким пониманием литературы, позволил бы себе из-за недоразумения, происшедшего между ним и его женой, изменить свое отношение ко мне, но меньшей мере, просто нелепо.
   – Он звонил вам, – упрямо настаивал я. Потеряв над собой контроль, я крикнул: – А потом вы пошли к нему и застрелили!
   Базиль Лейгтон, возмущенный и величественный, поднялся и холодно спросил:
   – В котором часу, по-вашему, мне звонил Ронни Шелдон?
   – Сразу после восьми.
   – А когда его убили?
   – В девять часов двадцать минут.
   Он взял со стола маленький серебряный колокольчик и позвонил два раза. Как По-Щучьему веленью, на пороге возникли две фигуры: Нора и Филлис. Нора бросила на меня испуганный взгляд, а леди Брент даже не удостоила вниманием. Базиль Лейгтон спокойно и торжественно произнес:
   – Мистер Дулитч хочет кое-что выяснить, поэтому прошу не задавать вопросов, а только отвечать правду. Как я поступаю, если звонит телефон, а я остался один в квартире?
   – Ты никогда не подходишь к телефону, – ответила Нора.
   – Расскажите нам: что вы делали вчера после обеда? Теперь отозвалась Филлис:
   – Около трех часов мы отправились за покупками. В пять часов были у парикмахера. Потом пошли обедать в ресторан. Нора оставила для тебя ужин в холодильнике. А в половине девятого мы должны были встретиться в театре.
   – В котором часу я приехал в театр?
   – Чуть позже половины девятого.
   – Какая была пьеса?
   – «Встреча в городе». В постановке Петера Дулитча. Ты хотел посмотреть его работу.
   – Кто купил нам билеты?
   – Я.
   – Каким образом?
   – Мне сказали, что их очень трудно достать, и я позвонила в контору мистера Дулитча. Его не было, но секретарша любезно сообщила, что выделит нам билеты из директорского фонда и оставит их в кассе на нашу фамилию.
   – Как долго вы ждали меня в театре?
   – Минут десять. Мы пришли раньше, чтобы получить билеты.
   – Встретили ли мы кого-нибудь в фойе?
   Нора ответила:
   – Да, секретаршу мистера Дулитча. Она с мужем тоже пришла посмотреть пьесу. Мы поблагодарили ее за билеты.
   – В антрактах мы разговаривали с кем-нибудь.
   – Да. Мы снова встретили секретаршу и ее мужа. Некоторое время мы курили и делились впечатлениями.
   На этот раз Базиль обратился ко мне. Он был чрезвычайно любезен.
   – Хотите еще что-либо узнать? Я был уничтожен.
   – Нет, – пробормотал я.
   Нора и Филлис ушли. Базиль сочувственно улыбнулся мне. Сейчас я ненавидел его еще больше, чем сержанта Транта.
   – Мне очень жаль! Поверьте, я страдаю вместе с вами, мне стыдно за то, что моя дочь стала причиной трагедии. Я готов на все, чтобы помочь вам. Но… вы сами понимаете!
   Он протянул мне руку.
   – Я предлагаю вам свою дружбу. Ведь Ронни так уважал вас. Все опять зашло в тупик. Я ничего не узнал, и сержант Трант теперь, несомненно, одержит полную победу. Я пожал руку Базилю Лейгтону.
   – Благодарю вас, – ответил я и вышел из комнаты.

ГЛАВА 17

   Нора и Филлис лишили меня последней надежды. Казалось, все рухнуло. Я открыл дверь и вышел на залитую солнцем улицу.
   У дома Ронни стояла полицейская машина, из нее вышел сержант Трант. Мне захотелось куда-нибудь скрыться, но было уже поздно.
   – Вы были у подозреваемых? – с улыбкой спросил Трант. – Думаю, ваши надежды не увенчались успехом. Я тщательно проверил их, алиби: Анни действительно весь вечер провела у Гвендолен Снейгли, а Жанна была закрыта в комнате. На ключе сохранились четкие отпечатки Ронни Шелдона. Лейгтоны же в самом деле были в театре.
   Я уже не мог его ненавидеть. Не хватало сил.
   – Вы виделись с мистером Меквиром, адвокатом вашего сына?
   – Нет.
   – Он пошел к вам домой. Вам обязательно надо с ним встретиться. Это очень важно.
   Сейчас меня охватил страх за Жанну: она невольно могла сказать лишнее.
   – Что вы намерены делать?
   – Зачем вы спрашиваете об этом? Чтобы помешать мне?
   – Я приехал поговорить с Жанной Шелдон, но у меня есть еще и другие дела, которые я должен уладить. Прежде всего я намерен увидеться с вашим сыном. Может быть, поедем вместе?
   Он изобразил на лице сочувствие, но я был настороже, опасаясь западни. Я думал: если он предлагает мне встретиться с Биллом, значит, преследует какую-то свою цель.
   Я боялся встречи с сыном. Ведь я не обнаружил никаких доказательств его невиновности. Вдруг у меня мелькнула мысль – если мы отправимся к Биллу, тогда на некоторое время отложится допрос Жанны. А она за это время, может быть, лучше подготовится к разговору.
   – Я согласен, – сказал я.
   Мне показалось, что своим быстрым согласием я несколько удивил его.
   – Отлично. Едем.
   Пока мы ехали, Трант молчал. Он оставался для меня загадкой. Вдруг он спросил:
   – Вы до сих пор считаете своего сына невиновным?
   – Да, – твердо ответил я.
   – Надеюсь, сейчас вы сможете изложить свои аргументы несколько яснее, чем вчера вечером.
   Ну как ему объяснить, что вопреки мнению Анни, Жанны и всех остальных я точно знаю – мой сын не убивал Ронни?! Сама судьба была против меня. Еще вчера я считал Билла виновным и сам выдал его полиции, а сегодня я полностью доверяю ему.
   – Он мне сказал, что не делал этого, вот и все. И можно на этом закончить? – взорвался я.
   Но Транта ничто не могло вывести из равновесия. Он спокойно ответил:
   – Ведь вы его знаете лучше других. Скорее всего, вам не удалось установить его алиби. Если бы вы отыскали тот кинотеатр, то, наверное, сообщили бы мне об этом. Может быть, вы так уверены в его невиновности потому, что у него не было мотива для убийства?
   «Странный полицейский», – мелькнуло у меня в голове. Он не щадит сил, чтобы уничтожить Билла и в то же время старается помочь мне спасти его.
   Хватаясь за соломинку, которую он мне бросил, я сказал:
   – Да, я не вижу мотива для убийства. Жанна его любила, готова была все бросить и пойти за ним. Победа была на стороне Билла. Зачем ему нужно было убивать?
   – Вы признаете, что Жанна Шелдон его любила?
   – Не понимаю.
   – Вчера вы не хотели этого признать.
   – А теперь признаю.
   – И Жанна Шелдон хотела оставить мужа ради вашего сына?
   Неужели я сделал неверный шаг? Кажется, нет. Ведь все равно во время допроса Трант поймет, что она любит Билла.
   – Да, – ответил я.
   – Но зачем ваш сын взял с собой оружие?
   – Он объяснил мне это. Билл не собирался стрелять.
   – Значит, вы считаете, что мотива не было?
   – Да.
   Он внимательно посмотрел на меня и обронил свое любимое слово:
   – Понимаю.
   Я снова попал впросак, поверив, что он и в самом деле настроен дружески. Но теперь я сообразил, что, прикрываясь любезностью, он провел со мной новый поединок, в котором опять оказался победителем. На меня снова напала депрессия. Мы приехали.
   Трант провел меня в небольшую мрачную комнату, где стояли стол и три кресла. Ввели Билла. Полицейский остановился у двери.
   Я с трудом вынес это свидание. Вид \ Билла был опрятный: вчерашний костюм, волосы старательно причесаны. Лицо хмурое и какое-то отупевшее. Он не отрываясь смотрел на Транта. А потом взглянул на меня с укором, как бы говоря: «И ты с ними!»
   Мне хотелось дать ему понять, что Трант и мой враг, но я не мог говорить.
   Наконец Трант сказал:
   – Я хотел выяснить пару вопросов, Билл. Я разговаривал с мистером Фридляндом.
   Как я ненавидел его! Какое он имел право ставить капканы под личиной добродушия? «Но при чем здесь Артур Фридлянд?» – думал я. Ах да, ведь Ронни хотел изменить завещание, должно быть, это…
   Билл молчал, а Трант продолжал:
   – Вчера вечером в шесть часов пятнадцать минут Ронни Шелдон звонил адвокату Фридлянду, но его не было дома. Мистер Шелдон передал, чтобы тот срочно приехал к нему, и предупредил, что хочет изменить завещание. Новое завещание не было составлено, потому что прежде чем Фридлянд приехал в Нью-Йорк, Ронни Шелдона убили. Когда я услышал об этом, мне пришло в голову, что наследники, перечисленные в завещании, попадают под подозрение. Я попросил Фридлянда показать мне завещание. Я тебя ознакомлю с ним.
   Он достал документ.
   – Анни Шелдон, имеющая свой капитал, получает ренту. На твоего отца переходят права фирмы «Шелдон и Дулитч» вместе с капиталовложениями. Но все это незначительная часть капитала.
   Я чувствовал, что готовится новая западня. Трант понимал, что я – друг Ронни и мститель за его смерть – остался ответственным издателем только благодаря его убийце.
   – Адвокат Фридлянд объяснил мне, что мистер Шелдон был против деления капитала. Прямых наследников у него не было, поэтому он решил все деньги завещать тебе – его единственному крестнику, – закончил Трант.
   Наконец-то я понял Транта. Я никогда не думал о последней воле Ронни. Мне и не снилось, что он может все завещать Биллу, хотя это и было логично. Ронни любил Билла и все ему прощал, но теперь Ронни схватил Билла за горло и из гроба. Сейчас я понял смысл разговора в машине. Вот он, главный мотив убийства!
   – Еще один вопрос, Билл. Ты знал, что Шелдон оставляет тебе по завещанию весь свой капитал, правда?
   Я не выдержал:
   – Ради Бога, конечно, он не знал, даже я ничего не знал! Трант не обращал на меня внимания, он смотрел на Билла.
   – Адвокат Фридлянд сказал мне, что два с половиной года назад мистер Шелдон пригласил тебя к себе в контору, чтобы сообщить, что ты – его наследник. Это правда?
   – Мне не нужны его деньги, – хмуро ответил Билл.
   – Но ты знал?
   Вопрос Транта прозвучал как выстрел. Я снова вмешался:
   – Билл…
   Он не реагировал на меня и смотрел на Транта, как загипнотизированный.
   – Я сказал ему, что не дотронусь до его вонючих денег.
   – Но ты знал?
   – Да.
   – Билл, почему ты никогда не говорил мне об этом?! – воскликнул я.
   – А зачем? Ведь ничего не случилось. Он сказал, что завещает мне свои деньги, а я отказался. Я не думал, что он будет так упрям.
   – Но он это сделал, – настаивал Трант.
   Он встал, давая понять, что допрос окончен. Зачем было его продолжать, если он выиграл по всем пунктам?
   – Может быть, ты хочешь остаться с отцом? – спросил Трант.
   – Да, хочу, – немного подумав, отозвался Билл.
   Трант заявил, что я могу не бояться: тут нет подслушивающих устройств. Все ушли, мы с Биллом остались одни. Я сказал ему:
   – У меня нет ничего общего с Трантом. Я просто воспользовался случаем повидаться с тобой.
   Он молчал.
   – Я знаю, что ты не виновен. Меня не интересует, что он выкопал в завещании. Я уверен, что ты не убивал.
   – Папа…
   – Я не намерен отступать. Я не успокоюсь, пока не докажу, что ты не виновен.
   Он слегка пожал плечами.
   – Зачем все это, папа? Они уже все решили между собой.