— Что случилось?
Барт помог Хэну сесть.
— Ничего, сэр. Вы лежали в отключке несколько часов. Надеюсь, вы чувствуете себя не так плохо, как выглядите.
— Все не так плохо. Меня много раз били эксперты, а йеветы явно любители.
Хэн попытался поднять руку, сморщившись от боли.
— Хотя, они очень старательные любители:
— Сэр, вы не знаете, что они хотят от нас?
— Не знаю, они не сказали.
Хэн понюхал воздух и сморщился.
— Барт, это не от меня пахнет?
Инженер покачал головой.
— Это от капитана, сэр. Что-то странное покрывает его кожу:
Хэн с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на труп капитана Скриза. Лицо и руки мертвеца были покрыты тонким серым пухом.
— Какая-то плесень, наверное. Это сухой мир, судя по воздуху и коже йевет. Человеческое тело здесь подобно яме с водой для тех микроорганизмов, которые живут здесь.
Барт поморщился.
— Я не хочу даже думать об этом.
— И не думай, Барт. Кто-нибудь заходил к нам в камеру, пока я был без сознания?
— Нет, сэр, с тех пор, как они принесли вас сюда. Генерал, как вы оцениваете наши шансы?
— Я оцениваю их больше, чем нашу уединенность.
Барт внимательно посмотрел на стены камеры. В потолке было вентиляционное отверстие, в полу — канализационное, вход закрыт бронированной дверью.
— Вы полагаете, они наблюдают за нами?
— Я не сомневаюсь в этом. Доко прет анада тен?
— Простите, сэр, я не понимаю.
Убедившись, что Барт не знает жаргона контрабандистов, Хэн решил попробовать иллодианский язык.
— Штакх ишб штральзи?
— Простите, генерал, я немного понимаю по-ботански, но дальше этого мои лингвистические таланты не заходят.
Хэн вздохнул:
— Ничего, это все равно ненадолго обмануло бы йевет. Они давали тебе какуюнибудь еду?
— Нет, абсолютно ничего.
— Если так пойдет и дальше, ты скоро сам сможешь представить наши шансы. Давай посмотрим, что у нас осталось из вещей.
Проверка карманов их летных костюмов дала гибкую расческу, использованный талон на питание в офицерской столовой, имперскую монету в тысячу кредитов, которую Барт носил как талисман, флотскую складную кружку и две таблетки антиаллергена. Кроме того, у них еще были два флотских значка, приколотых к комбинезонам, и у Барта нашлась цепочка-браслет из титаниума.
«Да, видел я арсеналы побогаче:».
Хэн кивнул на труп Скриза.
— Давай посмотрим, что у него есть.
Барт побледнел.
— Может, не надо, генерал?
— Я полагаю, что йеветы не так тщательно обыскивали мертвеца.
Бластерный выстрел, убивший капитана Скриза, выжег дыру в комбинезоне и отверстие в верхней части его грудной клетки, и сейчас на обугленной плоти вырастала плесень, заметная на фоне летного костюма.
Стиснув зубы, Хэн обыскал его карманы и вернулся с найденными вещами к Барту, который старался не смотреть на труп.
— Сколько ты прослужил с ним?
Барт ответил:
— Четыре месяца — девятнадцать прыжков.
— Что за человек он был?
— Строгий командир, но справедливый. Служба была всем для него. Не слишком любил разговаривать — я знал, что у него есть дети, но не знал, сколько их, и как их зовут:
Хэн, услышав отчаяние в голосе лейтенанта, сказал:
— Не теряй надежды, Барт. Ты еще увидишь Корускант.
Барт печально вздохнул.
— Я так не думаю, генерал. Наверное, мы умрем здесь.
Хэн сморщился от боли, повернувшись к младшему офицеру.
— Йеветы, захватив нас в плен, создали себе такие проблемы, что я не хотел бы оказаться на их месте. Новая Республика нас здесь не оставит. Так или иначе, нас освободят. А пока этого не произошло, ни в коем случае не показывай йеветам, что ты боишься, потому, что иначе они добьются того, чего хотят — возможности контролировать тебя.
— А если они используют вас для шантажа президента?
Хэн твердо сказал:
— Если произойдет невозможное, и Лейя предаст Новую Республику из-за того, что я в плену, я найду способ умереть здесь, раньше, чем это случится. Я не хочу жизни такой ценой. Да этого и не будет. Лейя никогда не пойдет на такое.
— Но если вы правы, если вы не представляете ценности как заложник (я-то уж тем более ценности не представляю), зачем йеветы оставили нас в живых?
— Сслатха эззак секбел.
— Простите, я не понимаю:
Хэн и не ожидал, что Барт поймет. Иллодианский язык должен был послужить напоминанием. Хэн указал на отверстие в потолке, чтобы подчеркнуть напоминание.
— Если на твоем корабле завелись насекомые-вредители, и твой капитан приказал поймать пару из них в банку, ты тоже будешь считать это взятием заложников?
— Простите, сэр, я забыл, что нас могут слушать.
— Рад, что вспомнил. Надеюсь, больше не забудешь. И некоторые другие беседы тоже желательно отложить на другое время и место.
— Не забуду, сэр. Знаете, на Корусканте я как-то был в отличном месте — хорошая еда, иногда выступают тви'лекские танцовщицы. Мы можем поговорить там:
Хэн широко улыбнулся.
— Отличная идея.
Поместье клана Берусс в Корусканте было достаточно большим, чтобы иметь право самому называться городом. За стенами Эксмора находилось два парка, один лес и огромный луг. Небольшое озеро, населенное рыбой, привезенной с Иллодии, бороздили изящные парусные лодки. Главный замок поместья был более ста метров в высоту.
Расположенное более чем в трехстах километрах к юго-западу от Императорского дворца, поместье принадлежало клану Берусс, представлявшему Иллодию в республиканском Сенате почти столько же времени, сколько существовал сам Сенат.
Иллодия не имела ни королевского дома, ни наследственных правителей, но ее олигархия из пяти кланов существовала дольше многих королевских династий.
И клан Берусс выжил в различных заговорах, кризисах, политических конфликтах Иллодии в немалой степени потому, что представлял Иллодию на Корусканте, и Корускант был его домом.
Эксмор был памятником прошлого великолепия и амбиций Иллодии. Налоги, собираемые с двадцати колоний олигархии, дали средства на его постройку. Вещи, созданные искусными руками ремесленников колоний, наполняли прекрасные здания, названные по именам их родных планет. Даже размер строений и расположение их в пространстве напоминало карту иллодианских территорий.
Когда Император аннексировал иллодианский сектор, он своим указом «освободил» колонии от власти олигархии. Под властью Империи с колоний стали взиматься налоги, вдвое большие, чем взимала Иллодия. О былом могуществе Иллодии напоминали теперь только эти величественные строения.
Металл и камень сверкали по-прежнему, как и в то время, когда Бэйл Органа привел сюда свою маленькую дочь в первый раз. Здесь Лейя играла на огромном лугу с многочисленными детьми клана, пока их отцы беседовали о политике. И комнаты внутри высокой башни по-прежнему были странной смесью музея и жилища.
Доман принял Лейю в комнате, в которой она до этого никогда была — в зале совета клана на самом верхнем этаже башни. Одиннадцать кресел, каждое из которых было украшено серебряно-голубой эмблемой Берусс, были расставлены полукругом.
Доман улыбнулся своей обычной улыбкой.
— Приветствую вас, принцесса. Есть какие-то новости?
— Нет, от йевет ни слова. Найл Спаар игнорирует мои попытки выйти на связь.
— Может быть, это не йеветы его похитили?
Лейя покачала головой.
— У нас есть записи с нескольких истребителей. Невозможно ошибиться, это корабли йевет. И Нилайкирка опознал дредноут-иммобилизатор — этот корабль был приписан к подразделению «Черный Меч». Здесь не может быть вопросов — это работа Найла Спаара.
Доман кивнул.
— Понятно. В любом случае, я рад, что вы пришли сначала ко мне, перед тем, как идти в Совет.
Лейя уселась в кресло, стоявшее третьим от кресла Домана.
— Я должна была увидеть вас. Сейчас мне как никогда нужна помощь того, кого всегда считала своим другом, другом своего отца.
— Клан Берусс всегда был другом дома Органа. И я приложу все усилия, что так было и дальше.
— Тогда отклоните требования о моей отставке.
Доман сделал жест рукой.
— Я с радостью это сделаю, если вы пообещаете, что не начнете войну, чтобы спасти вашего мужа, или отомстить за него. Вы можете дать мне такое обещание?
Лейя встряхнула головой.
— Вы предлагаете мне бросить Хэна? Не могу поверить, что слышу это от вас.
Доман с сожалением посмотрел на нее.
— Кроме вашего мужа в плен попали еще два человека. Вы проявляете такую же заботу об их возвращении?
Лейя огрызнулась:
— Что за абсурдный вопрос! Хэн мой муж, отец моих детей. Я, конечно, хочу, чтобы и эти двое заложников вернулись домой живыми и здоровыми, но я не хочу лгать, утверждая, что они значат для меня столько же, сколько и Хэн.
— Здесь вы и не должны лгать. Но сможете ли вы утверждать это перед Сенатом, чтобы ничто не нарушило иллюзию? Поэтому, пока вы действительно не будете считать эти три жизни одинаково ценными, я не могу согласиться с тем, чтобы вы оставались на посту президента.
В голосе Лейи слышалось отчаяние:
— Вы не понимаете, что это для нас значит, что значит Хэн для меня.
— Для политика это недопустимая слабость.
— Мы можем спорить так до следующего дня. Вы не можете понять, что значит для меня потерять Хэна.
Доман откинулся на спинку кресла.
— Лейя, сейчас вами управляют чувства, что для политика недопустимо. Я понимаю, что влюбленный мужчина может свернуть горы ради женщины, которая овладела его сердцем. Понимаю, что влюбленная женщина может пожертвовать всем ради своего избранника. Я боюсь, что ради вашего мужа вы можете пожертвовать тем, что вам не принадлежит — миром, которого мы с таким трудом добились, тысячами жизней тех, которые пойдут в бой по вашему приказу, даже самим будущим Новой Республики.
— Вы думаете, что все это не значит для меня больше чем Хэн? Думаете, я сошла с ума?
Доман покачал головой.
— Я так не думаю, но разум слишком часто уступал чувствам. Дайте мне обещание, о котором я говорил, и я как председатель Правящего Совета отклоню требования об отставке. Я не сомневаюсь, что вы сдержите слово.
Лейя возразила:
— Вы хотите ограничить мои возможности еще до того, как я узнаю, зачем йеветы сделали это. Вы не можете от меня такого требовать. Сейчас даже не пришло время решать, как нам реагировать на это.
— А когда, по вашему мнению, это время придет?
— Я не знаю: Сейчас идет расследование, разведка осматривает место засады. Дрейсон просил у меня тридцать часов, чтобы все выяснить, а флот вообще не давал никаких обещаний.
— А министр Фалантас что говорит?
Лейя удивленно посмотрела на иллодианина:
— Что?
— Или вы не предполагали воспользоваться услугами министерства иностранных дел? Вы рассматриваете только военные варианты?
— Причем здесь МИД? Разве Хэн, капитан Скриз и лейтенант Барт не военнопленные?
Доман сказал:
— Война не была официально объявлена, и, надеюсь, не будет. Вы же опытный дипломат, вы понимаете, что не каждый конфликт требует боя до смерти, и не за каждой вспышкой враждебности следует тотальная война.
— Так что, по-вашему, мы должны дать им то, что они хотят?
— Я думаю, можно прийти к компромиссу, в этом нет позора. Моя семья всегда утверждала эту идею.
— И ради этой идеи вы отдали ваши колонии и свободу Палпатину?
Доман улыбнулся.
— Только на время. Но сейчас я свободен и я здесь. А где Палпатин? Не позволяйте переживаниям момента ограничивать ваши возможности.
Лейя твердо посмотрела на него.
— Хорошо, но я не позволю и вам их ограничивать.
— Лейя:
— Мы не знаем, зачем йеветы это сделали — чтобы наказать меня за блокаду Доорника-319 или еще зачем-то. Но какая бы причина не была, они ждут нашей реакции. Вы не думаете, что наихудшим для нас из возможных знаков, которые мы можем дать им, является недоверие Новой Республики к своему законно избранному лидеру? Не сомневаюсь, Найл Спаар будет рад видеть эту грызню.
Доман сказал:
— Нет необходимости в грызне. Просто отойдите в сторону, пока это не кончится. Позвольте одному из нас нести это бремя.
Лейя встала и подошла ближе к сенатору.
— Я не могу этого сделать. Пожалуйста, ради нашей дружбы и памяти моего отца, в последний раз я прошу вас — отклоните требования. Позвольте мне быть свободной, чтобы сделать то, что должно быть сделано. Не заставляйте меня сражаться еще и на этом фронте.
Доман покачал головой.
— Сожалею, принцесса, я не могу. У меня есть долг.
Глаза Лейи потемнели.
— У меня тоже есть долг, сенатор. Я ухожу, еще многое надо сделать перед заседанием Совета.
Доман встал со своего кресла.
— Я надеюсь, вы измените вашу позицию, принцесса. Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение.
Лейя встряхнула головой.
— Вы в первую очередь сами себя поставите в неловкое положение, сенатор. И не только в глазах маленькой девочки, которая когда-то считала клан Берусс своей семьей, а Эксмор — вторым домом.
Когда Чубакка на «Соколе Тысячелетия» прилетел на Кашийик, легендарный корабль стал главной достопримечательностью Рвукррорро. Из близлежащих городов приходили целые толпы, чтобы посмотреть на корабль Хэна Соло.
Чубакка оставил корабль под присмотром своих двоюродных братьев Дрианты и Джодррла. Они очень просили его о такой чести, и, когда Чубакка согласился, с радостью оставили свои дома, чтобы поселиться на борту «Сокола».
Когда Чубакка, Фрейрр, Шоран, и крайне расстроенный Лумпаваруумп пришли к стоянке корабля, посетителей не было. Маллатобук разогнала всех и приказала Дрианте и Джодррлу готовить корабль к полету.
Поздоровавшись с мужчинами, Маллатобук сказала:
— Лумпи, зайди в дом, посмотри, не готова ли еда, которую Крийиштак собирает в дорогу.
Когда Лумпаваруумп послушно пошел в дом, Маллатобук обернулась к Чубакке.
— Почему ты решил привести его обратно, а не оставил с Фрейрром?
— Он еще не вполне готов, и я хочу сам проследить за охотой. Возможно, в следующий раз мы лучше подготовимся. Есть какие-то новости?
— Нет, новости ничего не говорят. Ралррачиин послал сообщение принцессе от твоего имени, но пока нет ответа.
— А корабль как?
— Спроси у Джодррла.
Джодррл подошел к ним.
— Чубакка, десять тысяч извинений, корабль еще не вполне готов. Мне осталось двадцать минут работы в верхней турели.
— Что там такое?
— Я хотел установить мой подарок Хэну Соло за спасение твоей жизни, и думал, что закончу до твоего возвращения.
Чубакка оскалил зубы.
— Какой еще подарок?
— Брат, пока я присматривал за кораблем, я успел подробно его изучить. Я нашел некоторые недостатки в конструкции, и Дрианта решил помочь мне внести улучшения:
Чубакка зарычал:
— Ты хочешь сказать, что «Сокол» не готов потому, что ты разобрал его и не знаешь, как собрать?!
— Нет, брат, ни в коем случае. Мы с Дриантой работали всю ночь, и теперь нужно только протестировать новые системы:
Чубакка с рычанием повернулся к Маллатобук:
— Ты знала, что они тут затеяли?!
Маллатобук огрызнулась:
— Не превращай свой страх за Хэна в гнев на твою семью. Ты даже не знаешь, какой ценный подарок сделал Джодррл, а уже отказываешься от него.
Чубакка проворчал:
— Я не разрешал им ничего менять в конструкции «Сокола».
— Так или иначе, сначала посмотри, насколько улучшена конструкция, а потом, если тебе не понравится, можешь отказаться. Ты сможешь прилететь на Корускант гораздо быстрее.
Чубакка сказал:
— Я не собираюсь лететь на Корускант, там я ничего не смогу сделать для Хэна. Он в Кластере Коорнахт, поэтому я должен лететь туда.
— Но принцесса просила тебя лететь на Корускант. Прослушай ее сообщение, оно сохранено в компьютере «Сокола».
— Если она потом попросит меня лететь в Коорнахт, я потеряю драгоценное время, которое можно использовать для спасения Хэна. А если она скажет не делать этого, я все равно должен буду туда лететь, иначе потеряю честь. Так что, я лечу в Коорнахт в любом случае.
Маллатобук покачала головой.
— И что ты там будешь делать?
— То, что необходимо. Я пойду, посмотрю, что там сделал Джодррл. Принеси из дома мой бластер.
— Я принесу тебе все, что необходимо. Помни, что Джодррл следовал голосу своей чести, также, как и ты.
Подождав, пока Чубакка поднимется на борт «Сокола», Маллатобук обернулась к Фрейрру и Шорану:
— Пойдем, я должна поговорить с вами, у нас мало времени.
Чубакка был вынужден признать, что изменения, внесенные Джодррлом в конструкцию «Сокола», были весьма полезны.
Одним из недостатков кораблей типа YT-1300 был ограниченный обзор из кабины. Хотя экипаж имел беспрепятственный обзор в направлении носа и правого борта, возможности видеть корму и левый борт практически не было. Это, плюс то, что кабина была вынесена за корпус, делало маневрирование или посадку на YT-1300 трудным делом. Поэтому большинство кораблей такого типа оснащалось лазерными определителями расстояния. Но Хэн категорически отказывался установить на «Соколе» такое оборудование. Он говорил Чубакке: «Разве ты смотришь на свои ноги, когда идешь? Настоящий пилот должен чувствовать положение своего корабля. Я не хочу, чтобы кто-то взглянул на „Сокол“ и подумал, что им управляет какойнибудь чайник. Если бы Ландо не умел летать без этих твоих определителей, он никогда бы не пролетел внутри Звезды Смерти на Эндоре».
Но слепое пространство было серьезной проблемой больше в полете, чем при посадке, и оборудование здесь мало могло помочь. Поэтому был изобретен маневр, известный у пилотов как «кореллианская карусель» — медленное вращение корабля с креном на левый борт, чтобы обеспечить пилоту наилучший обзор. Хэну приходилось выполнять такой маневр часто еще и потому, что большая сенсорная «тарелка», установленная в верхней части «Сокола» имела еще большее слепое пространство, чем пилот.
Джодррл решил эту проблему в соответствии с мудростью вуки, которой Чубакка учил когда-то своего сына: «Охотник, который прячется за деревом, скрывает от себя половину леса». Решение было простым, если не очевидным. На грузовых люках, в корме, на турелях в верхней и нижней полусферах, он установил оптические датчики, выводящие информацию на дисплеи в кабине пилота.
Объясняя Чубакке усовершенствования конструкции, Джодррл перешел с шириивуука на тикарранский диалект, более богатый техническими терминами.
— Потом, если захочешь, ты можешь установить датчики лучшего качества. По крайней мере, теперь ты можешь смотреть во все иллюминаторы, не вставая с кресла пилота. Правда, осталась еще одна проблема.
Чубакка насторожился:
— Какая проблема?
— У вуки не хватает рук, чтобы маневрировать и стрелять одновременно:
Действительно, для эффективного управления и ведения огня с двух турелей требовалось не менее четырех членов экипажа. В большинстве боев «Сокол» выживал за счет своей скорости.
Чубакка пожал плечами.
— Чем больше ртов за столом, тем меньше всем достается.
Джодррл ответил очередной мудростью вуки:
— Для охоты и четырех рук бывает недостаточно. Почему вы не установили на турели системы самонаведения?
Чубакка сказал:
— Я давно говорил Хэну, но мы используем счетверенные пушки с дредноутов, они очень мощные, но не позволяют такой автоматизации. Пришлось импровизировать. Я сделал, что мог, чтобы улучшить управление.
Джодррл удивился:
— Так это ты придумал?
Система, придуманная Чубаккой, состояла из кабелей и сервомоторов, и позволяла управлять турелями с помощью джойстика из кабины.
— Да, я.
Джодррл кивнул.
— Здорово сделано.
— Ты тоже хорошо поработал, брат. Извини, что я сначала не слишком доверял твоему мастерству. Ты многому научился, пока меня не было.
— Спасибо, брат. Я надеюсь, это означает, что ты согласен взять меня с собой в твое путешествие. Маллатобук сказала, что ты встретишься с врагом, свирепым как катарн и более коварным, чем прядильщик ловушек. Ты не должен быть один.
Чубакка решительно сказал:
— Нет!
— Что ты сможешь сделать в одиночку, чтобы помочь Хэну? Мы семья, и тоже обязаны Хэну за спасение твоей жизни.
Чубакка прошел в кабину и начал предполетную подготовку.
— У тебя три минуты, чтобы уйти с корабля.
Джодррл сказал:
— Разве ты не поговоришь со своей женой перед тем, как улететь?
Чубакка выглянул из кабины и увидел, что Маллатобук, Дрианта и Шоран стоят на посадочной площадке. Дрианта и Шоран вместо своих бальдриков надели охотничьи патронташи и держали в руках дорожные сумки. Чубакка с сердитым рычанием выбрался из «Сокола».
— Что это такое?
Маллатобук сказала:
— Твой экипаж.
Дрианта добавил:
— Маллатобук сказала, что ты должен лететь в Коорнахт. Мы не можем позволить тебе лететь одному. Мы хотим помочь тебе.
Чубакка сердито посмотрел на свою жену.
— Ты не можешь просить их, чтобы они рисковали своими жизнями из-за моего долга.
Маллатобук сказала:
— Я ни о чем их не просила. Я только сказала, почему и куда ты должен лететь.
Шоран встряхнул в руках туго набитую сумку.
— Это была наша идея. И ты не можешь отказать нам. Если ты отправишься туда один и потерпишь неудачу, ты потеряешь честь.
Позади Чубакки раздалось шипение инжекторов. Джодррл продолжал предполетную подготовку без его помощи.
Чубакка сказал:
— Я обязан отдать свою жизнь за Хэна, но не обязан жертвовать вашими жизнями.
Дрианта возразил:
— Брат, это наш выбор. Если ты откажешь нам, вся наша семья будет опозорена.
Чубакка вздохнул.
— Хорошо, поднимайтесь на борт, я попрощаюсь с женой.
Оставшись наедине с женой, Чубакка укоризненно взглянул на нее.
— Твоя предусмотрительность может погубить жизни моих двоюродных братьев.
— Или спасти твою. Я уверена, что вместе вы добьетесь успеха.
К ним подошел Лумпаварруумп. Он тоже держал в руках дорожную сумку, на плече нес стреломет.
— Отец?
Чубакка сказал:
— Мы закончим твое испытание, когда я вернусь.
Лумпаварруумп умоляюще взглянул на него.
— Отец, возьми меня с собой. Ты уже один раз нарушил традицию, я прошу тебя сделать это еще раз.
Маллатобук, протестуя, зарычала, но Чубакка знаком велел ей замолчать.
— Почему ты об этом просишь?
Лумпаваруумп опустил голову.
— Я не буду ни ребенком, ни взрослым, пока мы не закончим испытание.
— Ты боишься, что я не вернусь?
— Да:
— А ты не боишься, что тоже не вернешься?
Лумпаваруумп сказал:
— Я больше боюсь быть опозоренным, чем умереть.
— Ты не будешь опозорен. Ты уже доказал свою храбрость тем, что вызвался отправиться со мной.
— Но мне никто не поверит. Скажут, что ты мне не доверяешь, что у меня недостаточно храбрости, чтобы войти в твой экипаж.
Чубакка встряхнул головой.
— Но у меня уже есть полный экипаж. Какую пользу ты сможешь принести?
— Ты многому меня научил, что-то из этого может оказаться полезным. Отец, пожалуйста, дай мне шанс доказать мою полезность. Я должен заслужить бальдрик и новое имя.
Чубакка оглянулся на Маллатобук, которая в тревоге ожидала окончания их беседы.
— Ладно, иди.
Лумпаваруумп побежал к кораблю. Маллатобук закричала:
— Ты не можешь позволить ему лететь с тобой! Он не готов!
— Если бы я сказал ему, что он не готов, это убило бы его. Поэтому я должен взять его с собой. А сейчас отойди от площадки и позволь ему видеть гордость матери, а не ее страх.
Они обнялись. Чубакка запрыгнул в люк «Сокола», и через несколько минут корабль взлетел.
Тилайконский Странник летел через гиперпространство. Корпус корабля перестал скрипеть, внутри стояла тишина.
Ландо, плавая в невесомости, ухватился за стену каюты, в которой они находились.
— Да, чтобы взять такую штучку нужно нечто большее, чем старый эскортный фрегат.
3РО всплеснул руками.
— Но это ужасно, мастер Ландо, просто ужасно. Этот корабль мог спасти нас, а, возможно, это мы виноваты в его гибели.
Ландо усмехнулся.
— Надеюсь, что это именно так. Уж поверьте мне, лучше сдохнуть здесь, чем попасть в руки одного из диктаторов Ядра. Тем более нам с вами. В войне обычно всегда бывает так, что герои с одной стороны являются преступниками для другой. Желание прикончить нас может оказаться сильнее желания получить за нас выкуп.
— Я понимаю, сэр.
R2-D2 что-то пробормотал. 3РО сердито ответил:
— Знаешь, ни мне, ни кому-либо еще не интересны твои лингвистические претензии. Убить или деактивировать или распылить на атомы — это для меня одно и то же — забвение: Если ты хочешь быть полезным, лучше бы ты сделал что-то для ремонта сенсоров, которые мастер Ландо разместил на корпусе. Я не могу понять, почему ты позволил им сломаться, как раз когда они были больше всего нам нужны.
Резкий ответ R2 не требовал перевода даже для Ландо. 3РО фыркнул:
— Нет необходимости быть таким грубым!
Ландо вмешался:
— Если вы двое не прекратите, вы почувствуете забвение гораздо раньше, чем думаете. R2, так наши сенсоры теперь безнадежны?
Лобот сказал:
— Я могу ответить. Перед тем, как прервать передачу, сенсоры зафиксировали плотность монополярных ионов около двадцати тысяч единиц. Это гарантирует, что нашему зонду пришел конец.
Барт помог Хэну сесть.
— Ничего, сэр. Вы лежали в отключке несколько часов. Надеюсь, вы чувствуете себя не так плохо, как выглядите.
— Все не так плохо. Меня много раз били эксперты, а йеветы явно любители.
Хэн попытался поднять руку, сморщившись от боли.
— Хотя, они очень старательные любители:
— Сэр, вы не знаете, что они хотят от нас?
— Не знаю, они не сказали.
Хэн понюхал воздух и сморщился.
— Барт, это не от меня пахнет?
Инженер покачал головой.
— Это от капитана, сэр. Что-то странное покрывает его кожу:
Хэн с трудом повернул голову, чтобы посмотреть на труп капитана Скриза. Лицо и руки мертвеца были покрыты тонким серым пухом.
— Какая-то плесень, наверное. Это сухой мир, судя по воздуху и коже йевет. Человеческое тело здесь подобно яме с водой для тех микроорганизмов, которые живут здесь.
Барт поморщился.
— Я не хочу даже думать об этом.
— И не думай, Барт. Кто-нибудь заходил к нам в камеру, пока я был без сознания?
— Нет, сэр, с тех пор, как они принесли вас сюда. Генерал, как вы оцениваете наши шансы?
— Я оцениваю их больше, чем нашу уединенность.
Барт внимательно посмотрел на стены камеры. В потолке было вентиляционное отверстие, в полу — канализационное, вход закрыт бронированной дверью.
— Вы полагаете, они наблюдают за нами?
— Я не сомневаюсь в этом. Доко прет анада тен?
— Простите, сэр, я не понимаю.
Убедившись, что Барт не знает жаргона контрабандистов, Хэн решил попробовать иллодианский язык.
— Штакх ишб штральзи?
— Простите, генерал, я немного понимаю по-ботански, но дальше этого мои лингвистические таланты не заходят.
Хэн вздохнул:
— Ничего, это все равно ненадолго обмануло бы йевет. Они давали тебе какуюнибудь еду?
— Нет, абсолютно ничего.
— Если так пойдет и дальше, ты скоро сам сможешь представить наши шансы. Давай посмотрим, что у нас осталось из вещей.
Проверка карманов их летных костюмов дала гибкую расческу, использованный талон на питание в офицерской столовой, имперскую монету в тысячу кредитов, которую Барт носил как талисман, флотскую складную кружку и две таблетки антиаллергена. Кроме того, у них еще были два флотских значка, приколотых к комбинезонам, и у Барта нашлась цепочка-браслет из титаниума.
«Да, видел я арсеналы побогаче:».
Хэн кивнул на труп Скриза.
— Давай посмотрим, что у него есть.
Барт побледнел.
— Может, не надо, генерал?
— Я полагаю, что йеветы не так тщательно обыскивали мертвеца.
Бластерный выстрел, убивший капитана Скриза, выжег дыру в комбинезоне и отверстие в верхней части его грудной клетки, и сейчас на обугленной плоти вырастала плесень, заметная на фоне летного костюма.
Стиснув зубы, Хэн обыскал его карманы и вернулся с найденными вещами к Барту, который старался не смотреть на труп.
— Сколько ты прослужил с ним?
Барт ответил:
— Четыре месяца — девятнадцать прыжков.
— Что за человек он был?
— Строгий командир, но справедливый. Служба была всем для него. Не слишком любил разговаривать — я знал, что у него есть дети, но не знал, сколько их, и как их зовут:
Хэн, услышав отчаяние в голосе лейтенанта, сказал:
— Не теряй надежды, Барт. Ты еще увидишь Корускант.
Барт печально вздохнул.
— Я так не думаю, генерал. Наверное, мы умрем здесь.
Хэн сморщился от боли, повернувшись к младшему офицеру.
— Йеветы, захватив нас в плен, создали себе такие проблемы, что я не хотел бы оказаться на их месте. Новая Республика нас здесь не оставит. Так или иначе, нас освободят. А пока этого не произошло, ни в коем случае не показывай йеветам, что ты боишься, потому, что иначе они добьются того, чего хотят — возможности контролировать тебя.
— А если они используют вас для шантажа президента?
Хэн твердо сказал:
— Если произойдет невозможное, и Лейя предаст Новую Республику из-за того, что я в плену, я найду способ умереть здесь, раньше, чем это случится. Я не хочу жизни такой ценой. Да этого и не будет. Лейя никогда не пойдет на такое.
— Но если вы правы, если вы не представляете ценности как заложник (я-то уж тем более ценности не представляю), зачем йеветы оставили нас в живых?
— Сслатха эззак секбел.
— Простите, я не понимаю:
Хэн и не ожидал, что Барт поймет. Иллодианский язык должен был послужить напоминанием. Хэн указал на отверстие в потолке, чтобы подчеркнуть напоминание.
— Если на твоем корабле завелись насекомые-вредители, и твой капитан приказал поймать пару из них в банку, ты тоже будешь считать это взятием заложников?
— Простите, сэр, я забыл, что нас могут слушать.
— Рад, что вспомнил. Надеюсь, больше не забудешь. И некоторые другие беседы тоже желательно отложить на другое время и место.
— Не забуду, сэр. Знаете, на Корусканте я как-то был в отличном месте — хорошая еда, иногда выступают тви'лекские танцовщицы. Мы можем поговорить там:
Хэн широко улыбнулся.
— Отличная идея.
Поместье клана Берусс в Корусканте было достаточно большим, чтобы иметь право самому называться городом. За стенами Эксмора находилось два парка, один лес и огромный луг. Небольшое озеро, населенное рыбой, привезенной с Иллодии, бороздили изящные парусные лодки. Главный замок поместья был более ста метров в высоту.
Расположенное более чем в трехстах километрах к юго-западу от Императорского дворца, поместье принадлежало клану Берусс, представлявшему Иллодию в республиканском Сенате почти столько же времени, сколько существовал сам Сенат.
Иллодия не имела ни королевского дома, ни наследственных правителей, но ее олигархия из пяти кланов существовала дольше многих королевских династий.
И клан Берусс выжил в различных заговорах, кризисах, политических конфликтах Иллодии в немалой степени потому, что представлял Иллодию на Корусканте, и Корускант был его домом.
Эксмор был памятником прошлого великолепия и амбиций Иллодии. Налоги, собираемые с двадцати колоний олигархии, дали средства на его постройку. Вещи, созданные искусными руками ремесленников колоний, наполняли прекрасные здания, названные по именам их родных планет. Даже размер строений и расположение их в пространстве напоминало карту иллодианских территорий.
Когда Император аннексировал иллодианский сектор, он своим указом «освободил» колонии от власти олигархии. Под властью Империи с колоний стали взиматься налоги, вдвое большие, чем взимала Иллодия. О былом могуществе Иллодии напоминали теперь только эти величественные строения.
Металл и камень сверкали по-прежнему, как и в то время, когда Бэйл Органа привел сюда свою маленькую дочь в первый раз. Здесь Лейя играла на огромном лугу с многочисленными детьми клана, пока их отцы беседовали о политике. И комнаты внутри высокой башни по-прежнему были странной смесью музея и жилища.
Доман принял Лейю в комнате, в которой она до этого никогда была — в зале совета клана на самом верхнем этаже башни. Одиннадцать кресел, каждое из которых было украшено серебряно-голубой эмблемой Берусс, были расставлены полукругом.
Доман улыбнулся своей обычной улыбкой.
— Приветствую вас, принцесса. Есть какие-то новости?
— Нет, от йевет ни слова. Найл Спаар игнорирует мои попытки выйти на связь.
— Может быть, это не йеветы его похитили?
Лейя покачала головой.
— У нас есть записи с нескольких истребителей. Невозможно ошибиться, это корабли йевет. И Нилайкирка опознал дредноут-иммобилизатор — этот корабль был приписан к подразделению «Черный Меч». Здесь не может быть вопросов — это работа Найла Спаара.
Доман кивнул.
— Понятно. В любом случае, я рад, что вы пришли сначала ко мне, перед тем, как идти в Совет.
Лейя уселась в кресло, стоявшее третьим от кресла Домана.
— Я должна была увидеть вас. Сейчас мне как никогда нужна помощь того, кого всегда считала своим другом, другом своего отца.
— Клан Берусс всегда был другом дома Органа. И я приложу все усилия, что так было и дальше.
— Тогда отклоните требования о моей отставке.
Доман сделал жест рукой.
— Я с радостью это сделаю, если вы пообещаете, что не начнете войну, чтобы спасти вашего мужа, или отомстить за него. Вы можете дать мне такое обещание?
Лейя встряхнула головой.
— Вы предлагаете мне бросить Хэна? Не могу поверить, что слышу это от вас.
Доман с сожалением посмотрел на нее.
— Кроме вашего мужа в плен попали еще два человека. Вы проявляете такую же заботу об их возвращении?
Лейя огрызнулась:
— Что за абсурдный вопрос! Хэн мой муж, отец моих детей. Я, конечно, хочу, чтобы и эти двое заложников вернулись домой живыми и здоровыми, но я не хочу лгать, утверждая, что они значат для меня столько же, сколько и Хэн.
— Здесь вы и не должны лгать. Но сможете ли вы утверждать это перед Сенатом, чтобы ничто не нарушило иллюзию? Поэтому, пока вы действительно не будете считать эти три жизни одинаково ценными, я не могу согласиться с тем, чтобы вы оставались на посту президента.
В голосе Лейи слышалось отчаяние:
— Вы не понимаете, что это для нас значит, что значит Хэн для меня.
— Для политика это недопустимая слабость.
— Мы можем спорить так до следующего дня. Вы не можете понять, что значит для меня потерять Хэна.
Доман откинулся на спинку кресла.
— Лейя, сейчас вами управляют чувства, что для политика недопустимо. Я понимаю, что влюбленный мужчина может свернуть горы ради женщины, которая овладела его сердцем. Понимаю, что влюбленная женщина может пожертвовать всем ради своего избранника. Я боюсь, что ради вашего мужа вы можете пожертвовать тем, что вам не принадлежит — миром, которого мы с таким трудом добились, тысячами жизней тех, которые пойдут в бой по вашему приказу, даже самим будущим Новой Республики.
— Вы думаете, что все это не значит для меня больше чем Хэн? Думаете, я сошла с ума?
Доман покачал головой.
— Я так не думаю, но разум слишком часто уступал чувствам. Дайте мне обещание, о котором я говорил, и я как председатель Правящего Совета отклоню требования об отставке. Я не сомневаюсь, что вы сдержите слово.
Лейя возразила:
— Вы хотите ограничить мои возможности еще до того, как я узнаю, зачем йеветы сделали это. Вы не можете от меня такого требовать. Сейчас даже не пришло время решать, как нам реагировать на это.
— А когда, по вашему мнению, это время придет?
— Я не знаю: Сейчас идет расследование, разведка осматривает место засады. Дрейсон просил у меня тридцать часов, чтобы все выяснить, а флот вообще не давал никаких обещаний.
— А министр Фалантас что говорит?
Лейя удивленно посмотрела на иллодианина:
— Что?
— Или вы не предполагали воспользоваться услугами министерства иностранных дел? Вы рассматриваете только военные варианты?
— Причем здесь МИД? Разве Хэн, капитан Скриз и лейтенант Барт не военнопленные?
Доман сказал:
— Война не была официально объявлена, и, надеюсь, не будет. Вы же опытный дипломат, вы понимаете, что не каждый конфликт требует боя до смерти, и не за каждой вспышкой враждебности следует тотальная война.
— Так что, по-вашему, мы должны дать им то, что они хотят?
— Я думаю, можно прийти к компромиссу, в этом нет позора. Моя семья всегда утверждала эту идею.
— И ради этой идеи вы отдали ваши колонии и свободу Палпатину?
Доман улыбнулся.
— Только на время. Но сейчас я свободен и я здесь. А где Палпатин? Не позволяйте переживаниям момента ограничивать ваши возможности.
Лейя твердо посмотрела на него.
— Хорошо, но я не позволю и вам их ограничивать.
— Лейя:
— Мы не знаем, зачем йеветы это сделали — чтобы наказать меня за блокаду Доорника-319 или еще зачем-то. Но какая бы причина не была, они ждут нашей реакции. Вы не думаете, что наихудшим для нас из возможных знаков, которые мы можем дать им, является недоверие Новой Республики к своему законно избранному лидеру? Не сомневаюсь, Найл Спаар будет рад видеть эту грызню.
Доман сказал:
— Нет необходимости в грызне. Просто отойдите в сторону, пока это не кончится. Позвольте одному из нас нести это бремя.
Лейя встала и подошла ближе к сенатору.
— Я не могу этого сделать. Пожалуйста, ради нашей дружбы и памяти моего отца, в последний раз я прошу вас — отклоните требования. Позвольте мне быть свободной, чтобы сделать то, что должно быть сделано. Не заставляйте меня сражаться еще и на этом фронте.
Доман покачал головой.
— Сожалею, принцесса, я не могу. У меня есть долг.
Глаза Лейи потемнели.
— У меня тоже есть долг, сенатор. Я ухожу, еще многое надо сделать перед заседанием Совета.
Доман встал со своего кресла.
— Я надеюсь, вы измените вашу позицию, принцесса. Мне не хотелось бы ставить вас в неловкое положение.
Лейя встряхнула головой.
— Вы в первую очередь сами себя поставите в неловкое положение, сенатор. И не только в глазах маленькой девочки, которая когда-то считала клан Берусс своей семьей, а Эксмор — вторым домом.
Когда Чубакка на «Соколе Тысячелетия» прилетел на Кашийик, легендарный корабль стал главной достопримечательностью Рвукррорро. Из близлежащих городов приходили целые толпы, чтобы посмотреть на корабль Хэна Соло.
Чубакка оставил корабль под присмотром своих двоюродных братьев Дрианты и Джодррла. Они очень просили его о такой чести, и, когда Чубакка согласился, с радостью оставили свои дома, чтобы поселиться на борту «Сокола».
Когда Чубакка, Фрейрр, Шоран, и крайне расстроенный Лумпаваруумп пришли к стоянке корабля, посетителей не было. Маллатобук разогнала всех и приказала Дрианте и Джодррлу готовить корабль к полету.
Поздоровавшись с мужчинами, Маллатобук сказала:
— Лумпи, зайди в дом, посмотри, не готова ли еда, которую Крийиштак собирает в дорогу.
Когда Лумпаваруумп послушно пошел в дом, Маллатобук обернулась к Чубакке.
— Почему ты решил привести его обратно, а не оставил с Фрейрром?
— Он еще не вполне готов, и я хочу сам проследить за охотой. Возможно, в следующий раз мы лучше подготовимся. Есть какие-то новости?
— Нет, новости ничего не говорят. Ралррачиин послал сообщение принцессе от твоего имени, но пока нет ответа.
— А корабль как?
— Спроси у Джодррла.
Джодррл подошел к ним.
— Чубакка, десять тысяч извинений, корабль еще не вполне готов. Мне осталось двадцать минут работы в верхней турели.
— Что там такое?
— Я хотел установить мой подарок Хэну Соло за спасение твоей жизни, и думал, что закончу до твоего возвращения.
Чубакка оскалил зубы.
— Какой еще подарок?
— Брат, пока я присматривал за кораблем, я успел подробно его изучить. Я нашел некоторые недостатки в конструкции, и Дрианта решил помочь мне внести улучшения:
Чубакка зарычал:
— Ты хочешь сказать, что «Сокол» не готов потому, что ты разобрал его и не знаешь, как собрать?!
— Нет, брат, ни в коем случае. Мы с Дриантой работали всю ночь, и теперь нужно только протестировать новые системы:
Чубакка с рычанием повернулся к Маллатобук:
— Ты знала, что они тут затеяли?!
Маллатобук огрызнулась:
— Не превращай свой страх за Хэна в гнев на твою семью. Ты даже не знаешь, какой ценный подарок сделал Джодррл, а уже отказываешься от него.
Чубакка проворчал:
— Я не разрешал им ничего менять в конструкции «Сокола».
— Так или иначе, сначала посмотри, насколько улучшена конструкция, а потом, если тебе не понравится, можешь отказаться. Ты сможешь прилететь на Корускант гораздо быстрее.
Чубакка сказал:
— Я не собираюсь лететь на Корускант, там я ничего не смогу сделать для Хэна. Он в Кластере Коорнахт, поэтому я должен лететь туда.
— Но принцесса просила тебя лететь на Корускант. Прослушай ее сообщение, оно сохранено в компьютере «Сокола».
— Если она потом попросит меня лететь в Коорнахт, я потеряю драгоценное время, которое можно использовать для спасения Хэна. А если она скажет не делать этого, я все равно должен буду туда лететь, иначе потеряю честь. Так что, я лечу в Коорнахт в любом случае.
Маллатобук покачала головой.
— И что ты там будешь делать?
— То, что необходимо. Я пойду, посмотрю, что там сделал Джодррл. Принеси из дома мой бластер.
— Я принесу тебе все, что необходимо. Помни, что Джодррл следовал голосу своей чести, также, как и ты.
Подождав, пока Чубакка поднимется на борт «Сокола», Маллатобук обернулась к Фрейрру и Шорану:
— Пойдем, я должна поговорить с вами, у нас мало времени.
Чубакка был вынужден признать, что изменения, внесенные Джодррлом в конструкцию «Сокола», были весьма полезны.
Одним из недостатков кораблей типа YT-1300 был ограниченный обзор из кабины. Хотя экипаж имел беспрепятственный обзор в направлении носа и правого борта, возможности видеть корму и левый борт практически не было. Это, плюс то, что кабина была вынесена за корпус, делало маневрирование или посадку на YT-1300 трудным делом. Поэтому большинство кораблей такого типа оснащалось лазерными определителями расстояния. Но Хэн категорически отказывался установить на «Соколе» такое оборудование. Он говорил Чубакке: «Разве ты смотришь на свои ноги, когда идешь? Настоящий пилот должен чувствовать положение своего корабля. Я не хочу, чтобы кто-то взглянул на „Сокол“ и подумал, что им управляет какойнибудь чайник. Если бы Ландо не умел летать без этих твоих определителей, он никогда бы не пролетел внутри Звезды Смерти на Эндоре».
Но слепое пространство было серьезной проблемой больше в полете, чем при посадке, и оборудование здесь мало могло помочь. Поэтому был изобретен маневр, известный у пилотов как «кореллианская карусель» — медленное вращение корабля с креном на левый борт, чтобы обеспечить пилоту наилучший обзор. Хэну приходилось выполнять такой маневр часто еще и потому, что большая сенсорная «тарелка», установленная в верхней части «Сокола» имела еще большее слепое пространство, чем пилот.
Джодррл решил эту проблему в соответствии с мудростью вуки, которой Чубакка учил когда-то своего сына: «Охотник, который прячется за деревом, скрывает от себя половину леса». Решение было простым, если не очевидным. На грузовых люках, в корме, на турелях в верхней и нижней полусферах, он установил оптические датчики, выводящие информацию на дисплеи в кабине пилота.
Объясняя Чубакке усовершенствования конструкции, Джодррл перешел с шириивуука на тикарранский диалект, более богатый техническими терминами.
— Потом, если захочешь, ты можешь установить датчики лучшего качества. По крайней мере, теперь ты можешь смотреть во все иллюминаторы, не вставая с кресла пилота. Правда, осталась еще одна проблема.
Чубакка насторожился:
— Какая проблема?
— У вуки не хватает рук, чтобы маневрировать и стрелять одновременно:
Действительно, для эффективного управления и ведения огня с двух турелей требовалось не менее четырех членов экипажа. В большинстве боев «Сокол» выживал за счет своей скорости.
Чубакка пожал плечами.
— Чем больше ртов за столом, тем меньше всем достается.
Джодррл ответил очередной мудростью вуки:
— Для охоты и четырех рук бывает недостаточно. Почему вы не установили на турели системы самонаведения?
Чубакка сказал:
— Я давно говорил Хэну, но мы используем счетверенные пушки с дредноутов, они очень мощные, но не позволяют такой автоматизации. Пришлось импровизировать. Я сделал, что мог, чтобы улучшить управление.
Джодррл удивился:
— Так это ты придумал?
Система, придуманная Чубаккой, состояла из кабелей и сервомоторов, и позволяла управлять турелями с помощью джойстика из кабины.
— Да, я.
Джодррл кивнул.
— Здорово сделано.
— Ты тоже хорошо поработал, брат. Извини, что я сначала не слишком доверял твоему мастерству. Ты многому научился, пока меня не было.
— Спасибо, брат. Я надеюсь, это означает, что ты согласен взять меня с собой в твое путешествие. Маллатобук сказала, что ты встретишься с врагом, свирепым как катарн и более коварным, чем прядильщик ловушек. Ты не должен быть один.
Чубакка решительно сказал:
— Нет!
— Что ты сможешь сделать в одиночку, чтобы помочь Хэну? Мы семья, и тоже обязаны Хэну за спасение твоей жизни.
Чубакка прошел в кабину и начал предполетную подготовку.
— У тебя три минуты, чтобы уйти с корабля.
Джодррл сказал:
— Разве ты не поговоришь со своей женой перед тем, как улететь?
Чубакка выглянул из кабины и увидел, что Маллатобук, Дрианта и Шоран стоят на посадочной площадке. Дрианта и Шоран вместо своих бальдриков надели охотничьи патронташи и держали в руках дорожные сумки. Чубакка с сердитым рычанием выбрался из «Сокола».
— Что это такое?
Маллатобук сказала:
— Твой экипаж.
Дрианта добавил:
— Маллатобук сказала, что ты должен лететь в Коорнахт. Мы не можем позволить тебе лететь одному. Мы хотим помочь тебе.
Чубакка сердито посмотрел на свою жену.
— Ты не можешь просить их, чтобы они рисковали своими жизнями из-за моего долга.
Маллатобук сказала:
— Я ни о чем их не просила. Я только сказала, почему и куда ты должен лететь.
Шоран встряхнул в руках туго набитую сумку.
— Это была наша идея. И ты не можешь отказать нам. Если ты отправишься туда один и потерпишь неудачу, ты потеряешь честь.
Позади Чубакки раздалось шипение инжекторов. Джодррл продолжал предполетную подготовку без его помощи.
Чубакка сказал:
— Я обязан отдать свою жизнь за Хэна, но не обязан жертвовать вашими жизнями.
Дрианта возразил:
— Брат, это наш выбор. Если ты откажешь нам, вся наша семья будет опозорена.
Чубакка вздохнул.
— Хорошо, поднимайтесь на борт, я попрощаюсь с женой.
Оставшись наедине с женой, Чубакка укоризненно взглянул на нее.
— Твоя предусмотрительность может погубить жизни моих двоюродных братьев.
— Или спасти твою. Я уверена, что вместе вы добьетесь успеха.
К ним подошел Лумпаварруумп. Он тоже держал в руках дорожную сумку, на плече нес стреломет.
— Отец?
Чубакка сказал:
— Мы закончим твое испытание, когда я вернусь.
Лумпаварруумп умоляюще взглянул на него.
— Отец, возьми меня с собой. Ты уже один раз нарушил традицию, я прошу тебя сделать это еще раз.
Маллатобук, протестуя, зарычала, но Чубакка знаком велел ей замолчать.
— Почему ты об этом просишь?
Лумпаваруумп опустил голову.
— Я не буду ни ребенком, ни взрослым, пока мы не закончим испытание.
— Ты боишься, что я не вернусь?
— Да:
— А ты не боишься, что тоже не вернешься?
Лумпаваруумп сказал:
— Я больше боюсь быть опозоренным, чем умереть.
— Ты не будешь опозорен. Ты уже доказал свою храбрость тем, что вызвался отправиться со мной.
— Но мне никто не поверит. Скажут, что ты мне не доверяешь, что у меня недостаточно храбрости, чтобы войти в твой экипаж.
Чубакка встряхнул головой.
— Но у меня уже есть полный экипаж. Какую пользу ты сможешь принести?
— Ты многому меня научил, что-то из этого может оказаться полезным. Отец, пожалуйста, дай мне шанс доказать мою полезность. Я должен заслужить бальдрик и новое имя.
Чубакка оглянулся на Маллатобук, которая в тревоге ожидала окончания их беседы.
— Ладно, иди.
Лумпаваруумп побежал к кораблю. Маллатобук закричала:
— Ты не можешь позволить ему лететь с тобой! Он не готов!
— Если бы я сказал ему, что он не готов, это убило бы его. Поэтому я должен взять его с собой. А сейчас отойди от площадки и позволь ему видеть гордость матери, а не ее страх.
Они обнялись. Чубакка запрыгнул в люк «Сокола», и через несколько минут корабль взлетел.
Тилайконский Странник летел через гиперпространство. Корпус корабля перестал скрипеть, внутри стояла тишина.
Ландо, плавая в невесомости, ухватился за стену каюты, в которой они находились.
— Да, чтобы взять такую штучку нужно нечто большее, чем старый эскортный фрегат.
3РО всплеснул руками.
— Но это ужасно, мастер Ландо, просто ужасно. Этот корабль мог спасти нас, а, возможно, это мы виноваты в его гибели.
Ландо усмехнулся.
— Надеюсь, что это именно так. Уж поверьте мне, лучше сдохнуть здесь, чем попасть в руки одного из диктаторов Ядра. Тем более нам с вами. В войне обычно всегда бывает так, что герои с одной стороны являются преступниками для другой. Желание прикончить нас может оказаться сильнее желания получить за нас выкуп.
— Я понимаю, сэр.
R2-D2 что-то пробормотал. 3РО сердито ответил:
— Знаешь, ни мне, ни кому-либо еще не интересны твои лингвистические претензии. Убить или деактивировать или распылить на атомы — это для меня одно и то же — забвение: Если ты хочешь быть полезным, лучше бы ты сделал что-то для ремонта сенсоров, которые мастер Ландо разместил на корпусе. Я не могу понять, почему ты позволил им сломаться, как раз когда они были больше всего нам нужны.
Резкий ответ R2 не требовал перевода даже для Ландо. 3РО фыркнул:
— Нет необходимости быть таким грубым!
Ландо вмешался:
— Если вы двое не прекратите, вы почувствуете забвение гораздо раньше, чем думаете. R2, так наши сенсоры теперь безнадежны?
Лобот сказал:
— Я могу ответить. Перед тем, как прервать передачу, сенсоры зафиксировали плотность монополярных ионов около двадцати тысяч единиц. Это гарантирует, что нашему зонду пришел конец.