Глава 11

   Глинис не могла припомнить, когда она ощущала себя такой ослабевшей и беспомощной. Если бы у нее хватило сил, она настояла бы на том, чтобы самостоятельно подняться в свою комнату. Но ей пришлось позволить Каррику отнести ее туда.
   Сараид первая вошла в комнату.
   — Положи ее на кровать, — велела она Каррику.
   Остановившись посреди комнаты, он покачал головой:
   — Нет, если ты не собираешься потом сразу поменять покрывало на кровати.
   Подбоченившись, сестра спросила:
   — У тебя есть другое предложение?
   — Малдун, вы сможете недолго посидеть на стуле? — обратился Каррик к Глинис.
   — Я могу все, что угодно, — ответила она, стараясь сфокусировать его изображение, которое расплывалось у нее перед глазами.
   Каррик усмехнулся. Даже в этом состоянии она пыталась сохранить достоинство.
   Он усадил ее на стул и стал осторожно снимать с больного плеча пальто.
   — Каррик, — раздался сердитый голос Сараид, — что ты делаешь?
   Он снял пальто со второго плеча.
   — Пытаюсь освободить ее от этой тяжелой одежды, — нетерпеливо ответил он.
   — Ты ведешь себя самым неподобающим образом, — укоризненным тоном заявила сестра, глядя, как он взялся за рубашку Глинис.
   — Тебе кажется, ты сама с этим справишься? — спросил Каррик, пытаясь расстегнуть джинсовую рубашку Глинис.
   Глинис понимала, что должна возражать, но разум подсказывал, что ей следует быть благодарной за помощь, поскольку сама она не в состоянии раздеться.
   Выражение ее лица растрогало Каррика. Глинис казалась такой беспомощной, уязвимой. Усилием воли он прогнал эти мысли. С такой же осторожностью он попытался снять с ее плеч рубашку. Раненое плечо выглядело ужасно, воспалилось и распухло.
   Сараид снова попыталась вмешаться:
   — Уверена, что смогу все это сделать без твоей помощи, Каррик. Вряд ли бедная женщина в таком состоянии может себя защитить.
   Глинис встретилась с ним взглядом, и он увидел в ее глубоких зеленых глазах отчаянную мольбу.
   — Можешь довериться мне, сестричка, — ответил Каррик, лукаво подмигнув Глинис и улыбаясь. — И потом она не такая уж слабая, как кажется.
   Глинис улыбнулась в ответ, хотя улыбка получилась вымученной. Но глаза у нее блестели, когда она обратилась к Сараид:
   — Не беспокойтесь, миссис Конканон, я хорошо знаю правила приличия.
   Каррик попытался поставить ее на ноги, но она обеими руками ухватилась за его рубашку.
   — Малдун, вы что, бредите? — насмешливо спросил он, одной рукой поддерживая ее за талию, а другой сбрасывая со стула ее пальто и рубашку. Снова усадив ее, он добавил: — Все, что с вами сейчас происходит, вы забудете через день или два, когда выздоровеете.
   К сожалению, сам он ничего не забудет — ни упругую соблазнительную грудь в розовых кружевах, ни ее выступающие ребра, ни плавную линию, идущую от груди к узкой талии. Кровь бурлила у него в жилах.
   Ему надо было отвлечься, и он стал снимать с нее ботинки. Сараид подняла с пола пальто и, держа его двумя пальцами на вытянутой руке, брезгливым тоном спросила:
   — А с этим что делать?
   — Сожги его, — ответил Каррик, едва взглянув на сестру.
   — Ни в коем случае, — запротестовала Глинис. — Это мое любимое пальто, его можно выстирать и починить.
   Сараид нагнулась и подняла рубашку.
   — А эту вашу блузку тоже следует починить?
   — Конечно, — кивнула Глинис, откинувшись на стуле.
   Боже, Каррик пытался справиться с завязками на ее кожаных крагах. Ей следовало остановить его и сделать это самой. Его руки были слишком близко, горячие, возбуждающие.
   Святая Луиза, что происходит! Она сидит без рубашки, без ботинок и позволяет мужчине снимать с нее краги. Что это с ней? Неужели на нее так подействовала высокая температура?
   Каррик улыбался. Избавить эту женщину от ее необычной одежды было настоящим испытанием. Хорошо еще, подумал он, что не приходится заниматься этим в темноте. Безуспешно воюя со сложными приспособлениями ее одежды, он услышал, как, задыхаясь, она пыталась объяснить ему:
   — Это моя любимая рубашка от фирмы Левай, она мягкая, как масло. Я купила ее на распродаже после Рождества. Мы с тетушкой Рией проводим там целый день.
   — Малдун! — Каррик наклонил ее вперед, чтобы развязать последние узлы, удерживавшие краги.
   Она обняла его за шею и печально произнесла:
   — Кто теперь будет ходить по магазинам с тетей Рией, если я не вернусь домой, Каррик? Ведь у нее никого нет, кроме меня. Она всегда называла меня своим индейским малышом.
   Не успел он ей ответить, как она брезгливо поморщилась и отодвинулась от него.
   — Знаете, Каррик, вы не обижайтесь, но мне кажется, вам тоже следует принять ванну.
   Он усмехнулся и снял наконец ее краги.
   — Вы предлагаете мне присоединиться к вам, Малдун?
   — Каррик! — возмущенно воскликнула Сараид.
   — Помолчи, — огрызнулся он, подмигнув Глинис, — мне предстоит получить самое заманчивое предложение в моей жизни.
   — Только не в моем доме, — сердито заявила сестра.
   — Закрой за собой дверь, когда выйдешь, и скажи Роберту, пусть займет детей, чтобы они меня не искали, — проговорил Каррик.
   — С меня хватит! — решительным тоном заявила Сараид и, указав пальцем на дверь, добавила: — Уходи отсюда.
   Каррик в это время с любопытством рассматривал странное металлическое приспособление на брюках молодой женщины, благодаря которому они держались на талии.
   — Пойди искупайся в озере, — возмущенно продолжала Сараид. — Вода там достаточно холодная, может, образумишься. Хорошо, что мать не видит этого безобразия.
   — Прекрати, Сараид, — сказал он, тщетно пытаясь расстегнуть бриджи Глинис. — Я не собираюсь компрометировать мисс Малдун, особенно учитывая ее состояние.
   — Это просто шутки, миссис Конканон, — сказала Глинис, широко улыбаясь. — Безобидные развлечения, конечно, если вы знаете, где следует остановиться, — добавила она, обратившись к Каррику.
   — К сожалению, умение вовремя остановиться не относится к добродетелям моего дорогого брата, мисс Малдун.
   Глинис подмигнула Каррику.
   — Мне нравятся мужчины, которые иногда рискуют. Это делает жизнь более интересной.
   Стук металлической ванны о ступени лестницы привлек их внимание. Каррик быстро взял из рук сестры пальто и накинул на Глинис как раз в тот момент, когда в дверях появилась полная седая женщина.
   — Миссис Келли, — с явным облегчением произнесла Сараид, — вы пришли как раз вовремя. Пожалуйста, поставьте ванну у камина. А потом распорядитесь, чтобы еще одну ванну принесли в комнату Каррика.
   Домоправительница укоризненно посмотрела на полуодетую молодую женщину и отошла в сторону, чтобы дать возможность пройти в комнату мальчику, который нес ванну, и двум девушкам с ведрами горячей воды в руках. Когда они установили ванну, миссис Келли обратилась к Сараид:
   — Это займет немного времени, а пока согреется вода для мистера Каррика.
   — Не беспокойтесь, — заметила Сараид, — он не будет возражать, если вода окажется прохладной. Не правда ли, дорогой братец?
   Каррик улыбнулся пожилой даме:
   — Конечно, миссис Келли.
   — Тогда через десять минут все будет готово. В вашей комнате, как обычно.
   Широко улыбнувшись, Каррик ответил.
   — Буду с нетерпением ждать вас, миссис Келли.
   С гордо поднятой головой домоправительница покинула комнату, за ней, хихикая, последовали девицы. Повернувшись к брату, Сараид возмущенно спросила:
   — Тебе обязательно надо валять дурака?
   — Это придает блеск моему существованию, — ответил он, усмехнувшись. Затем повернулся к Глинис, осторожно снял с нее пальто и шутливым тоном проговорил: — Не тяните, Малдун, отправляйтесь в ванну, и вам станет легче. — Он снова взялся за пояс ее брюк. — Может быть, вы мне поможете справиться с этой дурацкой игрушкой?
   Глинис оттолкнула его руки и резким движением открыла застежку. У Каррика перехватило дыхание, когда он увидел розовое кружево. Он отступил на шаг и прикрыл глаза.
   — Думаю, теперь я смогу справиться сама, Каррик, — раздался голос Сараид, стоявшей у камина.
   Он обернулся и со вздохом посмотрел на сестру, опустившую руку в наполненную ванну.
   — Иди ложись и жди миссис Келли, — продолжала Сараид уже спокойным тоном, — а когда вымоешься, зайди сюда по дороге вниз узнать, не нужна ли нам твоя помощь.
   — Она вполне может себя обслужить, Сараид. Тебе вовсе не обязательно играть роль заботливой тетушки.
   Глинис рассмеялась.
   — Я скоро вернусь, Малдун, — сказал он, мысленно поблагодарив судьбу за то, что она все еще в брюках, и направился к двери.

   Глинис, закутанная в простыню, остановилась возле ванны и решила вымыться без посторонней помощи, хотя знала, что в ее состоянии это рискованно.
   Сараид стояла рядом, готовая в любой момент поддержать ее.
   — Вы уверены, что сможете сами войти в ванну?
   — Все в порядке, — заверила ее Глинис, сбросив простыню.
   Оказавшись в воде, она закрыла глаза и постаралась представить себе, что Сараид нет рядом. Ей очень хотелось сохранить хотя бы видимость независимости.
   — Единственное, чего я не могу сделать сама, — это вымыть голову из-за больного плеча. Не будете ли вы так любезны мне помочь? — обратилась она к Сараид.
   Сараид, вздохнув с облегчением, начала распускать ее косу.
   — У вас роскошные волосы.
   — Благодарю вас, — вежливо произнесла Глинис.
   — Вам следует быть более осторожной с моим братом, мисс Малдун. Он стремится получить удовольствие, не беря на себя никаких обязательств.
   Глинис кивнула.
   — Знай я, что мне суждено умереть до конца года, я поступала бы точно так же.
   Сараид замерла.
   — Он сам говорил вам об этом?
   — Нет. Роберт сказал.
   — Зная, что он обречен, ему прощают буквально все, даже самые возмутительные поступки.
   — Почему все уверены, что он умрет в таком молодом возрасте? — спросила Глинис, закрыв глаза. — Его что, проклял какой-то цыган при рождении?
   — Он что-нибудь говорил вам о своей матери? — в свою очередь спросила Сараид.
   — Он говорил, что его мать, как и я, попала сюда из другого времени, — просто ответила Глинис, — что она из штата Колорадо, где служила бухгалтером до того, как жизнь ее резко изменилась и она оказалась здесь.
   — Наша мать переместилась в другое время по повелению ее тетушки Мод. Волею судьбы она вынуждена была прожить жизнь в этой стране, а не там, где родилась.
   Сараид еще раз намылила волосы Глинис и продолжила:
   — Мать знала, что ее ждет, потому что тетушка Мод подарила ей Сердце Дракона, рубиновую брошь, в которой можно увидеть события, удаленные во времени и в пространстве.
   Глинис постаралась сосредоточиться, не желая пропустить ни слова из того, что говорила Сараид. К счастью, лихорадка уже не так сильно мучила ее.
   — Сердце Дракона всегда говорило правду, и мать принимала ее как веление судьбы, за исключением того случая, когда носила под сердцем близнецов и увидела в Сердце Дракона гибель Каррика.
   — А откуда она знала, что это именно он, а не второй близнец? — спросила Глинис, не желая смириться с неминуемой смертью Каррика.
   Сараид с тяжелым вздохом объяснила:
   — Фелан блондин, как наша мать, а Каррик похож на отца. Как только они родились, мать поняла, что обречен на безвременную кончину Каррик.
   — Не хотела бы я оказаться на ее месте, — тихо произнесла Глинис. — Это слишком тяжело.
   — Да, — согласилась Сараид, вытирая ее волосы большим льняным полотенцем, — мать спрятала Сердце Дракона в ту ночь, когда родились близнецы, и больше не прикасалась к нему. Мать и отец стараются не вспоминать о грядущей беде и относиться к обоим сыновьям одинаково.
   — Это, наверное, нелегко, — проговорила Глинис. Она вдруг почувствовала себя лучше, температура спала, головокружение прекратилось.
   — На самом деле почти невозможно, — подтвердила Сараид. — В десятилетнем возрасте мальчики почувствовали, что от них что-то скрывают. Каррик был более настойчивым и требовал правды.
   — И ему рассказали? — прошептала Глинис.
   — У них не было выбора, Каррик нашел Сердце Дракона и увидел в нем свое будущее. Родителям оставалось лишь утешать его.
   Эта новая информация о способностях Каррика была интригующей и в какой-то степени обнадеживающей.
   — Значит, Каррик обладает таким же даром, как ваша мать, и может в рубиновой броши увидеть будущее?
   — Он единственный из всех детей унаследовал этот дар, — явно раздосадованная этим, ответила Сараид, — и не хочет его развивать, считает это бесполезным. Какая несправедливость! Я всю жизнь пытаюсь приобщиться к этому, но все, что я могу…
   — Это вытащить бедную, ничего не подозревающую женщину из штата Канзас, пронести ее сквозь столетия и опустить на землю в Ирландии, — договорила за нее Глинис.
   — Я испытываю сожаление и стыд. — Она намылила губку и отдала Глинис. — Мне вовсе не хотелось впутывать вас в жизнь Каррика.
   Точнее, в его гибель, подумала Глинис, однако нашла в себе силы улыбнуться хозяйке дома.
   — Я готова простить вас, если только вы вернете меня домой.
   — Не знаю, как это сделать. — Сараид нахмурилась.
   Наступило молчание.
   — Мы с радостью приняли бы вас в нашу семью, — сказала наконец Сараид.
   — Я хочу вернуться домой, миссис Конканон. Моя семья там, хотя и не такая большая, как ваша, — сдерживая волнение, промолвила Глинис.
   — Пожалуйста, называйте меня Сараид, — попросила хозяйка. — И я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы вы вернулись к себе домой, мисс Малдун.
   — Тогда вы тоже зовите меня Глинис. Мисс Малдун звучит слишком официально.
   Глинис сдвинула повязку на плече и, хотя глаза ее были полны слез, заметила, что Сараид разволновалась.
   — Ваша рана в ужасном состоянии.
   — Спасибо за заботу, — поблагодарила Глинис, выдавив улыбку.
   — Я говорю серьезно, рана загноилась, надо что-то делать.
   У Глинис снова разыгралась лихорадка, началось головокружение.
   — У меня в сумке есть какая-то мазь, — сказала она.
   — Боюсь, одной мазью тут не обойтись, — возразила Сараид. — Если бы Каррик позаботился о вас раньше, ничего подобного не случилось бы.
   — Он делал все, что мог, — вступилась за Каррика Глинис. — Однако обстоятельства в последние дни были далеко не идеальными для лечения.
   — Ладно, — кивнула Сараид, — кончайте мыться, а я пойду за лекарствами. Необходимо удалить гной из раны. И не пытайтесь снять повязку, я отмочу ее.
   — Вы хорошо разбираетесь в медицине? — спросила Глинис.
   — Гораздо лучше, чем в магической силе.
   — Слава Богу, — с усмешкой проговорила Глинис.
   — Вы хорошо переносите лауданум?
   — Понятия не имею.
   — В таком случае придется попробовать. Я вернусь через пару минут.

   Какое-то время Каррик смотрел на спящую Глинис, затем пощупал ее лоб. Он был горячим.
   — Сколько ты дала ей этого лекарства? — спросил он сестру.
   Совсем немного, — ответила Сараид, перемешивая угли в камине. — Чтобы она не чувствовала боли, когда я чистила рану. А то, что она долго спит, это не обязательно от лауданума, может быть, и от истощения. Или же и от того, и от другого.
   — А как ее плечо?
   — Ужасно, — ответила Сараид. — Но Глинис молодая и сильная. Я очистила рану и положила лекарство, которое снимает воспаление. Что не смогут сделать травы, сделает лихорадка. И уже через пару дней она пойдет на поправку.
   Каррик не очень доверял сестре, однако не стал больше задавать вопросов.
   — Я останусь с ней на ночь, — сказал он, обращаясь не то к сестре, не то к самому себе, — на случай, если ей что-нибудь понадобится.
   Сараид резко повернулась к брату.
   — Она тебе нравится, Каррик?
   — Не в том смысле, как ты думаешь, — раздраженно ответил он.
   — Тогда объясни. Он пожал плечами.
   — Я просто уважаю ее за силу характера и выдержку.
   — Каждая женщина обладает силой, Каррик, в той или иной степени, — заметила сестра, — но тебя интересуют в женщинах совсем другие качества.
   — Я никогда не встречал женщины, хотя бы отдаленно напоминающей Глинис.
   — Ты прав, — сказала Сараид, поправляя одеяло на спящей. — Иногда вообще забываешь, что она женщина.
   Каррик окинул взглядом длинные каштановые волосы, разметавшиеся по подушке, высокие скулы, густые ресницы Глинис.
   — Ты, может, и забываешь, — сухо заметил Каррик.
   Сестра подошла к краю постели и, усмехаясь, сказала:
   — Хотя бы раз в жизни взгляни на женщину не только как на предмет для забавы.
   Каррик лукаво взглянул на сестру.
   — Это вы с Робертом вместе придумали, чтобы наставить меня на путь истины?
   — Мы дурного не посоветуем. — Она похлопала его по руке и пошла к двери. — Если тебе что-нибудь понадобится ночью, позови меня.
   Каррик рассеянно кивнул. Дверь за сестрой закрылась, и он остался наедине с Глинис и со своими мыслями. Тишину в комнате нарушало лишь потрескивание дров в камине. Глядя на Глинис, Каррик вспомнил все, что произошло с тех пор, как она словно буря ворвалась в его жизнь. А произошло многое.
   Он наклонился, осторожно убрал прядь каштановых волос со щеки и шепотом спросил:
   — Что в вас особенного, Глинис Малдун? Почему, глядя на вас, я чувствую что-то непонятное?

Глава 12

   Глинис подняла голову с подушки и взглянула в сторону окна. С другой стороны темных зеленых штор раздавался громкий веселый смех. Это дети Сараид, подумала она. Откинувшись обратно на подушку, она пыталась сообразить, сколько прошло дней. Один раз, когда она проснулась, Каррик был здесь. — Он дал ей что-то попить, убрал волосы с лица и сказал, что она уже спит целых три дня.
   Она пощупала лоб. Температура спала. Глинис слабо улыбнулась. Ей казалось, будто из нее выжали все соки.
   С огромным трудом она отбросила одеяло испустила ноги с постели. Из последних сил поднялась на ноги.
   Глинис растерла онемевший затылок и отодвинула тяжелые парчовые шторы, чтобы увидеть солнечный свет.
   Все восемь ребятишек Сараид вместе с Мэйлером носились по двору. И с ними Каррик с мячом под мышкой, похожим на кожаный мешок. Прижав лоб к прохладному стеклу, Глинис, улыбаясь, смотрела, как мальчики поймали его и схватили за ноги, пытаясь свалить на землю. Каррик делал вид-, будто сопротивляется. Девочки присоединились к мальчишкам, и, окруженный смеющимися детьми, он зарычал, изображая злость, а затем повалился на траву.
   Глинис рассмеялась и села в кресло у окна. Через несколько секунд Каррик и старший сын Сараид, курчавый Мэтью, оказались с одной стороны, все остальные — с другой.
   Мэтью с мячом в руках подошел к братьям и сестрам. Глинис с удивлением увидела, как все они присели на корточки словно по сигналу, расположившись так, что им позавидовал бы любой профессиональный игрок. Глинис поняла, что мать Каррика привезла сюда из Америки американский футбол.
   Она с улыбкой наблюдала за тем, как Каррик, что-то крикнув, огляделся вокруг, выбирая, кому бросить мяч. А потом громко рассмеялась, когда член его команды помчался его догонять. Ему удавалось увертываться, перемещаясь зигзагообразно, показывая высокий класс. Его погоня за славой увенчалась немного большим успехом, чем в прошлый раз. Все его племянники и племянницы мчались за ним до тех пор, пока он не споткнулся и не сдался численно превосходившему его противнику.
   Она снова рассмеялась, когда, поднявшись с пыльной дороги, он поднял руки с видом победителя, несмотря на возмущенные крики детей, требовавших, чтобы он вернулся на заросший травой газон.
   — Боже, он был бы прекрасным отцом! — воскликнула Глинис.
   Однако радость ее тут же померкла. Ведь Каррику суждено умереть до конца года. Он никогда не будет играть в футбол с собственными детьми.
   — Это несправедливо, — прошептала Глинис. — Каррик достоин лучшей участи. Я должна что-то предпринять. Предсказание Сердца Дракона ко мне не относится.
   Глинис недоверчиво посмотрела на вошедшую женщину.
   — Вы думаете, я надену все это на себя только для того, чтобы пойти посмотреть, в порядке ли моя лошадь?
   Сараид кивнула.
   — Ваша одежда никуда не годится. Она скрывает достоинства вашей фигуры.
   — Моя одежда весьма удобна, практична и не весит целую тонну.
   — Эта тоже не весит тонну. К тому же ваша одежда привлечет всеобщее внимание, если бродить по здешним местам в одежде, которая привлекает всеобщее внимание.
   — О Боже! — воскликнула Глинис. — Это что, корсет?
   — Да. Основная часть дамского туалета, без него нельзя застегнуть платье.
   Глинис покачала головой.
   — Почему? Разве нельзя сшить пошире? Или у вас не хватает ткани?
   — У настоящей леди должна быть тонкая талия, — объяснила Сараид.
   — И деформированные внутренние органы, — пари-овала Глинис. — Я не позволю вам втиснуть меня в это приспособление. Это настоящее орудие пытки, я пожалуюсь в организацию, защищающую права человека.
   — Должна вам сказать, — продолжала Сараид, — что настоящая леди обычно воздерживается от обильного завтрака, такого, как вы проглотили несколько минут назад.
   — И потом умирает от голода, — пробурчала Глинис. Сараид несколько мгновений смотрела на Глинис, потом сказала:
   — Вероятно, Каррик был прав, когда предупредил меня, что после вашего выздоровления я увижу если не совсем сумасшедшую, то по крайней мере невыносимую особу.
   Глинис выпрямилась в постели.
   — Вы считаете меня невыносимой потому, что я придерживаюсь здравого смысла?
   Вздохнув, Сараид села на край постели.
   — Глинис, — мягко произнесла она, — вы пришли из совершенно другого мира, ваши взгляды и привычки очень отличаются от наших, я это прекрасно понимаю. Но вы должны адаптироваться к нашей жизни, даже если ваше пребывание здесь будет кратковременным. Каррик вовлечен в опасную деятельность, противоречащую интересам короны, и мы делаем все возможное, чтобы не привлекать к себе внимания и не навредить ему.
   Глинис нечего было возразить.
   — Вы ведете нечестную игру, Сараид.
   Сестра Каррика улыбнулась и похлопала Глинис по руке.
   — Знаю, — согласилась она, — у меня есть муж и восемь человек детей. Поэтому я обязательно должна победить.

   Глинис с любопытством рассматривала свою тень, проходя вдоль невысоких строений во дворе. Она не готова была вернуться в дом, где ей опять пришлось бы выслушивать нравоучения Сараид. Она слишком долго находилась взаперти из-за раны в плече и лихорадки, и ей необходимы были свежий воздух, открытое пространство и возможность почувствовать себя самой собой.
   Глинис свернула на дорожку между двумя низкими строениями. Проходя мимо одного из них, она заглянула в открытую дверь и зашла внутрь, остановившись на пороге.
   У большого стола стоял Каррик, засучив рукава рубашки. Он обрабатывал большой кусок дерева рубанком, из-под которого летели золотистые стружки. Он остановился, посмотрел на результат своей работы, улыбнулся и удовлетворенно кивнул.
   Каррик в роли плотника. Почему-то ей показалось, что эта роль подходит ему гораздо больше, чем роль фермера или капитана корабля. Плотник, чертовски хороший наездник, человек вне закона.
   Краем глаза он заметил, как колышутся небесно-голубые юбки, и, резко выпрямившись, отложил в сторону деревяшки. Если Глинис Малдун намеревалась поразить его, то ей это блестяще удалось. Каррик заметил мельчайшие детали ее туалета.
   Она волновала его, когда была в одежде двадцатого века, теперь же, в пышном женственном наряде, буквально ошеломила его. Инстинкт подсказывал ему заключить ее в объятия, и пусть судьба решит, как далеко они зайдут.
   — Малдун, как вы себя чувствуете? — спросил он, когда Глинис подошла к столу.
   Приподняв бровь, она ответила:
   — Прекрасно. Еще одно ехидное замечание, де Марсо, и вы пожалеете об этом.
   Каррик покачал головой и поправил шпильку у нее в волосах.
   — Помоги мне, Боже, — проговорил он. — Вы выглядите потрясающе.
   — На Бога надейся, а сам не плошай.
   Каррик усмехнулся и медленно убрал руку.
   — Глинис, почему вы все время искушаете меня? Я ведь простой смертный, и мое терпение не беспредельно.
   — Я и не собиралась вас искушать, — ответила она, — я просто вспомнила известную пословицу.
   Он смотрел на ее красивую шею, борясь с желанием провести по ней пальцами.
   — А что это вы делаете? — спросила Глинис.
   Он вздрогнул и вернулся к реальности.
   — Шкаф для Сараид. — Каррик снова взялся за рубанок. — Я начал делать его прошлой весной, когда приезжал к ним в гости, и вот сейчас решил закончить.
   Глинис внимательно посмотрела на него.
   — Хотите завершить все, что начали?
   — Похоже на то, — ответил он, и кровь застыла у него в жилах.
   — Каррик…
   — В чем дело, Малдун?
   — Откуда вы знаете, что должны умереть?
   Проклятие, так он и знал.
   — Все мы смертны, Малдун, — спокойно сказал он, проводя рубанком подоске.
   — Это я понимаю. — Она подошла ближе и заглянула ему в глаза, заставив его сердце затрепетать. — Но откуда вы можете знать, что умрете в этом году?
   — Кто вам сказал, Роберт или Сараид?
   — Оба, — спокойно ответила Глинис, — но ни один из них слышать об этом не хочет.
   Некое подобие улыбки появилось у него на лице.