Ламур Луис. Горящие холмы

   В первый раз ему представилась возможность оценить обстановку. В ширину каньон был меньше ста ярдов и по существу был долиной. Через две мили каньон обрывался, а внизу лежала бескрайняя степь. Где-то там Саттон и Бэйлесс пасут свой скот.
   В центре наиболее широкой части каньона стоял дом Чаверо. В этом месте густо росла трава, и на не слишком крутых склонах, где можно пасти скот, был рай для овец: росли антилоповый куст и другие растения — прекрасный корм для скота.
   Вдруг ему показалось, что на противоположном склоне каньона что-то шевельнулось, но после долгих наблюдений, он решил, что ошибся.
   Трэйс наблюдал до тех пор, пока каньон полностью не объяла тьма, не подозревая, что на противоположном склоне наблюдение вел Лантц. Почувствовав, что стало прохладно, он пополз к одеялам. Потом совершенно обессиленный неподвижно лежал и лишь через несколько часов заставил себя съесть маисовую лепешку и маленький кусочек вяленого мяса. Он стремился растянуть удовольствие, стараясь жевать подольше.
   Девушка и так здорово рисковала, и он больше не может позволить ей этого, хотя и выбор у него невелик. Очевидно, Саттон считает, что он где-то рядом, иначе бы они ушли. И когда-то эта пещера будет обнаружена. Например, со скалы напротив кто-нибудь заметит темнеющий вход в его убежище! Или заметят его движения в расщелине…
   Мария Кристина пытается противопоставить свой ум коварству и ловкости Якоба Лантца, но силы слишком неравны.
   Хотя в запасе всегда остается еще один вариант. Его быстрая как вихрь лошадь кого угодно обгонит в этой стране, но нет никакого сомнения, что за каньоном ведется непрерывное наблюдение, а у него еще слишком мало сил, чтобы выдержать утомительную гонку. Погоня пойдет по его следам, а долгой скачки ему не выдержать. Еще он должен найти убийц Джонни Хендрика и, если получится, заставить их сполна заплатить за украденных лошадей.
   Джордан проснулся с восходом солнца. Поел, напился из источника, потянулся, напрягая и расслабляя мускулы, поработал кистями, разминая пальцы. Взошло солнце, и он вылез из своего укрытия погреться на солнце. Затем попытался подползти к краю скалы, но бросил эту затею, он еще был слишком слаб.
   Его большая рыжая лошадь щипала густую сочную траву в задней части пещеры. Пока он не подойдет к кустам, окаймляющим пещеру, снаружи его не увидят.
   Медленно тянулись часы…
   Какое бы Мария Кристина не использовала средство для припарки, оно сняло воспаление с раны. Прежде чем ее промыть, он осмотрел рану, которая выглядела значительно лучше, хотя все еще была слишком глубока.
   Из сумки, притороченной к седлу, он достал бинокль с двумя сильными объективами, который купил на каком-то армейском посту. Бинокль был очень удобен для поиска заблудившегося скота, а также для охоты за дикими лошадьми. Затем он принялся изучать местность более детально. Время близилось к полудню, когда на противоположной стене каньона на мгновение что-то блеснуло и исчезло.
   Это место было ниже его наблюдательного поста, но значительно выше пастбища, на котором паслись овцы. Долгое время он всматривался в это место и в конце концов решил, что ошибся или это солнечный луч отразился от кусочка сланца, отколотого бегущим кроликом или полевой крысой. Там ничего не было… и вдруг он снова что-то заметил. Что-то чуть шевельнулось, и это насторожило его. Он вновь навел бинокль на то место, которое перед этим так внимательно изучал. Похоже, там негде спрятаться, хотя там может быть небольшая впадинка, где мог бы лежать человек, и тогда человека будет невозможно рассмотреть, пока он не пошевелится. И тогда Джордан увидел его: худой пожилой человек с острыми точеными чертами лица. Это мог быть только Якоб Лантц;
   Трэйс опустил бинокль, зная, что, если долго смотреть на человека в упор, тот может заметить это. У людей, подобных Лантцу, обостренное чувство опасности, которое предупреждает их, когда за ними начинают вести наблюдение.
   Мария Кристина пасла овец, а паренек собирал дрова, из которых он затем сделает вязанку и вечером отвезет домой.
   Знала ли она, что Лантц притаился на скале? Трэйс попытался придумать, как бы предупредить ее, не раскрывая себя, но это было невозможно. Ему оставалось только ждать и довериться природному чутью девушки.
   Джордан попытался прикинуть расстояние между ними и Лантцем. Четыреста ярдов? Следопыт лежит на противоположной стороне каньона, чуть ниже него, но прямо над домом Чаверо… скорее это шестьсот — семьсот ярдов.
   Трэйс взял ружье, открыл затвор, посмотрел, вставлен ли патрон, затем приладил его к плечу. Прицелился, глядя сквозь мушку на дуле ружья, пытаясь оценить, куда попадет пуля. Он будет стрелять вниз и может промахнуться. Хотя может и получиться, но это надо отложить на крайний случай.
   Мария Кристина вставала со своего места дважды, и каждый раз было ясно, с какой целью она это делала, и каждый раз Лантц чуть-чуть двигался, чтобы не упустить ее из поля зрения. Первый раз она собирала дрова, а второй раз выкопала Кочан индейской капусты для ужина. Затем вернулась в тенек, посидела несколько минут, встала и направилась прямо к подножию той скалы, на которой притаился Лантц и где она была вне досягаемости взгляда старого следопыта.
   Сбитый с толку Джордан попытался понять, что она задумала. Внезапно он понял. Мария Кристина знала, что Лантц наблюдает за ней, и специально дразнила его!
   И для него не было никакой возможности узнать, что она делала, а с точки зрения Лантца, хуже этого быть ничего не может. Может быть, она рядом с тем, за кем они охотятся, а может, она подает ему сигналы, а может, она прячет для него еду.
   Лантца охватило беспокойство, но девушка, тихонько устроившись у подножия скалы, принялась вязать. Ей удалось посидеть лишь несколько минут, прежде чем к ней подъехал молодой человек на красивом пони. Это был, хотя Джордан не знал этого, Висенте.
   Подъехав к Марии Кристине, Висенте натянул повод и стал ждать, когда она заговорит. Она молчала. Наконец брат произнес:
   — Они все еще здесь.
   Мария Кристина не ответила. Она любила брата, но его слабость бесила ее.
   — Ты знаешь, где он?
   — Кто? О ком ты говоришь?
   — Человек, которого они ищут. Этот Джордан.
   — Знаю ли я? До этого момента я даже не знала его имени.
   Висенте уставился на сестру. Она такая же, как Роза, его жена из племени навахо. Но он понимал Розу, как понимал и свою мать, а сестру ему не понять, может, это от того, что она вышла замуж за этого гринго и уехала жить в город… хотя нет, она всегда была как чужая.
   Она бы уехала и без мужчины. Когда она навещала семью, то хвалилась, какие у нее есть шикарные платья. Это плохо. Когда-нибудь ему придется убить из-за нее человека. Почему бы ей не найти себе мужчину, как другие женщины? Ведь женщина никто без мужчины.
   А она ведь знает что-то о человеке, за которым охотятся. Эта мысль испугала его. Если Джек Саттон или Бен Хиндеман узнают, что они помогали раненому, то убьют их всех. Или убьют только Марию Кристину.
   Если гринго попытаются это сделать, ему, Висенте, придется сражаться. Он здесь только один мужчина, а их много.
   Мария Кристина знала, о чем думает ее брат. Она даже знала, о чем думает Якоб Лантц, и, кроме того, о том, что он находится на скале, она знала с самого утра. Пока что угрозы в этом случае нет. У того человека есть еда, есть вода. Если необходимо, он выдержит не меньше двух дней.
   Когда она увидела его первый раз, ей показалось, что он мертв. Если бы она оставила его тогда одного, теперь он был бы мертв, а значит, и у них не было бы никаких проблем. А кроме того, он был гринго.
   Этот незнакомец ничего не значил для нее, В Северной Америке ей никто не нравился. Только ее муж… он всегда был добр с ней, даже когда был пьян. Всегда и во всем был джентльменом. Даже теперь, вспоминая все его слабости, она питала к нему странное уважение.
   А тот, что был наверху… он не был слабаком, в нем не было и мягкости. Она вспомнила его оружие. Он явно ухаживал за ним. Его брюки вытерты там, где висела кобура… это был человек, который не расстается с оружием.
   Мария Кристина перестала думать о том человеке. С ним будет все в порядке, и хватит об этом. Когда он восстановит силы, то сможет ехать верхом. А когда он наконец уедет… вот будет облегчение.
   Висенте охватило беспокойство. Он сел в поношенное седло и свернул самокрутку. Ему нравилось, когда солнце светило в спину. Он не знал точно, что за ними наблюдают, но был уверен, что должны. Мария Кристина посмотрела на брата. Она сказала все, что хотела сказать. Проследила, как он садится в седло, как держит оружие.
   — Мне кажется, ты слишком напуган, Висенте. Ты… ты же так хорошо владеешь ружьем. Я думаю, лучше чем Джек Саттон.
   Висенте был удивлен. Впервые Мария Кристина похвалила его. Лучше чем Джек Саттон? Нет… нет, не может быть. Но мысль осталась. Она думает, что он лучше.
 
   Всю ночь и следующий день Трэйс Джордан лежал совершенно неподвижно; он отдыхал. Чуть перекусил, вдоволь напился воды и все время спал. Вновь и вновь он мысленно возвращался к Марии Кристине. Его охватило что-то похожее на безумную гордость за нее, которая, казалась, вошла в его кровь и не важно, что все выглядело так мрачно.
   В сумерках, на гребне холма, который поднимался над долиной, появились три всадника. Лантц выскользнул из своего укрытия, увидев, что они подали сигнал, и пошел их встретить. Джордан внимательно наблюдал, хотя и без бинокля, так как солнце светило прямо в пещеру и он опасался отражения, которое могло выдать его местоположение.
   Овцы направились домой. Трэйс быстро осмотрелся. Марии Кристины с ними не было!
   Лантц закончил разговор с мужчинами и оглянулся. Джордан бессознательно потянулся за винчестером. В ту секунду, когда Лантц увидел, что мальчик ведет стадо в одиночку, он повернулся, чтобы что-то сказать напоследок.
   Покатился камень, и Джордан поспешно повернулся. Из-за полуразвалившейся стены вышла Мария Кристина. Она тяжело дышала, неся с собой маленькую сумку с едой, и уже повернулась уходить, когда он поймал ее за руку.
   — Cuidado! ^{note 2} — он показал на всадников. — Торопись! Они увидят, как ты идешь по этой тропе!
   Она посмотрела на него холодными, ничего не выражающими глазами.
   — Ты боишься, они найдут тебя? Или боишься, что больше еды не будет?
   — Не будь дурой, — коротко сказал он.
   Она резко отвернулась.
   — И будь осторожна, — добавил он. — Ты очень красивая женщина, Мария Кристина.
   Она посмотрела на него, в ее глазах что-то блеснуло, но когда казалось, это девушка сейчас заговорит, она отвернулась и ушла.
   Когда он вновь осмотрел местность, Лантца нигде не было видно, остальные всадники скакали прочь. Сжимая в руке ружье, Джордан подполз к краю скалы. Он точно знал, как поступить, если Лантц видел девушку и проследил за ней. А ведь он мог убить его.
   Уже стемнело, когда он первый раз встал на ноги. Используя ружье как костыль, он сделал два шага и снова сел. Позже он сделал еще два шага.
   Когда Мария Кристина подошла к дому, все овцы уже были загнаны, а Хуанито был дома. Она обошла дом, чтобы зайти со стороны источника, у которого оставила ведро. Из дома до нее донеслись резкие голоса. Говорил Висенте. Когда она вошла в дом, его глаза полыхнули яростным огнем.
   Мать бросила на Марию Кристину быстрый взгляд. В ее темных глазах застыло беспокойство. Мария Кристина вошла, и скандал немедленно прекратился; наступила тишина.
   Висенте угрюмо уставился на нее. Высоко подняв голову, она пересекла комнату и помыла руки. Мать принялась накрывать на стол. Хуанито сел за стол, поигрывая ножом. Большая комната служила одновременно и гостиной и кухней. Кроме того, в доме были еще три спальни и комната для гостей, которая, впрочем, никогда не использовалась.
   Висенте шагал из угла в угол. Неожиданно он обратился к Марии Кристине:
   — Ты на нас всех накличешь беду! Прятать этого человека, это надо же!
   Мария Кристина посмотрела на него, ее взгляд был полон презрения.
   — Ты просто дурак! — сказала она.
   В бешенстве он посмотрел на нее, начал что-то говорить, но затем бросился к выходу и вылетел наружу, хлопнув за собой дверью. Сжав губы, Мария Кристина проводила его взглядом. Когда он в таком состоянии, его ни в чем не возможно убедить. К счастью, он не знает о потайном месте в скале, и даже Хуанито не знал о нем.
   Конечно, брат прав. Помогая раненому, она навлекает угрозу на всю семью. Но, с другой стороны, когда она нашла того человека, он был один, ранен, он умирал. Тогда казалось, она не могла поступить иначе.
   Хлопнув дверью, вернулся Висенте и, усевшись, хмуро принялся за еду.
   — Ты не имеешь права так поступать, — сказал он. — Где он?
   — Понятия не имею, о ком ты говоришь.
   Висенте приподнялся.
   — Ты прекрасно знаешь! — заорал он. — Ты его прячешь и носишь ему еду.
   — Даже если это и так, что дальше?
   — Да они просто сожгут наш дом и перебьют наших овец!
   — А что будешь делать ты? Будешь сражаться или побежишь сломя голову?
   Висенте с яростью посмотрел на нее.
   — Сражаться!
   — Отлично… а я сражаюсь уже сейчас.
   Он вновь угрюмо приступил к еде, а когда закончил, встал и вышел прочь. Он остановился у окна так, что Мария Кристина могла наблюдать за ним. Высокий молодой человек, слишком худой, в поношенной, потертой одежде. Она почувствовала угрызения совести. Ведь у Висенте даже детства не было. Он никогда не испытывал прелесть беззаботной скачки, у него не было нарядной одежды, он не ухаживал за девушками. Одиноким и испуганным мальчиком он рос на чужбине.
   Висенте прав. Она не имеет права принести семье беду. С рождения их преследовали несчастья, они всегда жили под пятой страха. У нее же, по крайней мере, было несколько светлых лет, проведенных вдали от этих мест, светлых, несмотря на то, что и тогда случались горькие дни.
   Почему она должна помогать этому человеку? Только потому. что он враг убийц ее отца? Тогда она даже не думала об этом. Потому что он был ранен?
   Она слышала его бормотание, когда он метался в бреду, и он ни разу не позвал на помощь женщину. Почему это было важным?
   От него исходило спокойствие, у нее появилось чувство надежности, нечто успокаивающее, даже несмотря на нависшую опасность, что-то такое, что подавляло чувство нетерпеливости, успокаивало нервы. Воспоминания взволновали ее, и она немедленно отмела эти мысли. Это всего лишь разыгралось воображение. И вообще, она уже не ребенок, чтобы так волноваться о каждом проезжающем мимо ковбое.
   Уже совсем стемнело, когда Трэйс Джордан поднялся на ноги и вновь попытался воспользоваться ружьем как костылем. Ночью звук каждого покатившегося камня может быть услышан на большом расстоянии, и он прилагал максимум усилий, чтобы двигаться как можно тише. Он проверил револьверы на поясе, убедившись, что руки не утратили своей ловкости. Это оружие ему еще понадобится, враги могут появиться в любую минуту.
   Обдумав все это, он обошел полуразвалившуюся стену и вышел на тропинку, которой пользовалась Мария Кристина. В этом месте в поверхности скалы образовалась широкая трещина, от которой вниз круто уходила каменная осыпь, но девушка ведь двигалась бесшумно… и наконец он увидел узкую впадинку, шириной лишь несколько дюймов, которая шла вдоль края откоса.
   Трэйс вернулся к ручейку, начал пить и долго не мог оторваться. Ему казалось, что воды все время не хватает. Пахнуло ветерком, и он ощутил запах дыма. Они были еще там, прямо на противоположной стороне каньона, ждали, что он наконец допустит ошибку. Знают ли они точно, что он здесь, или это лишь интуиция старины Якоба Лантца?
   Несмотря на слабость, его не покидало беспокойство, чувствовалась тревога и в поведении его рыжего коня. Травы осталось мало, и надолго ее уже не хватит. Они здесь находятся уже слишком долго, но даже сейчас не может быть и речи о спасении. Используя ружье как костыль, он попытался оценить насколько ослабли его мышцы. Он отчетливо осознавал главное, что когда придет время, события начнут развиваться внезапно… и уже сейчас он чувствовал, как голоден. Может, это признак того, что он пошел на поправку?
   Трэйс уже давно начал систематически изучать эту местность. Зная пустыню, он разбирался в расположении каньонов, горных массивов, знал, что они из себя представляют. Все каньоны примерно одинаковы…. внутри похолодело от мысли, что надо попытаться ночью подняться по отвесной стене каньона, но днем он будет представлять собой отличную мишень, прижатую к поверхности скалы.
   А как же Мария Кристина? Она так одинока, замкнута, беззащитна. Но как горда… Об этом говорит каждая линия ее тела, каждый жест. Она носит поношенную одежду, но Держится как королева.
   Он не имеет права думать о ней, надо думать лишь о том, как выбраться отсюда, каждую минуту, пока он находится здесь, опасность грозит им всем. Неожиданно Трэйс сделал движение и тут же согнулся, задыхаясь от боли. Пытаясь вздохнуть, опустился на колени. Если лишь одно неожиданное движение приводит к таким последствиям, надежды на спасение нет никакой.
   Он заполз обратно под одеяло и уснул. Прошло довольно много времени, и вдруг он проснулся как от толчка. Рука сразу же метнулась к прикладу ружья… что разбудило его? Ясно, что ни один обычный звук не мог разбудить его, подсознательно он знал все обычные звуки. Это, должно быть, какой-то другой звук, и он не принадлежит тихой симфонии ночи.
   Тихонько шелестел ветер. Стояла глубокая, светлая, тихая ночь. От вершин гор протянулись длинные тени… скорее всего он ошибся. Разыгралось воображение или лихорадка. Хотя нужно подождать еще немного. Воздух, который он вдыхал, был свежим и холодным как горная вода, звезды были похожи на висящие в небе фонари. Ему были знакомы все эти ощущения, запахи. Он знал, что такое долгие часы зноя, движение теней от облаков, знал тысячи каньонов и тысячи еще не рассказанных историй. Он знал о разрушенных индейских поселениях, знал о таинственных следах, оставленных богами среди нагромождения скал… он когда-то слышал об окруженных неприступными скалами следах в Тибете… Что-то бок весь вечер чешется. Может, рана начала заживать?
   Он перевернулся на спину и вдруг замер. Послышался почти неуловимый звук, как будто по каньону что-то двигалось. Он прислушался… залитый ярким лунным светом воздух доносил до его ушей еле слышимые звуки. Чуть слышные. Что-то… кто-то двигался, глубоко внизу.
   Осознав, что этот некто или нечто может его услышать, он затаил дыхание. Но, возможно, его уже услышали.
   Может, он издавал звуки во сне? В это не верилось, он был уверен, его подсознание всегда оставалось на страже. Впрочем, каменные стены отлично отражают звук, а значит, ему значительно проще услышать все, что движется внизу.
   И вновь послышался слабый звук… интересно, он знает, где искать? Не может же он в это время высматривать следы? Хотя ночь отступает. Где-то далеко к небу вознесся заунывный вой койота.
 
   — Это не лезет ни в какие ворота. — Джо Саттон раздраженно смотрел на огонь. — Человек не может взять и как сквозь землю провалиться.
   Бен Хиндеман равномерно двигал челюстями, пережевывая табачную жвачку. Он тоже думал над этим вопросом, но по-своему — медленно и методично. Хиндеман был единственным человеком, кому Джек Саттон когда-либо уступал свое лидерство, и у Джо были свои соображения на этот счет. Джек, несмотря на то; что сам по любому поводу любит выхватывать револьвер, все же немного побаивался своего скорого на расправу двоюродного брата.
   — Мы потеряли его, — заговорил Морт Бэйлесс, — еще на плато. Сейчас он в плохой форме и не мог далеко уйти.
   Именно брата Морта Джордан убил в Мокинг-Берд-Пасс, а Морт был одним из тех, с кем Джек убил Джонни Хендрикса. Его не волновало, найдет ли его Джордан… он сам хотел найти Джордана, чтобы отомстить за брата, а еще потому, что по своей природе был убийцей;
   — Если он вообще был на плато, — сказал Джо.
   За последние два дня поиски зашли в тупик, и Джек Саттон был доволен. Два парня уже вернулись косить сено, другого тоже жена дожидается. Необходимость в таком количестве людей отпала, а коснувшись раны на мочке уха, он страстно захотел, чтобы они все быстрее убирались по домам. У него. были свои планы, в которых поимка или убийство Трэйса Джордана отступали на второй план.
   Джеку хотелось, чтобы и Бен вернулся домой. Бен не хотел причинять мексиканцам беспокойства, и если бы это был кто-то другой, Джек бы решил, что тот сжалился над девчонкой. Но только не Бен. Он ни к кому не испытывал никаких добрых чувств. Отсутствие каких-либо чувств делало Бена очень сложным в общении человеком. Он был жесток и хоть и медлителен, но умен.
   Якоб Лантц наклонился и налил себе чашку кофе.
   — Он рядом, — упрямо заявил следопыт.
   Бен поднял голову.
   — Ты видел его?
   — Нет… но он здесь.
   — Откуда ты знаешь, если не видел его? — раздраженно проговорил Джек. Самоуверенность Лантца порой приводила его в ярость.
   — Если Якоб говорит, что он здесь, — заметил Хиндеман, — значит, он здесь.
   — Я не знаю почему, — сказал Лантц, — но я чувствую это.
   — Если он здесь, — Морт Бэйлесс подбросил хвороста в огонь, — тогда об этом знают гризеры ^{note 3}. Надо поехать вниз, взять девчонку…
   — Ничего подобного мы делать не будем. — Хиндеман даже не обернулся.
   — В любом случае, она не скажет, — сказал Лантц.
   — У меня она заговорит! — с нескрываемой жестокостью провозгласил Морт. — Вот увидите!
   — Ты дурак, — сказал Хиндеман. — Ты можешь ее убить, но она ничего не скажет. Она не из таких.
   Лантц взял кофе и тарелку с фасолью. Между тем его цепкий ум глубоко влез в эту проблему. Раненый человек, в одиночестве…
   — Ближе к делу, — сказал Хиндеман. — Если он жив, значит, он ест, а если ест, значит, еду ему приносят мексиканцы. Единственный, кто уезжал отсюда, это Висенте.
   Джек Саттон вытянулся на одеяле. Затем он привстал на локте.
   — Морт, завтра ты и Джо проследите за Висенте. Идите туда, куда и он. Ведите его как можно плотнее.
   — Это ничего не даст. Я думаю, это девчонка.
   — Морт, Джек подал идею. Следи за ним. Он расколется. Пойдет не в ту сторону или что-нибудь скажет. — Он повернул свою львиную голову. — Но не создавайте вокруг него толпы, только следите за ним.
   Лантц начал понимать Джордана. Он был у ручья и на горе… когда они его поймали, им было не до веселья.
   — Я найду его, — сказал он. — А когда найду, он ваш, ребята.
   Они посмотрели на него, этот сгорбленный старик, от которого несет кислым запахом пота, еще может шутить.
   — Что это значит?
   — Некоторые из вас, ребята, поедут домой. Этот волк вам не по зубам.
   Кто-то фыркнул от отвращения, а Морт Бэйлесс нетерпеливо обернулся. Джека Саттона тоже бесило отношение Лантца, хотя он и понимал, что без него они никогда не зашли бы так далеко. Старый Боб Саттон всегда держал около себя Лантца, теперь его место занял Бен.
   Якоб Лантц улегся и завернулся в одеяло, угрюмо уставившись в небо. Его мысли воспарились над землей. Должно быть это место, и оно должно быть рядом.
 
   Джордан проснулся под утро, о приближении которого говорил тусклый свет. Его первые мысли были о скребущих звуках прошлой ночью. Надо быть очень осторожным.
   При свете дня он тщательно изучил каменистую осыпь, которая вела к нему в пещеру. Девушка или ребенок могли бы пройти по этой узкой тропинке, но один неверный шаг… А Мария Кристина может пройти путем воина. Человек верхом спустился бы по этой осыпи. Он видел, как в минуту опасности дикие лошади творили чудеса. А в одиночку человек может кончить дни свои на дне каньона со сломанной ногой.
   Джордан увидел, как молодой человек, который должен быть братом Марии Кристины, въехал в каньон на светлом пони. Как только он проехал поворот, за ним устремились два всадника. Молодой мексиканец дважды оборачивался, чтобы посмотреть назад.
   Еще два всадника подъехали к дому и спешились у конюшни. Так, продолжение следует. Каждый шаг Чаверо отслеживается. Другой человек вышел из-под прикрытия ив и направился прямо к Марии Кристине, которая увидела его и застыла в ожидании, ее черные волосы развевались на ветру, шелестело платье. Девушка стояла очень прямо.
   Разговор длился несколько минут. Чувствовалось, она держалась холодно и высокомерно. В ее лице было невыразимое очарование, когда Джордан разглядывал ее в бинокль, гордость и одновременно жестокость, все это вызывало в нем какой-то невероятный душевный подъем.
   Ковбой, с которым она разговаривала, был Якоб Лантц, человек без эмоций, одержимый лишь одной идеей.
   Что бы следопыт ей ни сказал, это ее не взволновало, когда девушка уходила, платье плотно облепило ее бедра. Джордан опустил бинокль и вытер пот с лица. День обещает быть жарким.
   Без сомнения, он должен уйти. Он не имеет права приносить им беды и обязан прекратить все это. Завернувшись в одеяло, раненый улегся и стал ждать темноты.
   Джордан проснулся как от толчка. Уже наступила ночь; слышался какой-то слабый шорох. Схватив в руки ружье, он быстро вскочил на ноги, затем укрыл ружье, быстро пошел к развалинам и двигался вдоль стены, пока полностью не скрылся в глубокой тьме, затаившись.
   Сначала, кроме журчания воды, не доносилось ни звука, затем послышались чуть слышные шаги, чье-то еле слышимое дыхание… его руки метнулись вперед, хватая за горло.