Это был конь Миллера.
Глава 12
Глава 13
Глава 12
Молодой офицер все еще не приходил в сознание, но Бену показалось, что его дыхание стало ровнее и уже не вырывается из груди с таким жутким хрипом. Юноша мог даже показаться красивым, если бы не страшная бледность, которая в белесом свете утра заливала лицо неестественной синевой и казалась особенно мертвенной на фоне крови, все еще сочившейся из ран.
Бен не сомневался, что, когда раненый очнется, его будет мучить страшная жажда, а во фляге уже проглядывало дно. Поэтому ничего не оставалось, как только оставить его ненадолго и отправиться на поиски воды.
Подхватив винчестер и повесив на плечо пустую флягу, Бен двинулся на север вдоль скальной гряды. На сорок футов тянулась почти отвесная стена, потом скалы обрывались, и в них виднелся небольшой проход, за ним снова вставали зубчатые отроги гор, похожие на выщербленные, оскаленные клыки.
Скальная гряда уходила вдаль на добрые три сотни ярдов. Когда Бен добрел до ее конца, оказалось, что, хотя гора и не очень большая, в ней полным-полно расщелин, в которых вполне может скрываться сколько угодно водоемов с пресной водой. Увы, Бен прекрасно помнил случаи, когда человек изнывал от жажды, ползая по скалам в поисках воды, и в конце концов погибал в двух шагах от источника, если точно не знал, где искать.
Бен опустился на песок в поисках следов, которые оставляют животные, спеша к водопою. Следов не было. Неподалеку с жужжанием пролетела пчела, Бен радостно встрепенулся и бросился следом, стараясь не упустить ее из виду. Пчела скрылась меж острых скал, и он уже было подумал, что потерял ее, но продолжал упорно карабкаться вперед в том направлении, куда она улетела, не выпуская из виду торчавший из земли камень, похожий на кривой клык. Через несколько ярдов Бен замер как вкопанный.
Не пройдет и нескольких часов, как палящее солнце вновь поднимется над горизонтом, но пока его бледные лучи еще не жгли, а лишь ласкали иззябшую за ночь землю. Громоздившиеся тут и там беспорядочные горы валунов бросали на землю таинственные тени. Бросив взгляд через плечо на оставшийся позади лагерь, Бен заметил, что обе лошади смотрят ему вслед, словно заинтересовавшись его поисками. Впрочем, через мгновение они уже опустили головы и вновь лениво захрупали остатками бурой, выжженной солнцем травы.
Мимо его щеки с жужжанием пронеслась еще одна пчела, но так быстро, что Бен не заметил, как она скрылась из виду. Он бросился в узкий проход между скалами и увидел петляющую цепочку следов то ли койота, то ли песчаной лисы… Следы уже слегка припорошил песок, и Бен так и не смог понять, кому они принадлежат. Гораздо важнее было то, что следы терялись далеко в расщелине. Бен, не колеблясь ни минуты, подпрыгнул, зацепился за обломок скалы и вскарабкался вверх.
К тому времени, как он углубился в горы, солнце поднялось уже высоко и нещадно заливало землю палящими лучами. Бен прополз по раскаленному гранитному склону и внимательно огляделся по сторонам. Он надеялся заметить хотя бы крохотный кустик травы, но не увидел ничего. Ни малейшего намека на то, что где-то поблизости есть вода.
Громоздившиеся вокруг него скалы все казались однообразно бурыми, только к северу все закрывал торчавший вверх огромный обломок гранита. Бен взглянул на него. Трещины в скале, похожие на глубокие морщины, были забиты песком, но по мере того, как он терпеливо карабкался вверх, поверхность становилась все более гладкой. Тут и там стали попадаться чахлые кустики, жесткая серая трава угрюмо шуршала под ногами. Приходилось верить в тот единственный шанс, на который и рассчитывает тот, кто кое-что слышал о тайных водоемах высоко в отрогах гор, тех самых, которые известны лишь немногим.
Наконец он достиг вершины. Пот едкими ручейками заливал лицо, пустая фляга противно дребезжала, то и дело ударяясь о скалы. Задохнувшись, он вновь остановился, внимательный взгляд обежал угрюмые зубцы скал. Повсюду, куда хватал глаз, расстилалась безмолвная пустыня, жесткая сухая трава, кактусы. Его ищущий взгляд не обнаружил ни одного намека на то, что где-то поблизости есть вода.
Над ухом раздалось громкое жужжание, мимо щеки мгновенно скользнула пчела и исчезла из виду. С мрачным упорством Бен вновь принялся карабкаться по выжженным солнцем скалам, но там, где он шел, не было ничего: ни индейской тропы, ни звериных следов. Койот, что пробегал здесь незадолго до него, либо свернул в одну из узких расщелин, либо юркнул за один из громоздившихся вокруг валунов.
Теперь он как будто парил высоко над выжженной солнцем бескрайней пустыней. Лихорадочно шаря взглядом впереди себя в поисках места, куда бы поставить ногу, Бен вдруг заметил огромный, плоский камень, за который было бы удобно зацепиться. Но жизнь в пустыне учит осторожности, и Бен предварительно швырнул в него небольшим камушком на тот случай, если за скалой прячется змея. У него не было ни малейшего желания подтянуться и, перекатившись через валун, встретиться с парой разъяренных гремучек. Еще один булыжник побольше с грохотом ударился о валун, но все по-прежнему было тихо.
Бен с трудом перебросил свое тело вверх по склону и с досадой вновь увидел перед собой путаницу мрачных утесов, которые жаркое дыхание пустыни отполировало до зеркального блеска. С трудом поднявшись на ноги, он глянул вниз, туда, откуда пришел.
Стреноженные лошади мирно щипали пожухлую траву, но раненый лежал почти у подножия скалы, так что отсюда Бену не было его видно. Он вскарабкался еще немного выше по острому гребню и внезапно в небольшой ямке посреди холмика серо-коричневого песка с удивлением заметил обрывок следа… следа дикобраза. Неподалеку раздалось хлопанье крыльев и вспорхнула какая-то пичужка.
Повернув в ее сторону, Бен ступил на узкую тропу, настолько узкую, что на ней с трудом умещалась его нога. Она лентой вилась меж громадных валунов и пряталась за огромной скалой, заслонявшей небо до самого горизонта. У Бена глухо забилось сердце. Вскарабкавшись наверх, он не поверил своим глазам — перед ним в глубокой базальтовой чаше сверкала вода.
Протерев воспаленные солнцем глаза, Бен заметил чуть выше другой водоем. Так вот где была вода! Горный ручей брал свое начало высоко в горах, и вода скапливалась здесь, в естественных чашах, рожденных миллионы лет назад мощной подвижкой горных пород.
До нижнего бассейна было рукой подать. Он лежал в тени нависшего над ним огромного каменного козырька. Вода в нем была восхитительно сладкой и такой холодной, что у Бена заломило зубы. Он пил и пил, наслаждаясь прохладой, а потом наполнил флягу и умыл разгоряченное лицо.
Бен бросил взгляд на второй бассейн. Возле него роились пчелы, а на краю был виден отчетливый след оленя или горной козы — на таком расстоянии он не мог разобрать.
Повернув обратно, Бен неожиданно для себя обнаружил гораздо более пологий путь вниз и скоро оказался в лагере.
Заслышав его шаги, лошади насторожились. Раненый пришел в себя и с обескураженным видом уставился на склонившегося к нему Бена.
— Что случилось? — прохрипел он по-испански. — Кто вы такой?
Бен Кауэн молча поднес к его губам флягу с водой. Затем как можно более кратко обрисовал ему положение, в котором они оказались.
— Первым делом, — объявил он напоследок, — я должен отвести наверх лошадей. Если их не напоить, они взбесятся, а тогда останется их только пристрелить.
Раненый мексиканец бросил на него испытующий взгляд.
— Вы вооружены? Если бы вы смогли одолжить мне винтовку или, на худой конец, револьвер, я бы выпутался и сам. — Он помолчал. — Ведь вам, надеюсь, известно, что все это — территория апачей?
— Конечно.
— Оставаясь возле меня, вы каждую минуту рискуете жизнью, сеньор.
Бен Кауэн молча вытащил из седельной кобуры свой запасной кольт.
— Возьмите, — буркнул он. — Только не открывайте огонь, пока от этого не будет зависеть ваша жизнь. А я взберусь наверх, посмотрю, как там и что.
Когда он, напоив лошадей, вернулся назад, мексиканец умудрился передвинуть свое отяжелевшее, беспомощное тело так, что почти забился в расселину скалы.
— А теперь расскажите мне, — сказал Кауэн, — где вы раздобыли эту лошадь.
По спине капитана Диего Мартинеса де Рекальде пробежала дрожь.
— Мы ехали из Фронтераса в Магдалену, — объяснил он, — а поскольку оттуда я собирался вернуться домой в Гвадалахару, то и оседлал свою собственную лошадь. Мы ехали немного в стороне, и я который раз собирался заставить упрямую скотину идти карьером, как вдруг мне показалось, что вдалеке, в пустыне, я вижу оседланную лошадь, возле которой никого не было. Я подъехал поближе… вдруг почувствовал… меня словно ударили палкой, и я упал, и только уже на земле догадался, что в меня стреляли. Потом ко мне подъехал незнакомый человек и еще раз выстрелил в упор. Дальше я ничего не помню.
— Он стрелял в вас из-за лошади, — предположил Кауэн. — Его собственная уже выдохлась.
— Вы знаете этого человека, сеньор?
— Да, знаю… В какой-то степени из-за него я и оказался в Мексике. Если уж мне повезет и я доберусь до него, то я бы предпочел прихватить его с собой.
На юношеском лице Рекальде заиграла угрюмая улыбка.
— Вы получите помощь, сеньор. Это я вам обещаю. Тем не менее, — добавил он, — если он рискнет показаться на этой лошади там, где бывают мои люди, уверен, на вашу долю останется немного.
Сменив повязки на ране, Бен сообщил своему подопечному, что собирается продолжить погоню. Капитан Рекальде немедленно с ним согласился. Для самого Рекальде ехать вместе с ним было не только трудно, но даже опасно, но оставаться одному было еще опаснее. К тому же он предполагал, что его люди уже хватились его и бросились на поиски.
Бен Кауэн помог Диего взобраться в седло и сам вскочил на коня. Уже не было и речи о том, чтобы мчаться в погоню за Кэтлоу или Миллером. Нужно было сначала доставить раненого в безопасное место, где о нем смогут позаботиться его люди. Как предполагал юноша, они должны были двигаться на юг. И только потом вместе с отрядом солдат Кауэн сможет продолжить погоню до Эрмосильо, а может быть, и до самой Магдалены.
Рекальде обеими руками вцепился в луку седла.
— Не очень-то я готов ехать, сеньор, — невольно поморщился он, — но…
— Просто постарайтесь держаться в седле. Не важно, как это получится, — отозвался Бен, — об остальном позабочусь я.
Пустыня раскалилась добела, словно духовка. Над их головами в белесом от зноя небе дрожало в мареве чудовищное солнце — казалось, оно закрывало собой весь небосвод. Оба всадника упрямо скакали вперед, на юг, в душе надеясь по дороге вновь набрести на след банды.
Вскоре уже усталые лошади брели гуськом, понуро свесив головы и увязая в песке, их монотонное продвижение прерывалось, только когда обессиленный Рекальде просил пить. Солнце стояло высоко в небе, и в дрожащем, раскаленном мареве даже пустыня, казалось, готова была в любую минуту растечься в воздухе, словно гигантский мираж. Рубашка Бена покрылась темными пятнами и побурела от пота и пыли, горячие струйки текли по спине и по багровевшему лицу, глаза щипало.
Он забросил винтовку за плечи; раскаленное дуло немилосердно жгло кожу. Над пустыней висело плотное облако белесой пыли, она липла к телу и забивала горло так, что всадникам казалось, будто в горле застрял шершавый комок шерсти. Раненый низко опустил голову, руки его до боли сжимали луку седла, обмякшее тело мерно покачивалось в такт движению коня.
Наступил полдень. Безжалостное солнце по-прежнему выжигало зноем умирающую землю. День тянулся бесконечно. Наступил момент, когда лошадь Рекальде споткнулась и чуть было не рухнула на колени. Но они с мрачным упорством продолжали продвигаться вперед… И вдруг вышли на тропу.
Она была испещрена следами от колес и копыт подкованных лошадей. Следы были свежие, не прошло и нескольких часов с тех пор, как здесь побывали люди. Скорее всего, они выехали на тропу в нескольких ярдах от того места, где появился отряд солдат… Вероятно, исчезновение капитана все еще не было замечено.
Лошадь Рекальде вновь споткнулась, и, если бы Кауэн не успел молниеносно вытянуть вперед руку и подхватить раненого, тот бы уже упал. Лошадь устало встала, ноги ее дрожали и подгибались, голова повисла.
Одна, без всадника, она еще, может быть, смогла бы дойти. Но вдвоем ни лошади, ни ее истекающему кровью хозяину не суждено добраться до места.
Бен Кауэн соскользнул на землю и осторожно помог спуститься Рекальде. Тот уже, похоже, почти не отдавал себе отчета в происходящем. Бен аккуратно усадил Диего на собственного коня и двинулся вперед, ведя за собой чалого. Другая лошадь устало поплелась следом.
Бесконечный день медленно клонился к закату. Тут и там вдоль тропы зазмеились и легли на землю длинные тени от чахлых кустов и остроконечных каменных зубцов. Впереди виднелось что-то вроде небольшой горной цепи или скальной гряды.
К этому часу Бен Кауэн уже потерял всякое представление о времени. Он мечтал только о прохладе, ночной свежести и о воде. То, что еще оставалось во фляге, понадобится раненому.
От палящего зноя и жары они совсем отупели, и негромкое цоканье подков в пыли за спиной застало их врасплох. Четверо всадников выросли как из-под земли. Они казались удивленными ничуть не меньше, чем Бен, поскольку до самой последней минуты выжженная солнцем раскаленная пустыня поглощала все звуки.
Четверо апачей… и всего в шести футах.
Бен заметил их первый и остановился как вкопанный. Подумать он не успел, в это мгновение ему казалось, что он грезит наяву. Опасность была прямо перед ним, так было всегда, сколько он себя помнил. Кауэн метнулся в сторону с быстротой молнии, рука его скользнула по бедру. Тяжелый револьвер мгновенно покинул кобуру, и первая же пуля разворотила грудь скакавшему впереди индейцу.
Слишком ошеломленные, чтобы сопротивляться, остальные бросились врассыпную, а Кауэн воспользовался минутной передышкой, чтобы укрыть в расщелине коня. Забравшись туда, он стащил на землю бесчувственного Рекальде как раз в то мгновение, когда пуля с отвратительным стуком продырявила седельную сумку.
Бен уложил раненого и, забрав у него второй револьвер, укрылся за ближайшим кустом. Он бесшумно отполз немного в сторону, извиваясь, как змея, между острых обломков камней, и, тщательно прицелившись, выпустил пулю в показавшуюся из-за скалы бронзовую руку. Мимо!
Пули с визгом расплющивались о скальную гряду у него над головой. Один, должно быть, засел прямо перед ним… Другие, вероятно, обходят с боков. Да, дело плохо, тем более что и прикрыть его некому.
Следующая пуля наповал поразила чалого. Несчастное животное пронзительно заржало и рухнуло на землю, а Бен горестно вздохнул. Ему было искренне жалко коня, это был верный друг, второго такого у него уже больше не будет.
Бен круто повернулся, чтобы взглянуть, откуда прилетела пуля, и вовремя: апачи молнией метнулись вперед, стараясь оказаться поближе к нему. Револьвер в его руке оглушительно рявкнул, и на этот раз Бен не промахнулся. Смуглолицый индеец споткнулся и с размаху ткнулся головой в песок, а Бен Кауэн всадил в него еще одну пулю, когда тот уже корчился на земле.
Мелкие каменные осколки больно посекли ему лицо. Он украдкой бросил взгляд в ту сторону, где оставил Рекальде. Молодой мексиканец очнулся и лихорадочно ощупывал пояс в поисках кольта. Мундир его намок и потемнел. Скорее всего, юноша опять истекал кровью.
Выстрелы затихли. Апачи понимали, что близится ночь, и были совершенно уверены, что в темноте, без лошади, да еще с раненым на руках он никуда от них не денется. Они будут терпеливо ждать…
Кауэн подполз поближе к Рекальде, подхватил его левой рукой и с трудом подтащил тяжелое тело поближе к скале. Потом собрал обломки покрупнее и возвел из них нечто вроде баррикады, за которой они кое-как смогли укрыться. Перезарядил револьвер и положил винчестер так, чтобы он был под рукой.
Когда сгустятся ночные тени, хитрые индейцы почти наверняка постараются подобраться к ним поближе. Или, что еще более вероятно, потому что апачи терпеть не могут ночные вылазки, они подождут, пока предрассветная мгла окутает землю, и возьмут его, спящего беспробудным сном, смертельно усталого человека. Он у них в руках, и они это знают.
Диего Рекальде посмотрел ему в лицо затуманенными от боли глазами.
— Я погубил вас, сеньор, — прохрипел он. — Умоляю, простите меня. Простите, Бога ради!
— Все там будем, — философски отозвался Кауэн. — Так или иначе. Но если вам так уж нужно мое прощение, считайте, что оно у вас есть.
Он бросил быстрый взгляд на небо. Солнце только что скрылось за горизонтом. По крайней мере, с мрачным юмором подумал он, смерть обещает быть прохладной.
Бен не сомневался, что, когда раненый очнется, его будет мучить страшная жажда, а во фляге уже проглядывало дно. Поэтому ничего не оставалось, как только оставить его ненадолго и отправиться на поиски воды.
Подхватив винчестер и повесив на плечо пустую флягу, Бен двинулся на север вдоль скальной гряды. На сорок футов тянулась почти отвесная стена, потом скалы обрывались, и в них виднелся небольшой проход, за ним снова вставали зубчатые отроги гор, похожие на выщербленные, оскаленные клыки.
Скальная гряда уходила вдаль на добрые три сотни ярдов. Когда Бен добрел до ее конца, оказалось, что, хотя гора и не очень большая, в ней полным-полно расщелин, в которых вполне может скрываться сколько угодно водоемов с пресной водой. Увы, Бен прекрасно помнил случаи, когда человек изнывал от жажды, ползая по скалам в поисках воды, и в конце концов погибал в двух шагах от источника, если точно не знал, где искать.
Бен опустился на песок в поисках следов, которые оставляют животные, спеша к водопою. Следов не было. Неподалеку с жужжанием пролетела пчела, Бен радостно встрепенулся и бросился следом, стараясь не упустить ее из виду. Пчела скрылась меж острых скал, и он уже было подумал, что потерял ее, но продолжал упорно карабкаться вперед в том направлении, куда она улетела, не выпуская из виду торчавший из земли камень, похожий на кривой клык. Через несколько ярдов Бен замер как вкопанный.
Не пройдет и нескольких часов, как палящее солнце вновь поднимется над горизонтом, но пока его бледные лучи еще не жгли, а лишь ласкали иззябшую за ночь землю. Громоздившиеся тут и там беспорядочные горы валунов бросали на землю таинственные тени. Бросив взгляд через плечо на оставшийся позади лагерь, Бен заметил, что обе лошади смотрят ему вслед, словно заинтересовавшись его поисками. Впрочем, через мгновение они уже опустили головы и вновь лениво захрупали остатками бурой, выжженной солнцем травы.
Мимо его щеки с жужжанием пронеслась еще одна пчела, но так быстро, что Бен не заметил, как она скрылась из виду. Он бросился в узкий проход между скалами и увидел петляющую цепочку следов то ли койота, то ли песчаной лисы… Следы уже слегка припорошил песок, и Бен так и не смог понять, кому они принадлежат. Гораздо важнее было то, что следы терялись далеко в расщелине. Бен, не колеблясь ни минуты, подпрыгнул, зацепился за обломок скалы и вскарабкался вверх.
К тому времени, как он углубился в горы, солнце поднялось уже высоко и нещадно заливало землю палящими лучами. Бен прополз по раскаленному гранитному склону и внимательно огляделся по сторонам. Он надеялся заметить хотя бы крохотный кустик травы, но не увидел ничего. Ни малейшего намека на то, что где-то поблизости есть вода.
Громоздившиеся вокруг него скалы все казались однообразно бурыми, только к северу все закрывал торчавший вверх огромный обломок гранита. Бен взглянул на него. Трещины в скале, похожие на глубокие морщины, были забиты песком, но по мере того, как он терпеливо карабкался вверх, поверхность становилась все более гладкой. Тут и там стали попадаться чахлые кустики, жесткая серая трава угрюмо шуршала под ногами. Приходилось верить в тот единственный шанс, на который и рассчитывает тот, кто кое-что слышал о тайных водоемах высоко в отрогах гор, тех самых, которые известны лишь немногим.
Наконец он достиг вершины. Пот едкими ручейками заливал лицо, пустая фляга противно дребезжала, то и дело ударяясь о скалы. Задохнувшись, он вновь остановился, внимательный взгляд обежал угрюмые зубцы скал. Повсюду, куда хватал глаз, расстилалась безмолвная пустыня, жесткая сухая трава, кактусы. Его ищущий взгляд не обнаружил ни одного намека на то, что где-то поблизости есть вода.
Над ухом раздалось громкое жужжание, мимо щеки мгновенно скользнула пчела и исчезла из виду. С мрачным упорством Бен вновь принялся карабкаться по выжженным солнцем скалам, но там, где он шел, не было ничего: ни индейской тропы, ни звериных следов. Койот, что пробегал здесь незадолго до него, либо свернул в одну из узких расщелин, либо юркнул за один из громоздившихся вокруг валунов.
Теперь он как будто парил высоко над выжженной солнцем бескрайней пустыней. Лихорадочно шаря взглядом впереди себя в поисках места, куда бы поставить ногу, Бен вдруг заметил огромный, плоский камень, за который было бы удобно зацепиться. Но жизнь в пустыне учит осторожности, и Бен предварительно швырнул в него небольшим камушком на тот случай, если за скалой прячется змея. У него не было ни малейшего желания подтянуться и, перекатившись через валун, встретиться с парой разъяренных гремучек. Еще один булыжник побольше с грохотом ударился о валун, но все по-прежнему было тихо.
Бен с трудом перебросил свое тело вверх по склону и с досадой вновь увидел перед собой путаницу мрачных утесов, которые жаркое дыхание пустыни отполировало до зеркального блеска. С трудом поднявшись на ноги, он глянул вниз, туда, откуда пришел.
Стреноженные лошади мирно щипали пожухлую траву, но раненый лежал почти у подножия скалы, так что отсюда Бену не было его видно. Он вскарабкался еще немного выше по острому гребню и внезапно в небольшой ямке посреди холмика серо-коричневого песка с удивлением заметил обрывок следа… следа дикобраза. Неподалеку раздалось хлопанье крыльев и вспорхнула какая-то пичужка.
Повернув в ее сторону, Бен ступил на узкую тропу, настолько узкую, что на ней с трудом умещалась его нога. Она лентой вилась меж громадных валунов и пряталась за огромной скалой, заслонявшей небо до самого горизонта. У Бена глухо забилось сердце. Вскарабкавшись наверх, он не поверил своим глазам — перед ним в глубокой базальтовой чаше сверкала вода.
Протерев воспаленные солнцем глаза, Бен заметил чуть выше другой водоем. Так вот где была вода! Горный ручей брал свое начало высоко в горах, и вода скапливалась здесь, в естественных чашах, рожденных миллионы лет назад мощной подвижкой горных пород.
До нижнего бассейна было рукой подать. Он лежал в тени нависшего над ним огромного каменного козырька. Вода в нем была восхитительно сладкой и такой холодной, что у Бена заломило зубы. Он пил и пил, наслаждаясь прохладой, а потом наполнил флягу и умыл разгоряченное лицо.
Бен бросил взгляд на второй бассейн. Возле него роились пчелы, а на краю был виден отчетливый след оленя или горной козы — на таком расстоянии он не мог разобрать.
Повернув обратно, Бен неожиданно для себя обнаружил гораздо более пологий путь вниз и скоро оказался в лагере.
Заслышав его шаги, лошади насторожились. Раненый пришел в себя и с обескураженным видом уставился на склонившегося к нему Бена.
— Что случилось? — прохрипел он по-испански. — Кто вы такой?
Бен Кауэн молча поднес к его губам флягу с водой. Затем как можно более кратко обрисовал ему положение, в котором они оказались.
— Первым делом, — объявил он напоследок, — я должен отвести наверх лошадей. Если их не напоить, они взбесятся, а тогда останется их только пристрелить.
Раненый мексиканец бросил на него испытующий взгляд.
— Вы вооружены? Если бы вы смогли одолжить мне винтовку или, на худой конец, револьвер, я бы выпутался и сам. — Он помолчал. — Ведь вам, надеюсь, известно, что все это — территория апачей?
— Конечно.
— Оставаясь возле меня, вы каждую минуту рискуете жизнью, сеньор.
Бен Кауэн молча вытащил из седельной кобуры свой запасной кольт.
— Возьмите, — буркнул он. — Только не открывайте огонь, пока от этого не будет зависеть ваша жизнь. А я взберусь наверх, посмотрю, как там и что.
Когда он, напоив лошадей, вернулся назад, мексиканец умудрился передвинуть свое отяжелевшее, беспомощное тело так, что почти забился в расселину скалы.
— А теперь расскажите мне, — сказал Кауэн, — где вы раздобыли эту лошадь.
По спине капитана Диего Мартинеса де Рекальде пробежала дрожь.
— Мы ехали из Фронтераса в Магдалену, — объяснил он, — а поскольку оттуда я собирался вернуться домой в Гвадалахару, то и оседлал свою собственную лошадь. Мы ехали немного в стороне, и я который раз собирался заставить упрямую скотину идти карьером, как вдруг мне показалось, что вдалеке, в пустыне, я вижу оседланную лошадь, возле которой никого не было. Я подъехал поближе… вдруг почувствовал… меня словно ударили палкой, и я упал, и только уже на земле догадался, что в меня стреляли. Потом ко мне подъехал незнакомый человек и еще раз выстрелил в упор. Дальше я ничего не помню.
— Он стрелял в вас из-за лошади, — предположил Кауэн. — Его собственная уже выдохлась.
— Вы знаете этого человека, сеньор?
— Да, знаю… В какой-то степени из-за него я и оказался в Мексике. Если уж мне повезет и я доберусь до него, то я бы предпочел прихватить его с собой.
На юношеском лице Рекальде заиграла угрюмая улыбка.
— Вы получите помощь, сеньор. Это я вам обещаю. Тем не менее, — добавил он, — если он рискнет показаться на этой лошади там, где бывают мои люди, уверен, на вашу долю останется немного.
Сменив повязки на ране, Бен сообщил своему подопечному, что собирается продолжить погоню. Капитан Рекальде немедленно с ним согласился. Для самого Рекальде ехать вместе с ним было не только трудно, но даже опасно, но оставаться одному было еще опаснее. К тому же он предполагал, что его люди уже хватились его и бросились на поиски.
Бен Кауэн помог Диего взобраться в седло и сам вскочил на коня. Уже не было и речи о том, чтобы мчаться в погоню за Кэтлоу или Миллером. Нужно было сначала доставить раненого в безопасное место, где о нем смогут позаботиться его люди. Как предполагал юноша, они должны были двигаться на юг. И только потом вместе с отрядом солдат Кауэн сможет продолжить погоню до Эрмосильо, а может быть, и до самой Магдалены.
Рекальде обеими руками вцепился в луку седла.
— Не очень-то я готов ехать, сеньор, — невольно поморщился он, — но…
— Просто постарайтесь держаться в седле. Не важно, как это получится, — отозвался Бен, — об остальном позабочусь я.
Пустыня раскалилась добела, словно духовка. Над их головами в белесом от зноя небе дрожало в мареве чудовищное солнце — казалось, оно закрывало собой весь небосвод. Оба всадника упрямо скакали вперед, на юг, в душе надеясь по дороге вновь набрести на след банды.
Вскоре уже усталые лошади брели гуськом, понуро свесив головы и увязая в песке, их монотонное продвижение прерывалось, только когда обессиленный Рекальде просил пить. Солнце стояло высоко в небе, и в дрожащем, раскаленном мареве даже пустыня, казалось, готова была в любую минуту растечься в воздухе, словно гигантский мираж. Рубашка Бена покрылась темными пятнами и побурела от пота и пыли, горячие струйки текли по спине и по багровевшему лицу, глаза щипало.
Он забросил винтовку за плечи; раскаленное дуло немилосердно жгло кожу. Над пустыней висело плотное облако белесой пыли, она липла к телу и забивала горло так, что всадникам казалось, будто в горле застрял шершавый комок шерсти. Раненый низко опустил голову, руки его до боли сжимали луку седла, обмякшее тело мерно покачивалось в такт движению коня.
Наступил полдень. Безжалостное солнце по-прежнему выжигало зноем умирающую землю. День тянулся бесконечно. Наступил момент, когда лошадь Рекальде споткнулась и чуть было не рухнула на колени. Но они с мрачным упорством продолжали продвигаться вперед… И вдруг вышли на тропу.
Она была испещрена следами от колес и копыт подкованных лошадей. Следы были свежие, не прошло и нескольких часов с тех пор, как здесь побывали люди. Скорее всего, они выехали на тропу в нескольких ярдах от того места, где появился отряд солдат… Вероятно, исчезновение капитана все еще не было замечено.
Лошадь Рекальде вновь споткнулась, и, если бы Кауэн не успел молниеносно вытянуть вперед руку и подхватить раненого, тот бы уже упал. Лошадь устало встала, ноги ее дрожали и подгибались, голова повисла.
Одна, без всадника, она еще, может быть, смогла бы дойти. Но вдвоем ни лошади, ни ее истекающему кровью хозяину не суждено добраться до места.
Бен Кауэн соскользнул на землю и осторожно помог спуститься Рекальде. Тот уже, похоже, почти не отдавал себе отчета в происходящем. Бен аккуратно усадил Диего на собственного коня и двинулся вперед, ведя за собой чалого. Другая лошадь устало поплелась следом.
Бесконечный день медленно клонился к закату. Тут и там вдоль тропы зазмеились и легли на землю длинные тени от чахлых кустов и остроконечных каменных зубцов. Впереди виднелось что-то вроде небольшой горной цепи или скальной гряды.
К этому часу Бен Кауэн уже потерял всякое представление о времени. Он мечтал только о прохладе, ночной свежести и о воде. То, что еще оставалось во фляге, понадобится раненому.
От палящего зноя и жары они совсем отупели, и негромкое цоканье подков в пыли за спиной застало их врасплох. Четверо всадников выросли как из-под земли. Они казались удивленными ничуть не меньше, чем Бен, поскольку до самой последней минуты выжженная солнцем раскаленная пустыня поглощала все звуки.
Четверо апачей… и всего в шести футах.
Бен заметил их первый и остановился как вкопанный. Подумать он не успел, в это мгновение ему казалось, что он грезит наяву. Опасность была прямо перед ним, так было всегда, сколько он себя помнил. Кауэн метнулся в сторону с быстротой молнии, рука его скользнула по бедру. Тяжелый револьвер мгновенно покинул кобуру, и первая же пуля разворотила грудь скакавшему впереди индейцу.
Слишком ошеломленные, чтобы сопротивляться, остальные бросились врассыпную, а Кауэн воспользовался минутной передышкой, чтобы укрыть в расщелине коня. Забравшись туда, он стащил на землю бесчувственного Рекальде как раз в то мгновение, когда пуля с отвратительным стуком продырявила седельную сумку.
Бен уложил раненого и, забрав у него второй револьвер, укрылся за ближайшим кустом. Он бесшумно отполз немного в сторону, извиваясь, как змея, между острых обломков камней, и, тщательно прицелившись, выпустил пулю в показавшуюся из-за скалы бронзовую руку. Мимо!
Пули с визгом расплющивались о скальную гряду у него над головой. Один, должно быть, засел прямо перед ним… Другие, вероятно, обходят с боков. Да, дело плохо, тем более что и прикрыть его некому.
Следующая пуля наповал поразила чалого. Несчастное животное пронзительно заржало и рухнуло на землю, а Бен горестно вздохнул. Ему было искренне жалко коня, это был верный друг, второго такого у него уже больше не будет.
Бен круто повернулся, чтобы взглянуть, откуда прилетела пуля, и вовремя: апачи молнией метнулись вперед, стараясь оказаться поближе к нему. Револьвер в его руке оглушительно рявкнул, и на этот раз Бен не промахнулся. Смуглолицый индеец споткнулся и с размаху ткнулся головой в песок, а Бен Кауэн всадил в него еще одну пулю, когда тот уже корчился на земле.
Мелкие каменные осколки больно посекли ему лицо. Он украдкой бросил взгляд в ту сторону, где оставил Рекальде. Молодой мексиканец очнулся и лихорадочно ощупывал пояс в поисках кольта. Мундир его намок и потемнел. Скорее всего, юноша опять истекал кровью.
Выстрелы затихли. Апачи понимали, что близится ночь, и были совершенно уверены, что в темноте, без лошади, да еще с раненым на руках он никуда от них не денется. Они будут терпеливо ждать…
Кауэн подполз поближе к Рекальде, подхватил его левой рукой и с трудом подтащил тяжелое тело поближе к скале. Потом собрал обломки покрупнее и возвел из них нечто вроде баррикады, за которой они кое-как смогли укрыться. Перезарядил револьвер и положил винчестер так, чтобы он был под рукой.
Когда сгустятся ночные тени, хитрые индейцы почти наверняка постараются подобраться к ним поближе. Или, что еще более вероятно, потому что апачи терпеть не могут ночные вылазки, они подождут, пока предрассветная мгла окутает землю, и возьмут его, спящего беспробудным сном, смертельно усталого человека. Он у них в руках, и они это знают.
Диего Рекальде посмотрел ему в лицо затуманенными от боли глазами.
— Я погубил вас, сеньор, — прохрипел он. — Умоляю, простите меня. Простите, Бога ради!
— Все там будем, — философски отозвался Кауэн. — Так или иначе. Но если вам так уж нужно мое прощение, считайте, что оно у вас есть.
Он бросил быстрый взгляд на небо. Солнце только что скрылось за горизонтом. По крайней мере, с мрачным юмором подумал он, смерть обещает быть прохладной.
Глава 13
Бен в который раз осмотрел винчестер, стерев с него пыль шейным платком. В скалах перед ними скрывалось по меньшей мере двое краснокожих, и, Бог его знает, сколько их может еще присоединиться к своим сородичам, привлеченных звуком выстрелов. О том, чтобы хоть немного поспать, нечего было и думать. Рекальде явно был не в состоянии подежурить вместо него хотя бы несколько часов.
Кауэн не только знал, что апачи терпеть не могут сражаться ночью, ему еще было прекрасно известно, что тому причиной. Индейцы этого племени свято верили, что душа убитого ночью воина осуждена вечно скитаться во мраке, не находя себе покоя, печальная и одинокая. Впрочем, жажда наживы бывает порой сильнее любых суеверий, и, кроме того, атеист может встретиться даже в племени апачей.
Двигаясь с предельной осторожностью, он отыскал еще несколько громадных камней и взгромоздил их поверх баррикады, чтобы сделать ее повыше. Когда он старательно ставил второй камень, пуля с пронзительным визгом просвистела мимо его головы и врезалась в скалу. Бена осыпало целым дождем мельчайших каменных осколков. Снова воцарилась тишина.
Исчезли последние отблески солнца, на небе высыпали звезды, и раскаленный песок стал понемногу остывать. Фляга Бена, в которой оставалось еще немного воды, по-прежнему была приторочена к седлу, но умирающий конь подмял ее под себя. Единственное, что немного радовало, так это то, что, случись все это милей раньше, они были бы уже мертвы.
Потянулась долгая ночь. Рекальде пришел в себя, и они немного поговорили, чуть слышно перешептываясь. Усталость свинцовой тяжестью навалилась на Бена Кауэна, и он то и дело вздрагивал, чувствуя, что вот-вот уснет. Он попытался облизнуть сухие, растрескавшиеся до крови губы, но распухший язык с трудом ему повиновался, ведь почти всю воду он влил в горло раненому Рекальде, а на его долю досталось лишь несколько капель. Слушая свой голос, Бен подивился, до чего же слабо он звучит.
Интересно, куда подевался Кэтлоу, лениво подумал он. Скорее всего, скачет себе на юг и даже не знает, что он, Бен, тоже в Мексике.
А что в эту минуту делает Корделия Бартон? Ему вспомнилась ее холодная, утонченная красота, от которой веяло таким покоем и безмятежностью. Ну и болван же этот Кэтлоу, сует голову в петлю здесь, в Богом забытой дыре, когда такая женщина ждет не дождется, когда он вернется к ней в Тусон.
В ночной тиши что-то бессвязно бормотал Рекальде. Бен слышал, как он говорил о доме, об отце и матери, об оставшихся где-то далеко сестрах. Голова его лихорадочно металась из стороны в сторону, и один раз он пронзительно вскрикнул, будто от нестерпимой боли.
Наконец небо вдалеке над Сьерра-Мадре стало чуть заметно сереть… Звезды над головой мало-помалу бледнели и растворялись в небе, все, кроме одной. Она еще долго посылала вниз белесый призрачный свет, будто прощаясь с теми, кто любовался ею. Потом и ее не стало. Бен устало поморщился. Глаза его покраснели и распухли от пыли, жары и изнеможения. Но он терпеливо ждал, ждал того, что судьбе было угодно послать ему в этот час.
Рекальде спал беспокойным сном… ну что ж, это неплохо. Если парню хоть немного повезет, он так и не проснется.
Они возникли перед ним в серой предрассветной дымке, словно призрачные клубы дыма, так мгновенно и беззвучно, что в первый миг он протер глаза, уверенный, что бредит от усталости. Их ноги ступали по песку совершенно бесшумно, и они летели по склону холма, как на крыльях, так что попасть в них из револьвера было невозможно.
Их было намного больше, чем накануне… Шесть? Восемь?
Апачи успели пробежать всего несколько ярдов, когда его кольт разорвал утреннюю тишину короткими, лающими выстрелами. Он стрелял почти не целясь, с такой быстротой, что шесть выстрелов слились в один оглушительный, грохочущий залп. Магазин опустел. Бен отбросил в сторону бесполезный револьвер и потянулся за винчестером.
Двое апачей валялись на земле, третий, волоча раненую ногу, полз к скале в поисках укрытия. Кауэн прицелился прямо в грудь ближайшего к нему индейца, и прогремел выстрел. Он мгновенно повернулся и, не успев поднять к плечу приклад, выстрелил от бедра, успев заметить краем глаза чуть в стороне вспышку выстрела и синеватый дымок.
Рекальде стрелял, приподнявшись на локте.
Один из апачей перескочил через каменный барьер и, Бен Кауэн замер на месте, прижав к плечу приклад винчестера. Он плавно нажал на спуск и услышал, как хрустнули кости черепа, когда в них попала пуля. Мгновенно развернувшись, Бен успел вскинуть винтовку, и следующая пуля поразила другого — бегущего индейца.
Бегущего?!
Оглушительный грохот подков скачущих лошадей радостной музыкой прозвучал за спиной. Отряд кавалеристов на всем скаку вылетел из-за поворота, солдаты вскинули к плечу винтовки, и прогремел залп. Скакавший впереди одним движением сабли разрубил замешкавшегося краснокожего, так что сабля застряла, войдя в кость, и солдату пришлось спешиться, чтобы вытащить окровавленный клинок.
Уцепившись дрожащими от слабости руками за обломок скалы, Рекальде кое-как приподнялся.
— Сеньор! — закричал он. — Я же говорил, что они придут! Это мои солдаты! Мои товарищи!
Генерал Хуан Батиста Армихо терпеливо улыбнулся:
— Благодарю вас, мой друг, но то, что вы предлагаете, просто невозможно. Мне не известно ни о каком сокровище, да и если бы все было так, как вы говорите, мои солдаты сделают все, чтобы не допустить ограбления.
Бен Кауэн снова заговорил:
— Сеньор, у меня нет никакого желания спорить с вами, но в мои руки попала информация о том, что груз, состоящий из золотых и серебряных слитков стоимостью больше двух миллионов, в самое ближайшее время будет перевезен в Мехико-Сити согласно прямому приказу президента.
На лице генерала отразилось невольное сомнение, хотя глаза по-прежнему были холодны и враждебны.
— Прошу прощения, сеньор. По-видимому, здесь какая-то ошибка. — Он помолчал. — Мне бы хотелось узнать, откуда у вас эта информация.
— Обычные слухи, не более того. — Бен Кауэн кратко повторил свой рассказ, связав хвастливую болтовню Кэтлоу с его бегством и внезапным появлением и исчезновением солдата-мексиканца. Даже когда он вновь повторил свои доводы, он подивился, на какой зыбкой основе держатся его предположения. Бен невольно смутился, уж очень эта невероятная история напоминала хрупкий карточный домик.
— Мне очень жаль, сеньор, — повторил Армихо. — Весьма благодарен вам за ваши труды. Я также рад еще раз поблагодарить вас за спасение жизни моего родственника.
— Во всяком случае, надеюсь, вы не будете иметь ничего против, если я продолжу поиски сеньора Кэтлоу и его людей? И задержу их, если мне удастся их обнаружить?
Генерал махнул рукой.
— Конечно! У нас хватает и своих грабителей, к чему нам ваши?! Бог вам в помощь! Если мы можем что-нибудь для вас сделать, сеньор, вам стоит только сказать.
Когда они покинули комнату, Рекальде слабо пожал плечами.
— Убедились? Я не сомневался ни минуты, что он не поверит ни единому слову, а что касается слитков…
— Ему о них прекрасно известно.
Рекальде бросил на него скептический взгляд.
— Вы действительно так думаете? Мне показалось, что он был удивлен. В конце концов, амиго, два миллиона долларов — это огромная сумма.
— Он был бы идиотом, если бы дал нам понять, что знает. В конце концов, в Мексике довольно негодяев, которые и глазом не моргнув попытаются наложить лапу на такую прорву денег. Чем меньше людей знают о золоте, тем лучше.
— Этот человек, Кэтлоу… вы хорошо его знаете?
Как мог, Кауэн рассказал о странных взаимоотношениях, что связали его с Кэтлоу: ни друзья, ни враги, они просто питали некое подобие уважения друг к другу.
Рекальде внимательно ловил каждое его слово. Наконец он кивнул:
— Понятно… все это очень запутанно. — Он искоса взглянул на Кауэна. — Он может убить вас, сеньор. Он действительно может это сделать. — И, немного подумав, добавил: — Или вы убьете его.
— Я уже думал об этом, — сказал Кауэн. — Но мне этого не хотелось бы, — задумчиво пробормотал он.
— Вот это будет нелегко. Если он действительно задумал ограбление — допустим, что сокровища существуют на самом деле, — он, вне всякого сомнения, будет убит. Вы, без сомнения, заметили, что наш генерал не очень-то любит всяких бандитов. Он человек справедливый, но безжалостный.
Бен Кауэн взглянул капитану в глаза. У Рекальде не было ни малейшей причины вставать с постели. Еще и недели не прошло, как они добрались до Эрмосильо, и в этот день он впервые встал на ноги. Даже сейчас каждое движение давалось ему с явным трудом. При ходьбе он прихрамывал и опирался на палку.
Кауэн не только знал, что апачи терпеть не могут сражаться ночью, ему еще было прекрасно известно, что тому причиной. Индейцы этого племени свято верили, что душа убитого ночью воина осуждена вечно скитаться во мраке, не находя себе покоя, печальная и одинокая. Впрочем, жажда наживы бывает порой сильнее любых суеверий, и, кроме того, атеист может встретиться даже в племени апачей.
Двигаясь с предельной осторожностью, он отыскал еще несколько громадных камней и взгромоздил их поверх баррикады, чтобы сделать ее повыше. Когда он старательно ставил второй камень, пуля с пронзительным визгом просвистела мимо его головы и врезалась в скалу. Бена осыпало целым дождем мельчайших каменных осколков. Снова воцарилась тишина.
Исчезли последние отблески солнца, на небе высыпали звезды, и раскаленный песок стал понемногу остывать. Фляга Бена, в которой оставалось еще немного воды, по-прежнему была приторочена к седлу, но умирающий конь подмял ее под себя. Единственное, что немного радовало, так это то, что, случись все это милей раньше, они были бы уже мертвы.
Потянулась долгая ночь. Рекальде пришел в себя, и они немного поговорили, чуть слышно перешептываясь. Усталость свинцовой тяжестью навалилась на Бена Кауэна, и он то и дело вздрагивал, чувствуя, что вот-вот уснет. Он попытался облизнуть сухие, растрескавшиеся до крови губы, но распухший язык с трудом ему повиновался, ведь почти всю воду он влил в горло раненому Рекальде, а на его долю досталось лишь несколько капель. Слушая свой голос, Бен подивился, до чего же слабо он звучит.
Интересно, куда подевался Кэтлоу, лениво подумал он. Скорее всего, скачет себе на юг и даже не знает, что он, Бен, тоже в Мексике.
А что в эту минуту делает Корделия Бартон? Ему вспомнилась ее холодная, утонченная красота, от которой веяло таким покоем и безмятежностью. Ну и болван же этот Кэтлоу, сует голову в петлю здесь, в Богом забытой дыре, когда такая женщина ждет не дождется, когда он вернется к ней в Тусон.
В ночной тиши что-то бессвязно бормотал Рекальде. Бен слышал, как он говорил о доме, об отце и матери, об оставшихся где-то далеко сестрах. Голова его лихорадочно металась из стороны в сторону, и один раз он пронзительно вскрикнул, будто от нестерпимой боли.
Наконец небо вдалеке над Сьерра-Мадре стало чуть заметно сереть… Звезды над головой мало-помалу бледнели и растворялись в небе, все, кроме одной. Она еще долго посылала вниз белесый призрачный свет, будто прощаясь с теми, кто любовался ею. Потом и ее не стало. Бен устало поморщился. Глаза его покраснели и распухли от пыли, жары и изнеможения. Но он терпеливо ждал, ждал того, что судьбе было угодно послать ему в этот час.
Рекальде спал беспокойным сном… ну что ж, это неплохо. Если парню хоть немного повезет, он так и не проснется.
Они возникли перед ним в серой предрассветной дымке, словно призрачные клубы дыма, так мгновенно и беззвучно, что в первый миг он протер глаза, уверенный, что бредит от усталости. Их ноги ступали по песку совершенно бесшумно, и они летели по склону холма, как на крыльях, так что попасть в них из револьвера было невозможно.
Их было намного больше, чем накануне… Шесть? Восемь?
Апачи успели пробежать всего несколько ярдов, когда его кольт разорвал утреннюю тишину короткими, лающими выстрелами. Он стрелял почти не целясь, с такой быстротой, что шесть выстрелов слились в один оглушительный, грохочущий залп. Магазин опустел. Бен отбросил в сторону бесполезный револьвер и потянулся за винчестером.
Двое апачей валялись на земле, третий, волоча раненую ногу, полз к скале в поисках укрытия. Кауэн прицелился прямо в грудь ближайшего к нему индейца, и прогремел выстрел. Он мгновенно повернулся и, не успев поднять к плечу приклад, выстрелил от бедра, успев заметить краем глаза чуть в стороне вспышку выстрела и синеватый дымок.
Рекальде стрелял, приподнявшись на локте.
Один из апачей перескочил через каменный барьер и, Бен Кауэн замер на месте, прижав к плечу приклад винчестера. Он плавно нажал на спуск и услышал, как хрустнули кости черепа, когда в них попала пуля. Мгновенно развернувшись, Бен успел вскинуть винтовку, и следующая пуля поразила другого — бегущего индейца.
Бегущего?!
Оглушительный грохот подков скачущих лошадей радостной музыкой прозвучал за спиной. Отряд кавалеристов на всем скаку вылетел из-за поворота, солдаты вскинули к плечу винтовки, и прогремел залп. Скакавший впереди одним движением сабли разрубил замешкавшегося краснокожего, так что сабля застряла, войдя в кость, и солдату пришлось спешиться, чтобы вытащить окровавленный клинок.
Уцепившись дрожащими от слабости руками за обломок скалы, Рекальде кое-как приподнялся.
— Сеньор! — закричал он. — Я же говорил, что они придут! Это мои солдаты! Мои товарищи!
Генерал Хуан Батиста Армихо терпеливо улыбнулся:
— Благодарю вас, мой друг, но то, что вы предлагаете, просто невозможно. Мне не известно ни о каком сокровище, да и если бы все было так, как вы говорите, мои солдаты сделают все, чтобы не допустить ограбления.
Бен Кауэн снова заговорил:
— Сеньор, у меня нет никакого желания спорить с вами, но в мои руки попала информация о том, что груз, состоящий из золотых и серебряных слитков стоимостью больше двух миллионов, в самое ближайшее время будет перевезен в Мехико-Сити согласно прямому приказу президента.
На лице генерала отразилось невольное сомнение, хотя глаза по-прежнему были холодны и враждебны.
— Прошу прощения, сеньор. По-видимому, здесь какая-то ошибка. — Он помолчал. — Мне бы хотелось узнать, откуда у вас эта информация.
— Обычные слухи, не более того. — Бен Кауэн кратко повторил свой рассказ, связав хвастливую болтовню Кэтлоу с его бегством и внезапным появлением и исчезновением солдата-мексиканца. Даже когда он вновь повторил свои доводы, он подивился, на какой зыбкой основе держатся его предположения. Бен невольно смутился, уж очень эта невероятная история напоминала хрупкий карточный домик.
— Мне очень жаль, сеньор, — повторил Армихо. — Весьма благодарен вам за ваши труды. Я также рад еще раз поблагодарить вас за спасение жизни моего родственника.
— Во всяком случае, надеюсь, вы не будете иметь ничего против, если я продолжу поиски сеньора Кэтлоу и его людей? И задержу их, если мне удастся их обнаружить?
Генерал махнул рукой.
— Конечно! У нас хватает и своих грабителей, к чему нам ваши?! Бог вам в помощь! Если мы можем что-нибудь для вас сделать, сеньор, вам стоит только сказать.
Когда они покинули комнату, Рекальде слабо пожал плечами.
— Убедились? Я не сомневался ни минуты, что он не поверит ни единому слову, а что касается слитков…
— Ему о них прекрасно известно.
Рекальде бросил на него скептический взгляд.
— Вы действительно так думаете? Мне показалось, что он был удивлен. В конце концов, амиго, два миллиона долларов — это огромная сумма.
— Он был бы идиотом, если бы дал нам понять, что знает. В конце концов, в Мексике довольно негодяев, которые и глазом не моргнув попытаются наложить лапу на такую прорву денег. Чем меньше людей знают о золоте, тем лучше.
— Этот человек, Кэтлоу… вы хорошо его знаете?
Как мог, Кауэн рассказал о странных взаимоотношениях, что связали его с Кэтлоу: ни друзья, ни враги, они просто питали некое подобие уважения друг к другу.
Рекальде внимательно ловил каждое его слово. Наконец он кивнул:
— Понятно… все это очень запутанно. — Он искоса взглянул на Кауэна. — Он может убить вас, сеньор. Он действительно может это сделать. — И, немного подумав, добавил: — Или вы убьете его.
— Я уже думал об этом, — сказал Кауэн. — Но мне этого не хотелось бы, — задумчиво пробормотал он.
— Вот это будет нелегко. Если он действительно задумал ограбление — допустим, что сокровища существуют на самом деле, — он, вне всякого сомнения, будет убит. Вы, без сомнения, заметили, что наш генерал не очень-то любит всяких бандитов. Он человек справедливый, но безжалостный.
Бен Кауэн взглянул капитану в глаза. У Рекальде не было ни малейшей причины вставать с постели. Еще и недели не прошло, как они добрались до Эрмосильо, и в этот день он впервые встал на ноги. Даже сейчас каждое движение давалось ему с явным трудом. При ходьбе он прихрамывал и опирался на палку.