Ладлэм Роберт. Завет Холкрофта

   — Нет, вы не поняли. Доктор Кесслер разговаривал с вами несколько минут назад насчет сообщений, которых я ожидаю. Прошу вас посмотреть сообщения на еще одну фамилию: Фреска. Н. Фреска. Передавали ли что-нибудь для Н. Фреска?
   Телефонистка умолкла в замешательстве, затем проговорила:
   — Господин Фреска в «Д'Аккор» не останавливался, мсье. Если хотите, я могу позвонить в номер доктору Кесслеру...
   — Да нет же. Он здесь. Он только что разговаривал с вами!
   Проклятье, подумал Ноэль, эта женщина, хоть и говорит по-английски, похоже, не понимает, что ей говорят, затем вспомнил имя портье, назвал его и попросил:
   — Могу ли я с ним переговорить?
   — Извините, мсье, но он ушел три часа назад. В полночь его дежурство закончилось.
   Холкрофт затаил дыхание, не спуская глаз с двери в ванную, за которой шумела вода. Эрих не мог его услышать. А телефонистка, похоже, в действительности прекрасно все понимала.
   — Секунду, мисс. Позвольте мне выяснить кое-что. Вы не говорили несколько минут назад с доктором Кесслером по телефону?
   — Нет, мсье.
   — Есть ли у вас на коммутаторе другая телефонистка?
   — Нет. В эти часы у нас не много звонков.
   — А портье ушел в полночь?
   — Да, как я вам уже говорила.
   — И звонков мистеру Холкрофту за это время не было? — Телефонистка вновь умолкла. Затем заговорила медленно, словно припоминая:
   — Мне кажется, были, мсье... Вскоре после того, как я заступила на дежурство. Звонила какая-то женщина. Мне было ведено препоручить этот звонок главному администратору.
   — Благодарю вас, — тихо произнес Ноэль и опустил трубку.
   Вода в ванной перестала литься. Кесслер вышел — и увидел, что рука Холкрофта покоится на телефоне. Прежняя сочувственная мягкость в глазах ученого исчезла.
   — Что, черт возьми, происходит? — грозно заговорил Ноэль. — Вы не разговаривали ни с портье, ни с телефонисткой. Моя мать звонила еще несколько часов тому назад. Вы мне об этом не сказали. Вы меня обманули!
    —Ноэль, не надо сердиться...
   — Обманули! — прорычал Холкрофт, хватая со стула пиджак и устремляясь к кровати, где лежало брошенное им пальто с пистолетам в кармане. — Она звонила мне, сукин вы сын!
   Кесслер метнулся в прихожую и заслонил собою дверь:
   — Ее не оказалось там, где она сказала! Мы сами обеспокоены. Мы стремимся разыскать и защититьее. Защитить вас! Фон Тибольт знает в этом толк, ему не впервой. Позвольте емурешать!
   —  Решать? Чторешать, черт подери? Он не будет ничего за меня решать! И вы тоже! Прочь с дороги!
   Кесслер не сдвинулся с места. Тогда Ноэль схватил его за плечи и швырнул в дальний конец комнаты: После чего бросился по коридору к лестнице.

Глава 44

   Ворота имения медленно распахнулись, и лимузин въехал внутрь. Полицейский кивнул охраннику и опасливо взглянул на огромного добермана, с яростным лаем рвущегося с поводка. Потом полицейский обернулся к миссис Холкрофт:
   — Дом для гостей находится в четырех километрах от ворот. Мы свернем с главной аллеи направо.
   — Я целиком полагаюсь на вас, — сказала Альтина.
   — Я говорю об этом, мадам, потому что мне еще не доводилось здесь бывать. Надеюсь, мы не заблудимся в темноте.
   — Уверена, что нет.
   — Я должен оставить вас там и вернуться к своим обязанностям, — продолжал полицейский. — В доме сейчас никого нет, но, как мне сказали, входная дверь открыта.
   — Понятно. Мистер Теннисон ждет меня? Полицейский, похоже, засомневался:
   — Он скоро будет. И он, конечно, доставит вас обратно.
   — Конечно. Скажите, инструкции вы получили от мистера Теннисона?
   — Эти инструкции — да. Но вообще-то я получаю инструкции от первого заместителя или от префекта полиции.
   — От первого заместителя? От префекта? Они что, друзья мистера Теннисона?
   — Вроде бы так, мадам. Как я уже говорил, мистер Теннисон — важная персона. Да, пожалуй, они друзья.
   — Но вы не его друг? Полицейский рассмеялся.
   — Я? Что вы, мадам. Я едва знаком с этим джентльменом. Как я уже вам говорил, я сопровождаю вас в знак особого расположения к вам городских властей.
   — Понятно. Скажите, а не могли бы вы выполнить одну мою просьбу тоже в знак особого расположения? — спросила Альтина и многозначительно открыла кошелек. — Чтобы это осталось между нами.
   — Это будет зависеть, мадам...
   — Это всего лишь телефонный звонок. Мне нужно сообщить подруге, где я, чтобы она не беспокоилась. Я забыла позвонить ей с вокзала.
   — С удовольствием, — сказал полицейский. — Будучи другом мистера фон Тибольта, вы, я полагаю, являетесь уважаемым гостем Женевы.
   — Я напишу вам номер. Ответит молодая особа. Скажите ей, как проехать сюда.
   Дом для гостей имел высокие потолки, стены были увешаны гобеленами, в гостиной стояла французская мебель. Такая мебель больше подходила для какого-нибудь большого замка близ Луары.
   Альтина села в широкое кресло и сунула принадлежащий Якову Бен Гадизу пистолет между подушками. Полицейский ушел минут пять назад. Теперь она дожидалась Иоганна фон Тибольта.
   Ей непременно надо подавить искушение выстрелить в момент появления в гостиной фон Тибольта. Может быть, она сможет что-то у него выпытать. Ах, если бы ей удалось передать то, что она узнает, израильтянину или девушке. Но как?
   Вот и он. Альтина услышала глухое урчание автомобиля. Она уже слышала рокот этого мощного двигателя несколько часов назад, когда машина остановилась на безлюдном шоссе у Женевского озера.
   Спрятавшись за деревьями, она видела, как блондин убил человека. Точно так же чуть позже он безжалостно убил другого человека в Атерризаж Медок. Убить его — большая честь! Она дотронулась до рукоятки пистолета, исполнившись решимости сделать то, что задумала.
   Дверь распахнулась. Вошел высокий мужчина с золотистыми волосами и красиво вылепленным лицом. Он закрыл за собой дверь. Его освещал пробивающийся сквозь занавески свет. Мужчина двигался мягко и изящно.
   — Миссис Холкрофт, как мило, что вы приехали.
   — Я просила вас об этой встрече. Как мило с вашей стороны, что вы согласились меня принять. А предпринятые вами предосторожности достойны всяческих похвал.
   — Вы, похоже, понимаете, что они вызваны необходимостью.
   — За нами не мог угнаться ни один автомобиль.
   — Ни один. Мы здесь совершенно одни.
   — Какой уютный дом. Моему сыну здесь понравилось бы. Он же архитектор, и мог бы назвать его типичным образцом какого-нибудь стиля, указав на влияния, которые отразились в его проекте.
   — Не сомневаюсь. Это для него характерно.
   — Правда, — улыбнулась Альтина. — Он может идти по улице, потом вдруг остановиться, начать рассматривать какое-нибудь окно или карниз и подметить то, что ускользает от прочих глаз. Он так увлечен своей работой. Странно, откуда это у него. Я за собой подобных талантов никогда не замечала, а его покойный отец был банкиром.
   Блондин стоял не шелохнувшись.
   — Следовательно, оба отца имели отношение к деньгам.
   — Так, значит, вам все известно? — удивилась Альтина.
   — Разумеется. Сын Генриха Клаузена. Полагаю, нам пора перестать лгать друг другу, миссис Холкрофт.
   — Насколько я понимаю, лгали мне вы, герр фон Тибольт. Мне казалось, вы не догадывались о моей лжи.
   — Откровенно говоря, до сего момента не догадывался. Если вы намеревались заманить меня в ловушку, то мне очень жаль, что я нарушил ваши планы. Но впрочем, вы же должны были понимать, на какой риск идете.
   — Да, я понимала.
   — Тогда почему вы пошли на это? Вы же должны были подумать о последствиях.
   — Я подумала. Но мне казалось, что с моей стороны было бы честно рассказать вам о последствиях моих предыдущих действий. Если вы о них узнаете, между нами может быть заключено некое соглашение.
   — Неужели? И в чем же суть этого соглашения?
   — Покиньте Женеву. Распустите «Вольфшанце».
   — И это все? — улыбнулся блондин. — Вы сошли с ума.
   — Предположим, я скажу вам, что написала обстоятельное письмо, в котором подробно рассказала о той паутине лжи, в которой я жила в течение последних тридцати лет. Письмо, в котором я перечисляю всех участников, все имена и названия банков.
   — Этим вы же губите своего сына.
   — Он бы первый согласился со мной, если бы узнал об этом письме.
   Фон Тибольт скрестил руки на груди.
   — Вы говорите: «Предположим, я скажу...» об этом вашем письме. Ну, вот вы и сказали. А я не испугался. Но боюсь, вы написали о чем-то, о чем вы не имеете ни малейшего понятия. Все тонкости закона соблюдены, и те жалкие фактики, которыми, как вы утверждаете, вы располагаете, можно назвать лишь измышлениями выжившей из ума старухи, за которой длительное время велось санкционированное наблюдение. Но все это к делу не относится. Вы же не писали никакого письма.
   — Вы этого не можете знать.
   — О, пожалуйста! — сказал фон Тибольт. — У нас есть копии всех ваших писем, всех ваших нотариально заверенных бумаг, ваших завещаний... Нам известно содержание всех телефонных разговоров, которые вы вели в течение последних пяти лет.
   — Что???
   — В Федеральном бюро расследований на вас заведено досье под кодовым наименованием «Старая чертовка». И это досье никогда не рассекретят, потому что в нем есть сведения, содержащие государственную тайну. Никому не известно, какую именно, но это факт, так что в отношении вас дозволена определенная свобода действий. Досье находится также в Центральном разведывательном управлении. И в разведывательном управлении министерства обороны. И в компьютерных банках данных вооруженных сил. — Фон Тибольт снова улыбнулся. — Мы — повсюду, миссис Холкрофт. Вы можете это понять? Вы должны узнать об этом, прежде чем покинете этот мир. Если же вы останетесь жить, это все равно ничего не изменит. Вы нас не сможете остановить. Никто не сможет.
   — Вас остановят, потому что вы сеете ложь! А когда вашу ложь обнаруживают, вы убиваете. Вы действовали так раньше, вы действуете так и теперь.
   — Ложь — это успокоительное средство, а смерть очень часто является наилучшим способом разрешения досадных проблем, которые встают на пути прогресса.
   — Проблемы вам создают люди.
   — Увы, да.
   — Вы мерзейшее создание на земле! Вы безумны! Светловолосый убийца сунул руку в карман пиджака.
   — Работать с вами — одно удовольствие, — сказал он, доставая пистолет. — То же самое говорила мне одна женщина. Она была не менее решительна, чем вы. Я пустил ей пулю в лоб из окна автомобиля. Ночью. В Рио-де-Жанейро. Это была моя мать, она называла меня безумцем, она считала нашу работу омерзительной. Но она так и не осознала необходимости — и красоты — нашего дела. Она попыталась встать у нас на пути. — Блондин стал медленно поднимать пистолет. — Какие-то старики — любовники этой шлюхи — подозревали меня в убийстве и предприняли жалкие попытки отдать меня под суд. Можете себе вообразить? Отдать меня под суд! Это звучит так грозно. Но они не учли, что мы контролируем деятельность судов. Никто не может остановить нас.
   — Ноэль вас остановит! — воскликнула Альтина, и ее рука потянулась к спрятанному между подушек кресла оружию.
   — Вашему сыну осталось жить день-два. Даже если мы не убьем Ноэля, его убьют другие. Он оставил за собой такой шлейф убийств, что ему не удастся отвертеться. Бывший работник британской разведки был обнаружен с удавкой на шее в нью-йоркском отеле. Последний, с кем он разговаривал, был ваш сын. Человек по имени Графф был убит в Рио. Ваш сын ему угрожал. Вчера ночью на Антильских островах погиб некий инженер-конструктор — его тоже удавили. Он передавал Ноэлю Холкрофту секретные сообщения из Рио в Париж и в прочие промежуточные пункты. Завтра утром на улице в Нью-Йорке будет убит детектив Майлз. В материалы дела, которым он занимался в последнее время, внесены некоторые изменения, но известно, что предметом его интереса был Ноэль Холкрофт. Так что для успокоения души Ноэля было бы даже лучше, чтобы его убили мы. Он обречен. — Фон Тибольт поднял пистолет выше и, вытянув руку, прицелился в голову женщины. — Так что, миссис Холкрофт, как видите, вы нас не можете остановить. Мы — повсюду.
   Альтина внезапно изогнулась всем телом и схватила свой пистолет.
   Иоганн фон Тибольт выстрелил. Потом еще раз. И еще раз.

* * *

   Яков Бен Гадиз привел в порядок апартаменты фон Тибольта, расставив все строго на прежние места, и проветрил комнату, чтобы окончательно замести следы вторжения.
   Если бы Клаус Фалькенгейм был жив, он бы поразился действиям Якова. "Добудь список. Установи имена и фамилии. Когда ты установишь все личности, разоблачи подлинное предназначение этого вклада. Пусть миллионы попадут в руки покинутых. Сокруши «детей Солнца». Вот что говорил ему Фалькенгейм.
   Но можно все сделать по-другому. Этот вариант тайно обсуждался среди старейшин Хар-Шхаалаф. Они не успели довести свой план до сведения Фалькенгейма, но намеревались сделать следующее. Этот план был назван вариантом Хар-Шхаалаф.
   План был рискованный, но осуществимый.
   «Добудь список и получи доступ к этим миллионам. Не разоблачай источники вклада, присвой его себе. Используй эти гигантские средства, чтобы вести борьбу с „детьми Солнца“. Повсюду».
   Стратегия еще не была выработана во всех деталях, потому что о ней пока мало кто знал. Но Яков знал о ней достаточно. Из трех сыновей, которые придут в банк, один окажется не тем, за кого его принимают двое других.
   В самом начале Ноэль Холкрофт был залогом для осуществления завета «Вольфшанце». В финале он будет его губителем.
   Фалькенгейм умер, размышлял Яков. Старейшины Хар-Шхаалаф мертвы. Больше никого не осталось. Он один мог принимать теперь все решения.
   Вариант Хар-Шхаалаф.
   Возможно ли его осуществить?
   Ему это станет известно через двадцать четыре часа.
   Он внимательно осмотрел каждую вещь в комнате. Все на своих местах. Все так, как раньше. За исключением того, что в его «дипломате» лежат одиннадцать фотографий, и этот факт знаменовал начало конца «Вольфшанце». Одиннадцать страничек с именами и полным описанием самых могущественных, самых надежных членов «детей Солнца» во всем мире. Мужчины и женщины, которые на протяжении трех десятилетий тщательно скрывали свою нацистскую сущность.
    Никогда больше.
   Яков взял «дипломат». Ему осталось только снова натянуть ниточки на дверь номера...
   Он замер, затаил дыхание и прислушался к шуму в коридоре. Он услышал шаги: кто-то бежал сюда — шаги заглушала ковровая дорожка, но все же они были слышны. Кто-то бежал по гостиничному коридору. Все ближе и ближе. Кто-то остановился перед дверью номера. Тишина, за которой последовал лязг ключа, вставленного в замочную скважину, — кто-то яростно поворачивал ключ и дверную ручку одновременно. Но внутренний засов не давал двери открыться. В дверь стали дубасить кулаком. В нескольких дюймах от виска Бен Гадиза.
   — Фон Тибольт! Открой!
   Американец! Сейчас он выломает дверь...

* * *

   Кесслер подполз к кровати, схватился за ножку и оторвал свое массивное туловище от пола. В результате нападения Холкрофта он потерял очки. Сейчас он их найдет, но пока что ему надо как следует обдумать ближайший план действий.
   Холкрофт помчится в «Д'Аккор», чтобы встретиться с Иоганном. Больше ему ничего не остается делать. Но Иоганна там нет, и американец не сможет устроить ему сцену.
   Ему и не придется, подумал Кесслер, усмехаясь. Холкрофту только надо попасть в апартаменты фон Тибольта. В этом ему поможет крошечный ключик от двери. Оказавшись внутри, американец откроет дверь спальни. И в то же мгновение рухнет без чувств, и все проблемы разрешатся.
   Болеутоляющее и несколько пакетов со льдом приведут его в чувство, и он сможет появиться на встрече в банке. Надо только сделать так, чтобы ему в руки попал ключ от номера Иоганна.
   Портье «Д'Аккор» не даст ему ключа, но он может дать, если его об этом попросит первый заместитель. Фон Тибольт — его близкий друг, и посему любая его просьба должна выполняться.
   Кесслер снял телефонную трубку.

* * *

   Хелден бродила по квартире, с усилием превозмогая боль в ноге и злясь, что ее оставили здесь одну. Но она прекрасно понимала, что это было единственно разумное решение — единственно разумное. Израильтянин считал, что Ноэль вряд ли позвонит сюда, но все же эту вероятность следовало учесть. Яков был уверен, что Ноэль сейчас отрезан от всего мира, что все его сообщения перехватываются, но все же оставался пусть и небольшой, но шанс...
   Зазвонил телефон, Хелден почувствовала, что еще мгновение — и у нее от возбуждения кровь хлынет горлом. Она сглотнула слюну и проковыляла через всю комнату к телефону. О Боже, только бы это был Ноэль!
   Голос оказался незнакомым, и звонивший не назвался.
   — Миссис Холкрофт отвезли в имение, находящееся в тридцати километрах к югу от города. Я объясню вам, как проехать.
   Он объяснил. Хелден все записала. Закончив диктовать, незнакомец добавил:
   — У ворот стоит охранник. Со сторожевой собакой.
   Яков понял, что стук в дверь и крики Холкрофта могут привлечь внимание.
   Израильтянин отодвинул засов и прижался к стене. Дверь с грохотом распахнулась. В проеме показалась рослая фигура американца. Он вихрем влетел в номер, согнув в локтях обе руки, словно готовясь отразить внезапное нападение.
   — Фон Тибольт? Где ты?
   Холкрофт явно опешил, увидев погруженный во тьму номер. Бен Гадиз бесшумно отступил в сторону, держа в руке фонарик. Он быстро, на одном дыхании произнес подряд две фразы:
   — Фон Тибольта здесь нет, и я не причиню вам вреда. Я на вашей стороне.
   Холкрофт развернулся и вытянул руки.
   — Кто вы? Что вы здесь, черт побери, делаете? Включите свет!
   — Не надо света! Слушайте меня внимательно. Американец свирепо шагнул к нему. Яков включил фонарик.
   Сноп зеленого света упал на лицо Холкрофта, и он зажмурился.
   — Уберите!
   — Нет. Сначала выслушайте меня.
   Холкрофт ударил правой ногой Бен Гадиза по колену, после чего с закрытыми глазами прыгнул вперед и обеими руками вцепился в израильтянина.
   Яков перегнулся пополам и правым плечом ударил американца в грудь, но Холкрофт был неудержим. Он ударил Бен Гадиза коленом в висок и кулаком — в лицо.
   Не должно быть никаких следов! Никаких пятен крови на полу! Яков выронил фонарик и схватил американца за руки. Его поразила неукротимая мощь Холкрофта. Он громко зашептал:
   — Вы должны меня выслушать! Я вам не враг. Я знаю, что с вашей матерью. У меня есть письмо. Она была со мной.
   Американец сопротивлялся и уже почти вырвался из объятий израильтянина.
   — Кто вы?
   — "Нахрихтендинст", — прошептал Бен Гадиз. Услышав это слово, Холкрофт просто обезумел. Он зарычал и так заработал ногами и руками, что израильтянин не смог бы с ним совладать.
   — Я убью тебя...
   У Якова не оставалось иного выбора. Он увернулся от сокрушительных кулаков Ноэля и схватил его за шею, надавив большими пальцами на набухшие вены. Нащупав нужный нерв, он сильно ткнул в него. И Холкрофт рухнул.
   Ноэль раскрыл глаза. Кругом было темно. Нет, не совсем: на стене он увидел полоску зеленого света — того самого, что ослепил его. При виде этого луча он снова закипел от ярости.
   Его прижали к полу, придавив коленом грудь, и приставили ко лбу ствол пистолета. Горло страшно болело, но он все же дернулся, пытаясь встать с ковра. Однако сил сопротивляться у него уже не было. Он упал и услышал взволнованный шепот нависшего над ним человека.
   — Да поймите же вы! Если бы я был вашим врагом, я бы убил вас. Вы можете это понять?
   — Ты — мой враг! — прохрипел Ноэль. — Ты же сказал, что ты «Нахрихтендинст». Ты — враг Женевы... ты мой враг!
   — Я враг Женевы, но не ваш враг.
   — Лжешь!
   — Подумайте! Почему же я тогда не нажал на спусковой крючок? Тогда не было бы никакой Женевы и вас бы не было. И счет бы не разморозили, и деньги остались бы лежать там, где они лежат. Если я ваш враг, что мне мешает пустить вам пулю в лоб? Я не могу использовать вас как заложника, это бесполезно. Вам надо быть там. Так что я ничего не добиваюсь, оставляя вас в живых... Если ваш враг.
   Холкрофт пытался вникнуть в смысл слов, пытался понять, что за ними скрывается, но не смог. Он хотел только вырваться из объятий этого человека.
   — Что вам нужно? Где вы видели мою мать? Вы сказали, что у вас какое-то письмо.
   — Давайте обо всем по порядку. Прежде всего, я хочу уйти отсюда побыстрее. С вами. Вместе мы сможем сделать то, что казалось невозможным людям «Вольфшанце».
   — "Вольфшанце"? Что же?
   — Заставить закон работать на нас. Искупить вину.
   — Искупить... Кто бы вы ни были, вы сошли с ума.
   — Этот вариант Хар-Шхаалаф. Получить власть над миллионами. Сражаться с ними. Повсюду. Я готов предложить вам единственное имеющееся в моем распоряжении доказательство. — Яков Бен Гадиз убрал пистолет. — Вот мой пистолет! — И он передал его Холкрофту.
   Ноэль вглядывался в лицо незнакомца, слабо освещенное зловещим зеленым светом. Глаза, смотревшие на него в упор, принадлежали человеку, который явно говорил правду.
   — Помогите мне подняться, — сказал он. — Тут есть черный ход. Я знаю, куда идти.
   — Сначала нам нужно все расставить по местам. Все должно быть так, как было раньше. Ничто уже не будет таким...
    —Куда мы идем?
   — В один дом на улицу де ла Пэ. Там находится письмо. И девушка.
   — Какая девушка?
   — Сестра фон Тибольта. Он думает, что она мертва. Он приказал ее убить.
   — Хелден?
   — Потом, потом.

Глава 45

   Они выскочили из переулка и бросились по улице де Гранж к машине израильтянина. Бен Гадиз сел за руль. Холкрофт держался за горло: ему казалось, что Яков повредил ему какие-то сосуды — так сильна была боль.
   — У меня не было выбора, — сказал Яков, видя, как страдает Ноэль.
   — Зато у меня был, — ответил Холкрофт. — Ты же дал мне пистолет. Как тебя зовут?
   — Яков.
   — Что это за имя?
   — Древнееврейское... Джейкоб по-вашему. Бен Гадиз.
   — Бен — кто?
   — Гадиз.
   — Испанец?
   — Сефард, — сказал Яков. Они промчались через перекресток и устремились по шоссе к озеру. — Мои родители эмигрировали в Краков в самом начале века. — Яков свернул направо, на маленькую незнакомую площадь.
   — А я думал, ты брат Кесслера, — сказал Холкрофт. — Врач из Мюнхена.
   — Я не знаю никакого врача из Мюнхена.
   — Он где-то в городе. Когда я пришел в «Д'Аккор», портье дал мне ключ от номера фон Тибольта и спросил, не нужен ли мне Ганс Кесслер.
   — А ко мне это какое имеет отношение?
   — Портье знал, что братья Кесслер вместе с фон Тибольтом ужинали вчера в его апартаментах, и думал, что младший Кесслер все еще там.
   — Э, погоди-ка, — прервал его Яков. — Этот брат такой коренастый, небольшого роста, здоровый?
   — Понятия не имею. Очень может быть. Кесслер говорил, что он бывший футболист.
   — Он мертв. Об этом мне сказала твоя мать. Фон Тибольт убил его. Мне кажется, его ранил твой приятель Эллис. И они не стали с ним возиться.
   Ноэль вытаращил глаза.
   — Ты хочешь сказать, что Вилли — это его работа? Он убил его и исколол ножом?
   — Это только мое предположение.
   — О Господи! А теперь скажи, что с моей матерью. Где она?
   — Потом!
   — Сейчас!
   — А вон и телефон. Мне нужно позвонить в квартиру. Хелден там. — Бен Гадиз остановился у тротуара.
   — Я сказал: сейчас! — Холкрофт наставил на Якова пистолет.
   — Если ты хочешь меня убить, — сказал Яков, — то я этого заслуживаю. И ты тоже. Но тогда я попрошу позвонить тебя. Впрочем, у нас сейчас нет времени для эмоций.
   — У нас полно времени, — возразил Ноэль. — Встречу в банке можно отложить.
   — В банке? В «Ла Гран банк де Женев»?
   — Да. Сегодня утром, в девять.
   — Боже мой! — Бен Гадиз схватил Ноэля за плечо и, понизив голос, заговорил так, словно умолял подарить ему нечто большее, чем жизнь. — Надо попробовать осуществить вариант Хар-Шхаалаф. Больше такого случая не представится. Поверь мне. Мы должны четко уяснить себе, что происходит. Может быть, Хелден что-то удалось выяснить.
   И снова Ноэль пристально всмотрелся в его лицо.
   — Ладно, звони. Скажи ей, что я с тобой. И что мне надо поговорить с вами обоими.
   Они промчались по шоссе мимо ворот имения, не обращая внимания на лай собаки, разбуженной ревом автомобиля. Дорога уходила резко влево. Яков проехал немного, потом притормозил, медленно въехал в рощу и остановился.
   — Собаки сразу слышат, когда резко глушишь мотор, но, если двигатель делает диминуэндо, они плохо воспринимают звук.
   — Ты что, музыкант?
   — Я был скрипачом.
   — Хорошим?
   — Играл в Тель-Авивском симфоническом оркестре.
   — Зачем же ты...
   — Я нашел более подходящую работу, — прервал его Бен Гадиз. — Быстро вылезай. Сними пальто, вытащи пистолет. Тихо закрой дверцу и старайся не шуметь. Дом для гостей расположен где-то в глубине участка, но мы его найдем.
   Имение окружала толстая кирпичная стена, по которой сверху вилась колючая проволока. Яков взобрался на дерево и стал изучать стену.
   — Сигнализации нет, — сказал он. — Понятное дело: лесная живность — датчики постоянно срабатывали бы. Но залезть будет не просто: ширина стены примерно два фута, и везде положена колючая проволока. Придется прыгать.
   Израильтянин спустился с дерева и, присев у стены, сцепил ладони.