Лафой Лесли. Бесстрашная леди

   — Честно говоря, Малдун, я сам этого не хочу.
   — Но вы смирились, — возразила она.
   — Думаю, гораздо достойнее смириться, чем вопить и тщетно пытаться изменить судьбу. Вы так не считаете, Малдун?
   Она положила руку на его локоть и подошла так близко, что он почувствовал пьянящий аромат роз.
   — Я тоже не хочу, чтобы вы умирали, — сказала она. Глаза ее затуманила печаль.
   — Малдун…
   — Откуда вы знаете, когда именно это случится?
   — Я видел прислоненный к поломанной повозке надгробный камень, приготовленный для меня, — объяснил он.
   — Уверена, есть способ это предотвратить, — пылко произнесла она.
   Ее убежденность вызвала у Каррика восхищение.
   — Не мучайте себя понапрасну, Малдун, — сказал он, коснувшись пальцем кончика ее носа. — Пусть все идет своим чередом.
   — Я думала об этом, — продолжала Глинис, сжав его руку. — Вам не приходило в голову, что мое появление могло изменить ход событий, которые вы когда-то увидели в Сердце Дракона?
   — Возможно, оно послужило толчком для других событий, которые и приведут меня к гибели, — ответил Каррик.
   Глаза ее округлились.
   — Это было бы ужасно…
   — Я ни в чем вас не обвиняю, Малдун, — мягко проговорил он, накрыв ее руку своей.
   У нее задрожал подбородок, и она выглядела очень несчастной.
   — Не плачьте, Малдун, я не стою ваших слез.
   — Вы не можете смириться! — воскликнула она возмущенно.
   — Ладно, Малдун. — Он обнял ее и привлек к себе.
   Она вздрогнула от неожиданности, а он улыбнулся и впился губами в ее губы. Какое-то мгновение она сопротивлялась, а затем с тихим стоном прильнула к нему, ответив на поцелуй.
   Овладевшие ею чувства взяли верх над здравым смыслом. Его губы, его руки вызывали непреодолимое желание. Все остальное не имело значения.
   Глинис вздохнула и прижалась к нему, шепча его имя, в то время как он покрывал поцелуями ее лицо.
   — Дядя Каррик! — раздался в тишине детский голос.
   — Видит Бог, — процедил сквозь зубы Каррик, учащенно дыша, — еще несколько таких мгновений, и я буду рыдать, когда палач накинет мне на шею веревку.
   Эти слова резанули ее по сердцу, и в ней снова вспыхнула злость. Даже Джек не причинял ей такой боли. Разве она не поклялась, что защитит себя от подобных переживаний?
   — Дядя Каррик, вот вы где! — Темноволосый малыш протиснулся в дверь мастерской. — Мама велела передать вам, что приехала миссис Конрой и спрашивала о вас. Мама сказала, что вам надо помыться и выйти к гостям.
   — Спасибо, Марк, скажи маме, что я скоро приду.
   Глинис взяла себя в руки и поправила юбки.
   — Мэйлер, оказывается, был прав. Вы красуетесь перед дамами, а они заигрывают с вами.
   Джулия Конрой, одна из соседок Сараид, дама солидного возраста. Она наверняка пригласит меня на вечеринку и устроит ее специально для того, чтобы местная знать видела, как она похлопывает меня по щекам в своей гостиной.
   Глинис улыбнулась:
   — Вы умеете ухаживать даже за пожилыми дамами. — В ее голосе звучало одобрение.
   — Малдун, — спросил он, явно сконфуженный, — о чем вы говорите?
   — Пусть это останется загадкой, — ответила она, продолжая улыбаться, и направилась к двери. — Желаю вам приятных развлечений.
   Он смотрел ей вслед и размышлял. Что изменил этот поцелуй? Он хотел просто успокоить ее, показать всю тщетность ее попыток спасти мужчину, слишком ничтожного, чтобы тратить на него силы. Но получилось совсем не так, как он предполагал. Каррик, нахмурившись, смотрел на покрытый стружками стол. Что с ним произошло? Как смогла она затронуть те его чувства, которые он так старательно прятал?
   Здравый смысл подсказывал ему, что он просто последний дурак, и он попытался вспомнить все, что произошло. Он проскакал рядом с ней на лошади три тяжелых дня, видел ее смелость и решительность, наблюдал, как она без колебаний встречала опасность. Успокаивал ее после того, как ей пришлось убить человека, и вытирал ее слезы. Они спорили тысячу раз по самым разным поводам. И так же часто она заставляла его смеяться. Он, беспомощный, сидел у ее постели, когда она болела лихорадкой и лежала без сознания.
   Глинис Малдун заполняла каждую секунду его жизни с тех пор, как появилась в этих краях. Ее железная воля и страстное жизнелюбие перевернули всю его жизнь, но только сейчас он это понял.
   Каррик попытался посмотреть правде в глаза. Если он привяжется к Глинис, то не сможет спокойно принять смерть, когда наступит его час, и будет испытывать сожаления. Этого нельзя допустить.
   Сбросив стружки с рукавов, он решил подготовиться к встрече с вдовой Конрой. А потом он непременно поговорит с Глинис.
 
   Еда всегда помогала Глинис успокоиться. Она вышла из кладовки, неся в руках банку с солеными огурцами. Она как раз пыталась снять с банки крышку, когда в кухне появился Каррик.
   — Глинис, не могли бы вы уделить мне несколько минут?
   Глинис наконец сняла крышку и сказала:
   — Не надо ничего объяснять, Каррик.
   — Нет, надо. Вам следует понять, что я не фаталист, я просто реально смотрю на вещи. И очень прошу вас сохранять благоразумие.
   — А, вот вы где, Каррик, — донесся из двери, ведущей в столовую, женский голос.
   Глинис повернулась, держа в одной руке банку, в другой — крышку, и увидела слегка ссутулившуюся женщину с протянутыми вперед руками. Намерения дамы были очевидны, и хорошо, что Каррик не возражал, иначе трудно представить себе, чем бы это могло закончиться. Джулии Конрой на вид было около шестидесяти, обладая властным характером, она не привыкла, чтобы противились ее желаниям.
   — Сараид пошла выяснить, что произошло с одним из ее детей, — объясняла Джулия Конрой, похлопывая Каррика по щекам. — Кажется, он свалился в лужу. И я подумала, что следует позаботиться о ванне. И тут обнаружила прекрасный подарок. — Она продолжала сжимать щеки Каррика, игнорируя его реакцию. — Ты такой очаровательный мальчик!
   — Миссис Конрой, — проговорил Каррик с улыбкой, решительно взяв ее руки в свои, — как приятно снова увидеть вас.
   — Рада, что ты не забыл правила хорошего тона, Каррик де Марсо. — Она посмотрела на Глинис. — Ты не представишь меня своей очаровательной подруге?
   Глинис почувствовала, что Каррик пришел в замешательство. Конечно, рассказывать историю ее появления было небезопасно, и она решила сама выйти из положения. Она поставила крышку и банку на стол и вежливо улыбнулась.
   — Я Глинис Малдун, одна из американских кузин Каррика, — представилась она. — Очень приятно познакомиться с вами, миссис Конрой.
   Пожилая женщина повернулась к Глинис и посмотрела ей прямо в глаза.
   — Полагаю, вы с американского юга? — спросила она.
   Юга, подумала Глинис, пусть будет так.
   — Конечно, — ответила она, заметив, что Каррик отошел от назойливой дамы, — мои родные владеют землями на севере и западе Нового Орлеана. Вам когда-нибудь приходилось бывать в моей стране, миссис Конрой?
   — К большому сожалению, не приходилось, мисс Малдун, и вряд ли придется. Я слышала, что в этой стране полно диких индейцев и диких зверей, которые утаскивают вас из постели, когда вы спите.
   Улыбнувшись, Глинис заметила:
   — Пусть лучше вытаскивает вас из вашей постели, чем затаскивает в свою. Вы согласны со мной?
   Огоньки сверкнули в глазах пожилой дамы. Она перевела взгляд с Каррика на Глинис.
   — Конечно, дорогое дитя, — сказала она, усмехнувшись, — все зависит от того, какой зверь.
   Каррик закатил глаза, покачался на каблуках и ничего не сказал. Глинис прикусила губу, надеясь, что никто не заметил, как она покраснела.
   — Я оставлю вас, — сказала Глинис. — Вам, наверное, о многом надо поговорить.
   Джулия подошла к Каррику и положила свою покрытую синими венами руку ему на локоть.
   — Мне так хочется узнать, как поживают твои родители, — проговорила она, — и твоя сестра Мод. Она не вышла замуж за шотландца? Если не ошибаюсь, Сараид говорила, что она живет недалеко от Абердина.
   Каррик переводил взгляд с Глинис на Джулию. Глинис поняла его молчаливую просьбу, но решила не проявлять благородства, полагая, что он его не заслуживает.
   — Очень приятно было познакомиться с вами, миссис Конрой, — вежливо произнесла Глинис. — Надеюсь еще раз увидеться с вами до моего возвращения домой.
   Миссис Конрой ответила улыбкой, намереваясь увести Каррика из кухни.
   — Через две недели я устраиваю небольшую вечеринку. Пусть Каррик привезет вас к нам.
   — Обязательно, я ни за что не упущу такую возможность, — ответила Глинис.
   Как только дверь за ними закрылась, она достала из банки огурец.
   — Да, — задумчиво проговорила Глинис, откусывая огурец, — эта случайная встреча прошла весьма удачно и может мне помочь.
   Продолжая хрустеть огурцом, она подумала, что Джулия Конрой, эта необыкновенная стареющая леди, монополизирует Каррика в ближайшие несколько дней. И благодаря этому у Глинис окажется достаточно времени, чтобы придумать, как избавить этого упрямца от необходимости принимать участие в печальном празднике с веревочными галстуками, который британская корона собирается устроить в его честь.

Глава 13

   Глинис следовало послушаться совета Сараид и пообедать у себя в комнате. Ее непредусмотрительность сыграла с ней злую шутку. Она оказалась за столом, втиснутая между тринадцатью сидевшими за столом, один из которых делал вид, будто ее вообще не существует. Делал он это, безусловно, в отместку за то, что утром она оставила его в обществе миссис Конрой. Ковыряя вилкой в тарелке, Глинис убеждала себя в том, что отсутствие аппетита связано с чертовым корсетом, сжимавшим желудок, и не имеет ничего общего с пренебрежением, которое к ней проявлял Каррик. Также, как оно не имеет ни малейшего отношения к воспоминаниям о том, что произошло утром в мастерской.
   Именно эти чертовы воспоминания испортили ей настроение, когда она зашла в столовую. Даже сейчас, когда он был окружен своей семьей и сидел на другом конце стола, Глинис ощущала каждое его движение, каждое изменение выражения его лица.
   Ей необходимо выбраться из замкнутого пространства и найти способ израсходовать свою энергию. Слишком долго она находилась в доме, слишком долго была лишена возможности заниматься своей обычной деятельностью. Ночью, когда все уснут, она возьмет Берта и насладится верховой ездой. Она сможет совладать со своими эмоциями, если хотя бы на короткое время будет предоставлена самой себе. Да, завтра она не будет чувствовать себя так, будто в следующее мгновение взорвется, как, например, сейчас. Но в данный момент ей следовало вести себя так, чтобы никто не заподозрил, как она взволнованна.
   Она вздохнула так глубоко, как ей позволил жесткий корсет из китового уса, и попыталась прислушаться к разговору за столом.
   — Уильям Макенна самый последний из британских лакеев, — проговорил Гораций, отправляя в рот кусочек сочного ростбифа. — Он беспрекословно выполняет все распоряжения британцев.
   Роберт, держа на вилке кусок картошки, спросил:
   — Вы говорите об Уильяме Макенна из Стоункрофта?
   — Да, я всегда считал, что он поступает бессовестно, когда дело касается денег. И оказался прав. Ради ничтожной платы за новый сарай он готов помогать тем, кто обрекает на голод соседских детей, — с возмущением сказал Гораций.
   — Этот мистер Макенна — сборщик десятинного налога? — вмешалась в разговор Глинис.
   Гораций с удивлением посмотрел на нее, не ожидая, что кто-то прислушивается к их разговору с Робертом.
   — Прошлой ночью мы с Карриком видели, как сборщик налогов и британский патруль уводили дойную корову из семьи фермера, — продолжала Глинис. — Неужели кто-нибудь из ирландцев может принимать участие в таких преступлениях?
   Гораций поддел вилкой кусок мяса и кивнул. Каррик взял бокал и проговорил:
   — Уильям Макенна не единственный, таких много в Ирландии, Малдун. Я пришел к выводу, что человек, готовый ограбить своего соседа за несколько британских фартингов, ничтожен по своей сути. — Он сделал пару глотков и продолжал: — Если мы хотим сохранить свою родину, Ирландию, нам следует безжалостно уничтожать таких, как он.
   — Конечно, — поддержал его Роберт, — надо объединяться и не давать покоя британцам.
   Гораций кивнул и взял свой бокал.
   — Нет ничего удивительного в том, что британцы встречаются с трудностями, когда пытаются ограбить ирландцев. — Он сделал пару глотков и прокашлялся. — И пусть Дракон успешно сражается с наглыми англичанами, которые пытаются издеваться над слабыми и беспомощными среди нас.
   Дракон? Похоже на Сердце Дракона, промелькнуло в голове у Глинис, и, удивленно оглянувшись, она заметила, как Роберт и Каррик молча подняли бокалы.
   В этот момент заговорил Мэтью:
   — Я слышал, что Дракон убил пятьдесят британских солдат.
   Каррик рассмеялся и взъерошил белокурые волосы племянника.
   — Можно подумать, будто ты слушаешь стариков, которые только и делают, что распивают эль в пивных и рассказывают небылицы доверчивым мальчишкам.
   Марк покачал головой:
   — Нет, дядя Каррик. Когда я и Мэтью вчера отвозили зерно в город, мы видели объявления, которые расклеивали солдаты. Там написано, что заплатят тысячу фунтов тому, кто скажет, кто такой Дракон и где он находится. Они обещают так много денег, потому что он убил много солдат.
   — Они поймали одного из них, — добавил Мэтью, — но он умер. Мы слышали об этом, когда были в городе.
   Каррик замер, и Глинис увидела ужас в его глазах, прежде чем он взял себя в руки, пожал плечами и допил вино.
   — Да, его дни сочтены, — сказал он, — бедняге придется дорого заплатить за свой успех.
   Глинис прикусила губу. Нетрудно было догадаться, что именно Каррик был печально известным Ирландским Драконом, а убитым — его друг Шин.
   Она также не сомневалась, что его племянники ничего об этом не знал и. Так было безопаснее для всех. У мальчиков, боготворящих своих героев, не всегда хватает здравого смысла, чтобы понять, кому можно, а кому нельзя рассказывать правду.
   В голове у нее был совершенный хаос, когда Каррик поднялся и с улыбкой поклонился присутствующим.
   — Сараид, благодарю тебя, миссис Келли и повара за вкусный обед, давно такого не ел.
   Его сестра положила салфетку рядом с тарелкой.
   — Благодарю тебя, милый братец. Насколько я понимаю, ты собираешься нас покинуть? — спросила она.
   — Мне надо поехать к Джулии посмотреть лошадь, которая захромала.
   Он обошел стол, погладил детей по головкам, поцеловал сестру. Глинис не сводила с него глаз, на сердце у нее было неспокойно.
 
   Каррик надел маску, прикрывающую нижнюю половину лица, и тихо проскользнул во французскую дверь.
   Остановившись на пороге, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и почувствовал дух дома и его хозяина. Судя по новой облицовке дома и обитым бархатом стульям, Макенна получал хорошую плату за служение британцам. С пистолетом в руке Каррик осторожно поднялся по главной лестнице, держась ближе к перилам, моля Бога, чтобы лестница не заскрипела под тяжестью его тела.
   Поднявшись на второй этаж, он остановился, рассматривая ряд дверей в коридоре. Какая из них ведет в комнату хозяина?
   Каррик вошел в спальню, при свете догоравшего камина увидел спавшего на широкой кровати человека и прошел кокну. Спрятавшись за массивными шторами на всякий случай, если придется быстро исчезнуть, отодвинул на нем задвижки. Удивился, что Макенна спит в чепчике. Видимо, соблюдает дурацкие обычаи британцев, как верный раб. Не зря они ему платят. Каррик осторожно сел на край кровати, прежде чем приставить дуло пистолета к голове предателя. Слабый щелчок разбудил Макенна.
   — Не двигайтесь, приятель, и не шумите, — проговорил Каррик с сильным ирландским акцентом. — Это хороший пистолет. Так что вашей жене придется утром убирать кровавое месиво.
   — Чего вы хотите? — Голос Макенна дрожал от страха. — У нас нет ни золота, ни дорогих украшений.
   — Ваше преступление состоит не в том, что вы богатый человек, Макенна. А в способе, которым вы зарабатываете деньги.
   Сборщик налогов стал белым, как его чепец.
   — Вы Дракон!
   — Возможно, — ответил Каррик, — но не обязательно. Достаточно того, что я придерживаюсь его взглядов.
   Вы собираете налоги, обрекаете на голод наших детей, тем самым подвергая себя опасности..
   — У меня нет выбора, британцы вынуждают…
   — Ложь, — в гневе проговорил Каррик, прижав пистолет к голове Макенна. — У каждого есть выбор. Вы покупаете дорогую мебель, дорогую одежду, наживаясь на страданиях ваших соседей. Однако спокойно спите по ночам, не испытывая угрызений совести.
   Испуганный, с расширенными от ужаса глазами, хозяин дома ничего не ответил.
   — Я ухожу, но я вас предупредил. Прекратите служить британцам! Не обирайте бедных людей, не издевайтесь над ними.
   — Не могу, я связан контрактом.
   — Тогда на вашей надгробной плите будет написано, что вы погибли на службе британской короне.
   — У меня жена, — взмолился Макенна, — и три дочери. Явите сострадание!
   — А вы явили сострадание к женам и детям ваших соседей?
   Макенна закрыл глаза и тихо застонал. Каррик поднялся, зубы его были сжаты, пальцы, державшие пистолет, побелели.
   — Найдите себе другое занятие, Макенна, — проговорил он решительно, — иначе вашей жене и дочерям придется потратить на траурную одежду деньги, доставшиеся вам от британцев.
   С этими словами Каррик вышел.
   Ночь выдалась тихая, в небе сверкали звезды, когда Каррик вскочил в седло. Молан нетерпеливо фыркал, пока всадник внимательно смотрел на только что покинутый дом. Как он и предполагал, наверху в окне появился свет. Каррик мрачно улыбнулся. Уильям Макенна охвачен страхом. Теперь он не будет знать покоя ни днем, ни ночью. И если у него есть хоть капля ума, он перестанет служить британцам.
   Своей вылазкой Дракон остался доволен. Теперь он должен обеспечить себе алиби на случай, если власти начнут задавать вопросы. Он решил было поехать к Глинис и провести оставшуюся часть ночи в ее объятиях, но передумал. Здравый смысл взял верх.
   На половине дороги к безопасности, к конюшне вдовы Конрой, поднявшись на вершину холма, он увидел британский патруль, поднимавшийся по другому склону. Он остановился, и какое-то мгновение они просто молча смотрели друг на друга. Он понимал, что, когда они велят ему подъехать и объяснить, откуда он едет, ему придется бежать от них. Мрачно усмехнувшись, он повернул коня, и патруль пустился за ним в погоню.
 
   Глинис натянула поводья, и Берт остановился, нетерпеливо перебирая ногами на месте, стремясь продолжить путешествие по холмам. Прищурившись, она смотрела на происходящее внизу. Всадником был не кто иной, как Каррик, только он умел так управлять лошадью. А за ним гнались британские солдаты.
   Она старалась понять, куда направляется Каррик. Скорее всего он собирался заманить солдат в узкое ущелье, а затем затеряться в лабиринте заросших деревьями лощин.
   — Как ты думаешь, Берт, мы сумеем его догнать? — Глинис устремила взгляд на освещенную луной дорогу.
   К тому времени, когда они спустились с холма, она отвязала веревку, прикрепленную к седлу. Приближающийся топот копыт заставил сильнее колотиться ее сердце, она быстро повернула коня, кинув ему на шею поводья, затем бросила веревку, и через секунду веревка обвилась вокруг вросшего в землю камня по другую сторону широкой дороги.
   Она стала вертеть веревку, и теперь ее можно было принять за змею. После этого она отвела коня в тень деревьев, обернула конец веревки вокруг седла и приготовилась ждать.
   Вскоре мимо них проскакал Каррик. Глинис мельком взглянула на него, сосредоточив все внимание на преследователях. Их было шестеро. Она считала секунды. Если они будут скакать рядом, подумала она, все поручится.
   В какой-то момент она подала Берту сигнал, он изогнулся, сел на круп, с треском натянув при этом веревку. Лошади преследователей встали на дыбы.
   Глинис благодарно похлопала Берта по шее, отвязала веревку от седла и, потянув ее на себя, отмотала от камня.
   Негромкий стон донесся с дороги, где все еще лежали солдаты. Глинис вскочила на коня и, повернувшись в сторону топтавшихся на месте лошадей, скомандовала Берту:
   — Давай, приятель, гони их вверх!
   С улыбкой смотрела Глинис на то, как Берт умело занимался тем, чему был обучен и для чего была выведена его порода лошадей. Боже, ей самой было невероятно приятно заниматься тем, что у нее хорошо получалось. Оставшиеся без всадников кони постепенно перестали сопротивляться и держались все вместе. Осмотревшись, Глинис направилась на дальний холм, где подъем был наиболее пологим. Когда они достигли вершины, она остановилась. Очевидно, сегодня солдатам будет не до Каррика. Им повезет, если они до рассвета поймают хотя бы одну из своих лошадей, но скорее всего им придется хромая, со стонами добираться пешком до своей казармы. Но это, подумала Глинис, все же лучше, чем получить пулю в лоб.
   Британские породистые кони стояли на месте, словно ожидая команды. Понимая, что расседланные лошади уйдут дальше и их будет труднее поймать, Глинис соскочила на землю и стала сбрасывать седла на землю. Раненое плечо не позволяло действовать быстро и ловко, но в конце концов ей удалось справиться, и лошади разбежались.
   Когда последняя из них убежала, Глинис надвинула глубже свою шляпу, натянула перчатки, повернулась к Берту. И замерла. Каррик со сверкающим взглядом и сжатыми зубами сидел перед ней.
   — Привет, — сумела она выговорить, пытаясь даже улыбнуться. — Хорошая ночь для верховой езды, не правда ли?
   — Во имя всех ирландских святых, что, черт возьми, вы тут делаете?
   «Спасаю твою задницу», — подумала она. Остановившись возле Берта, Глинис укладывала на место веревку.
   — Поскольку вам не очень везет в последнее время, де Марсо, я на вашем месте не упоминала бы черта вместе с ирландскими святыми.
   В ответ он лишь заскрежетал зубами и сжал ее плечи. Глядя в его горящие глаза, она почувствовала знакомое волнение.
   — Мне не нужно ваше вмешательство! — прорычал он, все крепче сжимая ее руки.
   — Благодарности, разумеется, от вас не дождешься, Каррик де Марсо, — не без ехидства проговорила она.
   — Что вы тут делаете? — снова спросил он, встряхнув ее. — Почему вы не в постели?
   Глинис упрямо вздернула подбородок.
   — У меня есть такое же право ездить верхом, как и у вас. И я не обязана спрашивать на это вашего разрешения. Я делаю то, что считаю нужным. — Его близость лишала Глинис воли. Она пыталась оттолкнуть его. — Оставьте меня, — потребовала она, ненавидя себя за слабость, прозвучавшую в ее голосе.
   — Черта с два, — проворчал он, коснувшись полей ее шляпы. — Уберите эту чертову штуку. — Он сорвал с ее головы ненавистную шляпу. — Я хочу посмотреть вам в глаза.
   Глинис глубоко вздохнула, не в силах унять дрожь в коленях.
   — Вы сукин сын, Каррик де Марсо, — сердито проговорила она. — Отправляйтесь ко всем чертям.
   Он мрачно улыбнулся:
   — Тогда я обязательно возьму вас с собой, Глинис Малдун. — Он привлек ее к себе.
   Поцелуи его становились все более жаркими. Исходивший от него запах кожи, лошади и ветра возбуждал ее. Она сорвала с рук перчатки и запустила пальцы в его шевелюру.
   — Глинис, прикажите мне остановиться.
   — Ни за что!
   — Тогда да поможет нам Господь Бог.
   Каррик расстегнул ее рубашку. Его руки, сильные и мозолистые, нежно двигались по ее коже, и она испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение.
   Он положил ее на траву, крепко обнял и прильнул губами к ее нежной шее. И он подумал, что если есть рай на небесах, то он в объятиях этой женщины.
   . Ее руки проникли под его рубашку, лаская его спину. Он запечатлел горячий поцелуй на ее груди.
   Глинис тихо застонала, охваченная неистовым желанием.
   — Проклятие! — неожиданно воскликнул Каррик, сжав кулаки.
   Она в ужасе смотрела через плечо Каррика, опасаясь увидеть британских солдат и направленное на них дуло пистолета, но увидела только Берта.
   — Чертова лошадь, — проворчал он, поворачиваясь к ней, — она ткнулась носом мне в шею.
   Глинис тихо засмеялась и провела пальцем по его подбородку.
   — Это его обязанность — беспокоиться обо мне, когда я лежу, распластанная на земле.
   Каррик схватил ее руку и поцеловал запястье.
   — Неужели он не видит, что тебе хорошо? А ты еще говорила, что он сообразительный.
   — Так оно и есть. Но с подобной ситуацией он еще не сталкивался. В следующий раз поймет, что к чему.
   — Может, стоит выяснить это прямо сейчас? — усмехаясь, спросил Каррик.
   Она вздохнула и взяла себя в руки.
   — Думаю, сейчас самое подходящее время все спокойно обдумать.
   — Мне ни о чем не нужно думать, Глинис, я знаю, чего хочу. Уверен, ты тоже этого хочешь.
   — Да… конечно, — неуверенно ответила она, — но утром мы об этом пожалеем.
   Каррик почувствовал, что момент упущен. Если он будет настаивать, она в конце концов согласится, но ее желание значило для него значительно больше, чем утоление собственной страсти.
   Он медленно поднялся и протянул ей руку. Глинис поднялась, отошла и поправила одежду, избегая его взгляда. Каррик молчал, ошеломленный эмоциями, которые Глинис у него вызывала. Видит Бог, его отношения с Глинис Малдун становились все более сложными.