Ферма Курьяк была разрушена. Монсеньер, Ивонна, молодой Дорфи и трое неразлучных друзей перебрались в домик, затерянный в горах.
Там они затаились, сгорая от нетерпения. Теперь они уже не могли действовать активно, так как опасались за судьбу малыша, за которого каждый из них не пожалел бы жизни.
- Среди захваченных документов Людовика XIV, - заявил как-то вечером монсеньер Людовик, - я обнаружил три пергамента, являющиеся бесспорным доказательством того, что я являюсь законным сыном Людовика XIII и его единственным наследником. Я хочу передать эти три документа незаконному королю Франции. Он не пожалел бы миллионов за них, если бы его казна не была бы пуста. Взамен я поставлю два условия: чтобы мне вернули сына и чтобы мне позволили уехать с моей любимой Ивонной туда, куда мы пожелаем.
- Вы, монсеньер, хорошо все обдумали, прежде чем принять это решение? взволнованно спросил Фариболь.
- Да, друг мой. Я все хорошо продумал и мое решение непреклонно.
Моим единственным желанием является жить с сыном и Ивонной.
Слишком много пролилось крови и слишком много погибло невинных людей, связанных со мной. Я не хочу, чтобы немногие оставшиеся верные друзья потеряли жизнь или свободу. Пусть бог покарает моих врагов.
Через час, сидя вокруг грубо сколоченного стола, все наблюдали, как Фариболь писал письмо, которое диктовал ему монсеньер Людовик.
- А как, монсеньер, мы закончим это письмо?
- Мы пишем его одной даме, Фариболь.
- Верно, монсеньер, но эта дама является женой узурпатора, в ее руках находится ваш сын и, следовательно, она ваш враг.
- Неважно. Пишите: "Остаюсь, госпожа маркиза, уважающим вас слугой".
Как только Фариболь написал это, сын Анны Австрийской твердой рукой в конце письма написал свое имя. Потом сложил письмо, запечатал и вручил его Дорфи, выполнявшему роль доверенного лица и почтальона.
- Я передам пергаменты только тогда, когда будет возвращен мой сын, сказал монсеньер Людовик. - Если они откажутся от моего предложения, то борьба будет продолжаться.
Прошло три недели. Как-то Фариболь и монсеньер Людовик прогуливались вокруг домика. Неожиданно они увидели всадника, рысью скакавшего по дороге. Сын Анны Австрийской узнал Дорфи.
- Какие новости он мне привезет? - прошептал монсеньер Людовик.
Спустя несколько минут молодой всадник поднялся на гору и протянул монсеньеру Людовику пакет, запечатанный печатью с инициалами госпожи де Мэнтен.
- Я привез добрые известия, - проговорил он.
- Спасибо, друг Дорфи, - ответил дворянин. И добавил, направляясь к домику: - Пойдем.
Монсеньер Людовик лихорадочно пробежал письмо маркизы. Она с удовлетворением принимала его условия и просила, чтобы он приехал в Лион, где ему будет передан сын в обмен на интересующие ее пергаменты.
Он обнял плакавшую от радости Ивонну. Они решили, что мать, желавшая поскорее увидеть сына, вместе с Мистуфлетом немедленно отправится в Лион, а монсеньер Людовик приедет туда только через два дня, в день, указанный в письме. Сопровождать его будет Фариболь, а Онэсим и Дорфи останутся в домике и будут ждать распоряжений.
Так они и сделали. Через два дня после отъезда в Лион Ивонны и Мистуфлета, в путь отправились монсеньер Людовик и Фариболь.
Колокола прозвонили одиннадцать часов утра, когда Фариболь остановил повозку, в которой они приехали, перед трактиром "Красный лев". Здесь они должны были встретить Ивонну и здесь же, по совету госпожи де Мэнтен, должен был остановиться монсеньер Людовик.
В этот момент Ивонна прошла мимо трактирщика, церемонно поклонившегося ей. Монсеньер Людовик протиснулся сквозь толпу слуг, стоявших у входа, и подошел к жене. Супруги радостно вскрикнули и поцеловались.
- Взгляни на нашего сына! - воскликнула взволнованная Ивонна и передала ребенка мужу.
Это была чудесная картина. Счастливый отец расцеловал сына, а молодая мать в восхищении наблюдала за ними.
Потом супруги поднялись в свои комнаты, а Фариболь и Мистуфлет словно два брата сердечно приветствовали друг друга.
Для отдыха осталось совсем мало времени. Согласно указаниям в письме час свидания приближался. Монсеньер Людовик должен был явиться во дворец губернатора города и там передать пергаменты.
Попрощавшись с женой и сыном, монсеньер Людовик в сопровождении Фариболя и Мистуфлета вышел из трактира.
Часовой перед дворцовыми воротами, по-видимому, получил ясные указания. Как только монсеньер Людовик со своими провожатыми подъехали к нему, он дважды стукнул мушкетом в дверь и крикнул:
- Открывайте!
Одна створка ворот медленно повернулась на огромных петлях, пропуская всадников во двор, освещенный дрожащим светом двух толстых факелов.
Во дворе их встретил слуга. Он как будто ожидал их прибытия. Увидев, что монсеньер Людовик спрыгнул с лошади, он быстро подбежал т; нему, почтительно поклонился и проговорил:
- Попрошу вас, монсеньер, следовать за мной. Мне приказано проводить вас в кабинет господина губернатора.
Фариболь передал поводья лошади своему другу Мистуфлету и обратился к дворянину:
- Я прошу, монсеньер, разрешения сопровождать вас!
- Только до приемной, дорогой друг, - разрешил монсеньер Людовик, - но в кабинет губернатора, ты сам понимаешь, нельзя.
Следуя за слугой, монсеньер Людовик и Фариболь поднялись по лестнице и вошли во дворец губернатора графа де Дарлей. Через минуту слуга ввел монсеньера Людовика в комнату, где сидели у камина маркиз де Барбезье и губернатор.
Монсеньер Людовик держался спокойно и не обратил никакого внимания на бледность маркиза и некоторое волнение графа.
Трое дворян почтительно приветствовали друг друга. Потом монсеньер Людовик осторожно развернул пергаменты и положил их на стол:
- Госпожа маркиза де Мэнтен, - заговорил он властным голосом, выполнила первую часть обещания и я надеюсь, что она выполнит и вторую. Со своей стороны я тоже выполняю свое обещание. Вот выкуп
за сына и за мою свободу!
Барбезье забрал пергаменты и осторожно положил их во внутренний карман камзола.
- Кроме того, - добавил сын Анны Австрийской, - я собираюсь покинуть Францию и через восемь дней сделаю это.
- Хорошо, монсеньер, - ответил маркиз, - госпожа де Мэнтен, как она сообщает в послании, которое я вам привез, передает вам значительную сумму. Половину этой суммы я могу вручить вам сегодня.
Монсеньер Людовик ничего не ответил. Губернатор ударил по звонку и приказал появившемуся слуге:
- Передайте это золото спутникам монсеньера.
Покончив с формальностями, монсеньер Людовик холодно откланялся и направился к выходу. Губернатор с трудом отодвинул в сторону тяжелую портьеру, скрывавшую дверь, и торопливо четыре раза ударил по звонку.
Дверь неожиданно распахнулась и на пороге появились два здоровенных типа. За ними виднелась фигура Сен-Мара. Они бросились на монсеньера Людовика, и пока один из них держал его за горло, второй накинул ему на голову капюшон из плотной ткани, надвинул его на плечи и обмотал веревкой вокруг шеи.
Полузадушенный монсеньер Людовик не мог ни кричать, ни защищаться. В мгновение ока его связали по рукам и ногам. Потом Сен-Мар взял факел и скомандовал своим помощникам:
- Следуйте за мной!
Монсеньера Людовика подхватили за плечи и за ноги и понесли за Сен-Маром. Маркиз де Барбезье и граф де Дарлей проводили их до выхода из кабинета.
Монсеньера Людовика вынесли во второй двор, где наготове стояла карета с открытой дверцей. Здесь же во дворе толпились человек десять всадников. Командовал ими Росарж.
Пленника запихнули в карету. По бокам уселись те самые, мощного телосложения, похитители. Сен-Мар уселся напротив. Маркиз де Барбезье лично захлопнул дверцу кареты. По знаку Росаржа все всадники вскочили на коней.
Приблизительно через час их догнала еще одна карета с точно таким же эскортом. Росарж остановился и о чем-то переговорил с пассажирами, высунувшимися из окна второй кареты.
После этого два экипажа поехали на расстоянии примерно двадцати метров друг от друга, а потом и вовсе разъехались в разные стороны.
Сен-Мар с пленником направился по дороге в Невер, а вторая карета, двигавшаяся медленнее, выбрала дорогу на Париж.
Маркизу де Барбезье пришла идея использовать второй экипаж , поскольку предполагалось, что Фарибол и Мистуфлет попытаются отбить монсеньера Людовика и, естественно, будут преследовать карету, направлявшуюся в Париж. Когда же они поймут свою ошибку, будет уже слишком поздно, чтобы двигаться по настоящему следу. Позднее СенМар сможет беспрепятственно перевезти пленника в Бастилию.
Итак, Фариболь остался в приемной, ожидая монсеньера Людовика.
Внимательно прислушиваясь и придерживая рукой шпагу, он спокойно подождал минут десять. Но прошло еще некоторое время и Фариболь не выдержал:
- Тысяча чертей! - потихоньку выругался он. - Прошло уже полчаса, как он там! Черт побери! Несмотря на запрет, мне придется войти в кабинет.
Он шагнул в сторону кабинета, но в этот миг открылась дверь и появился лакей. В руках у него были две сумки с золотыми монетами.
- Эй! - крикнул он. - Окажите милость, помогите мне. Мешки очень тяжелые.
Фариболь взял один из мешков.
- Черт побери! Догадываюсь, что это такое, - проговорил он. - Пойдем, парень, положим их в надежное место.
Выйдя на крыльцо, он поднял сумку над головой и весело крикнул:
- Эй, Мистуфлет, принимай!
- И еще одну, - добавил слуга.
- Теперь остается только дождаться монсеньера Людовика. Что-то он задерживается, - заметил бывший учитель фехтования.
Он снова вернулся в приемную, не подозревая, что уже пять минут назад на монсеньера Людовика было совершено нападение.
Прошло еще полчаса, но во дворце губернатора Лиона по-прежнему царила тишина.
Охваченный необыкновенным беспокойством, Фариболь, словно лев в клетке, ходил взад и вперед по коридору. Пробило шесть часов, а монсеньер Людовик не появлялся.
Не в силах больше ожидать Фариболь подошел к двери кабинета и несколько раз стукнул кулаком. Дверь открылась и показался лакей.
- Что вам угодно? - высокомерно спросил он.
- Как что мне угодно? Тысяча молний! Я хочу переговорить с монсеньером Людовиком, моим хозяином.
И прежде чем слуга успел помещать ему, он оттолкнул его и вошел в кабинет, заметив в смертельной тоске, что там никого нет.
- Господин, - обратился к нему лакей, хорошо знавший свое дело, - ваш хозяин вышел отсюда четверть часа назад вместе с господином графом де Дарлей и господином маркизом де Барбезье.
- Врешь, свинья, врешь! - закричал бывший учитель фехтования, схватив лакея за горло и сильно встряхнув его. - Говори правду или я пристрелю тебя!
- Я... я скажу все, что знаю!
- Говори скорее!
- На вашего хозяина здесь набросились два человека. Они его связали и накинули на голову капюшон, прежде чем унести его.
- Куда? Отвечай! - в ярости крикнул Фариболь.
- Они прошли через сад... Я почти уверен, что они вышли через ворота на Сону.
- Ах, подлецы! Ловко они нас надули! - прорычал Фариболь. - Но только смеется тот, кто смеется последним!
Он засунул пистолет за пояс и спросил лакея:
- Ты знаешь этих людей, уносивших моего хозяина?
- Я знаю только человека, который привел их сюда: это господин де Сен-Мар.
- Он! - испуганно воскликнул Фариболь. - Значит, все потеряно!
В четыре прыжка он пересек приемную и коридор, выскочил на крыльцо и крикнул Мистуфлету:
- Предательство, предательство!
Мистуфлет, беспокойно размышлявший о том, не присоединиться ли ему к своему товарищу, ошеломленно спросил:
- Как вы сказали, патрон?
- Монсеньер Людовик в плену. Его увез Сен-Мар, - и вскочив на коня, он добавил: - Немедленно отправляйся в трактир, незаметно предупреди госпожу. Через полчаса я присоединюсь к вам.
Они приказали открыть ворота и выехали со двора. Фариболь пустил своего коня галопом. Он обогнул обширный дворец губернатора по периметру стены и направился к реке Соне, где проходила дорога из Парижа.
- Ах, тысяча миллионов чертей! - воскликнул он. - Я убью этого подлого Сен-Мара или пусть меня все называют фариболем *21)!
Однако трюк, подготовленный предателями, дал соответствующий результат. Бедный Фариболь, расстроенный и запутавшийся, вынужден был ни с чем вернуться к своим друзьям.
Они даже не знали, где находился монсеньер Людовик, и первым делом занялись выяснением этого вопроса. Фариболь, Мистуфлет и Онэсим, как всегда храбрые и верные, обследовали все дороги, пока не выяснили, наконец, что таинственный пленник был заключен в Бастилию. Теперь следовало продумать способ, как освободить его из этой тюрьмы.
Ивонна тем временем, спасая сына, под защитой Дорфи направилась в Париж, в то самое убежище, о котором говорил ей маэзе Эгзиль. Убежище оказалось очень хорошим. Снаружи это была безобидная и тихая аптека, но внутри через систему переходов она была связана с несколькими подземными помещениями, о существовании которых никто не подозревал.
Но судьба распорядилась по-своему. Несмотря на предосторожности, принятые сторонниками монсеньера Людовика, карлик опознал Мистуфлета в одном из посетителей аптеки. Это привело к тому, что ненавистный монстр стал днем и ночью наблюдать за аптекой, подозревая, что Ивонна с сыном спрятались именно там.
Ненависть не давала покоя Ньяфо, но он надеялся насладиться местью.
Глава XXVI
КАРЛИК И ДАМА
Наступила ночь. В подземном жилище Ивонна размышляла о своих верных друзьях, отправившихся как всегда в город с намерением найти какое-нибудь средство, которое позволило бы им проникнуть в Бастилию, где, по сведениям, находился монсеньер Людовик.
Отсутствие храбрых защитников странно действовало на нее, вызывало какое-то неясное предчувствие.
За себя она не боялась, она была достаточно сильна и была готова постоять за себя. Но как быть с сынишкой?
Размышляя таким образом, она присела рядом с колыбелью и стала смотреть на маленькое личико ее ангелочка. Вдруг она насторожилась и взглянула на Дорфи, только что вошедшего в комнату.
- Ты слышал? - спросила Ивонна.
- Что именно, мадам?
- Слушай... Я не ошиблась... Кто-то вошел в дом...
Действительно, кто-то тяжело прошел по каменным плитам коридора.
Еще чьи-то шаги послышались в лавке.
- Вы правы, мадам! - согласился Дорфи. - Словно что-то ищут.
Они обнаружили вход в подполье, открыли крышку... Теперь спускаются... идут по коридору... Что означает этот шум?
- Можно не сомневаться - это враги, а шум - это стук прикладов мушкетов по стенам.
Молодой человек проверил, легко ли вынимается из ножен шпага, взял два заряженных пистолета и положил их около Ивонны, которая внимательно прислушивалась к звукам, издаваемым врагами.
Шум в коридоре постепенно затих.
- Они не обнаружили вход в наше убежище, - успокоившись, проговорил Дорфи. - Они скоро уйдут. В аптеке маэзе Эгзиля нет ничего такого, что вызывало бы подозрение.
- Возможно... Нелишне удостовериться в этом, - возразила осторожная Ивонна, имевшая достаточный опыт общения со своими врагами.
Она направилась в угол комнаты, где виднелись две резиновые трубы с акустическими рожками на конце, скрытно выходившие в помещение аптеки.
Это было изобретение Эгзиля и благодаря ему можно было из подземелья слышать все, что делалось наверху.
Один рожок Ивонна поднесла к своему уху, второй отдала Дорфи.
Они сразу же ясно услышали, как подозрительные визитеры переговаривались между собой:
- Нет, месье, - проговорил один, - коридор мы обследовали, там нет никаких секретных выходов.
- Мы все перевернули и не нашли ничего подозрительного, - вторил ему другой голос.
Им ответил слабый голос, от которого вздрогнула Ивонна. Она узнала Ньяфо.
- То, что я ищу, -находится здесь, - возражал карлик. - Я уверен, они здесь, и я хочу схватить их живыми или мертвыми. Понимаете?
Снова послышались шаги по деревянной лестнице. Возобновился стук прикладов о стены. Этот стук достиг той части стены, которая поворачивалась вокруг своей оси, образуя вход в подземелье. Стена была обследована сверху донизу и безрезультатно. Ни один удар не попал в пружину, посредством которой приводилась в действие потайная дверь.
В шуме ударов и топанья ног слышался слабый и хриплый голос Ньяфо, поторапливавший своих людей, словно охотничьих собак.
Видя, что обыск не дает никакого результата, но убежденный, что те, кого он искал, все еще находятся где-то в подвале, он решил применить средство, дающее превосходный результат. Таким средством был огонь.
- Они выскочат, как крысы! - крикнул он помощникам. - Ломайте и крушите все, что хотите, но я желаю, чтобы через две минуты здание горело со всех четырех сторон. Если они находятся внутри и не хотят выйти, то тем хуже для них... Живее! За дело!
И Ньяфо отступил в коридор, пока огонь не вынудил его убраться и оттуда. А ему так хотелось посмотреть интересный спектакль.
Ивонна слышала ужасные слова карлика. Потом послышались крики и ругательства его подручных. Спустя несколько минут аптека Эгзиля пылала, словно огромный костер, языки пламени извивались, как змеи.
Дым, сочившийся сквозь щели, грозил убить всех троих: Дорфи, Ивонну и ее сына.
Ивонна решительно завернула сына в простыню, передала его Дорфи и сказала:
- Будем выходить. Я думаю, мы можем еще выйти по лестнице, которая выходит на улицу. Я отвлеку на себя Ньяфо, а ты проскользнешь позади меня и скроешься за клубами дыма. Пока Ньяфо и его свора будут заниматься мною, ты беги в трактир маэзе Мате, бери коня и вместе с моим сыном скачи в замок Бреванов... Не возражай и выполняй все точно, иначе мы все трое погибнем.
Как задумали, так и сделали. Появившись внезапно на пороге аптеки, Ивонна направилась к Ньяфо и храбро крикнула:
- Я здесь!
Карлик испустил победный вопль, но испугавшись, что следом за
Ивонной появятся ее защитники, заорал:
- Ко мне, на помощь!
Потом он ринулся к Ивонне. Но храбрая женщина выхватила из-под корсажа кинжал и, приставив его к шее Ньяфо, угрожающе проговорила:
- Если ты сделаешь еще шаг, я убью тебя!
Напуганный решительностью и твердостью дамы, карлик попятился назад.
Женщина сунула кинжал на прежнее место и продолжала:
- Я добровольно вышла к тебе. Пойдем. Я иду с тобой.
Потом она обратилась к его людям:
- Вы можете уходить. Ньяфо добился своего и больше не нуждается в ваших услугах!
На лице Ивонны появилась радостная улыбка. Она заметила, как в дыму промелькнула фигура Дорфи с драгоценной ношей на руках. Его никто не преследовал. Улыбка сменилась высокомерным выражением.
Она подошла к своему преследователю, взяла его под руку и сказала:
- Ньяфо, ты хотел схватить меня. Вот я здесь. Теперь веди меня.
Но вопреки своим словам она с силой встряхнула карлика на виду у многочисленной толпы, собравшейся поприсутствовать на пожаре.
В тот момент, когда они ступили на площадь, дом рухнул, сопровождаемый криками любопытных.
Ивонна насмешливо посмотрела на карлика:
- Мне не нравится идти пешком, а кроме того, не бывает ареста без кареты, - проговорила она. - А где твоя?.. Я предполагаю, что тебя привезли в карете. Разве что твое дворянство такого низкого происхождения, что ты не осмеливаешься показаться в экипаже.
Ньяфо не ответил и молча показал пальцем на карету, стоявшую матрах в пятидесяти. Ивонна направилась к ней, открыла дверцу и подтолкнула горбуна, чтобы он первым поднялся в карету. Она поднялась следом и сказала кучеру:
- Ты знаешь куда ехать.
Карета тронулась, но доволно продолжительное время в ней царило молчание. Ньяфо выглядел напуганным. Он имел в виду захватить Ивонну и подчинить ее своей воле. Он считал, что молодая женщина будет выглядеть напуганной, потеряет свою былую храбрость. Ведь она стала матерью и должна беречь себя для сына. Но вместо этого он встретил храбрую, уверенную в себе и решительную женщину. Вот это-то беспокоило его и вызывало страх.
Он подумал, что, несомненно, сын монсеньера Людовика погиб в огне и поэтому так спокойно Ивонна сдалась в плен, желая отомстить какимнибудь страшным способом за смерть сына.
- Эй, Ньяфо! - насмешливо спросила Ивонна. - Что это у тебя такая тоскливая физиономия? Разве ты не добился своего?.. Но я знаю, что с тобой: ты боишься. Да, ты боишься женщины, которая в отчаянии, не колеблясь, вонзит тебе в грудь кинжал... И нет ничего удивительного, что ты боишься. Хочу предупредить тебя: кончик этого кинжала смазан ядом. Смерть наступит даже от царапины... Но я не думаю, что мы дойдем до таких крайностей. Я верю, что, наоборот, мы станем добрыми друзьями.
- Берегись, Ивонна! - глухо прорычал карлик. - Ты себя так ведешь только потому, что умер твой сын...
- Умер мой сын! - расхохоталась она. - Видать, дворянство лишило тебя разума. Мой сын находится в надежном месте и я вернусь к нему, когда закончу кое-какие дела в Париже.
Ньяфо даже вздрогнул от такого признания. Он не сомневался, что Ивонна сказала правду.
- Кроме того, я хочу еще сообщить тебе добрые новости, - продолжала Ивонна. - Все мои верные друзья, которых ты тоже ненавидишь, как и меня, сегодня вечером ушли из аптеки, чтобы прогуляться при луне. Как жаль, что они не погибли в пожаре! Верно? - она посмотрела в окно и спросила: - Куда мы едем?.. Мы уже за городом.
Ньяфо едва сдержал себя, чтобы не выдать удивления, вызванного такими новостями. Он ехидно ухмыльнулся и сказал:
- Мы едем в Версаль.
- В Версаль! - воскликнула Ивонна, притворяясь обрадованной. - Как хорошо! Я всегда хотела посетить этот дворец!
- Но мы едем не во дворец.
- Ах, нет? Но куда?
- Мы прогуляемся в центр густого леса, где ты сможешь наслаждаться свежим воздухом, пением птиц и всей поэзией, соответствующей твоему приятному характеру.
Но насмешливый тон не помог Ньяфо. Ивонна быстро опустила стекло в окошечке и крикнула кучеру:
- В Версальский дворец!
Карлик хотел броситься на женщину и отдать другое приказание кучеру, но взгляд Ивонны остановил его. В этом взгляде, пронзительном и холодном, как лезвие шпаги, он прочитал свой смертный приговор.
Рука Ивонны медленно скользнула к тому месту, где у нее был спрятан кинжал.
Сжав кулаки, издавая рычание от бессильной злобы, побежденный Ньяфо откинулся на сидение кареты.
- Недостойно кавалеру отказывать капризу дамы, - спокойно проговорила Ивонна. - С другой стороны стыдно, что мы спорим. Ведь мы же едем в Версальский дворец.
- Я повторяю, Ивонна: берегись, - прорычал Ньяфо. - Сейчас я у тебя в руках. Я совершил глупость, оставив у тебя оружие. Но рано или поздно я тебе отплачу.
- Ох, Ньяфо! Ты хотел, чтобы я была рядом с тобой и я готова идти подле тебя даже в дом к твоей очаровательной матушке, - с самым невинным видом проговорила Ивонна.
- Ты что говоришь? - испуганно спросил карлик.
- Да ты не беспокойся, друг мой, - продолжала она. - Хотя я знаю, что ты сын жены нашего горячо любимого Людовика XIV, я сохраню тайну. Я понимаю чувство отвращения, испытываемое этой женщиной, признать публично, что такое чудовище, как ты, является ее сыном.
- Что ты замыслила? - прорычал карлик.
- О! Всего лишь засвидетельствовать свое почтение августейшей мадам де Мэнтен...
- ТЫ осмелишься...?
- Я не рискну идти одна. Я не такая знатная дама, чтобы совершить подобную неосторожность... Но я уверена, что она будет чрезвычайно польщена, когда увидит меня в обществе ее собственного сына...
- Ах, Ивонна! Не надейся, что я буду помогать в твоих махинациях...
Прежде чем мы войдем во дворец, я передам тебя гвардейцам короля.
Я лишусь давно ожидаемого удовольствия своими руками подвергнуть тебя пыткам, но зато посмотрю, как ты будешь болтаться на одной из виселиц Монтфоса.
- Что происходит с тобой, Ньяфо? - спокойно спросила молодая женщина. Может быть тебе жизнь надоела?
- Мне?
- Вот именно. Я хочу предупредить тебя, что при малейшей попытке доноса я уколю тебя кончиком кинжала. Я так горько буду рыдать над твоим трупом, что меня никто ни в чем не заподозрит. Все подумают, что я горько оплакиваю твою смерть, а так как действия яда никто не заметит, то меня выпустят на свободу.
В этот момент карета въехала на территорию дворца. Ньяфо дернулся на сидении. Ивонна наставила кинжал и предупредила:
- Слово или жест, и ты умрешь!
Карета остановилась перед дворцом. Из нее вышла Ивонна. потом карлик. Ньяфо был бледен, как мел. Он покачивался и дрожал словно хищник, попавший в западню.
Слуге, вышедшему к ним, Ивонна сказала:
- Можете идти. Мы приехали с визитом к госпоже де Мэнтен и знаем, как пройти в ее апартаменты.
Когда слуга ушел, дама прошептала карлику:
- Пройдем, не дрожи так! Похоже, ты боишься показаться перед своей августейшей мамочкой.
Карлик уже не пытался сопротивляться, Ивонна взяла его под руку и он почувствовал в ее руке кинжал, которым она мгновенно могла лишить его жизни.
Мрачно сверкнул его единственный глаз под густыми бровями при мысли о том, что в этом дворце, полном королевских гвардейцев, солдат и дворян, всех приближенных маркизы де Мэнтен, он никого не мог позвать на помощь, чтобы отделаться от своего врага.
Там они затаились, сгорая от нетерпения. Теперь они уже не могли действовать активно, так как опасались за судьбу малыша, за которого каждый из них не пожалел бы жизни.
- Среди захваченных документов Людовика XIV, - заявил как-то вечером монсеньер Людовик, - я обнаружил три пергамента, являющиеся бесспорным доказательством того, что я являюсь законным сыном Людовика XIII и его единственным наследником. Я хочу передать эти три документа незаконному королю Франции. Он не пожалел бы миллионов за них, если бы его казна не была бы пуста. Взамен я поставлю два условия: чтобы мне вернули сына и чтобы мне позволили уехать с моей любимой Ивонной туда, куда мы пожелаем.
- Вы, монсеньер, хорошо все обдумали, прежде чем принять это решение? взволнованно спросил Фариболь.
- Да, друг мой. Я все хорошо продумал и мое решение непреклонно.
Моим единственным желанием является жить с сыном и Ивонной.
Слишком много пролилось крови и слишком много погибло невинных людей, связанных со мной. Я не хочу, чтобы немногие оставшиеся верные друзья потеряли жизнь или свободу. Пусть бог покарает моих врагов.
Через час, сидя вокруг грубо сколоченного стола, все наблюдали, как Фариболь писал письмо, которое диктовал ему монсеньер Людовик.
- А как, монсеньер, мы закончим это письмо?
- Мы пишем его одной даме, Фариболь.
- Верно, монсеньер, но эта дама является женой узурпатора, в ее руках находится ваш сын и, следовательно, она ваш враг.
- Неважно. Пишите: "Остаюсь, госпожа маркиза, уважающим вас слугой".
Как только Фариболь написал это, сын Анны Австрийской твердой рукой в конце письма написал свое имя. Потом сложил письмо, запечатал и вручил его Дорфи, выполнявшему роль доверенного лица и почтальона.
- Я передам пергаменты только тогда, когда будет возвращен мой сын, сказал монсеньер Людовик. - Если они откажутся от моего предложения, то борьба будет продолжаться.
Прошло три недели. Как-то Фариболь и монсеньер Людовик прогуливались вокруг домика. Неожиданно они увидели всадника, рысью скакавшего по дороге. Сын Анны Австрийской узнал Дорфи.
- Какие новости он мне привезет? - прошептал монсеньер Людовик.
Спустя несколько минут молодой всадник поднялся на гору и протянул монсеньеру Людовику пакет, запечатанный печатью с инициалами госпожи де Мэнтен.
- Я привез добрые известия, - проговорил он.
- Спасибо, друг Дорфи, - ответил дворянин. И добавил, направляясь к домику: - Пойдем.
Монсеньер Людовик лихорадочно пробежал письмо маркизы. Она с удовлетворением принимала его условия и просила, чтобы он приехал в Лион, где ему будет передан сын в обмен на интересующие ее пергаменты.
Он обнял плакавшую от радости Ивонну. Они решили, что мать, желавшая поскорее увидеть сына, вместе с Мистуфлетом немедленно отправится в Лион, а монсеньер Людовик приедет туда только через два дня, в день, указанный в письме. Сопровождать его будет Фариболь, а Онэсим и Дорфи останутся в домике и будут ждать распоряжений.
Так они и сделали. Через два дня после отъезда в Лион Ивонны и Мистуфлета, в путь отправились монсеньер Людовик и Фариболь.
Колокола прозвонили одиннадцать часов утра, когда Фариболь остановил повозку, в которой они приехали, перед трактиром "Красный лев". Здесь они должны были встретить Ивонну и здесь же, по совету госпожи де Мэнтен, должен был остановиться монсеньер Людовик.
В этот момент Ивонна прошла мимо трактирщика, церемонно поклонившегося ей. Монсеньер Людовик протиснулся сквозь толпу слуг, стоявших у входа, и подошел к жене. Супруги радостно вскрикнули и поцеловались.
- Взгляни на нашего сына! - воскликнула взволнованная Ивонна и передала ребенка мужу.
Это была чудесная картина. Счастливый отец расцеловал сына, а молодая мать в восхищении наблюдала за ними.
Потом супруги поднялись в свои комнаты, а Фариболь и Мистуфлет словно два брата сердечно приветствовали друг друга.
Для отдыха осталось совсем мало времени. Согласно указаниям в письме час свидания приближался. Монсеньер Людовик должен был явиться во дворец губернатора города и там передать пергаменты.
Попрощавшись с женой и сыном, монсеньер Людовик в сопровождении Фариболя и Мистуфлета вышел из трактира.
Часовой перед дворцовыми воротами, по-видимому, получил ясные указания. Как только монсеньер Людовик со своими провожатыми подъехали к нему, он дважды стукнул мушкетом в дверь и крикнул:
- Открывайте!
Одна створка ворот медленно повернулась на огромных петлях, пропуская всадников во двор, освещенный дрожащим светом двух толстых факелов.
Во дворе их встретил слуга. Он как будто ожидал их прибытия. Увидев, что монсеньер Людовик спрыгнул с лошади, он быстро подбежал т; нему, почтительно поклонился и проговорил:
- Попрошу вас, монсеньер, следовать за мной. Мне приказано проводить вас в кабинет господина губернатора.
Фариболь передал поводья лошади своему другу Мистуфлету и обратился к дворянину:
- Я прошу, монсеньер, разрешения сопровождать вас!
- Только до приемной, дорогой друг, - разрешил монсеньер Людовик, - но в кабинет губернатора, ты сам понимаешь, нельзя.
Следуя за слугой, монсеньер Людовик и Фариболь поднялись по лестнице и вошли во дворец губернатора графа де Дарлей. Через минуту слуга ввел монсеньера Людовика в комнату, где сидели у камина маркиз де Барбезье и губернатор.
Монсеньер Людовик держался спокойно и не обратил никакого внимания на бледность маркиза и некоторое волнение графа.
Трое дворян почтительно приветствовали друг друга. Потом монсеньер Людовик осторожно развернул пергаменты и положил их на стол:
- Госпожа маркиза де Мэнтен, - заговорил он властным голосом, выполнила первую часть обещания и я надеюсь, что она выполнит и вторую. Со своей стороны я тоже выполняю свое обещание. Вот выкуп
за сына и за мою свободу!
Барбезье забрал пергаменты и осторожно положил их во внутренний карман камзола.
- Кроме того, - добавил сын Анны Австрийской, - я собираюсь покинуть Францию и через восемь дней сделаю это.
- Хорошо, монсеньер, - ответил маркиз, - госпожа де Мэнтен, как она сообщает в послании, которое я вам привез, передает вам значительную сумму. Половину этой суммы я могу вручить вам сегодня.
Монсеньер Людовик ничего не ответил. Губернатор ударил по звонку и приказал появившемуся слуге:
- Передайте это золото спутникам монсеньера.
Покончив с формальностями, монсеньер Людовик холодно откланялся и направился к выходу. Губернатор с трудом отодвинул в сторону тяжелую портьеру, скрывавшую дверь, и торопливо четыре раза ударил по звонку.
Дверь неожиданно распахнулась и на пороге появились два здоровенных типа. За ними виднелась фигура Сен-Мара. Они бросились на монсеньера Людовика, и пока один из них держал его за горло, второй накинул ему на голову капюшон из плотной ткани, надвинул его на плечи и обмотал веревкой вокруг шеи.
Полузадушенный монсеньер Людовик не мог ни кричать, ни защищаться. В мгновение ока его связали по рукам и ногам. Потом Сен-Мар взял факел и скомандовал своим помощникам:
- Следуйте за мной!
Монсеньера Людовика подхватили за плечи и за ноги и понесли за Сен-Маром. Маркиз де Барбезье и граф де Дарлей проводили их до выхода из кабинета.
Монсеньера Людовика вынесли во второй двор, где наготове стояла карета с открытой дверцей. Здесь же во дворе толпились человек десять всадников. Командовал ими Росарж.
Пленника запихнули в карету. По бокам уселись те самые, мощного телосложения, похитители. Сен-Мар уселся напротив. Маркиз де Барбезье лично захлопнул дверцу кареты. По знаку Росаржа все всадники вскочили на коней.
Приблизительно через час их догнала еще одна карета с точно таким же эскортом. Росарж остановился и о чем-то переговорил с пассажирами, высунувшимися из окна второй кареты.
После этого два экипажа поехали на расстоянии примерно двадцати метров друг от друга, а потом и вовсе разъехались в разные стороны.
Сен-Мар с пленником направился по дороге в Невер, а вторая карета, двигавшаяся медленнее, выбрала дорогу на Париж.
Маркизу де Барбезье пришла идея использовать второй экипаж , поскольку предполагалось, что Фарибол и Мистуфлет попытаются отбить монсеньера Людовика и, естественно, будут преследовать карету, направлявшуюся в Париж. Когда же они поймут свою ошибку, будет уже слишком поздно, чтобы двигаться по настоящему следу. Позднее СенМар сможет беспрепятственно перевезти пленника в Бастилию.
Итак, Фариболь остался в приемной, ожидая монсеньера Людовика.
Внимательно прислушиваясь и придерживая рукой шпагу, он спокойно подождал минут десять. Но прошло еще некоторое время и Фариболь не выдержал:
- Тысяча чертей! - потихоньку выругался он. - Прошло уже полчаса, как он там! Черт побери! Несмотря на запрет, мне придется войти в кабинет.
Он шагнул в сторону кабинета, но в этот миг открылась дверь и появился лакей. В руках у него были две сумки с золотыми монетами.
- Эй! - крикнул он. - Окажите милость, помогите мне. Мешки очень тяжелые.
Фариболь взял один из мешков.
- Черт побери! Догадываюсь, что это такое, - проговорил он. - Пойдем, парень, положим их в надежное место.
Выйдя на крыльцо, он поднял сумку над головой и весело крикнул:
- Эй, Мистуфлет, принимай!
- И еще одну, - добавил слуга.
- Теперь остается только дождаться монсеньера Людовика. Что-то он задерживается, - заметил бывший учитель фехтования.
Он снова вернулся в приемную, не подозревая, что уже пять минут назад на монсеньера Людовика было совершено нападение.
Прошло еще полчаса, но во дворце губернатора Лиона по-прежнему царила тишина.
Охваченный необыкновенным беспокойством, Фариболь, словно лев в клетке, ходил взад и вперед по коридору. Пробило шесть часов, а монсеньер Людовик не появлялся.
Не в силах больше ожидать Фариболь подошел к двери кабинета и несколько раз стукнул кулаком. Дверь открылась и показался лакей.
- Что вам угодно? - высокомерно спросил он.
- Как что мне угодно? Тысяча молний! Я хочу переговорить с монсеньером Людовиком, моим хозяином.
И прежде чем слуга успел помещать ему, он оттолкнул его и вошел в кабинет, заметив в смертельной тоске, что там никого нет.
- Господин, - обратился к нему лакей, хорошо знавший свое дело, - ваш хозяин вышел отсюда четверть часа назад вместе с господином графом де Дарлей и господином маркизом де Барбезье.
- Врешь, свинья, врешь! - закричал бывший учитель фехтования, схватив лакея за горло и сильно встряхнув его. - Говори правду или я пристрелю тебя!
- Я... я скажу все, что знаю!
- Говори скорее!
- На вашего хозяина здесь набросились два человека. Они его связали и накинули на голову капюшон, прежде чем унести его.
- Куда? Отвечай! - в ярости крикнул Фариболь.
- Они прошли через сад... Я почти уверен, что они вышли через ворота на Сону.
- Ах, подлецы! Ловко они нас надули! - прорычал Фариболь. - Но только смеется тот, кто смеется последним!
Он засунул пистолет за пояс и спросил лакея:
- Ты знаешь этих людей, уносивших моего хозяина?
- Я знаю только человека, который привел их сюда: это господин де Сен-Мар.
- Он! - испуганно воскликнул Фариболь. - Значит, все потеряно!
В четыре прыжка он пересек приемную и коридор, выскочил на крыльцо и крикнул Мистуфлету:
- Предательство, предательство!
Мистуфлет, беспокойно размышлявший о том, не присоединиться ли ему к своему товарищу, ошеломленно спросил:
- Как вы сказали, патрон?
- Монсеньер Людовик в плену. Его увез Сен-Мар, - и вскочив на коня, он добавил: - Немедленно отправляйся в трактир, незаметно предупреди госпожу. Через полчаса я присоединюсь к вам.
Они приказали открыть ворота и выехали со двора. Фариболь пустил своего коня галопом. Он обогнул обширный дворец губернатора по периметру стены и направился к реке Соне, где проходила дорога из Парижа.
- Ах, тысяча миллионов чертей! - воскликнул он. - Я убью этого подлого Сен-Мара или пусть меня все называют фариболем *21)!
Однако трюк, подготовленный предателями, дал соответствующий результат. Бедный Фариболь, расстроенный и запутавшийся, вынужден был ни с чем вернуться к своим друзьям.
Они даже не знали, где находился монсеньер Людовик, и первым делом занялись выяснением этого вопроса. Фариболь, Мистуфлет и Онэсим, как всегда храбрые и верные, обследовали все дороги, пока не выяснили, наконец, что таинственный пленник был заключен в Бастилию. Теперь следовало продумать способ, как освободить его из этой тюрьмы.
Ивонна тем временем, спасая сына, под защитой Дорфи направилась в Париж, в то самое убежище, о котором говорил ей маэзе Эгзиль. Убежище оказалось очень хорошим. Снаружи это была безобидная и тихая аптека, но внутри через систему переходов она была связана с несколькими подземными помещениями, о существовании которых никто не подозревал.
Но судьба распорядилась по-своему. Несмотря на предосторожности, принятые сторонниками монсеньера Людовика, карлик опознал Мистуфлета в одном из посетителей аптеки. Это привело к тому, что ненавистный монстр стал днем и ночью наблюдать за аптекой, подозревая, что Ивонна с сыном спрятались именно там.
Ненависть не давала покоя Ньяфо, но он надеялся насладиться местью.
Глава XXVI
КАРЛИК И ДАМА
Наступила ночь. В подземном жилище Ивонна размышляла о своих верных друзьях, отправившихся как всегда в город с намерением найти какое-нибудь средство, которое позволило бы им проникнуть в Бастилию, где, по сведениям, находился монсеньер Людовик.
Отсутствие храбрых защитников странно действовало на нее, вызывало какое-то неясное предчувствие.
За себя она не боялась, она была достаточно сильна и была готова постоять за себя. Но как быть с сынишкой?
Размышляя таким образом, она присела рядом с колыбелью и стала смотреть на маленькое личико ее ангелочка. Вдруг она насторожилась и взглянула на Дорфи, только что вошедшего в комнату.
- Ты слышал? - спросила Ивонна.
- Что именно, мадам?
- Слушай... Я не ошиблась... Кто-то вошел в дом...
Действительно, кто-то тяжело прошел по каменным плитам коридора.
Еще чьи-то шаги послышались в лавке.
- Вы правы, мадам! - согласился Дорфи. - Словно что-то ищут.
Они обнаружили вход в подполье, открыли крышку... Теперь спускаются... идут по коридору... Что означает этот шум?
- Можно не сомневаться - это враги, а шум - это стук прикладов мушкетов по стенам.
Молодой человек проверил, легко ли вынимается из ножен шпага, взял два заряженных пистолета и положил их около Ивонны, которая внимательно прислушивалась к звукам, издаваемым врагами.
Шум в коридоре постепенно затих.
- Они не обнаружили вход в наше убежище, - успокоившись, проговорил Дорфи. - Они скоро уйдут. В аптеке маэзе Эгзиля нет ничего такого, что вызывало бы подозрение.
- Возможно... Нелишне удостовериться в этом, - возразила осторожная Ивонна, имевшая достаточный опыт общения со своими врагами.
Она направилась в угол комнаты, где виднелись две резиновые трубы с акустическими рожками на конце, скрытно выходившие в помещение аптеки.
Это было изобретение Эгзиля и благодаря ему можно было из подземелья слышать все, что делалось наверху.
Один рожок Ивонна поднесла к своему уху, второй отдала Дорфи.
Они сразу же ясно услышали, как подозрительные визитеры переговаривались между собой:
- Нет, месье, - проговорил один, - коридор мы обследовали, там нет никаких секретных выходов.
- Мы все перевернули и не нашли ничего подозрительного, - вторил ему другой голос.
Им ответил слабый голос, от которого вздрогнула Ивонна. Она узнала Ньяфо.
- То, что я ищу, -находится здесь, - возражал карлик. - Я уверен, они здесь, и я хочу схватить их живыми или мертвыми. Понимаете?
Снова послышались шаги по деревянной лестнице. Возобновился стук прикладов о стены. Этот стук достиг той части стены, которая поворачивалась вокруг своей оси, образуя вход в подземелье. Стена была обследована сверху донизу и безрезультатно. Ни один удар не попал в пружину, посредством которой приводилась в действие потайная дверь.
В шуме ударов и топанья ног слышался слабый и хриплый голос Ньяфо, поторапливавший своих людей, словно охотничьих собак.
Видя, что обыск не дает никакого результата, но убежденный, что те, кого он искал, все еще находятся где-то в подвале, он решил применить средство, дающее превосходный результат. Таким средством был огонь.
- Они выскочат, как крысы! - крикнул он помощникам. - Ломайте и крушите все, что хотите, но я желаю, чтобы через две минуты здание горело со всех четырех сторон. Если они находятся внутри и не хотят выйти, то тем хуже для них... Живее! За дело!
И Ньяфо отступил в коридор, пока огонь не вынудил его убраться и оттуда. А ему так хотелось посмотреть интересный спектакль.
Ивонна слышала ужасные слова карлика. Потом послышались крики и ругательства его подручных. Спустя несколько минут аптека Эгзиля пылала, словно огромный костер, языки пламени извивались, как змеи.
Дым, сочившийся сквозь щели, грозил убить всех троих: Дорфи, Ивонну и ее сына.
Ивонна решительно завернула сына в простыню, передала его Дорфи и сказала:
- Будем выходить. Я думаю, мы можем еще выйти по лестнице, которая выходит на улицу. Я отвлеку на себя Ньяфо, а ты проскользнешь позади меня и скроешься за клубами дыма. Пока Ньяфо и его свора будут заниматься мною, ты беги в трактир маэзе Мате, бери коня и вместе с моим сыном скачи в замок Бреванов... Не возражай и выполняй все точно, иначе мы все трое погибнем.
Как задумали, так и сделали. Появившись внезапно на пороге аптеки, Ивонна направилась к Ньяфо и храбро крикнула:
- Я здесь!
Карлик испустил победный вопль, но испугавшись, что следом за
Ивонной появятся ее защитники, заорал:
- Ко мне, на помощь!
Потом он ринулся к Ивонне. Но храбрая женщина выхватила из-под корсажа кинжал и, приставив его к шее Ньяфо, угрожающе проговорила:
- Если ты сделаешь еще шаг, я убью тебя!
Напуганный решительностью и твердостью дамы, карлик попятился назад.
Женщина сунула кинжал на прежнее место и продолжала:
- Я добровольно вышла к тебе. Пойдем. Я иду с тобой.
Потом она обратилась к его людям:
- Вы можете уходить. Ньяфо добился своего и больше не нуждается в ваших услугах!
На лице Ивонны появилась радостная улыбка. Она заметила, как в дыму промелькнула фигура Дорфи с драгоценной ношей на руках. Его никто не преследовал. Улыбка сменилась высокомерным выражением.
Она подошла к своему преследователю, взяла его под руку и сказала:
- Ньяфо, ты хотел схватить меня. Вот я здесь. Теперь веди меня.
Но вопреки своим словам она с силой встряхнула карлика на виду у многочисленной толпы, собравшейся поприсутствовать на пожаре.
В тот момент, когда они ступили на площадь, дом рухнул, сопровождаемый криками любопытных.
Ивонна насмешливо посмотрела на карлика:
- Мне не нравится идти пешком, а кроме того, не бывает ареста без кареты, - проговорила она. - А где твоя?.. Я предполагаю, что тебя привезли в карете. Разве что твое дворянство такого низкого происхождения, что ты не осмеливаешься показаться в экипаже.
Ньяфо не ответил и молча показал пальцем на карету, стоявшую матрах в пятидесяти. Ивонна направилась к ней, открыла дверцу и подтолкнула горбуна, чтобы он первым поднялся в карету. Она поднялась следом и сказала кучеру:
- Ты знаешь куда ехать.
Карета тронулась, но доволно продолжительное время в ней царило молчание. Ньяфо выглядел напуганным. Он имел в виду захватить Ивонну и подчинить ее своей воле. Он считал, что молодая женщина будет выглядеть напуганной, потеряет свою былую храбрость. Ведь она стала матерью и должна беречь себя для сына. Но вместо этого он встретил храбрую, уверенную в себе и решительную женщину. Вот это-то беспокоило его и вызывало страх.
Он подумал, что, несомненно, сын монсеньера Людовика погиб в огне и поэтому так спокойно Ивонна сдалась в плен, желая отомстить какимнибудь страшным способом за смерть сына.
- Эй, Ньяфо! - насмешливо спросила Ивонна. - Что это у тебя такая тоскливая физиономия? Разве ты не добился своего?.. Но я знаю, что с тобой: ты боишься. Да, ты боишься женщины, которая в отчаянии, не колеблясь, вонзит тебе в грудь кинжал... И нет ничего удивительного, что ты боишься. Хочу предупредить тебя: кончик этого кинжала смазан ядом. Смерть наступит даже от царапины... Но я не думаю, что мы дойдем до таких крайностей. Я верю, что, наоборот, мы станем добрыми друзьями.
- Берегись, Ивонна! - глухо прорычал карлик. - Ты себя так ведешь только потому, что умер твой сын...
- Умер мой сын! - расхохоталась она. - Видать, дворянство лишило тебя разума. Мой сын находится в надежном месте и я вернусь к нему, когда закончу кое-какие дела в Париже.
Ньяфо даже вздрогнул от такого признания. Он не сомневался, что Ивонна сказала правду.
- Кроме того, я хочу еще сообщить тебе добрые новости, - продолжала Ивонна. - Все мои верные друзья, которых ты тоже ненавидишь, как и меня, сегодня вечером ушли из аптеки, чтобы прогуляться при луне. Как жаль, что они не погибли в пожаре! Верно? - она посмотрела в окно и спросила: - Куда мы едем?.. Мы уже за городом.
Ньяфо едва сдержал себя, чтобы не выдать удивления, вызванного такими новостями. Он ехидно ухмыльнулся и сказал:
- Мы едем в Версаль.
- В Версаль! - воскликнула Ивонна, притворяясь обрадованной. - Как хорошо! Я всегда хотела посетить этот дворец!
- Но мы едем не во дворец.
- Ах, нет? Но куда?
- Мы прогуляемся в центр густого леса, где ты сможешь наслаждаться свежим воздухом, пением птиц и всей поэзией, соответствующей твоему приятному характеру.
Но насмешливый тон не помог Ньяфо. Ивонна быстро опустила стекло в окошечке и крикнула кучеру:
- В Версальский дворец!
Карлик хотел броситься на женщину и отдать другое приказание кучеру, но взгляд Ивонны остановил его. В этом взгляде, пронзительном и холодном, как лезвие шпаги, он прочитал свой смертный приговор.
Рука Ивонны медленно скользнула к тому месту, где у нее был спрятан кинжал.
Сжав кулаки, издавая рычание от бессильной злобы, побежденный Ньяфо откинулся на сидение кареты.
- Недостойно кавалеру отказывать капризу дамы, - спокойно проговорила Ивонна. - С другой стороны стыдно, что мы спорим. Ведь мы же едем в Версальский дворец.
- Я повторяю, Ивонна: берегись, - прорычал Ньяфо. - Сейчас я у тебя в руках. Я совершил глупость, оставив у тебя оружие. Но рано или поздно я тебе отплачу.
- Ох, Ньяфо! Ты хотел, чтобы я была рядом с тобой и я готова идти подле тебя даже в дом к твоей очаровательной матушке, - с самым невинным видом проговорила Ивонна.
- Ты что говоришь? - испуганно спросил карлик.
- Да ты не беспокойся, друг мой, - продолжала она. - Хотя я знаю, что ты сын жены нашего горячо любимого Людовика XIV, я сохраню тайну. Я понимаю чувство отвращения, испытываемое этой женщиной, признать публично, что такое чудовище, как ты, является ее сыном.
- Что ты замыслила? - прорычал карлик.
- О! Всего лишь засвидетельствовать свое почтение августейшей мадам де Мэнтен...
- ТЫ осмелишься...?
- Я не рискну идти одна. Я не такая знатная дама, чтобы совершить подобную неосторожность... Но я уверена, что она будет чрезвычайно польщена, когда увидит меня в обществе ее собственного сына...
- Ах, Ивонна! Не надейся, что я буду помогать в твоих махинациях...
Прежде чем мы войдем во дворец, я передам тебя гвардейцам короля.
Я лишусь давно ожидаемого удовольствия своими руками подвергнуть тебя пыткам, но зато посмотрю, как ты будешь болтаться на одной из виселиц Монтфоса.
- Что происходит с тобой, Ньяфо? - спокойно спросила молодая женщина. Может быть тебе жизнь надоела?
- Мне?
- Вот именно. Я хочу предупредить тебя, что при малейшей попытке доноса я уколю тебя кончиком кинжала. Я так горько буду рыдать над твоим трупом, что меня никто ни в чем не заподозрит. Все подумают, что я горько оплакиваю твою смерть, а так как действия яда никто не заметит, то меня выпустят на свободу.
В этот момент карета въехала на территорию дворца. Ньяфо дернулся на сидении. Ивонна наставила кинжал и предупредила:
- Слово или жест, и ты умрешь!
Карета остановилась перед дворцом. Из нее вышла Ивонна. потом карлик. Ньяфо был бледен, как мел. Он покачивался и дрожал словно хищник, попавший в западню.
Слуге, вышедшему к ним, Ивонна сказала:
- Можете идти. Мы приехали с визитом к госпоже де Мэнтен и знаем, как пройти в ее апартаменты.
Когда слуга ушел, дама прошептала карлику:
- Пройдем, не дрожи так! Похоже, ты боишься показаться перед своей августейшей мамочкой.
Карлик уже не пытался сопротивляться, Ивонна взяла его под руку и он почувствовал в ее руке кинжал, которым она мгновенно могла лишить его жизни.
Мрачно сверкнул его единственный глаз под густыми бровями при мысли о том, что в этом дворце, полном королевских гвардейцев, солдат и дворян, всех приближенных маркизы де Мэнтен, он никого не мог позвать на помощь, чтобы отделаться от своего врага.