— Мистер Магоффин, — сказал я, — команчерос отобрали у меня стадо. Мы переселяемся на Запад с Каухауса на новые пастбища к северу отсюда, и мы разорены.
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Чего вам нужно?
— Дюжину лошадей, фургон и припасы для семнадцати человек на две недели.
Он не отрываясь смотрел мне в глаза, потом взглянул на Зебони и Зено Йерли.
— Среди вас есть женщины?
— Да, сэр. Жены двух моих людей, вдова одного и пятеро детей. И еще девушка, она из Нью-Мексико.
— Могу я узнать ее имя?
— Кончита Маккрей, — сказал кто-то сзади.
Он взглянул поверх моего плеча на дверь, и у меня по спине поползли мурашки.
Медленно обернувшись, я увидел, что позади стоит Фелипе Сото, а за ним — трое его людей.
Не говоря ни слова, я с размаху ударил его кулаком.
Он ожидал чего угодно, только не этого. Просьбы… возможно, перестрелку после взаимных обвинений, но уроженец Техаса и Нью-Мексико редко пускает в ход кулаки. В те дни джентльменским способом разрешения споров считался револьвер.
Мой удар пришелся ему в подбородок. Во мне шесть футов, два дюйма, чуть меньше, чем у Сото, но я всю жизнь махал топором, управлялся с бычками, укрощал мустангов, и сила у меня была. Он не отшатнулся, он просто упал.
Прежде чем его люди смогли сдвинуться с места, Зебони уже держал их под прицелом и велел отойти к стене.
Нагнувшись, я схватил Сото за ворот рубахи, рывком поднял и швырнул на прилавок.
Он замахнулся, но я нырнул ему под руку и двинул в живот и в голову.
Он отчаянно пытался сопротивляться, нанося ответные удары, но во мне горела ярость, я должен был победить. Он сбил меня с ног… по-моему, дважды. Я поднимался и продолжал бить, иногда пропуская удары. Я вынудил его отступить, он вывалился на улицу, а я бросился за ним. Он встал, и я нанес сильный размашистый удар в лицо, затем прямой — в рот и, сцепив руки, двинул ему по подбородку.
Мне тоже попадало, но я этого не замечал. Во мне горело одно желание: бить и бить. Один удар сломал ему нос, второй — до зубов рассек губу. У меня из рассеченной брови текла кровь, но я не мог остановиться. Прижав его к коновязи, я бил и бил по лицу, превращая его в кровавое месиво.
И никто не остановил меня. Зено сжимал в руке шестизарядник, держа на прицеле людей Сото.
Сото упал и остался лежать, но я поднял его, прислонил к коновязи и бил двумя руками, пока его лицо не стало напоминать кусок сырого мяса. Он упал и стал хвататься за землю, словно желал изо всех сил удержаться за нее, чтобы его больше не смогли поднять.
Я его прилично отделал, и Магоффин, сделав шаг вперед, взял меня за руку.
— Достаточно, — сказал он, — вы его убьете.
Мои окровавленные руки распухли и болели. Я, шатаясь, отступил и сбросил со своего плеча ладонь Магоффина.
Сото лежал в пыли, его огромное тела содрогалось.
— Передайте ему, — сказал я его людям, — что если я увижу его еще раз — все равно где — я убью его. А еще передайте, — добавил я, — чтобы через тридцать дней он пригнал мне стадо в Боске-Редондо: три тысячи голов, включая шестьдесят лошадей, тоже угнанных у нас. Он вернет все, или я его поймаю и изобью до смерти!
Я повернулся на непослушных ногах и вернулся в магазин, ударившись плечом о косяк. Магоффин, бросив взгляд на Сото, последовал за мной. Зебони и Зено стоят и наблюдали, как бандиты подняли своего главаря и уволокли прочь.
— Это был Фелипе Сото? — с любопытством спросил меня Магоффин. — Я о нем слышал.
— Это был он, — ответил я, все еще тяжело дыша. — Надо было убить его.
— То, что произошло, для него позор. Вы уничтожили его. — Он нерешительно помолчал. — А теперь скажите еще раз, что вам нужно.
— Только имейте в виду, — сказал я, — у меня наличными пятьдесят долларов.
— Оставьте их себе… вам я могу поверить в долг. У вас есть нечто более ценное, то, что сделает эту страну процветающей.
Кончита побледнела, когда увидела меня, и было от чего, потому что в азарте драки удары почти не чувствовались, а их я получил предостаточно. Один глаз и ухо раздулись, а руки жутко распухли.
— О Боже, твое лицо, — воскликнула она, затем немедленно стала распоряжаться. — Подойди сюда. Сейчас я все сделаю!
Кончита налила в таз горячей воды, добавила каких-то снадобий, и, пока она осторожно обмывала лицо, мои руки мокли в воде.
Очень непривычно, когда женщина вот так хлопочет вокруг меня. Последний раз это было в детстве, когда меня сбросила лошадь, и мать Тэпа ухаживала за мной.
Я вспомнил о Тэпе и Карен. Что с ними стало?
Фоули никогда не упоминали о дочери у костра, а что они говорили между собой, я понятия не имел. Отправившись за Тэпом, она откусила больший кусок, чем могла проглотить, и это меня беспокоило.
Настроение в лагере стало намного лучше, потому что Зебони и Зено рассказали о моей сделке с Магоффином. В те времена слово человека значило намного больше, чем бумажка с подписями и печатями. Сделки в тысячи голов скота закреплялись лишь словом, а часто покупатель платил деньги, даже не пересчитывая животных. Человек мог быть вором, карточным шулером или убийцей и, тем не менее, спокойно существовать, но если он не держал слова или оказался трусом — таким на Западе места не было, их сразу же изгоняли.
— Думаешь, Сото вернет скот? — скептически спросил Тим Фоули.
— Если нет — я его достану из-под земли. Я сказал ему, что будет, и сдержу обещание.
— А что, если он спрячется в том каньоне?
— Тогда я поеду за ним.
Мы разбили лагерь на окраине Магоффинсвилла. Место было живописное: над лагерем раскинулись высокие деревья, рядом журчал ручеек, а невдалеке протекала Рио-Гранде.
Это была прекрасная Долина, к северу и западу от которой высились горы, и везде рос виноград. До этого я никогда не видел плантаций винограда.
Мы допоздна сидели у костра, пели песни, разговаривали, рассказывали разные истории и строили планы на будущее. Кончита сидела рядом со мной, и я чувствовал себя иначе, мне хотелось, чтобы эта девушка не покидала меня никогда, и не знал, как выразить это словами.
Скоро мы снова тронемся в путь на северо-запад, в новые земли. Где-то там был Тэп Генри, я снова увижу его. Как сложатся наши отношения теперь, когда с нами нет отца?
Тэп уважал отца. Не думаю, чтобы он так же уважал меня. Он привык думать обо мне, как о мальчишке, тем не менее, Тэпу всегда найдется место среди нас, когда мы примемся за работу.
Я встал, подошел к лошадям и стоял там один в темноте, глядя на звезды и думая о будущем.
Магоффин даст нам все, что нужно, однако долг лежал на мне. Стадо наше было слишком маленьким, чтобы могло нас прокормить. Что бы ни случилось, мне необходимо вернуть украденный скот.
Если Фелипе Сото не возвратит его сам, я отправлюсь на охоту и буду охотиться за ним даже в каньоне Пало-Дуро.
Ко мне подошла Кончита
— О чем думаешь, Дэн?
— Они пришли со мной, — я качнул головой в сторону людей у костра, — они поверили мне и моему отцу. Нельзя подводить их.
— Ты не подведешь.
— Мне придется тяжело.
— Я знаю, Дэн, но если ты позволишь, я готова помочь.
Глава 6
Он задумчиво посмотрел на меня.
— Чего вам нужно?
— Дюжину лошадей, фургон и припасы для семнадцати человек на две недели.
Он не отрываясь смотрел мне в глаза, потом взглянул на Зебони и Зено Йерли.
— Среди вас есть женщины?
— Да, сэр. Жены двух моих людей, вдова одного и пятеро детей. И еще девушка, она из Нью-Мексико.
— Могу я узнать ее имя?
— Кончита Маккрей, — сказал кто-то сзади.
Он взглянул поверх моего плеча на дверь, и у меня по спине поползли мурашки.
Медленно обернувшись, я увидел, что позади стоит Фелипе Сото, а за ним — трое его людей.
Не говоря ни слова, я с размаху ударил его кулаком.
Он ожидал чего угодно, только не этого. Просьбы… возможно, перестрелку после взаимных обвинений, но уроженец Техаса и Нью-Мексико редко пускает в ход кулаки. В те дни джентльменским способом разрешения споров считался револьвер.
Мой удар пришелся ему в подбородок. Во мне шесть футов, два дюйма, чуть меньше, чем у Сото, но я всю жизнь махал топором, управлялся с бычками, укрощал мустангов, и сила у меня была. Он не отшатнулся, он просто упал.
Прежде чем его люди смогли сдвинуться с места, Зебони уже держал их под прицелом и велел отойти к стене.
Нагнувшись, я схватил Сото за ворот рубахи, рывком поднял и швырнул на прилавок.
Он замахнулся, но я нырнул ему под руку и двинул в живот и в голову.
Он отчаянно пытался сопротивляться, нанося ответные удары, но во мне горела ярость, я должен был победить. Он сбил меня с ног… по-моему, дважды. Я поднимался и продолжал бить, иногда пропуская удары. Я вынудил его отступить, он вывалился на улицу, а я бросился за ним. Он встал, и я нанес сильный размашистый удар в лицо, затем прямой — в рот и, сцепив руки, двинул ему по подбородку.
Мне тоже попадало, но я этого не замечал. Во мне горело одно желание: бить и бить. Один удар сломал ему нос, второй — до зубов рассек губу. У меня из рассеченной брови текла кровь, но я не мог остановиться. Прижав его к коновязи, я бил и бил по лицу, превращая его в кровавое месиво.
И никто не остановил меня. Зено сжимал в руке шестизарядник, держа на прицеле людей Сото.
Сото упал и остался лежать, но я поднял его, прислонил к коновязи и бил двумя руками, пока его лицо не стало напоминать кусок сырого мяса. Он упал и стал хвататься за землю, словно желал изо всех сил удержаться за нее, чтобы его больше не смогли поднять.
Я его прилично отделал, и Магоффин, сделав шаг вперед, взял меня за руку.
— Достаточно, — сказал он, — вы его убьете.
Мои окровавленные руки распухли и болели. Я, шатаясь, отступил и сбросил со своего плеча ладонь Магоффина.
Сото лежал в пыли, его огромное тела содрогалось.
— Передайте ему, — сказал я его людям, — что если я увижу его еще раз — все равно где — я убью его. А еще передайте, — добавил я, — чтобы через тридцать дней он пригнал мне стадо в Боске-Редондо: три тысячи голов, включая шестьдесят лошадей, тоже угнанных у нас. Он вернет все, или я его поймаю и изобью до смерти!
Я повернулся на непослушных ногах и вернулся в магазин, ударившись плечом о косяк. Магоффин, бросив взгляд на Сото, последовал за мной. Зебони и Зено стоят и наблюдали, как бандиты подняли своего главаря и уволокли прочь.
— Это был Фелипе Сото? — с любопытством спросил меня Магоффин. — Я о нем слышал.
— Это был он, — ответил я, все еще тяжело дыша. — Надо было убить его.
— То, что произошло, для него позор. Вы уничтожили его. — Он нерешительно помолчал. — А теперь скажите еще раз, что вам нужно.
— Только имейте в виду, — сказал я, — у меня наличными пятьдесят долларов.
— Оставьте их себе… вам я могу поверить в долг. У вас есть нечто более ценное, то, что сделает эту страну процветающей.
Кончита побледнела, когда увидела меня, и было от чего, потому что в азарте драки удары почти не чувствовались, а их я получил предостаточно. Один глаз и ухо раздулись, а руки жутко распухли.
— О Боже, твое лицо, — воскликнула она, затем немедленно стала распоряжаться. — Подойди сюда. Сейчас я все сделаю!
Кончита налила в таз горячей воды, добавила каких-то снадобий, и, пока она осторожно обмывала лицо, мои руки мокли в воде.
Очень непривычно, когда женщина вот так хлопочет вокруг меня. Последний раз это было в детстве, когда меня сбросила лошадь, и мать Тэпа ухаживала за мной.
Я вспомнил о Тэпе и Карен. Что с ними стало?
Фоули никогда не упоминали о дочери у костра, а что они говорили между собой, я понятия не имел. Отправившись за Тэпом, она откусила больший кусок, чем могла проглотить, и это меня беспокоило.
Настроение в лагере стало намного лучше, потому что Зебони и Зено рассказали о моей сделке с Магоффином. В те времена слово человека значило намного больше, чем бумажка с подписями и печатями. Сделки в тысячи голов скота закреплялись лишь словом, а часто покупатель платил деньги, даже не пересчитывая животных. Человек мог быть вором, карточным шулером или убийцей и, тем не менее, спокойно существовать, но если он не держал слова или оказался трусом — таким на Западе места не было, их сразу же изгоняли.
— Думаешь, Сото вернет скот? — скептически спросил Тим Фоули.
— Если нет — я его достану из-под земли. Я сказал ему, что будет, и сдержу обещание.
— А что, если он спрячется в том каньоне?
— Тогда я поеду за ним.
Мы разбили лагерь на окраине Магоффинсвилла. Место было живописное: над лагерем раскинулись высокие деревья, рядом журчал ручеек, а невдалеке протекала Рио-Гранде.
Это была прекрасная Долина, к северу и западу от которой высились горы, и везде рос виноград. До этого я никогда не видел плантаций винограда.
Мы допоздна сидели у костра, пели песни, разговаривали, рассказывали разные истории и строили планы на будущее. Кончита сидела рядом со мной, и я чувствовал себя иначе, мне хотелось, чтобы эта девушка не покидала меня никогда, и не знал, как выразить это словами.
Скоро мы снова тронемся в путь на северо-запад, в новые земли. Где-то там был Тэп Генри, я снова увижу его. Как сложатся наши отношения теперь, когда с нами нет отца?
Тэп уважал отца. Не думаю, чтобы он так же уважал меня. Он привык думать обо мне, как о мальчишке, тем не менее, Тэпу всегда найдется место среди нас, когда мы примемся за работу.
Я встал, подошел к лошадям и стоял там один в темноте, глядя на звезды и думая о будущем.
Магоффин даст нам все, что нужно, однако долг лежал на мне. Стадо наше было слишком маленьким, чтобы могло нас прокормить. Что бы ни случилось, мне необходимо вернуть украденный скот.
Если Фелипе Сото не возвратит его сам, я отправлюсь на охоту и буду охотиться за ним даже в каньоне Пало-Дуро.
Ко мне подошла Кончита
— О чем думаешь, Дэн?
— Они пришли со мной, — я качнул головой в сторону людей у костра, — они поверили мне и моему отцу. Нельзя подводить их.
— Ты не подведешь.
— Мне придется тяжело.
— Я знаю, Дэн, но если ты позволишь, я готова помочь.
Глава 6
Мы пришли в долину Мимбрес летом пятьдесят восьмого года — горстка людей, немного скота и два фургона, нагруженных провизией.
Мы оставили позади ручей Кука и шли вверх по ручью Мимбрес, на востоке высились горы Блэк-Рэйндж, а на западе — другие дикие и непроходимые вершины. Мы проехали через самый центр территории апачей и нашли наконец обетованную землю.
Равнина Сент-Огастин — огромное море травы среди высоких гор — на наш взгляд, самое лучшее пастбище в мире. Оно расстилается на многие десятки миль, и куда ни кинь взгляд — кругом лишь колышущаяся под ветром трава да редкие точки антилоп или мустангов.
Мы разбили лагерь под защитой высокого утеса рядом с ручьем, пустили скот пастись и занялись постройкой корраля для лошадей.
Срубая деревья в предгорье, мы наткнулись на следы медведя и оленя. Зено Йерли оторвался от работы.
— Прекрасная земля, Дэн, но я слышал, тут проходит индейская тропа, так что нам надо быть готовым к любым неприятностям.
— После корраля начнем строить форт, но прежде надо защитить лошадей.
Сначала это был, конечно, не форт, а сплошное недоразумение. Мы поставили фургоны углом, направив его в сторону открытой долины, набросали жердей для корраля с одной стороны, земли — с другой, а позади нас защищал утес. И хотя сооружение вряд ли походило на форт, эту позицию можно было защищать.
Через три дня мы поставили дом в техасском стиле, одну половину которого занимали Фоули, а другую — вдова Старка с детьми, наполовину возвели барак для ковбоев, наш скот пасся в высокой, сочной траве и жирел. Мы обследовали окрестности, застрелили пару оленей и пуму, подстерегающую телку из нашего стада.
Мы обустраивались и обживались, но наступало время действовать. До нас стали доходить слухи, что в долине Мимбрес что-то назревает. Уже были перестрелки, и человека, который их устроил, звали Толан Бэнкс — тот самый, о котором говорил Тэп.
А затем в один прекрасный день они появились у нас: Бэнкс с Тэпом и третий — блондин, который был в банде с Колдуэллом.
Я заметил, что Тэп затаил обиду. Он подъехал и осмотрелся.
— Кто, к черту, это придумал? Я считал, что вы поселитесь в долине Мимбрес вместе с нами!
— Прежде чем мы будем разговаривать, — произнес я, — скажи этому человеку, — я указал на блондина, — чтобы убирался вон. Если он еще раз появится здесь, я убью его.
— Он мой друг, — ответил Тэп, — забудем про вражду.
— Никогда! Он один из тех, кто угнал наше стадо и участвовал в нападении, когда убили отца.
Лицо Тэпа посуровело.
— Я слышал об этом, но не поверил.
Зебони оперся о жерди корраля, а Майло Додж с Джимом Пуром стояли в дверях дома.
— Скажи этому человеку, чтобы он убирался, Тэп.
Его лицо окаменело.
— Клянусь Богом, малыш, не тебе указывать, что мне делать. Я сам…
Я смотрел на блондина.
— Ты! — приказал я. — Разворачивай коня и езжай вперед. Уезжай подальше, потому что если еще раз увижу тебя, то начну стрелять.
Блондин облизал губы.
— Ты думаешь, что…
Я выстрелом вышиб его из седла.
На одно мгновение фраза словно повисла в воздухе, а в следующий момент я уже держал в руке дымящийся револьвер, а блондин лежал на земле.
Если Толан Бэнкс и хотел что-то сделать, то вовремя передумал, потому что Зебони держал в руках винтовку, Майло тоже.
— Тэп, — сказал я, — забери его и езжай отсюда. Я всегда рад тебя видеть, но не в компании с мерзавцами и убийцами.
Пуля прошла немного выше того места, куда я целился, она пробила блондину плечо, и, судя по его виду, рана была тяжелой.
Тэп Генри молча сидел на коне, но в глазах у него появилось странное выражение, будто он впервые увидел меня.
— Я вернусь, Дэн. Я вернусь напомнить тебе, что со мной так никто не разговаривает.
— Ты мне брат, Тэп, если не по крови, то по воспитанию. Мне не хочется сводить с тобой счеты, но когда ты начинаешь ездить в компании с такими подонками, я вправе спросить, с кем ты?
— Меня ты тоже увидишь, — сказал Бэнкс.
Я перевел взгляд на него.
— Мне интересно знать, когда ты надумаешь вступить в игру. Я готов встретиться с тобой хоть сейчас.
Он улыбнулся мне сверху.
— Сейчас не стоит. Вас слишком много.
— Тогда проваливай.
Бэнкс развернул коня, а Тэп спешился, чтобы усадить раненого в седло. Ему помог Джим Пур.
— Приезжай в любое время, Тэп. Но один или с Карен и без зла в сердце.
— Где Карен? — требовательно спросил Тим Фоули.
— Она в Сокорро, — неохотно ответил Тэп. — С ней все в порядке.
Фоули держал в руках ружье.
— Вы поженились?
Тэп мрачно взглянул на него.
— Да, поженились, — буркнул он. — Кто я, по-вашему?
— Смотри, береги ее, — сказал Фоули. — Я не какой-нибудь ганфайтер, но это ружье хорошо стреляет в любых руках.
Тэп уехал, ведя в поводу коня с раненым, который ругался высоким, плачущим голосом.
Я стоял под ярким летним солнцем и смотрел вслед Тэпу, который в детстве был моим кумиром. Он последний, кто остался из моей семьи, и я чувствовал себя очень одиноким.
Мне казалось, что Тэп Генри, будучи человеком без корней, никогда не был уверен, на чьей он стороне. Сегодня он должен принять решение. Он понял, на чьей стороне я.
Я не знал, выстрелил бы в меня этот блондин, да и не хотел знать. Он напал на нас и был виновен так же, как если бы сам стрелял в отца.
Одно я усвоил твердо. Есть люди знают, с кем ты, то можно избежать множества ошибок, споров и даже насилия. Мы пришли на суровые безлюдные земли, где нет правосудия и в случае опасности неоткуда получить помощь. Есть люди, которые хотят, чтобы эта земля так и осталась без закона, а есть другие, которые хотят строит школы, церкви, торговать, устраивать праздники, которые хотят иметь уютный, спокойный и надежный дом. Теперь люди знают, что я хочу.
После того, как гости уехали, никто не сказал ни слова. Все принялись за работу, будто ничего не произошло.
Тем не менее пришло время ехать на Восток выручать наше стадо. Вряд ли его успели продать и вряд ли на Сото подействует мое предостережение. Даже если он и хотел бы отдать стадо обратно, его подручные не позволили бы ему это сделать.
— Тим, я еду за стадом, — сказал я Фоули. — Ты будешь за старшего. С тобой останутся Джим Пур и Том Сэнди… и Мигель.
— Я поеду с тобой, Дэн. — Мигель оторвался от испанского лассо, которое чинил, разложив на коленях. — Так будет лучше. У Сото много друзей, и наш народ всегда защищает своих. Ты для них чужой, тебе никто не поможет. Если я поеду с тобой и расскажу, чем занимается Сото и что вы хорошие люди, вашими врагами будут только команчерос. — Он улыбнулся. — А мне кажется, вам и их достаточно.
Я не стал с ним спорить, потому что знал, что он прав. Латиноамериканцы из Техаса и Нью-Мексико поддерживают друг друга, я буду для них чужаком — гринго, белокожим американцем. Они ничего не знают обо мне и о моем деле — справедливо оно или нет. Они будут либо активно противодействовать мне, либо делать вид, что меня не существует.
А затем высказалась Кончита. Она заявила, что в Сокорро у нее много дел и ей надо купить некоторые вещи… В конце концов, она отправилась с нами.
Зебони, Зено Йерли, Майло Додж, Мигель, Кончита и я тронулись в путь. Группа была явно маловата для той задачи, которую ей предстояло выполнить.
Сокорро был маленьким городишком на берегу Рио-Гранде, построенным на месте старой мексиканской деревни. Христианская миссия обосновалась здесь еще в 1628 году, но с тех пор деревня несколько раз перестраивалась. Все это рассказала мне Кончита, когда мы подъезжали к Сокорро с запада.
Хотя нас было немного, мы не были новичками в том деле, которое мы собирались довести до конца. Жизнь на границе освоенных территорий в Техасе никогда не была легкой, и Зебони, например, впервые убил индейца, когда ему было тринадцать лет, а еще раньше видел, как команчи вырезали его семью.
Зено Йерли до Техаса жил в Кентукки и Теннесси, где занимался, в основном, охотой. Майло Додж был техасским рейнджером в отряде Уокера, а в юности участвовал в войне с Мексикой.
Мы въехали в Сокорро плотной группой, намереваясь купить там кое-что из припасов и отправиться дальше на восток, во владения команчерос.
Кончита вошла в магазин, ее брат исчез среди невысоких, глинобитных домов с плоскими крышами, а мы вчетвером зашли в кантину — мексиканскую столовую — выпить местного вина и послушать разговоры.
Зебони положил шляпу на стол и причесал свои длинные, красивые, как у женщины, волосы. Йерли время от времени приглаживал усы.
Каждый из нас был в напряжении, потому что мы знали, что ждало нас за этим городом. А была там дикая, непокоренная земля апачей, а дальше — территория команчей — превосходных всадников и воинов, а нас было так мало… Но мы обязаны были сделать то, на что решились, и ни один из нас не собирался отступать.
Вино оказалось хорошим, и через некоторое время хозяин принес каждому огромную тарелку с остро приготовленной фасолью, стопкой лепешек и яичницу с перцем и луком.
Вошел Мигель, постоял, пока глаза не привыкли к полумраку комнаты, затем подошел к нашему столу и сел. Наклонившись к нам, он сказал:
— Хорошо, что мы заехали сюда, потому что друзья рассказали мне кое-что интересное.
Мы смотрели на него и ждали. Мигель вынул сигарету.
— Сото не в Пало-Дуром. Он в Туралосе.
— Это ведь к востоку отсюда? — спросил Зено.
— Та деревушка, где он находится — очень маленькая деревушка, которая никогда не станет большой из-за апачей, называется она Лас-Пласитас и находится недалеко от Форт-Стэнтона. Там стоят солдаты.
Он закурил.
— Мне передали, что Сото гонит скот туда, чтобы продать солдатам.
— Я не знал, что там есть форт, — сказал Додж. — Ты говоришь, Стэнтон? Несколько лет назад там убили капитана Стэнтона.
— Да, форт назвали его именем, построили его в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Так вот, на Рио-Бонито пришел караван поселенцев и солдаты. Эти люди хотят строиться, но, по-моему, апачи прогонят их.
— Сото там?
— Да… их много. И большое стадо с табуном лошадей.
— Ну, — сказал я друзьям, — значит, мы едем туда.
Мы вышли на дощатый тротуар и стояли, оглядывая улицу и зная, что беда может настичь нас в любую минуту.
И тут я увидел Карен.
Вернее, увидел ее Майло Додж.
— Дэн, взгляни!
Она шла в нашу сторону, и мне показалось, что она очень подурнела и похудела. Как всегда, Карен была аккуратно одета. Увидев нас, она остановилась, но затем, гордо вскинув подбородок, подошла.
— Карен… миссис Генри, — сказал я, — очень рад вас видеть.
— Как поживаете? — Мы говорили, словно чужие.
Она пошла дальше.
— Твои родители с нами, — сказал я ей вслед. — Тэп знает, где мы разбили лагерь, они будут счастливы повидать тебя.
Она остановилась и медленно обернулась.
— По-моему, тебе не нравится мой муж.
— Если вы вдруг надумаете вернуться, вам всегда найдется место. Отец не оставил завещания, и хотя он выгнал Тэпа, сейчас это не имеет значения. Мы все поделим пополам.
— Спасибо.
Она пошла было дальше, но остановилась. Возможно, она уловила что-то в нашем поведении, возможно, заметила, как мы вооружены — каждый нес винтовку и по два револьвера.
— Куда… Что вы собираетесь делать?
— Получить свой скот обратно, Карен, — сказал я. — Фелипе Сото держит его у Лас-Пласитас.
— Но… их так много! У вас нет ни единого шанса вернуться живыми. Да там, наверное, человек двадцать, а может быть, и вдвое больше!
— Да, мы знаем, но это наш скот.
Именно так мы и чувствовали. Это наш скот, поэтому мы должны получить его обратно, а воры и бандиты не должны избежать наказания. Это наша земля, нам ее строить, нам нести сюда закон, и пусть даже несколько лет он будет поддерживаться оружием: для тех, кто рассчитывает на насилие, оружие — единственный аргумент. Они могут принять справедливость, только когда за ней стоит сила.
Прежде чем солнце поднялось над вершинами восточных гор, мы уже оставили за спиной много миль. Пересекли пустыню, древние потоки застывшей лавы, поднялись через рощицы дубов и сосен на гору к Рио-Бонито и следовали по ней, пока нам не встретились первые глинобитные дома и хибары.
Их было не более полдюжины, а еще там расположились несколько солдатских палаток и индейских вигвамов. За деревушкой мы увидели стадо. Его охраняли люди, некоторые были в синей кавалерийской форме.
Мы направили своих коней в ту сторону. Позади, на улице деревни, показались люди, которые пошли следом за нами.
— Вот что, — сказал я, — это моя драка. Делайте, что считаете нужным, но разговаривать буду я, а если дело дойдет до поединка, драться тоже буду я.
Рядом со стадом сидел на лошади Фелипе Сото, но когда я увидел, кто с ним, у меня внутри все похолодело. С ним были Толан Бэнкс и Тэп Генри.
Их было человек восемь-девять. Пятеро солдат осматривали скот.
Подъезжая, я увидел, что Бэнкс что-то сказал, и Сото резко обернулся.
Я не отводил взгляда от них.
— Капитан, — сказал я стоявшему рядом офицеру, — эти люди украли стадо у меня. Они переделали клеймо, но можете освежевать любого бычка и увидеть старое.
— Я покупаю скот, — холодно ответил капитан, — и не собираюсь ввязываться в драку или судить, кому он принадлежит. — Он развернул коня. — Когда разберетесь, чей это скот, найдете меня в Лас-Пласитас.
Он уехал, сопровождаемый другими офицерами и сержантами.
Я внимательно посмотрел в глаза каждому бандиту, нарочно задерживая взгляд, чтобы дать им понять, что я запомнил всех, и тем самым немного вывести их из равновесия…
— Ну, Сото, ты не пригнал мне стадо. Я сам пришел за ним.
— Дэн… — раздался голос Тэпа. — Дэн, Бога ради…
— Тэп, — сказал я, — прежде чем начнется заварушка, лучше выбирай, с кем ты. Между двух стульев долго не усидишь, можно крепко удариться.
— Погоди!
— К черту, Генри! — вдруг заорал Бэнкс. — Ты с нами или ты против нас! Отойди в сторону и дай мне убить этого щенка!
Того, что сделал я, они не ожидали. Мы с Тэпом в детстве несколько лет упражнялись в стрельбе на полном скаку, я ударил мышастого шпорами, и он прыгнул прямо в центр довольно плотной группы.
Стрелять я начал, когда мышастый еще не коснулся земли. Мои действия могли показаться отчаянными, но это был продуманный шаг. Когда мы подъехали, они спокойно сидели на лошадях и, несомненно, каждый выбрал себе цель. Наши наверняка сделали то же самое. Через секунду могла начаться бойня, потому что в такой ситуации человек стреляет прицельно и метко. Мой прыжок привел всех в замешательство.
«Паттерсон» лежал поперек седла, и первая пуля прошла мимо Сото и попала в человека позади него. Я успел выстрелить еще раз, потом винтовку вышибли, я левой рукой выхватил из-за пояса револьвер.
Сото выстрелил почти мне в лицо, но я успел отбить его руку вверх, нажал на спуск и увидел, что он подпрыгнул в седле, словно его огрели хлыстом. Он снова выстрелил, но я уже промчался мимо. Он попытался повернуть коня, однако тот не шел ни в какое сравнение с моим мышастым, который мог развернуться на пятачке. Мышастый крутанулся, мы с Сото выстрелили одновременно, и моя пуля попала ему в верхнюю губу.
Он выпал из седла, успев в последнюю секунду выбросить ноги из стремян. Он начал было подниматься с револьвером в руке, из раны у него хлестала кровь. Но я уже мчался на него, нажимая на спуск шестизарядника. Пули дважды взбили пыль у него на рубашке, а потом он исчез под копытами моего коня. Я развернул мышастого и увидел стоящих друг напротив друга Тэпа Генри и Толана Бэнкса.
— Я с ними, Толан! Он мой брат!
— Пошел к черту!
Револьвер Бэнкса уже поднимался, когда Тэп пустил коня вскачь, одновременно стреляя, как это только что сделал я.
Бэнкса выбросило из седла, он навзничь упал, дернулся, словно пытаясь подняться, и умер.
Медленно опускалась серая пыль. Лошади без всадников с болтающимися стременами постепенно успокоились, поднимая головы. На земле раскинулись люди.
Неподвижно лежал Йерли, а Зеб с побледневшим лицом зажимал рану на руке.
Из банды погибло четверо.
Подъехали военные. Один из всадников направился к Зебони.
— Эй! Дайте-ка взглянуть на вашу руку! Я врач.
Мы ездили по месту стычки, глядя на неподвижно лежавших людей.
Фелипе Сото был мертв. Из банды невредимым удрал только один.
Среди убитых был Айра Тилтон. Я не заметил его сразу, и даже не знал, чья пуля в него попала, но умер он мучительной смертью. Судя по всему, крупнокалиберная пуля срикошетила от луки седла или еще от чего-то и разворотила ему живот. Он умер страшно, такого не пожелаешь никому.
Я повернулся к подъехавшему офицеру.
— Капитан, это Фелипе Сото. — Я показал на труп. — Он несколько лет продавал оружие индейцам. Его люди расскажут вам об этом.
— Я покупаю скот, — ответил капитан, — и ваши междоусобицы — не мое дело. Однако я слышал о Сото, но не знал, что это он.
Он посмотрел мне в лицо.
— Меня зовут Хайд. Рад познакомиться с вами, сэр. Превосходная операция.
Зебони поднял с земли «паттерсон» и передал его мне.
— Пусть тебя посмотрит доктор. Ты весь в крови.
— Со мной все в порядке. Просто…
Бросив взгляд вниз, я увидел, что седло и левая штанина пропитались кровью.
— Вы! — сказал врач. — Слезайте с коня!
Именно Тэп поймал меня, когда я стал сползать с седла и чуть не упал. Он подвел меня к дереву, чтобы я смог опереться, и помог снять рубашку.
Пуля прошила мне бок над бедром, но врач лишь мельком глянул на рану.
— Вы потеряли много крови, но рана легкая, сквозная.
Услышав стук копыт, я оглянулся и увидел, как Кончита спрыгнула с лошади и бросилась ко мне. Врач посмотрел на нее, потом на меня.
— Если вас не вылечит она, — сухо сказал он, — вас уже ничто не вылечит.
Зено Йерли был тяжело ранен — в него попали две пули, но врач сказал, что он поправится. Это рассказал мне потом Тэп, потому что прежде чем Кончита успела добежать, перед глазами у меня вдруг все поплыло. Я очнулся через несколько часов в постели в форте.
— Скот в порядке?
— Я его продал, — сказал Тэп. — Почти весь, кроме двух сотен племенных.
— Похоже, я здесь еще полежу, — сказал я, — так что бери ребят и поезжай домой с остатками стада.
— Дэн, — сказал Тэп, такой смущенный, каким я его еще не видел. — Я был дураком. Я… Ну, я не собирался вести стадо в Боске-Редондо. Мы с Бэнксом хотели с его помощью захватить земли в долине Мимбрес.
— Я так и думал.
Он долго молча смотрел на меня.
— Дэн, мне хочется, чтобы Карен поехала вместе с ребятами, а я подожду здесь, пока ты поправишься, а потом мы вернулись бы вместе.
— Конечно, — сказал я. — Отец этого и хотел.
Мы оставили позади ручей Кука и шли вверх по ручью Мимбрес, на востоке высились горы Блэк-Рэйндж, а на западе — другие дикие и непроходимые вершины. Мы проехали через самый центр территории апачей и нашли наконец обетованную землю.
Равнина Сент-Огастин — огромное море травы среди высоких гор — на наш взгляд, самое лучшее пастбище в мире. Оно расстилается на многие десятки миль, и куда ни кинь взгляд — кругом лишь колышущаяся под ветром трава да редкие точки антилоп или мустангов.
Мы разбили лагерь под защитой высокого утеса рядом с ручьем, пустили скот пастись и занялись постройкой корраля для лошадей.
Срубая деревья в предгорье, мы наткнулись на следы медведя и оленя. Зено Йерли оторвался от работы.
— Прекрасная земля, Дэн, но я слышал, тут проходит индейская тропа, так что нам надо быть готовым к любым неприятностям.
— После корраля начнем строить форт, но прежде надо защитить лошадей.
Сначала это был, конечно, не форт, а сплошное недоразумение. Мы поставили фургоны углом, направив его в сторону открытой долины, набросали жердей для корраля с одной стороны, земли — с другой, а позади нас защищал утес. И хотя сооружение вряд ли походило на форт, эту позицию можно было защищать.
Через три дня мы поставили дом в техасском стиле, одну половину которого занимали Фоули, а другую — вдова Старка с детьми, наполовину возвели барак для ковбоев, наш скот пасся в высокой, сочной траве и жирел. Мы обследовали окрестности, застрелили пару оленей и пуму, подстерегающую телку из нашего стада.
Мы обустраивались и обживались, но наступало время действовать. До нас стали доходить слухи, что в долине Мимбрес что-то назревает. Уже были перестрелки, и человека, который их устроил, звали Толан Бэнкс — тот самый, о котором говорил Тэп.
А затем в один прекрасный день они появились у нас: Бэнкс с Тэпом и третий — блондин, который был в банде с Колдуэллом.
Я заметил, что Тэп затаил обиду. Он подъехал и осмотрелся.
— Кто, к черту, это придумал? Я считал, что вы поселитесь в долине Мимбрес вместе с нами!
— Прежде чем мы будем разговаривать, — произнес я, — скажи этому человеку, — я указал на блондина, — чтобы убирался вон. Если он еще раз появится здесь, я убью его.
— Он мой друг, — ответил Тэп, — забудем про вражду.
— Никогда! Он один из тех, кто угнал наше стадо и участвовал в нападении, когда убили отца.
Лицо Тэпа посуровело.
— Я слышал об этом, но не поверил.
Зебони оперся о жерди корраля, а Майло Додж с Джимом Пуром стояли в дверях дома.
— Скажи этому человеку, чтобы он убирался, Тэп.
Его лицо окаменело.
— Клянусь Богом, малыш, не тебе указывать, что мне делать. Я сам…
Я смотрел на блондина.
— Ты! — приказал я. — Разворачивай коня и езжай вперед. Уезжай подальше, потому что если еще раз увижу тебя, то начну стрелять.
Блондин облизал губы.
— Ты думаешь, что…
Я выстрелом вышиб его из седла.
На одно мгновение фраза словно повисла в воздухе, а в следующий момент я уже держал в руке дымящийся револьвер, а блондин лежал на земле.
Если Толан Бэнкс и хотел что-то сделать, то вовремя передумал, потому что Зебони держал в руках винтовку, Майло тоже.
— Тэп, — сказал я, — забери его и езжай отсюда. Я всегда рад тебя видеть, но не в компании с мерзавцами и убийцами.
Пуля прошла немного выше того места, куда я целился, она пробила блондину плечо, и, судя по его виду, рана была тяжелой.
Тэп Генри молча сидел на коне, но в глазах у него появилось странное выражение, будто он впервые увидел меня.
— Я вернусь, Дэн. Я вернусь напомнить тебе, что со мной так никто не разговаривает.
— Ты мне брат, Тэп, если не по крови, то по воспитанию. Мне не хочется сводить с тобой счеты, но когда ты начинаешь ездить в компании с такими подонками, я вправе спросить, с кем ты?
— Меня ты тоже увидишь, — сказал Бэнкс.
Я перевел взгляд на него.
— Мне интересно знать, когда ты надумаешь вступить в игру. Я готов встретиться с тобой хоть сейчас.
Он улыбнулся мне сверху.
— Сейчас не стоит. Вас слишком много.
— Тогда проваливай.
Бэнкс развернул коня, а Тэп спешился, чтобы усадить раненого в седло. Ему помог Джим Пур.
— Приезжай в любое время, Тэп. Но один или с Карен и без зла в сердце.
— Где Карен? — требовательно спросил Тим Фоули.
— Она в Сокорро, — неохотно ответил Тэп. — С ней все в порядке.
Фоули держал в руках ружье.
— Вы поженились?
Тэп мрачно взглянул на него.
— Да, поженились, — буркнул он. — Кто я, по-вашему?
— Смотри, береги ее, — сказал Фоули. — Я не какой-нибудь ганфайтер, но это ружье хорошо стреляет в любых руках.
Тэп уехал, ведя в поводу коня с раненым, который ругался высоким, плачущим голосом.
Я стоял под ярким летним солнцем и смотрел вслед Тэпу, который в детстве был моим кумиром. Он последний, кто остался из моей семьи, и я чувствовал себя очень одиноким.
Мне казалось, что Тэп Генри, будучи человеком без корней, никогда не был уверен, на чьей он стороне. Сегодня он должен принять решение. Он понял, на чьей стороне я.
Я не знал, выстрелил бы в меня этот блондин, да и не хотел знать. Он напал на нас и был виновен так же, как если бы сам стрелял в отца.
Одно я усвоил твердо. Есть люди знают, с кем ты, то можно избежать множества ошибок, споров и даже насилия. Мы пришли на суровые безлюдные земли, где нет правосудия и в случае опасности неоткуда получить помощь. Есть люди, которые хотят, чтобы эта земля так и осталась без закона, а есть другие, которые хотят строит школы, церкви, торговать, устраивать праздники, которые хотят иметь уютный, спокойный и надежный дом. Теперь люди знают, что я хочу.
После того, как гости уехали, никто не сказал ни слова. Все принялись за работу, будто ничего не произошло.
Тем не менее пришло время ехать на Восток выручать наше стадо. Вряд ли его успели продать и вряд ли на Сото подействует мое предостережение. Даже если он и хотел бы отдать стадо обратно, его подручные не позволили бы ему это сделать.
— Тим, я еду за стадом, — сказал я Фоули. — Ты будешь за старшего. С тобой останутся Джим Пур и Том Сэнди… и Мигель.
— Я поеду с тобой, Дэн. — Мигель оторвался от испанского лассо, которое чинил, разложив на коленях. — Так будет лучше. У Сото много друзей, и наш народ всегда защищает своих. Ты для них чужой, тебе никто не поможет. Если я поеду с тобой и расскажу, чем занимается Сото и что вы хорошие люди, вашими врагами будут только команчерос. — Он улыбнулся. — А мне кажется, вам и их достаточно.
Я не стал с ним спорить, потому что знал, что он прав. Латиноамериканцы из Техаса и Нью-Мексико поддерживают друг друга, я буду для них чужаком — гринго, белокожим американцем. Они ничего не знают обо мне и о моем деле — справедливо оно или нет. Они будут либо активно противодействовать мне, либо делать вид, что меня не существует.
А затем высказалась Кончита. Она заявила, что в Сокорро у нее много дел и ей надо купить некоторые вещи… В конце концов, она отправилась с нами.
Зебони, Зено Йерли, Майло Додж, Мигель, Кончита и я тронулись в путь. Группа была явно маловата для той задачи, которую ей предстояло выполнить.
Сокорро был маленьким городишком на берегу Рио-Гранде, построенным на месте старой мексиканской деревни. Христианская миссия обосновалась здесь еще в 1628 году, но с тех пор деревня несколько раз перестраивалась. Все это рассказала мне Кончита, когда мы подъезжали к Сокорро с запада.
Хотя нас было немного, мы не были новичками в том деле, которое мы собирались довести до конца. Жизнь на границе освоенных территорий в Техасе никогда не была легкой, и Зебони, например, впервые убил индейца, когда ему было тринадцать лет, а еще раньше видел, как команчи вырезали его семью.
Зено Йерли до Техаса жил в Кентукки и Теннесси, где занимался, в основном, охотой. Майло Додж был техасским рейнджером в отряде Уокера, а в юности участвовал в войне с Мексикой.
Мы въехали в Сокорро плотной группой, намереваясь купить там кое-что из припасов и отправиться дальше на восток, во владения команчерос.
Кончита вошла в магазин, ее брат исчез среди невысоких, глинобитных домов с плоскими крышами, а мы вчетвером зашли в кантину — мексиканскую столовую — выпить местного вина и послушать разговоры.
Зебони положил шляпу на стол и причесал свои длинные, красивые, как у женщины, волосы. Йерли время от времени приглаживал усы.
Каждый из нас был в напряжении, потому что мы знали, что ждало нас за этим городом. А была там дикая, непокоренная земля апачей, а дальше — территория команчей — превосходных всадников и воинов, а нас было так мало… Но мы обязаны были сделать то, на что решились, и ни один из нас не собирался отступать.
Вино оказалось хорошим, и через некоторое время хозяин принес каждому огромную тарелку с остро приготовленной фасолью, стопкой лепешек и яичницу с перцем и луком.
Вошел Мигель, постоял, пока глаза не привыкли к полумраку комнаты, затем подошел к нашему столу и сел. Наклонившись к нам, он сказал:
— Хорошо, что мы заехали сюда, потому что друзья рассказали мне кое-что интересное.
Мы смотрели на него и ждали. Мигель вынул сигарету.
— Сото не в Пало-Дуром. Он в Туралосе.
— Это ведь к востоку отсюда? — спросил Зено.
— Та деревушка, где он находится — очень маленькая деревушка, которая никогда не станет большой из-за апачей, называется она Лас-Пласитас и находится недалеко от Форт-Стэнтона. Там стоят солдаты.
Он закурил.
— Мне передали, что Сото гонит скот туда, чтобы продать солдатам.
— Я не знал, что там есть форт, — сказал Додж. — Ты говоришь, Стэнтон? Несколько лет назад там убили капитана Стэнтона.
— Да, форт назвали его именем, построили его в тысяча восемьсот пятьдесят пятом году. Так вот, на Рио-Бонито пришел караван поселенцев и солдаты. Эти люди хотят строиться, но, по-моему, апачи прогонят их.
— Сото там?
— Да… их много. И большое стадо с табуном лошадей.
— Ну, — сказал я друзьям, — значит, мы едем туда.
Мы вышли на дощатый тротуар и стояли, оглядывая улицу и зная, что беда может настичь нас в любую минуту.
И тут я увидел Карен.
Вернее, увидел ее Майло Додж.
— Дэн, взгляни!
Она шла в нашу сторону, и мне показалось, что она очень подурнела и похудела. Как всегда, Карен была аккуратно одета. Увидев нас, она остановилась, но затем, гордо вскинув подбородок, подошла.
— Карен… миссис Генри, — сказал я, — очень рад вас видеть.
— Как поживаете? — Мы говорили, словно чужие.
Она пошла дальше.
— Твои родители с нами, — сказал я ей вслед. — Тэп знает, где мы разбили лагерь, они будут счастливы повидать тебя.
Она остановилась и медленно обернулась.
— По-моему, тебе не нравится мой муж.
— Если вы вдруг надумаете вернуться, вам всегда найдется место. Отец не оставил завещания, и хотя он выгнал Тэпа, сейчас это не имеет значения. Мы все поделим пополам.
— Спасибо.
Она пошла было дальше, но остановилась. Возможно, она уловила что-то в нашем поведении, возможно, заметила, как мы вооружены — каждый нес винтовку и по два револьвера.
— Куда… Что вы собираетесь делать?
— Получить свой скот обратно, Карен, — сказал я. — Фелипе Сото держит его у Лас-Пласитас.
— Но… их так много! У вас нет ни единого шанса вернуться живыми. Да там, наверное, человек двадцать, а может быть, и вдвое больше!
— Да, мы знаем, но это наш скот.
Именно так мы и чувствовали. Это наш скот, поэтому мы должны получить его обратно, а воры и бандиты не должны избежать наказания. Это наша земля, нам ее строить, нам нести сюда закон, и пусть даже несколько лет он будет поддерживаться оружием: для тех, кто рассчитывает на насилие, оружие — единственный аргумент. Они могут принять справедливость, только когда за ней стоит сила.
Прежде чем солнце поднялось над вершинами восточных гор, мы уже оставили за спиной много миль. Пересекли пустыню, древние потоки застывшей лавы, поднялись через рощицы дубов и сосен на гору к Рио-Бонито и следовали по ней, пока нам не встретились первые глинобитные дома и хибары.
Их было не более полдюжины, а еще там расположились несколько солдатских палаток и индейских вигвамов. За деревушкой мы увидели стадо. Его охраняли люди, некоторые были в синей кавалерийской форме.
Мы направили своих коней в ту сторону. Позади, на улице деревни, показались люди, которые пошли следом за нами.
— Вот что, — сказал я, — это моя драка. Делайте, что считаете нужным, но разговаривать буду я, а если дело дойдет до поединка, драться тоже буду я.
Рядом со стадом сидел на лошади Фелипе Сото, но когда я увидел, кто с ним, у меня внутри все похолодело. С ним были Толан Бэнкс и Тэп Генри.
Их было человек восемь-девять. Пятеро солдат осматривали скот.
Подъезжая, я увидел, что Бэнкс что-то сказал, и Сото резко обернулся.
Я не отводил взгляда от них.
— Капитан, — сказал я стоявшему рядом офицеру, — эти люди украли стадо у меня. Они переделали клеймо, но можете освежевать любого бычка и увидеть старое.
— Я покупаю скот, — холодно ответил капитан, — и не собираюсь ввязываться в драку или судить, кому он принадлежит. — Он развернул коня. — Когда разберетесь, чей это скот, найдете меня в Лас-Пласитас.
Он уехал, сопровождаемый другими офицерами и сержантами.
Я внимательно посмотрел в глаза каждому бандиту, нарочно задерживая взгляд, чтобы дать им понять, что я запомнил всех, и тем самым немного вывести их из равновесия…
— Ну, Сото, ты не пригнал мне стадо. Я сам пришел за ним.
— Дэн… — раздался голос Тэпа. — Дэн, Бога ради…
— Тэп, — сказал я, — прежде чем начнется заварушка, лучше выбирай, с кем ты. Между двух стульев долго не усидишь, можно крепко удариться.
— Погоди!
— К черту, Генри! — вдруг заорал Бэнкс. — Ты с нами или ты против нас! Отойди в сторону и дай мне убить этого щенка!
Того, что сделал я, они не ожидали. Мы с Тэпом в детстве несколько лет упражнялись в стрельбе на полном скаку, я ударил мышастого шпорами, и он прыгнул прямо в центр довольно плотной группы.
Стрелять я начал, когда мышастый еще не коснулся земли. Мои действия могли показаться отчаянными, но это был продуманный шаг. Когда мы подъехали, они спокойно сидели на лошадях и, несомненно, каждый выбрал себе цель. Наши наверняка сделали то же самое. Через секунду могла начаться бойня, потому что в такой ситуации человек стреляет прицельно и метко. Мой прыжок привел всех в замешательство.
«Паттерсон» лежал поперек седла, и первая пуля прошла мимо Сото и попала в человека позади него. Я успел выстрелить еще раз, потом винтовку вышибли, я левой рукой выхватил из-за пояса револьвер.
Сото выстрелил почти мне в лицо, но я успел отбить его руку вверх, нажал на спуск и увидел, что он подпрыгнул в седле, словно его огрели хлыстом. Он снова выстрелил, но я уже промчался мимо. Он попытался повернуть коня, однако тот не шел ни в какое сравнение с моим мышастым, который мог развернуться на пятачке. Мышастый крутанулся, мы с Сото выстрелили одновременно, и моя пуля попала ему в верхнюю губу.
Он выпал из седла, успев в последнюю секунду выбросить ноги из стремян. Он начал было подниматься с револьвером в руке, из раны у него хлестала кровь. Но я уже мчался на него, нажимая на спуск шестизарядника. Пули дважды взбили пыль у него на рубашке, а потом он исчез под копытами моего коня. Я развернул мышастого и увидел стоящих друг напротив друга Тэпа Генри и Толана Бэнкса.
— Я с ними, Толан! Он мой брат!
— Пошел к черту!
Револьвер Бэнкса уже поднимался, когда Тэп пустил коня вскачь, одновременно стреляя, как это только что сделал я.
Бэнкса выбросило из седла, он навзничь упал, дернулся, словно пытаясь подняться, и умер.
Медленно опускалась серая пыль. Лошади без всадников с болтающимися стременами постепенно успокоились, поднимая головы. На земле раскинулись люди.
Неподвижно лежал Йерли, а Зеб с побледневшим лицом зажимал рану на руке.
Из банды погибло четверо.
Подъехали военные. Один из всадников направился к Зебони.
— Эй! Дайте-ка взглянуть на вашу руку! Я врач.
Мы ездили по месту стычки, глядя на неподвижно лежавших людей.
Фелипе Сото был мертв. Из банды невредимым удрал только один.
Среди убитых был Айра Тилтон. Я не заметил его сразу, и даже не знал, чья пуля в него попала, но умер он мучительной смертью. Судя по всему, крупнокалиберная пуля срикошетила от луки седла или еще от чего-то и разворотила ему живот. Он умер страшно, такого не пожелаешь никому.
Я повернулся к подъехавшему офицеру.
— Капитан, это Фелипе Сото. — Я показал на труп. — Он несколько лет продавал оружие индейцам. Его люди расскажут вам об этом.
— Я покупаю скот, — ответил капитан, — и ваши междоусобицы — не мое дело. Однако я слышал о Сото, но не знал, что это он.
Он посмотрел мне в лицо.
— Меня зовут Хайд. Рад познакомиться с вами, сэр. Превосходная операция.
Зебони поднял с земли «паттерсон» и передал его мне.
— Пусть тебя посмотрит доктор. Ты весь в крови.
— Со мной все в порядке. Просто…
Бросив взгляд вниз, я увидел, что седло и левая штанина пропитались кровью.
— Вы! — сказал врач. — Слезайте с коня!
Именно Тэп поймал меня, когда я стал сползать с седла и чуть не упал. Он подвел меня к дереву, чтобы я смог опереться, и помог снять рубашку.
Пуля прошила мне бок над бедром, но врач лишь мельком глянул на рану.
— Вы потеряли много крови, но рана легкая, сквозная.
Услышав стук копыт, я оглянулся и увидел, как Кончита спрыгнула с лошади и бросилась ко мне. Врач посмотрел на нее, потом на меня.
— Если вас не вылечит она, — сухо сказал он, — вас уже ничто не вылечит.
Зено Йерли был тяжело ранен — в него попали две пули, но врач сказал, что он поправится. Это рассказал мне потом Тэп, потому что прежде чем Кончита успела добежать, перед глазами у меня вдруг все поплыло. Я очнулся через несколько часов в постели в форте.
— Скот в порядке?
— Я его продал, — сказал Тэп. — Почти весь, кроме двух сотен племенных.
— Похоже, я здесь еще полежу, — сказал я, — так что бери ребят и поезжай домой с остатками стада.
— Дэн, — сказал Тэп, такой смущенный, каким я его еще не видел. — Я был дураком. Я… Ну, я не собирался вести стадо в Боске-Редондо. Мы с Бэнксом хотели с его помощью захватить земли в долине Мимбрес.
— Я так и думал.
Он долго молча смотрел на меня.
— Дэн, мне хочется, чтобы Карен поехала вместе с ребятами, а я подожду здесь, пока ты поправишься, а потом мы вернулись бы вместе.
— Конечно, — сказал я. — Отец этого и хотел.